Время моей Жизни Ахерн Сесилия

— Я очень рада, что все обернулось к лучшему. — Я печально улыбнулась.

Он тоже слегка погрустнел, улыбка его поблекла.

— О, Люси…

— Да нет, не обращай внимания. Все отлично.

Я приободрилась, надела фальшивую улыбочку, но лучше уж так, чем заявить ему правду.

— Мне надо идти… у меня… встреча. Э-э… мы с ней вместе были в гимназии, потом случайно встретились… Надо мне идти, а то опоздаю.

Он кивнул. Он больше не радовался. Ветер, наполнявший его паруса, стих.

— Да, я понимаю.

Мне вдруг стало погано, мне стало мерзко и неловко.

— Может, ты выпьешь с Доном? Возьмешь и выпьешь… сегодня? Вечером? А?

Он грустно на меня поглядел и покачал головой.

— Нет, это не самая лучшая мысль.

— Ну почему?

— После вчерашнего — не лучшая, Люси.

— А что такого? Ты просто не выпил с ним пива, подумаешь, беда.

— Но он все понял. Ты выбрала Блейка, он об этом знает. Дело не в выпивке. Он знает, что случилось: ты сделала выбор.

— Я не рассматривала это так.

Жизнь пожал плечами:

— Он так это воспринял.

— Ну, какая разница. Вы же все равно остаетесь друзьями.

— Думаешь? А с чего, собственно, ему со мной вожжаться, если ему нужна ты? Вот Блейк хочет тебя, на твою жизнь ему плевать. А Дон… Дон, как ни странно, интересуется твоей жизнью, и твоя Жизнь интересуется им. Забавно, верно?

— Да. — Я слабо усмехнулась. — Я пойду. Поздравляю тебя и очень за тебя рада на самом деле. — Мне не удалось скрыть грусть в голосе.

И я ушла.

По дороге купила баночку кошачьих консервов и «Фермерский пирог» в упаковке для микроволновки. Выйдя из лифта, я остановилась как вкопанная, а потом инстинктивно сделала шаг назад. У дверей моей студии стояла мама, прислонясь к стене, и похоже, она уже давно ждет меня здесь. Но в ту же секунду я осознала — случилось что-то очень плохое — и бросилась к ней.

— Мама! — Она посмотрела на меня, и лицо ее страдальчески искривилось. — Мамочка, что случилось?

Она всхлипнула и шагнула ко мне. Я обняла ее и нежно погладила по спине, а она тихонько расплакалась.

— Что-то с отцом, да?

Она расплакалась еще горше.

— Он умер, умер?!

— Умер? — Она перестала плакать и в ужасе взглянула на меня. — Кто тебе сказал?

— Сказал? Никто мне ничего не говорил. Но ты плачешь, а я никогда не видела, чтобы ты плакала.

— Ох нет, он жив.

Мама достала крошечный носовой платок и снова заплакала.

— Но все кончено. Между нами все кончено.

Глубоко потрясенная, я одной рукой обнимала ее, а другой торопливо открыла дверь в квартиру. Мы вошли, и я невольно порадовалась, что ковер чист и я ввинтила лампочку в ванной. Мистер Пэн, услышав наши голоса еще на лестничной клетке, как безумный вертелся под ногами, всячески выражая свое одобрение, что я наконец вернулась. Дома попахивало, и я поспешила открыть окно.

— Он совершенно невыносим, — рыдала мама. Только сейчас я заметила, что у нее с собой внушительных размеров сумка.

Она прошла к кухонной стойке, села на высокий табурет и уронила лицо в ладони. Мистер Пэн вспрыгнул на спинку дивана, оттуда на стойку и осторожно приблизился к ней. Она машинально протянула руку и стала его гладить.

— Так ваш брак развалился? — Я с трудом подбирала слова, не очень понимая, как разговаривать с той незнакомкой, что поселилась в теле моей мамы.

— Нет-нет, — она отрицательно махнула головой, — развалилась наша свадьба.

— А брак сохраняется?

— Конечно. — Она широко раскрыла глаза, удивляясь, что я вообще об этом спрашиваю.

— То есть, если я все правильно уловила, он настолько невыносим, что ты не будешь обновлять свои брачные обеты, но по-прежнему остаешься его женой?

— Один раз я могла выйти замуж за этого человека — но второй ни за что! — убежденно заявила она и снова уронила голову на руки. Потом вдруг вскинулась и сказала: — Люси, у тебя есть кот.

— Да. Мистер Пэн.

— Мистер Пэн, — улыбнулась она. — Привет, красавец. — Мистер Пэн блаженствовал, оттого что она гладила его за ухом. — И давно он у тебя?

— Два года.

— Два года? Почему же ты ни разу нам о нем не сказала?

Я пожала плечами, потерла глаза и промямлила:

— Как-то к слову не пришлось.

— О, милая, давай-ка я тебе чаю приготовлю. — Мама вдруг увидела, что я без сил.

— Нет, мам, ты посиди спокойно, а чаю я сама сделаю. Правда, перебирайся на диван, там тебе будет удобнее.

Она наконец осмотрелась, заметив и здоровенный диван, и крошечные размеры студии. Я настороженно замерла, но мама широко улыбнулась.

— Как у тебя уютно. Ты абсолютно права. А мы с твоим отцом мотаемся по своему огромному дому, как два безмозглых идиота.

— Спасибо.

Я поставила чайник, а у нее в сумке зазвонил мобильный. Она сбросила звонок и сердито пояснила:

— Это он. Звонит беспрерывно.

— Он что, не знает, где ты? — Происходящее уже порядком меня забавляло, но я старалась не подавать виду.

— Нет, и не вздумай ему об этом сказать.

Она подошла к окну, обдумывая, как пробраться на диван. Обнаружила, что он упирается в подоконник, и двинулась обратно в поисках обходного пути.

— Мам, скажи, ради бога, что все-таки случилось?

Другой стороной диван примыкал к кухонной стойке. И она поступила так, как любой нормальный человек: перемахнула через спинку.

— Я вышла замуж за самовлюбленное животное, вот что случилось. Ты можешь смеяться, я знаю, ты думаешь, что мы с ним две старые калоши, но видишь, и старые калоши еще скрипят, выясняя отношения.

Мама удобно устроилась на диване, сбросила свои модные туфли-лодочки и поджала коленки к подбородку.

— У нас молока нету, — виновато сообщила я. Мама-то ведь обычно подает мне чай на серебряном подносе, в тонкой фарфоровой чашке, а у меня все не так, и даже молока нет.

— Ну и отлично. Я без молока попью.

Я разлила черный чай в кружки и тоже примостилась на диване, на коротенькой стороне буквы Г. А ноги водрузила на кофейный столик. Прежде мы никогда в жизни с ней так не сидели.

— И все же, что у вас произошло?

Мама вздохнула и отпила глоточек из своей кружки.

— Ничего конкретного, просто много всего накопилось, а его поведение с тобой стало последней каплей. Как он посмел так разговаривать с дочерью, уму непостижимо. Как он посмел так обращаться с твоим другом! Я ему все это и высказала, дорогая.

— Мам, но он всегда так со мной разговаривает.

— Нет, не так. Не так. — Она пристально посмотрела мне в глаза. — До тех пор, пока он вел себя в своем обычном духе, просто как эгоистичный негодяй, — у меня отвисла челюсть, — я еще могла это терпеть. Но то, что было в последний раз, — это уж слишком, знаешь ли. А все эта проклятая свадьба. Я хотела устроить ее, чтобы мы как-то сблизились, чтобы он хоть немножко задумался — а как мы прожили вместе тридцать пять лет. Надеялась, что он поможет мне сделать веселый праздник, поучаствует в приготовлениях. А вместо этого всё грозит обернуться шумным торжеством с фанфарами, куда к тому же он намерен позвать кучу людей, которые мне, по правде сказать, совсем не нравятся.

Я была ошарашена. Одно открытие за другим. В первую очередь меня, конечно, поразило, что она самом деле думает. Понятно, что за тридцать пять лет брака между ними всякое бывало и не весь их путь был усеян розами, но таких соображений от нее я никак не ожидала.

— А его мамаша? — Она поджала губы в неодобрительной гримасе, очень смешно изобразив бабушку. — Эта дама сейчас еще менее приятна, чем была в день нашей с Сэмюэлем свадьбы. И ее бесконечные мелочные придирки, которые я в гробу видала, черт подери.

Мамаша? Черт подери?

— Надменная дура, она грубит тебе без остановки, а ты всегда так замечательно отшучиваешься. Люси, — она потянулась ко мне и легонько хлопнула меня по коленке, — как ты ей сказала, что она не кормила его грудью! Я думала, у нее вставная челюсть выскочит от возмущения! — Она помолчала и сказала уже серьезно: — После свадьбы, той, первой, я дала себе слово, что никогда никаких юбилеев своего замужества отмечать не стану. Она тогда умудрилась влезть буквально в каждую мелочь — впрочем, как и моя мать, — но эта свадьба, она ведь должна быть устроена, как мне хочется. Именно мне. Чтобы у меня и у вас остались о ней приятные воспоминания.

Мама нежно на меня поглядела и взяла за руку.

— Ты моя чудесная девочка. Прости, что я все это на тебя обрушила.

— Я только рада, мам. Обрушивай дальше, мне очень нравится.

Она с удивлением на меня посмотрела.

— Я имею в виду, нравится, что ты мне рассказываешь об этом. Обычно ты очень… сдержанна.

— Да, я знаю. — Мама закусила губу. — Знаю, детка. — Она грустно подперла голову рукой. — Ты права. И именно от этого я намерена отныне избавиться любой ценой. Я хочу перестать сдерживаться, вести себя по-другому. Как бы мне стать больше похожей на тебя, Люси!

— На меня?!

— Ты такая искренняя, чистосердечная. Знаешь чего хочешь, и тебе все равно — кто и что о тебе подумает. Ты всегда была такая, даже совсем маленькая. Мне уже тогда надо было этому у тебя научиться. Понимаешь, я никогда не знала, чего хочу. То есть я знала, что выйду замуж, у меня будут дети, как у моей матери, как у сестер, и этого я хотела. Я познакомилась с твоим отцом, мы поженились, я стала его женой. Потом родились вы трое. И я стала мамой. Я стала женой и матерью. — Она погладила меня по руке. — Но я не знаю, кто я такая сама по себе, не знаю, чего я стою. Вы выросли, а что же я сейчас собой представляю?

— Мам, ты всегда была и сейчас мне очень-очень нужна.

— Спасибо, солнышко, что ты так говоришь. — Мама ласково погладила меня по щеке. — Хоть это и неправда.

— К тому же ты замечательная бабушка.

Она закатила глаза.

— Да, конечно, и я очень рада быть бабушкой, поверь мне. Но это я, которая что-то делает для других. Для тебя, Райли и Филиппа, для его детишек, для Сэмюэля, но кто я — сама для себя? Безумно важно иметь собственное дело, занятие, для которого ты создан. У меня есть подруга, Энн, так вот она всегда знала, что дело ее жизни — учить детей. Она уехала в Испанию, встретила там своего нынешнего мужа, он тоже учитель, и они пьют там вино, едят мясные закуски и любуются закатами. У нее есть любимая работа, понимаешь? — Она вздохнула. — А я и сегодня не знаю, в чем могла бы себя проявить.

— Не говори так. Ты прекрасная мать.

Она грустно улыбнулась:

— Не обижайся, милая, но хотелось бы чего-нибудь большего.

Помолчав, она кивнула, словно соглашаясь с собственными мыслями.

— Мам, ты сейчас рассержена, и это неудивительно. Я с отцом и трех минут не могу спокойно провести, не то что тридцать пять лет. Но возможно, когда ты поостынешь, то идея свадьбы уже не будет казаться тебе такой абсурдной. Это неплохая идея, честно.

— Нет, — твердо заявила она. — Ни за что. С этой затеей покончено.

— Но ведь осталось меньше месяца. Приглашения разосланы, все уже заказано.

— Ничего страшного, все можно отменить. Времени предостаточно. Ну подумаешь, заплатим маленькую неустойку, где потребуют. А платья и костюмы отлично пригодятся и без свадьбы. Меня это ничуть не тревожит. Гостям я пошлю персональные извинения. Я не выйду за твоего отца второй раз. Хватит с меня и одного. Я больше не желаю поступать так, как этого требуют обстоятельства. Всю жизнь я была ответственной, покорной и исполнительной — могу я сделать так, как мне хочется? Не нужно мне это напыщенное торжество с сотнями надутых юристов, которые того гляди лопнут от важности. При чем здесь я и моя жизнь? Это уж скорее доказательство того, как мой муж преуспел в работе, а я… В общем, этому не бывать.

— А ты бы чего хотела?

Она с недоумением на меня посмотрела.

— Ты не знаешь, мам?

— Нет. И никто меня об этом никогда не спрашивал.

— Прости, что я всегда была эгоисткой. И так мало тебе помогала.

— Господи, да вовсе это не так. Ты мне помогала уже тем, что ты — это ты. И у тебя есть своя жизнь. Кстати, как у тебя дела?

— Ох, даже не знаю, что тебе и сказать.

Она ждала продолжения, и после всего, что она сейчас говорила, я не имела права отмолчаться.

— Работу я потеряла, машина отправилась в металлолом, я обидела замечательного парня, с которым провела ночь, Мелани со мной не разговаривает, и все остальные тоже, моя соседка считает, что я предательница, я съездила в Уэксфорд, чтобы сказать Блейку «возвращайся, я тебя люблю», но поняла, что это не так, и сегодня моя Жизнь сказал, чтобы дальше я обходилась без него. То есть все отлично, и я по уши в дерьме.

Мама прижала тонкие пальцы к губам, но не смогла сдержаться и хихикнула.

— Ой-ой, Люси. — Она смеялась уже в полный голос.

— Рада, что смогла тебя развеселить, — иронично усмехнулась я, а она откинулась на спинку дивана и безудержно, заливисто хохотала.

Мама решительно настояла на том, что останется у меня. Отчасти потому что завтра мой день рождения, отчасти потому что не хотела вторгаться в жизнь Райли, хоть я и уверяла ее, что он не гей и она никак не помешает ему и его соседу. Она пошла в ванную, а я посадила Мистера Пэна в большую сумку, и мы отправились в парк — слегка проветриться. Было бы неплохо, подумала я, чтобы поднялся ветер и прочистил мне мозги, выдув из головы все лишние мысли. Возле детской площадки на лавочке сидела Клэр, рядом с ней стояла пустая коляска.

— Можно я составлю вам компанию?

Она кивнула, и я села с ней рядом, держа Мистера Пэна на коленях. Клэр поглядела на него.

— Простите, я зря тогда…

— Ничего страшного, — перебила я, — все в порядке.

Кот рвался на свободу, и я отпустила его пройтись.

Какое-то время мы молча сидели, а потом Клэр задумчиво сказала:

— Он так любит качаться на качелях. Хохочет от радости.

— Я тоже очень любила качели, когда была маленькая.

Мы снова помолчали.

— Как он?

— Простите? — Она очнулась от глубокой задумчивости.

— Конор, как он себя чувствует? Вы говорили, ему нездоровится.

— Ему не стало лучше.

— Вы показывали его врачу?

— Нет.

— Наверное, стоило бы.

— Вы думаете?

— Да, раз ему нехорошо.

— Но… я ненавижу врачей. И больницы тоже ненавижу. Мама сейчас болеет, мне приходится туда ездить. Я не была там с тех пор… — Она умолкла и растерянно заморгала. Пару минут спустя продолжила: — Мама поправляется.

— Это чудесная новость.

— Да, — кивнула она. — Странно, но именно ее болезнь снова нас сблизила.

— Тогда, возле квартиры, это был ваш муж?

Она кивнула:

— Да. Мы пока еще не вместе, но…

— … но кто знает, — договорила я за нее.

— Он не болеет, — сказала Клэр.

— Ваш муж?

— Нет, Конор. Он не болеет, это другое. Он стал тише.

Она повернулась ко мне — глаза несчастные, полные горьких слез.

— Он стал гораздо тише. Я уже совсем почти его не слышу.

Молча смотрели мы с ней на неподвижные качели, и я думала о Блейке, о том, что мои воспоминания о нем тоже становятся все глуше, чувства затихают, и он постепенно уходит из моей души.

— Может быть, это не так и плохо, Клэр.

— Он любил качели, — повторила она.

— Да. — Я отметила, что она сказала об этом в прошедшем времени. — Я тоже любила.

Глава двадцать восьмая

— Мам, ты не спишь?

Было около полуночи. Мама легла на кровать, я на диван. Сна не было ни в одном глазу.

— Нет, солнышко, — немедленно откликнулась она и зажгла бра.

— Почему бы тебе не устроить вечеринку в саду, у вас дома? Позвать близких друзей и родных, украсить все цветами, которые ты заказала. Закуски тоже пригодятся, ты ведь уже договорилась с поставщиками.

Мама поразмыслила, потом хлопнула в ладоши и радостно улыбнулась.

— Люси, это прекрасная идея! — Но все обдумав, она помрачнела. — Проблема в том, что тогда мне придется выйти за него еще раз.

— Верно замечено. Но тут уж я ничем тебе помочь не могу.

Она погасила свет, и мы молча лежали в темноте, погрузившись каждая в свои мысли. Я взяла со столика мобильный и долго всматривалась Дону в глаза — они по-прежнему украшали экран. Я все время о нем вспоминала. Мне хотелось позвонить и извиниться, только я не знала, что сказать. Ведь я его обидела, я выбрала Блейка, и потом Жизнь с ним не встретился, опять же из-за меня. Мама неожиданно спросила:

— Как поживает твой бойфренд?

— Блейк?

— Нет, тот молодой человек, что приезжал к нам на ужин в понедельник.

— А, Дон. Но он не совсем бойфренд.

— Разве? Вас же так влечет друг к другу. И меня восхитило, как он тебя защищал перед отцом. Неужели между вами ничего нет?

— Есть, — тихо ответила я.

— Это видно. Вы так друг на друга смотрели, словно зачарованные.

Мое сердце радостно подпрыгнуло.

— У нас с твоим отцом было так же, это все замечали. Ты знаешь, мы с ним познакомились на приеме, который давал папа. Я тогда еще училась в школе, а твой отец проходил у папы стажировку.

— Да, ты мне рассказывала.

— Но я тебе не рассказывала, как он ко мне клеился.

— Отец к тебе клеился?

— Ну конечно. Я была там с подружкой, и она ушла в ванную, а я осталась одна, и тогда этот суровый, очень серьезный юноша с усиками ко мне подошел. Он держал стакан с водой, я это прекрасно помню. И сказал: «У вас одинокий вид, могу я составить вам компанию?»

— Так вот что означает «клеиться», — ухмыльнулась я.

— Да, — хихикнула она. — Но это сработало, потому что он сел со мной рядом, и больше я никогда уже не чувствовала себя одиноко.

Я сглотнула комок в горле, на глаза навернулись слезы. Протянула руку, взяла мобильник и снова посмотрела Дону в глаза. Теперь я знала, что мне делать. Пришло время сказать правду.

На следующий день Жизнь заявился позже обычного, уже около часа. Он открыл дверь своим ключом и ввалился в квартиру со связкой разноцветных воздушных шариков с надписью «С днем рождения!».

— Бог ты мой, что здесь творится, пахнет как в… ух ты! — Он оборвал себя на полуслове и ошарашенно огляделся.

Не отрываясь от своего занятия, я весело ему улыбнулась. Энергично, так что руки уже болели и на лбу выступили капельки пота, я раскатывала тесто. В голове воцарилась полная, кристальная ясность — я знала, что и как надо делать. Чем яростнее я раскатывала тесто, тем очевиднее мне это было.

— У тебя что, нервный срыв? — поинтересовался Жизнь с насмешливо-озабоченным видом. — Если так, то мне надо вернуться обратно в офис и снова засесть за бумаги. А я-то надеялся, что разобрался с твоими нервными припадками, — протянул он.

— Напротив, дорогой друг. Я переживаю момент истинного озарения. Почти нирваны.

— Ты снова начала читать книги? Я тебе говорил, чтобы ты от этого воздержалась. Многим оно, конечно, на пользу. А у тебя от этого в голове еще большая путаница возникает.

Я продолжала страстно раскатывать тесто.

— Что ж, поздравляю с тридцатилетием. — Он подошел и чмокнул меня в макушку. — Купил тебе шарики, как видишь, но мой настоящий подарок — целое свободное утро без моего общества. Бесценный подарочек, по-моему.

— Благодарю тебя.

— Ты решила все перевернуть вверх дном, юная безумица? — Он переставил тарелку с кексами на пол и сел у стойки.

Я на секунду оторвалась от теста и оглядела пространство. Все вокруг было заставлено пирожками, булочками и кексами. На конфорке томились в кастрюльке яблоки с ревенем. Я уже приготовила кексы с черникой, пирожки с яблоками и орехами пекан и пирог с карамелью. Ночью я разослала всем сообщения, давая знать о предстоящем событии, а рано утром отправилась в супермаркет запастись продуктами, которые сгодились бы маме на завтрак. Я не была в нормальном большом магазине уже больше двух лет: для того чтобы соорудить себе нехитрый ужин в микроволновке, достаточно на минуту зайти в забегаловку на углу дома. Ноги сами привели меня в нужный отдел, и там у меня моментально включилось воображение. Оно точно уснуло на два года и вдруг заработало в полную силу. Я решила сделать бисквитный шоколадный торт, просто для себя, но, начав делать покупки, уже не могла остановиться. А дома так и вовсе впала в раж, казалось, общение с тестом — лучшее в мире лекарство от уныния и неуверенности в себе.

— Ты понимаешь, чем больше я вожусь с тестом, тем вернее у меня в голове все становится на свое место. — Я хихикнула. — Сотворю себе тесто — все и станет на место.

Он с удовольствием смотрел на меня.

— Но кроме того, чтобы все встало на место, мне нужно поговорить с друзьями, поговорить с Доном, нужно найти себе подходящую работу. Такую работу, чтобы мне там было хорошо, чтобы она мне соответствовала. Надо наконец сдвинуться с мертвой точки.

Я пододвинула к нему тарелку с черникой и нарезанными яблоками, а сама проверила мобильник — нет ли сообщения от Дона. Все остальные подтвердили, что придут, а он ничего не ответил.

— Ну и ну. Я смотрю, это уже не озарение, а целая жизненная программа. Стало быть, ты готова к переменам?

— Перемена — мое второе имя.

— Ну, на самом деле твое второе имя Кэролайн, но я понимаю, о чем ты.

Он подпер рукой подбородок и лениво наблюдал за мной, но я чувствовала, что внутри у него, как и у меня, все бурлит. Что-то стронулось во мне, я ожила и приободрилась.

— Получил твое сообщение сегодня в ночи.

— Отлично. — Я сняла тесто со стойки и уложила на противень, аккуратно подоткнув края.

— Я так понимаю, ты всем их разослала?

— Угу.

— Но разве они не в курсе, что у тебя сегодня день рождения? Чего ж они сами ничего заранее не спланировали?

— Они еще полтора месяца назад начали это обсуждать, но я тогда от всего отказалась. Сказала, что поеду с мамой в Париж.

— И теперь все придут, чтобы услышать «небольшое сообщение»? Может, скажешь мне, о чем собираешься их известить?

— Не-а.

Он, похоже, ничуть не обиделся.

— А куда столько еды? Что ты будешь с ней делать?

— Часть, возможно, отдам соседям.

Он прищурился, а потом насмешливо спросил:

— Ты вчера вечером смотрела фильм по телевизору?

Страницы: «« « ... 1920212223242526 » »»