Алиби для медведицы Макеев Алексей

Кое-как поужинав, я рухнул на кровать и уснул без задних ног. Среди ночи вдруг проснулся – бодрым, свежим, словно и не спал. Подойдя к окну, вдруг увидел какие-то всполохи. Пожар? Где? Далеко? Я вышел на улицу, постоял, и вот уже языки пламени стали взлетать кверху. И – близко! Они поднимались выше, выше, сливаясь в сплошное пламя. Я смотрел и все никак не мог поверить, что действительно вижу настоящий пожар, и он – в нашей деревне. Сомнений больше быть не могло. Пламя бушевало вовсю. У кого это, интересно? Над «магазинной» улицей закрутились мигалки. Пожарные подоспели, значит.

Я прошел вдоль нашей, Цветочной, улицы до дома Татьяны, пытаясь определить, где горит, но не смог. А дальше решил не ходить. Пожарные уже приехали, что там делать? Утром все узнаю…

Тук-тук-тук в окошко.

– Андрюха!!!

– Да иду-иду!!!

– Здорово! – Толик сиял, как самовар в престольный праздник. – У нас в деревне пожар!

Значит, это был не сон.

– А у кого? – деловито осведомился я.

– Молдавашки сгорели! – Кажется, Толик был жутко доволен. – Допились, сердешные! Обе сестры и Савроська вместе с ними.

– Что, погибли? – Теперь я окончательно проснулся.

– Ага! Три трупа. Пойдем смотреть?

– Нет, спасибо… А, впрочем, пошли.

Кроме двух пожарных машин, возле пепелища стояли «буханка», как у Пистона, только с красным крестом, и «Волга». Три тела уже упаковали в черные мешки, это спасло нас от душераздирающего зрелища. Народ кучковался в стороне.

– Вот так, Андрюха, – сказал мне Рома, которого я не сразу заметил за могучей фигурой его спутницы жизни, – догулялись девочки…

– И мальчики, – добавил Толик.

К нам подошли хмурые Гоша и Женька-Джо.

– Давно у нас никто не горел, – сообщил Гоша как будто специально для меня.

– Молдаванки всегда в избе курили, – заметил Джо.

Я хотел обратить внимание, что почему-то дотла сгорели двор и веранда, хотя погода безветренная, но промолчал. Мужик с чемоданчиком, видимо криминалист, ходивший вокруг дымящихся руин, выглядел настолько скверно, что я не смог оставить это без комментариев:

– Налил бы кто-нибудь стакан эксперту, а то у нас еще могут быть потери.

– Да! – усмехнулся Женька. – Мужики, видно, хорошо вчера погуляли.

– Посмотришь каждый день на трупы, тоже запьешь, – назидательно произнес Гоша.

– Сейчас Митя их полечит, – успокоил нас Рома. – Они всегда у него останавливаются.

Митя был здесь. В кожаной куртке, рыжие волосы аккуратно подстрижены, серьезная мина «надета» поверх хитрой физиономии. Типа власть.

У всех на устах было теперь поведение молдавашек, которое довело их до беды. Дамы эти являлись для меня героинями почти виртуальными, я видел их всего пару раз и лиц даже не помнил. Больше думалось про Савроську. Вроде бы все понятно, пил в последнее время, зависал у «ягодок». Я и сам видел его таким не далее как позавчера. Вот только вслед за сомнительной гибелью Спонсора уходит из жизни единственный свидетель несчастного случая – это как? Свидетель, а может быть, исполнитель?.. Самое паршивое, что вопросы, возникавшие в моей голове, не предполагали поспешности обсуждения их с братвой. Или мне кажется, или дело тут нечисто! Кому была выгодна гибель Спонсора? Флоре – раз. Братве – два. В какой-то мере оставшимся акционерам – селянам, но их много, а доля каждого – мизерна.

То, что мне теперь надо было настороженно относиться к Гоше и компании, наполнило душу гадливым чувством. Ладно, решил я. Чего я бегу впереди паровоза? Есть компетентные органы, пусть они выясняют.

Мой ближайший помощник по работе Сергей Никитин сразу взял трубку.

– Здорово, Серега! Как работается? Управляешься?

– Все нормально. В Иркутск оба контейнера ушли. Карбид приехал. На складе бригадир грузчиков запил, козел!

– А Валерик?

– Валерик тоже… не вышел еще. Я думал, он к тебе уехал.

Я промолчал. Позвонить бы, обматерить друга, да совесть не позволяет. Сам таким был.

– А отдыхается как? – спросил, в свою очередь, Никитин.

– На букву «х». Не подумай, что хорошо… Слушай, Серега, я чего звоню. Нам тут такой «калым» подсовывают! Я отбрыкивался как мог, но не вышло…

Разговоры о деле подтолкнули меня сходить к заводу, осмотреть «свое» хозяйство. Однако, увидев охрану, я понял, что без Флоры меня на территорию никто не пустит, а вызывать хозяйку было лень. И вообще там главный инженер сейчас действительно главный. Да еще Хустов, растратчик и пьяница. Вот ленточку перережут, тогда главным стану я. Приступлю к эксплуатации предприятия и трудового народа. У Флоры-дурочки появится наемный директор, Андрюха-дурачок.

Я вернулся к своему дому. Занятие нашлось само собой. Перед крыльцом у нас стоял деревянный ларь, когда-то брошенный в самом начале пути от сеней до свалки. Ему нашлось два применения. Во-первых, на нем медитировал Валерик, жмурясь на солнце, с дымящейся сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой. Во-вторых, этот ларь стал резервуаром для порожней стеклотары. В него собираются бутылки из-под водки, пива и крайне редко, в виде причуды, – из-под лимонада. Когда контейнер переполняется, тот из нас, в ком проснулось буйство, откладывает часть бутылок из ларя в пакет и уносит на змеиную кучу. Собственно, это я и решил теперь сделать. В стороне от основных куч мне вдруг бросилась в глаза… пустая полторашка из-под пива. Наша. Вне всяких сомнений. У нее этикетка была наполовину оборвана ровным треугольником. Только дело в том, что бутылки этой здесь быть не должно. Ей полагалось стоять первой в ряду у нас в сенях, там, где я ее поставил, когда проводил уборку в этот приезд. Но она здесь, лежит на траве!

Я поднял пластмассовый сосуд, свинтил пробку, понюхал. «Фу-у-у!» – в нос ударил запах вовсе не пива, а солярки!

Ай-ай-ай, ребята! Неаккуратно. Подобное надо прятать в подобном или просто прятать лучше! Камушек – среди камней на берегу, в крайнем случае за пазухой, иголку – в стоге сена, черную кошку – в темной комнате, а пивную бутылку – в куче, среди таких же. Там бы я ее точно не заметил. А то – в стороне, на виду! Я сунул находку в освобожденный пакет, еще раз проверил в сенях: точно, первой бутылки не хватало. Да я и так не сомневался, что это она, как только увидел этикетку.

Значит, все-таки поджог?.. Так вот зачем залезли в мой дом – за соляркой. Выходит, кто-то из братвы? Кто же из них решил поиграть в Герострата? Или все вместе? Правда, если посмотреть шире, вся деревня знала, что и у меня, и у Валерика есть машины, значит, кто угодно мог предположить наличие запасного топлива в избе. Но это предположить, а точно видели своими глазами, как я отливал солярку, Женька, Гоша, Рома и Хустов. Да, еще «моя» Татьяна. Но подозревать ее – это… это… Я даже слова не подобрал!

Я уселся прямо на ступеньку в сенях и принялся размышлять. Если следовать логике, Роме и Гоше моя солярка за ненадобностью. У каждого своя машина. То есть имеется бензин. Значит, и сговор отпадает. Тогда для общего дела бензин выделили бы те же Рома или Гоша. У Женьки есть «мацикл», но он давно на приколе. Скорее всего, бензина нет. Хустов всегда передвигается на своих двоих, порой – на четвереньках. Стало быть, Женька или Хустов? Да, еще Татьяна… Тьфу! Идиот! Я даже разозлился на себя и пошел запить горькие мысли сладким чаем.

«Соображалка» пошла работать дальше и наткнулась на препятствие. Нашлась одна нестыковочка. Пропажа солярки не объясняла подмену ужа. Канистра с соляркой находится в сенях, батарея бутылок – здесь же, рядом, а банка с пресмыкающимся – в комнате, на буфете. Если залезли за соляркой, то для чего ходить по комнате, сшибая локтями (носами, ушами…) банки с буфета? Искали фонарик? Нелогично. Человек, который лезет в чужой дом ночью, заранее запасется собственным фонарем. Хозяйский еще искать надо!

И все же это – второй вопрос… В том, что солярку позаимствовали у меня, сомнений не было.

Я вернулся в комнату, вытащил из рюкзака книжку, прилег с ней и не заметил как уснул. Проспал я до темноты. Удивительно, но никто меня не будил, не стучал в окно, не орал: «Андрюха!!!» Даже обидно. Наскоро умывшись, я первым делом сгонял к дому Татьяны, прихватив для отмазки пустое ведро. Вдруг она вернулась? Нет. Замок, замок… Что делать? Воды все же набрал, надо сварить хоть супчик, что ли? Пошел варить.

Сердито похлебав супа, стал чистить ружье, укладывать патроны в патронташ, собирать сухпай. Хватит! Если Рома с Гошей завтра с утра в лес не поедут, пойду сам, пешком.

Внезапно ожил сотовый телефон. Явление, надо сказать, довольно редкое в деревне. Кто бы это? Я взглянул на дисплей: Гоша!

– Андрюха!!! Ты чего, спал, что ли?

– Что мне за это будет? – изобразил я испуг.

– Ничего не будет. Я проходил мимо, смотрю, замка нет, света тоже нет.

– С каких пор ты стал таким деликатным, Гоша? Где она, твоя деликатность, утром: «Андрюха, вставай!» – передразнил я его.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Гоша, – дома отоспишься, в городе.

– Когда это будет?

– Вот завод запустим – съездишь, поспишь. Я чего звоню-то, – перешел он к главному, – приходи в баньке попариться. Она готова.

– Да ты что? Это классно! Иду, – обрадовался я. Что люблю, то люблю. Гоша все-таки отличный мужик! Я был уверен, что это не он грохнул Спонсора и спалил молдавашек. Баня у Игоря Николаевича просторная, печь кирпичная – жаркая, веники березовые – душистые!

– Иди, они там уже. С Ромкой, – скомандовала от порога Мария Васильевна.

Я потопал в огород.

В предбаннике на столике увидел початую бутылку водки, пиво и закуску. Пейте-пейте! Повесил на крючок свой пакет с чистым бельем и полотенцем, быстро разделся и потянул дверь в парную на себя. Сразу обдало сухим жаром. Значит, еще не поддавали. Я имею в виду, пару. То, что сами уже поддали, понятно.

– Привет-привет! А! Хорошо!

– О, Андрюха! – захрипел Гоша. – Заходи, погрейся! Чем занимался?

– Ну… груши неоколоченной у меня возле дома ни одной не осталось, поэтому просто ковырял в носу… Супчику сварил, на охоту собрался. Вы как? Насчет охоты?

– Поехали! – после некоторой заминки согласился Гоша.

– А женщины как? За грибами же хотели? – усомнился Рома.

– Мы их довезем до уса, – Гоша, очевидно, корректировал планы на ходу, – пусть по усу идут. А сами поедем через Варваж и возле избушки встретимся.

– А кто за грибами собрался? – решил уточнить я.

– Наталья моя да Татьяна, – ответил Рома.

– Она что, приехала?

– У нас сидит.

Я вдруг почувствовал, будто кто-то выстрелил мне в грудь. И в ней, в груди, вспыхнула боль, разливаясь по всему телу. Но было не страшно, а приятно, только тревожно как-то: что будет дальше?

– Ну, так поехали за грибами, раз договорились! Какая разница? Мы же не за мясом в лес ходим – за удовольствием.

– Ружье все равно возьми, Андрюша, – посоветовал Гоша.

– Зачем? Разрываться только? За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. Ты, Гоша, как бывший водитель троллейбуса, должен это знать.

Напарились мы на славу! Рома пошел домой, и мне тоже хотелось пойти домой к нему, а не к себе. Хорошо, что я этого не сделал, потому что увидел свет в окошке у моей соседки. Она вернулась! Я подбежал к окну и громко постучал.

– Кто там? – выглянула Ромина племянница из-за занавески и тут же, узнав меня, побежала открывать.

– Привет! С возвращением, – сказал я как можно естественнее. – Не хочешь немного прогуляться, погода прекрасная, не то что в городе?

– Хм, – втянув голову в плечи, растерянно улыбнулась она. Мое предложение застигло ее врасплох. – Ладно, сейчас только переоденусь.

Через пару минут Татьяна вышла на крыльцо, навесила замок, сунула ключик в джинсы, и мы двинулись не спеша вдоль по Цветочной улице.

– Куда пойдем? – спросила она.

– Просто пойдем, – пожал я плечами. – Как, удалось в городе уладить свои дела?

– Удалось! – усмехнулась Татьяна, вспомнив что-то свое.

– Но даром это не пройдет? – догадался я.

– Да. У нас в фирме корпоратив намечается. Я должна привезти дичь, рыбу, грибы и еще – березовых дров для приготовления шашлыка.

– Однако! Флора этого всего не обеспечит.

– Почему Флора?

– Ну, это по ее милости мы тут зависнем… Придется и в этом ее выручать. Я имею в виду дичь и рыбу. За грибами отправляемся уже завтра. Ты в курсе? Я напросился в вашу компанию. Правда, сначала думал, мы на охоту поедем, но грибы – это тоже неплохо. Ты не против? Обеспечим грибами ваш корпоратив, так и быть. Вот только сушить их у меня негде. Русскую печь мы в своем доме сломали, слишком много места занимала. Оставили один подтопок. Кстати, твой дядя Рома занимался. Он – мастер на все руки!

– Я знаю. У нас есть и печь, и где сушить.

– Ты умеешь? Вот и отлично. А обработать я помогу – порезать, помыть, почистить.

– Такая забота… Не знаю, как и благодарить, – с улыбкой покачала головой Татьяна.

– Не стоит. Это все – отдых для меня. Я имею в виду, что цель – не только грибы в корзине, дичь в ягдташе и рыба в садке. Мы приезжаем сюда ради самого процесса: бродить по лесу, сидеть на речке, колдовать с ножом, готовя пищу. Слушать, как трещат дрова в печке…

– Романтика, – догадалась Татьяна.

– Самая что ни на есть, – согласился я. – Плюс релаксация. Мне, в общем-то, все равно, чем заниматься на природе, поскольку все доставляет удовольствие. Вот чего я точно не ожидал, так этой истории с заводом! Заниматься тут делами совсем не хочется.

Мы достигли края Цветочной улицы, повернули налево. Я знал, что эта дорога – длинная и по ней мы выйдем к заводу, если не поленимся топать до конца.

– А ты где работаешь? – спросил я свою спутницу. – Если не секрет.

– Не секрет. В фирме «Фармсервис». Она торгует лекарствами, распространяет по аптекам и лечебным учреждениям.

– А кем?

– Ну, как все теперь – менеджером. Вообще-то я – врач по образованию.

– Да ты что?! Вот здорово! Я, правда, пока хорошо себя чувствую…

Она засмеялась.

– А где училась?

– Сначала в Новосибирском мединституте, потом пришлось переехать в Нижний, перевелась, доучивалась здесь.

– А по специальности почему не устроилась? Впрочем, я догадываюсь…

Помолчали.

– У тебя большая фирма? – спросила Татьяна.

– Нет, скадрованная, – усмехнулся я. – Это словечко из лексикона военных, то есть свернутая. Осталось начальство, база и минимум персонала. В кризис нам пришлось сократить всех лентяев. Было не до жиру. А когда трудное время миновало, мы с компаньонами заметили, что вполне можем обходиться без балласта. Если не важничать и брать на себя больше работы. Во всяком случае, до тех пор, пока не назреет ясная перспектива расширения бизнеса.

– У тебя хорошая машина, большая квартира?

– Не жалуюсь. Есть еще загородный дом, кроме этого охотничьего домика. Но знаешь… Понятие «жить хорошо» зависит не только от того, какая у тебя машина или квартира. Банальная вещь, но это так.

– А от чего, например?

– Например, от того, с кем ты гуляешь по ночной деревне, – шутливо ответил я и вытащил конфетку из кармана рубахи.

– Спасибо! – засмеялась она. – А если серьезно?

– Не думаю, что ты этого не знаешь, и все же… Ты работаешь, отдыхаешь, что-то делаешь, при этом вступаешь в отношения с другими людьми, правда? Однако твое самочувствие зависит не только от тебя, даже если ты – ангел во плоти, а не эгоист, каковым являешься на самом деле. Иной раз и вправду стараешься, но твои добрые намерения просто не понимают. Ты вот приняла от меня конфетку, а могла бы швырнуть мне ее в лицо и сказать, что не нуждаешься в моих угощениях.

– Я бы так не поступила, зачем?

– Затем, что есть люди, которые могут тебя просто неправильно понять. Принцип «как аукнется, так и откликнется» справедлив не всегда.

– Почему?

– Потому что он справедлив в лесу, в горах. Хочешь, сейчас проверим… – Я набрал воздуху в легкие, сделав вид, будто сейчас заору: «Ау!»

– Ой, не надо! – схватила она меня за руку.

– Хорошо, не буду, – легко согласился я.

За разговорами мы не заметили, как прошли полдороги до завода. В доме, с которым поравнялись, горел в окнах свет и кто-то буянил внутри. Слышались мужской и женский голоса. Внезапно дверь с шумом распахнулась, на пороге показался парень в расстегнутой рубахе, за ним следом – женщина. Она пыталась удержать его за руку:

– Витька, стой, не дури!

Парень высвободился, резко дернув рукой:

– Отстань!

Очевидно, Витька был сильно пьян. С безумными глазами он выскочил прямо на нас, а увидев Татьяну, вдруг замер, глумливо улыбнулся и с воплем:

– А-а-а!!! – бросился на нее, пытаясь поймать в объятия.

Конечно, ни я, ни она ничего подобного не ожидали, и неадекватному юноше удалось притянуть к себе Ромину племянницу, прежде чем я ухватил его сзади за воротник. Когда я резко потянул его на себя, Татьяна одновременно с силой оттолкнула его, и он, сделав несколько шагов назад, повалился на землю, но тут же снова вскочил на ноги. У меня не было сомнений в том, что будет дальше, и я встал между ним и Татьяной, закрывая ее собой. Он ринулся на меня. Я же не придумал ничего лучшего, как броситься ему навстречу, выставив вперед плечо, словно собирался вышибить дверь. В итоге пьяный парень опять оказался на траве. Тут из дома выбежала его мать и повисла на нем, не давая встать на ноги.

– Помочь вам? – спросил я женщину, выбирая, как ловчее его ухватить.

– Нет, уходите! – взмолилась она. По правде сказать, я в этот вечер драку не заказывал.

– Это все она, она! – кричал парень, вырываясь.

– Пойдем, – потащила меня Татьяна за собой.

Мы молча дошли до ее дома. И тут, на крыльце, я взял в ладони ее лицо, нежно, словно оно было соткано из утреннего тумана, и поцеловал в теплые губы. Поцелуй был коротким, она мягко отстранилась и, ничего не сказав, шагнула за порог. Некоторое время я смотрел на дверь, за которой она скрылась, потом отправился к себе.

Не знаю, сколько мне удалось поспать в эту ночь, два часа, час, полчаса?..

Тук, тук, тук.

– Андрюха, вставай!

Кажется, я вздрогнул во сне и мгновенно очнулся. Выпрыгнул из постели, не целясь, попал ногами в тапки и уже на ходу пропел:

– Иду! Иду! Иду-у! Доброе утро, Гоша!!! – стал я тормошить раннего гостя.

Игорь Николаевич не понял причины столь теплого приема, но на всякий случай тоже обрадовался:

– Ты что, Андрюша, сон хороший увидел?

– Сон? К черту сны! Главное, что мне не приснилась девушка распущенная, в кушаке…

– Какая девушка? – не понял Гоша. Классику он, видно, не читал. – Ай, Андрюша! – махнул он на меня рукой, мол, морочу я ему голову. – Давай собирайся, я пойду Танюху разбужу.

Вернувшись к себе, я в одно мгновение успел поставить чайник на газ, умыться, одеться и отдернуть половину занавески на ближайшем окне, чтобы видеть, когда подойдет Татьяна. Она появилась в платке, завязанном по-деревенски, в телогрейке и в резиновых сапожках, передала корзины Гоше, чтобы уложил в багажник, и тут я возник перед ними с тремя чашками дымящегося кофе и пакетом. В нем – конфетки, бараночки.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – сказала Татьяна так обыденно, словно мы не были связаны с ней никакой тайной.

– Выпьем по чашечке? Грибы не убегут.

– Спасибо.

– О, Андрюха, молодец, – одобрил Гоша.

– Рад стараться, Игорь Николаевич! – отчеканил я и протянул Татьяне раскрытый пакет со словами: – К будущей заводской бюрократии это уже не имеет отношения!

Она отвернулась от меня, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Утро было свежайшим. Душа моя висела на ниточке от недосыпа, тем не менее я ощущал себя будто включенным в розетку и знал, что не усну, не устану, не раскисну, потому что подпитываюсь энергией каждую секунду. А источник теперь находился напротив меня с чашкой кофе в руке.

Выпив кофе, мы сели в машину и поехали за Ромой с Натахой.

Они вышли из дома какие-то притихшие и серьезные, разговаривая друг с другом вполголоса, чтобы не разбудить соседей.

Когда мы добрались до избушки, срубленной в лесу Гошиным отцом бог знает как давно, Рома остался с женщинами растапливать печурку, запасать дрова. Это гулять по лесу было еще тепло, а на земле уже не поспишь. Для отдыха в избенке имелись нары, покрытые сеном.

Мы с Гошей отправились в обратный путь, дабы пригнать сюда «уазик» окружной дорогой, по усу он бы не проехал. Перед лицом прекрасной дамы я готов был и один совершить этот подвиг, если бы знал дорогу.

Когда мы с Гошей часа через два вернулись, не доехав до места пару километров, так как дорога кончилась, Натаха и Татьяна спали, а Рома кашеварил. Растолкали женщин, и они пошли умываться к ручью.

На ужин Натаха выставила пол-литра медовухи. Татьяна тоже выпила рюмочку. «Ей можно!» – подумал я. Сам же хорошо знал в лицо своего врага, но выпил пару рюмок за компанию. И все переменилось! Все стало проще. Отпали невидимые барьеры. До Татьяны стало возможно дотронуться рукой. Еще пять минут назад я счел бы это святотатством! Она пошла мыть посуду, а я – помогать ей. Мы быстро, за легким разговором, управились с котелком и ложками. Потом я просунул руки под телогрейку, притянул Татьяну за талию к себе, и мы долго, запоем, целовались, но не было ни намека на что-то большее.

Потом мы спали на сене, естественно одетыми. Она положила мне голову на плечо и дышала в мою шею, сильно щекоча ее, отчего я тихо хихикал.

Гоша взял на себя труд ночного дежурного – кемарил возле печки и всю ночь подкладывал дрова, спалив весь запас. Зато было не холодно.

Утром я проснулся так же, как и засыпал, обнимая Татьяну. И выполнил свое заветное желание – поцеловал ее теплую, со сна. Она открыла глаза, легко поцеловала меня в щеку и пошла умываться к ручью. Я же сел к костру, удивляясь тому, что ни сон, ни новое солнечное утро не лишили меня чувства включенности в розетку.

Думаю, ни для кого не остались секретом наши отношения, но все делали вид, что ничего не замечают.

Гоша, не выпуская цигарки изо рта, решил на обратном пути показать «Прима»-труфи и, конечно, засадил «уазик» по самое не балуй! Хорошо, что энергии у меня было больше, чем у обоих профессионалов, иначе пришлось бы бежать за трактором. Чего я только не делал! И домкратил, и заводил лаги, и подкладывал под колеса все, что можно, и топором намахался. «Уазик» все же вылез, не зря Гоша бешено газовал, отравляя лесной сосновый аромат вонью паленого сцепления. Я упирался руками в задний бампер, точно атлант в небо. Хорошо, что Рома в свое время на совесть приварил отбойник, иначе я просто оторвал бы его. Мы доехали до поселка, и Гоша, высадив Рому и Наталью, подвез нас к дому Татьяны, прямо к ее крыльцу, где и попрощался с нами.

Я вдруг заметил, что Татьяна с недоумением смотрит на замок, висевший как-то не так, и крикнул нашему водителю, уже севшему в машину, но еще не успевшему хлопнуть дверью:

– Гоша, подожди! Подожди, у нас ЧП, кажется…

– Что такое? – Игорь Николаевич спрыгнул с высокого сиденья и подошел к нам. – Залезли?!

– Сейчас увидим. Давай Таня, заходи, проверяй. Мы с тобой.

Она в волнении шагнула на крыльцо, я – рядом с ней, Гоша – следом. В избе было не то чтобы, как говорится, Мамай прошел, но какой-то «татаро-монгол» среднего пошиба побывал точно. Ящики были выдвинуты, дверцы буфета открыты.

– Что пропало, сможешь определить? – спросил я ее.

– Не знаю, – призналась Татьяна.

– Не волнуйся, Таня, смотри внимательно, – посоветовал Гоша.

– Начни с денег, – подсказал я. – Деньги в доме были?

– Были какие-то у тети… Вот здесь. – Она открыла пластмассового Тараса Бульбу, внутри полого, в котором Танина тетка прятала некоторые сбережения. – Теперь нет.

– Ясно. Драгоценности?

– Да какие у нее драгоценности? Кольцо и цепочку тетя надела на себя, а больше я ничего у нее не видела.

– Какие-то ценные вещи? Одежда?

– Вроде бы все здесь.

– Надо Мусора звать, – сказал Гоша, – это его дело.

– Ты прав, – поддержал я Гошу, – надо звать мента!

– Может, ничего еще не пропало? Тете надо бы позвонить… – засомневалась Татьяна.

– Давно у нас не шалили, – воскликнул местный авторитет.

– Может, съездишь все же за ментом, Гоша? – попросил я и вздохнул: – Эх, пропал вечер…

Когда он уехал, я сказал Татьяне:

– Пойду, закину вещи и вернусь. Не переживай, слышишь?

Она молча кивнула.

То, что на двери и моего дома с замком, мягко говоря, оказалось не все в порядке, он валялся рядом на траве, не вызвало у меня удивления. «Слава богу, что у нас брать нечего, – подумал я, но, когда вошел в избу, меня прострелило: – Ружье!»

Шкаф был взломан. Да и долго ли его открыть, обычный бельевой шкаф? Что с того, что я запер его на ключ? Одно верное движение инструментом – и готово! Само орудие лежало тут же, на полу, – мой собственный топор. По-видимому, воры не планировали сразу после кражи уходить партизанить в леса, поэтому его не взяли. А вот ружья и патронов на месте не оказалось.

Я вернулся к Татьяне, «обрадовав» ее новостью, что мы теперь «друзья по несчастью». Вдруг послышался звук мотора, который прервался под окнами Татьяны, и в комнате появился Гоша, следом за ним вошло лицо официальное со словами:

– Здравствуйте. Ну, что тут у вас?

– Кража со взломом, – сказал я.

– А вы, простите, кто? – начал Мусор раздувать «официалку», словно не знал, кто я такой.

– Я – второй потерпевший.

– У Андрея тоже в дом залезли, – известила Татьяна почему-то Гошу, а не милиционера.

– Правда, что ли? Вот шакалы! Что пропало, Андрей?

– Ружье.

– О-о-ой! – Гоша сильно расстроился. – Говорили тебе, бери с собой!

– Я то же самое подумал, Гоша.

Мент Митя какое-то время не перебивал наш разговор, потом, видно, спохватился, кто тут нынче должен быть за главного, и обратился ко мне:

– Так, вы идите к себе, пока…

– Да можно и на «ты», – предложил я ему.

– Хорошо, – кивнул он, но так, что было видно: на «ты» переходить не собирается. – Идите к себе. Я допрошу первую потерпевшую, потом зайду к вам. Николаич, ты тоже иди пока…

– Хорошо, Митя, работай, – согласился Гоша, – пойдем, Андрей.

То, что моего авторитетного друга поперли вместе со мной, немного смягчило обиду.

– Татьяна, я зайду потом, – пообещал я хозяйке. Мент зыркнул на меня глазами, словно хотел спросить: «Это еще зачем?» Даже не просто спросить – призвать к ответу! Ох, не нравится что-то мне этот мусор!

Мити так долго не было, что мы с Игорем Николаевичем успели выпить по три чашки чая, и я стал не на шутку ревновать! Еще немного – и не выдержал бы, пошел проверять, что он там делает. К счастью, он наконец появился.

– Ну, Николаич, давай я теперь тут человека опрошу.

– Давай, Митя, давай, – вновь проявил Гоша лояльность властям.

– Татьяну поддержи там пока, – тихо сказал я ему, но мент услышал и вновь на меня как-то странно посмотрел. Со мной он закончил гораздо быстрее, чем с моей соседкой, как мне показалось. Все записал, дал прочитать, подписать свои каракули и ушел, умело скрывая от меня свое сопереживание потерпевшему. Кажется, дай ему волю, так и сказал бы: «Понаехали тут городские! Возись с вами».