Древний Восток и Азия Миронов Владимир

Что представляла собой Финикия?

Финикия – узкая полоска земли, напоминает бороду фараона, символ его верховной власти. Некоторые считают, что название свое она получила от финиковой пальмы. Эта полоса занимает в длину 200 километров, а в ширину – от 15 до 50 километров. С давних времен здесь обитали племена, известные морскими навыками и умением торговать. Море заменяло им пашни, прекрасные гавани и бухты были незаменимы для торговли. Районы эти историки в дальнейшем объединят в единое пространство – Сирия, Финикия, Палестина, Израиль. По словам Геродота, финикийцы пришли в Палестину из Эритреи, с берегов Красного моря, откуда их выгнало страшное землетрясение. Страбон считал, что их родиной были острова в Персидском заливе (Бахрейн). Возможно, правы оба автора, и финикийцы представляли собой семито-ариев, что в ходе смешанных браков образовали единый народ. Почвы в Палестине отличались плодородием. Тут было всё, что необходимо для жизни люда: травы, нагорья с величавыми кедрами, пустыни, снежные горы, малые реки, дававшие воду людям и скоту, орошавшие поля, – Аль-Асы, Аль-Кабирн, Аль-Каль, Аль-Литани, Иордан. Кстати говоря, осадки в горах Финикии выше, чем на равнинах Средиземноморья, – 1500 миллиметров против 1000 миллиметров в год. Регион сей служил своего рода мостом, по которому шли караваны из Египта и Африки в Малую Азию и Месопотамию и обратно.

В III тысячелетии до н. э. на территории Сирии и Палестины стала развиваться городская культура и возникли города-государства, как в Месопотамии и Египте. Правда, в отличие от тех не было тут широких и полноводных рек, на базе которых могла бы возникнуть мощная ирригационная система с развитым земледелием. И тем не менее найденные в пещерах Восточного Средиземноморья останки «Человека разумного» свидетельствуют, что эти места – Палестина, Сирия, Малая Азия, горы Верхней Месопотамии и области за Тигром – были «первой родиной скотоводства и земледелия». Но в дальнейшем развитие общества в этом регионе, по сравнению с Южной Месопотамией и Египтом, определенно замедлилось. Причины тому могли быть самые разные: и слишком «горячий участок» данной территории, через которую двигались племена и войска захватчиков, и определенная нехватка сырья, и отсутствие в ряде мест ирригации, и обилие различных этносов, постоянно оспаривавших друг у друга в жестоких войнах право на жизнь. Однако факт остается фактом: в то время как Египет и Месопотамия давали примеры процветания городов-государств или номов, в Восточном Средиземноморье вначале появилось лишь два очага культуры: в Северной Сирии – Эбла, связанная со Средней и Южной Месопотамией, и на финикийском побережье – города Арад и Библ, центр вывоза драгоценного кедра в Египет и в другие регионы.

Карта Левантийского побережья: Финикия и ее главные города

Территория Финикии примерно совпадает с границами современного Ливана… Вся эта земля, густо заселенная самыми различными племенами, видимо, имела в прошлом и общих предков. Название «Ханаан» известно со II тысячелетия до н. э. Историки пишут о потомках Ханаана, сына Хамова, по имени которого эту землю якобы и стали называть Ханаанской. Известно, что у Ханаана было 11 сыновей. Они стали родоначальниками одиннадцати племен. Четыре из них поселились в Сирии и Финикии, а остальные семь заняли и заселили Палестину. Южную часть приморской равнины заняли филистимляне (по ним и саму страну стали называть Палестиной). Все эти народцы говорили на языках похожих, так что израильтяне могли свободно их понимать и общаться с ними. Ханааном в древности именовали территорию Палестины и Сирии. Торговавшие с нею с конца II тысячелетия греки, вероятно, и дали обитателям тех мест имя «финикийцы», а с V в. до н. э. стали называть землю Палестиной. Римляне сохранили название: подавив восстание евреев во главе с Бар-Кохбой (135 г. н. э.), император Адриан запретил им употреблять название «Иудея», вернул старое название. Последнее и закрепилось за данным регионом. Иероним, один из отцов церкви, писал уже в IV в. н. э.: «Иудея, теперь называемая Палестиной…»

В библейской «Таблице народов» среди сынов Хама значился и Ханаан, ставший предком ряда народов, в том числе и сидонян. Филон Библский писал о некоем Хна, впоследствии получившем имя Финика. Сей Финик считался у греков предком-эпонимом финикийцев. По мнению Тураева, имя Хна является формой того же имени, что и имя Ханаана, которое воспроизводится в клинописной литературе. Другие же считают, что имя предка ханаанеи получили от имени Хна-Каина (А.И. Немировский). Он упоминается в Библии под именем Каина. При этом сказано, что был он проклят, но прославился тем, что построил первый город (Быт. 4: 1—17).

Библ. Городская стена. Около 2500 г. до н. э.

Споры об их происхождении не утихают по сей день. Ю. Циркин в книге «От Ханаана до Карфагена» (2001) считает, что финикияне близки израильтянам… Однако, по библейскому преданию, ханаанеи (финикийцы) были потомками Хама, а тот, как известно, повел себя непочтительно с отцом, за что его потомство обречено Богом служить рабами у потомков Сима – т. е. у израильтян. Сами же израильтяне считали себя потомками Израиля – Иакова.

Г. Доре. Иаков переселяется в Египет

Харден в книге «Финикийцы – основатели Карфагена» пишет: «Поскольку вся Палестина была в основном ханаанской до появления евреев, а постепенный процесс еврейского проникновения закончился только во времена Соломона, мы – чтобы проиллюстрировать нашу основную мысль – воспользуемся палестинскими артефактами, хотя также не считаем их истинно финикийскими. Как выявили недавние раскопки профессора Ядина, Хацор, например, оставался важной ханаанской твердыней еще долгое время после еврейского вторжения. Все эти сложные проблемы возникают, когда мы говорим о самой Финикии, окруженной соседями в основном того же семитского происхождения. Этого нет на заморских территориях, за исключением Кипра. Народы тех территорий имеют совершенно иные корни, и их легко отличить от пришлых финикийцев. Население Кипра, однако, контактировало с семитами; возможно, испытывало семитскую иммиграцию с III тысячелетия до н. э.». Одним словом, корни финикийцев уходят глубоко в древнейшую историю. Их колонии видны всюду.

Географическое положение Финикии во многом предопределило и судьбу проживавших тут народов. Крайне узкое Сирийско-Палестинское, или же, как говорят, Левантийское побережье тянется всего на 450 миль от залива Искандерун до египетской границы. Все финикийские города располагаются в средней части этой полосы (около двухсот миль). Население этих мест вынуждено ютиться на узкой полоске земли (не более 30 миль шириной), ибо оно стиснуто морем и горами Ливана. Все это не могло не повлиять самым существенным образом на жизнь народов, нашедших тут пристанище. Во-первых, пока еще малочисленное, но быстро растущее население нуждалось в продуктах и средствах жизни, добыть которые оно могло только с помощью торговли (и прежде всего морской). Во-вторых, эти же обстоятельства подталкивали их к колониальной экспансии. Земли поселенцам явно не хватало. Главный город Финикии Арад находился на каменистом островке величиной всего около 1500 метров по периметру. По словам Страбона, остров был застроен высокими зданиями в несколько этажей. Финикийцы первыми научились ценить землю, дефицит которой вынудил их воздвигать «небоскребы». Кроме того, жители Арада были превосходными моряками. Они составляли значительную часть контингента финикийского флота. На ранних монетах находят изображение галеры как символа города. Будучи отважными и умелыми моряками, путешествуя и торгуя, они стали повсюду основывать колонии и города – Кадис в Испании, Валетта на Мальте, Карфаген и Бизерта в Тунисе, Кальяри в Сардинии, Палермо на Сицилии. Другим важным городом был Библ. Он располагался примерно в 28 милях от Берита (Бейрута) и считался самым древним городом в мире (по легенде, создан богом Эолом). Тут возник один из древнейших храмов Астарты.

Камни в Храме обелисков в Библосе

Французские археологи, обстоятельно изучив эти места, получили немало полезной и ценной информации о религиозных культах бронзового века. Тут же располагались Сидон и Тир. Древний Сидон впоследствии был полностью поглощен римским, средневековым и современным городом. Ныне о этих сооружениях больше расскажут ассирийские рельефы или сидонские монеты. Сохранившиеся остатки былых стен и укреплений скудны. Тир, самый известный из финикийских городов, расположенный на острове, долгое время был неприступен, пока, создав дамбу и превратив остров в полуостров, город не взяли штурмом войска Александра Македонского. Однако самое известное поселение финикийцев (пунийцев) – знаменитый Карфаген, описанный многими историками (Ливий, Страбон, Аппиан, Моммзен и другие).

В последнее время все большее распространение получает теория синтеза народов, или теория плавильного котла. В общем-то факт сей известен человечеству со времен оўно. Во все времена миграционные потоки играли важную роль в формировании новых этносов. Так мы говорим о волнах мигрантов, что изменили лицо Греции, внесли новую струю в жизнь народов Италии, сформировали цивилизацию шумеров, создали уникальную культуру Индии, мощно повлияли на цивилизации Испании и Америки и, разумеется, оказали исключительное воздействие на русскую культуру. Пришельцы, как правило, смешивались с местными племенами и народностями. В редких случаях они уходили и не возвращались, не оставив следа в нравах и культурах стран, где побывали. Видимо, это справедливо и в отношении Финикии. Итальянский историк Сабатино Москати считает, что формирование финикийской нации являлось результатом процессов, происходивших в сиро-палестинском регионе, и никак не могло быть итогом переселения людей, живших далеко за пределами этого региона. Похоже, что основная часть народа действительно сформировалась тут, на побережье Леванта. В пользу этой версии говорят и такие факторы как общность языка и мифология жителей.

Золотые изделия позднего бронзового века из Телль-эль-Аджжула

Основу составилии ханаанеи (западные семиты). В конце III тысячелетия они заселили территорию Палестины и Сирии. Тут же обитали и несемитические народности – скажем, кочевники-амореи. Сюда, в общий поток человеческого материала, влились жители Библа, а затем и другие «народы моря». Если сопоставить сообщения Гомера, Геродота, Помпея Трога и др., родиной финикиян, видимо, следует считать часть Аравийской пустыни от Мертвого моря и южной окраины исторической области Иуды до Красного моря у залива Эль-Акаба. Обитавшие тут народы родственны друг другу. Финикияне близки ханаанцам, как родные брат и сестра. Это же можно сказать о племенах колен Иуды и Израиля. Одни вели оседлый, земледельческий образ жизни, другие были преимущественно кочевниками. Они, в духе палестинских легенд и мифов, подобны богам-близнецам Шахару и Шалему, что рождены одновременно от одной матери. Шалем – древнепалестинский бог, связанный с Иерусалимом. Как бог податель счастья и благоденствия, он способствовал получению урожаев хлеба и вина. Назначение и функции бога Шахара виделись Никольскому, автору классической работы «Этюды по истории финикийских общинных и земледельческих культов» (ее он писал в лесах Белоруссии в годы Великой Отечественной войны), несколько иначе.

Еврейское слово sachar означает «прибыток, богатство». Земледельцам образ Шахара близок. Греческий Plutos (Богатство) издревле считался крестьянским богом урожая, как и белорусский бог урожая, называвшийся Богачем. Но в дальнейшем слово это проделало эволюцию: у финикиян, как и у других народов, стало обозначать «богатея», зажиточного хозяина, а затем и кулака-мироеда (в России). Но в давние времена Шахар и Шалем – пара «благостных и прекрасных богов», почти что наша «сладкая парочка». Хотя уже тогда заметны и противопоставления богов… Так, земледельцы поклонялись Ваалу Самарии, богу-тельцу, аналогичному Элу-быку текстов Рас-Шамра, тогда как кочевники-иудеи несли свои дары богу-льву Яхве.

В пустынях Негев и Кадеш земледелие – не основной промысел. Цари-пастухи презирали сие занятие, а заодно тех, кто им занимался. Поэтому слова пророка Амоса, из иудейского Негева, показательны. Овцевод дышит ненавистью к земледельческому царству Эфраима, с его пьяными праздниками и культом тельца. Бесспорно, «приложили руку» к формированию Ливана и древнееврейские племена – израильтяне. Они разрушили ханаанейские города (г. Гай) и выгнали местных жителей из Палестины. Город Хазор в Галилее они уничтожили полностью, а горожан вырезали поголовно, что, конечно же, понятно, учитывая близость родственных связей тех и других… Не эти ли давние обиды и легли в основу будущего неприятия, а затем кровавого и не утихающего конфликта между Израилем и Палестиной?

Таким образом, можно сказать, что начиная с конца III тысячелетия до н. э. ханаанейские города-государства достигли определенной независимости. В каждом из городов-государств образовалось собственное правительство с системой своих административных учреждений. Разумеется, их независимость была строго в пределах влияния той или иной могущественной державы региона. Это могли быть египтяне, персы, гиксосы или хетты. Напомним, что в знаменитой битве фараона Рамсеса против хеттов в 1288 году в Кадеше некоторые ханаанейские правители из Северной Сирии выступали на стороне хеттов. Испытав египетское культурное влияние, влияние Месопотамии, хурритское и арийское культурное влияние в Северной Сирии, наконец, греко-эгейское влияние (с XVI в. до н. э.), ханаанцы создали культуру. Затем территория Ханаана была поглощена могущественным арамейским государством. Израильские племена делали все, что было в их силах, чтобы согнать древних ханаанеев с их законных земель. В свою очередь и евреев теснили орды кочевников из-за Иордана, и тем пришлось объединиться, чтобы победить ханаанеев. В итоге последних потеснили: лишь на побережье Сирии, да в долинах, остались очаги ханаанской культуры.

Г. Доре. Разрушение города Гай

Именно тогда многие ханаанеи вынуждены были переселиться на побережье Ливана, где смешались с местными жителями. Позже к ним присоединились «народы моря», в том числе и филистимляне, с которыми евреи, как мы убедимся впоследствии, поступали столь же «дружественно», как и с ханаанеями. Таким образом тут возник народ, который и стал называться «финикийцы», или как назвал результат этого синтеза С. Москати: «Ханаанеи плюс народы моря равняется финикийцы». Гремучая смесь кочевника, пришельца, пирата и ловкого дельца… В стране, где они обосновались, мало земли и много моря, немало опасностей, но не меньше и возможностей для успешного бизнеса. Так вот и родился народ «беспокойный и деятельный, надменный и уживчивый, народ, давший миру маниакальных дельцов и отчаянных авантюристов, купцов и мореходов, романтиков и сребролюбцев» (А. Волков).

Ю. Шнорр фон Карольсфельд. Иудейские священники изгоняют слуг Ваала, бога финикийцев

Долгое время Финикию и финикийцев рассматривали в рамках лишь библейской истории (С. Бохарт, выпустивший в 1646 г. «Священную географию»). Ученые поздно стали открывать для себя Финикию, поскольку ее письменность оставалась непонятной до середины XVIII в., когда смогли прочесть найденную на Мальте двуязычную греко-финикий-скую надпись. Немцы Ф. Гезениус и Ф. Моверс внесли существенный вклад в изучение ее истории (XIX в.). Первый опубликовал известные к тому времени памятники, написанные финикийским письмом на финикийском языке. Второй выпустил четырехтомный труд «Финикийцы» (1841–1856). В нем он собрал и обобщил известные сведения греко-римских и библейских авторов о финикийцах и их религии. Среди исследователей региона – французы Ж.Э. Ренан, Ш. Клермон-Ганно, немцы О. Мельцер и У. Карштедт, Х. Шубарт и Х. Нимайер, датчанин К. Фальб, бельгиец Г. Бюнненс («Финикийская экспансия в Средиземноморье»), испанцы Х. Бласкес, Х. Альвар, М. Аубет, англичанин Д. Харден и его труд «Финикийцы» (1962), русские – Б. Тураев, И. Дьяконов, И. Шифман, Ю. Циркин, А. Волков, Ю. Петухов.

И хотя история Финикии, действительно, как-то несколько затерялась «в блеске могучих империй и царств, служивших издавна, да и служащих поныне излюбленной темой научно-популярных работ по ранней истории человечества», интерес к ней не увял. О том говорят труды Гра, Руийяра, Тейшидора «Финикийская вселенная» (1989), Сабатино Москати, Хардена.

Более серьезно к поискам следов финикийского присутствия приступят довольно поздно, во времена Наполеона III. Император проводил активную интервенционистскую политику всюду, где было возможно. Как писали французские историки Лависс и Рамбо, «Наполеон III оружием поддерживал католические интересы даже в Китае и изъявлял готовность так же поддерживать их в Сирии…». И вот после того как мусульмане-друзы учинили резню в турецкой Сирии в 1860 году, он решает послать на Ближний Восток экспедиционный корпус. Разумеется, все это делалось под благовидным предлогом «защиты христиан», хотя подлинный смысл всей операции состоял в намерении утвердить свои интересы в важном в стратегическом и торговом отношении районе побережья Средиземного моря. Напомним, что войска французов завершат тогда Крымскую кампанию против России. Воспоминания о величии и славе Наполеона I, видимо, заставили наследника действовать в похожем духе.

Карта Палестины, или Финикии

Не осталась в стороне и наука. Ученому-ориенталисту Э. Ренану приказали сопровождать французские войска в Левант. В Леванте ученого заинтересовал город Библ. Это название в силу ряда причин особенно манило его. Слово Byblos включает в себя несколько значений: это и древний финикийский город Библ, и писчая бумага древности – папирус (по-гречески byblos), и слово «книга» (biblion), и Книга книг – Библия. Прибыв на место, где ожидал найти нечто вроде «сокровищ Али-Бабы», Ренан обнаружил одно лишь бедное арабское селение Джубейль. Никаких следов былой финикийской твердыни. Неподалеку высилась громада крепости крестоносцев… В 37 лет Эрнст Ренан только начинал научную карьеру, занимаясь историей раннего христианства и исследуя семитские языки. В дальнейшем он станет известным ученым, автором превосходной книги «Жизнь Иисуса». Хотя в ней он не всегда научно точен.

Остатки крепости крестоносцев

Последуем за Ренаном в поисках… Будучи натурой увлекающейся, не обращая внимания на духоту и ужасный зной (отбивая наскоки суховея-хамсина), он мужественно встречал настороженно-враждебное отношение местных жителей и внимательно изучал местность. Внимание его привлекли загадочные гранитные столпы: это были вмурованные в стены домов каменные блоки с египетскими иероглифами. Нашел он и барельеф богини с рогами на голове, между ними помещался солнечный диск. Как потом выяснилось, то была финикийская богиня неба и любви Баалат-Гебал, верховная богиня Библа. Правда, Ренан тогда этого не знал, как и не предполагал, что древний Библ погребен тут же (как раз под селением Джубейль). Испокон веков местные жители использовали остатки античного города как каменоломни, бросая руины и мрамор в печи для получения извести. Все более или менее ценное, что находили, они тут же продавали антикварам. Ренан произнес затем фразу: «Редко видишь столь яственно, как косное любопытство какого-нибудь любителя древностей так сильно вредит страстному любопытству ученого». После завершения его пребывания в Леванте он составил отчет об исследованиях – «Mission de Pheўnicie», а затем стал выпускать многотомный «Корпус семитских надписей», посвятив первую часть своего издания финикийским текстам, сделанным на камне и в бронзе. Поэтому даже понимая, что «без умных императоров не бывает ученых», мы все же отдадим пальму первенства в деле «открытия Финикии» не императору, а Ренану, прозванному за заслуги «финикийским Моммзеном».

Финикийская богиня

История (в меньшей степени философия) – внебрачное дитя цивилизации… Правители и властители их признают, но очень редко любят. И даже если и испытывают к ним чувство, то скорее скрытое, настороженное, чем-то напоминающее чувства отца, согрешившего на стороне. Ребенок вроде бы и его, но бог знает, что он там еще напишет или обнаружит…

Прошло еще полвека, прежде чем эти места вновь увидели ученых… В 1919 году египтолог П. Монтэ прибыл в Джубейль и, пораженный обилием древних руин и надписей (включая печати фараонов разных династий), через два года вернулся сюда и принялся методично обследовать пустыри. Ныне не все однозначно оценивают его изыскания. В академическом издании «Истории Древнего Востока» (ред. Г. Бонгард-Левин, 1988), скажем, говорится: «К сожалению, раскопки французской экспедиции Монтэ в Библе проводились настолько безобразно (в тексте), что дата протобиблских надписей неизвестна даже с точностью до тысячелетия». Но по крайней мере стало понятно: между Египтом и Библом существовали тесные экономические и культурные связи. Однако пока знания науки об этом регионе все еще приходилось черпать в основном из египетских и ассирийских хроник, книг Ветхого Завета и текстов античных авторов. Собственно финикийских надписей было мало. К тому же они носили посвятительный характер и мало что могли дать науке. Поэтому история Финикии чем-то напоминает историю Древней Руси – она говорит только тогда, когда ее сделают «чуть разговорчивее» господа археологи, эти «властители безмолвных пустынь».

Проникая в толщу земли, они обнаруживают следы человека. Даже гробница может стать книгой откровений. Так и случилось, когда после ночного ливня обрушился склон обрыва, что располагался южнее гавани Джубейля. Открылся вход в пещеру, в которой находилась старинная гробница. В ней нашли большой каменный саркофаг, а вокруг него находились погребальные дары. Далее виден был коридор, который привел к другому захоронению. Вскоре Монтэ и его коллеги открыли девять крупных захоронений, два из которых были связаны подземным ходом. Захоронения представляли собой идущую круто вниз шахту, заканчивавшуюся гробницей – камерой с саркофагом. Захоронения назвали «царскими гробницами из Библа». Они вызвали огромный интерес у всех археологов мира. Особенно ценным стало обнаружение саркофага пятой гробницы, принадлежавшего (по одной из версий) царю Ахираму. Саркофаг длиной в 2,3 метра украшали искусные рельефы. На них показано шествие некой процессии, приносящей жертвы сидящему на троне человеку. Еще великолепнее, с точки зрение выразительности, изображение льва и собаки в храме Мекала.

Саркофаг был великолепен и выполнен в лучших традициях египетских и сирийских мастеров. Примерная дата его изготовления – 1300–1000 гг. до н. э. Видимо, царь вознесся на небо, так как рядом стояли плакальщицы, обычные фигуры на похоронах в странах Востока. Саркофаг был украшен листьями из лотоса и покоился на четырех львах, явно исполненных в хеттском стиле. Особый интерес был вызван тем, что ученые знали: жители Библа не мумифицировали своих царей. На стенках обнаружили надпись на финикийском языке с угрожающей надписью, что в традиции погребений такого рода (сановных вождей и важных фигур). Те и в смерти желали сохранять неприкосновенность своей особы: «Это саркофаг, что сделал Этбаал, сын Ахирама, царь Гебала, для Ахирама, отца его, который и произвел его на свет. А если какой-нибудь царь из царей, или правитель из правителей, или военачальник вступит в Библ и откроет этот саркофаг, – сокрушен будет жезл судейской власти его, опрокинут будет трон царства его и мир покинет Библ. А он – изглажена будет надпись его перед лицом всего мира» (саркофаг хранится в национальном музее Бейрута).

Библ. Саркофаг царя Ахирама

Находки ученых в Северной Сирии, в Латакии, у берега залива со звучным названием Минетэль-Бейда, в кургане Рас-Шамра («Легенда о Керете»), сделанные в 1929–1938 гг., и открытия, сделанные в королевских гробницах в Библосе, в храмах и дворцах в Мегиддо и Бет-Шане, особенно в храме Ваала, дворцах и домах города Рас-Шамры подтверждают, что в первые годы третьего тысячелетия тут существовала довольно высокая цивилизация. Место, получившие впоследствии имя Библ, было заселено еще ранее – 7 тысяч лет назад, хотя вряд ли данное поселение (как и другие) может претендовать на звание древнейшего города мира.

Финикия – обетованная земля торговцев и колонистов

Иногда эти места называли землей обетованной. Что дало право называть небольшую территорию, чуть больше Люксембурга, столь громким и звучным названием? В давние времена этот регион, видимо, представлял собой в стратегическом отношении одно из самых важных мест на земном шаре. Ханаан отличался изумительным плодородием (южная часть – Палестина, северная – Финикия). Библия в отношении него не жалеет ярких эпитетов и красок: страна, «где течет молоко и мед» (Исх. 3: 8), «земля добрая» (Втор. 8: 7), «краса всех земель» (Иез. 20: 6). Хотя площадь обрабатываемых культурных земель ограничивалась в основном долинами и склонами гор, тут произрастало многое. В повести о приключении вельможи Синухета, входившего в свиту фараона Сесостриса I (1980–1935 гг. до н. э.), но затем оказавшегося в опале и покинувшего Египет, описывается, как он попал на земли в восточной оконечности Палестины или Сирии (описывается земля Кедем). Синухет пишет: «Это была земля прекрасная, имя ее – Иаа. Фиги были там и виноград, а вина (тут) было больше, чем воды, в изобилии мед и много оливкового масла, плоды всевозможные на деревьях ее. Были там ячмень и полба, бесчисленные стада всякого скота. Велики были выгоды мои… Назначил он (то есть правитель этих мест. – Авт.) меня властителем одного из лучших племен его страны, установлено было мне довольствие из напитка минет (напиток слаще вина. – Авт.) и вина ежедневно, вареного мяса, жареной птицы, не считая мелкого скота пустыни, который ловили для меня западнями и складывали предо мной, без учета того, что приносили охотничьи собаки. Приготовляли для меня много сластей и различные молочные кушанья. Так провел я много лет. Дети мои возмужали: каждый – властитель племени своего». Одним словом – тут находился «рай».

Одежда знатного финикийца

Здесь пересекались дороги в Египет, Месопотамию, Анатолию и Грецию. Тут встречались между собой Азия, Африка, Европа. Казалось, земля ограждена от захватчиков безводной пустыней на юге, непроходимыми хребтами гор на севере, безбрежным, бурным морем на западе, великой пустыней на востоке. Но эти преграды не могли удержать тех, кто желал обладать этими землями и удачно расположенными прибрежными городами. Понятно, что столь обильная и плодородная земля не могла не привлечь многих захватчиков. Прежде всего ее старались держать под контролем Египет, затем гиксосы, потом Израиль и Рим. Финикийцы или ханаанцы имели все основания говорить: если и есть где-то рай, то именно тут находится ведущая в него дверь. Однако в дверь этого «рая» часто стучались «демоны войны».

Дату основания первых финикийских городов относят к эпохе 3500–3200 гг. до н. э. или даже в эпоху позднего неолита (V тысячелетие до н. э.). Одни ученые считают древнейшим городом финикиян – Библ, другие – Угарит. Последний занимал место, подобное тому, которое занимал Ниппур в шумерском Сеннааре в IV–III тысячелетии до н. э. Угарит был и крупным торговым центром, вел оживленную торговлю с Египтом. Тут была купеческая колония из Ассура, квартал критских купцов и т. д. Видимо, с Угаритом связаны были и первые упоминания о финикийской мифологии и обрядности. Поселения финикиян располагались повсюду: на Сицилии и Сардинии, в Испании (Кадикс) и Африке (Карфаген). Они выходили в Атлантический океан, добирались до Британских островов, пересекали Черное море. Их караваны и корабли являлись частыми гостями в Египте, Месопотамии, Иране, Аравии, Греции или Сирии. Царь Угарита одно время владел частью внутренней Сирии, прилегающей к долине Оронта. Слава о нем и других городах Финикии (Тире, Библе, Сидоне, Хацоре), богатевших за счет торговли и ремесел, распространилась широко. Немало искусных изделий делали в мастерских их литейщики, кузнецы, ткачи.

Город Сидон

Священным городом Финикии был Библ, ливанский Иерусалим. Тут устраивали пышные празднества в честь богини Астарты. Красотами Тира восхищались даже пророки. Пророк Иезекииль восклицал: «Тир! Ты говоришь: «Я совершенство красоты». Пределы твои в сердце морей, строители усовершенствовали красоту твою. Ты стал богатым и славным среди морей». Другим важным городом Финикии был Сидон. В Библии его называли еще и первенцем Ханаана. Одни считают, что город получил свое наименование в честь финикийского бога Сида (Шифман), другие видят основателем египтянина Сида. Сидон в Библии фигурирует как первенец Ханаана. Греческий мир воспринимал финикиян как сидонян. В «Илиаде» и «Одиссее» упомянуты и финикийцы. В «Одиссее» характеристика финикийцев отрицательная. В то же время Гомер писал о сидонянах как о «многоискусных». Речь идет словно о двух разных народах (сидоняне – искусны и благородны, тогда как финикийцы – коварны и алчны). Вероятно, Сидон представлял собой целый регион (Юж. Финикию), а не отдельный город. Сюда мог входить и Тир, город, бывший главным пунктом связи Ближнего Востока с дальним Средиземноморьем, своего рода «Лондон древности».

Колонны древнего города финикийцев– Тира

В IX веке выходцы из Тира и основали город Карфаген… Произошло это таким образом. Как говорится в поэме Вергилия «Энеида», после разрушения греками Трои горстка троянцев во главе с Энеем, которому было предназначено стать родоначальником римского народа, покинула Трою и направилась искать лучшей доли. Вначале они направились в Италию, но Юнона, всюду преследовавшая их, сделала так, что из 20 кораблей уцелело только 7, да и то Италия встретила их неприветливо, и троянцы устремились в неизведанные дали. Они прибыли в Африку, в город Карфаген, где царствовала Дидона. Некогда она была супругой царя Сихея, правителя богатейшего Тира. Завидовавший Сихею, алчный брат Дидоны, Пигмалион, коварно убил царя перед самым алтарем. Ничего не подозревавшей Дидоне во сне явился призрак ее мужа и приказал ей, захватив все сокровища, немедля бежать. Царица с верными друзьями села на корабль и после долгого плавания достигла Африки. Тут она повела себя как типичная финикийка. Испросив у местного африканского царька право поселиться на кусочке земли величиной с бычью шкуру, она разрезала шкуру на узкие полоски таким образом, что ей удалось оградить этой кожей довольно приличный кусок земли. Так вот и возник Карфаген, на земле, полученной ею буквально за копейки. Мы сейчас чем-то напоминаем этих африканских царьков, что раздаем тысячи километров земли и моря.

Генрих Фюгер. Дидона

Сюда и прибыл Эней, направленный богиней Венерой. Увидев героя, царица Дидона безумно в него влюбилась и предложила разделить с ним правление Карфагеном. Эней и сам был расположен к тому, чтобы остаться рядом с возлюбленной навсегда (против стрел Амура не поспоришь). Однако тут уж вмешался грозный Юпитер, напомнив ему о долге «править Италией и всему миру пожаловать законы». Не решившись воспрепятствовать его воле, Эней покинул Карфаген и направился в Италию. Легенда гласит: лишившись возлюбленного, Дидона в отчаянии взошла на костер и пронзила себя кинжалом. Возможно, что эта неудавшаяся любовь в конечном счете вспыхнет дикой ненавистью, которая будет преследовать долгое время обитателей двух стран – Рима и Карфагена. Причины конфликта иные, но в итоге Карфаген будет уничтожен после серии длительных, свирепых, бескомпромиссных войн.

Эней на острове Делос

О том, сколь богатыми считались города финикиян, свидетельствует и полулегендарная история с мифическим кладом Дидоны, случившаяся уже в эпоху Нерона. Некий Цезелий Басс, пуниец, прибывший в Рим из Карфагена, добился аудиенции у Нерона и поведал тому историю: якобы он в своем поместье в Африке обнаружил несметное количество золота: большие золотые кирпичи уложены там штабелями, а рядом возвышаются колонны из чистого золота. Принцепс вначале слушал его довольно недоверчиво. Но Басс пылко уверял его, что эти сокровища принадлежат финикийской царице Дидоне, основавшей на африканском побережье город Карфаген. Обнаруженные им сокровища якобы как раз являются казной финикийских царей, которые Дидона прихватила с собой, когда бежала из Тира. Самое удивительное во всей этой истории то, что Нерон почти сразу же поверил в эту легенду и, даже не послав людей в Африку для проверки сообщения, тут же приказал снарядить корабли за обещанным «золотом».

Финикийцы, если судить по данным антропологов, были людьми небольшого роста: рост их мужчин составлял 1,63 метра, а женщин – 1,57 метра. У них был удлиненный тип лица, продолговатые глаза, прямой толстый нос, курчавые волосы и борода. Одежду они носили обычно яркую, разноцветную, что отличало их туники от белых одежд египтян или греков.

Легенда об изобретении пурпура финикийцами

Главным коньком финикийцев стала торговля… Страна эта была удобна для земледелия, однако земли тут все же было маловато. Природа сама подсказала людям, чем им следует заниматься. По словам Моммзена, Финикия, «страна красных людей», стала важнейшим центром мировой торговли благодаря имевшимся тут превосходным гаваням, мореходным навыкам народа и изобилию леса и металлов. Видимо, именно по этой причине «торговля и развилась быть может в первый раз во всем своем величии именно там, где чрезвычайно богатый восточный материк приближается к далеко раскинувшемуся, богатому островами и гаванями Средиземному морю». Финикийцев можно было встретить везде и всюду. Уже в незапамятные времена их корабли достигали Кипра и Египта, Греции и Сицилии, Африки и Испании, и даже, как некоторые уверяют, Атлантического океана и Немецкого моря (или, точнее, вод Балтики).

Через руки финикийских купцов проходили золото и жемчуг с востока, тирский пурпур, слоновая кость, львиные и леопардовые шкуры из глубин Африки, льняные изделия из Египта, глиняная посуда и тонкие вина из Греции, медь с острова Кипра, арабский ладан, испанское серебро, английское олово, железо с острова Эльба. Каждому потребителю и покупателю финикийские купцы доставят то, что им надобно, став почти незаменимыми. «Здесь легко осуществляется торговля, а через нее обмен и сочетание богатств земли и моря», – писал об этих краях Помпоний Мела. Их конкурентами выступали греки. В древности эти две великих нации отчаянно боролись за преобладание в регионе Средиземного моря и далее.

Финикийцы вели интенсивную торговлю с Египтом, Ассирией, Вавилоном, Индией и даже с африканскими племенами. В конце VII века до н. э. финикийцы обогнули побережье Африки. По мнению историков, уже около 1000 года до н. э. финикийские и иудейские купцы приплыли в Индию, где завязали с обитавшими там народами торговые отношения. Вскоре финикийцы завладели всем индийским рынком. Геродот писал, как карфагеняне (потомки финикийцев), явившись на западный берег Африки для торговли, выгружали там товары, раскладывали их на берегу, разводили костер, чтобы привлечь внимание туземцев. Увидев дым от разведенного костра, те уже знали, что их ждут торговцы, и приносили к берегу дары своей земли и золото… Карфагеняне, забрав принесенное туземцами золото, оставляли товары (если плата была недостаточной, они вновь уходили на корабли, и тогда туземцы добавляли еще злата, пока сделка не завершалась к обоюдному удовольствию).

Главным богатством Финикии были ее корабельные леса. Египтяне задолго до основания Древнего царства направляли сюда экспедиции за древесиной (кипарис, пиний и, конечно, кедр). Кедр был прекрасным строительным материалом, «золотым запасом» страны. Египтяне называли Ливан весьма символично – «Плато кедра». То, что это было обычной практикой, подтверждает и свидетельство Ипувера. Когда в какой-то период (2270–1970 гг. до н. э.) поставка кедра из Ливана в Египет прекратилась, он восклицал: «Не едут (больше) люди на север в Библ сегодня. Что нам делать для получения кедра нашим мумиям, (ведь) в саркофагах из него (кедра) погребались «чистые» и бывали забальзамированы маслом их вельможи… Увы, их больше не привозят». Правители Месопотамии, желая построить тот или иной храм, также направляли в горы Ливана корабли за кедром. Деревья привлекали внимание и евреев. Упоминаниями о них полна Библия. У пророка Иезекииля «мировое древо» предстает в образе ливанского кедра, растущего в Божьем саду… «Был кедр на Ливане с красивыми ветвями и тенистою листвою, и высокий ростом» (Иез. 31). В священной книге даже праведник «возвышается, подобно кедру в Ливане» (Пс. 91: 13). Показательно, что кедр ныне стал национальным символом, украшая государственный флаг этой страны.

Г. Доре. Ливанские кедры– материал для храма

Финикийцам приписывали изобретение кораблей, парусов и даже самой науки мореходства. Согласно легенде произошло это якобы так. Первым человеком, решившим покорить море, был Усос. Однажды в лесах Ливана его застиг пожар, а огненный смерч загнал на берег моря. Казалось, он обречен на гибель и уже не оставалось никакой надежды на спасение. Тут взгляд его упал на обгоревшее бревно. Ухватившись за него, он отплыл от берега и спасся. Так перед обитателями Финикии открылось море. Первыми корабелами все же считались египтяне. Но затем «повелителями моря», как и лидерами в морской мировой торговле, надолго становятся финикийцы (с 1400 до 600 г. до н. э.). Их корабли были для того времени прекрасно оснащены, а экипажи отличались большой ловкостью и сноровкой. За свою легкость и быстроту финикийские корабли даже назывались «морскими конями». У Гомера в «Одиссее» корабли также уподоблены водяным коням, «быстро носящим людей мореходных по влаге пространной». Возможно, что строить корабли финикийцы научились у филистимлян (пелиштим), одного из так называемых народов моря, располагавшихся в Аскалоне и Газе.

Финикийцы перевозят лес на кораблях

Здесь надо сделать оговорку. Во-первых, тогдашнее мореплавание было в основном каботажным. Прибрежное судоходство между тем же Египтом и Ливаном было довольно примитивным: неуклюжие четырехугольные суда с плоским днищем двигались медленно. Имея небольшую грузоподъемность, они старались плыть преимущественно только днем, ориентируясь по вершинам гор. Затем финикийцы набрались опыта. Используя знания и навыки критян и греков, они стали строить корабли с килем; появился и якорь. Во-вторых, все указывает на то, что вплоть до XI века до н. э. обитатели Ханаана и Финикии, вчерашние кочевники, были неважными мореходами. Ситуация стала меняться после того, как около 1200 года до н. э. в прибрежную полосу Финикии переселились так называемые «народы моря». По мнению ливанского историка Д. Барамки, их приход в корне изменил всю жизнь ханаанеев. Переселенцы из эгейского мира осели в портовых городах. Они-то и научили бывших пастухов навыкам навигации, помогая им строить корабли для дальних морских плаваний. К власти в крупнейших финикийских городах, Тире и Сидоне, пришли новые династии, союзники «народов моря». Благодаря усвоенным новым навыкам и знаниям, финикийцы превратились в лучших мореходов античности. К сожалению, об этих событиях скупо упоминают лишь египетские хроники. В Ливане и Сирии пока не было найдено надписей, относящихся к периоду войны с «народами моря». Нет сведений об этих племенах и в архивах Угарита, ибо город сей был разрушен еще до нашествия «народов моря». Но одно не вызывает сомнений: обитавший тут народ стал одним из искуснейших народов древнего мира, посредником между Востоком и Западом.

Купеческие триремы финикийцев были великолепны, превосходя почти все, что знали современники (их даже называли плавающими дворцами). Страбон отмечал высокий уровень мастерства и знаний финикийских моряков. Корабли ориентировались по звездам. «Кроме того, они (финикийцы) были людьми, которые много знали в области астрономии и арифметики, начав с искусства арифметических вычислений и ночного плавания». Тогда выход в море без компаса и руля был рискованным и опасным предприятием. Гибралтар всегда имел сильное течение и преодолеть его могли лишь быстроходные суда с хорошей остойчивостью. В 1850 г. тут скопилось порядка 1000 парусных кораблей, и они в течение трех месяцев не сумели пересечь пролив, ибо не было попутного ветра. Все, что касалось знаний, держалось финикийцами в тайне. Конкурентов же пугали страшными морскими чудовищами, якобы охранявшими Мессинский пролив (Сцилла и Харибда). О Гибралтаре распространялась молва: тут якобы кончается мир, а тот, кто рискнет пройти через этот пролив, обязательно провалится в бездну. Частично поэтому другие народы долгое время и не отваживались плавать по морям, не говоря уже об океанах. Соломон заказывал корабли у судовщиков Тира – и там же набирал экипажи. Добавим, что корабли финикийцев имели палубу и киль.

Корабль финикийцев

Финикийцы, будучи родоначальниками корабельной специализации, строят превосходные торговые, как, впрочем, и военные корабли – узкие, длинные галеры с острым носом для тарана. Корабли были оснащены парусом и веслами, а их тоннаж порой достигал 300 тонн. Нос корабля часто украшал бог-карлик Пуали, бог молотка. Греки называли его Пигмеем. Таким же пигмеем была Финикия.

Черные люди Африки

Однако это не помешало выходцу из Карфагена Ганнону в VI–V вв. до н. э. проплыть от Карфагена через Гибралтар и выйти в Атлантический океан. Затем он повернул на юг и двинулся вдоль западного берега Африки. Ганнон описал ряд диковинных стран, где он побывал. В горах там жили дикие люди (черные эфиопы), которые бежали при виде их галер, причем бежали быстрее лошадей. Другие дикари бросали в них камни и не давали высадиться на берег. Экспедиция Ганнона встретила антропоидных обезьян, даже привезла в Карфаген три сотни обезьяних шкур. Совершенная по поручению египетского фараона Нехо в конце VII века до н. э. экспедиция финикийцев смогла обогнуть Африку и достигла района Южного полушария. Путешествие длилось три года. Их корабли достигали Аравии, возможно, даже Индии. Колонии финикийцев были повсюду – Греция, Кипр, Сицилия, Мальта, Сардиния, Марсель. В свою очередь, на земли Финикии устремлялись многие. Подобно Синухету, сюда из Египта бежал Моисей с соплеменниками.

Руины IV в. до н. э. на земле Испании

Особый интерес представляют финикийские колонии в Испании, ибо тут сплетались в один венок стебли и цветы различных культур (финикийцы, греки, римляне, арабы, евреи). Как пишет искусствовед Т. Каптерева, испано-финикийские и испано-пунические мотивы нашли свое отражение в искусстве. В некоторых финикийских поселениях и некрополях на территории Испании обнаружены произведения художественных ремесел и драгоценные изделия. Таковы золотые клады из Алиседы в Эстремадуре, из Кортихо дель Эвора, близ Кадиса, клад на холме Эль Карамболо, близ Кадиса, изделия из слоновой кости из ряда некрополей. Самый значительный некрополь был обнаружен в городе Пуч дес Молинс (древний Эбес). На территории современного острова Ивиса (Ибиса) нашли ряд мужских и женских фигурок, называемых пуническими. В этих местах в 625 г. до н. э. обосновались карфагеняне. Самой знаменитой терракотовой статуэткой считается найденная тут «Дама из Ивисы» (V–IV вв. до н. э.). По словам Каптеревой, статуэтка, вероятно, изображает некую пуническую богиню с ритуальным жестом отходящих от локтя рук, со сжатыми в кулак кистями и поднятыми вверх большими пальцами. Уделяя внимание резким чертам лица, мастер демонстрирует пренебрежение к формам и пропорциям женской фигуры. В одеянии фигуры господствует древневосточная орнаментально-декоративная композиция одежды. Видно странное и причудливое украшательство, противоречащее эллинской концепции тела, строго выверенным, классическим формам древнегреческих фигур. Похоже, местные мастера, копируя греческие образцы, бросали вызов греческим идеалам, создавая некий смешанный симбиоз. В других случаях греческое влияние в скульптуре испано-пунических художников ощущается особенно мощно и зримо. Скажем, такова «Женская полуфигура» из барселонского Археологического музея. Она гораздо привлекательнее своей пунической «сестры». Хотя и тут видны антиклассические нюансы (нелепо торчащие руки, плоская туника, тяжелое керамическое ожерелье, скорее напоминающее ошейник или вериги, чем женское украшение).

Женская полуфигура. Конец IV– начало III в. до н. э.

Хотя их знания и торговые навыки высоко ценились соседями (эти оазисы благополучия привлекали взоры), их привычки вызывали раздражение и неприязнь тех, кто зарабатывал на жизнь не торговлей и разбоем, а земледелием. Ведь финикийцы занимались морским разбоем не менее успешно, чем торговлей. В торговых и деловых сделках финикийцы не брезговали обманом, явным надувательством. В XV песне гомеровской «Одиссеи» Эвмей, в прошлом сын царя острова Сиры, что в Эгейском море, рассказывает Улиссу о горькой своей участи. Однажды к ним прибыли «хитрые гости морей, финикийские люди». В доме отца Эвмея жила тогда красивая финикийка, родом из Сидона, «искусная в тончайших работах». В нее и влюбился купец-финикиец. Когда он предложил ей вернуться домой, та с радостью согласилась. При этом пообещала принести на корабль столько золота, сколько найдет в доме, или, попросту говоря, украсть. Заодно она предлагает ему украсть сына самого царя.

Корреджо. Похищение Ганимеда

По словам Геродота, финикийцы слыли в Элладе похитителями детей. Всеми правдами и неправдами они стремились завлечь на корабли самых красивых девушек и мускулистых мальчиков-подростков, затем увозили их и продавали в рабство в иные страны. Геродот рассказывает, как финикийцы, распродав на пятый или шестой день свои товары, похитили дочь аргосского царя Ио. Вместе с ней они захватили и группу других женщин и тотчас же «поторопились отплыть в Египет». Гомер также дает весьма нелестные характеристики финикийским купцам («обманщик коварный», «злой кознодей»). Со временем купцы стали, разумеется, более цивилизованными и предпочитали уже не нарушать законов тех стран, где вели торговлю. Торговля людьми была прибыльным бизнесом в древности. Рабов и пленников поставляли многие (Египет, Греция, Ассирия, Персия, Фригия, Израиль и т.д. и т.п.). По данным древнееврейского религиозно-политического проповедника VI века до н.э. Езекиила, Фригия, даже будучи уже завоевана, «продавала финикийцам, наряду с бронзой, также «души человеческие» – скорее всего как посредникам в работорговле Запада». Те не брезговали ничем.

Тир– вид с воздуха

И хотя финикийских купцов часто обвиняли в лживости и коварстве, им завидовали. Эти «хитрые гости морей» (Гомер) как-то все же умели найти путь к сердцам и кошелькам покупателей. Немаловажную роль играло уважение к богам и культуре. Финикийцы строят храмы и святилища своим и чужим богам, ухитряясь вывозить в другие страны идолов и став посредником в культовых операциях. Заимствуя знания и навыки у других, они потом с успехом торгуют ими (что, на наш взгляд, свидетельство развитой цивилизации). Переняв у египтян письмо, они составили азбуку, передав ее евреям, арабам и грекам (у которых в свою очередь заимствовали азбуку римляне). Используя с большой ловкостью полученные образцы промышленных товаров, они, как уже ранее сказано, наладили у себя производство этих товаров. Они же были одними из первых в мире, кто положил начало промышленному шпионажу.

 Дом состоятельной финикийской семьи

В политическом отношении Финикия представляла собой группу городов, которые так и не обрели политического единства, представляя собой поселения купцов-ремесленников. Можно сравнить их города с греческими полисами, ганзейскими или русскими торговыми городами. Характерно, что Сидон звался тогда «торжищем народов», а пророк Иезекииль говорил царю Тира: «Большою мудростью твоею, посредством торговли твоей ты умножил богатство твое, и ум твой возгордился богатством твоим», и добавлял: «От обширности торговли внутреннее твое исполнилось неправды и ты согрешил…» Другой пророк, Исайя, заявлял, что в Финикии «купцы – князья, торговцы – знаменитости земли». Власть царей основывалась не на «божественном происхождении», как в Египте, не зиждилась она и на военном авторитете и поддержке армии, как в Ассирии или Риме, но держалась главным образом на богатстве, добытом торговлей, ростовщичеством, а то и на откровенном разбое. Богачи становились тут главными в стране. Города Финикии руководились советами, куда входили именитые роды или цари. Крупнейшим центром торговли и ремесел, помимо Сидона, был Тир, достигший наивысшего расцвета при Хираме, современнике Соломона. Так возникла одна из самых могущественных торговых аристократий мира. К исходу XI в. до н.э. Тир подчинил Сидон и другие города побережья, т.е. всю центральную Финикию. Сидон и Тир представляли собой, видимо, такую же смесь языков и рас, какую наблюдаем в современном разноплеменном Бейруте. Между городами-государствами существовала постоянная конкуренция за рынки. Возникло царство сидонян (Тиро-Сидонское царство).

Монеты Восточной и Западной Финикии

К тому же эти оазисы богатства и процветания привлекали внимание могучих и грозных соседей (Ассирии, Египта, Персии, Вавилона). Финикийцы были необходимы воюющим сторонам и как прекрасные моряки. Известно, что все морские войны персами велись при участии финикийского флота. Благодаря им персы удерживали господство над островами Эллады и побережьем Малой Азии. Это был важнейший стратегический союзник, который умел не только торговать, но если это необходимо, то и воевать, давая корабли и экипажи. Вспомним, что город Тир 13 лет сопротивлялся полчищам Навуходоносора, а Асархаддон не без труда одолел сопротивление Сидона. Финикийцы вынуждены участвовать в делах «царя царей» персов, но как только обозначилась слабость Персидского царства, они тут же стали его противником и обратили свой взор к победившей стороне, Афинам (о чем свидетельствует и договор Сидона с Афинами и возникшая там сидонская колония). В 380 г. до н.э. сидоняне заключили наследственную проксению с сидонским царем Стратоном. Сидонян, поселившихся в Афинах, освобождали от налога, взимавшегося с иностранцев, и от других повинностей. Совершенно очевидно, что эти крошечные города, как правило, не могли выстоять один на один в схватке с грозными врагами. Поэтому все они опирались на тех или иных союзников. Тут стоит вспомнить о мольбах царя Библа Риб-Адди, который был союзником Египта и жил в постоянном страхе перед атаками Азиру, царя Амора, союзника бедуинов, и Хапиру, бывшими настоящими головорезами. Палестина подвергалась атакам этих воинственных племен. В гробнице египетского военачальника Хоремхеба в Мемфисе, как мы отмечали, были изображены палестинские беженцы, которых изгнали с их земель бедуины из-за Иордана.

Г. Семирадский. Танец среди мечей

Они со своими семьями добрались до границ Египта и слезно умоляли вступиться за них перед фараоном, прося его о предоставлении им убежища: «Варвары захватили их земли, их жилища были уничтожены, их города разрушены, а посевы сожжены. В стране разразился голод, и они жили в горах, подобно горным козлам. Теперь они пришли и молят Всемогущего прислать его победоносные войска, чтобы защитить их, говоря: «Мы, немногие азиаты, которые не знают, как выжить, пришли искать убежища в землю фараона, как мы это делали во времена отцов его отца с самого начала». Надпись наглядно свидетельствует о том, сколь непростым было положение населения палестинских земель во все времена древней истории.

К концу финикийской истории царская власть окончательно нисходит на нет. Место ее заняли выборные правители из числа богатых купцов – так называемые суффеты (судьи). Они (каждый год на эту должность избирались двое), вероятно, и возглавляли общинные институты. Ключевые роли в системе управления как всегда занимали богачи. Денежная олигархия в меньшей степени заботилась о благе государства и о благе своих подданных. Так считал князь-историк В. Максутов: «Подобно тому как у отдельного промышленника-купца на первом месте стоял барыш, так и правительство подчинило последнему свою внутреннюю и внешнюю политику, мало внимания обращая на благосостояние городов и колоний, напротив, обнаружив стремление эксплуатировать их сколько возможно и при случае выжимать как губку. Чем больше денег в кармане, тем лучше, – вот на каком колоссальном софизме покоилась правительственная деятельность толстосумов, а каким путем добывались эти деньги, для них это было совершенно безразлично. Понятно, что подобная система не только расшатывала благосостояние государства, но препятствовала сколько-нибудь правильному распределению богатства, которое составляет одну из основ дальновидной политики, так как имело место быстрое искусственное накопление имуществ в немногих руках». Такая оценка властей Тира, Библа и Сидона справедлива.

Разумеется, как и всюду, между царями, богачами и бедным людом и там существовали конфликты, росла и копилась классовая ненависть. Образ жизни какого-либо сидонского или тирского богача не многим отличался от времяпровождения наших российских нуворишей где-нибудь на Канарах или в Шарм-эль-Шейхе. Скажем, вот как описал Феомп привычки и нравы сидонского царя, которого он называет Стратоном: «То, что Гомер повествует о занятиях феаков, проводивших время в празднествах, попойках и за слушанием кифародов и певцов, это же делал и Стратон, постоянно в течение продолжительного времени. Но он еще в большей степени, чем они, был склонен к удовольствиям: те, как говорит Гомер, устраивали попойки с собственными женами и дочерьми, а Стратон проводил время (в бурных увеселениях) с флейтистками, арфистками и кифаристками. Он выписывал многочисленных гетер из Пелопоннеса, музыкантш из Ионии, других девиц из всей Эллады, как девиц, так и танцовщиц».

«С друзьями он устраивал их состязания и проводил все время с ними, ибо любил такой образ жизни и по природе был рабом наслаждений, соперничая с Ниоклом и царем Давидом. Они до крайности соперничали друг с другом, и каждый из них стремился превзойти другого в умении сделать жизнь приятнее и беззаботнее. Говорили даже, что они дошли до такого соревнования, что расспрашивали у приезжих об убранстве домов, об обстановке жертвоприношений, наблюдаемых у другого, и старались превзойти в этом отношении друг друга. Они напрягали усилия, чтобы казаться перед своими подданными и соперниками самыми счастливыми и блаженными, «но не пользовались благополучием до самого конца жизни, а оба погибли насильственной смертью». Кстати говоря, таковы же или очень схожи жизни многих владык древности. Зачастую те оканчивались трагично. В городах случались восстания низов. У историка Юстина имеется старинный рассказ о том, как восстали рабы в Тире. Рабы воспользовались ослаблением властной элиты, перебили всех господ, переженились на их женах, а затем избрали царем некоего старца Стратона, которого спас его раб и который достиг престола, перехитрив всех во время избрания благодаря своему «не рабскому уму». В истории известно несколько Стратонов («Стратон» – греческая передача целого ряда финикийских имен). Таким образом, вознесение тирско-сидонских правителей на самый верх власти порой оканчивалось для них плачевно – гибелью их и семей, иных даже хоронили в чужих, украденных гробах или в чужих землях.

Пунический мавзолей. Дуга

Борьба против олигархов всегда вызывает у плебса симпатии. Пожалуй, не только своими военными успехами или полководческими талантами обязан был Ганнибал той славе, что сопутствует ему в веках. Популярен среди народа Карфагена он стал во многом благодаря тем суровым шагам, что были предприняты им против богачей. Проведенная им реформа общественного строя ограничила власть олигархов, усилив в карфагенской «конституции» действие демократических элементов. Акции были позитивно встречены большей частью населения. По словам Ливия, Ганнибал снискал расположение плебса и ненависть большей части принцепсов и аристократии. Однако надо учесть, что накануне III Пунической войны массы играли важную роль в политической, да и в экономической жизни тогдашнего мира.

Саркофаг из Сидона

Данный регион был местом постоянных конфликтов и столкновений. Тесное скопление народов в этих местах вносило смуту и путаницу и в умы тогдашних корифеев. Скажем, Иисус Навин называет землей Ханаанской окрестности Сидона (Нав. 136: 4), пророк Исайя – окрестности Тира (Ис. 23: 11). В Книге Судей говорится о царях Ханаанских, что сражались около вод Мегиддонских на западе великой центральной равнины Палестины (Суд. 5: 19). В Книге Чисел говорится о ханаанеях, что живут «при море и на побережье Иордана», то есть в районе Хазора, правитель которого в Книге Судей назван «правителем Ханаана» (Суд. 4: 2, 23—24). Тут перекрещивались важнейшие торговые пути, за них и шла схватка. Города Финикии, будучи торговыми монополистами, скопили немало богатств. Отсюда войны и нашествия. Край был источником волнений и потрясений. Вождь царства Амурру (амореев) произнес перед войском зажигательную речь: «Соберитесь, и нападем на Библ. И если там не будет человека, который освободил бы его из рук врага, то выгоним градоначальников из их областей, тогда все области присоединятся к хапиру. Пусть настанет справедливость для всех областей, и будут в безопасности (от порабощения) юноши и девушки навеки». Речь шла, видимо, об освобождении от долгов и о возвращении заложников. Хотя и не только… Фараоны облагали данью и грабили финикий-ские города. Так же вели себя в то время все народы: хетты, гиксосы, ассирийцы, вавилоняне, персы, евреи, греки и проч.

 Дворцы, подобные кносским, строил царь Хирам

Самым могущественным и известным из всех финикийских царей был, вероятно, Хирам (Ахирам), чье царствование пришлось на 969—936 гг. до н.э. Его корабли бороздили «все пространство Средиземного моря вплоть до самого океана и выходили в него». Большая часть Тира лежала в стороне от моря, но в километре от берега был остров, на котором и находилась крепость и несколько портовых сооружений. Тут-то и укрывались горожане в случае опасности. Хирам приказал расширить скалы, создавая по сути дела искусственный остров. Здесь же он решил возвести новый город. Большинство старых построек он снес, окружил город массивными и толстыми стенами и стал застраивать город многоэтажными домами, о которых Страбон сказал, что они «даже выше домов в Риме» (шесть этажей и выше). Им были выстроены два новых храма на месте старых – для Геракла (Мелькарта) и Астарты. Созданы были и две гавани – сидонская (внутренняя) и египетская (внешняя). Как утверждают, возводить город помогали Хираму потомки зодчих, строивших Микены и дворцы Крита. И, пожалуй, ничто не выражало столь ярко суть финикийского народа, как этот город, торгово-морская твердыня, чем-то напоминавшая средневековую Венецию.

Боги и культура Финикии

У древних народов Востока схожие боги… Все они были идолопоклонниками. Скажем, финикияне обожествляли силы природы (под именем Ваала и Астарты). «В гражданском отношении ханаанские народы находились уже на довольно высокой степени цивилизации. Не говоря уже о финикиянах, которые в это время уже вели обширную морскую торговлю и знакомы были со всеми сторонами цивилизованной жизни, другие ханаанские племена вслед за ними умели добывать металлы из рудников, ковали золотые и серебряные вещи для украшения, оружие и колесницы для войны, строили храмы и дворцы, умели укреплять стенами города, вели торговлю и знакомы были со счетоводством и письменностью…»

Поскольку жизненные интересы финикиян лежали не только в областях Египта и Двуречья, но и были направлены в сторону крито-микенской и греческой культур, они – сторонники многополюсного мира, сблизившие дальние и близкие страны. Общение соседних племен стало аксиомой для древнего Востока. Хотя у каждого народа в древности был свои боги, в чем-то они похожи. Схожесть обычаев, культур, языков и богов несомненна. Приведу лишь один характерный пример. На Востоке широко был известен бог Адонис – умирающий и воскресающий бог древнего мира (каким позже стал Христос). Писатель Лукиан наблюдал за праздником траура и воскрешения Адониса. Во время праздника совершались траурные процессии, самобичевание и оплакивание. Женщины омывают деревянное изображение, украшают и умащивают благовониями. Все эти обряды совершались примерно в те же дни, когда христиане празднуют Пасху – в дни светлого Воскресения. У евреев праздник связан с ночью исхода предков из Египта (один из трех главных праздников, когда за праздничным столом собирается вся семья с ее главой). Подобно тому как христиане говорят: «Христос воскресе», тогдашние финикийцы ликовали и поздравляли друг друга словами: «Адонис воскрес!» Евреи почитали не только Яхве, но и искони египетского бога Хнума. Подвиги Мелькарта, солнечного бога филистимлян и финикийцев, и вавилонского полубога Гильгамеша сродни подвигам греческого героя Геракла (битва со львом). Это же можно сказать о Геракле и Самсоне. Евсевий называл Геракла языческой копией Самсона. Между божествами, как и меж народами, существовала скрытая или явная конкуренция. Известны смертельные схватки героев в гомеровском цикле. Розанов писал: «Следовательно, в одинаковых храмах обитал везде тот же Бог. Только евреи говорили: «он – не у них, а – у нас», финикияне: «нет, не у вас, евреев, а – у нас»; «и ваши сосуды должны быть поэтому перенесены к нам». Даже кочевники, превращаясь в оседлых скотоводов и земледельцев, не забывали прошлого. Их праздники, культы и боги близки окружающим их образцам.

 Гарофало. Языческое жертвоприношение

Древние народы располагали храм на возвышенности: у священных вод, источников или рощ. У дамасских сирийцев высшим божеством был Хадад, царь богов (бог Солнца, войны и бури), с бородой и палицей. Главным божеством финикиян считался владыка неба – Баал (Ваал). Весьма почитаемой богиней была и Астарта. Она, отвечающая за приплод, чаще других богинь упоминается в Библии, наряду с Ваалами. Кстати говоря, есть основания видеть родство между капищами евреев, о которых говорится в библейских текстах, и сиро-финикийскими божествами. Известно ведь, что даже Соломон под конец своей жизни поддался влиянию сирийского культа: «Тогда построил Соломон капище Хамосу, мерзости Моавитской, на горе, которая перед Иерусалимом, и Молоху, мерзости Аммонитской. Так сделал он для всех своих чужестранных жен, которые ходили и приносили жертвы своим богам» (3 Цар. 11: 7, 8). Правда, царь Иошияху разрушил алтари Астарты. Но, учитывая, что ей, по словам пророка Иеремии, поклонялись все женщины Иудеи (Иер. 44: 17—19), влияние ее по-прежнему было исключительно велико. Это и понятно, ибо Астарта – богиня сексуальной любви (эроса), плодородия и плодовитости, она окружена у древних особым почетом. Археологи находили ее глиняные фигурки, изображающие богиню-мать, в разных местах.

Изображение льва и собаки из храма Мекала в Бет-Шане

Да и иные цари Израиля в разные периоды истории охотно обращались к услугам чужих божеств. Иеровоам, став царем Израиля, тут же начал вводить чужих богов. Именно по его распоряжению были сделаны два золотых тельца, столь понятные и родные душе иудеев. Когда же золотые тельцы были готовы, он сообщил народу: «…не нужно вам ходить в Иерусалим; вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли Египетской. И поставил одного в Вефиле, а другого в Дане. И повело это ко греху; ибо народ стал ходить к одному из них, даже в Дан, и оставил дом Господень. И построил он капище на высоте, и поставил из народа священников, которые не были из сынов Левииных» (3 Цар. 12: 28—31). Тогда возмущенные священники, бывшие противниками подобных капищ, и многие левиты оставили его и ушли в Иерусалим, где царствовал в то время сын Соломона – Ровоам.

О том, что представляли собой те капища, говорят не только картины, но и изображение капища на кипрской монете: видимо, это изображение храма Астарты с башнеобразным зданием со стоящим под ним грубым идолом. Историк Вейс отмечал, что тирские капища были богаты и роскошно украшены, в особенности построенные Хирамом. Он многое сделал для Тира: застроил большую часть города великолепными дворцами, восстановил старинные капища, построил много новых в Тире и в Финикии. Он восстановил старинные капища Мелькарта и Астарты. В капище Ваалсамина поставил две колонны, одну золотую, другую из смарагда, и снабдил его золотой утварью. Капища были построены из таких же материалов, что и храм Соломонов (из камня и кедрового дерева). Для украшения могли быть использованы мрамор, благородные и неблагородные металлы. Финикийское капище в Гиерополе стояло на возвышении посреди города, обнесено тройной стеной с воротами, в 100 шагов длины, находившимися с северной стороны. Само капище было построено в ионическом стиле и обращено лицевой частью на восток. В нем находилось отделение, куда могли заходить одни только жрецы. Там стояли идолы – в виде огромных фаллосов.

Фигурка богини любви и плодородия

Финикийцы поклонялись Элю, Гаду, Астарте. Божества представлялись им обитающими в водах и святых источниках, в оазисах и горах, в скалах, под камнями или деревьями. Им поклонялись с необычайным трепетом. У входа в храм Астарты (ее именовали «Пышная») располагались фаллосы. Поклонники культа этой богини устраивали страстно-чувственные процессии в Гермополе. Толпы верующих в женских одеждах совершали служение богине Астарте. Доведенные богослужением до экстаза люди резали себе руки до крови под танцы и музыку, иные даже оскопляли себя. Функции и назначения богов были различны – от Мелека (Молоха), олицетворявшего палящий летний зной (в его честь приносили в жертву детей), до Ваала исцеляющего или Ваала танцев… Когда римляне завоевали Сардинию, бывшую долго во владении финикиян, они увидели, что она вся покрыта статуями Молоха. В раскаленном чреве этого жуткого бога его жрецы и поклонники долгое время заживо сжигали людей.

Финикийский бог Бес

Стоит вспомнить хотя бы известную сцену жертвоприношения, описанную Флобером в романе «Саламбо». Б.А. Тураев писал: «Культ в Ханаане нередко был жесток и требовал крови детей, невинности женщин и добровольного изувечивания мужчин. В Гезере найдена «высота» с одиннадцатью фетишами – столбами (так называемыми массебами), идущими по прямой линии с севера на юг, и подножием самого главного – двенадцатого. Во многих местах найдены безобразные фетиши и идолы. В Меггидо нашли в фундаменте стены сосуд с останками ребенка, очевидно, жертвы, принесенной при закладке. Подобные же страшные находки были сделаны в Иерихоне и Гезере. В последнем, кроме того, обнаружены доказательства перехода к большей мягкости в культе – замена человеческих жертв серебряными фигурками и другими символическими приношениями. Вообще при всей безотрадности древней ханаанской религии и в ней, несомненно, был свой прогресс».

Золотые серьги финикийцев

Восток дал грекам массу образцов высочайшего изобразительного искусства. Но говорить о литературе, архитектуре, искусстве древних финикийцев довольно сложно. Геродот хотя и писал, что финикияне, прибыв в Элладу, принесли эллинам много наук и искусств, об их литературных и художественных успехах известно мало. В литературе мы имеем – разве что скупые труды Магона и Ганнона (карфагенян). В музеях мира вы найдете редкие вазы, фигурки животных из золота и слоновой кости, женские образы или образы зверей, золотые подвески, печати, драгоценности, кинжалы, богатые скульптурные композиции. Иные из них финикийского происхождения. Хотя финикияне, отдадим им должное, искусно копировали образцы тех стран, с которыми торговали или чьими данниками были. «Но что же это за народ, – восклицал француз Ш. Диль, – сумевший лучше всех подделываться под произведения Египта и Ассирии, смешать в собственных художественных произведениях эти два несходных элемента и распространить их по всем берегам Средиземного моря? Это – финикияне. Великие царства Египта и Ассирии, как бы ни были могущественны, не имели флота, и мореплаватели Тира и Сидона взяли на себя (обязанность) познакомить Грецию с их искусством. Сначала их подражательный гений подпал влиянию египетскому; до XII в. Финикия была вассалом Египта, долго не знала Ассирии, вот почему так мало находят ассирийских вещей в Микенах. Лишь позднее, в X и IX вв., финикияне принесли в Грецию образцы, позаимствованные (ими ранее) у великого царства Месопотамского».

Пунийская крепость близ Карфагена

Финикийцы – народ-подражатель. Сидон прославился изделиями из стекла, производство которого позаимствовал из Египта. Тир стал широко известен знаменитыми красильнями, в свою очередь заимствованными им с Востока. Славились финикийцы изделиями из стекла и металлообработки (чаши, кубки, кувшины из золота, бронзы или серебра). Предметы утвари изготавливались из меди, олова и серебра. Сырье завозили с Кипра и Крита или из Испании и Британии (с «Оловянных островов»). Ученые упоминают историю, в которой говорится о том, как финикийцы, прибыв с товаром в Испанию, получили за него столько серебра, что их суда не смогли его вместить. И тогда им пришлось пойти на крайнюю меру: сбросив лишний груз (орудия, утварь), они набили свои корабли до основания серебром. Говорили, что они даже якоря кораблей заменили на новые – уже из благородного металла, хотя это похоже на легенду.

Влияние египтян и ассирийцев в промышленных изделиях и товарах финикийцев очень заметно, как и египетское влияние в архитектуре. Их храмы – подражание египетским храмовым постройкам. В повести Ун-Амуна правитель Библа признал, что Египет был для его страны источником культуры: «Ведь Амун создал страны все, он создал их после того, как он создал страну Египет, откуда ты пришел, раньше всего. Ведь искусство вышло из нее, чтобы достигнуть моего местопребывания; ведь наука вышла из нее, чтобы достигнуть моего местопребывания». Библ, по годам, ровесник Египта времен Древнего царства. Но и египтяне служили царям Финикии. Так, у финикийского правителя Тира, Абимильки, египтянин был писцом. Культурные обмены были делом обычным. По образцу храма Мелькарта в Тире евреи выстроят Иерусалимский храм (архитекторы – из Тира и Сидона).

Нельзя не признать наличия в них инженерного таланта. Это подтверждается тем, что великие полководцы Ассирии – Саргон и Навуходоносор – не смогли взять штурмом Тира. И даже войску Александра Македонского понадобилось целых 7 лет для овладения городом. Осажденные жители Тира применили против македонского войска машины, которые осыпали их раскаленными железными ядрами, так что даже непобедимые македоняне едва не сняли осаду с Тира. Своими фортификационными сооружениями и гаванями особенно славился город Карфаген.

Путешествие бедуина. Гравюра XIX в.

Долгое время идет горячий спор о том, кому же отдавать первенство в происхождении алфавита… Письмо финикиян имело распространение на части территории Ближнего Востока (начало I тыс. до н.э.). Известно, что оно было алфавитным, содержало 22 знака. В Угарите писали слева направо, в Финикии – справа налево. Алфавит создан в XVI в. до н.э. История находки угаритского алфавита, базирующегося на ассиро-вавилонской клинописи, такова. Крестьянин в Сирии обнаружил захоронение (1929). Затем на том же месте нашли дворец правителя Угарита: его богатую гробницу, комнаты, ювелирные украшения, терракотовые статуэтки, большую библиотеку и черную стелу с изображением бога Эла на троне, перед которым склонился и сам царь. В комнате писцов найден был и первый в мире алфавит. Спор о лидерстве в создании алфавита идет между Угаритом и Библом. Утверждается, что даже древние греки заимствовали финикийский алфавит где-то около 850—750 гг. до н.э.

Часть ученых настаивает на том, что первые буквы греков (альфа и бета), как и само слово «алфавит», якобы имеют своим истоком финикийские или западносемитские слова «алеф» (бык) и «бет» (дом). Другие категорически с этим не согласны, выступая против того, чтобы причислять финикийский язык к «одному из мертвых семитских языков», а финикийцев рассматривать как семитов, создавших первый буквенный алфавит, который у них затем якобы перенимают несмышленые индоевропейцы (т. е. древние греки, этруски, римляне, германцы, романцы и последними, разумеется, вообще ни на что не способные «неразумные словени»). Такие ученые справедливо протестуют против того, чтобы считать семитов главными цивилизаторами всего Древнего Востока и Европы, хотя в большинстве нынешних учебников и справочников особо превозносится иудейская история (и ее «древности»).

Самые ранние известные нам финикийские надписи относятся к XI в. до н.э. (они выполнены на наконечниках стрел и найдены в долине Бекаа, неподалеку от Вифлеема). Вероятно, идею создания алфавита финикийцы все же почерпнули у египтян. Большинство специалистов считают ныне, что они использовали в качестве букв видоизмененные египетские иероглифы. Ведь их ранние надписи найдены в Палестине, где два эти народа наиболее тесно соприкасались. В свою очередь, проживавшие на островах Эгейского моря греки познакомились в IX в. до н.э. с их алфавитом и переняли новую систему письма. Так что вовсе отбрасывать достижения сметливых финикийцев не стоит. «Без алфавитного письма, – отмечают историки, – бурное развитие мировой письменности, науки и литературы, то есть записей любого характера, не стесненных площадью писчего материала и медленностью изучения письма и чтения, было бы невозможно». Характерно, что греки заимствовали у финикийцев даже названия некоторых букв своего алфавита (альфа, бета и т.д.).

Вряд ли семиты были первыми «культурными людьми», подарившими миру письмо. Это почти в такой же мере исключено, как исключено и то, что первобытные племена Амазонки подарят нам вдруг процессоры нового поколения или разгадают генокоды человека. Кстати, известно, что в V—III тысячелетиях до н.э., за исключением групп ассимилированных семитов-торговцев, в прибрежном Средиземноморье никаких семитских этносов вообще не наблюдалось. Фактически только с 1200—1100 гг. до н.э. в Палестине-Ханаане объявились евреи, вышедшие из египетского плена. Но они еще кочуют вдали от побережий, не имея и малейшего опыта мореплавания. Поэтому крайне сомнительно, чтобы эти кочевники-арамеи, амореи-марту решились вдруг пуститься в морские путешествия. «Люди пустыни», «люди смерти» ужасно боялись воды и чувствовали себя гораздо привычнее в пустыне, на ослах и верблюдах, нежели в море-океане. В IV—III тысячелетиях до н.э. семиты-арабы – «агаряне», кочевые племена, не имели языка в традиционном смысле этого слова и не знали ничего о пиктографической письменности.

Мысль о том, что они могли за несколько веков словно по мановению волшебной палочки (а точнее, под пером библеистских историков-сочинителей) развиться в цивилизованный этнос, подаривший миру алфавитное письмо, нелепа, и в это вряд ли кто-либо поверит… А ведь, как вообще-то справедливо подчеркивал Якобсон, говоря о первичных цивилизациях, «культуры ранней древности – это культуры текстов». Если нет текстов, то нет и культуры.

 Фигурка божества

«Алфавит мог появиться только в наиболее развитой, цивилизованной среде, – пишет Ю. Петухов, – каковой являлась среда венетов-финикийцев, связавших заново два мира, Европу и Ближний Восток. А уже от них он был в искаженной форме заимствован и семитами…» При некой категоричности суждений, нельзя не признать наличия известной логики в его построениях. Что же до евреев, то они явились на богатый культурный слой ханаанской культуры, обогащенной широким межэтническим потоком. Сказанное подтверждает и факт мощной колонизации финикиян и их присутствия в Средиземноморье (Сицилия, Сардиния, Кипр, Испания, Карфаген). Финикийцы Азии считали карфагенян своими детьми, так же как те видели в гражданах Тира своих «родителей». Тесные контакты установились между Библом, Тиром, Сидоном и Египтом, полисами Греции – Афинами, Дельфами и Делосом. Кстати, древние финикийские надписи не расшифрованы до сих пор во многом и потому, что «они не переводятся с семитских языков» (хотя исследователями этого периода чаще всего и являются евреи). Автор утверждает: разгадка финикийцев, загадочного морского народа, «подарившего миру алфавит», проста: финикийцы – это не кто иные, как венеты-венеды (ред. «венеты» – это этноним русов). Видеть в финикийцах наших далеких предков?! С сей гипотезой можно было бы согласиться (хотя бы лишь в теории), унаследуй мы их дар в торговле.

Однако в целом в науке продолжает господствовать позиция Т. Моммзена, которую тот недвусмысленно сформулировал в «Истории Рима». Он писал о них: «Финикийцы конечно имеют право быть упомянутыми в истории наряду с нациями эллинской и латинской, но и на них – даже едва ли не более, чем на каком-либо другом народе, – подтверждается та истина, что древность развивала народные силы односторонне. Все, что было создано у арамейского племени великого и долговечного в области духовной культуры, не было делом финикийцев: если вера и знание в некотором смысле и были первоначально достоянием арамейских наций и перешли к индо-германцам с Востока, то все же ни финикийская религия, ни финикийская наука и искусство, сколько нам известно, никогда не занимали самостоятельного положения среди арамейцев. Религиозные представления финикийцев бесформенны, лишены красоты, а их культ скорее возбуждал, чем обуздывал, сладострастие и жестокость. Никаких следов влияния финикийской религии на другие народы не сохранилось, по меньшей мере в эпоху, доступную для исторического исследования. Нет указаний и на существование такой финикийской архитектуры или пластики, которую можно было бы сравнить если не с тем, что мы находим на родине искусств, то хотя бы с тем, что мы находим в Италии. Древнейшей родиной научных наблюдений и их практического применения был Вавилон или страны, лежащие вдоль Евфрата; там, вероятно, впервые стали наблюдать за движением звезд; там впервые стали различать и письменно выражать звуки речи; там люди начали размышлять о времени, о пространстве и о действующих в природе силах: туда приводят нас древнейшие следы астрономии и хронологии, алфавита, меры и веса. Правда, финикийцы сумели извлечь пользу из художественного и высокоразвитого вавилонского мастерства для своей промышленности, из наблюдений за движением звезд – для своего мореплавания и из записи звуков и введения правильных мер – для торговли, а, развозя товары, они распространили немало важных зачатков цивилизации. Но нет никаких указаний на то, чтобы именно от них исходил алфавит или какое-нибудь из вышеупомянутых гениальных творений человеческого ума, а те религиозные или научные идеи, которые дошли через них к эллинам, они разбрасывали не подобно хлебопашцам, засевающим землю, а подобно птицам, нечаянно роняющим семена. Финикийцы были совершенно лишены той способности цивилизовать и ассимилировать приходившие с ними в соприкосновение и доступные для культуры народы, которую мы находим у эллинов и даже у италиков». Торговцу не дано быть ученым.

Северная Америка. Археологи-любители раскапывают курганы

Конечно, в одиссее культурной экспансии финикийцев остается еще немало белых пятен. Так, скажем, в Америке на протяжении многих лет находили странные камни с надписями. В частности, в Нью-Хэмпшире был обнаружен мегалитический комплекс (в районе так называемого «Холма тайн»). Когда американский археолог и языковед Б. Фелл, автор книги «Америка до Рождества Христова», расшифровал одну из надписей (1967), он, к удивлению, обнаружил, что надпись является храмовым посвящением финикийскому богу солнца – Ваалу. А неподалеку обнаружили другую надпись, которую перевели как посвящение богу солнца кельтов – Белу. Получалось, что рядом земля хранила знаки культуры двух древних народов-пришельцев. Неподалеку стали находить другие каменные плиты. На них можно было увидеть некие таинственные письмена и знаки, которые иногда еще называли «Глаза Бела» (Ваала). Те же кельтские мотивы, которые можно ассоциировать с сюжетами многих солнечных обсерваторий, найдены у «Холма тайн» и в других местах Новой Англии. К ученому стали приходить многие жители и приносить ему загадочные каменные плиты. После тщательного их изучения Фелл и другие американские ученые пришли к выводу, что те когда-то, видно, принадлежали одновременно древним финикийцам и кельтам. В давние времена оба эти народа жили бок о бок в прибрежных поселениях Иберии (Испании) и в Америке. В пользу этой версии говорит близость мегалитических сооружений в Испании, Бретани, Португалии и Британии с теми, что были обнаружены в США у «Холма тайн» (Mystery Hill). Одна из надписей гласит: «Корабли из Финикии: торговая платформа». Лингвисты нашли, что надписи эти – на финикийском языке периода с 800 до 500 г. до н.э. Хотя возможны и подделки.

Форум Романум

Политика эллинизации Финикии оказалась столь впечатляющей, что финикийцы вскоре все более стали походить на греков (они говорят по-гречески, занимаются в гимнасиях, усваивают традиции и манеры эллинов). А после того как Помпей захватил Сирию с Финикией, города Левантийского побережья получили самоуправление. Римляне успокоили Финикию, разорив разбойничьи гнезда в Ливанских горах, положив конец набегам пиратов. Рим стал вести в тех местах масштабное строительство. Император Адриан запретил рубку деревьев в лесах Ливана. Квинт Курций Руф говорил о городе Тире: город под охраной римской «гуманной власти» пользуется продолжительным миром, что безусловно способствует общему процветанию. Возникали финикийские кварталы и в городах Италии. Эпоха Pax Romana закончилась для Финикии в 614 г. н.э., когда сюда вторглась персидская армия Хосрова II. В этих местах от римлян ныне осталось гораздо больше следов былого присутствия, чем собственно от финикийцев.

Современная история дешифровки финикийских надписей восходит к XVIII в. Ведь большинство надписей (а число их невелико) написаны на мертвых языках. Один из примеров этих надписей – стела Меши в Моавите, датируемая 830 г. Строки ее говорят о войнах между Моавом и Израилем во времена Омри и Ахава, напоминая библейские выражения: «И сказал мне Кемош: «Иди и отними Нево у Израиля». Я пошел ночью и воевал с рассвета до заката. Я взял город и убил всех: 7000 мужчин, мальчиков, женщин, девочек и служанок, потому что я посвятил это Астарте-Кемош. Я принес (вазы?) Яхве и положил их перед Кемошем». Две значительные надписи найдены в 1947 и 1948 годах в Кара-тепе. Жаль, что до нас не дошло сочинение финикийца Санхунйатона, человека «великой учености и тщательности», изложившего верования и основные вехи истории.

Пример финикийских богатых городов еще раз напоминает нам, гражданам XXI в., сколь нелепа и призрачна опора на материальное богатство, сколь слепа и глупа жажда накопительства. Невольно вспоминаются слова известного немецкого экономиста XIX в. Фридриха Листа: «Мир богатства не существует! Только представление о духовном или живом может быть соединено с понятием о мире… Разве возможно говорить, например, о мире минералов? Устраните духовное начало, и все, что называется богатством, превратится лишь в мертвую материю. Что осталось нынче от сокровищ Тира и Карфагена, от богатств венецианских дворцов, когда дух отлетел от этих каменных масс?» Все богатства канули в бездну, а народ растворился в массе пришлых племен, бедных, но смелых и воинственных.

Боевая колесница ассирийцев

Несмотря на все свои богатства и хитрости, Финикия не смогла отстоять независимость, подпав под власть Ассиро-Вавилонского царства. Затем вторглись персы. Они покорили Тир и часть населения переселили в Карфаген. В IV в. до н.э. против гнета персов восстали города финикийцев во главе с Сидоном, но восстание закончилось неудачей. Царь персов повелел казнить знатных граждан. Тогда жители подожгли город и сгорели (вместе со своими сокровищами). Тир существовал несколько дольше, но и он пал под ударом войск Александра Македонского. В 64 г. до н. э. Финикию, Палестину и Сирию захватили римляне, дав этим землям общее название – провинция Сирия. Так Финикия и Сирия станут достоянием римлян, а затем и византийцев. Власть завоевателей сохранялась тут 600 лет. Под натиском греко-римской культуры финикийский язык исчез, а народ сей полностью утратил все этнические чувства.

Со временем тут воцарились арабская культура и арабский язык (после того как в VII в. н.э. земли древней Финикии были захвачены арабами). Ныне довольно пустынный ливанский пейзаж, изрезанный холмами и скалами, время от времени оживляют церкви, останки крепостей крестоносцев, кедры и память о древних богах и культах. Во всяком случае, еще в XII в. н.э. еврейский путешественник Вениамин Тудельский, видел в одном из городов статую финикийского божества и финикийское капище. Местные церковники поклоняются Деве Марии и Христу столь же трепетно, как и кедрам Ливана. Разумеется, ныне на этой земле больше последователей Магомета, чем Христа. Туристы любуются «кедрами Соломона», к которым ветхозаветный Соломон, откровенно говоря, не имел никакого отношения.

Воинственные арабы

В последнее время число археологических находок на месте древней Финикии заметно возросло. Однако все эти надписи – все же капля в море финикийской культуры. Д. Харден считает, что, несмотря на имеющиеся находки, пунический эпиграфический материал невелик. Остается надеяться, что когда-нибудь будет обнаружен архив глиняных табличек, сравнимый с ханаанскими или угаритскими. Он пишет: «Мы, конечно, очень хотели бы найти подлинный пунический текст отчета Ганнона о его путешествии или данные о стоимости строительства храма Мелькарта в Гадесе, который, по словам Страбона, покоился на двух бронзовых стелах… Наверняка существовало множество других ценных документов, но нам очень повезло в том, что отчет Ганнона дошел до нас хотя бы в греческом переводе, хотя и явно искаженный». Хотя эти 600 греческих слов перевода Ганнона чрезвычайно важны, они все же, увы, являются жалкой заменой не только утерянных документов, но и огромной библиотеки пунической литературы, которая, как нам известно, существовала в Карфагене в 146 г. до н.э. Утрата восточных финикийских книг (почти наверняка в числе других источников там были исторические и поэтические труды) частично компенсируется находками угаритских текстов и литературой на иврите, однако на западе не произошло ничего подобного. «Все, чем мы располагаем на западе, – около сорока цитат из двадцати восьми сельскохозяйственных трактатов Магона в латинском переводе, которые сделали после осады Карфагена римляне… Утрата памятников финикийской культуры приводит к тому, что финикийцы предстают перед нами в гораздо менее выгодном свете. Если бы сохранился их эпос, то возможно, что, к примеру, финикийские торговцы выглядели бы более симпатичными людьми в поэмах Гомера и замечаниях Геродота. Или если бы до нас дошла комедия, написанная карфагенским драматургом, то образ пунического купца, созданный Платоном, не скупящимся на злобные насмешки, показался бы всего лишь карикатурой: «Он знает все языки, но притворяется, что не знает: он точно из Карфагена; нужны ли комментарии?» Сегодня же Финикия – лишь отзвук былого величия и славы.

Хотелось бы надеяться, что многострадальная земля Ливана, уже пережившая жестокую гражданскую войну, вновь не окажется в центре кровавых битв после убийства Р. Харири (видимо, совершенного по воле злых сил, ставящих целью спровоцировать удар США по независимой Сирии). Вспомнилась древняя арабская легенда. В далекие времена в Ливане царствовал Нимврод. Он послал гигантов, приказав им разрушить крепость Баальбек. Ныне Израиль опасается, что ракеты, запущенные Сирией, могут сделать то, о чем некогда думал Нимврод. Но это непременно случится, если не обуздать убийственную политику Израиля и США… Мирный Ливан и Сирия могут стать в XXI в. местом интереснейших открытий.

Вклад сирийцев и хеттов в мировую цивилизацию

Рассматривая историю взаимоотношений малых государств древнего Переднеазиатского Средиземноморья, куда входят Сирия, Ливан, Иордания, Израиль, часть нынешней Турции, следует иметь в виду, что, несмотря на отсутствие у этих земель отчетливо выраженного политического единства (можно даже сказать совсем наоборот: несмотря на устойчивое их противостояние), этнически народы региона довольно близки. Многие их воспринимали даже как нечто родственное, цельное. Земли те «в местной географической номенклатуре» назывались Ханааном, а в греко-римской литературе Сирией, что являлось сокращенным наименованием от слова «Ассирия» (И. Ш. Шифман). Тут существовали оседлые поселения с мощными укреплениями, возникшие в сиро-палестинском регионе уже в VII тысячелетии до н.э. (Иерихон). Тут была создана городская община, появились развитые хозяйственные структуры и процветало сельское хозяйство. Одним словом, «в стране живущих на песке» имелись все условия для цивилизованной жизни, как это представлялось людям в ту далекую пору.

Возможно, это позволит читателю лучше понять геополитические (да и психологические) мотивы поведения обитателей данных мест. Все близки этнически, все видят в Ханаане, как говорится, общий дом, свою прародину, но при этом они разделены верой и прошлым. Ханаанцы, сиро-палестинцы, граждане Эблы имели полнейшее основание считать себя старожилами тех мест. Это был прежде всего их дом. Ведь они его первыми обустроили. Евреи же, обитатели Израиля, пришли сюда позже как завоеватели (об этом поведаем в дальнейшем). Ясно, что эти моменты, словно тлеющие угли тысячелетнего костра, подогревают почву и, время от времени пробиваясь наружу, способствуют тому, что пламя конфликта вспыхивает вновь.

Сирию часто называют, как и Финикию, «райской землей» (по-древнерусски рай – Ирей). Весьма значителен вклад сирийцев в мировую историю, технику и культуру. Сирийский язык (арамейский) был языком тогдашней дипломатии. На нем писали и говорили в Сирии, Финикии, Палестине, а также в некоторых областях Месопотамии. Долгое время о Сирии и обитавших тут народах было мало что известно. Большинство историков Древнего Востока и археологов утверждало, что тут не было, нет и не может быть доказательств письменной культуры. Американский археолог Р. Дж. Брейроуд еще в 1960 г. заявлял, что в северной части Сирии нет ни малейших следов развития городской культуры в III тысячелетии до н.э. Год спустя западногерманский ассириолог В. фон Зоден сказал, что писать о событиях тысячелетней давности в Сирии из-за отсутствия там письменных источников невозможно. Эта традиция жива.

У. Блейк. Грозный властитель в образе Нимврода

Хотя сегодня историки уже думают иначе. В конце IV тысячелетия до н.э. племена Северной Аравии пришли в движение. Тогда племя ханаанеев обосновалось в Сирии. С его приходом ускорился прогресс в земледелии. Развивается ремесленное производство и металлургия. Возникают и первые городские поселения (археологический слой Библ IV). Затем ханаанеи расселяются из Сирии в Палестину, переходя к урбанизированному образу жизни. Заметим – лишь тогда возникли на средиземноморском побережье прославленные города будущей Финикии (Библ, Тир и ряд других). Аналогичные процессы наблюдаются в Эбле, вокруг которой и складывалась Сирия. Уже в XXV—XXIV вв. до н.э. Эбла стала центром крупного государства, охватившего всю Сирию с предгорьями малоазиатского Тавра. Общество было разделено по социальным статусам, по признакам знатности и богатства, во главе его стоял царь. Имелась и своя бюрократия, правительственные чиновники, которые назывались термином lugal («большой человек»), судьи, управители разных уровней (ugula). Наряду с царским сектором, существовал общинный сектор с коллективным органом управления, возглавляемый советом старейшин (отцами). Все остальные граждане Эблы именовались сынами. Наряду со свободными гражданами были рабы и зависимые люди (клиентела).

Основа жизни Эблы – это земледелие (выращивание зерновых культур, огородничество, виноградарство и т.д.). Имелись и развитые ремесленнические производства (обработка металлов, изготовление оружия, одежд, утвари, разных изделий, обработка драгоценных камней). Тут были целые дворцовые комплексы, в которых хранились запасы продуктов, сырья, архивы и т.д. Эблаиты вели и интенсивную торговлю. В то время едва ли не все дороги вели в Эблу, ибо эта страна находилась в центре торговли древнего мира. Сюда с юго-востока поступали ткани, велась обработка шерсти, из Египта везли сосуды, слоновую кость, всевозможную утварь. Во главе города-государства Эбла стоял царь, выполнявший и функции верховного жреца. Он носил титул «маликум» (тот, кому советуют). В трудах ему помогали советники и чиновники. Они вели контроль и учет. В архивах нашли документы (16 тысяч табличек) с подробными данными о перечне полей, о продуктах земледелия и поставках скота, о распределении продуктов и тканей среди населения Эблы. Встречаются художественные изображения фигур пленников. Видимо, культура Эблы испытала на себе активное влияние шумерской цивилизации, о чем говорят шумеро-эблаитские словари, на 90 процентов состоящие из шумерских идеограмм. Заметна связь Эблы с Месопотамией и в архитектуре, в мозаичных фризах, украшавших стены дворцов. Неоднократно территория эта подвергалась набегам и завоеваниям – от Саргона и его преемника Нарам-Суэна до фараонов, амореев, хеттов, народов моря (эгейско-анатолийские народы). Это подтвердили и многочисленные находки археологов, сделанные в последнее время при раскопках Библа, Угарита и Эблы.

Божества хеттов, сирийцев, палестинцев

Стало очевидно, что некогда эти места являлись «заповедным уголком цивилизации», своего рода «раем древнего мира». И не случайно именно в эти земли (Палестина или Южная Сирия) бежит египетский вельможа Синухет, когда ему пришлось покинуть Египет. Любопытно, однако, что даже через год после сенсационного открытия Эблы англичанин Дж. Мелларт все еще продолжал утверждать, что письменные цивилизации в период ранней бронзы имелись лишь в двух местах на земле – в Египте и в Месопотамии, хотя даже в Ветхом Завете верхнее Двуречье называют не иначе как «Сирией между реками» («Арам-Нахараим»). Так что сегодня, видимо, следует осторожнее высказываться о «первенстве» тех или иных рас и народов.

Исследования итальянских археологов на севере Сирии (район Алеппо), начатые в 1964 г. по решению сирийского правительства, в корне изменили наши представления. Итальянцу П. Маттиэ пришлось долго и настойчиво отстаивать в науке идею автономности сирийской цивилизации. Он писал, что она обладает самобытностью и значительным своеобразием, а вовсе не является ни сколком, ни даже синтезом культур Месопотамии или Египта. Что же подвигло его на столь революционные утверждения? В музее Алеппо ему как-то показали изумительной красоты чашу, украшенную головами рычащих львов и фризами с изображением царя и воина, найденную в районе Телль-Мардиха. Судя по всему, та была изготовлена во II тысячелетии до н.э. После этого Маттиэ стал тщательно исследовать указанное место. Он вспомнил, что еще ассиро-вавилонские источники упоминали город Эблу, точное местоположение которого было неизвестно. Внимание он сосредоточил на окрестностях Телль-Мардиха, считая, что где-то тут и находится «сирийская Троя». Рим финансировал усилия итальянских ученых и групп арабских рабочих (на каждые 10 рабочих-арабов был 1 контролер из итальянских археологов). Раскопки холмов (а его площадь была огромной – 56 гектаров, а высота – до 16 метров, во многом напоминая масштабные сооружения в известном Абу-Симбеле в Египте), находившихся в 60 км к северу от сирийского города Алеппо (Халеба), привели к весьма значительным результатам: найдены колодец, черепки, глиняные изделия, фигурки людей, быков, обезьян, собак. В первый же сезон итальянцы сделали такой вывод: «Культура, представленная здесь, характеризуется, как это возможно судить на этом этапе исследования, плотностью городских центров, (высоким) качеством ее искусства, влиянием Месопотамии и огромным размером городской оборонительной системы». Во второй сезон раскопок они нашли фигуру сидящего на троне человека (без головы). В руке у нее находился кубок – видимо, символ власти. Археологи сочли, что это статуя какого-то бога. В храме акрополя нашли известняковый желоб для стока воды. Его дно и стены украшали барельефы с мифическими сценами – царский банкет, стадо овец, коз и антилоп, бородатый воин держит за хвост дракона, извергающего воду. Желоб сей датировали XX—XIX столетиями до н.э. В третьем сезоне была отрыта значительная часть храма, а затем и царский дворец. Дворец состоял из ряда строений. Перед центральным зданием располагался «двор приемов», окруженный колоннадой, к его главному входу вела монументальная каменная лестница. В четвертый сезон обнаружили статую из базальта с надписью на ней, состоявшей из 26 строк. Далее были новые находки: второй царский дворец III тысячелетия до н.э., где нашли скипетр из дерева и золота, девичью фигурку, фигуру царя, держащего топор. Обнаружат руины и более позднего дворца (ок. XIII в. до н.э.).

Тип церковной постройки в Сирии

Важнейшей находкой стал крупнейший из известных царских архивов Эблы (1975 г.). Это было множество сваленных в одну кучу табличек. Ранее они стояли на деревянных полках, но во время пожара, видимо, полки сгорели, таблички упали. Так обнаружат главное сокровище сирийской Трои – почти 14,5 тысячи «глиняных книг». П. Маттиэ писал, что находка была подобна землетрясению… Вскоре итальянский дешифровщик Дж. Петтинато приступил к работе с таинственными письменами, классифицировав и каталогизировав около 10 тысяч табличек (среди них были тексты по исторической, экономической, языковедческой или административной тематике). И, о чудо, в текстах 300 раз упоминалось слово «Эбла». А это, видимо, означало, что тут находился знаменитый град, место обитания предков древних сирийцев. Оказалось, таблички написаны клинообразными письменами, частично на шумерском, частично на доселе неизвестном языке. Лингвисты нарекли его «эблаитом», отнеся к семитской группе. После долгих и труднейших изысканий ученые пришли к сенсационному выводу: этот язык – предшественник финикийского, развившегося уже тысячелетием позже! В архиве найдены были двуязычные эблаито-шумерские словари, что упростило расшифровку ряда текстов.

Оттиски царских печатей

Пожалуй, это самое поразительное открытие второй половины XX века. «Открыт новый большой город новой, не известной доселе державы Древнего мира, новая цивилизация и, наконец, новый язык. В таких случаях обычно говорят о новой странице истории человечества». Название открытого города стало известно лишь в 1968 г., когда археологи нашли фрагмент разбитой жертвенной статуи, посвященной богине Иштар. На статуе была надпись: «От Иббат Лина, сына Игриш Хепа, царя Эблы…» Так из тьмы веков, словно из глубин мирового океана, как некая протошумерская, сирийская Атлантида, появилась таинственная и полулегендарная Эбла, столица ранее неизвестной и могущественной империи. Именно так герой открытия П. Маттиэ и озаглавил свою книгу: «Эбла – новонайденная империя».

Найденный архив Эблы позволил по-новому взглянуть на историю древнего мира. Маттиэ писал: «Основная ценность архивов города состоит в том, что они дали нам возможность узнать о великом государстве III тысячелетия до н.э., его административном и социально-экономическом устройстве, религиозных верованиях. В более широком плане они открыли для нас совершенно новый, неизвестный мир – культуру, ставшую основой для последующих блестящих цивилизаций Сирии. Империя Эбла коренным образом изменяет наши представления о древней истории». Тут были найдены дипломатические договоры, летописи, донесения послов; государственные установления, военные реляции, царские указы, приговоры судов, описания обрядов и ритуалов, относящиеся к сельскому хозяйству тексты, списки географических названий, животных, рыб; важные литературные, исторические, юридические тексты, торговые отчеты, счета, списки отправленных товаров – в том числе в Палестину, Анатолию, в самые дальние города Месопотамии. Цари Эблы подписывали политические договоры и с Ашшуром – древней столицей Ассирии. В документах из Эблы упомянуты такие хорошо известные и поныне города Ближнего Востока, как Бейрут, Дамаск, Газа, а также библейские города Содом и Гоморра. Среди найденных учебных текстов (там существовала и школа писцов – скрибов) обнаружены и двуязычные шумеро-эблаитские словари. Этот архив (по своей полноте и разнообразию) содержащихся в нем сведений не имеет себе равных в древности. Как писал И. Гельб, все ранее найденные письменные источники тех лет составляют в общей сложности лишь около четверти богатств, обнаруженных в Эбле. Найденные документы помогли снять и плотную пелену библеистики с иных глаз. «Эта находка, – отмечает М. Дандамаев, – убедительно показала, что, несмотря на огромные достижения ассириологии в изучении древних цивилизаций, есть еще очень много (белых) пятен в наших знаниях. До обнаружения этого архива ученые даже не подозревали о существовании на территории современной Сирии между 2400—2250 гг. до н.э. великой державы, политическое и культурное влияние которой распространялось: на юге до Синайского полуострова, на западе – до Кипра, на севере – до Загроса». Все эти сведения, конечно же, изучаются и будут еще изучаться, а все кардинальные выводы будут сделаны последующими поколениями (если им хватит настойчивости и смелости).

Храм Баальбек. Реконструкция

Но сейчас уже ясно: науке и политике придется пересмотреть свои взгляды в отношении культурной роли Сирийской цивилизации. Раньше считалось, что сирийская часть мира светит отраженным светом более зрелых и мудрых стран и культур. «Мы вдруг узнали, – пишет один из участников раскопок Эблы, Дж. Петтинато, – что в непосредственной близости от Эблы существовало множество мелких государств… Огромное число городов рисуют совершенно новую картину урбанизации Сирии и Палестины в третьем тысячелетии до новой эры». В глиняных табличках упоминается более пяти тысяч названий населенных пунктов, что в III тысячелетии до н.э. располагались на территории Северной Сирии. Это очень и очень высокий уровень заселенности для того времени. В самой Эбле, что возникла в IV тысячелетии до н.э., проживало, вероятно, около 260 тыс. человек. Основу экономики столицы составляли доходы от торговли с Египтом, Месопотамией, Ираном. Четыре с половиной тысячи лет назад в Эбле была введена и государственная монополия на торговлю благородными металлами, древесиной, текстильными и гончарными изделиями.

 Большая галерея музея в Анкаре

Расцвет Эблы пришелся на период с 2400 по 2250 г. до н.э. Эбла окрепла, подчинив влиянию значительную территорию от побережья Средиземного моря до границ Аккадского царства. Подчеркнем то, что эблаиты подчиняли соседние племена не столько силой оружия или мощью войск, сколь привлекательностью своей экономики и высокой культуры. Силой оружия покорен лишь город Мари, тогда как в вассальной зависимости находилось еще до 500 городов. Интересно и то, что в школах учили одновременно на двух языках – эблаите и шумерском. Внешняя политика государства Эблы не ориентировалась слепо на одного «гегемона», но была направлена во все стороны. На царской печати Эблы фигурирует четырехсторонняя эмблема. Тут едва ли не впервые в мире создана система государственного контроля за качеством товара. Существовала там, отмечает Низовский, и «служба маркетинга», работники которой должны были информировать торговцев о том, где и кто нуждается в их товарах и как вообще обстоят дела со сбытом и предложением. Царя в Эбле избирали на семилетний срок, как президента Франции. Погибла Эбла, видимо, так же, как погибали многие цветущие страны. Жадность и алчность, зависть и воинственность других народов погубили ее. Эблу разрушали в истории трижды – в 2350 г. до н.э. царь Аккада Саргон I, в 2250 г. – Нарамсин (Нарам-суэн), внук Саргона Аккадского, провозгласивший себя «царем четырех сторон света». Когда в 2250 г. его войска вторглись в город Эблу, дворец местного владыки подвергся полнейшему разорению и был сожжен. В память о своем подвиге он воздвиг монумент и высек слова: «Нарам-суэн, могущественный завоеватель Эблы, которую раньше никому не удавалось покорить». Наконец, в 2000 г. до н.э. на Эблу напали вновь, на сей раз кочевые семитские, аморейские племена. И все же наследие древней Эблы не исчезло, сохранилось и продолжает жить в великом сирийском народе.

Сирия дала миру множество мастеров, писателей, мыслителей. Сегодня даже западные историки, великие снобы, вдруг заговорили о «поразительной цивилизации» в Сирии. Та уже в давние времена достигла высот значительных, ни в чем не уступая, а в ряде случаев где-то превосходя блистательную цивилизацию Египта, не говоря уже об Израиле. Как отмечает Р. Роджерс, во времена Тутмоса III «сирийцы стояли на более высокой ступени развития, чем даже удивительно одаренная раса египтян. Добыча, привезенная в Египет (оттуда) и состоявшая из кольчуг, позолоченных колесниц, отделанных серебром, свидетельствует о таком промышленном и художественном развитии, которое могло оказаться поучительным для Египта. Вместе со всем этим удивительным богатством прибыли пленники, которые стали работать в долине Нила, занимаясь ремеслами, привычными для них дома; и пока они работали, они обучали египтян». Сирию египтянам покорить так и не удалось. Фараон Тутмос IV пошел с ней на мировую и вынужден был разделить сферы влияния с митаннийским царем Артадамой I.

Сиро-палестинская одежда II тыс. до н.э.

Несомненно и то, что Сирия-Палестина издавна была объектом острого соперничества двух крупнейших очагов цивилизаций и центров власти того времени – Египта и Месопотамии. Для многих ученых это вещь совершенно очевидная. Именно так полагали авторитеты, Д. Брестед и Б. Тураев. «Таким образом, Сирия-Палестина стала той ареной, где культурные силы, притекшие с Нила и Евфрата, взаимно сливались, первоначально мирным образом, а затем (и) на поле брани. Историческое значение этой области обнаруживается из той неизбежной борьбы за обладание ей между царством Нильской долины, с одной стороны, и царствами долины Тигра и Евфрата и Передней Азии – с другой. Как раз среди этой борьбы окончилась еврейская национальная история, и среди ее неослабевавшего течения пали еврейские монархи». Возможно, из той седой древности возникли и нынешние противоборства царств.

Г. Доре. Поражение войска аморейского

Взаимоотношения между правителями Иудеи и Израиля, с одной стороны, и арамейским царством со столицей в Дамаске – с другой, всегда были сложными. В то время между царями Израиля и Иудеи шла жестокая схватка, какая бывает только между близкими родственниками. Иеровоам, царь Израиля (933—912 гг. до н.э.), стремился обессилить и свести на нет царство Иудеи. В Третьей книге Царств об этом говорится: «Между Ровоамом и Иеровоамом была война во все дни жизни их». В основе конфликта двух еврейских царств лежали династические споры. В результате возникшей между близкими соплеменниками яростной вражды, породившей ненависть, внуку Ровоама, Асе, пришлось взять все золото и серебро из сокровищниц своего царского дома и послать их Ванададу, сирийскому царю, жившему в Дамаске. При этом он сказал: «…союз да будет между мною и между тобою, как был между отцом моим и между отцом твоим; вот, я посылаю тебе в дар серебро и золото: расторгни союз твой с Ваасою, царем Израильским, чтобы он отошел от меня» (3 Цар. 15: 18—19). По сути, это стало выражением покорности и знаком того, что Иудея становится вассалом Сирии. Однако и торговые интересы Дамаска, как отмечал Тураев, потребовали от того обладания важнейшим караванным путем к Средиземному морю, что шел у Акки мимо Галилейского озера через Иордан и далее, в область израилевых колен Завулонова и Ефремова. Поэтому вопрос отношения к еврейским царствам был для него делом далеко не безразличным. В итоге Ванадад, по просьбе Асы, разгромил Израильское царство, а это, в свою очередь, позволило Дамаску отторгнуть у евреев столь важный для его торговли север. Ну а после этих неурядиц последовали смуты в царстве Израиля, когда «один царь зверски убивал другого». Но затем история переменилась – и Израиль вступил в полосу второго расцвета.

Г. Доре. Ахав поражает сириян

Разумеется, как только Израиль мало-мальски окреп, а его отношения с Иудеей все-таки нормализовались, он сразу же стал мстить сирийцам. Цари Израиля, Амврий и Ахав, стали выяснять отношения с восточным врагом – моавитянами. Найденная запись моавитского царя Меши (в 1868 г.) указывает: теперь уже израильтяне теснят восточных соседей, а те, в свою очередь, становятся их вассалами. Израильский царь Ахав вел удачные войны против сирийца Бенхадада, но все же так и не смог полностью избавиться от влияния Сирии. Ахав гибнет в битве при Рамофе Галаадском. Ситуация вновь меняется, к худшему для Израиля. Тут же Меша Моавитский переходит в наступление, желая вернуть отторгнутые области. Он берет ряд важных стратегических районов, покоряет область Атарофа, где «издревле жили мужи Гадовы». «Все население было перерезано для услаждения Кемоша и Моава и на его место поселены моавитские колонисты. Затем, по велению оракула Кемоша, Меша ночью идет на город Небо и после упорной битвы берет его. Заклятое Аштар-Кемошу население в количестве семи тысяч человек было перебито, унесены алтари Иеговы…». Данная картина, возможно, позволит читателю точнее почувствовать остроту конфликта.

Ю. Шнорр фон Карольсфельд. Смерть Ахава

Вернемся в Сирию… Заметную роль в политической, военной, экономической, культурной жизни Западной Азии, Средиземноморья играла держава Селевкидов. Властителей страны называли еще царями Сирии. Вероятно, державу Селевкидов стали называть «Сирия» уже после того, как эта династия лишилась власти над Азией. Еврейские источники называли их «царями Азии» и сто лет спустя после крушения их державы. Учитывая, что диадохи были греки и официальный язык был греческий. Потому их правление воспринималось как власть эллинов. Государство Селевкидов представлялось эллинским, хотя по традициям и даже крови царский род Селевкидов был македонским. Юридически династии Селевкидов сходны с Птолемеями, хотя те были лишь царями Египта, тогда как Селевкиды управляли огромной территорией, простиравшейся от Средиземного моря и до Персидского залива. «Это комплекс стран, народов, цивилизаций, объединяемых лишь особой их властелина», – писал об этом объединении Э. Бикерман. Стержень всей государственной и общественной жизни Селевкидов – царь, «базилевс», «Зевс богов и людей». Греки считали их устройство гораздо более совершенным и близким, чем «деспотия» персов. Поэтому и воспринимали своих владык как «одушевленный закон». В их понятии миром правит nomos («закон»), или некий позитивный разумный порядок, что превыше всего на земле. Отсюда известное утверждение греческого поэта Пиндара: «Закон – царь всего: и смертных и бессмертных».

Но между греческими полисами (Афинами или Спартой), в которых законы – «цари», и самовластной азиатской державой (с ее сатрапами) все-таки была существенная разница. Власть первых основывалась на законе, власть вторых – на силе. В первых высшая власть так или иначе выбиралась, во вторых – чаще захватывалась, с помощью армии или путем переворота, опять-таки на волне военных побед. Как говорилось в одном из источников: «Не происхождение и не право предоставляют царскую власть людям, а способность командовать армией и разумно управлять государством». Так, когда один из полководцев Александра, Антигон, одержал победу при Саламине и добился господства на море (306 г. до н.э.), войска провозгласили его царем. Он и сам понял, что «достоин» царской власти. Затем его примеру последовали другие диадохи. Птолемей провозгласил себя царем лишь тогда, когда отразил вторжение Антигона и спас от него Египет (304 г. до н.э.). Селевк ждал победы в схватке за Вавилон или отвоевания сатрапий Дальнего Востока, и лишь тогда возложил на себя диадему. У такой власти есть «плюсы» и «минусы». Плюс состоит в том, что власть находится всегда в руках сильных правителей. Эти цари-воины сражаются в рядах их войск, рискуя жизнью.

Антиох III Великий

Антиох I управлял державой из военной ставки и в битве с галатами был ранен в шею. Антиох III во время осады Сарды два года оставался в лагере. Во время похода в Азию он во главе конной охраны мужественно ринулся в гущу вражеской конницы. При этом конь под ним был убит, а сам он получил ранение. Почти в 50-летнем возрасте он принял участие в битве при Фермопилах, где был ранен. Мужественно бился он и против римлян, в конном строю в битве у Магнесии. Интересно, что из 14 царей, сменившихся после смерти Антиоха VII на сирийском троне до раздела династии, только двое – Антиох II и Селевк IV – умерли в собственном дворце. Антиох V и Антиох VI убиты детьми (по приказу других претендентов). Остальные десять царей встретили смерть как мужчины, на поле боя или в походе.

Между тем, чтобы отыскать римского императора, погибшего на войне, пришлось дойти бы до Траяна. И это, пишет Бикерман, наилучшим образом показывает военный характер царской власти Селевкидов. Некоторым минусом такой власти являются ее авторитарность, безграничность, деспотизм. Что царь захочет, то и сделает. Захочет взять жизнь – возьмет, захочет продать в рабство – продаст, захочет забрать чужую жену или дочь и отдать свою – заберет или отдаст. Когда Селевк I уступил свою жену Стратонику (от которой уже имел ребенка) своему сыну Антиоху I, он оправдал свой поступок принципом, известным всему миру. Мое «царское решение всегда справедливо». В одной из речей Селевк I заявил: «…я не буду вводить у вас ни персидских обычаев, ни обычаев других народов, но… установлю следующий общий для всех закон: «то, что постановлено царем, всегда справедливо». В то же время не стоит слишком упрощенно и односторонне воспринимать термин «восточной деспотии». Недаром же говорится: «Восток – дело тонкое». Тот же автор резонно пишет: «Равным образом следует признать устаревшей и бессодержательной позаимствованную из марксизма концепцию «восточной деспотии», т. е. ничем не ограниченной царской власти на Древнем Востоке: древневосточные тексты (кроме египетских) уделяют гораздо больше внимания обязанностям царя, чем его правам, а борьба между гражданскими общинами и царями – один из важнейших факторов всей древневосточной истории (опять-таки кроме египетской)». Правильнее будет сказать, что деспотия, как мы сможем убедиться еще не раз, существовала в древности повсюду (на Западе и Востоке), имея ограничителем законы общины, религиозно-жреческие табу, морально-поведенческие установки и, конечно, власть войска.

Селевк Никатор. II в. до н.э. Геркуланум

Самым ярким и талантливым из них был все же Селевк I Никатор (312—281 гг. до н.э.). Среди всех полководцев, друзей Александра Македонского он выделялся проницательным умом, твердостью характера, решительностью, осторожностью в поступках и суждениях и огромной физической силой. Известно, что именно он пользовался более других любовью Александра Македонского. Селевк отличился в битве на берегу реки Гидасп (Джелам) на территории Пенджаба. В 326 г. до н.э. армия македонян сошлась там в битве с войском индийского царя Пора (в составе его армии было 200 боевых слонов и 300 боевых колесниц). Демонстрируя личное мужество, не устрашившись ужасных слонов, Селевк увлек за собой македонцев и наголову разгромил индусов. В том же сражении армия Александра пленила самого царя Пора. После битвы за Селевком закрепилось почетное прозвище Никатор (т.е. «Победитель»). После смерти Александра военачальники поделили его империю. Селевку Никатору досталась сатрапия Вавилон, а в 311 г. – и все земли к востоку от Евфрата, вплоть до самой Индии. В 312 г., сломив сопротивление вавилонской знати, он утвердился в сатрапии. Этот год в истории Древнего мира принято считать годом начала так называемой селевкидской эры. Он стал полновластно править в основанной им эллинистической монархии Селевкидов. Селевк сформировал сильную и хорошо обученную армию. Пехоту в ней составляли македонцы и греки, конницу набирал среди восточных народов. Греки и македонцы все время воевали. Судя по тому, с каким постоянством их отряды участвовали в битвах (на любой из сторон, в зависимости от того, кто больше заплатит), их можно было, пожалуй, назвать первыми профессиональными солдатами-кондотьерами. Кстати, поэтому Селевку легко и удавалось переманить к себе наемные отряды диадохов, конкурентов в борьбе за передел мира Александра Македонского. Сирийское государство оставило заметный след в истории Древней Греции и всей Западной Азии.

Меч в золотых ножнах и парадная секира

Диадохи бились друг с другом, можно сказать, до последнего вздоха: Птолемей и Антигон Одноглазый против Пердикки, Антигон против Птолемея, Кассандра и Лисимаха, Евмен против Антигона, Селевк Никатор и Лисимах против Антигона и Деметрия, Лисимах против Селевка Невкатора. Скажем, в битве на равнине Кара сошлись две большие армии: македонская армия – под предводительством диадоха Лисимаха и сирийская армия – под предводительством Селевка Никатора (281 г. до н.э.). Но перед началом сражения два эти полководца честно вышли на личный поединок друг с другом. Несмотря на свой солидный возраст – а ему шел 61 год, Селевк сразил своего бывшего товарища и союзника. Он был теперь последним из оставшихся в живых сотоварищей великого завоевателя Александра Македонского. Тогда почти вся Малая Азия перешла под его правление. Теперь он решил подчинить себе и эллинский мир. Двинувшись с огромным войском, он не смог довести до конца свое начинание, ибо был предательски убит. Державу свою он оставил на сына – Антиоха. Династия Селевкидов правила 200 лет – до 64 г. до н.э. Очевидно, что столь мощная власть на протяжении двух столетий должна расставить иным образом и акценты в культурной истории Древнего мира, выделяя Сирию как один из важнейших и во многом определяющих военно-стратегических, политико-экономических и культурных центров.

Боевой наряд древнего воина

В Селевке иные видят «строгого и последовательного эллинизатора». Действительно, в подражание Александру Македонскому он основал на территории бывшей персидской монархии – в Персии, Анатолии, Сирии, Месопотамии – не менее 75 греческих городов, назвав их в честь членов своей семьи (так возникло в честь его отца 16 Антиохий, в честь его матери 5 Лаодикий, в честь его самого 9 Селевкий, в честь его жен – 3 Апамеи и одна Стратоникея). Давая городам македонские или греческие имена, возможно, он где-то в душе надеялся, что и вся культурная жизнь повернет в этом направлении. Назвать огнепоклонника христианином или обозвать воровскую плутократическую тиранию демократией еще не значит сделать из первого праведника, а из второй гуманистическое царство. «По-видимому, он наметил себе целью постепенную эллинизацию всех этих земель; и если принять во внимание могучую вербующую силу эллинизма и пассивность значительной части его подданных, то цель вовсе не покажется утопической», – пишет историк. Однако так же как это оказалось не под силам Александру, то же произошло с Селевкидами, хотя время их правления, безусловно, было несопоставимо по длительности и значению с мимолетным мигом царствования первого.

Впрочем, и государство Селевкидов было достаточно пестрым и разношерстным образованием. Сами Селевкиды считали, что оно состоит из четырех видов структур: покоренных царей, династов, народов и городов. В эту «конфедерацию» входили тогда области Малой Азии, управлявшиеся наместниками, – Геллеспонтская Фригия, Фригия, Лидия, Кария, Киликия, Южная Каппадокия с Катаонией, а также независимые территории Понта, Северной Кападокии и Вифинии, Гераклея Понтийская, Писидия. Собственно в Сирии Селевкиды владели землями к северу от Ливана с Дамаском и Арадом, Финикией, Месопотамией, Халдеей, временами Вавилонией. Пергамское царство, да и галаты оставались на позиции враждебности, тогда как Северная и Южная Сирии и Иудея платили Селевкидам налоги. Таким образом, перед нами устройство смешанного типа, в общих чертах напоминающее именно конфедеративное устройство из союзных частей, которые получили в литературе общее наименование «сатрапии» (по Аппиану – 72, а по В. Тарну – 25—28). Учитывая, что власть в государстве носила персональный характер (М. И. Ростовцев), то есть строилась и крепилась личностью обожествленного царя (или же басилевса), особый характер носило и само государство. Не случайно Аппиан называл Антиоха III царем сирийцев, вавилонян и других народов, не дав государству Селевкидов никаких иных «государственных знаков».

Г. Доре. Победа Иосафата над аммонитянами и моавитянами

Видимо, в условиях постоянных угроз со стороны могущественной Римской империи все малые и большие народы региона нуждались в межгосударственном объединении, своего рода межплеменном союзе, достаточно свободном, но все же имеющем мощную армию для противостояния Риму. Такое же объединение государств необходимо на Земле сегодня для противостояния власти нового Рима и его многочисленных карликовых «демократий».

Серебряные статеры малоазиатских сатрапий

Можно сказать, что это была полисная монархия восточного типа, собранная не вокруг какого-то государства, а вокруг особы царя. Так считает Э. Бикерман: «Селевкиды – это комплекс стран, народов, цивилизаций, объединенных лишь особой их властелина». Мы же полагаем, что дело в другом. Народы считали Селевкидов более гуманным и разумным правящим режимом по сравнению с Римом, или, если уж угодно, то наименьшим из двух зол. Конечно, ведь и властители Сирии во многом зависели от податей, от воли городов, и вообще от поддержки населения стран, в том числе от того, сколь охотно население будет поставлять войска и продовольствие в армию Селевкидов. Все это требовало от басилевсов немалых дипломатических способностей – непросто удерживать столь большое число различных в культурном и экономическом, политическом и религиозном отношениях территорий и народов. Отсюда и система взаимоотношений между басилевсом и частями его державы.

Басилевс на Востоке

Как отмечают историки, все послания городов обычно были обращены лично к царю. Города обращались к Селевкидам, минуя промежуточные инстанции. К царю направляли послов, он сам выступал судьей, лично разбирал все серьезные просьбы и конфликты. При царе существовал совет приближенных к государю, однако он носил временный характер и зависел опять же от воли и прихоти верховного властителя. Начиная с Селевка I царей объявят богами. Видимо, такой культ личности был решительно необходим, ибо, наделяя царя чертами божества, народ наделял его и высшими управленческими функциями. Титулы были различными и присваивались они суверену разными городами и царствами за те или иные важные победы. Такова важная особенность империи Селевкидов, где не было царского государственного культа, оформленного по официальной модели. В то же время надо особо подчеркнуть, что процесс обожествления эллинистических царей шел задолго до появления римлян на Востоке и длился уже много столетий. Поэтому скорее Рим, став империей, выступил эпигоном сирийцев, сочтя для себя важным и выгодным перенимать иные черты восточных сатрапий. Антоний, прибыв в Азию, старался подражать поведению эллинистических монархов. Греки видят в нем «подателя радостей, источник милосердия» (Диониса). Эфес объявил его явленным божеством (такой же титул имел Антиох Эпифан), сыном Ареса и Афродиты. Дион Кассий говорит о вступлении Антония в священный брак с богиней Афиной (по прибытии в этот город). Однако все это – лишь политические жесты. К таким жестам восточные цари всегда прибегали умело (и не без удовольствия). Так, по свидетельству Полибия, Антиох IV, чтобы быть избранным в совет Антиохии (а этот город был важнейшим центром царского культа), «…подавал руку одним, обнимая других, он просил отдать ему голоса, чтобы стать то агораномом, то демархом… Когда же он добивался цели, то усаживался в курульное кресло по римскому обычаю, знакомился с заключенными на агоре сделками, вершил правосудие с большим рвением и увлечением».

Б. Спрангер. Минерва-победительница

Стоит заметить, что подобная практика вовсе не была какой-то политической комедией. Нет, басилевс исключительно серьезно и ответственно относился к своим обязанностям. Поэтому Голубцова, думаю, права, говоря, что одним из основных принципов отношений монарха и полиса в державе Селевкидов был декларировавшийся всеми без исключения представителями царского дома принцип свободы и автономии городов. И хотя в эпоху Селевкидов принцип сей во многом приобрел формальный характер (например, Антигон, на словах говоря о «свободе и автономии греков», заставил город Скепсис присоединиться к его державе), все же факт наличия законодательных актов эллинистических царей, согласно которым иные города пользовались привилегиями и могли жить по своим собственным законам, согласитесь, говорит о многом. Достаточно упомянуть, что Антиох III (223—187 гг. до н.э.) даже разрешал городам не выполнять его приказы, если они противоречили их исконным обычаям и старинным городским законам. Тут Селевкиды во многом старались следовать урокам Александра Македонского. Скажем, вот Антиох II пишет письмо городу Эритры: «Ваш полис и при Александре и при Антигоне был автономным и свободным от налогов». Хотя и тут были свои градации и свои политические хитрости… Так, Мемнон отмечает, что когда к Селевку Никатору пришли послы Гераклеи, Селевк стал пугать их и устрашать грозными речами. Один из послов, правда, отпарировал угрозы словами: «Селевк, Геракл сильнее». С другой стороны, когда Антиох III захватил Селевкию (Северная Сирия), он свободным гражданам даровал безопасность, вернувшимся после осады в город возвратил их имущество. Некоторые из малоазийских городов он подчинял с помощью дипломатии.

Ю. Шнорр фон Карольсфельд. Антиох преследует верующих израильтян

Однако когда в споры за господство в Малой Азии вмешался Рим, характер отношений Антиоха III с греческими городами изменился. Вероятно, те пытались разыграть «римскую карту» (как Израиль – американскую), на что сирийцы реагировали жестко. Аппиан писал о его политике: «Антиох Великий …нисколько ни с чем не считаясь, двинулся в области Геллеспонта на эолийские и ионийские города, под предлогом, что они принадлежат ему как властителю Азии». В ином месте этот базилевс пояснял, что готов предоставить автономию родосцам, жителям Византии и Кизика, а также другим эллинам в Азии, но Эолии и Ионии автономии он не даст, так как «издревле они привыкли быть подданными даже варварских царей в Азии». Многие города терпели Селевкидов, подчиняясь только силе, ибо не имели никаких выгод, но страдали от тяжких налогов. Рим умело воспользовался этим неприятием власти Селевкидов народами… Полибий говорил, что «победа римлян освободила одни города Малой Азии от налога, другие от царского гарнизона, а тех и других – от царских указов».

Позже по примеру царей Сирии действовали римляне, дав автономию городу Тиру. И надо сказать, что подобная жесткая власть, при всей ее мелочной опеке, регламентации, гораздо предпочтительнее (если перенестись на 2500 лет вперед), пожалуй, даже некоторых из так называемых современных демократий (в России), ибо в тех законах («Закон пергамских царей») существовали четкие правила, согласно которым средства, предусмотренные для ремонта дорог или обустройства города, нельзя было расходовать на какие-то иные цели под угрозой строгого наказания. Закон прямо указывал: «ни на какую другую надобность этих денег использовать нельзя». Подданные любили Антиоха как раз за царский характер, который он неоднократно проявлял в деле строительства и обустройства городов страны.

Г. Доре. Падение Антиоха с колесницы

Как и все другие государства, империи или полисы древнего мира, Селевкиды вели борьбу со своими противниками (Египет, Иудея, Парфия, Армения, Рим). Антиох IV Епифан дважды вторгался в Египет – в 171—170 гг. и в 168 г. до н.э. В последний год войны он осадил Александрию и был близок к тому, чтобы захватить ее и подчинить себе Египет. Но этому воспрепятствовал Рим, не желавший усиления империи Селевкидов. Пришлось отказаться от штурма Александрии и не солоно хлебавши возвращаться на родину. На обратном пути царь Антиох Епифан занял Иерусалим и приказал разрушить его стены. Он разграбил все сокровища Иерусалимского храма и издал указ об упразднении иудаизма как религии. В ответ на его действия евреи восстали. Во главе восстания стал первосвященнник Маттафия со своими пятью сыновьями. Одним из них был талантливый военачальник Иуда Маккавей.

Г. Доре. Иуда Маккавей перед войском Никанора

Восстание это длилось несколько лет (168—161 гг. до н.э.). Сирийцы вынуждены были направить сюда сильные армии, которые то и дело наносили поражения партизанам, но евреи упорно сражались, и в в итоге Селевкидам пришлось признать их независимость. Селевкиды были, конечно, таким же агрессивным государством, как и все остальные. В 166—163 гг. до н.э. они завоевали Армению и другие земли на Востоке. Однако после смерти Антиоха IV Епифана в стране начались династические распри. Римляне этим воспользовались, подчинив себе Сирию. Сирийские военные корабли были сожжены, ударному кулаку, боевым слонам, перерезали сухожилия, тем самым ослабив войско Селевкидов. Войны обескровливали империю. Дело кончилось тем, что в битвах с Парфией в 129 г. до н.э. погиб царь-полководец Антиох VIII (в сражении при Экбатане). А вскоре Сирию начала теснить с востока Парфия и с севера – Армения. В итоге же Сирия становится в 64 г. до н.э. провинцией Римской империи.

Все это не отменяет того, что сирийцы славились как народ исключительно образованный и культурный. Об этом говорит хотя бы факт признания Римом за Антиохией права быть центром Востока. Антиохия, вторая столица Средиземноморья (основана около 300 г. до н.э.), стала центром, откуда шло распространение христианства в Сирии. Строения, расположенные на землях Сирии, поражали воображение. Таков и знаменитый храм в Баальбеке, величайший храм мира, превосходивший размерами и красотой легендарный Парфенон… Во дворе его находился алтарь Ваала-Юпитера. Антиохия тогда выступала соперницей Александрии.

В Антиохии находилась резиденция римского легата Сирии. Туда часто направляли свои стопы и претенденты на римский престол. Многие императоры любили этот веселый и добрый город, подолгу в нем жили, всячески одаривая его своими милостями. Антиохия пользовалась автономией и даже выпускала свои монеты – тетрадрахмы (хотя и невысокой пробы). Римляне не жалели сил и средств на расширение и украшение города (и совсем другое отношение – к иудейскому Иерусалиму). Описания древней Антиохии можно найти у Иоанна Златоуста и у других авторов. Антиохия была по тогдашним меркам крупным городом: центральная улица представляла собой широкий проспект, тянувшийся с востока на запад на 6 км. Улица была застроена внушительными трех– и пятиэтажными домами из каменных блоков. Вдоль нее с обеих сторон тянулись красивые крытые колоннады, защищавшие от дождя и солнца. Тут и протекала жизнь горожан. Перекрестки украшали арки на римский манер. Самая роскошная триумфальная арка находилась в центре города. Она, подобно арке на Площади Согласия в Париже, стала центром, откуда расходились главные улицы. Улицы были украшены роскошными храмами, общественными зданиями, амфитеатрами или банями. Колонны дворцов и храмов покрывались листовым золотом. Всюду можно видеть статуи богов и видных политических и общественных деятелей. Частные дома нисколько не уступали публичным зданиям в красоте и роскоши: стены внутри выложены мрамором, украшены мозаикой, дивными статуями, портиками с золочеными колоннами, картинами и разного рода художественными изделиями. Город имел свой водопровод и канализацию, а по ночам вполне сносно освещался. В предместье Антиохии – Дафне, утопавшей в зелени лавров и кипарисов, Селевкиды создали дивный храм, святилище Аполлона со знаменитой статуей Аполлона работы Бриаксея. Тут же неподалеку располагались и храмы Артемиды, Зевса и Исиды. Антиохия имела и свой стадион для олимпийских игр. В столице Сирии часто случались веселые праздники – наподобие празднества в честь Дианы и Афродиты, которое длилось целый месяц май (Майума). Праздник был очень веселый, если не сказать даже где-то непристойный (если можно считать таковыми любовные игры мужчин и дам).

Гарем в Дамаске

Однако императоры разрешили праздник, несмотря на языческий блуд и разгулье. Эдикт Аркадия и Гонория (от 396 г. н.э.) отечески взывает к гражданам: господа, гуляйте на здоровье, но все же соблюдайте благопристойность. Тогдашние вожди понимали натуру язычника-сирийца и делали все возможное, чтобы «от чрезмерного их ограничения не породилась печаль». За антиохийцами в древности утвердилась слава любителей игр, задорных развлечений, вина и любовных наслаждений. Сирийцы – люди весьма острые на язык. Во время пребывания императора Юлиана в Антиохии в городе на улицах часто звучали в его адрес язвительные памфлеты. Его высмеивали даже за «философскую» бороду. Однако сей мудрый «отступник» не только никого не преследовал за пародии в свой адрес, но и отвечал такими же пародиями и памфлетами. В архитектуре городов явственно ощущается вкус Востока. Таков был уже упомянутый знаменитый храм в Гелиополе (Баальбек). Он был посвящен семитскому богу Гададу, почитаемому и в Европе, но уже под романизированным именем Юпитер. Храм сей считали седьмым чудом света. Он был отреставрирован императором Антонином Пием и еще и теперь поражает величественным видом и роскошной орнаментацией. Сирия хотя была провинцией Рима, все же крепко держалась своих национальных корней, вкусов и культов. Переселяя жителей Сирии и Финикии в различные местности державы, цари Ассирии немало поспособствовали тому, что сирийская культура получила широкое распространение.

 Портрет сириянки

Аверинцев пишет: «Сирийцы – это народ толмачей: достаточно вспомнить, что из их рук Восток получил Аристотеля, которому предстояло кружным путем, через арабов, вернуться на Запад в эпоху схоластов. Это народ купцов, посланцев и миссионеров, чье бытие определялось фактом противостояния двух цивилизаций; факт этот был источником как материального, так и духовного обогащения, – хотя, разумеется, и непрестанной угрозой. Но они не только соединяли собою, как живой мост, Византию и Иран; судьба их связана с еще большими географическими дистанциями. Их колонии в иноземных городах, их торговые фактории раскинулись вдоль «шелкового пути» до самого Китая, где в VII в. н.э., согласно свидетельству стелы Сианьфу (на китайском и сирийском языках), существовала большая христианская община во главе с епископом-сирийцем. Сирийское письмо и его модификации применялись народами Центральной Азии; сирийская литургия с незапамятных времен и вплоть до появления европейцев в XVI в. служилась в церквах христиан апостола Фомы на Малабарском побережье Индии. Контакты сирийцев уходили и на Запад; их присутствие засвидетельствовано надгробиями на территории Франции, формы их художественного творчества, занесенные торговыми и церковными встречами, оказали воздействие на становление раннесредневекового стиля в далекой Ирландии».

Зевс Долихийский (из Сирии)

У этих народов одни боги. Сирийцы и копты оставили след в духовном наследии мира. От Сирии путь проляжет к Армении, связанной с ее культурой, а затем и на Русь. Хомяков как-то заметил в «Семирамиде»: «Можно понять, как горячо под небом Палестины и Сирии разгорелась распря религиозная, соединенная с распрею народной, как неистово сражались два начала духовные, перешедшие из мысли в страсть, и в страсть, которой наша Европа не знает, которой наш Север понять не может». Позвольте… Европа, может, и не знает, а вот Русь и Россия знают страсть, которая в состоянии зажечь народ. Может, потому духовные писатели Сирии станут наставниками русских монахов, а их сюжеты – темами рассказов писателей (рассказ Лескова «Гора» о златокузнеце Зеноне, носителе православного духа). Ведь его в христианство обратил сириец. Сирийский праведник – пожалуй, главные образы в ряде произведений Лескова, посвященных Востоку: Памфалон, Зенон, безвестный сириец из «Прекрасной Азы». «Это образ того, кто несет истинный свет Христовой веры из той земли, что хранит память великих событий и великих людей, без всяких сомнений связанная для православного человека с именами Святых Симеона Столпника, Иоанна Дамаскина, Ефрема Сирина». Связь та станет читателю еще понятнее, если принять точку зрения ученых, считающих, что сирийский язык схож с «русским языком» той поры. На нем говорили наши далекие предки, обитавшие в Передней Азии. На нем, по свидетельству иных арабских авторов, говорили и ромеи, копты, ал-хабаша и жители соседних стран.