Время моей Жизни Ахерн Сесилия
— Кто ж тогда знал, что пистолет водяной, — пробормотала я.
— Это точно. Вы как, в порядке?
Я не ответила.
— Э-эй. — Он вытянул ногу и шутливо пнул меня в щиколотку.
— Да. Нет. Я не знаю.
— Ох, Люси, — вздохнул он.
Встал, подошел ко мне и обнял. Я попыталась высвободиться, но он обнял меня еще крепче, и я перестала сопротивляться, а тоже обняла его и прижалась носом к лацкану дешевого пиджака, вдыхая его кислый запах. Потом он отодвинулся и ласково провел пальцами мне по щекам, вытирая несуществующие слезы. Лицо у него стало доброе и заботливое, он выглядел почти симпатичным. Потом он протянул мне бумажную салфетку, и я шумно, протяжно высморкалась.
— Потише, ребенка разбудишь. — Он улыбнулся, и мы оба виновато рассмеялись.
— Я жалкое создание, да?
— Склонен был бы согласиться, но сначала хочу спросить — почему ты так считаешь?
— Сначала меня до смерти напугали водяным пистолетом, теперь вот сижу с ребенком, которого нет.
— В компании со своей жизнью, — добавил он.
— Верно подмечено. В компании со своей жизнью, которая при этом человек. Дальше, кажется, некуда.
— Очень даже есть куда. Мы только-только начали.
— Почему ее жизнь не ходит за ней по пятам, навязывая свою помощь? Отказывается признать очевидное? Ведь это все так невыносимо тяжело. — Я мотнула головой в сторону прихожей с разбросанными по полу детскими игрушками.
Он пожал плечами:
— Не знаю. Я не взаимодействую с жизнями других людей. Ты моя единственная забота.
— А тебе бы следовало взять пример с ее жизни. И не вмешиваться. Видишь, она просто ждет, пока ее подопечная сама справится и выбросит эту страницу из книги своей жизни.
— А мне выбросить страницу из твоей?
Я вздохнула.
— Ты правда так несчастлив?
Он кивнул и отвернулся. Скрипнул зубами, но справился с собой.
— Но я не понимаю, почему у тебя все так плохо. У меня ведь все отлично.
— Да ничего у тебя не отлично. — Он грустно покачал головой.
— Ну, может, я и не просыпаюсь со звонкой песней на устах… — я понизила голос, — но я и не делаю вид, что что-то существует, когда оно не существует. И наоборот.
— Ты уверена? — Он насмешливо хмыкнул. — Вот смотри. Если ты упадешь и сломаешь ногу, тебе будет больно, и ты пойдешь к врачу. Он сделает рентген, поднесет снимок к свету, и все увидят, что кость сломана. Так?
Я кивнула.
— Или у тебя заболит зуб, ты пойдешь к зубному, он заглянет тебе в рот, посветит лампочкой, увидит дырку, запломбирует канал. Так?
Я снова кивнула.
— Все это совершенно обыденные вещи в современном мире. Заболела — идешь к врачу, он прописывает антибиотики. Подавлена — идешь к психотерапевту, он, возможно, прописывает антидепрессанты. Появились седые волосы — идешь к парикмахеру, он тебе их закрашивает. Но в жизни… в жизни случаются ошибки, неудачи, однако ты просто продолжаешь жить. Верно? Никто не может заглянуть в твою жизнь так глубоко, чтобы понять, что там реально творится, — нет такого рентгена, чтобы сделать снимок твоей жизни. А то, что нельзя просветить, увидеть, зафиксировать, — то, по нынешним меркам, и не существует. Но вот он я, здесь. Я другая часть тебя. Рентгеновские лучи твоей жизни. Твое отражение в зеркале. Я тебе показываю, как ты страдаешь, как тебе плохо. Все это отражено во мне. Доступно объясняю?
Да, доступно. И это объясняет запах изо рта, потные ладони, кошмарную прическу. Я все обдумала, а потом сказала:
— Но это нечестно по отношению к тебе.
— Мне выпали такие карты. Теперь от меня зависит, сумею ли я удачно их разыграть. Понимаешь, я завязан в этом ровно так же, как и ты. Чем больше ты проявляешься, чем бодрее живешь, тем лучше я себя ощущаю. Ты собой довольна — я здоров.
— Значит, от меня зависит твое счастье?
— Я бы предпочел говорить «от нас». Я как Ватсон для Холмса или Винни-Пух для Кристофера Робина.
— Как рентген для сломанной ноги, — усмехнулась я, и он усмехнулся в ответ. Похоже, мы заключили перемирие.
— Ты говорила с родителями о том, что случилось? Уверен, они очень волновались.
— Ты же знаешь, что говорила.
— Я думаю, лучше, если мы с тобой будем обсуждать все так, словно я ничего не знаю.
— Не беспокойся, я вчера виделась с мамой и Райли. Ездила к нему домой. Наслаждались пакистанской кухней, а потом мама приготовила мне горячий шоколад — она так меня утешала, когда я в детстве разбивала нос или коленку.
— Звучит неплохо.
— Так оно и было.
— Но ты рассказала им, что произошло?
— Я сказала, что меня не было в офисе и все закончилось до моего возвращения.
— Почему?
— Не знаю. Не хотела, чтоб они переживали понапрасну.
— Какая же ты заботливая, — саркастически заметил он. — А ведь ты вовсе не их оберегала, а себя. Ты не хотела вдаваться в подробности, чтобы, не дай бог, не проявить свои чувства. Что, я не прав?
— Может быть, и прав. Ты очень сложно это формулируешь, по мне так все проще.
— У меня есть на этот счет одна теория. Сказать?
— Давай. — Я подперла рукой подбородок.
— Пару лет назад, когда Блейк, — он помедлил, — был тобою брошен…
Я улыбнулась.
— … ты начала врать всем подряд. А поскольку ты врала им, тебе уже было нетрудно врать и себе.
— Очень увлекательная теория, только не знаю, верная ли.
— Давай проверим ее. Как только ты перестанешь всем врать — что, кстати, гораздо тяжелее, чем ты думаешь, — ты начнешь узнавать о себе правду, что тоже гораздо тяжелее, чем ты думаешь.
Я устало потерла ноющий затылок, с тоской размышляя о том, как я угодила в этот переплет.
— И как же оно так выйдет?
— Ты позволишь мне проводить время с тобой.
— Давай. На выходных?
— Нет. Я имею в виду все время: я буду ходить с тобой на работу, встречаться с твоими друзьями и прочее.
— Нет, это невозможно.
— Почему?
— Да не могу я прийти с тобой на обед к родителям или на встречу с друзьями. Они решат, что я придурочная.
— Ты боишься, что они о тебе что-то узнают.
— Если моя жизнь, в смысле ты, сядет с ними за стол, они узнают практически все.
— Что в этом ужасного?
— Это личное. Мое, личное дело. Ты — в первую очередь. Люди не притаскивают на вечеринки свою жизнь.
— Полагаю, ты еще убедишься, что большинство тех, кого ты любишь, именно так и поступает. Но суть не в этом, а в том, чтобы мы начали действовать вместе.
— Я за, но только давай не будем вместе общаться с моими друзьями и семьей. Это пусть будет отдельно.
— Это и так отдельно. Никто из них ничего о тебе на самом деле не знает.
— В общем, этому не бывать.
Он не ответил.
— Ты намерен вторгаться куда считаешь нужным?
Он кивнул.
Я вздохнула:
— И знаешь что, я вру не всем подряд.
— Знаю. Не врешь по «неправильному номеру».
— Видишь? Странная история. Еще одна жалкая глупость с моей стороны.
— Не скажи. Иногда неправильный номер — и есть правильный.
Он улыбнулся.
Глава двенадцатая
Нашу совместную деятельность он хотел начать с того, чтобы посмотреть, как я живу. И кажется, надеялся, что тут-то ему и откроются все мои великие тайны. А я знала, что откроется лишь дверь в неприбранную студию и в нос ударит противный рыбный запах. Поэтому всячески отговаривала его от сегодняшнего визита. Каждый упорно стоял на своем, но наш спор прервала вернувшаяся из больницы Клэр. Она явно встревожилась, увидев меня с незнакомым типом у дверей своей квартиры, о чем-то препирающихся сидя на корточках. Я немедленно встала.
— Я его не впустила.
Она сразу смягчилась и посмотрела на него:
— Вы, наверное, решили, что это невежливо с моей стороны?
— Нет, вы абсолютно правы, — заверил ее Жизнь. — Я удивляюсь другому: как вы ее туда впустили.
Она улыбнулась:
— Я с радостью принимаю помощь от Люси.
— Как себя чувствует ваша мама? — спросил он.
Я поняла, он все еще меня проверяет. Проверку я выдержала — у Клэр все было написано на лице. Так притворяться никто бы не смог.
— Стабильно… пока что. А как Конор?
— М-м, он спит.
— Выпил бутылочку?
— Да.
Я вылила ее в раковину.
Она была очень довольна и, покопавшись у себя в сумке, достала деньги.
— Спасибо, что уделили нам свое время, это вам за хлопоты. — Она протянула мне пару банкнот.
Честно говоря, я готова была их взять. На самом деле готова. Себастиан нуждается в починке, а ковер в почистке, было бы очень недурно сходить наконец в парикмахерскую и для разнообразия купить еды, а не полуфабрикатов для микроволновки, — но под пристальным взглядом Жизни я ответила правильно:
— Нет, я не могу их взять, мне это было в радость. Правда.
Слова пришлось выпихивать силком, потому что они застревали в горле.
Наступил ответственный момент. Я вынула из кармана ключи, открыла дверь и преувеличенно-приветственным жестом пригласила его войти первым. Он радостно перешагнул порог, а я за ним, искренно надеясь, что, учуяв рыбьи ароматы, он воздержится от комментариев. Мистер Пэн вскочил и потянулся, а затем неспешно двинулся навстречу гостю, плавно, манерно вихляя бедрами, как отъявленный гей. Он оглядел мою Жизнь, поднял хвост и принялся выписывать восьмерки у его ног.
— У тебя кот есть. — Он присел и погладил Мистера Пэна, купавшегося в лучах неожиданного внимания.
— Знакомься — Мистер Пэн. Мистер Пэн, позволь тебе представить… как мне тебя называть?
— Жизнь.
— Я не могу представлять тебя людям как Жизнь, нам надо придумать тебе имя.
Он пожал плечами:
— Мне все равно.
— О'кей. Энджелберт.
— Нет, на Энджелберта я не согласен. — Он оглядел комнату, подошел к одной из многочисленных фотографий Джина Келли, потом к постеру «Поющих под дождем» на дверях ванной и предложил: — Зови меня Джин.
— Нет уж, на это я не согласна.
В моей жизни есть только один Джин, и этого вполне достаточно. И один Дон Локвуд, второму я сказала мне больше никогда не звонить.
— А как зовут другого парня? — Жизнь указал на постер.
— Дональд О'Коннор в том же фильме, он играет Космо Брауна.
Жизнь выпятил подбородок и сказал, подражая манере американских актеров пятидесятых годов:
— Лады, зови меня Космо.
— Ну что за бред. «Знакомьтесь, это Космо»? Космо-политен?
— Космо Жизнь, крошка.
— Хорошо, как хочешь. Давай я все тебе тут покажу. — Я встала у входной двери в позе стюардессы, объясняющей, как себя вести в экстренной ситуации. Повела рукой налево: — Обратите внимание, ванная. Чтобы воспользоваться ею, вам необходимо включить свет на кухне и оставить дверь нараспашку, потому что лампочка в ванной перегорела уже год назад. Справа кухня. — Энергичный взмах вправо. — Далее вы видите гостиную и спальню, для удобства объединенные друг с другом. Инструктаж окончен. — Я поклонилась. Чтобы все это лицезреть, ему достаточно было просто поводить глазами из стороны в сторону, даже головой вертеть не требовалось.
Он обозрел местность.
— Ну, как тебе?
— Рыбой пахнет. А что это такое на ковре?
Я вздохнула. Хоть бы минуту выждал из вежливости. Так нет, сразу подрывает основы моего существования.
— Это креветочный салат. Мистер Пэн, знаешь ли, опрокинул со стола и вляпался в него, а потом прогулялся по полу. Доступно излагаю?
— Вполне, но я имел в виду вот это. — Он указал на телефон, записанный маркером.
— А, это координаты компании, которая чистит ковры.
— Ну конечно, следовало бы догадаться. Не буду даже спрашивать, почему ты их записала именно там. Позвони им. — Он направился к буфету, обследовал все полки и ящики, а потом принялся энергично хрустеть печеньем, что меня возмутило, потому что я припасла его себе на ужин. — Ковер имеет жуткий вид, позвони срочно.
— Срочно!.. Для этого надо сначала взять отгул на работе. И вообще, это такая морока.
— Попроси их приехать в выходной. Если они откажутся, тоже не беда — очень велика вероятность, что завтра тебя уволят.
— Я думала, ты хочешь меня поддержать.
— А я думал, ты хочешь, чтобы тебя уволили.
— Да, но я надеялась получить выходное пособие, а не вылететь с работы за просто так, из-за того, что я всего лишь не знаю испанского.
— Вряд ли это можно назвать «всего лишь», учитывая, что ты их основной переводчик.
— Но ведь я владею остальными языками.
— О владычица, зато тебе неведом язык правды. — Он рассмеялся и сунул в рот целое печенье.
Я с отвращением посмотрела на него и буркнула:
— Проглот несчастный.
— Что это значит?
— Посмотри в своем компе, узнаешь.
— И посмотрю. — Он достал айфон. — А ты позвони насчет ковра, он непотребен. Его ни разу толком не чистили с тех пор, как ты сюда въехала, а возможно, и долгие годы до того, так что на нем и твои, и чужие волосы, ногти, кусочки шкуры и мяса, козявки. Питательная, короче, среда для бактерий — а ты с каждым вдохом запускаешь их в свои легкие.
Гадливо передернувшись, я протянула руку за его телефоном, но он крепко в него вцепился.
— Нет, это мой, ты по своему звони. А я посмотрю про проглота.
Я вздернула нос и позвонила в приемную, втайне надеясь, что меня соединят с Доном, но это оказался не он, а некий престарелый Роджер, с которым мы в две секунды условились на воскресенье. Я повесила трубку, весьма собой довольная. Вот, сделала полезное дельце. Зато Жизнь ничуть не был доволен.
— Ты чего?
— Проглот — «ненасытный обжора, обычно жирный»!
Я расхохоталась.
— Что я, по-твоему, жирный?
— Ну, ты себя малость запустил. Подтянуться бы не помешало.
— Это все по твоей милости.
— Да и вообще, не могу удержаться и не сказать пару слов о том, как ты выглядишь. Какой-то ты… грязный. Помойся, смени гардероб. У тебя есть другие вещи, кроме этих?
— Люси, я не участник проекта «Новый имидж». Не воображай, что, если меня переодеть, постричь и отполировать мне ногти, все само собой наладится. Это не поможет.
— А интимная эпиляция поможет?
— Ты говоришь пошлости. Мне стыдно, что я твоя жизнь. — Он захрустел печеньем и кивнул на кровать: — Здесь бывают посетители?
— Это, значит, не пошлость… Я не готова обсуждать с тобой такие вещи.
— Потому что я мужчина?
— Потому что… это вообще не важно. И потому что ты мужчина — тоже. Хоть я и не ханжа. — Я вздернула подбородок, а потом забралась на спинку дивана и села с ним рядом. — Хорошо. Ответ отрицательный, никого здесь не бывает, но это не значит, что совсем уж ничего не происходит и всякая активность окончательно заглохла.
— Гадость какая.
— Да не в этой кровати! — Я закатила глаза. — Я имею в виду — в жизни.
— Ну держись. — Он усмехнулся, взял рюкзак и достал свой айпад. — Кто тут у нас? Ага, Алекс Бакли, — прочел он. — Биржевой маклер, вы познакомились в баре, тебе понравился его галстук, а ему твои сиськи, хоть он и не сказал этого вслух. Точнее, сказал, но не тебе, а своему коллеге Тони, который ответил: «Ну так трахни ее». Прелестно. А тебе он сказал вот что. Цитирую: «У меня что-то с глазами, я не могу оторвать от вас взгляд». Конец цитаты. — Он насмешливо прогундосил: — И на это ты повелась?
— Нет. — Я вытащила перышко из подушки, и Мистер Пэн придвинулся поближе, готовый с ним поиграть. — Я повелась на коктейли, которыми он меня угощал. Как бы то ни было, он оказался ничего себе.
— Ты поехала к нему. — Он скривился. — Не думаю, что все это надо зачитывать. Бла-бла-бла, короче, ты смылась с утра, до завтрака. Это было десять месяцев назад.
— Вовсе не десять. — Я произвела мысленный подсчет. — Ну, не помню, в любом случае не десять.
— Но это так. Последний раз ты «участвовала в активной деятельности», — он насмешливо улыбнулся, — именно тогда.
— Заткнись, а? Представь себе, да, я разборчива в отношениях с мужчинами. И не ложусь в постель с первым встречным.
— Потому и выбрала Алекса Бакли.
Я засмеялась:
— Ты же знаешь, о чем я.
— Люси, «разборчива» — это слишком мягко сказано. — Он говорил уже серьезно. — Ты никого не подпускаешь на пушечный выстрел. Ты не освободилась от Блейка.
— Ты даже не представляешь, насколько я от него освободилась.
Возражение в духе обидчивого подростка.
— Нет. Если бы ты от него освободилась, тебе не пришлось бы накачиваться алкоголем, чтобы с кем-нибудь переспать. И ты не избегала бы всех и каждого, а легко знакомилась бы с новыми людьми.
— Позволь тебе заметить: ощущение собственной полноценности не зависит от того, встречаешься ли ты с мужчинами. Достаточно жить в согласии с собой. — Я едва не расхохоталась, когда это изрекла.
— «Всего превыше: верен будь себе»,[4] — покивал он, цитируя Полония. — Я с этим не спорю. Но если ты не можешь общаться с людьми, потому что живешь только воспоминаниями о прошлом, это уже проблема.
— А кто сказал, что это — моя проблема? Я всегда открыта для новых знакомств.
— Как насчет того парня в кафе, в прошлое воскресенье? Я тебе его практически на блюдечке подал, а ты его даже взглядом не удостоила. Цитирую: «Я как раз ухожу, встречаюсь со своим бойфрендом», — он очень похоже изобразил меня, — конец цитаты.
Я задохнулась от возмущения:
— Так это ты мне его подсунул?
— Я проверял, насколько все плохо.
— Я знала. Знала, знала. Он был нереальный красавец, таких в кафе не встретишь. Актер?
— Да никакой не актер. Ну пойми же, я просто синхронизировал ваши жизни. Сделал так, чтобы ваши пути пересеклись и что-нибудь произошло.
— А ничегошеньки не произошло, так что ты зря старался, — фыркнула я.
— Ошибаешься, кое-что произошло. Ты его отшила, и он вернулся к своей девушке, по которой очень скучал и жалел, что с ней расстался. Ты помогла ему это осознать.
— Ты меня использовал самым гнусным образом.
— Да где я тебя использовал? А как, по-твоему, все совершается в жизни? Чтобы что-то произошло, нужна цепь совпадений, иногда случайных, иногда не совсем. Жизнь состоит из столкновений и противоречий, и все подчинено общему ритму, на все есть свои причины. Кабы не так, то зачем вообще все? Каждая твоя встреча, поступок и слово имеют предпосылки и последствия, влекут за собой новые, эхом отражаются в жизни других и в твоей собственной. В самом деле, Люси.
Он покачал головой и отгрыз кусочек печенья.
— Суть в том, что ее-то я и не вижу.
— Кого?
— Сути!
Он нахмурился, потом понял.
— Ты не видишь смысла? Поверь мне, он есть. Люси, смысл есть всегда и во всем.
Не уверена, что это так, но спорить с ним я не стала.
— С кем еще ты синхронизировал мою жизнь?
— За последнее время? Из тех, на кого ты обратила хоть какое-то внимание, пожалуй, только с милой американской леди на ресепшне. Судя по твоему лицу, ты поражена. Кстати, если бы не она, меня бы здесь сегодня не было, именно благодаря ей я решил дать тебе еще один шанс после нашей первой встречи.
— Можно подумать, ты в любом случае не жаждал встретиться со мной еще раз.
— Уверяю тебя, совсем не жаждал. Но когда ты оставила для нее шоколадку на стойке, я прозрел на твой счет, как Вилли Вонка.
— Ты используешь тайный код для передачи особо важных мыслей?
— Не тупи. Помнишь, Слугворт подговаривает Чарли украсть вечный леденец и взамен обещает всю жизнь заботиться о его семье, а Чарли вместо этого оставляет леденец на столе у Вилли Вонка, ну, в самом конце фильма? И Вилли убеждается, что Чарли можно доверять?
— Зачем же ты все рассказал, теперь смотреть неинтересно.
— Молчи уж, ты видела этот фильм двадцать шесть раз. Ты оставила миссис Морган шоколадку, и это было по-настоящему трогательно.
— Ну она же сказала, что любит такие.
— Я вспомнил, что ты сердечный, добрый человек, заботливый и милый. И подумал, что я должен все же добиться, чтобы ты заботилась и обо мне.