Странное путешествие мистера Долдри Леви Марк

Marc Levy

L'trange voyage de Monsieur Daldry

www.marclevy.info

© Marc Levy/Susanna Lea Associates, 2011

© Дизайн обложки, Slim Aarons / Hulton Archive / Getty Images, Joel Rogers / Corbis, Nasa / Science Faction / Getty Images

© Фото автора на обложке, Denis Lcuyer & Marc Hansel

© Чуракова О., перевод на русский язык, 2012

© Издание на русском языке.

ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2016

Издательство Иностранка^®

Книги одного из самых популярных французских писателей Марка Леви переведены на сорок пять языков и расходятся многомиллионными тиражами.

За право экранизации первого его романа, супербестселлера «Между небом и землей», Стивен Спилберг заплатил два миллиона долларов.

Предвидеть что-либо очень трудно, особенно будущее.

Пьер Дак

Посвящается Полине, Луи, Жоржу

– Я не верила в судьбу, во всякие знаки, которые указывают, куда нам идти. Не верила болтовне гадалок, картам, предсказаниям. Я верила в простые совпадения и игру случая.

– Тогда зачем же ты отправилась в такое далекое путешествие? Зачем приехала сюда, если во все это не веришь?

– Из-за пианино.

– Из-за пианино?

– Оно было сильно расстроено, как старый разбитый инструмент из офицерской столовой. Но в нем было что-то особенное, а может, особенным был тот, кто на нем играл.

– А кто на нем играл?

– Мой сосед по площадке. В общем, точно не знаю.

– Так ты здесь потому, что твой сосед играл на пианино?

– В каком-то смысле. Слыша эти звуки, раздававшиеся на лестнице, я особенно остро чувствовала свое одиночество и, чтобы сбежать от него, согласилась провести выходной в Брайтоне.

– Расскажи-ка мне все с самого начала, по порядку, иначе я так ничего и не пойму.

– Это длинная история.

– Торопиться некуда. Ветер дует с моря, собирается дождь, – сообщил Рафаэль, подойдя к окну. – В море теперь не выйдем дня два-три, а то и больше. Сейчас приготовлю чай, и ты расскажешь свою историю. Только обещай, что не упустишь ни одной мелочи. Если тайна, которой ты со мной поделилась, правда, если теперь мы связаны навсегда, я должен все знать.

Рафаэль опустился на колени у печки, открыл дверцу и подул на угли.

Дом Рафаэля был так же скромен, как и его жизнь. Четыре стены, одна комната, ветхая кровля, истертый пол, кровать, старый умывальник. И единственное окно, зато выходившее на Босфор; со своего места за столом Алиса видела большие суда, входящие в пролив, а за ними – берега Европы.

Рафаэль принес чай, Алиса сделала глоток и начала свой рассказ.

1

Лондон, пятница 22 декабря 1950 года

Дождь барабанил по стеклянной крыше над кроватью. Тяжелый зимний дождь. Сколько еще их должно пролиться, чтобы смыть всю копоть войны? Только пять лет назад наступил мир, и большинство кварталов еще хранили следы бомбардировок. Жизнь продолжалась, продовольствия не хватало – не так остро, как в прошлом году, но все же достаточно ощутимо, чтобы помнить о тех днях, когда все наедались вволю, а мясо было не только в консервах.

В тот вечер Алиса сидела дома с компанией друзей. К ней в гости пришли Сэм, продавец книг в магазине «Харрингтон и сыновья» и отличный контрабасист, Антон, столяр и непревзойденный трубач, Кэрол, недавно демобилизованная медсестра, теперь работавшая в больнице в Челси, и Эдди, который кое-как перебивался песнями на лестнице вокзала Виктория и иногда в пабах, когда его туда пускали.

Эдди и предложил на следующее утро отправиться в Брайтон – отпраздновать Рождество. На огромном пирсе снова открылись аттракционы, и в субботу ожидалась грандиозная ярмарка.

Друзья пошарили в карманах, подсчитывая наличность. Эдди немного подзаработал в баре на Ноттинг-хилл, Антон получил от начальника небольшую новогоднюю премию, Кэрол была на мели. Впрочем, деньги у нее никогда не водились, и приятелям всюду приходилось за нее платить. Сэм продал одной американке первое издание «По морю прочь» и второе издание «Миссис Дэллоуэй»[1], заработав за день недельное жалованье. Что до Алисы, у нее кое-что было отложено, и она имела право себя побаловать, потому что весь год вкалывала как проклятая. А ради того, чтобы провести субботу в компании друзей, годился любой предлог.

Вино, которое принес Антон, отдавало пробкой и уксусом, но друзья выпили его довольно много и принялись петь хором, с каждой песней все громче и громче, пока в дверь не постучал Алисин сосед по площадке мистер Долдри.

Сэм, единственный, у кого хватило храбрости пойти открыть, пообещал, что они немедленно прекратят шуметь, тем более что уже пора было расходиться. Мистер Долдри извинения принял, не преминув, однако, заметить несколько свысока, что он собирается спать и был бы рад, если бы соседи перестали ему мешать. Викторианский дом, в котором они живут, вовсе не годится для того, чтобы устраивать здесь джаз-клуб, ему и без того неприятно слышать за стеной их громкие разговоры. После чего вернулся к себе, в квартиру напротив.

Алисины друзья надели пальто, шарфы и шапки и договорились встретиться назавтра в десять утра на вокзале Виктория возле поезда на Брайтон.

Оставшись в одиночестве, Алиса немного прибралась в большой комнате, которая в зависимости от времени суток служила то мастерской, то столовой, то гостиной, то спальней.

Она уже раскладывала на ночь диван, но вдруг выпрямилась и взглянула на входную дверь. Как у соседа хватило нахальства явиться к ней и испортить такой чудесный вечер? По какому праву он к ней вломился?

Алиса сняла с вешалки шаль, глянула в зеркало в прихожей, повесила шаль на место, потому что она ее старила, и решительно направилась к двери мистера Долдри. Встала подбоченясь и стала ждать, пока ей откроют.

– Лучше скажите, что в доме пожар и вы врываетесь только затем, чтобы меня спасти, – недовольно пробормотал хозяин.

– Во-первых, сейчас только одиннадцать, а завтра выходной. А во-вторых, я тоже постоянно терплю ваши гаммы, так что можно и мне слегка пошуметь, когда у меня гости!

– Ваши шумные гости собираются каждую пятницу и имеют досадную привычку каждый раз напиваться сверх меры, что отнюдь не способствует моему сну. И к вашему сведению, пианино у меня нет, а гаммы, на которые вы жалуетесь, играет кто-то из соседей, возможно пожилая леди снизу. Я художник, мисс, а не музыкант; от живописи, знаете ли, нет никакого шума. До чего же тихо было в этом старом доме, когда я жил здесь один!

– Вы пишете картины? А что именно, мистер Долдри? – спросила Алиса.

– Городские пейзажи.

– Надо же, и в голову не приходило, что вы художник, я думала, вы…

– И что же вы думали, мисс Пендлбери?

– Меня зовут Алиса, я думала, вы знаете мое имя, раз слышите все мои разговоры.

– Я не виноват, что стены, которые нас разделяют, недостаточно толстые. А теперь, когда мы официально представились друг другу, могу я снова лечь спать или вы предпочитаете продолжать беседу на лестнице?

Алиса молча разглядывала соседа.

– У вас что-то в жизни не ладится, так ведь? – спросила она.

– Не понял…

– Зачем вы напускаете на себя эту холодность и враждебность? Мы же соседи и должны ладить друг с другом, ну хотя бы делать вид.

– Я жил здесь задолго до вас, мисс Пендлбери, но с тех пор, как вы поселились в этой квартире, которую я надеялся занять, моя спокойная жизнь кончилась, от нее остались одни воспоминания. Сколько раз вы приходили ко мне занять соли, муки или маргарина, когда готовили для своих очаровательных друзей? Или за свечкой, когда электричества не было? Вы хоть раз задумались о том, что ваши вторжения нарушают мое уединение?

– Вы хотели занять мою квартиру?

– Я хотел устроить там мастерскую. У вас одной в этом доме стеклянная крыша. Увы, ваше обаяние больше подействовало на хозяйку, и мне приходится довольствоваться тусклым светом своих скромных окон.

– Да я хозяйку в глаза не видела, а квартиру сняла через агентство.

– Может, закончим на этом?

– Так вы поэтому так холодны со мной? Потому что я заняла вашу мастерскую?

– Мисс Пендлбери, если сейчас что и холодно, так это мои ноги. Мерзнут, бедняги, на сквозняке, пока мы тут с вами мило беседуем. Если вы не против, я удалюсь, а то как бы не простудиться. Желаю приятной ночи. Моя-то по вашей милости теперь будет короче.

Мистер Долдри осторожно закрыл дверь перед носом Алисы.

– До чего ж странный тип! – проворчала она, возвращаясь к себе.

– Я все слышал, – прокричал в ответ мистер Долдри из гостиной. – До свидания, мисс Пендлбери.

Дома Алиса умылась и легла под одеяло, свернувшись калачиком. Долдри прав, зима выстудила викторианский дом, и слабое отопление не могло заставить столбик термометра ползти вверх. Она взяла книгу с табуретки, служившей ей тумбочкой, прочла несколько строк и положила на место. Потом погасила свет и дождалась, пока глаза привыкнут к темноте. По стеклянной крыше струился дождь. Алиса зябко поежилась и стала думать о влажной земле в лесу и осенних листьях, гниющих в дубовой роще. Она глубоко вдохнула и ощутила теплый запах перегноя.

У Алисы был особенный дар. Очень острое обоняние позволяло ей различать и навсегда запоминать легчайшие запахи. Целый день она проводила за столом в своей мастерской, соединяя молекулы, чтобы однажды какая-то комбинация могла превратиться в духи. Профессия Алисы называлась «нос». Она работала в одиночку и раз в месяц обходила лондонских производителей, предлагая им свои формулы. Прошлой весной ей удалось убедить одного из них запустить в производство одно из ее творений. Алисин «Шиповник» понравился парфюмеру из Кенсингтона и имел некоторый успех у его богатой клиентуры, за что ей причитался небольшой ежемесячный процент. Эта скромная сумма позволяла ей жить чуть лучше, чем в предыдущие годы.

Алиса снова зажгла лампу и села за рабочий стол. Взяла три пробника из пористой бумаги, окунула их в три флакона и до поздней ночи записывала в тетрадь полученный результат.

Алису разбудил звонок будильника, и она швырнула в него подушкой. В лицо светило солнце, затененное легкой утренней дымкой.

– Дурацкая крыша! – проворчала Алиса.

Тут она вспомнила про встречу на вокзале, и лень как рукой сняло.

Она вскочила, похватала из шкафа первое, что попалось под руку из одежды, и бросилась в душ.

На улице Алиса глянула на часы. Автобусом на вокзал ни за что не успеть. Она подозвала такси и, усевшись в машину, стала умолять водителя ехать самым коротким путем. Когда она прибыла на станцию за пять минут до отправления поезда, у касс стояли длинные очереди. Алиса глянула на перрон и бросилась туда.

Антон ждал ее у первого вагона.

– Ну где тебя носит? Заходи скорей! – сказал он, помогая ей влезть на подножку.

Алиса прошла в купе, где расположились ее друзья.

– Как думаете, контролеры будут? – спросила она, усаживаясь и отдуваясь.

– Я бы дал тебе свой билет, если б купил, – сказал Эдди.

– Я бы сказала, один шанс из двух, – заметила Кэрол.

– В субботу утром? Скорее один из трех… Посмотрим, когда доедем, – заключил Сэм.

Алиса прислонилась головой к окну и закрыла глаза. От столицы до побережья был час езды. Она проспала всю дорогу. На брайтонском вокзале на выходе из вагона билеты проверял контролер. Алиса остановилась перед ним и притворилась, что ищет в карманах. Эдди последовал ее примеру. Антон улыбнулся и вручил каждому по билету.

– Они были у меня, – сказал он контролеру.

Потом обнял Алису за талию и повел в зал.

– Не спрашивай, как я догадался, что ты опоздаешь. Ты всегда опаздываешь! Про Эдди сама знаешь, он по натуре безбилетник, а мне не хотелось, чтобы день был испорчен с самого утра.

Алиса достала из кармана два шиллинга и протянула Антону, но тот нежно закрыл ее ладонь.

– Пошли, – сказал он. – Время пролетит – не заметишь. Хочу все успеть.

Алиса смотрела, как он вприпрыжку припустил вперед. Она улыбнулась: на мгновение ей показалось, будто перед ней тот самый подросток, с которым она была знакома с юных лет.

– Ну ты идешь? – обернулся он.

По Куинз-роуд и Уэст-стрит они вышли на проспект, тянувшийся вдоль моря. Там собралось уже много гуляющих. Два огромных пирса далеко выдавались в море. Возвышающиеся на них деревянные постройки делали их похожими на огромные корабли.

На Дворцовом пирсе расположились ярмарочные балаганы. Друзья пешком дошли до больших часов у входа. Антон купил билет Эдди и сделал знак Алисе, что возьмет и ей.

– Не надо везде за меня платить! – шепнула она ему на ухо.

– Почему нет, если мне это нравится?

– Да с какой стати…

– А доставить мне удовольствие – этого тебе мало?

– Который час? – спросил Эдди. – Есть охота.

Неподалеку, рядом с большим зданием зимнего сада, продавали фиш-энд-чипс. Оттуда долетали запахи горячего масла и уксуса. Эдди погладил брюхо и потащил Сэма к палатке. Недовольно поморщившись, Алиса присоединилась к остальным. Все сделали заказ, Алиса заплатила продавцу и с улыбкой протянула Эдди тарелку с жареной рыбой.

Друзья позавтракали, облокотившись на балюстраду. Антон молча смотрел на волны, скользившие между сваями пирса. Эдди и Сэм болтали о мировых проблемах. Эдди обожал критиковать правительство. Он ругал премьера за то, что тот совершенно не думал или думал недостаточно о самых обездоленных слоях населения, за то, что не сумел организовать масштабные работы, дабы ускорить восстановление города. В конце концов, достаточно просто нанять безработных и голодающих. Сэм толковал ему про экономику, доказывал, что найти квалифицированную рабочую силу трудно, а когда Эдди зевал, обзывал его бездельником-анархистом, на что приятель и не думал обижаться. Они воевали в одном полку, и, несмотря ни на какие разногласия, их дружба была нерушима.

Алиса стояла в сторонке, подальше от запаха масла, который казался ей слишком резким. К ней подошла Кэрол, и с минуту обе молчали, устремив взгляд на морской простор.

– Ты поосторожней с Антоном, – проговорила Кэрол.

– А что, он заболел? – спросила Алиса.

– Любовью к тебе! Тут не надо быть медсестрой, и так видно. А тебе бы зайти как-нибудь ко мне в больницу: зрение нужно проверить, а то ты совсем слепая, дальше своего носа не видишь.

– Не болтай ерунду, мы с ним еще подростками познакомились. Мы просто старые друзья, не больше.

– Я просто прошу: будь с ним поосторожней. Если он тебе нравится, нечего водить его за нос. Мы все будем рады, если вы сойдетесь. Вы отличная пара. А нет, так не притворяйся, он только страдает зря.

Алиса повернулась к парням спиной, а к Кэрол лицом.

– В чем я притворяюсь?

– Да хотя бы в том, будто не видишь, что я к нему неровно дышу, – отрезала Кэрол.

Две чайки набросились на остатки рыбы с картошкой, которые Кэрол кинула в море. Она выбросила бумажную тарелку в урну и подошла к парням.

– Будешь ждать прилива или пойдешь с нами? – спросил Сэм Алису. – Мы по аттракционам хотим пройтись. Я тут видел одну такую штуку: дубинкой стукнешь как следует – сигару получишь, – прибавил он, засучивая рукава.

Каждая попытка стоила четверть пенни. Пружина, по которой нужно было стукнуть изо всех сил, подбрасывала вверх чугунную голову, и если она ударяла в колокол, подвешенный на высоте семь футов, то возвращалась с сигарой в зубах. Далеко не лучшего качества, но Сэм считал, что курить сигару чертовски приятно. Он сделал восемь попыток, потратив два пенни – примерно вдвое больше того, что стоила такая же дрянная сигара в табачном киоске неподалеку.

– Дай монету и отойди, – сказал Эдди.

Сэм протянул ему четверть пенни и уступил место. Эдди поднял дубинку так легко, словно это был простой молоток, и так же легко ударил в пружину. Чугунная голова подскочила и стукнула в колокол. Хозяин автомата вручил ему выигрыш.

– Это мне, – объявил Эдди, – дай еще монетку, попробую тебе выиграть.

Через минуту приятели закурили по сигаре, Эдди был счастлив, а Сэм подсчитывал убытки. За такую цену он мог бы купить пачку сигарет. Вместо двадцати «Эмбесси» одна паршивая сигара, вот и думай.

Ребята увидели автодром, переглянулись и тут же расселись по машинам. Каждый крутил руль и жал на педаль, стараясь посильнее стукнуть другого под удрученные взгляды подруг. Под конец все отправились в тир. Антон стрелял гораздо лучше других. Послав пять пуль в «яблочко», он выиграл фарфоровый заварной чайник и подарил его Алисе.

Кэрол стояла поодаль и смотрела на карусель: деревянные лошадки крутились под сияющими гирляндами. Подошел Антон и взял ее за руку.

– Забава для малышни, знаю, – вздохнула Кэрол, – но не поверишь, я никогда на такой не каталась…

– Ты в детстве ни разу не каталась на карусели? – удивленно спросил Антон.

– Я в деревне росла, у нас ярмарок не было. А когда приехала в Лондон на медсестру учиться, то выросла уже, потом война началась и…

– И сейчас ты бы хотела прокатиться. Пошли! – Антон потащил Кэрол к палатке, где продавали билеты. – Оплачу твой первый заезд. Седлай эту, – сказал он, указывая на лошадь с золотой гривой, – остальные чересчур норовистые, в первый раз лучше не рисковать.

– А ты не пойдешь? – спросила Кэрол.

– Нет уж, спасибо. У меня при одном их виде голова кружится. Но ради тебя постараюсь, буду смотреть во все глаза.

Тренькнул звонок, Антон спрыгнул с помоста. Карусель завертелась. Подошли Сэм, Алиса и Эдди. Они смотрели на Кэрол, единственную взрослую среди малышей, которые смеялись и показывали на нее пальцами. Когда карусель делала второй круг, друзья увидели, что Кэрол плачет, кое-как утирая слезы ладонью.

– Очень умно! – Алиса толкнула плечом Антона.

– Я как лучше хотел. Не знаю, что с ней, она же сама хотела…

– С тобой прокатиться, дурак, а не выставлять себя на посмешище.

– Антон же сказал: он хотел как лучше! – заступился Сэм.

– Были бы вы джентльменами – составили бы ей компанию, а не торчали тут.

Пока они совещались, Эдди вспрыгнул на карусель и зашагал мимо лошадок, раздавая легкие подзатыльники тем малышам, которые, по его мнению, слишком громко смеялись. Карусель все неслась по кругу. Эдди наконец дошел до Кэрол.

– Кажется, вам нужен конюх, мисс? – заявил он, кладя руку на деревянную гриву.

– Эдди, умоляю, помоги слезть.

Но Эдди оседлал круп лошади, крепко обнял Кэрол и склонился к ее уху.

– Покажем этим карапузам! Повеселимся на полную катушку, а они пусть засохнут от зависти. Встряхнись, старушка, вспомни: пока я тут в пабах не просыхал, ты под обстрелами носилки таскала. И когда вернемся к нашим придуркам-друзьям, хочу, чтобы ты взахлеб хохотала, ясно?

– Думаешь, у меня получится, Эдди? – всхлипнула Кэрол.

– Если думаешь, что ты смешная на этой кляче среди мелюзги, представь, как смотрюсь я с сигарой и в кепке.

И на следующем круге Эдди и Кэрол уже хохотали до колик.

Карусель замедлила ход и остановилась.

Чтобы загладить свою вину, Антон угостил всех пивом в буфете. В громкоговорителях послышался скрип, и по пирсу разнеслись звуки бешеного фокстрота. Алиса глянула на афишу на столбе: здесь, на пирсе, в бывшем театре, после войны переделанном в кафе, давали музыкальную комедию в сопровождении оркестра Гарри Грумбриджа.

– Сходим? – предложила Алиса.

– Почему бы и нет? – подхватил Эдди.

– Опоздаем на последний поезд, а мне в такую погоду на пляже ночевать неохота, – заметил Сэм.

– Ничего подобного! – запротестовала Кэрол. – После спектакля еще полчаса останется, чтобы дойти пешком до вокзала. Правда, холодно становится. Я бы потанцевала, чтобы согреться. И вообще, скоро Рождество, будет что вспомнить.

Ребята не нашли предложить ничего лучше. Сэм быстренько подсчитал: вход стоил два пенни, и если они не пойдут, то всем наверняка захочется завернуть поужинать в какой-нибудь паб, дешевле сходить на спектакль.

Зал был полон. Зрители толкались у сцены, многие танцевали. Антон, пригласив Алису, толкнул Эдди в объятия Кэрол, а Сэм ухмыльнулся, глядя на парочки, и ушел с площадки.

Как и предчувствовал Антон, день пролетел слишком быстро. Когда актеры вышли на поклон, Кэрол махнула друзьям: пора было возвращаться. Они вместе стали проталкиваться к выходу.

Фонарики раскачивались на ветру, и в эту зимнюю ночь огромный пирс напоминал причудливый пароход, освещавший огнями море, по которому ему никогда не поплыть.

Друзья шли к выходу, и вдруг Алисе широко улыбнулась гадалка, сидевшая в своем фургончике.

– Никогда не хотела узнать, что ждет тебя впереди? – спросил Антон.

– Не-а, ни разу. Я не верю, что будущее заранее предопределено, – ответила Алиса.

– В начале войны гадалка предсказала моему брату, что он выживет, если переедет, – сказала Кэрол. – Когда он уезжал к себе в часть, то давно уж об этом забыл. А через две недели дом разбомбили немцы. Все соседи погибли.

– Тоже мне предсказание! – фыркнула Алиса.

– Никто не знал, что Лондон будут бомбить, – возразила Кэрол.

– Хочешь узнать, что скажет оракул? – улыбнулся Антон.

– Не болтай чепухи, нам пора на вокзал.

– У нас еще сорок пять минут, спектакль раньше закончился. Время есть. Давай, я заплачу!

– У меня никакого желания слушать болтовню этой старухи.

– Отстань от Алисы, – вмешался Сэм. – Не видишь, она боится?

– Слушайте, как же вы мне надоели, все трое! Ничего я не боюсь. Я не верю гадалкам и стеклянным шарам тоже. Вам-то зачем мое будущее?

– Возможно, один из этих джентльменов тайно желает знать, сумеет ли он когда-нибудь затащить тебя в свою постель, – тихо проговорила Кэрол.

Антон и Эдди ошеломленно воззрились на нее. Кэрол покраснела и, пытаясь сгладить неловкость, лукаво улыбнулась.

– Ты могла бы спросить ее, успеем ли мы на поезд – это предсказание хотя бы полезное, – продолжал Сэм. – И потом, мы сможем его быстро проверить.

– Можете смеяться сколько влезет, а я в это верю, – сказал Антон. – Если пойдешь, я следующий.

Друзья окружили Алису и с интересом уставились на нее.

– Послушайте, но это же просто глупость, – досадливо проворчала она, расчищая себе путь.

– Трусиха! – крикнул ей вслед Сэм.

Алиса резко обернулась.

– Ну что же, если вокруг одни дети малые, которые не желают взрослеть, но хотят опоздать на поезд, пойду послушаю россказни этой хиромантки, а потом – домой. Идет? – спросила она и протянула руку к Антону. – Ну что, дашь два пенни?

Антон порылся в кармане, сунул Алисе две монетки, и она направилась к гадалке.

Алиса шла к фургону, ясновидящая ей по-прежнему улыбалась. Морской ветер задул сильнее, обжигая щеки. Девушка наклонила голову, словно кто-то ей вдруг запретил смотреть в глаза пожилой женщине. Сэм, наверное, прав: предстоящее гадание взволновало ее сильнее, чем она думала.

Гадалка усадила Алису на табурет. У нее были огромные глаза, бездонный взгляд и не сходившая с губ завораживающая улыбка. На столе не было ни стеклянного шара, ни карт Таро. Гадалка протянула к Алисе усеянные коричневыми пятнышками руки и дотронулась до ее пальцев. От этого прикосновения девушку вдруг охватило странное приятное чувство, ей стало хорошо, как давно уже не было.

– Я уже видела твое лицо, моя девочка, – прошелестела гадалка.

– Ну да, вы же давно на меня смотрите!

– Ты не веришь в мои способности, не так ли?

– По натуре я рационалист, – отвечала Алиса.

– Неправда, ты натура творческая, женщина самостоятельная и волевая, хотя иногда страх тебя останавливает.

– Почему мне весь вечер твердят, что я чего-то боюсь?

– У тебя был растерянный вид, когда ты подошла ко мне.

Гадалка еще пристальней уставилась на Алису. Теперь ее лицо было совсем близко.

– Где я уже видела эти глаза?

– В другой жизни, наверное, – иронично заметила Алиса.

Взволнованная гадалка резко выпрямилась.

– Амбра, ваниль и кожа, – прошептала Алиса.

– О чем ты говоришь?

– О ваших духах и вашем увлечении Востоком. Я тоже кое-что подмечаю, – заявила девушка с вызовом.

– У тебя действительно есть дар, но что гораздо важнее, у тебя есть история, о которой ты ничего не знаешь, – произнесла старуха.

– Вы все время улыбаетесь. Это для того, чтобы расположить к себе своих жертв? – насмешливо осведомилась Алиса.

– Я знаю, почему ты пришла ко мне, – сказала гадалка. – Если подумать, это забавно.

– Вы слышали, как меня дразнили друзья?

– Ты не из тех, кого можно легко дразнить, и твои друзья тут ни при чем.

– Тогда почему?

– Все дело в одиночестве, которое не отпускает тебя и не дает спать по ночам.

– Не вижу тут ничего забавного. Лучше поскорее удивите меня чем-нибудь: не то чтобы ваше общество было мне неприятно, но нам действительно нужно успеть на поезд.

– Нет, пожалуй, это скорее грустно, зато забавно нечто другое…

Она оторвала взгляд от Алисы и стала смотреть куда-то вдаль. Алисе вдруг почудилось, будто ее бросили.

– Так вы скажете что-нибудь?

– Что действительно забавно, – продолжала гадалка, придя в себя, – так это то, что мужчина, который станет для тебя дороже всего на свете, тот, кого ты ищешь, сама не зная, существует ли он, – этот мужчина совсем недавно прошел у тебя за спиной.

Лицо Алисы застыло, она не смогла удержаться и обернулась. Покрутилась на табуретке и увидела лишь четверых друзей, которые махали ей, что пора уходить.

– Это один из них? – пробормотала Алиса. – Этот загадочный мужчина – Антон, Эдди или Сэм? В этом ваша великая тайна?

– Слушай, что я тебе говорю, Алиса, а не то, что ты желаешь услышать. Я поведала тебе, что главный мужчина твоей жизни только что прошел мимо. Сейчас его здесь нет.

– И где же теперь этот прекрасный принц?

– Терпение, моя девочка. Тебе предстоит встретить шесть человек, прежде чем ты доберешься до него.