Звездочет Вязов Андрей
– Да… телка в поряде.
– Настоящая женщина! – подхватываю я.
Ее застенчивая сладкая улыбка до сих пор стоит у меня перед глазами, и я лихорадочно думаю, чем может обернуться завтрашний день. Ясное дело, что я готов зажать ее в любом укромном местечке. Сама напросилась. Нечего так вызывающе себя вести. Но кое-какие формальности соблюсти придется.
Гормоны хлещут во мне через край, и я готов совершить самые безрассудные поступки. Мое счастье, что рядом со мной друг – будто холодный компресс на разгоряченную голову. Я знаю, что в случае чего он вовремя подскажет, поправит, убережет.
Эмоции распаляют меня, точно опытная шлюха своего клиента. Я вспыхиваю, затем гасну. Циклы, циклы, циклы… Моя жизнь – сплошной график. И его суть неведома мне самому. Я не знаю, куда рванет линия со следующим взмахом крыльев неопределенности…
Вместо того чтобы хорошенько отоспаться и ранним утром прийти на пустынный пляж, мы возвращаемся к клубу. Это какое-то наваждение! Ночи напролет мы проводим в клубе. И все равно мало! Хочется отдаться неистовому разгулу! Разойтись как следует! Это тот самый клуб, где мы были с норвежками. Заходить туда не очень-то хочется. Влекомые тлетворным духом разврата, мы поджидаем девушек на террасе, развалившись в мягких креслах. На диване сидит какой-то парень. Лица его не видно, так как он согнулся чуть ли не пополам, и, по всей видимости, ему чертовски плохо. Наверняка перебрал. Я ему сочувствую. Играет веселая музыка. Приятели то и дело тормошат его за плечи и при этом глумливо смеются, будто им невдомек, что его вот-вот стошнит. Они издеваются над ним как только могут, а я наблюдаю, не решаясь вмешаться. Может, у них так принято?
Парня начинает рвать и в один момент, когда его оставляют в покое, целая струя рвоты, разбрызгиваясь, ударяется в пол. Его притихшие дружки чему-то радуются, чуть ли не хлопают в ладоши и с издевкой превозносят его как своего новоявленного героя. Неужели человек может быть таким бессердечным уродом? Есть ли смысл вмешаться? Остановить этих подонков?
Парню, тем временем, становится легче. Он откидывается на спинку дивана с бледным измученным лицом. У его ног – озерцо белесой рвоты, точно разлитый кем-то густой суп.
Необыкновенно скучно. Я позевываю и сообщаю Леше, что, пожалуй, лучше отправиться спать.
– Подожди еще, успеешь! Отдых не для того, чтобы спать.
– Так что будем делать? – и после небольшой паузы я сам отвечаю на поставленный вопрос. – Совсем нечем заняться, лучше тогда выспаться.
– Я не пенсионер, – с легким раздражением бормочет Леша, – чтобы так рано ложиться спать. Мне это не надо.
– Ладно, – соглашаюсь я, – посидим до полвторого, а там спать.
Я остаюсь на террасе, а Леша топчется вблизи ступенек, нервно поглядывая по сторонам, словно кого-то высматривает.
Напротив клуба – скамейки, освещенные мягким светом фонарей. На одной из них сидят две девушки.
– Слышишь, давай катанем к этим двум конфетам, – деловито предлагает Леша. – Они походу хавают шаурму. – Заметив, что я не изъявляю особого желания, он тут же поспешно добавляет:
– Я буду с ними базарить.
Я толком их не рассмотрел, вдобавок они кажутся мне слишком взрослыми, да и после знакомства с К. я чувствую себя порядком утомленным. Тем не менее, соглашаюсь, потому что делать совершенно нечего. Да и Леша в моем присутствии будет чувствовать себя уверенней.
С эдакой кошачьей вальяжностью мы идем мимо скамеек с видом прогуливающихся идиотов, которым ни до чего нет дела. Дурно или хорошо это у нас получается, я не знаю. Бросив мимолетный взгляд, по цепкости и алчности не уступающий взгляду филателиста, разглядывающего редкие марки, убеждаюсь, что миниатюрная брюнетка со смазливым личиком и в декольтированной кофточке очень хороша. Большие глаза с чуть испуганным выражением, пухлые губы, длинные волосы и неплохая фигура. Ее подруга мне безразлична.
«С К. увижусь завтра, – рассуждаю я, – а от этой девочки отказываться нельзя. Раз ест шаурму, значит бедная, а это значительно упрощает дело». Да, кстати, я совсем забываю о недавно данном Леше обещании, что уступлю ему следующую девушку, если она понравится нам обоим. Теперь я чувствую, что сделать этого не смогу, но, что самое интересное, не испытываю по этому поводу никаких угрызений совести.
Леша, в голубых сильно рваных джинсах, сквозь которые виднеются синие трусы в белые мишки, черном пиджаке, наброшенном на бежевую майку, и белых кроссовках, начинает улыбаться и всячески смешить девушек то ли своими словами, то ли внешним видом или всем вместе взятым. Как обычно, он слегка небрит, светло-русые волосы на голове стоят торчком. В основном говорит он, как и обещал, я по мере необходимости, вставляю два-три слова, а все остальное время разглядываю чуть приоткрытые губы брюнетки и частенько опускаю взгляд в ее декольте, прикидывая, какой у нее размер груди. Чем больше я разглядываю ее грудь, тем меньше мне хочется разговаривать.
Лицо Леши, еще недавно такое утомленное и раздраженное, за считанные минуты чудесным образом преображается, став беззаботным, добродушным лицом настоящего весельчака. Подумать только, какая разительная перемена!
Он паясничает и изо всех сил веселит девушек. Они безудержно смеются и улыбаются, поощряя тем самым его дальнейшие шутки. Кто же из них ему нравится?
Несмотря на то, что мы одинаково плохо говорим по-английски, это нам совсем не мешает. Смешливые девушки иногда настоящая находка! Особенно для такой цели, как наша. Пока Леша рассыпается в комплиментах, я раздумываю, как ускорить все эти события и перейти к делу. Нечего заниматься болтовней. Безусловно, эти девушки самые умные, самые красивые, но ведь есть дело и поважнее! Сколько можно говорить об одном и том же! Им-то и так все понятно!
Заглядывая в декольте, я сам не замечаю, как стремительно тупею, и весь мыслительный процесс упрощается до одной-единственной мысли.
Только вот сел я как-то неудачно. Вместо того, чтобы усесться рядом с брюнеткой, я – на самом краю скамейки, рядом с ее грудастой подругой. Она косо на меня поглядывает. Да и я к ней не питаю симпатии. За все время разговора я едва ли перекинулся с ней несколькими словами.
А Леша продолжает распинаться при свете фонаря, городит откровенную чушь и удивляет меня не свойственной ему энергичностью и словоохотливостью.
Девушки, слушая Лешу с благосклонной улыбкой, закуривают. Когда же это закончится? Он развлекает их уже, наверное, не меньше часа!
Но вот счастливый миг настает. Девушкам уже пора. «Отлично, – думаю я, – заодно узнаю, как смотрится моя брюнетка сзади. Так ли хороша, как спереди?» Я говорю, что уже слишком поздно, и мы должны провести их до гостиницы. Еще я настаиваю на том, чтобы увидеться завтра. Лучшего места для свидания, чем пляж, не придумать! Никакой дурацкой косметики и нарядов. Надеваешь солнцезащитные очки и безнаказанно, без всяких обвинений и упреков в похабности рассматриваешь свою избранницу, пока не надоест. Если девушкам позволительно оценивать тебя с точки зрения платежеспособности, то почему бы тебе не подумать, стоит тратиться или нет?
У брюнетки настолько очаровательная улыбка, словно только что ее одарили короной «Мисс мира». Мое предложение насчет встречи принято.
Я чуть запаздываю и придирчиво оглядываю подружек. Вместо того чтобы открыто обозначить свои предпочтения, мы с Лешей плетемся рядом с девушками, не смея их обнять, словно школьники, впервые осмелившиеся заговорить с неприступными одноклассницами.
Леша то и дело бросает на меня взгляды, полные глухого раздражения. В чем дело?
– Баран… – злобно шипит он, когда мы чуть отстаем от девушек.
– Что?
– Что ты сел с ней рядом!
– С кем? Тебе что брюнетка втыкнула?
– Подруга ее, как бы! Чего ты рядом с ней сел?
Фуух! Я уже думал, что сейчас мы рассоримся вконец из-за этой брюнетки.
– Да, ладно. Ничего страшного, – виновато говорю я, осознавая, что действительно сглупил. – Что вышло, то вышло. Уже ничего не вернешь.
– У тебя глаза пустые были, п**дец! Ты сидел отупевший! Я тебя еще никогда таким не видел!
– Хороша у тебя подружка, – со смехом подначиваю я Лешу. – Четвертан впереди.
– Какой четвертан! – восклицает Леша. – Пятерка, как бы!
И он разражается смехом при виде моей ухмылки. Мы прекрасно понимаем друг друга.
Отель с облупившейся краской, четырехэтажный «барак», лет двадцать, а то и больше не видевший ремонта.
В холле горит яркий свет. Честно говоря, не знаю, как там внутри, но внешне отель смахивает на какое-то общежитие, а в холле я бы рекомендовал хозяевам устроить пункт приема стеклотары. Местные выпивохи, как я думаю, с удовольствием поддержали бы мое предложение. Или можно устроить дешевый социальный бордель. Пригласить сюда тех страшных истасканных шлюх с хриплыми голосами, которые ночью дежурят на улице, и дать им работу. Они наверняка в последнее время только и занимались тем, что обкрадывали незадачливых туристов. Одна – рукой за член, вторая – цепко за руки, ну и по карманам. Какому-то бедняге даже разбили голову. А один находчивый курортник предложил развлечься прямо посреди улицы. Он ослабил ремень и взялся расстегивать ширинку, и тут шлюхи оставили его в покое. Говорят, что где-то неподалеку есть полиция, но в самый решающий момент тебе придется рассчитывать только на себя. Маловероятно, что их конный патруль тебе чем-нибудь поможет. Местный криминал и полиция сосуществуют, вполне гармонично дополняя друг друга. Какое полиции дело, ведь тут одни иностранцы. Вечно влипнут в какую-нибудь историю. Этих можно. Все равно скоро уедут.
И вот мы стоим у входа в гостиницу. Пришел час расставания.
Когда я желаю девушкам спокойной ночи, замечаю, как они обмениваются мимолетными взглядами, полными недоумения, будто ожидали от нас чего-то другого. Что бы это значило? Может, мы с Лешей сделали что-то не так? Непонятно. Вроде все шло как нельзя лучше…
– В такой халупе останавливаются только бедняки. К тому же они нашего возраста, хотя и выглядят старше.
– Да, как бы. Тут, я хочу тебе сказать, шансы хорошие.
– Приведем их завтра к себе в номер. Дадим выпить, ну и в койку. Ты видел какие губы у моей брюнетки? Я бы ее не в щеку поцеловал…
– У моей впереди считай пятерка, как бы, – с мечтой о грядущем дне говорит Леша.
Мы хвастаемся друг перед другом, как самые настоящие мальчишки. Это ребячество забавляет нас. Но тут я внезапно вспоминаю:
– Постой, а как же К.? Я же договорился с ней встретиться почти на то же время, что и с этими.
– Какая К.! – кривится Леша, словно я задал чрезвычайно неуместный и глупый вопрос. – Забудь! К тому же вряд ли она придет.
Все-таки до чего я непоследователен в своих устремлениях. Я, как пчела, собирающая пыльцу с разных цветков.
В конце концов я не виноват, если меня влечет к ним в силу осознанных природных потребностей. Красота этих девушек потрясает! Она опутывает меня с ног до головы, и я не могу ничего с собой поделать. Что это? Просто желание близости или чего-то большего? Я искренне восхищаюсь красотой каждой из них, так же искренне переживаю неудачи, но самое худшее, что я перестал верить себе и своим чувствам.
Да, я уже в предвкушении завтрашнего дня. Известный шаблонный сюжетец. Купим ради такого случая несколько бутылок хорошего вина, каких-нибудь фруктов, после совместными усилиями какое-то время будем ломать комедию. Разыгрывать из себя джентльменов с навыками суперменов и мачо, а затем как-нибудь незаметно подойдем к делу. Употребим этих девушек до полного опустошения, после чего останется только самодовольно ухмыльнуться и закурить сигару. Любопытно буду ли я после всего этого чувствовать себя счастливым? Наверно, если буду пьян.
В непроглядном мраке номера, то ли засыпая, то ли со страхом ожидая приближения бессонницы, я внезапно разражаюсь истерическим смешком.
– Чего ты лахаешь? – недоуменно спрашивает полусонный Леша.
Может, он уже думает, что я сошел с ума?
– Да так, – неопределенно отвечаю я и тут же с новым приступом смеха поясняю: – Вот, идиоты. Додумались пригласить их на пляж. Посмотреть фигуры! Ты себя в зеркале видел?
– Нет. А что такое?
– Да ничего! Ты хочешь блеснуть перед ними своей атлетической мускулатурой?
За время отдыха я порядком отощал. Плавки свисают с задницы, легко можно пересчитать ребра, щеки впали, скулы резко очерчены, а руки точно две жерди.
– Вот б**дь! – тоскливо ругается Леша. – Я об этом даже не подумал! Я, как бы, не лучше тебя выгляжу! С**а!
Это его последнее ругательство. Я едва успеваю подумать, чтобы завтра все обошлось, и тут же проваливаюсь в глубокий сон.
11
Мы приходим вовремя. Леша не выспался и поэтому раздражен. В шортах в сине-белую полоску, бежевой майке, с рюкзаком на спине и громоздким надувным матрасом в руках он похож на завсегдатая пляжа. Каждый раз он таскает с собой на море этот дурацкий матрас. Меня так и подмывает проколоть его чем-нибудь острым.
Я в желтых шортах и белой майке, держу в руках зонтик. Наверное, он бесит меня не меньше матраса. Я нервничаю и часто смотрю на часы.
– Уже пять минут как опаздывают, – озабоченно говорю я.
– Не придут, б**.
– Ждем.
Да, да, я стараюсь быть спокойным. Убеждаю себя в том, что все хорошо и что они обязательно придут, но вместе с этим чувствую: дело плохо. Внутренний голос, как ни старайся, не заглушишь никакими убеждениями.
– Сколько времени?
– Уже десять минут…
– Еще подождем минут пять и пойдем…
Люди идут с пляжа нескончаемым потоком. Неясный гул толпы. Отдыхай, веселись! Сильно припекает и хочется пить. Их все нет и нет.
Леша заметно нервничает.
Представьте, каково было мое удивление, когда я увидел этих девушек, преспокойно возвращавшихся с пляжа! Они шли с безмятежным видом и наверняка хорошо искупались. Они заметили нас слишком поздно, чтобы улизнуть. Эта встреча была чистой случайностью. Я уверен, что они с превеликим удовольствием прошли бы мимо, сделав вид, что нас не заметили.
– Привет! – я обращаюсь к ним с деланной улыбкой и сдержанной злостью. – Уже как раз четыре часа. Пошли на пляж!
Брюнетка переглядывается с подругой и делает вид, что не совсем меня понимает, при этом кривит личико так, будто я сказал ей какую-нибудь грубость.
– Мы же вчера договаривались! Мы ждали вас двадцать минут!
О, еще бы! Для них это в порядке вещей! Подумаешь, какое-то обещание!
Мы ни о чем не договаривались? Ого, вот так заявочка!
Ведут себя нарочито холодно, словно считают наши претензии надуманными.
С ними все ясно. Я сухо прощаюсь и едва сдерживаюсь, чтобы не обругать их. Я не делаю этого только потому, что сам унижусь в своих глазах.
– С**и! – гневно восклицаю я, как только мы от них отходим. – Я не врубаюсь, что на этот раз мы сделали не так? Может ты мне объяснишь?
– Не знаю, не знаю… – отвечает Леша, расстроенный не меньше моего.
Опять все сорвалось!
– Они так спокойно еще заявили! Как будто не случилось ничего страшного!
– Я, как бы, не понимаю этих телок, – вторит мне Леша, – то у них одно в голове, то другое. Е**утые какие-то!
На пляже я равнодушно лежу на полотенце. Ничего не хочется. Даже сыграть в пляжный волейбол со спасателями. И хотя я знаю, что это не крушение жизни, пока мною правят эмоции, не могу успокоиться. Чем мы заслужили к себе такое пренебрежительное отношение? Что не так? Их что, вчера поиметь надо было?..
Ночь мы опять проводим в клубе. Изможденные, возвращаемся в номер, все говорим и говорим, не в силах умолкнуть.
В стену кто-то требовательно стучит, повелевая нам заткнуться. Ах да, как я забыл! В соседнем номере живут две гулящие женщины лет тридцати пяти. Как вульгарно и смешно они выглядят, когда пытаются вести такой образ жизни, словно они еще восемнадцатилетние глупенькие девочки, легкомысленно порхающие с одного на другое, толком не знающие ни себя, ни мира. Как-то раз они привели к себе кавалеров. Сквозь стену слышались их пьяный хохот и восклицания. Женщина в разврате уродлива! И этот бездонный омут их вовсе не красит! Печально, что и говорить, когда женщины становятся такими примитивными, глупыми и вульгарными созданиями. И как нам быть, мужчинам, с такими женщинами? Погибать вместе с ними?..
Леша засыпает как-то легко, безмятежно, словно и нет у него никаких переживаний. А я так не могу. Тщетно ворочаюсь на кровати и, в конце концов, признаю свое безоговорочное поражение: проклятая бессонница меня одолела.
Я как можно тише одеваюсь, набрасываю на плечи куртку и, зажимая сигару в руке, выхожу на балкон. Комары безжалостны, но я стараюсь на них не отвлекаться. То и дело сплевываю: неудачно отломал кончик сигары, и крупицы табака постоянно попадают на язык. Сигарный дым тянет в номер через приотворенную дверь балкона.
– Прикрой дверь, – слышится заспанный голос Леши.
Я тихонько встаю со стула, придерживаю дверь рукой и продолжаю курить. Сигара становится горькой. Я выкурил ее почти до конца, но легче мне от этого не стало…
– Да я ради нее на все готов, – говорю я во мрак номера, немого свидетеля моего бессилия, глядя в окно, за которым светится неон казино. Говорю это и чувствую свою беспомощность. Какое-то фразерство!
– Да, – вздыхает Леша, – тут я конечно ничего не могу сказать. У тебя, как бы, вкус хороший. Я как увидел, что к ней катил, так офигел. Я бы побоялся! Девочка красивая, ничего не скажешь…
Его слова тонут в безмолвии ночи. На мои вопросы ответа нет. Мне не с кем разделить свое бремя отчаяния. Ну почему я такой впечатлительный? Все не могу ее забыть. Она далеко не идеальна и к тому же уехала.
Может, ей надо было сказать все честно, как есть? Хотя она бы высмеяла меня…
Приступ отчаяния крепчает к утру. Глухая тоска раздирает грудь. Бороться бесполезно, это можно только переживать. Ощущение обреченности. Конец известен заранее. В этом отношении все люди равны. Но в чем же тогда смысл существования, если все тленно?.. Нет, я не в силах заставить ее полюбить себя. А если бы мог, пошел бы я на такой шаг? Ответ снова «нет»…
Как я завидую временами тем, кто может остановиться и сделать свой выбор. Это кажется мне фантастически невозможным. Но что ждет их дальше, этих счастливцев? Не превращается ли их любовь в увядший цветок? Куда исчезает этот упоительный накал страсти? Чувство избыточной нежности? Увы, я не способен сделать этот выбор, блуждаю во тьме с огоньками, не в силах решиться, куда же идти. Ужасно! Любовь в своем законченном виде предстает перед нами в виде дружбы, глубокого взаимоуважения, памяти о совместно прожитых годах и, конечно же, детях. Она становится привычкой.
Как бы я хотел любить абсолютно! На грани исступления и ощущать на себе такие же чувства своей избранницы! Но люди не могут так любить. Они не совершенны. Сегодня – нежность и любовь, а завтра – холодное безразличие и жестокость.
Я не могу угнаться за всеми бесчисленными девушками, но не хочу им лгать. Пусть обманывают, поступают со мной, как им виднее, но многообразие их красоты делает меня бессильным.
Как я могу сделать признание, если не знаю, что есть такое любовь? Ее нельзя познать, объяснить, разложить на составляющие. Она либо есть, либо нет и, как все в этом мире, недолговечна. Любить абсолютно может только Бог! Его любовь совершенна. Тогда почему человек всю жизнь ищет несовершенной любви, этого хрупкого счастья? Почему он ищет то, чего не знает, чего нельзя понять и объяснить? К чему приводят эти поиски? Есть ли у них конец или только смерть прерывает эту бесконечность?
Дни перемешиваются… Обрывки воспоминаний. Послеполуденный час. Леша сидит на балконе и отряхивает ноги от песка. Первую бутылку я выпил на пляже. Красный флажок трепещет на ветру. Штормовое предупреждение? Я выпил вторую и пошел купаться. Такое чувство, что прохладное море, словно невидимым неводом, тянуло меня от берега. Жуткое ощущение. Я немного поплавал и вышел из воды. А сейчас лежу на кровати и пью третью бутылку. Хорошая доза, ничего не скажешь. Допив, пускаюсь в пьяные рассуждения, так как все равно скучно.
Трезвый Леша смеется над моими неудачными попытками казаться умным и говорит, что я пьяный дебил. Я не обижаюсь на него. Он слушает музыку и думает о чем-то своем…
– Чем после универа думаешь заниматься? – спрашиваю я у Леши, когда мы вдвоем сидим на балконе и нежимся в лучах вечернего солнца. Вдоволь накупавшись, я ощущаю во всем теле истому. Полусонное состояние. Редкие минуты, когда так хорошо, что кроме жизни ни в чем больше не нуждаешься.
– Не знаю. Еще не думал, как бы, – рассеянно отвечает Леша. – Делюгу мутить буду. Главное универ закончить. Потом все будет в порядке. А ты что думаешь?
Что я думаю? Полнейшая неопределенность. Я не могу себя кем-то представить. Леша, понятное дело, будет продолжать бизнес отца. Ему все покажут, научат. У меня такой возможности, к сожалению, нет. Надо делать все самому. Только что?
– Не знаю… наверное, бизнесом, – неуверенно отвечаю я.
– Может, вместе будем делюгу мутить, – задумчиво, с нотками деловитости в голосе, говорит Леша.
– Вряд ли. Сам подумай, какой смысл вам кого-то звать, если дело и так хорошо идет, – я чувствую, как моя прямота таит в себе какую-то невысказанную обиду.
Почему одним родители оставляют что-то, а другим ничего? Но с другой стороны родители ничего тебе не должны. Мне просто страшно оттого, что я не вижу себя ни в каком деле. Все как-то неопределенно. Я заявляю всем, что хочу быть бизнесменом и зарабатывать приличные деньги, и тут же меня сковывает страх. Я же ничего не знаю, ничего не умею. Неужели меня ждет безрадостная жизнь? Неужели я должен буду ходить на низкооплачиваемую службу, работать на кого-то и отказаться от своих мечтаний? Мое ли это призвание? Совсем не хочется прозябать в нищете или только и заниматься, как воровством, стараясь выжать из своей должности максимум выгоды. Все это слова, но содержания нет никакого…
И снова ночь, а потом опять день. Пустые ссоры. Непрекращающееся выяснение отношений.
После моря Леша обычно идет на прогулку, а я бездельничаю в номере. Ужинаем в разных ресторанах. Я в том, что дешевле, он в том, что дороже. Его, видите ли, бесит моя экономия, а меня, в свою очередь, то, что он засыпает так быстро, и мне не с кем поговорить. Я вынужден лежать молча, переживать наедине с собой одно и то же.
Терзания не отличаются особым разнообразием. Да и для того, чтобы стало несладко, может хватить одной мысли, повторяющейся изо дня в день. Например, о бессмысленности собственной жизни.
Неохота идти на пляж, который мы забросили вот уже несколько дней. А время тянется так медленно, словно нарочно издевается над нами. Но знаете, что самое худшее? Несмотря на то, что хочу в Мегаполис, я прекрасно понимаю: там все будет точно так же, если не гораздо хуже. Мелочные дела засасывающей повседневности, бесцельно прожитые дни, скучная учеба и острое одиночество. Но и здесь как же невыносимо! Я веду обратный отсчет. Отмучаться еще недельку – и все…
С того времени, как я уехал из Мегаполиса, я позвонил родителям только один раз, в день прилета. А все остальное время я о них почти не думал. Они жутко разволновались, не случилось ли чего со мной, и позвонили сами. Что я мог им сказать? Все в полном порядке! Я доволен! Мне нравится!
– Слышишь, Леха, нельзя говорить им, что отдых г**но. Они тогда взбесятся!
– Да, ты прав. Лучше молчать, как бы, – в этом вопросе Леша со мной солидарен…
На перекрестке, за которым широкая улица, ведущая к морю, мы видим пьяного «регулировщика», забулдыгу с изможденным лицом. На нем черный пиджак и серые штаны, на голове – соломенная шляпа. Он тоже хочет быть кому-то нужным. Пьяница артистично взмахивает руками, что-то кричит, однако на него никто не обращает внимания.
Судя по всему, он не особо расстраивается по этому поводу, вечером появляясь у клуба вдрызг пьяный, с бутылкой дешевого вина и все в той же одежде.
Иногда мы видим его на пляже. Он сидит в теньке, худой и грустный, смотрит куда-то вдаль. Он словно высох на солнце. Я не сомневаюсь в том, что жизнь его нелегка. С ним никто не заговаривает. Он все время один. И тянется к людям. Хочет быть среди них, несмотря ни на что. Он, как и мы, здесь изгой. И пусть он сам повинен в своем пьянстве, я все-таки ему сочувствую. Я уже хорошо изучил эти взгляды, полные безмерной тоски. Взгляды людей, примирившихся с собственной никчемностью и тяготами жизни.
– Что будешь делать с матрасом?
– Не знаю. С собой брать точно не буду.
– Давай его оставим на пляже. Может, этот булдос возьмет. Хоть поплавает. И зонтик оставим. Зачем он нам?
– Да, надо оставить, – соглашается со мной Леша. – Хоть какая-то радость будет тому, кто найдет.
Накупавшись, оставляем вещи в номере и проходимся по торговым рядам. Сплошные подделки. Джинсы, майки, часы, панамы – все эти безделушки сделаны под именами всемирно известных брендов. Бесполезные вещи для тщеславных людей, у которых не так много денег, но которые отчаянно хотят, пускай и эфемерно, хоть чем-то походить на богатых.
– Я куплю котлы и панаму, как у Тимати. Котлы в клуб одену. Никто не отличит, подумают, что настоящие.
– Краска облезет через месяц, – утверждаю я, – и будешь потом материться, что зря потратил деньги. Джинсы – другое дело. Вроде как неплохие. Может, возьму потом три пары.
– Зачем тебе так много? – недоумевает Леша.
– Чтобы не носить одни и те же. Вернусь в Мегаполис, фраером буду в институте.
Смешно, правда? Один другого стоит. К счастью, это желание настолько непрочное, что мы остаемся при деньгах.
Помирившись, ужинаем вместе. Помню, как уставились на нас в итальянском ресторане, когда мы ввалились туда одетые, как на пляж. С нами никто даже не поздоровался и никто не провел к столу.
Молодой итальянец в черных брюках, синей рубашке и до блеска начищенных туфлях, наверно, управляющий этого ресторана, встречающий гостей радушной улыбкой у входа, словно нас и не заметил. Вероятно, он не посчитал нужным снизойти до нас с высоты своего положения. Но стоило нам тогда оставить хорошие чаевые, как отношение к нам чудесным образом изменилось. И «здравствуйте» и «до свидания». Лицемерные с**и!
– Я, как бы, не люблю эти дешевые улыбки. Типа респектят.
– Я тоже не люблю это. Гнилые людишки! Почему сразу нельзя нормально отнестись? Как будто, заплатив чаевые, мы стали другими людьми!
Итальянский ресторан самый дорогой из всех, в которых мы бываем. Заглядываем и в китайский, где один смазливый официант по имени Джордж однажды осмелился сам взять себе чаевые, не принеся всю сдачу с крупной купюры. Хороший трюк, ничего не скажешь! Следовало бы проучить его, но мы, юнцы, растерялись. Разве что перестали оставлять чаевые. Расплачивались нарочно мелкими купюрами, чтоб обходиться без сдачи. Или оставляли несколько монеток, словно в насмешку. Когда надоедает и этот ресторан, отправляемся в тот, который поблизости от нашего отеля. Приятные официанты: две сестры-близняшки и два парня. Мы их уже хорошо знаем и они нас тоже. Здороваемся и улыбаемся друг другу. Обслуживают без какого-либо холуйства, как дорогого гостя. Нам это нравится. Раз, правда, я оконфузился с чаевыми. Был не в духе и оставил монетку. Леша ругался. И мне было стыдно…
Обед плавно съехал на полдник.
– Еще неделя осталась, – хрипло говорю я, – и мы сваливаем отсюда.
– Скорее бы!
Сидим в гнусном общепите Jenny. Уже и рестораны надоели. Просто тошнит от этого однообразия. В Jenny каждый день большая очередь. Что здесь нашли эти придурки?
Официант приносит меню. Столик настолько шаткий, что мне хочется его перевернуть.
Приносят чай, точнее кипяток, который разливают по бокалам. Они кажутся мне грязноватыми. Заваривается чай цвета бледно-желтой мочи. Надо подождать. В придачу еще и трубочка.
– Что это за пойло, б**дь? – недовольно кривлюсь я.
Леша ухмыляется и смеется. Его забавляет, когда я начинаю злиться и сквернословить.
Приносят омлет с грибами, сложенный пополам, на котором еще шипит масло, и плохо разогретое пюре, наваленное на тарелку горкой, словно куча дерьма.
– Что это за столовая? Какая-то отрава! – я с подозрением пробую безвкусный омлет и нахожу его отвратительным. Отодвигаю тарелку. То же можно сказать и об остальном. Так толком и не пообедав, мы расплачиваемся и уходим на пляж.
– Jenny, б**дь! Х**ня какая-то!
– Это была твоя идея! – хохочет Леша.
Я угрюмо смотрю на него…
Едем в лифте, возвращаясь с ужина. Я, как обычно, подвыпивший.
– Слушай, я все-таки не понимаю, почему ты не хочешь снять проститутку? Боишься заразиться?
Зря он начал этот разговор. Я не выдерживаю напряжения последних дней и срываюсь:
– Слушай, а почему столько листьев на деревьях? А почему х** такой длинный?
Леша ошеломленно молчит.
Я смотрю в зеркало на свое исхудавшее лицо, на усталые глаза с красными сосудами. Они воинственно блестят. Разве я торжествую? Жалкая злоба – верный признак бессилия. Наверное, сейчас я готов подраться с кем угодно, только бы выплеснуть агрессию.
Леша благоразумно молчит, видя, что я ничего не соображаю. Перед дверью номера с недоуменной улыбкой кидает:
– Я так ничего и не понял.
Я чувствую себя перед ним виноватым…
– Ха-ха, я даже лифчик расстегнуть не смогу! Какой позор, б**дь!
Леша в ответ так же нервно смеется.
– Слушай, чем мы тогда с тобой занимались?
– Как чем? Я лабал на компе, – со смешком отвечает Леша.
– Я тоже, б**дь! Теперь надо сказать ему спасибо за то, что у нас ничего не клеится с телками!
– Ах-ха-ха! – на порядок громче безудержно смеется Леша и истерически вскрикивает, так выразительно, словно называет имя какого-нибудь известного боксера перед началом поединка: – Комп!..
– П**дец, что там творится! – возбужденно кричит Леша. Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно только что увидел что-то невероятное. Я не успеваю задать вопрос, а он продолжает: – Там какую-то телку прямо на столе е**ли! Прямо при всех!
– Как? Не может быть! – неуверенно отвечаю я. Услышанное как-то не укладывается в голове.
– Да я говорю тебе! Прямо при всех!
Я только пожимаю плечами. Вполне возможно. Я не исключаю такой вариант. Набрались до беспамятства или нюхнули чего-нибудь – и полный вперед…
Я не унываю и продолжаю свои поиски. Знакомлюсь со стройной македонкой с вьющимися волосами до плеч. Она из Скопье.
Читать бесплатно другие книги:
