Окно в Европу Ахманов Михаил
– Листратов обещал заехать с фотороботами и не заехал, – перевела разговор на другую тему.
– Да не было необходимости. – Димка закинул руки на затылок и с хрустом потянулся. – Я заезжал к нему, видел эти фотороботы. Нам с тобой данные лица не знакомы. Вернее, это лицо.
– Дима! – ахнула я. – Как ты можешь решать за меня? А если я узнаю этого человека?
– Не узнаешь! – отрезал он. – И вообще, я хочу жить нормальной семейной жизнью. Прекрати свои подпольные побегушки! Лучше всего – если вы соберетесь с Аленой и купите на оставшиеся дни августа какие-нибудь путевки. Есть же, наверное, горящие…
Я уже собралась разразиться гневной тирадой, но в дверях показалась Алена. Ей я и пожаловалась:
– Вот, дочь наша! Твой отец собирается сплавить нас с тобой с глаз долой к черту на кулички!
На этом я споткнулась, поняв, почему нас хотят сплавить. Следовало понять это на пару секунд раньше. Нет, за последнее время не только память хромает, но и разум в целом работает с перебоями. Я подошла к мужу, наклонилась, поцеловала его в темечко и ласково поблагодарила за заботу, чем поразила его до глубины души. Он встрепенулся, притянул меня к себе и тяжело вздохнул, собираясь сказать что-нибудь хорошее, но тут раздался голос Алены:
– Я никуда не поеду! Папик! Будешь давить на психику, выскочу замуж. Бесприданницей! Заберу бабушку, мамочку, Славку, котят и выскочу!
– Да ладно тебе шантажировать родного отца! Сам без вас пропаду… – Димка быстро сдавал позиции.
Я опять принялась его жалеть. Мужа всерьез беспокоила безопасность Андрея. Скорее всего, Андрюшенька опять поменял больничную койку и само лечебное учреждение. С помощью моего мужа. И я уже знала – почему.
10
У меня почти с детства способность просыпаться в точно заданное время. За исключением тех дней, когда выматываюсь до предела. Но просыпаться по внутренним часам и рано вставать с удовольствием не одно и то же. У мужа свой пунктик. Он каждый вечер заводит будильник на час раньше. Ему нравится просыпаться под противный трезвон и с довольным видом засыпать снова, памятуя, что в запасе есть еще время для сна. В результате я вынуждена вскакивать раньше будильника, чтобы выключить звонок. У меня от него судорога по телу. Оставшееся до подъема время мучаюсь, засыпая и просыпаясь через каждые пять минут.
В эту ночь я проснулась ровно в половине четвертого. Димка слегка похрапывал и что-то бормотал во сне. Скрипнула половица, он затих. Не просыпаясь, перевернулся на бок. Я, изображая танец маленьких лебедей в предельно сокращенном составе, выплыла из комнаты. На улице по-прежнему моросил дождь. В кромешной темноте быстро оделась и только задумалась, стоит ли будить дочь, как на мое плечо легла чья-то рука. От неожиданности и страха меня парализовало. Не сработало даже то, чему я всю свою сознательную жизнь училась – хотя бы взвизгнуть. Какое там! Я даже не вздрогнула. Не сразу дошло, что рука принадлежала одевшейся на выход дочери. Минут пять она вращалась вокруг меня темной тенью, пытаясь привести в соответствие принятым стандартам нормального человека. Отмерла я только после того, как меня чуть не смели с занятого места. В темноте, да еще спросонья, не видя перед собой ничего, Настя пошла на таран. Кое-как соображая, я поняла, что девушка на этом не остановится – в метре от меня была лестница. И если Настену не остановить… Буквально на автомате я резко выбросила руку в сторону и сумела предотвратить ее, скажем так, целеустремленность.
Вниз спускались на ощупь. Хоть и наступая друг другу на пятки, но с максимальной предосторожностью. Уже на последней ступеньке я включила фонарик, и его луч высветил на полу холла три маленькие мордочки, с любопытством таращившие в нашу сторону круглые, слегка испуганные глазенки. Плюша из положения «сидя» моментально плюхнулась в положение «лежа». Гоша спокойно продолжал таращиться, а Шустрик, задрав маленький хвостик, весело понесся навстречу Алене.
– Извините, ребята, мы на дело! – Перехватив котенка, дочь осторожно приоткрыла дверь в бабушкину комнату и сунула его туда, быстро закрыв дверь.
В коридоре я вытащила из шкафа бабушкин плащ, на поверку оказавшийся байковым халатом, и решила больше не испытывать судьбу, ограничившись одним зонтом на троих. Боялась наделать шума. Минут пять мы постояли на крыльце, и в течение этого времени я не ощутила никакого единения с природой. Ей, судя по всему, это было глубоко «по барабану», дождь только усилился.
От Натальиного дома показался тонкий лучик света, хаотично заметавшийся в разные стороны, в том числе и в небо. Наш преступный коллектив вышел на большую дорогу…
Калитка Рогачевых была примотана к забору проволокой. Разбиралась с ней Наташка, я добросовестно держала над ее головой зонт, хотя она была в куртке с капюшоном, а мне дождевые струйки скатывались за шиворот. Настя светила фонариком, Алена комментировала процесс.
– Вот как нам сейчас дадут в коридоре по башке! – неожиданно сказанула Настя в тот самый момент, когда замок открылся, и я приоткрыла дверь, противно скрипнувшую.
– Всем сразу не успеют, – сделала логичный вывод Наталья и смело шагнула вперед. Мне не хотелось, чтобы она рисковала из-за моей затеи. Как всегда, мы привычно застряли в дверном проеме и какое-то время пыхтели и пихались, пытаясь своими силами ликвидировать пробку. Вышибла нас внутрь Настена, удивляясь, как некоторые стремятся получить по башке именно в первую очередь.
В доме было абсолютно тихо и душно. Пахло смесью чего-то непонятного, что в общем подходило под определение «нежилой дух». Громко разговаривая для храбрости, мы с Наташкой отправились на второй этаж в комнату Тамары Васильевны, где я не так давно видела свет среди ночи. Девчонки недолго торчали внизу. Вероятно, им стало жутко.
Я совсем расхрабрилась и включила настенный светильник. Все обитатели садоводческого товарищества наверняка мирно спят. Внимательно оглядев аккуратную, почти без налета пыли комнату, я распределила задания – Насте следовало простукивать стены, Алене – проверять на прочность кирпичи в каминной трубе, Наталье… Впрочем, Наталья заявила, что сама подберет себе объект и в медицинских тонких перчатках принялась осматривать какие-то коробочки, шкатулочки… Не спорить же с ней. При деле, и ладно. Сама подошла к памятнику напряженной трудовой деятельности на дому Тамары Васильевны – старинной швейной машинке знаменитой фирмы «Зингер». Раритет был вывезен на дачу из-за того, что не вписывался в современную обстановку московской квартиры, но насколько мне известно, находился в рабочем состоянии. Под монотонные постукивания по стенам облазила всю швейную машинку и, очень довольная своей проницательностью, возвестила об обнаружении тайничка внутри раритета. Все кинулись ко мне, осматривая узкий ящичек, искусно приляпанный у столика снизу. Увы, в нем находилось немного пуговиц разных калибров. Оставалось только догадываться, что там могло быть до них? Золото-бриллианты? Документы? Скорее всего – деньги.
Решили продолжать поиски. Алена, стоя на стуле, добралась почти до самого верха кирпичной кладки, но шевелящихся кирпичей не обнаружила. Наталья помогала Насте простукивать стенные перегородки, и, кажется, ее терпение подходило к концу. Картин в комнате не было, я терялась в догадках, куда еще приложить свои силы.
– То, что хочешь спрятать, следует держать на видном месте! – поучительно изрекла Наталья. – Не помню у кого, но читала этот полезный совет.
– У Конан Дойла, – с готовностью подсказала я. – Только не следует забывать, что этот полезный совет стал всемирным достоянием.
– Ищите, ищите! – осторожно сползая со стула, посоветовала Алена. – Кто ищет, то всегда…
– Обрящет! – подсказала Наташка. – В основном приключений на собственную задницу! А рассвет-то уже… Все заметнее! Усталость сказывается. Умственная, – и заинтересованно посмотрела на шторы: – Что ж мы, идиотки, не догадались их задвинуть?!
Я машинально проследила за ее взглядом, и меня осенило:
– Аленка! Быстро мне стул! И вон ту маленькую скамеечку. Интересно, на фиг она мне нужна?
– Желаете еще и веревку? – проворчала Наташка, но я ее уже не слушала. Быстро подвинула стул к подоконнику, скамеечку к стулу и поэтапно взгромоздилась на подоконник. За мной следили с тихим ужасом, не иначе как рассчитывая, что дальше я сигану со второго этажа вниз. – Во! Так и стой там вместо занавески. Как же ты сразу не додумалась! – издевалась подруга, пока я осторожно – чтобы не свалиться и не получить по голове – снимала карниз. Помочь, конечно, никто не додумался, пока я не рявкнула. Карниз был ну о-о-очень тяжелый! Как штанга. Почти сбросив его в протянутые руки помощи, я спрыгнула с подоконника, игнорируя пирамиду, по которой взбиралась – торопилась. Дом ощутимо вздрогнул. – Слон ты наш трепетный, – ласково пропела разговорчивая Наташка. – Эво, как нас приподняло и пришлепнуло. Больше так не делай. Ломать дом мы не договаривались.
Не слушая, я пыталась совладать с карнизом – металлической полой трубкой, закрытой с обоих концов навинчивающимися крышками. Внутри что-то перемещалось и шуршало. Карниз был размером не меньше, чем два с половиной метра, и я никак не могла додуматься положить его на пол – все пыталась поднять и открыть крышку снизу. Решившие мне помочь девчонки бестолково вращались вместе с карнизом по комнате, поскольку верхним концом он обязательно упирался в потолок. Нижний соответственно не отрывался от пола. Свою лепту вносили и шторы, которые время от времени накрывали то девчонок, то меня с головой. Минуты три продолжалась эта безумная пляска, пока Наташке не надоело. Посоветовав мне сесть на подоконник и свесить ноги, она в секунды уложила карниз на пол, внимательно обследовала оба конца и отвернула на одном из них крышку. Потом приподняла за другой конец, и нашему взору предстал ручеек из маленьких пластиковых пакетиков. Внутри находились золотые и серебряные украшения – кольца, серьги, браслеты, колье… По-видимому, с драгоценными камнями. Зачем же портить благородные, судя по наличию пробы, металлы стекляшками? Кроме того, в общую кучку стекали какие-то совершенно невзрачные камешки.
– Наверное, необработанные алмазы и изумруды, – вырвалось у меня. Догадка строилась опять же на том, что не представляющие никакой ценности камни не могли запросто храниться с ювелирными шедеврами.
– Вот те и царица Тамара, блин! – почему-то басом прогудела Наталья. Остальные молчали. – Откуда все это? – подняла она на меня глаза.
– От верблюда… – растерянно ответила я, поскольку и сама не ожидала такого зрелища. – Знаете, давайте быстренько все уберем. Теперь я знаю, почему горел в доме свет той ночью…
Нервозность одолела не только меня. Все вдруг резко засуетились и, активно мешая друг другу, принялись запихивать содержимое карниза обратно. Вместо восторга он вызывал тихий ужас. Как всегда, первой очнулась Наталья и разогнала девчонок прикреплять на место слетевшие с крючков в разгар устроенной мной свистопляски шторы. Меня задвинули к швейной машинке «Зингер» и велели не шевелиться. Через минуту подруга с трудом, но вернула шторы на место. Перевести дух мы не успели – внизу резко хлопнула входная дверь. Все испуганно застыли. Наташка в полусогнутом состоянии, не успев слезть с подоконника, Аленка с разинутым ртом и поднятыми к карнизу глазами, Настена вообще на одной ноге. Я же наглухо приклеилась к швейной машинке.
Было тихо. Даже дождь прекратился. Не отрывая глаз от карниза, дочь на ощупь пробралась к светильнику и выключила свет. На мгновение глазам стало темно, потом они привыкли и стали различать серый полумрак в комнате. За окном светало. Никто не решался высунуться за дверь. Сколько мы так торчали в комнате, трудно сказать.
– Это, наверное, ветер, – неуверенно предположила Наталья. – Дверь-то открытой оставили…
– Или мыши, – храбро добавила Настя.
– Не-а, – поправила ее Аленка. – Из животных здесь только трепетный слон, и тот у нас на глазах был. Может, рискнем? Начнем спускаться? Только все вместе.
– Все вместе только кубарем, – заметила Наташка, и мы опять затаились, прислушиваясь. Но тишину нарушало только наше дыхание. – Ну, если кто и затаился, – громко продолжила Наташка, – он сам выбрал наихудший вариант! – И громко кашлянула. – Начинаем спускаться! Где мой пистолет системы «наган»?
Она пинком распахнула дверь и осветила фонариком лестницу. Никого там не было, о чем Наталья торжественно и возвестила. Я попыталась оторваться от машинки, но не могла разжать руки. Напрасно Наталья уговаривала меня, доказывая, что я по натуре слишком честный человек, чтобы посягнуть на чужое. Меня настойчиво пытались продвинуть к выходу, но, увы, только вместе с машинкой.
– Как думаете, – обратилась подруга за советом к молодому поколению, – шлепнуть ей по рукам или дать подзатыльник? Ленусик, откуда у твоей мамочки этот загребущий рефлекс? Зов предков? В вашем роду случайно не было Зингеров? – Настя, не ожидая конца дискуссии, ощутимо дернула меня за волосы. Я тут же отпустила машинку и схватилась за голову. – О! Значит, все-таки правильнее было дать по затылку! – глубокомысленно заметила Наташка.
Спускались мы тесной группой, высвечивая впереди себя окружающую обстановку. Можно было обойтись и без фонарика, но свет придавал уверенности. Каждый старался не думать о том, что на нас могут неожиданно напасть. Я в том числе. Но так и виделся злоумышленник в черном плаще с капюшоном из кинофильма «Крик!».
Гурьбой мы проникли на кухню, заглянули в комнаты, вышли в коридор, попутно осветив террасу. Дом был пуст, на душе стало спокойнее. Пока не подошли к входной двери. Она была закрыта.
– Ключ? – требовательно спросила я, окончательно расхрабрившись.
– Остался с той стороны двери, – охотно пояснила Алена. – Я решила его не вынимать, чтобы не потерялся.
– Замечательно! – восхитилась я. – Ребята, мы с вами замурованы! Дверь закрыта снаружи. Боюсь, что это не ветер.
– Это киллер! – убежденно сказала Наташка. – Заманил нас в мышеловку, сейчас подпалит дом и погорим… на золоте.
– Нас никто не заманивал, кроме меня, – справедливости ради заметила я, но никто на это замечание не отреагировал.
– Есть хочется, – неожиданно брякнула Настя. – Это у меня нервный спазм. Второй раз подряд попадаю в ловушку. Может, начнем потихоньку рвать простыни?
– Не стоит, а вдруг нас даже спасут? Папик, например. – Слова Алены прозвучали солью на раны. – Понять не поймет до конца жизни, но спасти – святое дело!
Наталья, безуспешно возившаяся с дверью, ругнулась и оставила эту попытку. Затем ее внимание привлекло окно – единственное окно в коридоре, оставшееся без решетки. Потому что слишком узкое и не открывалось вообще. Парой пустяков было отогнуть гвоздики и вытащить его целиком вместе с рамой. Я сбегала на кухню и приволокла маленький топорик с набалдашником для отбивания мяса. Всего-то пять минут возни, и мы по очереди спустились вниз. Честь вылезать последней выпала мне. Как и честь кое-как водрузить за собой на место раму. До сих пор удивляюсь своему совершенству и виртуозности во время этой операции. Держали меня почти на весу Наталья с Аленой, но не очень хорошо. Еще хуже пришлось Насте. Осталось непонятным, как ее угораздило вломиться в куст сирени, росший в трех метрах от окна. Дуя на многочисленные царапины, она думала совсем не о себе. А о той пользе, которую принесла сирени – говорят, для лучшего цветения ее настоятельно рекомендуют обламывать. Интересно, до какой степени?
Рама с окном на место не встала. Несмотря на все мои старания. Она все время норовила упасть то за окно – на нас, то назад – в коридор. Это же намерение демонстрировала и я, пока не пришло в голову посмотреть, торчит ли в двери ключ.
Стало совсем светло, и мы заторопились. Шлепая по мокрой траве и лужам, которые земля не желала впитывать, считая перебором, добрались до крыльца. Поднявшаяся по ступенькам Алена вернулась растерянной – ключа в двери не было. Не валялся он и на самом крыльце. Под крыльцом тоже не валялся – проверили каждый сантиметр земли. Его следовало искать у того, кто нас запер. Именно с этого момента я стала чувствовать себя «под колпаком».
Часть шестая
ПОСЛЕДНИЙ ПОДВИГ ЦАРИЦЫ ТАМАРЫ
1
Довольно быстро и с оглядкой мы покинули территорию рогачевского надела, старательно закрыв за собой на замок калитку и решив позднее заколотить окно досками или фанерой. Обсуждать детали вылазки не стали, отложили на утро. Хотя оно уже практически наступило.
Даже дома не покидало чувство тревоги, хотя обстановка была вполне спокойная. Дверь в бабушкину комнату была слегка приоткрыта. Наверняка Баська пошел на таран. Бабуля спокойно спала под теплым одеялом. В кресле, привалившись к Эльке, вповалку спали котята. Не поймешь, где голова, а где хвост. Девчонки на кухне выгребали из холодильника все приемлемое для бутербродов. Глаза у них слипались. Я еще раз проверила, закрыта ли входная дверь, и решила проведать спящего мужа.
Он по-прежнему спал на правом боку – так, как я его и оставила, только в ногах примостился Баська. Тихонько переоделась и легла, надеясь уснуть. Не спалось! Встала и спустилась вниз. Минут через сорок – пятьдесят вставать Димону.
Девчонки уже удрали досыпать, кое-как изобразив относительный порядок на столе. Одной было тоскливо и неуютно. Перебралась в холл и уселась на ступеньки лестницы. Там ощутила себя в относительной безопасности, хотя липкое, противное чувство полной незащищенности и беспомощности полностью не прошло. До тех пор, пока не разозлилась. В конце концов, я тоже могу действовать!
Димка на звон будильника отозвался привычным оханьем, сердитым взглядом на часы и довольным бормотанием: «ах, как хорошо, можно еще поспать…» Через сорок минут он уже носился по комнате, недовольный всем на свете, а в особенности – пропажей папки с какими-то заявками на какие-то инструменты, которая исчезла исключительно по моей вине. Потом она благополучно сама собой обнаружилась в машине. До этого мне пришлось судорожно перерыть все возможные места ее захоронений. В том числе стопку газет и журналов у печки. Зато в машине я обнаружила не только пропажу, но кое-что еще, о чем умолчала. Что интересно, если мужу доводится убегать на работу, когда я сплю (или хорошо притворяюсь, что сплю), его практически не слышно. Шумовой эффект по утрам, подобный урагану, рассчитан специально на мое осознанное присутствие. Чтобы не расслаблялась. В долгу я не осталась. Подошла к нему прощаться до вечера и ляпнула:
– Вы с Листратовым правильно поступили. Я ошибалась. В твоей больнице – даже в гинекологическом отделении, Андрею было бы не менее опасно, чем в первой. Хорошо знаю изворотливость киллера! – У него вытянулось лицо. Более того, он сказал: «А ну-ка, ну-ка…» – и собрался вылезать из машины. Пришлось коротко добавить: – Шутка! – и легкомысленно улыбнуться.
Димка неуверенно тронулся с места, притормозил, хотел что-то сказать, но обреченно махнул рукой и укатил. Разве можно променять меня на скальпели? Заждались небось, с тоски заржавели!
После кофе, которое одолела с трудом – больше по утренней привычке, полегчало. А может, этому способствовало солнце, осторожно высунувшееся из серых облаков. Сначала ненадолго. Так, чтобы просто оценить обстановку. Разведка принесла положительные результаты, и оно важно выплыло вновь. И, похоже, теперь надолго. Росгидрометцентр всерьез перестал шутить с прогнозами.
Казалось, я должна радоваться тому, что картина преступления лежала у меня как на ладони. Наверное, и порадовалась бы, но ма-а-а-ленький нюансик: убийцу фиг поймаешь, а вот он нас – легко. Не удивлюсь, если оптом. Впрочем, в панику вдаваться тоже не стоит. Если хорошо подумать, то ему сейчас не до нас. Вернее, им не до нас. Не следует забывать: преступников двое – сладкая парочка. Несмотря на большую разницу в возрасте. Андрей жив, и это самое главное препятствие на пути успеха у противников. Следовательно, им приходится рассматривать два варианта поведения: первый – попробовать добить береженого Андрюшу, которого Бог бережет с помощью оперативных медицинских работников и правоохранительных органов. В этом случае основная часть плана будет успешно выполнена, заодно можно и свидетелей убрать. За завершением операции дело не станет – пара пустяков. А главное – все по закону. Сейчас убийца явно нервничает. Если падение Андрея из окна легко представить как несчастный случай, то вторая попытка убийства, в результате которой погиб посторонний человек, уже явный криминал. И теперь он просто обязан быть осторожным. Теперь о другом варианте… Преступникам следует отказаться от первоначального плана и уносить ноги. Исключительно свои! Чем скорее – тем лучше! И в этом случае необходимо избавиться от свидетелей… Нет! Мне второй вариант еще больше не нравится. Первый тоже, но стремительность последствий для нас второго – вообще ни в какие ворота не лезет… Хотя в обоих случаях ощутимо пахнет трагедией и второй частью «Героической симфонии» Людвига ван Бетховена. Иначе говоря, похоронным маршем.
На этом я остановилась, запретив себе вести всякие дальнейшие рассуждения на жутковатую тему. Еще раз проверила, хорошо ли закрыта входная дверь, и отправилась спать.
2
Проснулась от солнечного хихиканья. То есть сначала я открыла глаза и вынуждена была снова зажмуриться – солнце слепило прямо в глаза. Откуда-то сбоку раздавалось легкомысленное хихиканье. Настин торопливый шепоток рассказывал о каком-то Брылеве, которого мама с папой в первый класс школы привели за ручку, а после выпускного вечера унесли домой на руках. С помощью завуча. С трудом дошло, что девчонки «перемывают кости» бывшим одноклассникам. Считается, что этот Брылев сейчас учится в Англии. Судя по всему, чему-нибудь и как-нибудь. Скорее, вся Великобритания заговорит по-русски, чем Брылев продвинется дальше знания десятка английских слов. С дивана активно шуршала журналом Наташка. Собравшиеся явно задались целью меня разбудить.
– В чем дело, господа? – Усевшись на кровати, я избежала прямого солнечного попадания и могла не кривить физиономию.
– В шляпе! – машинально ответила Наташка, не обращая на меня никакого внимания. – Вы только посмотрите, сколько развелось магов и чародеев! И все потомственные. И все целители. Кроме того – отвороты, привороты, снятие венцов безбрачия… О! А еще есть шаман – Иванов Сергей Ильич! Не сла-а-або… Я то по неведению думала, что шаманами могут быть только чукчи или… забыла. Словом, малые народы Севера и Дальнего Востока.
Девчонки отвлеклись от Брылева. Аленка неуверенно предположила, что господин Иванов не иначе как потомственный чукча. Наталья равнодушно пожала плечами и заявила, что все эти объявления – чушь собачья. Мы без всякой чудодейственной силы справились со сватовством Андрея.
– Общество с ограниченной ответственностью «Сводницы», – торжественно объявила Настя.
– Ну что, едем? – деловито спросила Наталья, закрывая журнал.
– Куда? – растерялась я. Наташка подняла очки на лоб и уставилась на меня разгневанным взглядом. А пусть глазеет, все равно без очков ничего не видит – я равнодушно зевнула. Вспомнила вторую часть упомянутой «Героической симфонии», но без утреннего волнения. В конце концов у симфонии есть третья часть «Скерцо», в общем-то печальная – она об играх воинов «Илиады», устраиваемых в честь погибших вождей у их гробниц. Зато финал симфонии не что иное, как выражение торжества победы.
– Переспала! Мы же собирались на работу к Андрею? Да и результаты ночной вылазки надо обсудить. – Подруга начинала закипать. Девчонки притихли.
– А-а-а… Ну да, собирались, – я охотно кивнула. – Но лучше поедем в другое место. А в ветлечебнице делать нечего. Даже с Денькой. Какое ее собачье дело соваться к ветеринарам? Будем сидеть здесь, все обсуждать и ждать звонка. Если будет звонить…
В это время и раздался звонок по Натальиному мобильнику:
– Ну, привет, покойница! Давненько не разговаривали…
Дальнейшее Наташкино словоизвержение я прервала. Вскочила, метнулась к ней и молниеносным движением выхватила у нее аппаратик.
– Даю вам два часа срока! – заорала я в трубку. – На это время постараюсь забыть о вашем существовании. Если не уберетесь, пеняйте на себя! Наталья, девочки, быстро собирайтесь, едем к Рогачевым, – торопливо бросила ошалевшему окружению и продолжила угрозы по мобильнику: – Через два часа вызываю милицию! Нинку вам не достать так же, как не достали Андрея!
– Ошибаешься, – раздалось змеиное шипение в трубке. – Андрей уже отмучился в этой жизни. Очередь за тобой…
В голове возник легкий сумбур, затем зазвучали финальные аккорды «Героической симфонии», и я уверенно заявила:
– Меня там не стояло!
Наблюдать за участниками немой сцены мне было некогда. У Наташки неожиданно разрядился телефон, и я, схватив свой, понеслась в Аленкину комнату звонить Листратову. Не хотелось, чтобы мешали… Как назло, все его номера были заняты. Добрых пятнадцать минут. Наконец дозвонилась по мобильному и, не поздоровавшись, вылила на помощника прокурора весь ушат новостей и самых ближайших намерений. В ответ трижды удостоилась звания «Дура!!!». И только после третьего раза ответила:
– Сам дурак! Мне коллектив спасать надо, выхода не было! Да и у самой нереализованные планы на жизнь. Не сидеть же здесь, ожидая страшного суда – несправедливого и незаконного. Вы и одного-то человека уберечь не смогли, а на мне их вон сколько! – Он выругался, параллельно отдавая указания направо и налево, а потом, с трудом сдерживаясь, постарался меня успокоить. Я и успокоилась.
В дверях торчало три лица, на которых, образно говоря, лиц как раз и не было – бледные и перепуганные фантомы в дачных прикидах. Мельком взглянув на себя в зеркало, отметила, что мало чем отличаюсь от остальных. Разве только пижамой…
– Н-н-народ хочет знать п-правду… – заикаясь, выдавила Наташка, убирая Настину голову из-под подмышки.
– Значит – так! – сказала я и поправилась: – Нет, не так… Все потом. Сейчас осуществляем спасательную операцию. Все собираемся в путь…
– Последний? – Настенина голова опять вылезла для обозрения, заняв более удобную позицию на уровне талий Наташки и Аленки.
– Не смешно! Наталья, берешь девчонок, бабушку, кошек, собак… вернее, хватит одной, и едешь куда подальше от Москвы. Меня высадите на станции…
С полминуты стояла тишина, что дало мне возможность спокойно переодеться. Потом все разом заорали. Почему-то больше преобладали уверения в том, что мне надо лечиться. Может быть, и у шаманов. Попыталась объяснить, что дома оставаться опасно, ехать на машине в Москву еще опаснее. После долгих дебатов пришли к следующему соглашению: кошки и Денька остаются на своих местах. Ничего не подозревающую бабушку, которая уже три раза надрывалась снизу с вопросом, кого и где еще убили, Аленка и Настя тащат в гости к матери нашей хорошей знакомой со старых участков. Земельные наделы у них в шесть соток, и все друг у друга на виду. Договорились, что девчонки сидят там до нашего сигнала. Для того чтобы уговорить бабулю отправиться в десять утра в гости почти на весь день, пришлось пойти на обман. Врала Наташка – вдохновенно и быстро: звонила дочь тети Зои и настоятельно просила задержать ее на весь день на даче, не позволяя ей выехать в столицу, куда она старательно собирается со вчерашнего вечера проведать квартиру. Дело в том, что проведывать, собственно говоря, нечего. Разве только голые стены? Квартиру обворовали, а у тети Зои слабое сердце. Вроде бы воров нашли, сейчас ищут награбленное…
3
До участка тети Зои доехали на машине. Отвлекающий маневр позволил задержать нашу бабушку на грядках, а Наташка в это время, не ломая себе голову, сообщила ту же самую версию тете Зое. Только обворованной уже оказалась наша бабуля. С девчонок взяли слово контролировать ситуацию. Мы с Натальей, категорически отказавшейся отпускать меня в логово врага в одиночку, покатили на станцию.
По дороге настороженно глазели по сторонам.
– Первый раз в жизни еду спасаться во вражеский стан, – пробурчала Наташка и заехала в канаву. Нас ощутимо тряхнуло. – Все нормальные люди прячутся или бегут куда подальше от опасности. Блиннн!!! – подруга нечаянно свернула на обочину, и мы едва не скатились вниз в придорожные кусты. – Даже машину колеса не несут…
– Зато тебя несет не туда, куда надо! – Наташку следовало подбодрить, и я говорила излишне строго: – А машину сейчас пристроим где-нибудь в поселке на станции. Будет еще свой норов показывать!.. Поедем электричкой, чтобы избежать запрограммированного несчастного случая на дороге. Следует постоянно находиться на людях. А во вражеском гнезде мы будем в полной безопасности. Там вокруг понатыкают наших людей. – И я пересказала ей подробности разговора с Листратовым.
Наташка не проронила в ответ ни слова. Повернув к станции, она притормозила у небольшого деревянного дома, покрашенного в голубой цвет, и велела мне вылезать. Во дворе сухонький старичок подметал метлой из прутьев пустую заасфальтированную площадку для машины. Минут пять мы пытались ему втолковать нашу просьбу. Дедуля никак не мог понять, зачем ему наша машина, когда у них своя есть? Наталья, махая перед его носом сторублевкой, громко втолковывала, что к вечеру, а может, и раньше, мы ее заберем. Дедуля, не обращая внимания на купюру, упорно сопротивлялся, возмущаясь – зачем отдавать машину, если решили ее забрать?
На наше счастье с крыльца слетела молодая женщина – вероятно, внучка дедули и, выхватив у Наташки из рук сто рублей, потребовала еще пятьдесят. Я безропотно их протянула, перебив намерение подруги поторговаться. Дедуля, изогнувшись вопросительным знаком, удивленно следил за ходом переговоров.
– Машина ставится на платную стоянку, дед! – коротко пояснила внучка. – Че тут непонятного? Ну ты и консерватор!
Почему-то это звание дедулю очень развеселило:
– Какой я тебе консерватор? У нас по этому делу бабка. Все лето консервирует и консервирует… Вона, огурцы еще с позапрошлого года не съедены, а она новых банок закатала! Старого варенья – армию накормить можно, а все песок тратит! А вы, девки, откуда?
– Оттуда! – махнула рукой Наташка в сторону леса и, обращаясь к женщине, добавила: – Мы торопимся. Электричка через десять минут. До вечера! – и дернула меня за рукав. Я дежурно улыбнулась на прощание и попросила никому никаких сведений о нас не давать. Наверное, зря. Вдогонку неслось предупреждение, что с нас еще пятьдесят рублей – за неразглашение тайны.
До дома Рогачевых мы добрались быстрее, чем на машине. И в электричке, и в автобусе по сторонам озирались просто так, на всякий случай. Я была уверена – если нас и поджидали, то на скоростной трассе. У подъезда, как и обещала, позвонила Листратову. Отвечал он сухо и односложно – все под контролем. Назвал номер кодового замка. Разговорился, только сделав мне замечание, что я перепутала номер дома. И если бы не проверка данных… Дальше мне стало неинтересно, за свою жизнь меня не раз так обзывали. Отвлекусь – и забуду номер кода. Я отключилась.
Двор жил своей мирной европейской жизнью и не проявлял никаких признаков беспокойства при нашем появлении. Было непонятно, где сидят оперативники.
– Зарылись в землю и сверху прикрылись зелеными насаждениями, – предположила Наташка. – Или маскируются под малолетних детей. Вон там – в песочнице… – Она кивнула головой в сторону нескольких малышей, увлеченно заполняющих песком туфельку девчушки, сидевшей на бортике разноцветной песочницы. Она не возражала. Была занята тем, что наполняла песком свой носочек… – Не исключено, что мамаши – чистой воды омоновки, – продолжала развивать тему Наташка. – Им по фигу, чем дети занимаются…
Я слушала вполуха, без конца повторяя номер кода и одновременно пытаясь собраться с духом, чтобы его набрать. Пока собиралась, дверь вышибли изнутри. Двое тинейджеров с гоготом вылетели наружу, не заметив, как меня снесло со ступенек. Наташка неожиданно развеселилась. Хорошо еще, что она догадалась не дать двери захлопнуться. Не уверена, что последовательность цифр кода не перепуталась в моей голове.
На втором этаже прямо перед нами неожиданно и тихо распахнулась дверь квартиры. Мы и ахнуть не успели, как молодой человек прислонил палец к губам и сунул мне в руки маленький микрофон, жестом показывая, чтобы я его куда-нибудь пристроила. Пока сообразительная Наташка несла что-то про развязавшиеся на кроссовках шнурки, я пристроила микрофон куда надо – ближе, так сказать, к телу.
На пятый этаж мы проследовали без остановок. Замок на петлях чердачного люка отсутствовал, и мы понимающе переглянулись. На чердаке наверняка оперативники. В квартиру Рогачевых звонили уверенно, представив физиономии на обозрение дверного глазка. Открывать нам не торопились. Только после второго настойчивого звонка послышались шаркающие шаги, и дверь открылась. На пороге стояла царица Тамара. Правда, царственный блеск слетел, как облупившаяся краска, и вид у нее был, как у отрекшейся от престола царицы, ждущей решения своей судьбы. Перед нами стояла усталая женщина, выглядевшая значительно старше своих лет. Совсем старуха…
4
– Зачем вы пришли? – У Тамары Васильевны постарел даже голос, в нем тоже слышалась усталость и еще – сожаление. Она не спешила пускать нас.
– Ну что же ты, Томочка, не приглашаешь гостей войти? – прозвучал мелодичный и звонкий вопрос из глубины комнаты.
– Да, Тамара Васильевна, уж пустите нас, пожалуйста, – выжала я из себя подобие улыбки. – Нам нужно поговорить.
Бывшая царственная особа молча посторонилась и пропустила нас в квартиру. Шедшая за мной Наталья неожиданно чмокнула ее в щеку и проронила запоздалое «здрассьте!». Та испуганно отшатнулась, буквально вписавшись в стену маленького узкого коридорчика.
На кресле в большой комнате, источая тонкий косметический аромат, уютно расположилась бывшая подруга Тамары Васильевны – Зинаида Львовна. И если первой можно было дать годков девяносто, то вторая выглядела лет на пятьдесят, не более. Судя по довольному выражению лица Зинаиды Львовны, до нашего появления между подругами шел напряженный разговор, добивший одну и осчастлививший вторую собеседницу. Главного действующего лица, судя по всему, не было. Лицо, скорее всего, на машине ждало нашу «Ставриду» на оживленной трассе – Ново-Каширском шоссе.
– Добрый день, девочки. Надеюсь, я вам не помешаю? А то могу уйти в другую комнату. – Какая игривость в голосе!
– Ну что вы! Очень рады вас видеть. – В моем голосе звучала искренность. – Вы очень хорошо выглядите… для покойницы. И голос вполне живой… – Зинаида Львовна, запрокинув назад голову, от души рассмеялась. – Какая у вас, Тамара Васильевна, маленькая квартира, даром что трехкомнатная. Можно посмотреть? – Не дожидаясь разрешения, я быстро обежала все помещения, включая совмещенный санузел. Ухитрилась даже заглянуть в шкафы – невиданное для меня самой нахальство. Никто нигде не прятался.
Наташка, начиная с меня, по очереди оглядела всех присутствующих и снова взглянула на меня:
– Ты сказала «покойница»?… Фига себе! А на фига?
– Зинаида Львовна таким путем развлекалась на досуге. Из нашего с ней разговора знала, что ты панически боишься покойников, вот и взвалила на себя труд пугать тебя заупокойными речами. Единственный человек во всей этой истории, знавший о гибели Виктории, которому ты лично продиктовала номер своего мобильного телефона. Остальным диктовался мой. В конце концов ее страшилки надоели даже мне, поэтому и сообщила, что развлекаловка закончена.
– Фига себе! А на фига? Собственно говоря, я и не боялась. Много раз пуганная.
– Говорю же – развлекалась!
– Я что-то не понимаю, – не обращая на наши речи никакого внимания, проворковала Зинаида Львовна, – вы же собирались приехать с девочками?
– Девочки в укромном месте ждут развития событий! – рявкнула Наталья и демонстративно уселась на диван. – Так что, как только… так сразу!
Тамара Васильевна осторожно присела на другом конце дивана. Я осталась стоять.
– Уж и пошутить нельзя! – добродушно отмахнулась Зинаида Львовна.
– Да вы с нами с самого начала знакомства шутили! – возмутилась я. – Наталья, помнишь, ты сомневалась в ее способностях спустить кого-то с лестницы? Я тогда тоже удивилась, но соседи, прожившие рядом не один год, знали ее лучше. Поэтому поверила им. Скорее всего, она и нас бы на порог не пустила, если бы не одно обстоятельство. Поняв, кто перед ней, она приложила все усилия к тому, чтобы расположить нас к себе и выяснить все, что нам известно об истории, начавшейся с падения Андрея, а также степень нашего в ней участия. Впрочем, сама история началась задолго до падения Андрея. Зинаида Львовна о ней рассказывала, но, думаю, это искаженный вариант. Тамара Васильевна, – обратилась я к пожилой женщине, молча смотревшей на всех обреченным взглядом, – извините, но речь шла об истории вашего замужества и семейной жизни. Она уверяла, что вы силком повели Илью Аркадьевича в отдел ЗАГСа скреплять семейные отношения. Но у меня возникли определенные сомнения: молодой человек из провинции прибыл в Москву, чтобы завоевать для себя столицу и осчастливить ее жителей своим ярким актерским талантом. Приступом сделать это не удалось, а длительная осада требовала не только терпения, но и материальных возможностей. Прежде всего следовало обеспечить себя жилплощадью и пропиской. Для этого он был готов временно пожертвовать своей свободой, то бишь жениться. Но все рассматриваемые кандидатуры имели определенные недостатки – комнаты в коммунальных квартирах, мизерные доходы, а если и жили в отдельных квартирах, то с родителями, братьями, сестрами… Как, например, Зинаида Львовна. Хорошо упакованные невесты были недоступны. И тут Илье под руку попадается молодая вдова – костюмерша театра Тамарочка. Одна и в трехкомнатной квартире! Надо было срочно жениться, пока не отняли излишки жилплощади. Раньше государство строго за этим следило. Очаровать же костюмершу пара пустяков…
– Нет, не пара пустяков, – раздался голос Тамары Васильевны, и она даже выпрямилась в своем уголочке дивана. – Я прекрасно понимала, что не подхожу Илье – талантливый, красивый… Зачем я ему нужна? Потребовалось время, чтобы я ему поверила, – полгода. И условие ему поставила, чтобы наш брак не разглашался в театре. Боялась, что на меня будут смотреть, как на сумасшедшую выскочку. Только разве такие вещи утаишь? Ты наверняка первая злословила, – метнула Тамара копье сердитого взгляда на Зиночку. Та только иронически улыбнулась. – Быстро забеременела, но долго боялась сказать об этом Илье. Все решилось само собой. Вопрос об излишках жилплощади действительно встал. Нас хотели переселить в однокомнатную квартиру, вот тут беременность оказалась как нельзя кстати. Кроме того, Илья обратился к руководству театра. Директор, партком, профком… Ну, помните, как это было раньше… В итоге нам квартиру оставили. Первый год я никак не могла привыкнуть к своему счастью – у меня замечательный муж, будет ребенок… Работала не покладая рук. Благо заказов хватало. Следовало обеспечить семью, пока ребенок еще не родился. Илья получал очень мало, и деньги до дома почти не доносил. Ему приходилось отправлять их родителям.
– Да на меня он эти деньги тратил! – захохотала Зиночка. – И на других любовниц! Придумала тоже – родителям! Это ему родители деньгами помогали. Что не успевал промотать, то тебе и приносил!
– Ну ты и дрянь, Зинка! – брезгливо поморщилась Тамара Васильевна. Зла в ее голосе не было. – Теперь я понимаю, почему ты взахлеб рассказывала мне о похождениях Ильи. За двумя зайцами охотилась – и меня от неверного мужа спасала, и сама на подхвате была: вдруг я его выгоню?
– А что ж не выгнали? – поинтересовалась Наташка. – Пусть бы он осчастливил Зинаиду Львовну своими гулянками. А вы бы со стороны порадовались.
– Может, со временем бы так и получилось, а может, и нет. До этого не дошло. Он был несчастным человеком. Творческая карьера не удалась. Он поменял три театральных коллектива, и везде одно и то же. Я, как могла, пыталась внушить ему, что о нем еще заговорят, как о талантливейшем актере, но он воспринимал это как проявление жалости и очень сердился. Потом неожиданно исчез. Я чуть рассудка не лишилась – думала, с ним что-нибудь случилось. Из театра уволился, меня не предупредил. Просто исчез – и все. А через месяц вернулся – загорелый, хорошо отдохнувший, веселый. Объяснил, что был у родителей. Я-то в своих розысках боялась к ним обращаться – старенькие уже. Да и не сложились у нас с ними отношения с самого начала. Думаю, считали, что карьера Ильи на моей совести. После этого в нашей жизни возник надлом. На меня стал смотреть как на домработницу и рабыню одновременно. Сам не работал, а я ночами не спала – богатых клиенток обшивала, чтобы обеспечить ему достойный уровень жизни. Стал уходить и приходить, когда вздумается. Потом уже узнала, что тот самый месяц он с Зинаидой провел. С ней же и потом погуливал. Они с сестрой – актрисой того же театра, в котором я работала, вместе в квартире жили. Это потом уже та отдельную квартиру получила. Комнаты смежные, а у сестры ребенок. Туда Илью не приведешь. Так Илья на заработанные мной деньги квартиру для себя и Зиночки снял. Вот уж, наверное, посмеялись надо мной вдосталь. Потом он прощения пришел просить – деньги кончились. Жалкий такой… Глаза прячет… У меня от обиды истерика началась. В первый раз контроль над собой потеряла. Он испугался, уговаривал успокоиться… Если бы Зинаида опять не вмешалась, Илья снова стал бы человеком. Несколько дней пожил и вдруг опять стал мямлить про развод и раздел лицевого счета на квартиру. Я посмотрела на него, подумала и решила дать согласие. Но попросила его хорошо подумать – назад пути не будет. Да и сыну Володе он должен сам все объяснить. На следующий день и встретились. В последний раз… Не понимаю только, что ж ты, Зинаида, свои денежки на него жалела? Косметологи ведь много зарабатывали.
Зинаида Львовна комично развела руки в стороны:
– Ах ты, Боже мой, да ты, подруга, и к старости не поумнела! Деньги в дом должен приносить мужик! Не важно, каким способом и где он их достает. Пусть хоть круглосуточно работает. Или ворует с умом. Тогда не останется время на фривольные похождения! Если бы ты его из окна не вытолкала, я сделала бы его настоящим мужчиной. Понятно? Я! А не ты!
Обе женщины молчали и смотрели друг на друга с ненавистью. Наташка вскочила и с бормотаньем пересела в свободное кресло, отодвинув его как можно дальше от бывших подруг.
Мой вопрос подействовал как гром среди ясного неба:
– За что Володя убил отца?
5
Дара речи не лишилась только Наташка. Правда, от волнения она опять повторилась: «Фига себе!.. А на фига?» Тамара Васильевна и Зинаида Львовна хоть в чем-то сроднились. Зиночка на глазах постарела, а у Тамары разгладилось и помолодело лицо. Застывшие позы, одинаково вытаращенные глаза и открытые рты придавали им сходство с восковыми фигурами. Глядя на них, я и сама умолкла – зрелище не для слабонервных.
– Ир, – тихо обратилась ко мне Наталья, – ты что, пошутила? – Мне с трудом удалось оторвать взор от жуткого зрелища и отрицательно покачать головой.
Собравшись с духом, я кое-как пробормотала:
– Воистину судьбоносный вопрос… – Дальнейшие слова дались легче: – Да, Зинаида Львовна! Зря вы всю оставшуюся жизнь пытались отомстить бывшей подруге за гибель любимого мужчины. Она в этом не виновата. Вас ввел в заблуждение сам Володя, который, собственно, и подготовил для отца полет с пятого этажа. Скорее всего, подслушал разговор между отцом, который всю жизнь был к нему равнодушен, и давшей себя поработить матерью. Делить с этим самовлюбленным дармоедом квартиру, уезжать куда-то в захудалую конуру от родного двора?! Произошло это не стихийно. Володя заранее подготовил внизу кирпичную подстилку для ненавистного отца. Знал бы, с кем он проживает деньги матери – убил бы и эту стерву!.. Детали преступления я не знаю, но дальше было так, как вы, Зинаида Львовна, и рассказывали. Ваша подруга, на глазах которой все это и произошло, быстро опомнилась. Схватив ключи от квартиры соседки, она втащила туда испуганного сына и закрылась. Дверь в свою квартиру оставила открытой… Они слышали все: разговоры милиционеров, ахание и охание соседей, чей-то плач… Потом, когда прошло достаточно много времени, они с сыном через чердачный люк перебрались в другой подъезд, осторожно спустились вниз во двор и, уже не таясь, направились в свой подъезд. Представляете, Зинаида Львовна, что пришлось пережить Тамаре Васильевне? Мало того, смириться с этим!
Мое сольное выступление неожиданно прервали истерические рыдания царицы Тамары. Мы с Наташкой и не подозревали, что она способна плакать. И уже Зиночка сидела потерянная и отупевшая от свалившейся на нее новости. Хотелось бы, чтобы она немного поразмыслила – и не только о своей роли во всей этой истории.
И тут Наташка с мстительной радостью воскликнула:
– Зинаида Львовна, а представляете, что сделал бы с вами Володенька, если бы знал, кто сломал жизнь матери? Вовремя он помер!
– Да-а-а… – добавила я. – Тамара Васильевна оказалась на высоте. За все время, пока сын был жив, и словом не обмолвилась о вас, как об источнике несчастий… Оказалась верна прежней дружбе.
Но Зинаиде Львовне было, кажется, все равно. А вот Тамара Васильевна, не прекращая рыданий, кинулась на больных ногах на кухню за валокордином. Наташка, легко обойдя ее перед дверью, взялась сама отсчитывать капли. У царицы Тамары тряслись руки.
После того как все пришли в более-менее нормальное состояние, я хотела было поинтересоваться, почему задерживается Антон, но поостереглась – надо дать Зиночке передышку. Да и самим прийти в себя.
Тамара Васильевна принялась монотонно рассказывать, как Илюшенька пришел в последний раз домой – она думала, что проститься. Но он, упав на колени, целовал ее руки и умолял за все его простить. Который раз по счету, подумалось ей! И сцена – прямо из спектакля, под названием «семейная жизнь». Она не выдержала, вырвалась и выбежала из комнаты.
– Забилась вон туда – к окну, – махнула рукой Тамара Васильевна в сторону кухни. – Потом услышала сдавленные крики – ругательства сына, испуганные возгласы Ильи, шум, треск, звон разбитого стекла… Все отпечаталось в памяти. Влетела в комнату, уже понимая весь ужас происходящего, как раз в тот момент, когда Илья на несколько секунд повис вместе с рамой, за которую судорожно цеплялся. С тех пор перед глазами постоянно было наполненное ужасом лицо мужа, а в ушах его шепот: «Помоги!»…
В квартире соседки, у которой Тамара Васильевна весь летний сезон поливала цветы, она никак не могла поверить в случившееся и время от времени щипала себя за руку, надеясь проснуться. Раздражал сын, монотонно бубнивший, что «этот» тайком полез в его копилку и выгреб оттуда всю мелочь, которую он собирал на мопед. Она заставила его замолчать, и долгое время они сидели тихо… Володя время от времени теребил ее за рукав кофты, пугаясь ее остекленевшего взгляда в никуда.
А дальше было подобие жизни. Тамара Васильевна твердо уверовала, что Илья перед гибелью выбрался из порочного круга и вернулся к ней навсегда. Если бы не сын… Она старательно пыталась подавить в себе растущую к нему неприязнь. Несмотря на все старания, он ее чувствовал, эту неприязнь, потому и задался целью найти «шлюху», из-за которой все и случилось. Тамара Васильевна запретила себе даже мысленно произносить имя Зинаиды Львовны. И невозможно было понять, чего она боялась больше – смерти бывшей подруги и соперницы или окончательно сломанной судьбы сына. А Зиночка ее не жалела. Сначала отняла мужа, потом пригрела и сына, постепенно настраивая его против матери.
Вначале Тамара выходила из себя. Но ни разу не позволила себе опуститься до выяснения отношений с Зинаидой. Проходила мимо, отворачиваясь. Зина в долгу не оставалась – нагло смотрела на нее и сквозь нее. Как на пустое место. А тем временем Владимир жил своей собственной жизнью. Чудом избежал следственного изолятора… Тамара Васильевна запнулась и немного помолчала и очень тихо продолжила:
– Ему повезло с женой. Нина его любила. Но, к сожалению, у Володи сложилось извращенное понятие о женщинах. Он постоянно ее унижал, нередко и руко – прикладством занимался. Дело дошло почти до развода, да только какой смысл? Об этом я Нине сразу сказала. Идти-то ей некуда. Она ведь в детском доме воспитывалась… Да-да. Вы что, не знали об этом? – Тамара Васильевна удивленно посмотрела на нас и пожала плечами. – Впрочем, эти сведения не из разряда тех, которыми хвастаются… А если некуда идти, все равно жить придется рядом. Мало ли что ему в голову придет? Да и друзья у него были… Хотя это к делу не относится. – Она повысила голос: – Единственная, в ком он души не чаял, – Лека. Я думала, он вообще не способен на такое чувство. Нет, вначале сын на нее вообще внимание обращал только тогда, когда она плакала. Его это раздражало. Злость, естественно, вымещал на Нине. Со мной не связывался. Но Лека подросла и быстро его приручила. Он, бывало, сидит надутый, глазами сверкает и повод ищет, чтобы Нину задеть, а Лекуся – к нему на колени, ручонками за шею обнимет и щебечет: «Папуся миленький, хорошенький, любименький…» Он и растает. Дня не проходило, чтобы игрушки ей не таскал или сладости. Знаете, что сказал мне однажды? Больше всего, мол, боюсь, что Лека вырастет. Всех женихов перестреляю! А когда он погиб, Леокадия больше всех переживала. Да и сейчас – если глаза на мокром месте, значит, об отце вспоминала.
– А как он погиб? – спросила Наташка. – Ирина говорила о какой-то аварии…
– Я не люблю об этом вспоминать, – сухо заявила Тамара Васильевна.
– Его автомашина взорвалась, когда он ехал в аэропорт, – ответила вместо нее Зинаида Васильевна, – должен был улетать в командировку. Очевидно, друзья по бизнесу постарались. Или недруги. Сейчас время такое, что не разберешь.
– Значит, крепко насолил друзьям или недругам, – сделала заключение Наташка и посмотрела на меня. – Что-то плохо понимаю твое сегодняшнее беспокойство. Сидим тут, трепемся. Чего теперь-то ждем?
– Не чего, а кого? – поправила я. – Мы ждем Антона. А он ждет нас. Только совсем в другом месте.
– Чего-о-о? То есть кого-о-о? – недоверчиво протянула Наташка. – Атоса, что ли?
6
– Вообще-то он Владимир, – уточнила я. – Погибший сын Тамары Васильевны, о чудесном воскрешении которого она сама только недавно узнала и до сих пор не уверена в обуревающих ее чувствах. Верно, Тамара Васильевна? – Она несколько неуверенно молча кивнула и, с трудом проглотив комок в горле, выпрямилась на диване. Я порылась в сумочке, достала два фоторобота, которые утром умыкнула из найденной в машине мужа папки с документами, и протянула Наталье. – Взгляни! – Наташка взглянула на снимки, потом на меня и недоуменно спросила, что ей желательно увидеть? – Поймешь, когда обратишь внимание на этот портрет. – Я показала на большую фотографию Ильи Ростиславовича, висевшую над пианино.
Реакция подруги была не нова:
– Фи-и-ига себе! Ну не фига, а? – Только потом, еще раз сверив объекты, добавила: – Сынок хоть и фоторобот, но вылитый отец! Так вы его, Зинаида Львовна, в память о его отце пригрели?
– Да что вы можете понять вашими куриными мозгами?! – взорвалась Зинаида. Даже ее фиолетовые волосы от возмущения встали дыбом.
– Многое, – уверила ее я, и она опять замолчала. – К примеру, на тот свет он отправился, предварительно попрощавшись с вами – женщиной, к которой искренне привязался после смерти отца. Которая понимала его, оправдывала и жалела, как никто другой. Правда, не подозревая, что смерть Ильи Ростиславовича на его совести. Но они квиты. Он тоже не подозревал, кто истинная виновница гулянок отца. О степени его привязанности к вам говорит то, что даже родная мать не знала о планах сына. Я располагаю абсолютно точными сведениями, что Владимир был далеко не рядовым участником преступной группировки и якобы погиб по дороге в аэропорт в собственной машине, перевозя огромную сумму денег. После этого события последовали крупные разборки двух кланов, один из которых – тот, к которому принадлежал Владимир, был безжалостно разгромлен. Просто ребятки из соседней враждующей группировки вовремя получили сигнал о готовящемся нападении и приняли соответствующие меры – лучше подготовились к встрече. А Владимир все-таки улетел. Несколько позже. С другим паспортом, с другим именем, на другом самолете. И вообще с другого аэропорта и в другую страну. До отлета успел решить ряд проблем: обратить часть денег в ценности и спрятать их в надежном месте. Тамара Васильевна, что вы имели в виду, когда говорили, что у Леокадии будет прекрасная возможность устроиться в жизни и не зависеть ни от работы, ни от мужа?
Тамара Васильевна нахмурила брови и недоуменно посмотрела на меня:
– Конечно же будущую профессию Леки. Она специализируется в области международного права. У меня остались старые связи. У девочки прекрасная перспектива в жизни.
Наталья хохотнула и заерзала в кресле:
– Да стоило Леке получить по умной голове карнизом с окна вашей комнаты на даче, как ей и не понадобились бы никакие связи. Такая бы перспектива открылась!
– Не терплю хамства, – сквозь зубные протезы процедила царица Тамара. – Что она себе позволяет?!
Вопрос почему-то адресовался мне. Пришлось изворачиваться и мямлить, что подруга плохо спала этой ночью, вот и бредит карнизами с чужих дач. Разве человеку в нормальном состоянии такое придет в голову? Выразительный взгляд, брошенный мной на подругу, заставил ее молча снести оскорбление. Тамара Васильевна если и не извинила выпад Натальи, то по крайней мере мое объяснение к сведению приняла, пробормотав, что, если следить за мужем каждую ночь, можно легко свихнуться. Она это хорошо знает.
Я еще раз взглянула на часы, задумалась о задержке Антона-Атоса-Анатолия-Владимира и решила, что он застрял в пробке. А может, у оперативников лопнуло терпение и они его уже арестовали? Моя интуиция, к сожалению, была занята другими вопросами. Наталья вернулась к основной теме и спросила мое мнение о том, где прятался Владимир до отлета из России? И когда я ответила: «Конечно же у Зинаиды Львовны, долгое время проработавшей гримершей в театре», – подруга обрадовалась. Мой ответ совпал с ее личным мнением. Сама Зинаида и ухом не повела.
– Знаете, после смерти родного человека начинаешь винить себя в том, чего и не было. – Тамара Васильевна вытерла набежавшие слезы и тяжело вздохнула. – Мне пришлось многое передумать и после смерти Ильи, и после смерти Владимира. Я ведь в их гибели не сомневалась. Получалось, что мой бедный сын остался без поддержки в самое трудное для него время. Ведь это меня он пытался спасти от Ильи, не понимая, что спасения мне не надо. И не смог пережить мою неблагодарность. Как ни кощунственно это звучит. А я думала о другом: если бы муж окончательно ушел, все равно я жила бы надеждой на его возвращение… Володя лишил меня этой надежды. И я ему этого не простила. А после смерти сына показалось, что мне с этим грузом незачем жить. Но я ошиблась – у меня остались Лека и Нина. Хотя Нина порхала, как бабочка, вылетевшая из подвала. Меня радовало, что она поставила крест на замужестве. Мы неплохо жили все эти четыре года. Конечно, не шиковали. Нина работала одна. Я стала терять зрение и не могла ей помочь. Зато Леку одевали, как куколку. Никому и в голову не могло прийти, что все ее вещи перешиты из старья. Был только один неприятный момент – опять вмешалась Зинаида и стала потихоньку приваживать внучку к себе. Но я была настороже! Лека стала относиться к ней с презрением…
Зиночка дико захохотала. Я испугалась, что у молодящейся дамы истерика – она выдавала такие рулады, сопровождаемые повизгиваниями и похрюкиваниями! Очевидно, Наталье это тоже пришло в голову. Только у нее больше практической смекалки. И пока я растерянно, а Тамара Васильевна крайне возмущенно – наблюдали за корчами Зиночки, Наташка притащила с кухни остывший чайник и добросовестно полила из носика светлую крашеную голову гримерши-косметолога. Так, как поливают любимые цветы – с увлечением.
Не могу сказать, что Зиночка осталась довольна. Она завизжала еще громче, чем только что хохотала. Перекрывая ее крик, Наталья проорала, что вода кипяченая и комнатной температуры. Зиночку не успокоило даже чистое посудное полотенце, которое моя подруга накинула ей на голову. Визг оборвался только с резким звонком в дверь. Испугалась не только Зиночка. Царицу Тамару буквально пригвоздило к дивану. Не выпуская из рук чайника, Наташка на цыпочках пошла к двери. Я – за ней. Выглянув в глазок, мы никого не увидели.
– Не открывай! Это, наверное, соседи взбудоражились от визга. Замечание в дверь сделали. А так у нас все в порядке, – на всякий случай добавила я, рассчитывая, что меня слышат те, кому надо. Больше не позвонили.
Всклокоченная, с мокрыми волосами Зинаида Львовна заняла Натальино место. Кресло, на котором она сидела раньше, пострадало вместе с ней. Скомканное посудное полотенце мигом полетело Наташке в физиономию. Очень удачно. До сих пор удивляюсь, почему подруга не ответила чайником? Наверное, сказалось уважение к возрасту.
– Вот и делай доброе дело людям! – возмущалась она, опасно жестикулируя занятыми полотенцем и чайником руками.
Тамара, забыв про больные ноги, притащила бывшей сопернице махровое полотенце и свой халат. С ними та и удалилась в ванную комнату.
– Что это с ней? – недоуменно спросила Наташка. – Просто самоубийство так ржать в ее возрасте. Сосуды могут не выдержать…
– Это она слов не нашла, чтобы пояснить, как Тамара Васильевна ошибается. Лека была с ней в прекрасных отношениях. – Царица Тамара сделала протестующий жест и собралась возразить словесно, но я ей помешала. – Вашу Леку никто не переводил на бесплатное обучение в университете. Стоимость обучения оплачена предварительно. Она случайно поделилась этим фактом с Настей. Не знаю когда, но Лека узнала о том, что отец жив. Более того, надеялась переехать к нему за границу. У нее в последнее время случайно не возникла спонтанная любовь к иностранным языкам?
– Да-а-а… Девочка занимается дополнительно на престижных курсах, – растерянно проронила Тамара Васильевна, но тут же встряхнулась, – но это нужно ей для будущей профессии…
– А где она сейчас? – Я была уверена, что правды не услышу.
– Не зна-а-аю… Собиралась к знакомым поехать. Наверное, у них задержалась. – Тамара Васильевна попыталась встать с дивана, но оставила эту попытку.
– Не боитесь, что внучка уже летит на самолете обживать новую Родину? – ехидно поинтересовалась Наталья.
– Не боюсь!
На сей раз Тамара Васильевна ответила решительно, все же встала и направилась в ванную. Долгое отсутствие бывшей подруги ее обеспокоило. И зря. Та уже спешила назад, боясь упустить что-нибудь интересное.
– Если еще раз… – Зинаида многозначительно посмотрела на Наташку. – Позволишь себе…
– Да ни в коем разе! – возмутилась Наталья. – Можете спокойно ржать до смерти. Если соседи раньше не пристукнут. Или племянник, которому вы не желаете завещать квартиру. Решили подарить жилплощадь Атосу… тьфу ты! Понахватают имен, не знаешь, как и обозвать! Владимиру завещали? А на фига ему ваша хрущевка, не подумали? Или собирались продать и к нему на иностранные хлеба податься? – Наташка явно не собиралась прощать Зинаиде хамского отношения к собственной акции ее спасения.
7
Перепалки не получилось. Зинаида хранила гордое молчание. И я потихоньку начала догадываться почему. Догадки мне не нравились, но выхода не было. С другой стороны, ситуация не казалась тупиковой. И раньше времени развязка не завершится. А время я сама теперь определю. Хорошо, что все это пришло в голову именно сейчас. А ведь могла бы допустить ошибку…
– Зинаида Львовна, я уже убедила вашу бывшую приятельницу, что Лека тайком поддерживала с вами хорошие отношения. А через вас и с отцом. И это совсем не смешно. Но тем не менее это не ваша внучка, как бы вы этого ни хотели. Несмотря на истечение длительного времени, Владимир не собирался воскресать. «Береженого – Бог бережет». Прежний Владимир умер навсегда. А новый… я не знаю, как он сейчас называется, не имеет семьи. Хотя готов обрести взрослую дочь. А может, не прочь снова жениться на бывшей жене. Она такая покладистая, непритязательная – лупи сколько хочешь. Вот насчет родной матери – не знаю. Может, ради собственного морального удовлетворения перевез бы и ее к себе, чтобы она до конца дней своих чувствовала свою вину перед сыном, а он упивался бы ее униженным состоянием. Но, опасаюсь, что все оказалось гораздо хуже. То ли финансовые проблемы, то ли, наоборот, полное благополучие с устройством на чужбине вынудили бывшего Владимира приехать в Россию за заначкой материальных ценностей, оставленных здесь на всякий случай. Предусмотрительность ему никогда не мешала. Приезд согласован только с одним человеком, которому он доверял. Вплоть до сегодняшнего дня. Хотя Зинаида Львовна его тоже предала. Причем раньше собственной матери. Мать по крайней мере не обманывала… Итак, он приезжает инкогнито. И тут подтверждаются интересные вещи: ну то, что его жена перестала за собой следить и изменилась до неузнаваемости в худшую сторону, льстило его самолюбию – с горя по любимому погибшему мужу. Но это предположение начинает буквально разваливаться у него на глазах. Нинель хорошеет с каждым днем, и причина этого не он, а какой-то придурок, польстившийся на эту корову не иначе как из меркантильных соображений. Довод, что его клад обнаружен, он отмел сразу. Нинка старательно работает за гроши, семья не шикует. Немного времени потребовалось, чтобы выяснить личность жениха и подоплеку его отношения к Нинели. И то, и другое озадачило. Жених был обременен огромным наследством, которое Атосу-Антону-Анатолию-Владимиру и не снилось. И не иначе как оно оптом ударило ему в голову, поскольку этот придурок всерьез увлекся его женой. Владимир стал смотреть на Нинель другими глазами и вскоре решил, что она и ему самому пригодится. Лека узнала об увлечении матери от отца. Тот рассчитывал на дочернюю поддержку своего оскорбленного чувства собственности. Но она отнеслась к известию абсолютно спокойно: все путем! После ее отъезда на постоянное место жительства за границу матери не будет одиноко. Наверное, тогда-то у Владимира и зародился хитрый план: дочь права. Пускай все идет путем. Только в направлении, указанном им. Свадебный подарок будет ждать молодых по возвращении домой. Только бы Нинель не скончалась от счастья раньше времени. И все бы ничего, но подвела несдержанность. Сквозь зубы он поведал дочери, что в скором времени ее мамочка, но не исключено, что и она сама – не знаю, на чем он определился, – станут наследницами огромного состояния господина Синельникова. Лека, любившая не только отца и мать, но и с детства убежденная в том, что смерть – это всегда ужасно, нашла в себе силы сразу не спорить с отцом. Надеялась, что он сгоряча, от ревности брякнул такую глупость. И только убедившись, что отец и не думал шутить, наметила контрмеры: следовало любыми путями воспрепятствовать рождению новой семьи, совмещенному с трагедией. И она пытается спасти Андрея и мать, организовав любовный треугольник. Чтобы потом разъединить его на отдельные, ничем не связанные прямые. Даже прибегает к помощи мнимой племянницы Андрея – подруги моей дочери Насти. Увы, Андрей не поддается никаким соблазнам. И тогда Лека прямо предлагает отцу похоронить свой план. Возможно, выдвигает ему какие-то условия. Если ему дорога мать, пусть заявит ей о своем существовании. Тогда брак с Андреем будет невозможен хотя бы до момента официального развода…
Владимир понимает, что перегнул палку. Дочери не следовало знать о его планах, и он полностью соглашается с ее предложением. Леокадию надо успокоить. А с Андреем просто произойдет несчастный случай. На то он и случай, что предвидеть его невозможно.
Но тут возникло новое осложнение – двоюродная сестра Синельникова – Виктория. Формально в случае смерти Андрея законной наследницей становилась Нинель. Но Владимир не знал об условиях завещания. Оно вполне могло иметь оговорку, мол, в случае смерти Андрея все наследуемое имущество переходит к единственной оставшейся в живых родственнице – Виктории. Иностранцы такие извращенцы в плане завещательных распоряжений! И он…
Раздавшийся грохот чуть не сделал из меня заику. Причем пожизненно. Недруги и соперницы одинаково вздрогнули и испуганно вжались: одна – в диван, другая – в кресло. Причина грохота, ругаясь на отечественную мебель, а заодно на идиотов, ее приобретающих, опираясь на чайник, тяжело поднималась с пола. Несчастный случай! Под Наташкой разъехались ножки старого стула, и она шлепнулась на паркетный пол, припечатав рядышком чайник. Дался он ей!
– Зачем вы взяли этот стул? Он принадлежит Барсику! – гневно выдала Тамара Васильевна.
– Совсем распоясалась в чужом доме! – поддержала ее Зинаида. – Верни чайник на место!
– Ваш Барсик сам стул и доломал! Чуть меньше меня весом! – огрызнулась Наташка, отмахиваясь от обвинений чайником и не обращая внимания на требование по его поводу. Наверное, с ним подруга чувствовала себя в относительной безопасности. Чайник давно остыл – чем не холодное оружие? – Продолжай, Иришка. Слушать тебя одно удовольствие! – Дамы, одинаково поджав губы, молчали. Наташка поставила чайник на пол и кое-как соединила стул. Потом подхватила его и, обняв двумя руками, на цыпочках подошла к уголку дивана и села.
– Реклама права. Имидж – ничто! А ноги устали, – решила я и принесла себе из кухни табуретку. Уселась и, постаравшись сосредоточиться, с трудом вспомнила, на чем остановилась. – Словом, Владимир заманивает Викторию в строящийся загородный дом Андрея…