Рюриковичи. Семь веков правления Блейк Сара

Глава 12. Юрий Долгорукий

Летописи и иностранные хроники упоминают более 300 древнерусских городов и крепостей. Среди них Лавреньтьевской летописью под 1147 г. впервые названа Москва. Москва возникла в пору расцвета Древней Руси, когда Владимир Мономах направил своего сына Юрия наместником северо-восточного края, связанного торговыми путями со Смоленском, Новгородом, Полоцком и с соседней мусульманской Булгарией. Москва как город складывалась в кругу ранее известных местных центров, таких, как Ростов, Суздаль, Ярославль, Владимир. Москву Юрий велел укрепить деревянной крепостью – Кремлем. Она стала одним из важных княжеских центров Владимиро-Суздальской Руси. Во время смут князей новая крепость была и сборным пунктом их войск, и объектом их взаимных споров.

Образ князя Юрия мы можем представить себе только по немногочисленным художественным и историческим произведениям.

Князь Юрий, первый правитель богатого края и основатель Москвы, явно обнаружил стремление к единодержавию на Руси, пытаясь распространить свою власть на главные города севера и юга страны – Новгород и даже Киев. За это он и получил прозвище Долгорукий.

Н. М. Карамзин в своей «Истории государства российского» описывает его так: «… Георгий (Юрий) властолюбивый, но беспечный, прозванный Долгоруким, знаменит в нашей Истории гражданским образованием восточного края древней России, в коем он провел все цветущие лета своей жизни. Распространив там Веру Христианскую, сей Князь строил церкви в Суздале, Владимире, на берегах Нерли…, оживил дикие мертвые пустыни знамениями человеческой деятельности; основал новые селения и города… Но Георгий не имел добродетелей великого отца; не прославил себя в летописях ни одним подвигом великодушия, ни одним действием добросердечия, свойственного Мономахову племени. Скромные летописцы редко говорят о злых качествах государей, усердно хваля добрые; но Георгий без сомнения отличался первыми, когда, будучи сыном Князя столь любимого, не умел заслужить любви народной».

Судя по описанию Карамзина, князь Юрий, несмотря на ряд полезных для государства дел, – основание Москвы, хозяйственное укрепление Суздальского рубежа, постройка церквей и пр., – был ничем не лучше многих других князей: был честолюбив, стремился всеми правдами и неправдами получить верховную власть в Киеве, не пользовался любовью народа.

Юрий Долгорукий является одной из самых беспокойных и противоречивых фигур в русской истории. Будучи сыном Владимира Второго Мономаха, Великого князя Киевского, он не желал довольствоваться малым и постоянно стремился завоевать Великокняжеский престол и различные уделы. Именно за это и был прозван Долгоруким, то есть имеющим долгие (длинные) руки.

Еще ребенком Дмитрий был отправлен со своим братом Мстиславом княжить в город Ростов. С 1117 года он стал княжить единолично. С начала 30-х гг. Дмитрия Долгорукого стало неудержимо тянуть на юг, поближе к престижному киевскому престолу. Уже в 1132 году он захватывает Переяславль Русский, но смог усидеть там лишь 8 дней. Его попытка задержаться в Переяславле в 1135 году тоже не удалась.

С 1147 года Юрий постоянно вмешивается в междукняжеские распри, пытаясь отнять у племянника своего Изяслава Мстиславича город Киев. За свою долгую жизнь Юрий Долгорукий много раз совершал попытки нападения на Киев и 3 раза им овладевал, но в общей сложности не сидел на Киевском престоле и 3-х лет. Из-за жажды власти, корысти и жестокости он не пользовался уважением у киевлян.

Впервые Юрий Долгорукий занял Киевский престол в 1149 году, когда им были разбиты войска Киевского князя Изяслава Второго Мстиславича. Под его контролем оказались также княжества – Туровское и Переяславское. Своему старшему брату Вячеславу он отдал Вышгород, но, тем не менее, традиционный порядок наследования по старшинству был нарушен, чем и воспользовался Изяслав. С помощью венгерских и польских союзников Изяслав в 1150–51 годах возвратил себе Киев и сделал Вячеслава соправителем (фактически продолжая управлять от его имени). Попытка Юрия Долгорукого отвоевания Киева закончилась поражением на реке Руте в 1151 году.

Второй раз Юрием Долгоруким была получена власть в Киеве в 1155 году, когда он изгнал из Киева захватившего власть Изяслава III Давидовича, заручившись согласием Великого князя Киевского Ростислава. После этого события звание Великого князя Киевского князь Ростислав уступил Юрию Владимировичу Долгорукому.

С 1155 года третья попытка увенчалась успехом, Юрий Долгорукий был правителем в Киеве до самой своей смерти в 1157 году. В летописи говорится о том, что был он человеком завистливым, честолюбивым, хитрым, но и храбрым. Не пользуясь особой любовью народа и князей, смог завоевать все же репутацию не только искусного воина, но и не менее умного правителя.

Мечта всей жизни Юрия Долгорукого – стать Великим князем Киевским в итоге осуществилась, однако в истории и в памяти потомков он остался основателем совсем иного города. В 1147 году, именно по распоряжению Юрия Владимировича Долгорукого, для охраны границ, на никому неизвестной окраине Северо-Восточной Руси, был основан город, который и до сегодняшнего времени носит название Москва. Небольшое село стояло на высоком холме у слияния трех рек, что показалось великому князю самым подходящим для сооружения сторожевого острога. Москву Долгорукий можно сказать создал но не нужно забывать что он оставался князем Киевским. И там шли свои дела, которые тоже лежали на плечах Юрия.

Долгорукий решал важнейшие для того времени проблемы. И нельзя обойти стороной преодоления им глубокого кризиса, поразившего церковную иерархию Киевской Руси.

В 1147 году по воле великого князя киевского Изяслава Мстиславича, ярого противника Юрия, и по инициативе Черниговского епископа Онуфрия в Софии Киевской был созван церковный собор, на котором на митрополичью кафедру был избран Клим Смолятич. Собор считался неканоническим и всеобщей поддержки не имел.

После утверждения Юрия Долгорукого на великокняжеском Киевском престоле Клим Смолятич был смещен. В столицу Византийской империи Юрий направил послов, которые помимо известия о вокняжении Юрия Владимировича на Руси, передали его просьбу к императору Мануилу Комнину и Константинопольскому патриарху Константину IV Хлиарину о назначении на Русскую кафедру нового митрополита.

Император Мануил тут же признал Юрия в качестве законного Киевского князя. Византийский историк Иоанн Киннам писал, что Юрий (Георгий) «занимал первое место» (в другом переводе: «обладал старшинством») «между филархами (правителями) Тавроскифии (Руси)».

С именем Юрия Долгорукого связано появление на Руси ее главной святыни – Владимирской иконы Божией Матери. Когда Юрий правил в Киеве, патриарх Цареградский прислал великому князю образ Богоматери, написанный евангелистом Лукой. Икона была поставлена в девичьем монастыре, в Вышгороде, который в древности был удельным городом благоверной княгини Ольги. Андрей Боголюбский, покидая Вышгород, вывез чудотворную икону в Суздальскую землю. Для нее он возвел Успенский храм во Владимире, и с тех пор икона именуется Владимирской. Владимирская икона Божией Матери стала почитаться как заступница Русской земли и покровительница основанной Юрием Долгоруким Москвы.

В 1156 году из Константинополя прибыл на Русь новый митрополит Константин, поставленный в Киев согласно канонам Православной Церкви. Юрий Владимирович неутомимо стремился к единству Северной и Южной Руси. Сначала ему это удалось, но вскоре противники его, претендовавшие на великокняжескую власть, почувствовали, что сын Мономаха мечтает о единодержавии, и стали готовиться к войне. Княжеские междоусобицы усиливались.

К 1157 году против Юрия Долгорукого сформировалась мощная коалиция из южнорусских князей, лишь Святослав Северский не изменил Юрию. В поход на Киев готовились выступить полки Изяслава Давидовича, Ростислава Мстиславича Смоленского, Мстислава Изяславича. Великий князь принял вызов, война была неизбежной. Возвратившись в Киев, Юрий 10 мая 1157 года после пиршества у боярина Петрилы внезапно занемог, а 15 мая умер.

В день выступления против Юрия Долгорукого объединенных княжеских дружин к Изяславу Давидовичу из Киева прибыл гонец с сообщением о смерти Юрия Владимировича. Летописец пишет: «В тот день приехали к Изяславу киевляне, сказав: иди, княже, к Киеву, Юрий умер». Фраза указывает на то, что в Киеве ожидали прихода Изяслава и могли ускорить смерть последнего из сыновей Мономаха. При этом известии, как сообщает летописец, «он же (Изяслав Давидович), прослезившись и руки воздев к Богу, сказал: благословен Ты, Господи, ибо россудил меня с ним смертью, а не кровопролитием». Враждебные Юрию князья в своих притязаниях опирались на киевских бояр, недовольных политикой Юрия Владимировича.

Общая ситуация указывает на то, что Юрий Долгорукий мог стать жертвой княжеско-боярского заговора. О смерти великого князя Киевского Юрия Владимировича Долгорукого в летописи говорится: «Пил Юрий у Осменика Петрила в тот день, а на ночь разболелся и было болезни его 5 дней, и преставился в Киеве Юрий Владимирович, князь Киевский, месяца мая в 15-й день в среду на ночь». Отсюда следует, что смерть Юрия Долгорукого наступила при весьма загадочных обстоятельствах, хотя летописец открыто не говорит о его умышленном отравлении.

Историк Сергей Высоцкий, исследуя граффити Софии Киевской, обнаружил в алтарной части придела Иоакима и Анны рядом с изображением шестиконечного креста необычную надпись: «Господи, помози рабома своими Петрилови (и) Варнаве». Петр Толочко в книге «Дворцовые интриги на Руси» отмечает, что, возможно, эта надпись связана с летописным Петрилой и свидетельствует о совместном участии Петрилы и Варнавы в каком-то преступлении, не исключено, что в погублении Юрия Долгорукого.

Глава 13. Александр Невский

«Черные годы» – вот точное название целой эпохи в истории русской земли, времен жизни и политической деятельности князя Александра Невского, его братьев и сыновей. Опустошительная волна набегов ордынцев под предводительством Батыя перемолола воинскую силу русских, сожгла множество городов, установила тяжелую зависимость на Руси. Новгород и Псков подверглись разорению, пришедшему со стороны Орды, много менее, чем другие города, но зато они находились под постоянной угрозой со стороны агрессивных западных завоевателей: немцев и шведов. Кроме того, тяжкие междоусобицы, которые по кровавости ничуть не уступали монголо-татарским погромам, а иногда даже и превышали их, добавляли всеобщей неурядицы в и без того раздробленное государство. Русь постепенно обретала статус второразрядного региона Восточной Европы, на территории которого безостановочно шли противоборства различных характеров и с различными целями. О высокой боеспособности такого государства и речи быть не могло.

В такой период раздробленную страну могли спасти только личности с огромным стремлением к самопожертвованию, прозорливые, хитрые, необычайно умелые и одаренные прекрасной интуицией. Именно они смогли бы организовать сопротивление угрозе с Востока и Северо-Запада, поднять и объединить русский народ под единым знаменем-защитой русской национальности. Вот такой личностью и был Александр Невский. Перед началом рассказа об этом великом князе стоит еще отметить, что его образ очень противоречив, в силу малого числа исторических источников, по которым этот образ составлялся и в силу того, что обстановка, в которой находился Александр Невский, была очень изменчивой.

Но все сложности этого времени только закаляли Невского, сделав из него легендарную личность, и при этом разностороннего и умного человека.

Александр Невский был очень одаренным политиком, полководцем и дипломатом. Первое помогло ему управлять русскими людьми так, чтобы сохранить, порой, их от самих себя, чтобы не спровоцировать монголо-татар к новым и новым погромным нашествиям. Забегая вперед, можно сказать, что талант полководца позволил Александру защитить Северо-Западные границы Руси от погрома и насильного внедрения католической веры Западом. Военные победы помогли ему в управлении русскими людьми. Ведь они потянулись за Александром, прислушались, доверились ему, вспомнив, какие победы во имя Руси, он совершил.

Битв на его долю выпало достаточно, но, конечно, стоит выделить самые известные – Невскую битву и «Ледовое побоище».

Утром 15 июля 1240 года протрубил рог, и войско Александра атаковало шведский лагерь. Точно по плану были перерублены сходни. Началась битва. В кровавой сече Александру удалось ранить Биргера в голову. Новгородец по имени Гаврила Олексич верхом ворвался на шведскую ладью, дрался со шведами на их корабле, был сброшен в воду, остался жив и снова вступил в бой. Героически погиб слуга Александра – Ратмир, пешим бившийся со многими противниками. В бою новгородцы и суздальцы покрыли себя вечной славой. Не ожидавшие нападения шведы бежали, а те, кто уцелел, сели на свои корабли и спешно отплыли в сторону Финского залива. Они потеряли в битве более 200 знатных воинов, а прочих – «без числа». Новгородцы и суздальцы нагрузили оставшиеся около берега шведские корабли трупами врагов и отправили вдогонку за уплывающими. Потери русских были удивительно малы: погибло всего 20 человек.

Победа принесла Александру Ярославовичу громкую славу. Обычно к имени князя прибавляли название города, в котором он княжил, к имени великого полководца прибавили название реки, на которой была одержана грандиозная победа. Теперь Александра стали почетно величать Невским.

Новгород был спасен, но угроза западной интервенции сохранилась. Шведы отступили, но остались еще немцы, тевтонские рыцари. В тот же год, когда была одержана победа, князь Александр ссорится с новгородцами (сильна была новгородская удаль) и покидает Новгород. В его отсутствие происходит немало бед. Немцы усиливают натиск на Изборск, стремясь к завоеванию Пскова. Изборск был взят, сожжен, его население безжалостно уничтожено. Псков отправил войско навстречу неприятелю, но оно было разбито. Вскоре пал и сам Псков. Над Новгородом нависла смертельная опасность. Новгородцы, посчитав, что гордыня не стоит жизни, сочли за благо пригласить Александра Невского обратно на княжение. Полководец согласился, и, получив немалое войско, двинулся освобождать русскую землю. Вскоре Псков был возвращен. Немцы отступали в сторону Чудского озера. На его западном берегу тевтонским рыцарям пришлось принять бой. И вот, решающее сражение произошло 5 апреля 1242 года на льду Чудского озера, получив название «Ледовое побоище».

Численность армий обеих сторон, участвовавших в сражении, точно неизвестна. Собственно, количество рыцарей тевтонского ордена было небольшим, всего несколько десятков, но каждый из них был грозным воином. Кроме того, рыцарей поддерживали пешие наемники, вооруженные копьями, и союзники ордена – ливы. Всего примерно орденское войско насчитывало 12–14 тысяч воинов. Новгородское войско насчитывало 15–16 тысяч. Некоторые историки считают эту цифру очень завышенной, но это мнение не является общепринятым.

Рыцари построились «свиньей»: самый мощный воин впереди, за ним – два других, за теми – еще четверо и так далее. Получалась глубокая колонна, начинающаяся тупым клином. Подобное построение могло наносить неотразимые удары по легковооруженный пехоте. Зная это, Александр Невский даже не пытался остановить удар немецкого войска. Напротив, он ослабил центр войска («чело»), чтобы неприятель мог спокойно его пробить. Фланги войска русских были усилены, по бокам размещалась конница. Сам Александр со своей тяжелой дружиной встал за передовым полком.

Немецкий клин, как и предполагалось, пробил «чело», но был остановлен дружиной Александра Невского. «Свинья» потеряла всю свою ударную силу. Фланги русских сковали ее, конница ударила с тыла. Войско Ордена было моментально уничтожено. Уцелевшие рыцари, убегая с поля боя, проваливались под лед и погибали в студеной воде. Разгром немецкой армии был полным. Русские воины убили с полтысячи одних только рыцарей, полсотни их попало в плен. Под звуки труб и бубнов полки Александра Невского подходили к Пскову. Ликующие люди высыпали из города встречать победителей. Смотрели, как рыцарей ведут подле их же коней: рыцарь, идущий подле своего коня с непокрытой головой, терял, по правилам Ордена, рыцарское достоинство.

Битва решила исход войны, Орден был вынужден просить мира, отказавшись от всех завоеванных новгородских и псковских территорий. Говорят, что тогда-то Александр и произнес слова, ставшие на Руси пророческими: «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!».

Однако победами на Неве и на Чудском озере борьба в Прибалтике не ограничилась. Еще долго Александр Невский и князь Владимирский Ярослав Всеволодович вели борьбу со шведами и литовцами, пока те, наконец, не отказались от своих желаний по отношению к прибалтийским землям.

Понимая потребность в сильном союзнике, а также в относительном спокойствии Руси, Александр Невский начинает строить отношения с монголо-татарскими ханами.

Новое поколение русских людей, ровесников князя Александра, быстро осознало масштабы опасности, грозящей стране с Запада, и потребность в сильном союзнике. Обрести этого союзника на Руси помогли логика событий и гений Александра Невского.

В 1242 году умирает хан Угэдэй. Из-за этой смерти коренным образом изменилось положение в Орде хана Батыя. Еще во время военного похода 1238–1239 годах Батый поссорился со своим двоюродным братом – Гуюком. Гуюк оскорбил Батыя, назвав его «старой бабой» и пригрозив оттаскать за волосы. Их кузен Бури поступил не лучшим образом: он собрался «поленом бить Батыя по груди и животу». За это Батый, являющийся главнокомандующим ханской армии, выгнал обоих царевичей к своим отцам. Отцы жестко наказали их за нарушение воинской дисциплины: выгнали из ханской ставки и лишили всех чинов.

И вот, после смерти Угэдэя, который был сдерживающей силой по отношению к изгнанным царевичам и хану Батыю, и Гуюк с Бури начинают совместную борьбу против Батыя. Гуюк был претендентом на великого хана, и это сильно осложняло Батыю борьбу. В его распоряжении находилось четыре тысячи воинов, а в распоряжении Гуюка, став он великим ханом – не менее 100 тысяч человек. Батыю нужен был союзник, чтобы продолжать борьбу, и дальнейший ход событий лишь подтвердил эту необходимость.

В 1246 году Гуюк избирается великим ханом. Судьба Батыя висела на волоске, и он попытался обрести поддержку на Руси. В то время какие-либо противоборства между монголами и русскими смысла не имели. Кроме того, по-видимому, исчезли и сами эмоциональные мотивы противоборства. Русские даже называли Батыя «добрым ханом». Союз между Русью и Батыем стал возможен. В 1251 году Александр приезжает в Орду Батыя, заводит дружбу с его сыном Сар-таком, потом и братается с ним, став тем самым приемным сыном хана, его родственником. Нелегко было Александру удерживать этот союз, многие близкие ему люди были против союза с монголами.

Но в 1256 году умирает Батый, а за ним погибает и его сын Сартак, будучи отравленным. Брат Батыя Берке-хан устанавливает мусульманскую диктатуру в Орде.

Александру ничего не оставалось, как отправляться к Берке и договариваться об уплате дани монголам в обмен на военную помощь против литовцев и немцев. В том же году хан Берке приказал сделать вторую перепись на Руси (первая была сделана при отце Александра Невского). В рязанскую, суздальскую и муромскую область явились переписчики, начали всех до единого переписывать, чтобы потом обложить поголовно данью. Дошли и до Новгорода. Новгородцы, узнав, что к ним направляются переписчики, подняли мятеж. Так как Новгород не так пострадал от татар, как другие горда, здесь считали, что платят дань по собственному согласию, а не по гнету. Чувствуя приближающуюся опасность, Невский самолично, вместе с переписчиками, явился в Новгород. Новгородцы наотрез отказались платить дань. Но все-таки, неимоверными стараниями Александра Невского, татарских послов не только не обидели, но и отпустили обратно в Орду, богато одарив. Народ волновался и подозревал Невского в сговоре с ордынцами против Руси. Князь новгородский Василий, сын Александра, был на стороне недовольных, что было очень неприятным личным фактом для Александра: тому, постоянно окруженному критикой и подозрениями в измене, приходилось идти против собственного сына. В итоге Василий бежал в Псков, откуда вскоре был выгнан Невским.

Жестоко расправившись с заговорщиками и организаторами бунта (им выкалывали глаза), Александр убедил новгородцев выплачивать дань. Это, конечно, никому не было приятно, но все-таки лучше расстаться с деньгами, чем с независимостью и жизнью.

Союзный договор с ордой оказался впоследствии благом для Руси, с точки зрения установления порядка внутри страны. Хоть Русь и оставалась зависимой от монголо-татар (не было сил сопротивляться их прямым нашествиям), но и установилась обстановка союза, что как бы уравнивало условия Руси и Орды, тем самым прикрывая монголо-татарское иго, вело к формированию другого отношения русского народа к монголам, как к союзникам и друзьям, а не как к хозяевам своей свободы. Александр Невский добился мирного отношения народа к Орде, пусть даже оно и не было полным.

Нелегко было Александру Невскому отбиваться от западных врагов, но, одержав великие победы, чувство народной радости и благодарности ему было наградой за тяжелые воинские труды и заботы. А теперь Невский был вынужден заискивать перед ханом и его сановниками, унижаться перед ними, одаривать их, чтобы только уберечь русскую землю от новых бед. Приходилось ему также заставлять свой народ платить дань монголо-татарам. Иногда приходилось применять силу, причем, приходилось делать это непосредственно ему самому. Приходилось наказывать своих людей за непослушание монголо-татарам, из за чего болезненно сжималось сердце.

Из Орды Александр Невский возвращался больным. Постоянные тревоги и стрессы, заискивания перед ханами, постоянная опасность нашествия на Русь сделали свое дело. Здоровье Невского было подорвано. С трудом держал он путь домой. Смог доехать до Городца. Здесь окончательно слег. Чувствуя приближение смерти, Александр Невский принимает схиму. Ночью, 14 ноября 1263 года его не стало.

Глава 14. Иван Калита

Сын князя московского Даниила Александровича, внук Невского, Иван Калита был беспринципным политиком, любыми, самыми грязными, средствами добивавшимся своих целей. На пути к великокняжескому престолу находился Александр Михайлович, и его надо было уничтожить. Восстание в Твери в 1327 году дало Калите эту возможность. Он тотчас поехал в Орду и взялся уничтожить мятежников за великокняжеский ярлык. Он возглавил огромное войско татар и уничтожил города тверского княжества.

Что интересно, при жизни своего брата Юрия Иоанн не играл большой роли, исполняя поручения брата, начавшего ожесточенную борьбу с Тверью за первенство. В 1304 году, отправляясь в Орду для решения своего спора с Михаилом Тверским, Юрий оставил Иоанна блюсти Москву. Тверские бояре захватили в Костроме другого брата Юрия, Бориса и готовились овладеть Переяславлем, но Иоанн Данилович, узнав об этом, встретил тверичей и разбил их наголову.

В 1305 году Юрий возвратился без великокняжеского ярлыка, но борьба с Тверью продолжалась. В 1320 году Иоанн Данилович участвовал в походе брата, тогда уже великого князя, на Иоанна Ярославича, князя рязанского, и в том же году уехал в Орду, где прожил более года. Калита возвратился из Орды в 1322 году с послом Ахмылом, который, вероятно, послан был ханом, привести в порядок дела на Руси, но только «много пакости сотвори по Низовской земле», разграбил Ярославль и ушел обратно в Орду.

В конце 1325 году умер Юрий, а в 1326 году Иоанн отправился в Орду. В 1327 году, после избиения в Твери посла татарского Шевкала с его свитою, Калита вновь отправился в Орду, откуда возвратился с пятью темниками, то есть со значительным татарским войском. С этим войском, при помощи суздальского князя Александра Васильевича, он взял Тверь, Кашин и опустошил тверскую новоторжскую волость. Александр Михайлович, князь тверской, бежал с братьями из Твери еще до прихода татар. После этого Калита уже почувствовал себя великим князем. Он послал в Новгород своих наместников и опять отправился (1328 году) в Орду. Вместе с ним и как бы под его покровительством – брат бежавшего Александра, Константин. Иоанн Данилович объявлен был великим князем, а Константин – тверским.

В 1331 году Иоанн вместе с Константином тверским снова ездил в Орду, эти частые поездки истощали великокняжескую казну и после последней поездки Иоанн потребовал от новгородцев так называемого «закамского» серебра. Новгородцы отказали, и Калита отнял у Новгорода волости Торжок и Бежецк. Новгородцы не решились ничего предпринимать против, а Калита в начале 1333 года со всеми суздальскими и рязанскими князьями опять пришел в Торжок, вывел из Новгорода своих наместников и начал опустошать новгородские волости.

В 1339 году Калита, отправив в Новгород своего младшего сына Андрея, сам с старшими, Симеоном и Иоанном, вновь отправился в Орду. Там он не жалел казны и он и дети его были в Орде в чести, и в том же году «думою его», т. е. по его настоянию, хан Узбек позвал в Орду всех князей. Осенью того же года в Орде были убиты князь Александр тверской и боярин его Феодор. В Твери остались совершенно безопасные для Иоанна князья Константин и Василий. По смерти Александра Калита приказал снять колокол с главного тверского храма св. Спаса и отправить его в Москву, что имело символическое значение верховенства московского князя над тверским. После смерти Александра дети Калиты отпущены были из Орды «с любовию». Таким образом, великий князь обеспечил себя от всяких опасностей как со стороны Орды, так и со стороны Твери.

В своем стремлении сделать Москву первенствующей в политическом отношении силой, Иоанн Данилович стремился сделать ее такой и в церковном. Последовав его уговорам, митрополит Петр переселился из Владимира в Москву, и здесь 4 августа 1326 года заложил на место деревянного каменный соборный храм Успения Пресвятой Богородицы. Иоанн Данилович был женат дважды; от первого брака с Еленой, происхождение которой неизвестно, он имел сыновей: Симеона, Даниила, Иоанна и Андрея, и дочерей: Феотинию, Марию, Евдокию и Феодосию. От второго брака с Ульяной, имя отца которой также не известно, он имел только одну дочь.

Русские летописи так подводят итоги правления Иоанна Даниловича: «и бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на 40 лет и пересташа татарове воевати Русскую землю». Кроме того летописец замечает, что Калита «исправи землю русскую от татей».

Калита был жестоким и хитрым, умным и упорным в достижении своих целей правителем. Сыграл большую роль в усилении Московского княжества, собирании русских земель вокруг Москвы, используя в этих целях помощь Золотой Орды, для которой он собирал с населения огромную дань. Беспощадно пресекал народное недовольство, вызывавшееся тяжелыми поборами, расправлялся с политическими противниками – другими русскими князьями. Он накопил большие богатства (отсюда его прозвище «Калита» – «кошель», «денежная сумка»), которые использовал для покупки земель в чужих княжествах и владениях.

По отношению к Орде московский князь вел традиционную политику отца и деда. В Орде он незаменимо встречал большие почести от хана Узбека, приходившегося ему свояком. Узбек прислушивался к мнению Ивана Даниловича, умевшего направлять события в свою пользу. Калита хорошо знал хищные золотоордынские порядки, тщательно собирал с русских земель «выход» и готов был идти навстречу денежным домогательствам татар с тем, чтобы собирать в их пользу еще дополнительный запрос. Но напрасно видеть в Калите какого-то рьяного низкопоклонника перед Ордой. Самый тяжелый денежный побор был все-таки легче опустошительных татарских набегов. Во всяком случае, Москва пользовалась при Калите полным и невиданным до него благополучием.

Владения московского князя стали заметно продвигаться на Дальний Север. В 1337 году московская рать ходила в область Северной Двины, принадлежавшей Новгороду. В то время Двинская область осталась в новгородском владении, но Иван Данилович уже распоряжался на Печере и жаловал «…сокольников печерских, кто ходит на Печеру», различными льготами. Калита заложил основы могущества Москвы. Он первый начал объединять вокруг нее русские земли. После долгого промежутка времени он был первым авторитетным князем, влияние которого распространилось на всю Северо-Восточную Русь. Кремль при Иване Калите был значительно расширен и обнесен прочной дубовой стеной в 1339 году, в нем были построены первые каменные церкви, в том числе Успенский собор, сделавшийся усыпальницей митрополитов, и Архангельский собор, где хоронили московских князей. Каменные постройки, возведенные при Иване Калите, до нас не сохранились, так как были заменены новыми при Иване Третьем. По завещанию Ивана Калиты Московское княжество было разделено между его сыновьями Семеном, Иваном и Андреем; наследником Калиты был его старший сын – Семен Гордый.

Деятельность Калиты неоднозначно оценивается его современниками и историками. С одной стороны, он считается главным вдохновителем разгрома Твери, защищавшей права и достоинство русских людей против татарских насильников. С другой стороны, он стал прямым продолжателем политики Александра Невского, добивавшегося соглашения с Золотой Ордой ради Русской земли еще не готовой к решительной борьбе с татарами, которую вскоре проведет с собой на Куликово поле Дмитрий Донской, внук Калиты. На одной чаше весов разорение русской земли, пожары и разрушения Твери, Торжка, Кашина и других городов, бесчисленное количество пленных, угоняемых в татарское рабство. На другой чаше весов Москва сделалась городом, славным «кротостью», свободным от непрерывной угрозы татарских нашествий, а это должно было чрезвычайно способствовать росту и богатству города. Преобладание Москвы над Тверью, чего так добивался Юрий, было окончательно достигнуто при его младшем брате.

При Иване Москва стала резиденцией митрополита «всея Руси», что имело важное значение, так как церковь пользовалась большим идеологическим и политическим влиянием. Деятельность Калиты способствовала тому, что была заложена основа политического и экономического могущества Москвы и начался экономический подъем Руси.

Глава 15. Дмитрий «Донской»

Князь Дмитрий Иванович родился 12 октября 1350 году он является сыном Ивана Ивановича Милославского, прозванного также Красным (1353–1359), среднего сына великого князя Московского Ивана Даниловича Калиты, и княгини Александры.

В девять лет Дмитрий стал сиротой. Огромная ответственность легла на плечи маленького князя. Сам он, конечно, еще не мог управлять княжеством и во всем слушался княжеского совета: тысяцкого – Василия Вельяминова и Митрополита Алексия, происходившего из старомосковского боярского рода. Он отличался светлым умом, образованностью и прекрасной способностью совмещать обязанности духовного владыки и энергичного политика. Митрополит Алексий стал духовным отцом Дмитрия и заменил ему отца родного. Он воспитал его в любви к Богу и к отчизне.

Пришло время и во Владимире, в 1362 году, в величавом белокаменном Успенском соборе, двенадцатилетний Дмитрий Иванович был венчан на великое княжение. В семье князя Дмитрия Константиновича Суздальско-Нижегородского подросла дочь, красавица Евдокия. Именно она была выбрана в невесты шестнадцатилетнему Дмитрию Ивановичу. Венчание состоялось 17 января 1366 года в Коломне. Несмотря на то, что вначале преобладали политические мотивы для этого брака, в великокняжеской семье царили любовь верность и понимание. Родители они были очень чадолюбивые: у них родилось 8 сыновей и 4 дочки. Только два сына умерли малолетними.

Пользуясь усобицей в Золотой Орде, с 1374 года Дмитрий Иванович перестал возить туда дань, тем самым прервал с ней отношения. Эти деньги очень пригодились для восстановления Москвы после страшного пожара. Вместо деревянного Кремля Ивана Калиты был построен белокаменный Кремль с башнями, боевыми площадками и с железными воротами. Московский Кремль был первым после татарского нашествия крупным каменным сооружением на Руси. Очень скоро новые неприступные стены помогли выдержать осаду литовского войска.

Великому князю Дмитрию Ивановичу приходилось быть судьей в спорах между удельными князьями. Клинский князь Семен Константинович, умерший от моровой язвы, завещал свои владения старшему из живших братьев, Василию Михайловичу Кашинскому, а не своему старшему сыну, Михаилу Александровичу. Молодой и сильный Михаил всеми силами хотел утвердиться на тверском престоле, надеясь на поддержку великого литовского князя Ольгерда, который был женат на его сестре Ульяне. Ольгерд в ту пору мог считаться чуть ли не сильнейшим государем во всей Восточной Европе, он самовластно повелевал на огромной территории Великого княжества Литовского. Его могущество представляло для Москвы отнюдь не меньшую, чем ордынская опасность.

В 1367 году Михаил вернулся из Литвы с полками своего зятя Ольгерда и без труда занял Тверское княжество. В Москве решили пойти на хитрость. Михаила позвали на переговоры и клятвенно гарантировали неприкосновенность. Однако по приезде тверского князя «поймали» и «держали в истоме». Приезд татарского посольства способствовал его освобождению: в Москве пока еще опасались показать Орде самовольство в обращении с русскими князьями, поскольку ордынцы считали это исключительно собственным правом. Михаил был вне себя. Он кинулся в Литву и организовал нашествие в московские пределы, известное под названием «первой литовщины».

Об Ольгерде не зря говорили, что «когда он шел на войну, никто не ожидал его воинов». Перебив союзников Дмитрия и разбив сторожевой полк, литовский князь внезапно появился под стенами Москвы. Дмитрий с митрополитом и князем Владимиром Андреевичем Серпуховским (двоюродным братом князя) затворились в городе. Здесь пригодились новые каменные стены. Простояв три дня под Москвой и разграбив окрестности, Ольгерд ушел, жестоко бесчинствуя по пути, чем сникал себе в русском народе дурную славу.

Дмитрий Иванович незамедлительно нанес ответный удар. Опустошению подверглись земли, непосредственно принадлежавшие Михаилу: города Микулин, Зубцов. Разгневанный тверской князь, находившийся в Литве, вновь стал умолять Ольгерда о помощи. Так в 1369 году началась «другая литовщина». Ольгерд опять явился с войском к самой Москве, и великий князь Дмитрий вновь укрылся за стенами, а Владмир Андреевич стоял у Перемышля близ Подольска, и под его команду сходились союзные рати для удара в тыл Ольгерду. Владимир Андреевич был самым способным и удачливым московским полководцем второй половины 14 века, и за ним закрепилось прозвище «Храбрый». Во внешних столкновениях Владимир был первым помощником Дмитрия. Дружина грозила отрезать Ольгерда от литовских владений и заставила его просить «вечного мира», но в результате было заключено только перемирие: видно, Москва уверилась в своих силах и склонна была торговаться из-за условий. В действительности это означало, что в данный момент тверской князь не мог больше рассчитывать на помощь Литвы.

Весной 1370 года разочаровавшийся в силе Ольгерда Михаил Тверской поехал с большими дарами к Мамаю искать ярлыка на великое княжение Владимирское. Мамай не преминул использовать его в борьбе с осмелевшим московским князем, не платившим дани, и дал Михаилу вожделенный ярлык. Узнав об этом, князь Дмитрий перекрыл вероломному тверскому князю путь во Владимир. Бояре большинства княжеств поддержали Дмитрия.

Князь Михаил Александрович понял бесполезность своих претензий и с досады направился грабить новгородские земли, а Дмитрий Иванович, оказав пышный прием ханскому послу Сарыхоже, стал сам собираться в Орду.

Дмитрию шел уже 21 год. Внешне он стал поистине русским богатырем. Летописцы описывают его могучее телосложение, густые черные волосы и бороду, называя огненными его светлые глаза.

Эта величавая внешность и мудрые речи князя, и богатые дары возымели на Мамая благоприятное действие. Дмитрий Иванович вернулся в Москву с ярлыком на великое княжение Владимирское. Более того, он окончательно «посрамил» своего противника, выкупив и увезя с собой его сына, задолжавшего Орде колоссальную сумму в 10 тысяч рублей.

В Москве Дмитрия Ивановича встретила радостная весть. Желая укрепить перемирие, Ольгерд обещал выдать свою дочь Елену за князя Владимира Андреевича и обязался не поддерживать больше Михаила Тверского в несправедливых притязаниях на престол. Однако Тверь еще не покорилась, и для борьбы с Дмитрием вновь была вызвана помощь из Литвы. Летом 1372 года братья Елены в третий раз пошли на Москву. До крупных столкновений дело не дошло, но заключенное перемирие сохранялось недолго. В июле 1375 года в Тверь перебежали представитель знатнейшего московского семейства Иван Васильевич Вельяминов (обиженный за то, что не получил должности московского тысяцкого – руководителя городского ополчения) и богатый купец Немат Сурожанин.

В августе 1375 года состоялся союзный поход московской коалиции русский князей на Тверь; подошедшие было на помощь литовские отряды отошли, не решившись вступить в бой. Осажденный Михаил заключил мир, по условиям которого навсегда отказывался от притязаний на владимирское княжение и признавал себя «братом молодшим» великого князя Дмитрия. Теперь уже никто из князей Северо-Восточной Руси не осмеливался оспаривать первенство Москвы.

Несомненно, главное в княжении Дмитрия – героическая борьба с татарами и победа на Куликовом поле. В самом начале двадцатилетней «Замятни» Золотая Орда раскололась на две враждовавшие между собой части, претендовавшие на власть над Русью. В одной из них не прекращались усобицы, и ханы менялись довольно часто. Что касается другой половины, то здесь реальная власть принадлежала Темнику (высшему военоначальнику) Мамаю, правившему через подставных ханов, которых он периодически устранял, заменяя на новых. Именно Мамай представлял наиболее реальную опасность для Москвы. Еще в первой половине 70-х годов Темник стал думать о восстановлении былых даннических отношений между Ордой и Русью.

Летом 1373 года состоялся поход татар на рязанскую землю, в отражении которого участвовали московские войска. С этого момента начинается «розмирье» Москвы с татарами. К тому времени большинство княжеств уже полностью признало первенство Москвы, и поэтому появляется реальная возможность составить общерусскую коалицию против татар. В 1374 году в Нижнем Новгороде появляется Мамаев посол Сарайка, попытавшийся рассорить Дмитрия Константиновича с зятем. Такая попытка закончилась неудачей. Посол был схвачен, а чуть позже убит нижегородцами. Зимой 1374 года в Переяславле-Залесском состоялся княжеский съезд, на котором решался вопрос о дальнейшей тактике борьбы с Ордой. По некоторым данным, в Переяславском Съезде участвовали почти все влиятельные князья Северо-Восточной Руси. Так закладывались основы общерусского военно-политического единства.

В 1376 году состоялся поход московского войска на одну из территорий Орды – область волжских булгар. Полки вел воевода князь Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. В результате успешных действий местный правитель признал зависимость от Москвы. А в 1377 году к русским пределам подошел царевич Арабшах из конкурировавшей с Мамаем Орды, разоривший нижегородские места. Навстречу татарам выступил сам Дмитрий Иванович вместе с нижегородскими князьями. Недооценив силы врага, они потеряли бдительность – сложили доспехи в телеги и мешки и увлеклись хмельным питьем. Неожиданный удар ордынцев закончился их полной победой. Победители подвергли страшному погрому Нижний Новгород и другие города княжества.

Годом позже, стремясь вернуть былую власть над русскими землями, Мамай послал войско в несколько десятков тысяч человек под командованием опытного полководца Бегича. Но Дмитрию Ивановичу и его соратникам урок Пьяны пошел впрок. Навстречу вышло большое московское войско во главе с самим правителем.

Оба войска, примерно одинаковые по численности, сошлись в начале августа 1378 года на реке Воже, в Рязанских пределах, к югу от Оки. Они стали на ее противоположных берегах. Несколько дней выжидали, перестреливались через Вожу. 11 августа ордынское войско было наголову разбито сразу после переправы. Эта победа укрепила уверенность русских в своих силах, показала, что можно побеждать крупные силы татар.

Занимаясь ратными делами, великий князь Дмитрий Иванович не забывал и о созидании. Кроме белокаменного Кремля и древних великокняжеских палат было выстроено множество церквей. Росла Москва, все больше народу селилось вокруг нее. Новые поселения назывались слободами, потому что новоселы были на довольно большой срок освобождены от податей. Льготы и ссуды выдавались не только крестьянам и ремесленникам, но и монастырским братствам, что тоже способствовало заселению новых земель. Всячески поощрялась князем также деятельность купцов.

Мамай, озлобленный поражением, собрал огромнейшее войско, привлекая наемников богатым жалованием и будущей наживой. Он возымел желание славы Батыя и летом 1380 года сам повел войска на Русь.

В короткий срок удалось Дмитрию Ивановичу собрать огромную для Руси рать – 100–150 тысяч воинов. Он был поддержан почти всеми русскими князьями. Ему прислали полки из большинства русских земель. Не прислали дружин только Олег Рязанский, Михаил Тверской и Новгород Великий. Особенно сложным было положение рязанского князя Олега Ивановича. Его вотчина лежала на самой границе со степной областью – Диким Полем. Зажатый как бы между двух огней, рязанский князь занял позицию странного «нейтралитета». Есть сведения, что он послал своих людей в Москву, чтобы предупредить о передвижении Мамая. Одновременно с этим Олег обещал и Мамаю быть его верным союзником.

Перед выступлением поскакал Дмитрий Иванович к преподобному Сергию Радонежскому испросить благословения. Обладавший даром предвидения, преподобный не только благословил князя на битву, но и предрек ему победу.

20 августа 1380 года русские рати покинули Москву. Часть войск под руководством Владимира Андреевича отправилась в направлении Серпухова, где в нее предстояло влиться конным и пешим дружинам юго-западных областей. Главная часть, предводимая Дмитрием Ивановичем, направилась вдоль Москвы-реки к Коломне. На ночь войско остановилось в тихом месте на берегу, где великому князю явилась икона Святителя и Чудотворца Николая, укрепила князя верой и надеждой «и сия вся угреша сердце его». С тех пор место это называется Угреша.

В Коломну прибыли русские войска со всех сторон. 25 августа сводная рать вышла к Лопасне, где соединилась с войсками, собранными князем Владимиром Андреевичем. Несмотря на то, что Литва была на стороне Мамая, не подвели Дмитрия Ивановича новые союзники, литовские князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи. Объединенное войско представляло собой внушительную силу. Впервые с момента монголо-татарского завоевания удалось собрать войско, сравнимое по мощи с ордынским.

После сбора в Коломне великий князь произвел осмотр своих сил. Войско выстроилось в походный порядок и двинулось к Дону. Впервые за долгие годы русские полки вторглись в степную область, которая была безраздельным владением ордынцев. На состоявшемся военном совете по настоянию великого князя было принято решение перейти Дон. В самом деле, это сулило две несомненные выгоды. Во-первых, татары лишались возможности использовать свой излюбленный прием – фланговый охват конницей – и должны были атаковать в лоб. Во-вторых, Дмитрий обезопасил себя от возможного удара в тыл со стороны великого князя литовского Ягайло (союзника Мамая), который форсировал Оку и находился неподалеку, ожидая исхода противостояния. Неясна была позиция и рязанского князя Олега.

Вскоре русские полки переправились через Оку и спустя несколько дней подошли к месту слияния Дона и Непрядвы. За рекой воинство вышло на огромное Куликовское поле. Мосты за великокняжеским войском приказано было сжечь.

Утро 8 сентября выдалось туманное. Дмитрий Иванович обскакал все полки, отдавая последние распоряжения. Сам князь хотел биться на передовой линии, личным примером увлекая воинов, а не стоять позади войска, как было принято. Вернувшись в срединный полк, Дмитрий Иванович переоделся в доспехи простого воина, а свое облачение передал боярину Михаилу Бренку и велел стоять ему непоколебимо под великокняжеским стягом.

Битва началась в полдень поединком Александра Пересвета и Челубея, русского и ордынского богатырей. Когда они пали, пронзив друг друга копьями, многотысячные войска сошлись. Сражение длилось до вечера. Настал звездный час князя Дмитрия Ивановича. Его замечали то там, то здесь, в самой гуще битвы. Видели, как он менял коня, как отбивался сразу от четырех ордынцев. Русские витязи сражались отважно, многие тысячи сложили свои головы, но около трех часов дня превосходящие силы врага, казалось, стали уже одолевать наших, глубоко вклинившись в срединный полк. Михаил Бренок был убит, княжеский стяг был подрублен. Мамай уже ликовал, видя это со своего холма. Но рано он радовался.

В этот самый момент вступил в сражение резервный полк Дмитрия Ольгердовича, а затем и засадный полк князя Владимира Андреевича и искусного воеводы Дмитрия Боброка. Свежая русская конница, вихрем вырвавшись из дубравы, обрушила удар на врага. Он был настолько стремителен и страшен, что ордынцев, смятых и разгромленных, охватила паника. Их конница бросилась бежать – одни падали под русскими саблями, другие тонули в Непрядве, третьи, смяв свою же пехоту, устремились к Красному холму, ставке Мамая. Началось общее бегство. Хан едва успел собрать шатер и унести ноги. Русская конница во главе с Владимиром Андреевичем, прозванным Храбрым за воинскую доблесть, преследовал Мамая около 40 км. до реки Мечи, но Темнику удалось ускользнуть, часто меняя лошадей.

Победа на Куликовом поле была великой радостью, но сильно омраченной. Предположительно, полегла половина рати. Победа была достигнута, но очень дорогой ценой. Битва показала мощь и силу Москвы как политического и экономического центра – организатора борьбы за свержение золотоордынского ига и объединение русских земель. Благодаря Куликовской победе был уменьшен размер дани. В Орде было окончательно признано политическое главенство Москвы среди остальных русских земель. Орда так и не смогла оправиться от нанесенного удара, распад ее стал необратим. Даже несмотря на то, что летом 1382 года Москва была взята и сожжена ханом Тохтамышем, прежняя система господства над Русью, существовавшая в тринадцатом – первой половине четырнадцатого века, уже никогда не была восстановлена. На Куликово поле шли жители из разных русских земель и городов – вернулись же они с битвы как русский народ.

Дмитрий Иванович мужественно сражался в передовом полку, в одежде простого ратника. После битвы, уже в сгустившихся сумерках, его отыскали среди убитых и истекающих кровью глухо стонущих воинов. Князь пребывал в бессознательном состоянии. Когда он очнулся, с него с трудом сняли проломленные, пробитые и промятые во многих местах доспехи. К великой радости княжеского окружения, смертельных ран на крепко сложенном его теле не оказалось. Но, похоже, именно с того дня Дмитрий Иванович почувствовал недомогание. И после этого с каждым днем стал чувствовать себя все хуже и хуже.

Заканчивая свой недолгий земной путь, Дмитрий оставил сильно окрепшую Русь – Московско-Владимирское великое княжество, заветы на будущее. Умирая, он передает, не спрашивая согласия хана, своему сыну Василию (1389–1425) Владимирское великое княжение как свою вотчину, выражая надежду на то, что Бог освободит Русь от ордынского ига.

Дмитрий Донской скончался в возрасте 39 лет 19 мая 1389 года. Похоронили его в великокняжеской усыпальнице под сводами Архангельского собора. Вся Москва от мала до велика пришла проститься со своим любимым князем. Неописуемо было народное горе. Спустя несколько лет было написано «Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича», предположительно, Епифанием Премудрым, автором жития преподобного Сергия Радонежского. Дмитрий Донской был причислен к лику местно чтимых московских святых. Его стали изображать на иконах, древнейшая из которых написана знаменитым Дионисием в 15 веке.

Глава 16. Василий Дмитриевич

Василий Дмитриевич – первый князь, получивший великое княжение в наследство по завещанию отца, а не по ханскому ярлыку, который надо было просить. Правда, вступал он на престол в присутствии ханского посла Шихмата.

Василий I во многом был похож на отца своего: твердость духа, ум. Василий так же как отец – Дмитрий Донской, понимал, что счастье отчизны требует усиления Великого княжества.

Государствование Василия было славно и счастливо: он усилил Великое княжение знаменитыми приобретениями без всякого кровопролития; видел спокойствие, благоустройство, избыток граждан в областях своих; обогатил казну доходами; уже не делился ими ни с кем и мог считать себя независимым. Хотя послы разные от времени до времени являлись в Москве: но, вместо дани, получали единственно маловажные дары и возвращались с ответом, что Великое княжение московское будто бы оскудело и не в силах платить серебра ханам.

Великий князь Владимирский и Московский, старший сын великого князя Дмитрия Ивановича Донского вступил на престол в 1389 году. Как по своему характеру, так и по условиям, создавшимся отчасти еще при его отце, Василий мало мог оказывать влияния на политику великого княжения. После Тохтамышева погрома в 1382 году, посланный отцом в Орду представительствовать в споре за великокняжеский стол с тверским князем Михаилом Александровичем, Василий был там удержан в качестве заложника за восьмитысячный долг московского великого князя. Пробыв года два в Орде, он бежал оттуда в Молдавию и через Литву, где виделся с Витовтом, и где был решен брак его с Софьей Витовтовной (заключен в 1391 г.), в сопровождении польско-литовской свиты вернулся в Москву только в январе 1387 года.

Получив по завещанию Донского Владимирское княжество как вотчину, он был посажен на великокняжеский стол во Владимире ханским послом. Смерть Донского открыла дорогу к митрополичьей кафедре во Владимире Киприану, знатному болгарину, поставленному на русскую митрополию в 1387 году и признанному в Литве раньше, чем он был допущен в Москву; этим оборвалась определенно и резко проводившаяся митрополитом Алексеем национальная политика кафедры и выдвинута была ей противоположная, поддерживаемая политическим преобладанием Витовта, идея церковного сближения католической Литвы с греческим православием. Западная политика Москвы подчинялась, таким образом, видам Витовта.

Зато на Востоке, благодаря опыту 80-х годов и умелой политике в Орде московского боярства, Василию открывалась возможность успеха в собирании удельных русских земель. Принятие великого княжения с утверждения Орды обеспечило Василию прочное политическое положение. В том же 1389 году был заключен договор, признавший за Василием великокняжескую власть. Один пункт договора предусматривал возможность расширения (Муром, Таруса и «иные места») владений Василия.

Обеспечив мир на западной границе (договор с Великим Новгородом 1390 года, брак с Софьей в 1391 году), Василий в 1392 году поехал в Орду, где московские деньги и, может быть, опасность со стороны надвигавшегося Тамерлана доставили ему ярлык на Нижегородское великое княжество, Городец, Мещеру, Муром и Тарусу. Нижегородскому князю Борису Константиновичу не удалось отстоять ни своих, Ордою в 1389 году подтвержденных прав, ни города: Нижний Новгород был взят московскими боярами вследствие измены местного боярства с Василием Румянцем во главе; там водворились московские наместники.

После смерти Бориса Константиновича в заточении в 1393 году Василию пришлось бороться за свое приобретение с племянником Бориса, Семеном Дмитриевичем; в 1401 году удалось привести его к отказу от притязаний на наследство. Смертью Семена в 1402 году нижегородский вопрос был решен в благоприятном для Москвы смысле надолго.

Нашествие Тамерлана, задевшее юго-восточный край Руси, но не проникшее до Москвы, в 1395 году расстроило Тохтамышеву Орду в волжских низовьях и выбросило оттуда по Волге вверх до Камы татарские массы, угрожавшие русскому пограничью. Перед московским князем встала задача обороны границы, а впоследствии и колонизационного наступления на восток. В руках его оказывалось начало торгового пути вниз по Волге и новый источник влияния на Великий Новгород: с усилением московской власти на Волге Великому Новгороду приходилось больше опасаться за свои двинские и иные земли, слабо связанные с метрополией и экономически смотревшие более на юг, чем на запад.

Немедля по присоединении Нижегородского княжества, Василий выставил Великому Новгороду требования, в том числе и митрополичьего суда (отмененного вечем в 1385 году и не восстановленного, вопреки настоянию митрополита Киприана, в 1391 году). Новгород ответил нападением на Устюг и Белоозеро, но просил потом мира, который и был заключен «по старине» (1393 г.), с выполнением всех условий Василия.

Попытка оторвать от Великого Новгорода его «земли» скоро стала возможной – ценой национального унижения. 1395 год был критическим для Москвы в этом смысле: только случайность спасла ее от разорения Тамерланом; Витовт начал наступление на восток, взяв Смоленск и отправив войско на Рязань, где укрылся один из смоленских князей. Василий не только не выступил на защиту русских областей, но вместе с митрополитом Киприаном оказался в 1396 году в Смоленске в гостях у Витовта, где переговоры (о церковных делах на Литве) с успехом велись митрополитом. После разгрома Витовтом Рязанской земли он был почетно принят Василием Дмитриевичем на московской территории, в Коломне. Здесь же решены были совместные действия против Великого Новгорода, заключившего нежелательный Витовту и безразличный для Москвы договор с немцами. Посольство Василия требовало в 1397 году в Новгороде отмены этого договора, но безуспешно. Зато тогда же было послано на Двину приглашение отложиться от Новгорода и целовать крест Москве. Двиняне приняли предложение. От Новгорода отняты были Волок-Ламский, Торжок, Бежецкий верх и Вологда, но в 1398 году новгородцы вернули отнятое, и Василию пришлось заключить мир опять «по старине».

Попытки выйти из-под влияния Витовтовой политики длились несколько лет. Тем временем с востока надвинулась татарская гроза. Предводитель ордынской рати Едигей в ноябре 1408 года в течение месяца опустошил московские города вплоть до Нижнего Новгорода. Москва освободилась от осады за 3000 рублей, Едигей был отозван ханом, объяснив Василию в грамоте причины нападения на «улус» (как звали Русь татары) строптивостью Руси. Под влиянием кружка молодых бояр, с казначеем Иваном Федоровичем Кошкой во главе, московское правительство прекратило посылку посольства в Орду и платеж дани.

Поход Едигея вновь возбудил притязания нижегородской княжеской семьи на отобранное у нее наследство; хлопоты ее в Орде убедили Василия в необходимости личного им противодействия. Василий Дмитриевич выиграл нижегородское дело у нового хана Керимбердея. В 1419 году Василий назначает преемником своим сына Василия; умирая, Василий поручал Витовту защиту великокняжеских прав своего десятилетнего сына.

Глава 17. Василий «Темный»

Великий князь Московский и Владимирский, сын великого князя Василия I Дмитриевича. Княжил с 1425 года. Ему было 10 лет, когда умер его отец. Его кандидатура на великокняжеский стол могла считаться и юридически не прочной: завещание Дмитрия Донского, его деда, заключало в себе слова, обосновавшие притязание дяди Василия, Юрия Дмитриевича, на великое княжение. Решение спора между дядей и племянником зависело на деле от великого князя литовского Витовта, опекуна семьи Василия I. Опираясь на него, митрополит Фотий склонил Юрия к мирному договору в 1425 году, по которому тот обязался не добиваться великого княжения силой; только ханское пожалование признано было авторитетным на случай, если бы Юрий возобновил свои притязания. Зависимое от Витовта московское правительство не протестовало против состоявшегося в 1425 году назначения особого западнорусского митрополита. Не составило Витовту труда получить отречение в 1428 году московского великого князя от самостоятельной политики в Великом Новгороде и Пскове.

Однако в 1430 году умер Витовт; на Литовском великом княжении сел Свидригайло, и Юрий, связанный с ним свойством, не замедлил отказаться от договора 1428 года. В начале 1431 года Юрий и Василий II были уже в Орде; тяжба затянулась там более чем на год и кончилась в пользу Василия II. По летописному рассказу, Юрий стоял на почве завещания Донского; московский боярин Иван Дмитриевич Всеволожский противопоставил завещанию суверенную волю хана, отрицая юридическую ценность «мертвых» грамот. Василий II был посажен на стол ордынским послом – впервые в Москве. Юрию ханом был дан город Дмитров, вскоре в 1432 году отнятый у него Василием. Данное Василием в критический момент Всеволожскому обещание жениться на его дочери было нарушено, и в 1433 году состоялся брак Василия II с дочерью удельного князя Ярослава Владимировича. Вдобавок на свадьбе великого князя мать его, Софья Витовтовна, грубо обошлась с сыном Юрия, Василием Косым. Обиженный Всеволожский перешел на сторону Юрия; Василий Косой с братьями Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным уехал к отцу.

Начались беспрестанные междоусобицы. Василий II терпел поражение за поражением. Внезапная смерть Юрия расколола его противников; младшие братья не пристали к старшему, Василию Косому, объявившему себя великим князем; с их помощью Василий II вернул себе великое княжение. Положение Василия не было, однако, прочно. Усобица, несколько лет кряду нарушавшая экономическую жизнь московского центра, поколебала верность московских торгово-промышленных кругов, искавших мира. В Твери Шемяка стал склоняться на сторону Косого (и был по подозрению в этом заточен). Сам Косой в 1436 году нарушил договор и выступил против Василия II. В открытом бою он был разбит; в плену его ослепили, Шемяку освободили и пожаловали вотчиною.

Однако положение продолжало оставаться напряженным. Хан Улу-Махмет, выброшенный из Орды к русской границе, засел в 1438 году в городе Белове; осажденный там московскими войсками, он готов был идти на какие угодно условия, отдаваясь на полную волю Василию II. Но московские воеводы хотели боевой победы – и потерпели поражение вследствие измены присланного им на помощь литовского воеводы. Улу-Махмет беспрепятственно прошел к Нижнему Новгороду и в 1439 году сделал разрушительный набег на Москву; великий князь успел бежать, каменный «город» уцелел, но посады и окрестности (до Коломны включительно) сильно пострадали. Нижний Новгород находился в осаде. У Мурома и Владимира приходилось держать усиленные гарнизоны; между ними кочевала резиденция великого князя.

В 1445 году удалось отбить движение Махмета; полагая, что безопасность временно обеспечена, Василий II вернулся в Москву встретить Пасху. Пользуясь слабостью гарнизонов, Махмет неожиданно напал на Василия II у города Юрьева и взял его в плен. Условия освобождения – тяжелый выкуп (200 000 рублей) – создали почву, благоприятную для поднявшегося вновь Шемяки: опираясь на недовольство в разных слоях общества, он привлек на свою сторону тверского и можайского князей. В феврале 1446 года Василий II был захвачен в Троицком монастыре князем можайским: Москва занята Шемякой. Сюда привезли Василия II и ослепили. Сторонники его нашли почетный прием в Литве. При посредничестве рязанского епископа Ионы, которому Шемяка обещал митрополию, новому правительству удалось обманом вызвать в Москву детей Василия II; вместе с отцом их заточили в Углич.

Эта расправа не упрочила положения Шемяки; сосредоточение недовольных на литовской территории угрожало крупными осложнениями. На церковно-боярском совете в конце 1446 года Шемяка, под влиянием особенно скомпрометированного митрополита Ионы, согласился освободить слепого Василия II. Вологда была дана ему в отчину и стала базой тотчас же начавшегося движения в его пользу. Центр его был перенесен в Тверь, когда игумен Кирилло-Белозерского монастыря Трифон разрешил Василия II от крестоцелования Шемяке, а тверской князь Борис отстал от Шемяки, и состоялось обручение его дочери с сыном Василия, Иваном (будущий великий князь Иван III); в Тверь потянулись и сторонники Василия II из Литвы. Московская православная кафедра, всегда сторонница сильной великокняжеской власти, не упустила момента реабилитировать себя и стать на сторону сильнейшего; отъезд Шемяки из Москвы отдал в ее руки колеблющееся столичное население, в своих руководящих торговых кругах исключительно мирно настроенное. Небольшому отряду сторонников Василия II, тайком проникших в Москву, ничего не стоило перехватать близких Шемяке людей и привести к присяге московскую массу (присяга Шемяке могла быть отменена только высшей местной, то есть митрополичьей, церковной властью).

Положение Шемяки с этого момента быстро ухудшалось, и в 1448 году он вынужден был отказаться от московского престола. В 1450 году Шемяка был окончательно обессилен под Галичем и бежал в Великий Новгород. Оттуда в 1452 году он сделал вылазку, кончившуюся неудачно. В 1453 году он внезапно скончался. Версия об отравлении его московскими стараниями, по некоторым признакам, может считаться правдоподобной.

Можайский князь бежал в Литву, и Можайск присоединен к Москве в 1454 году. Спустя два года то же случилось с боровским князем. Дошла очередь и до Великого Новгорода. Новгородские войска потерпели поражение, Новгород был приведен к покорности великому князю на небывало тяжелых условиях: десятитысячная контрибуция, отмена вечевых грамот, замена новгородской печати печатью великого князя. Это было начало конца новгородской самостоятельности. О степени раздражения новгородцев можно судить по тому, что в один из приездов Василия Васильевича в Новгород в 1460 году на вече обсуждался вопрос об убиении великого князя. В 1458–1459 годах и Вятка, в усобице 30-х годов стоявшая на стороне Юрия и его сыновей, вынуждена была «добить челом на всей воле великого князя». В 50-х же годах рязанский князь поручил свое княжество и сына московской опеке. Москва послала в Рязань наместников. Результаты княжения Василия II можно характеризовать как ряд крупных успехов: увеличение территории московского великого княжения, независимость и новая формулировка задач Русской Церкви, обновленная идея московского самодержавия и внутренне упроченная власть великого князя. В 1450 году Иван, старший сын Василия II, был сделан его соправителем; его имя встречается на государственных грамотах. Сам же Василий Васильевич умер 27 марта 1462 года от сухотной болезни.

Глава 18. Иоанн «Великий»

Иоанн Васильевич – великий князь Московский, сын Василия Васильевича Темного и Марии Ярославны, родился 22 января 1440 года, был соправителем отца в последние годы его жизни, вступив на престол в 1462 году, он продолжал политику своих предшественников, стремясь к объединению Руси под главенством Москвы и уничтожая удельные княжества и независимость вечевых областей, а также ведя борьбу с Литвой из-за присоединившихся к ней русских земель.

Действия Иоанна не отличались особой решительностью: осторожный и расчетливый, не обладавший личной храбростью, он предпочитал достигать намеченной цели медленными шагами, пользуясь благоприятно складывавшимися обстоятельствами. Сила Москвы достигла уже значительного развития, тогда как ее соперники заметно ослабели; это придавало широкий размах осторожной политике Иоанна. Отдельные русские княжества были слишком слабы; не хватало средств для борьбы и у великого княжества литовского, а соединению этих сил мешало установившееся уже в массе русского населения сознание своего единства и враждебное отношение русских к упрочивавшемуся в Литве католицизму. Новгородцы, опасаясь за свою самостоятельность, решили было искать защиты у Литвы, хотя в самом Новгороде сильная партия была против этого решения. Иоанн сперва ограничивался увещаниями. Но литовская партия, руководимая семьей Борецких, окончательно взяла верх. Сперва был приглашен в Новгород один из служилых литовских князей Михаил Олелькович (Александрович), а затем, когда Михаил, узнав о смерти брата своего Семена, бывшего киевским наместником, ушел в Киев, заключен договор с королем польским и великим князем литовским Казимиром. Новгород отдался под его власть, с условием сохранения новгородских обычаев и привилегий. Тогда Иоанн выступил в поход, собрав многочисленное войско, в котором были вспомогательные отряды трех его братьев, Твери и Пскова. Казимир не подал помощи новгородцам, и их войска, 14 июля 1471 года, потерпели решительное поражение в битве у реки Шелони от воеводы Иоанна, князя Данила Дмитриевича Холмского.

Несколько позже другая рать новгородская была разбита на Двине князем Василием Шуйским. Новгород просил мира и получил его, под условием уплаты 15500 рублей, уступки части Заволочья и обязательства не вступать в союз с Литвой. После того, однако, началось постепенное стеснение новгородских вольностей. В 1475 году Иоанн посетил Новгород и судил здесь суд по старине, но затем жалобы новгородцев стали приниматься и в Москве, где по ним и творили суд, вызывая обвиняемых за московскими приставами, вопреки привилегиям Новгорода. Новгородцы терпели эти нарушения своих прав, не давая предлога к полному их уничтожению. В 1477 году такой предлог явился, однако, у Иоанна: новгородские послы, Подвойский Назар и вечевой дьяк Захар, представляясь Иоанну, назвали его не «господином», как обыкновенно, а «государем».

Напрасны были ответы новгородского веча, что оно не давало своим посланникам подобного поручения; Иоанн обвинил новгородцев в запирательстве и нанесении ему бесчестия и в октябре выступил в поход на Новгород. Не встречая сопротивления и отвергая все просьбы о мире и помиловании, он дошел до Новгорода и осадил его. Лишь здесь новгородские послы узнали условия, на которых великий князь соглашался помиловать свою отчину: они заключались в полном уничтожении вечевого управления. Окруженный со всех сторон, Новгород должен был согласиться на эти условия, равно как на отдачу великому князю всех Новоторжских волостей, половины владычних и половины монастырских, успев только выторговать небольшие уступки в интересах бедных монастырей. 15 января 1478 года последовала присяга новгородцев Иоанну на новых условиях, после чего он въехал в город и, захватив вождей враждебной ему партии, отослал их в московские тюрьмы.

Новгород не сразу примирился с своей участью: в следующем же году в нем произошло восстание, поддержанное внушениями Казимира и братьев Иоанна – Андрея Большого и Бориса. Иоанн принудил Новгород покориться, казнил многих виновников восстания, заточил владыку Феофила, выселил из города в московские области более 1000 семей купеческих и детей боярских, переселив на их место новых жителей из Москвы.

Особенно широко применял Иоанн к Новгороду систему выселений: за один 1488 год было выведено в Москву более 7000 житьих людей. Путем таких мер окончательно сломлено было свободолюбивое население Новгорода. Вслед за падением новгородской самостоятельности пала и Вятка, в 1489 году принужденная воеводами Иоанна к полной покорности. Из вечевых городов только Псков сохранял еще старое устройство, достигая этого полной покорностью воле Иоанна, изменявшего, впрочем, исподволь и псковские порядки: так, наместников, избираемых вече, заменили здесь назначаемые исключительно великим князем; отменены были постановления веча о смердах, и псковичи вынуждены были согласиться с этим. Одно за другим падали перед Иоанном и удельные княжества. В 1463 году присоединен был Ярославль, путем уступки своих прав тамошними князьями; в 1474 году ростовские князья продали Иоанну оставшуюся еще за ними половину города. Потом очередь дошла до Твери.

Князь Михаил Борисович, опасаясь возраставшей силы Москвы, женился на внучке литовского князя Казимира и заключил с ним в 1484 году союзный договор. Иоанн успел подавить восстание Новгорода.

1481 году умер Андрей Меньшой, младший брат Иоанна; задолжав ему 30 000 рублей при жизни, он по завещанию оставил ему свой удел, в котором другие братья не получили участия. Десять лет спустя Иоанн арестовал в Москве Андрея Большого, за несколько месяцев до того не выславшего своей рати на татар по его приказу, и посадил его в тесное заключение, в котором тот и умер, в 1494 году; весь удел его был взят великим князем на себя.

Уже в первые десятилетия правления Иоанна многие служилые князья литовские перешли к нему, сохраняя свои вотчины; наиболее видными из них были князья Иван Михайлович Воротынский и Иван Васильевич Бельский. По смерти Казимира, когда Польша избрала королем Яна-Альбрехта, а литовский стол занял Александр, Иоанн начал открытую войну с последним. Сделанная литовским великим князем попытка прекратить борьбу путем родственного союза с московской династией, не привела к ожидавшемуся от нее результату: Иоанн не ранее согласился на брак своей дочери Елены с Александром, как заключив мир, по которому Александр признал за ним титул государя всея Руси и передал ему все приобретенные Москвой во время войны земли. Позже самый родственный союз сделался для Иоанна только лишним предлогом для вмешательства во внутренние дела Литвы и требования прекратить притеснение православных. Сам Иоанн устами отправленных в Крым послов так объяснял свою политику по отношению к Литве: «великому князю нашему с литовским прочного миру нет; литовский хочет у великого князя тех городов и земель, какие у него взяты, а князь великий хочет у него своей отчины, всей земли Русской». Эти обоюдные притязания уже в 1499 году вызвали новую войну между Александром и Иоанном.

Заключенный в 1503 году мир закрепил за Москвой ее новые приобретения, в том числе Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский, Путивль, Рыльск и 14 других городов. При Иоанне Московская Русь, усиленная и сплоченная, окончательно сбросила с себя татарское ярмо. Хан Золотой Орды Ахмат еще в 1472 году предпринял, по внушениям польского короля Казимира, поход на Москву, но взял только Алексин и не мог перейти Оки, за которой собралось сильное войско Иоанна. В 1476 году Иоанн отказался платить Ахмату дань, и в 1480 году последний вновь напал на Русь, но у реки Угры был остановлен войском великого князя. Сам Иоанн и теперь еще долго колебался, и лишь настойчивые требования духовенства, особенно ростовского епископа Вассиана, побудили его лично отправиться к войску и прервать переговоры с Ахматом.

Всю осень русское и татарское войско простояли одно против другого на разных сторонах р. Угры; когда стала уже зима, и сильные морозы начали беспокоить плохо одетых татар Ахмата, он, не дождавшись помощи от Казимира, отступил 11 ноября; в следующем году он был убит ногайским князем Иваком, и власть Золотой Орды над Русью рухнула окончательно. Вслед затем Иоанн предпринял наступательные действия по отношению к другому татарскому царству – Казани.

Смерть не позволила Иоанну восстановить утраченную власть над Казанью. С Крымом и Турцией Иоанн поддерживал мирные отношения. Крымский хан Менгли-Гирей, сам угрожаемый Золотой Ордой, был верным союзником Иоанна как против нее, так и против Литвы; с Турцией не только производилась выгодная для русских торговля на Кафинском рынке, но с 1492 года были завязаны и дипломатические сношения при посредстве Менгли-Гирея.

Характер власти московского государя при Иоанне подвергся значительным изменениям, зависевшим не только от фактического его усиления, с падением уделов, но и от появления на подготовленной таким усилением почве новых понятий. С падением Константинополя русские книжники стали переносить на московского князя то представление о царе – главе православного христианства, которое раньше связывалось с именем византийского императора. Такому перенесению способствовала и семейная обстановка Иоанна. Первым браком он женат был на Марии Борисовне Тверской, от которой имел сына Иоанна, прозванного Молодым, сына этого Иоанн назвал великим князем, стремясь упрочить за ним престол. Марья Борисовна умерла в 1467 году, а в 1469 году папа Павел II предложил Иоанну руку Зои, или, как она стала называться в России, Софьи Фоминишны Палеолог, племянницы последнего византийского императора.

Посол великого князя – Иван Фрязин, как его называют русские летописи, или Жан Баттиста делла Вольпе, как было его имя в действительности, окончательно устроил это дело, и 12 ноября 1472 года Софья въехала в Москву и обвенчалась с Иоанном.

Вместе с этим браком сильно изменились и обычаи московского двора: византийская принцесса сообщила мужу более высокие представления о его власти, внешним образом выразившиеся в увеличении пышности, в принятии византийского герба, во введении сложных придворных церемоний, и отдалившие великого князя от бояр. Последние враждебно относились поэтому к Софье, а после рождения у нее в 1479 году сына Василия и смерти в 1490 году Иоанна Молодого, у которого был сын Димитрий, при дворе Иоанна явно образовались две партии, из которых одна, состоявшая из наиболее знатных бояр, в том числе Патрикеевых и Ряполовских, отстаивала права на престол Димитрия, а другая – по преимуществу незнатные дети боярские и дьяки – стояла за Василия. Эта семейная распря, на почве которой столкнулись враждебные политические партии, переплелась еще с вопросом церковной политики – о мерах против жидовствующих; мать Димитрия, Елена, склонялась к ереси и воздерживала Иоанна от крутых мер противнее, а Софья, напротив, стояла за преследование еретиков. Сперва победа была, казалось, на стороне Димитрия и бояр. В декабре 1497 года открыт был заговор приверженцев Василия на жизнь Димитрия; Иоанн арестовал сына, казнил заговорщиков и стал остерегаться жены своей, уличенной в сношениях с ворожеями. 4 февраля 1498 года Димитрий был венчан на царство. Но уже в следующем году опала постигла сторонников его: Семен Ряполовский был казнен, Иван Патрикеев с сыном пострижены в монахи; вскоре Иоанн, не отнимая еще у внука великого княжения, объявил сына великим князем Новгорода и Пскова; наконец, 11 апреля 1502 года Иоанн явно положил опалу на Елену и Димитрия, посадив их под стражу, а 14 апреля благословил Василия великим княжением. При Иоанне дьяком Гусевым был составлен первый Судебник. Иоанн старался поднять русскую промышленность и искусства и вызвал из-за границы мастеров, из которых самым известным был Аристотель Фиораванти, строитель московского Успенского собора. Иоанн умер в 1505 году.

Глава 19. Василий III

«Он шел путем, указанным ему мудростию отца, не устранился, двигался вперед шагами, размеренными благоразумием, без порывов страсти, и приближался к цели, к величию России, не оставив преемникам ни обязанности, ни славы исправлять его ошибки; был не гением, но добрым правителем; любил государство более собственного великого имени и в сем отношении достоин истинной, вечной хвалы, которую не многие венценосцы заслуживают». (Н. М. Карамзин).

Сын Иоанна III и Софьи Палеолог – Василий III продолжал политику отца по созданию единого Российского государства, «следовал тем же правилам в политике внешней и внутренней; являл скромность в действиях монархической власти, но умел повелевать; любил выгоды мира, не страшась войны и не упуская случая к приобретениям важным для государственного могущества; менее славился воинским счастием, более опасною для врагов хитростию; не унизил Россию, даже возвеличил оную…» (Н. М. Карамзин).

В самом начале правления он предпринял в 1506 году неудачный поход на казанского хана, который закончился бегством русского войска.

Такое начало очень вдохновило Литовского короля Александра, который, надеясь на молодость и неопытность Василия III, предложил ему мир на условиях возврата земель, завоеванных Иоаннам III. На это предложение последовал довольно суровый и краткий ответ – русский государь владеет только собственными землями. Зато, в посланной Александру грамоте о восшествии на престол, Василий отверг жалобы литовских бояр на русичей, как несправедливые, и напомнил о недопустимости склонения Елены (супруги Александра и сестры Василия III) и других христиан проживающих на территории Литвы к католичеству.

Александру стало ясно, что на престол сел молодой, но сильный государь. Когда же в августе 1506 года Александр умер, Василий попытался предложить себя в качестве короля Литвы и Польши, чтобы прекратить противостояние с Россией. Но на престол взошел брат Александра Сигизмунд, который не хотел мира с Россией. С досады Василий попытался отвоевать Смоленск, но после нескольких сражений не оказалось победителей, и был заключен мир, по которому за Россией оставались все завоеванные при Иоанне III земли и Россия обещала не покушаться на Смоленск и Киев. В результате этого мирного договора в России впервые появились братья Глинские – знатные литовские вельможи, вступившие в конфликт с Сигизмундом и перешедшие под покровительство Русского государя.

К 1509 году были урегулированы внешние отношения: получены грамоты от давнего друга и соратника России – крымского хана Менгли-Гирея, подтверждающие неизменность его отношения к России; заключен 14-летний мирный договор с Ливонией, с обменом пленными и возобновлением: безопасности передвижения по обеим государствам и торговли на прежних взаимовыгодных условиях. Важно было и то, что по этому договору немцы разрывали союзные отношения с Польшей.

Теперь Василий III мог заняться внутренними проблемами. Он обратил свое внимание на Псков, который гордо носил имя «брата Новгорода». На примере Новгорода Василий знал, куда приводит вольность боярская, а потому хотел, не доводя до мятежа покорить город своей власти. Поводом к этому послужил отказ землевладельцев платить дань, все перессорились и наместник вынужден был обратиться к суду великого князя. Молодой государь в январе 1510 года поехал в Новгород, где и принял многочисленное посольство псковитян, состоящее из семидесяти знатнейших бояр. Разбор ссор закончился тем, что всех псковских бояр посадили под стражу, т. к. государь был недоволен их дерзостью против наместника и несправедливостью против народа. В связи с этим великий князь потребовал от псковичей отказа от вече и принятия государевых наместников во все их города. Знатные бояре, чувствуя свою вину и не имея сил противостоять великому князю, написали письмо народу псковскому, прося его согласиться с требованием государя. Грустно было вольным псковичам последний раз собираться на площади под звон вечевого колокола. На этом вече они и объявили послам великого князя о своем согласии покориться воле государя. Василий III приехал в Псков, навел там порядок и посадил новых чиновников; принял присягу в верности всех жителей и заложил новую церковь Святой Ксении, поминовение этой святой приходилось как раз на день конца вольности города Пскова. Триста знатных псковичей отправил Василий в Москву и через месяц уехал домой. Вслед за ним вскоре повезли и вечевой колокол псковичей.

К сожалению, к 1512 году обостряются отношения с крымским ханством. Умный и верный хан Менгли-Гирей, бывший надежным союзником Иоанна III, сильно постарел, одряхлел и политику делали его сыновья, молодые царевичи Ахмат и Бурнаш-Гирей. Сигизмунд, ненавидящий Россию еще сильней, чем Александр, сумел подкупить смелых царевичей и подбить их на походы на Русь. Особенно неистовствовал Сигизмунд потеряв в 1514 году Смоленск, который уже 110 лет был под Литвой. Но какова была радость жителей Смоленска, вернувшихся в старинное свое христианское отечество!

Сигизмунд пожалел, что отпустил в Россию Михаила Глинского, который старательно служил новой земле, и потребовал вернуть Глинских. Особенно Михаил Глинский старался при взятии Смоленска, им были наняты искусные иностранные воины. Михаил надеялся, что из благодарности к его заслугам великий князь сделает его владетельным князем Смоленска. Но Василий не любил и не верил Глинскому – однажды изменивший изменит и второй раз. И вообще Василий боролся с уделами. Так и случилось: обидевшись, Михаил Глинский переметнулся к Сигизмунду, но к счастью, его быстро поймали воеводы и по приказу Василия в цепях отправили в Москву.

В 1515 году умер крымский хан Менгли-Гирей, и его трон наследовал сын Муххамед-Гирей, который, к сожалению, не унаследовал многих добрых качеств своего отца. В его правление (до 1523 года) крымское войско выступало то на стороне Литвы, то России – все зависело от того, кто больше платил.

Могущество России того времени вызывало уважение разных стран. Послы из Константинополя привезли грамоту и ласковое письмо от знаменитого и страшного для всей Европы турецкого султана Солимана. Добрые дипломатические отношения с ним устрашили наших вечных противников – Муххамет-Гирея и Сигизмунда. Последний даже не споря о Смоленске, заключил мир на пять лет.

Эта передышка дала Василию III время и силы исполнить давнее намерение свое и своего великого отца – окончательно уничтожить уделы. И ему это удалось. Рязанский удел, управляемый молодым князем Иоанном, чуть не отложился от России, при активном участии хана Муххамета. Посаженный в темницу, князь Иоанн бежал в Литву, где и скончался, а Рязанское княжество, бывшее 400 лет отдельным и независимым, влилось в 1521 году в государство Российское. Осталось Северское княжество, где княжил Василий Шемякин, внук знаменитого Дмитрия Шемяки, баламутившего власть во времена Василия Темного. Этот Шемякин, так похожий на деда, давно подозревался в дружбе с Литвой. В 1523 году вскрылась его переписка с Сигизмундом, а это уже открытая измена отечеству. Князь Василий Шемякин был заключен в темницу, где и умер.

Так осуществилась мечта соединить раздробленную на удельные княжества Русь в единое целое под властью одного государя.

В 1523 году был основан на казанской земле русский город Васильсурск, и это событие означало начало решительного покорения Казанского царства. И хотя во все время правления Василию III приходилось воевать с татарами и отражать их набеги, в 1531 году казанский хан Еналей стал послушником российского государя, признал его власть.

Все хорошо складывалось в государстве Российском, но не было детей у Василия III за 20 лет супружества. И начали составляться разные боярские партии за и против развода с бесплодной Сабуровой. Государю нужен наследник. В 1525 году состоялся развод, и Соломониду Сабурову постригли в монахини, а в 1526 году Василий III взял в жены Елену Васильевну Глинскую – племянницу изменника Михаила Глинского, которая и родила в 1530 году первого сына и наследника престола Иоанна IV (Грозного). Василий III всегда имел завидное здоровье и ничем серьезно не болел, наверное поэтому, так неожиданно было то, что нарыв на ноге привел его через два месяца к смерти. Он умер 3 декабря 1533 года, успев отдать все распоряжения по государству, передав власть трехлетнему сыну Иоанну, а опекунство матери его, боярам и братьям своим – Андрею и Юрию; а уж перед последним вздохом успел принять схиму.

Василия называли добрым и ласковым государем, а потому и не удивительно, что смерть его была так горестна для народа. Все двадцать семь лет своего княжения великий князь упорно трудился во благо и величие своего государства и многого достиг.

Глава 20. Иоан Грозный

Личность царя Ивана IV (Грозного) всегда притягивала к себе, что называется отрицательным обаянием. Это была яркая личность, индивидуальность, а не посредственность. Иван Грозный остался в истории олицетворением деспотизма и тирании российского самодержавия.

Воспитанный в годы боярского правления, с 8-ми лет лишенный матери, он испытывал на себе ужасы боярских распрей и боярского разгула. Он видел кровь и лесть, очень рано начал задумываться о власти, о том, что он государь Московский и Всея Руси.

Иван родился 25 августа 1530 года в семье великого князя Василия III. Будучи трех лет от роду, он лишился отца, а в неполных восемь лет – матери Елены Глинской. Его четырехлетний брат Юрий не мог делить с ним детских забав. Ребенок был глухонемым от рождения. В соответствии с завещанием отца правление государством перешло в руки бояр, которые должны были передать власть княжичу по достижении им совершеннолетия.

Достигнув зрелого возраста, Иван не раз вспоминал его сиротское детство. В душу сироты рано и глубоко врезалось чувство брошенности и одиночества. Безобразные сцены боярского своеволия и насилия, среди которых рос Иван, превратили его робость в нервную пугливость. Ребенок пережил страшное нервное потрясение, когда бояре Шуйские однажды на рассвете вломились в его спальню, разбудили и испугали его. С годами в Иване развились подозрительность и глубокое недоверие к людям.

Иван быстро развивался физически и в 13 лет выглядел верзилой. Посольский приказ официально объявил за рубежом, что великий государь «в мужеский возраст входит, а ростом совершенного человека уж есть, а с божьею волею помышляет уже брачный сезон принятии». Дьяки довольно точно описали внешние приметы рослого юноши, но они напрасно приписывали ему степенные помыслы о женитьбе. Подросток очень мало напоминал прежнего мальчика, росшего в «неволе» и строгости; освободившись от опеки и авторитета старейших бояр, великий князь предался диким потехам и играм, которых его лишали в детстве.

Окружающих поражали буйство и неистовый нрав Ивана. Лет в 12 он забирался на островерхие терема и спихивал оттуда кошек и собак «тварь бессловесную». В 14 лет он начал «человечков уроняти». Кровавые забавы тешили «великого государя». С ватагой сверстников, детьми знатнейших бояр, он разъезжал по улицам и площадям города, топтал конями народ, бил и грабил простонародье.

По мере того, как князь великий подрастал, интриги усиливались, бояре все чаще стали впутывать мальчика в свои распри. Попытка Воронцова войти в доверие к Ивану кончилась для него печально. Иван хорошо помнил, как в его присутствии произошла потасовка в думе, когда Андрей Шуйский и его приверженцы бросились с кулаками на боярина Воронцова, стали бить его, оборвали на нем платье, «вынести из избы убить хотели». После чего он был сослан в Кострому, несмотря на заступничество Ивана.

Эту обиду 13-летний «самодержец», однако не простил. Не прошло 3 месяцев после инцидента в думе, как один из «ласкателей» подучил великого князя казнить Андрея Шуйского. Князь Шуйский, стоявший в то время во главе управления, был по его приказанию схвачен великокняжескими псарями и убит, а его советники были разосланы в ссылку по городам. Псари набросились на боярина возле дворца у Курятных ворот, убитый лежал 2 часа «От тех мест – записал летописец – стали бояре от государя страх иметь и послушание».

Падением Шуйских, в конечном итоге воспользовались дяди великого князя – князья Глинские. По существу правление Глинских мало чем отличалось от хозяйничества Шуйских; их люди беззаконно грабили население. Бояре распоряжались в свою пользу государственным земельным фондом, государственная казна была разграблена.

Прошли долгие и долгие годы, прежде чем Иван IV добился послушания от бояр. И вот когда Ивану исполнилось 16 лет, Боярская дума и митрополит короновали его на царство. Принятие царского титула знаменовало начало его самостоятельного правления. Венчание на царство происходило 16 января 1547 года. Было сделано все, чтобы придать ему как можно больше блеска и торжественности. Над Москвой плыл колокольный звон. Звонили во всех кремлевских соборах, им вторили окраинные церкви и монастыри. Они возвещали московским жителям о торжественном событии – венчании молодого государя великого князя всея Руси Ивана Васильевича на царство.

В Кремле медленно и чинно двигалась процессия. Из великокняжеского дворца она направлялась к главному московскому собору Успения Богородицы, отстроенному при Иване III, деде нынешнего великого князя. В тяжелых меховых шубах, соболиных, горностаевых, беличьих, крытых то восточными шелками с яркими разводами, то итальянским бархатом, то фландрским сукном, плавно двигались бояре. Завороженная великолепием шествия и серьезностью происходящего, толпа застыла. Шутка ли, венчание на царство. Такого Москва еще не видела.

По завершении чина венчания великий князь стал «боговенчаным царем». По алому бархату, струившемуся, словно поток крови, на ослепительно белом снегу, шел в свои хоромы первый русский царь, носивший этот титул на законных, с точки зрения того мира основаниях.

Столица государства, Москва, отныне украсилась новым титулом – она стала «царствующим городом», а русская земля – Российским царством. Но для народов России начался один из самых трагических периодов его истории. Наступало «время Ивана Грозного».

В пору реформ личное влияние Ивана умерялось авторитетом его советников. В молодые годы государь вместе со своими избранными советниками повел смелую внешнюю и внутреннюю политику, целью которой было: с одной стороны – привести в порядок законодательство, устроить областное управление и привлечь к нему выборных людей из различных сословий, с другой – расширить границы государства на Востоке и Западе, добиться берега Балтийского моря, укрепить связи с Западной Европой.

Эти сложные задачи требовали долгого и кропотливого труда, что не устраивало царя Ивана. Введя опричнину, он стремился разрешить задачи завершения централизации государства, преодолеть сопротивление боярской оппозиции, добиться укрепления режима личной власти и разделаться с врагами. И если отец и дед Ивана IV умело привлекали на свою сторону бывших независимых князей, давая им щедрые посулы и реальные привилегии, то Грозный внес в этот процесс непредсказуемую жестокость и деспотизм, окончательно избавился от старых советников и боярской опеки. Казалось бы, царь достиг, наконец, неограниченной власти, которой домогался. Но такое впечатление, по-видимому, страдает преувеличением.

Опричнина явилась любимым детищем Грозного, но она не была плодом только его ума и энергии. В важнейшие периоды опричнины рядом с царем Иваном неизменно выступает целая плеяда деятелей практического склада с господством людей, внушающих ужас. Кровавый террор наложил глубокую печать на все стороны политической жизни общества. Никогда еще не расцветали столь пышным цветом низкопоклонство и славословие. Ласкатели и сотрапезники без всякой меры превозносили мудрость и непогрешимость правителя. Под влиянием страха и неумеренных славословий Грозный, несмотря на весь природный ум, все больше утрачивал перспективу, становился нетерпим к любой критике. В конце концов, он окружил себя людьми сомнительными, бессовестными карьеристами и палачами. Опричнина создала видимость всевластия московского самодержца. Но в царстве опричного террора правитель сам стал игрушкой в руках авантюристов типа Малюты Скуратова.

В юности Иван увлекался религией, в зрелые годы стал законченным фанатиком. Многие жестокие и непостижимые его действия имели в качестве побудительного мотива религиозный фанатизм. От сумасбродства и жестокости царь Иван легко переходил к покаянию. Также с удивительной легкостью он переходил от смирения к гордыне и гневу, унижавшему и уничтожавшему собеседника. Царь не прочь был затеять словесный поединок с жертвой в тот момент, когда палач уже приготовил топор.

В браке Ивану суждено было насладиться счастьем, не выпадавшим на долю его предков. Первой его женой была Анастасия, дочь боярина Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. Молодой царь любил свою жену. Спустя много лет, Иван с сожаленьем вспоминал о радостях и счастье, которые ему доставил союз с Анастасией. Брак состоялся 3 февраля 1547 года. Не прошло и трех месяцев после этого, как вспыхнул пожар, уничтоживший целую часть столицы. Красивая и ласковая Анастасия казалась ангелом-хранителем, который удержит государя от вспышек гнева и даст покой подданным. Но влияние Анастасии было преувеличено. Она оставила Ивану 2 сыновей. Младший из них, Федор, был болезнен и слаб умом. С ним не считались. Старший, Иван, по-видимому, и физически, и нравственно напоминал отца, делившего с ним занятия и забавы. Второй раз Иван женился в 1561 году на Марии, полудикой черкешенке Темрюковне. Умерла она в 1569 году. О ней ходила молва, что она была также распущена по своим нравам, как и жестока по природе. Через 2 года после ее смерти Иван избрал себе в жены дочь простого новгородского купца – Марфу Васильевну Собакину. Она прожила после свадьбы всего лишь 2 недели. Царь уверял, что ее отравили раньше, чем она стала его женой, т. е. она умерла девственницей.

Этим царь хотел оправдать свое намерение вступить в 4 брак, о котором он стал думать немедленно после смерти Марфы. Церковные правила препятствовали осуществлению его намерения. Он стал доказывать необходимость для себя нового союза, утверждая, что у него одну за другой отравили 3 жены, он говорил, что после смерти 2 супруги он уже сам был готов уйти в монастырь. Только заботы о воспитании детей и о своем государстве удержали его. Он должен избрать себе подругу, чтобы «избежать греха». Церковь уступила настоятельным просьбам царя.

В 1572 году он повел к алтарю дочь одного из своих придворных вельмож, Анну Колтовскую. Через 3 года он заточил ее в монастырь. Предлогом для этого послужило обвинение, предъявленное к царице, в заговоре царицы против царя. Развод сопровождался рядом казней, совершенно истребивших семью царицы. Анна прожила в Тихвине до 1626 года под именем инокини Дарьи. После этого царь приблизил одну за другой двух наложниц – Анну Васильчикову и Василису Мелентьеву. Обе они признавались его супругами.

По свидетельству летописей, Анна продолжала еще 3 года пользоваться ласками царя. Но умерла она все-таки насильственной смертью. Карьера Василисы была более короткой, еще совсем молодой и красивой, она была заточена в один из подгородных монастырей.

По преданию, в 1573 году на смену Василисе явилась новая любовница, Мария Долгорукая. Однако после первой же ночи Иван бросил ее. Долгорукая погибла: ее посадили в коляску, запряженную лихими лошадьми, и утопили в реке.

В сентябре 1580 года царь вступил в 7 или 8 более или менее законный брак с Марией Нагой, дочерью боярина Федора Федоровича. Она скоро стала матерью царевича Дмитрия. В то же время царь женил своего сына Федора на сестре Бориса Годунова Ирине, и создал, таким образом, новую семью, на которой сосредоточилась его любовь. Впрочем, это не мешало ему лелеять мечту о браке с Марией Гастингс.

Легко себе представить, чем могла быть при таких условиях домашняя жизнь царя. Больше всех своих сыновей царь любил старшего Ивана, наследника царского престола, между отцом и сыном существовало согласие в идеях и чувствах. Они даже менялись своими любовницами. Но однажды, оскорбленный внешним видом своей невестки, царь ударил ее с такой силой, что она прежде времени разрешилась от бремени. Естественно, что царевич не сдержался от упреков в адрес отца. Грозный вспылил и замахнулся своим посохом. Удар был нанесен царевичу прямо в висок.

Преступление было совершено царем без умысла, но оно все же перешло ту меру, к которой привыкли его современники. Смерть наследника явилась как бы народным бедствием, так как будущее московского престола представлялось весьма печальным. Федор был блаженный, Дмитрий – еще дитя. От своих любовниц царь имел несколько сыновей, но они не признавались его законными наследниками.

Вследствие этого, царь больше, чем когда-либо, старался заглушить свою печаль и терзания совести в самом необузданном разврате. Эти излишества окончательно подорвали и без того уже расстроенное его здоровье. Царь умер 18 марта 1584 года. Он пригласил Бориса Годунова сыграть с ним в шахматы и сам уже начал расставлять фигуры по доске, как вдруг почувствовал себя дурно. Спустя несколько минут он уже хрипел в агонии. Он оставил своему сыну Федору царский венец, а Борису Годунову – государственную власть.

Глава 21. Федор «Блаженный»

Традиционно принято считать, что правление Иоанна IV, грозного царя – один из самых кровавых периодов в жизни русского государства. 18 марта 1584 года Иоанн Грозный умер. Незадолго до смерти Иоанна, 19 ноября 1582 года, старший брат Федора, Иван, был убит своим отцом, и с этого времени Федор стал считаться наследником царского престола. На царском троне, где еще недавно восседал грозный тиран и свирепый мучитель, Россия увидела двадцатисемилетнего «постника и молчальника, более для кельи, нежели для власти державной рожденного». Так говорил в часы искренности о своем сыне Федоре сам Иоанн Грозный, оплакивая смерть любимого, убитого им самим старшего сына. И внешне ничего царственного не было в облике нового царя: ни сановитой наружности отца, ни мужественной красоты деда и прадеда.

По отзыву англичанина Д. Флетчера, новый царь был «росту малого, приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водянке; нос у него ястребиный, поступь нетвердая от некоторой расслабленности в членах; он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается, так что почти смеется… Он прост и слабоумен, но весьма любезен и хорош в обращении, тих, милостив, не имеет склонности к войне, мало способен к делам политическим и до крайности суеверен». Хотя и был он в возрасте, но по складу ума оставался младенцем. Польский посланник Сапега, представленный Федору, писал о русском царе: «Хотя про него говорили, что у него ума не много, но я увидел, как из собственного наблюдения, так и из слов других, что у него вовсе его нет».

Умирающий Грозный в помощь сыну создал Верховную Думу из пяти человек: Никиты Романова, Ивана Мстиславского, Ивана Петровича Шуйского, Богдана Бельского и Бориса Годунова. Однако среди членов Думы однозначного отношения к Федору не было. Если Никита Романович и Борис были сторонниками его воцарения, то Богдан Бельский вынашивал мысль посадить на престол последнего сына Грозного, Дмитрия. Но доброхоты Федора Иоанновича сумели обезопасить Бельского и других сторонников Дмитрия: в первую же ночь после смерти Грозного они схватили многих из семейства Нагих, разослали их по разным городам, а потом младенца Дмитрия с матерью Марией Нагой отослали в Углич. Сам Бельский был отправлен воеводой в Нижний Новгород.

31 мая 1584 года Федор Иоаннович венчался на царство. Мягкосердечному царю, не имеющему ни государственного ума, ни твердости духа, ни желания управлять государством, нужен был советник или помощник, на которого он возложил бы всю тяжесть царствования. За право быть ему опорой и развернулась борьба между членами Верховной Думы. После отхода от государственных дел по болезни Никиты Романова и ссылки в Нижний Бельского главным лицом для царя становится его шурин Борис Федорович Годунов.

Годунов был известен при дворе еще во времена Иоанна Грозного. Бывший опричник, женатый на дочери Малюты Скуратова, жестокого вершителя казней, Годунов, благодаря чрезвычайной осмотрительности и осторожности, не запятнал свое имя кровью. Говорили, что Грозный сильно избил его своим жезлом, когда тот заступался за царевича Ивана, и что царь, осознавши свой великий грех, приблизил затем Годунова к себе…

К началу царствования Федора Годунову было тридцать два года. Красивый, умный, расчетливый, ловкий, изворотливый, он имел огромное влияние на царя. В том помогала ему сестра Ирина – жена царя Федора. Ирина многое делала для создания прочного союза между царем, не способным властвовать, и братом, рвущимся к власти.

Любя свою супругу, кроткий Федор и в хитром, льстивом брате ее видел лишь своего истинного добродетеля, а потому с радостью в душе целиком передавал ему управление страной. Властолюбивый Борис, поставивший перед собой цель непременно взойти на Олимп власти и тем возвысить свой род, умело пользовался и любовью царя, и ситуациями. Действуя осторожно, обдуманно и только наверняка, он вскоре получил самый высокий боярский титул и стал наместником двух царств: Казанского и Астраханского. Был он после царя самым богатым человеком в России. Он был уже не просто временщик и любимец, а властитель в государстве. По существу, Годунов стал истинным правителем. Он повелевал именем царя, но действовал по своему усмотрению и по совету близких ему людей.

Именем царя были смещены «худые» воеводы, увеличили жалованье чиновникам. Следовало восстановить честь оружия и спокойствие России. Начали с Казани. Годунов больше умом, чем мечом, усмирил мятежных черемисов. Во внешних делах Борис Годунов следовал правилам лучших времен Ивана Грозного. Продолжались сношения с Англией и Литвой. В итоге переговоров Россия и Литва заключили мир на 2 года. Россия постоянно остерегалась Крымского ханства. Хан Магмет-Гирей не раз посылал отряды татар в юго-восточные пределы России. Одновременно Федор и бояре внимательно следили за действиями Турции. На юго-востоке в 1586 году кахетинский царь Александр отдался в подданство московскому государю.