Фанатка голого короля Донцова Дарья

Глава 4

– Ты как себя чувствуешь? – шепотом поинтересовался Костя.

– Не могу назвать сегодняшний день удачным, но в принципе нормально, – ответила я. – Наверное, кто-то польстился на выручку, хотел забрать деньги из кассы, а Наташа не отдала. Или негодяй потребовал у нее бесплатно водку с закуской, возмутился из-за отказа и открыл пальбу. Но куда подевалась Ленка? Может, она стала свидетельницей ограбления и удрала? Тогда почему не звонит?

– Сама ей набери, – предложил Костя.

Оставалось лишь удивляться, почему столь простая мысль раньше не пришла мне в голову. Я быстро нажала нужные кнопки и услышала мелодию детской песенки «От улыбки станет всем светлей». Звук шел из кармана платья Ирины.

– Вас разыскивают, – повернулся к тетке Костя.

Женщина вздрогнула и неожиданно смутилась.

– Ага.

– Почему не берете трубку? – вкрадчиво поинтересовалась я.

Ира вытащила плоский мобильник и уставилась на него.

– Вам плохо? – заботливо спросил Франклин. – Хотите, я за вас отвечу?

Из того же кармана понеслась пронзительная трель. Ирина положила распевающий айфон себе на колени, добыла из платья допотопную трубку, быстро отключила ее и заплакала.

– Что происходит? – растерялся Франклин.

Я показала на замолчавший дорогой телефон.

– Ирина не отвечала, потому что не знала, как обращаться с этой моделью. Понимаю ее растерянность, никаких кнопочек там нет. Это айфон Лены. Как он к вам попал?

– Думала, это маленький магнитофончик, – захныкала тетка, – внучка такой просит, хочет через наушники музыку слушать. Лежал на полу… его могли раздавить…

– Вы приняли айфон за плеер, аппарат нашли в магазине и взяли себе? – спросила я.

– Нет, нет, – испугалась Ирина, – я не могу украсть! Увидела эту штучку, решила, что ее кто-то из посетителей потерял, подобрала, хотела продавщице отдать, а Наташка мертвая!

Я нахмурилась. Если ты намерен отдать чью-то потерю кассиру, то навряд ли положишь ее в собственный карман. Скорее понесешь в руке и выронишь при виде трупа от ужаса.

– В ларьке есть чулан, – вдруг пояснила Ирина. – Наверное, ваша знакомая услышала выстрел и спряталась. А телефон у нее из кармана вывалился и к стеллажам отлетел.

– Я не заметила никаких дверей, когда обходила павильон в поисках Лены, – пробормотала я.

– Она неприметная, – обрадовалась смене темы Ирина, – без табличек, сливается со стеной, в один цвет окрашена. Заберите сотовый и отдайте подружке.

– Алло, Игорь Валентинович! – заорал мужской голос. – Пришлите машину на трупы.

Мы с Костей одновременно повернулись на звук. Николай Петрович стоял у входа в павильончик и кричал в мобильный:

– Алло! Как нет труповозки? Жара стоит, нельзя ждать до вечера! Два тела. Одно – огнестрел, второе – не знаю. При осмотре глазами никаких повреждений не видно. Игорь Валентинович, куда труповозка уехала? В Пруткино? Ну, ваще! Что нам делать?

Меня смело со скамейки, и я подлетела к полицейскому.

– Вы обнаружили еще одного мертвого человека?

– Не мешайте работать! – заорал Николай Петрович, пряча трубку.

И тут подключился Костя. Он очень вежливо обратился к представителю закона:

– Уважаемый Николай Петрович, мы с Виолой Ленинидовной будем крайне признательны вам за небольшую толику информации. Очень признательны.

Словно по волшебству, в руках Франклина появилось дорогое портмоне.

– Спрашивайте, – подобрел полицейский, пряча в карман шуршащую купюру.

– Вы обнаружили второго мертвеца? – еле слышно повторила я. – Где?

– В кладовке, – отрапортовал полисмен. – Женщина, крашеная блондинка, голубой сарафан, белая кофточка, босоножки.

Я вцепилась в руку Кости.

– Это Лена!

– Можете назвать ее личность? – обрадовался Николай Петрович. – Документов в сумочке нет. Ну, народ! Нельзя же без паспорта на улицу высовываться. Вдруг убьют? Мороки потом твою фамилию устанавливать. Граждане о полиции не думают, работу нам не облегчают, а вот ругать горазды.

Я отпустила Франклина и побрела к скамейке. Дальнейшие события происходили словно в тумане. Вроде Костя посадил меня в свою машину и повез на дачу, но ни дороги, ни того, как я очутилась в родовом гнезде Фокиных, я не помнила.

Нос ощутил запах лосьона после бритья, потом я услышала тихий голос:

– Вилка, проснись!

Я села в кровати, открыла глаза и увидела поднос и Костю в светлом костюме.

– Извини, что разбудил, – сконфуженно произнес он, – но мне пора на работу. Очень тебя прошу, ни слова не говори о том, что произошло вчера в магазине, ни Алле, ни Феде с Лялечкой. Мама очень эмоциональна, смерть даже незнакомых женщин выбьет ее из колеи. Стоит тяжелая для сердечников погода, не дай бог, у нее случится инфаркт. А Лялечка не способна удержать язык за зубами, мигом выбалтывает все, о чем услышала.

– Конечно, – пробормотала я.

– Ты как? – спросил Франклин. – Вчера выглядела плохо. Заснула в машине и не очнулась, когда я в дом тебя нес. Сказал Алле, что у тебя от духоты разыгралась мигрень.

– Хорошо, – кивнула я, – буду придерживаться твоей версии.

Костя сел на постель и взял меня за руку.

– Понимаю, как тебе тяжело. А еще объективно оцениваю способности местных сыщиков, поэтому в одиннадцать утра в Брендино приедет бригада из Москвы. Я позвонил кое-кому, не хочу, чтобы преступник, убивший твою подругу и продавщицу, остался безнаказанным.

– Спасибо, – прошептала я.

– Пригласить их на дачу нельзя из-за мамы, – вздохнул Франклин. – Ты сможешь приехать в кафе «Парус» к указанному сроку? Конечно, это место не вызовет у тебя приятных эмоций, но…

– Можешь не продолжать, – остановила я Костю. – Прекрасно понимаю, чем чреваты для пожилой дамы волнения да еще жара в придачу. Но Аллу могут поставить в известность местные жители. Полагаю, происшествие в магазинчике теперь основная тема бесед в Брендине.

– Мама ни с кем из аборигенов не общается, – пояснил Франклин, – они с Галиной ездят за продуктами в Ликино, там большой супермаркет и рынок. Извини за неудобства, но придется тебе съездить к платформе «Брендино» самой.

– Все нормально, – стараясь казаться беззаботной, заявила я. – Вот только моя машина осталась на площади у кафе.

– Обижаешь, – улыбнулся Франклин и поцеловал меня в нос, – ее давно пригнали, помыли и заправили. Петя с утра постарался. Правда, мой водитель еле-еле вылез из твоей малолитражки. До сих пор повторяет: «Что за дурак придумал тазик, в котором у шофера колени подпирают уши?»

Продолжая говорить, Костя украдкой покосился на часы, стоящие на тумбочке. Я проследила за его взглядом и сказала:

– Пора собираться, времени мало.

Когда я спустилась на первый этаж, Алла спросила:

– Как твоя голова?

– Спасибо, уже не болит, – улыбнулась я.

– Ненормальная погода! – воскликнула Лялечка, тоже сидевшая за длинным столом над тарелкой с омлетом. – А у нас в больнице нет кондиционеров, в палатах нечем дышать.

– Вот безобразие! – возмутилась хозяйка дома. – Надо хоть вентиляторы людям поставить.

– Нет, ни в коем случае! – возразила Лялечка. – Лежачий человек находится в зоне риска по пневмонии, а вентилятор провокатор простуды. В клинике положено ставить особую аппаратуру для охлаждения воздуха, но мало где в столичных больницах она есть. О частных лечебницах я не говорю, там иные условия, чем в муниципальных.

– Будешь болтать, опоздаем, – буркнул Федор.

Лялечка умолкла на полуслове и схватила чашку.

– Какие у тебя планы на сегодня, Вилочка? – поинтересовалась Алла.

– Бездельничать буду, – честно призналась я.

– Давай съездим за покупками, – предложила мать Кости. – Тут неподалеку есть прекрасный торговый центр и неплохой рынок. С Галиной мне скучно, Лялечка с Федей сейчас уедут на работу, сын уже умчался в офис, никто, кроме тебя, составить компанию мне не может.

– С удовольствием отправлюсь с вами, – пообещала я, – но, если можно, часа через полтора, мне надо подъехать на станцию. Вчера покупала там газеты, потом решила выпить капучино и оставила в кафе на столе телефон.

– Растяпа! – покачала головой Алла.

– Верно, – согласилась я, – просто Маша-растеряша.

Лялечка рассмеялась.

– Все женщины раззявы, – произнес Федя, вставая. – А еще они вечно опаздывают. Вот моя сестра, например, и на собственные похороны вовремя не явится.

– Феденька, очень неблагородно делать такие заявления! – с укоризной воскликнула Алла.

– Так я правду сказал. Все прекрасно знают, как с ней договариваться, – не смутился он. – Помните, как она на свое бракосочетание собиралась? Андрюшка уже решил, что невеста его бросила. Стоит бедный жених час с лишним у загса, гости с ноги на ногу переминаются, перешептываются, не знают, как себя вести. И тут – явление Христа народу! Подъезжает на такси Лялечка, выходит и кричит: «Эй, вы чего такие кислые? У нас свадьба, а не поминки!»

– Я была не виновата, – начала оправдываться Ляля, – меня парикмахер задержал. У него ужасная укладка получилась, и я велела переделать, так он назло мне еле-еле руками шевелил.

– Если ты еще языком будешь молоть, то не успеешь на летучку, и главврач взбесится, – оборвал сестру Федор.

Лялечка поспешно проглотила большой кусок омлета, подавилась, запила его чаем, поперхнулась, закашлялась и поспешила к лестнице. Ее брат, недовольно бурча что-то себе под нос, двинулся в сторону прихожей, но на полпути остановился и неожиданно спросил у меня:

– Если ты забыла телефон, то как узнала, где трубка?

– Позвонила по своему номеру, – удивленная вопросом, объяснила я. – Полагала, что услышу фразу «абонент находится вне зоны действия сети», но все же решила использовать шанс. А аппарат работал, ответила официантка. Она заметила его уже после моего ухода и ждала, пока я спохвачусь.

– А-а-а… – протянул Федя и исчез за дверью.

– Непременно дай честной девушке денег, – посоветовала Алла.

– Конечно, – кивнула я. – Вам не кажется, что Федор слишком суров с сестрой?

– Нет, Феденька нежно любит Лялечку, – не согласилась Алла. – Просто он старше и привык заботиться о ней.

– Ляля давно взрослая, – напомнила я. – Странно, что она не спорит с Федором.

Алла встала из-за стола.

– Гавриловы рано остались без родителей. Феде тогда едва исполнилось девятнадцать, сестре тринадцать. Лялю хотели забрать в детдом, но Федя не отдал девочку, оформил опекунство, пошел работать шофером на «Скорую». Федор принес себя в жертву сестре, та получила высшее образование, стала врачом, а он так и остался крутить баранку. Гаврилов долго служил водителем, потом стал заниматься в больнице административной работой, сейчас он заместитель главного врача по хозяйственной части. А Лялечка реаниматолог. Федор так и не женился, хотя он симпатичный парень и очень надежный человек. Думаю, он не хочет, чтобы в семье появилась женщина, которая, возможно, не будет относиться к Ляле, как к родному человеку.

– Но сама Ляля замужем, – уточнила я. – Федя только что говорил об ее опоздании на собственную свадьбу.

Алла кивнула.

– Лялечка расписалась с Андрюшей. Прекрасный человек, великолепный хирург, они познакомились на работе. Москвин пришел в клинику, а Гаврилова уже там работала. У них закрутился роман, процесс ухаживания не затянулся, Андрей вскоре сделал предложение, и Ляля его приняла. Признаюсь, я очень обрадовалась и за нее, и за Федю. Подумала: ну, теперь, когда сестра пристроена, Федор наладит свою личную жизнь.

– Вас не удивило, что он все же разрешил сестре поставить штамп в паспорте? – спросила я. – За короткое время общения с Гавриловым мне показалось, что он полностью контролирует Лялечку, морально подавил ее, та даже не пытается возражать родственнику.

Алла замахала руками.

– Абсолютно ошибочное представление! Федя вырастил Лялю, заменив ей и отца, и мать. Я не знала Гавриловых в те годы, но, думаю, девочка-подросток требовала пристального внимания и строгости. Федя сумел хорошо воспитать сестру, та не пошла по кривой дорожке. Кстати, он активно занимался стрелковым спортом, у него есть медали за победы в соревнованиях, он и Лялю заставил ходить с собой, таскал ее в тир, всегда держал под контролем. Уж не знаю, как он от воинской службы отбоярился.

– Может, опекуна сироты нельзя призвать в армию? – предположила я.

– Вероятно, – согласилась Алла. – Да и неважно, почему Федю не призвали. Он переживал за сестру больше, чем родной отец. Сам не стал учиться, деньги зарабатывал, а ее отправил в институт. Полагаю, ему приходилось отчитывать Лялю, и, естественно, та привыкла слушаться брата. На мой взгляд, никакого подчинения нет, она безгранично любит Федора, уважает его. У Лялечки не конфликтный характер, она не обидчива, с чувством юмора, бесконечные замечания брата воспринимает как свидетельство его заботливого к себе отношения. Ругает ее? Значит, очень любит. Мы дружим не один год, и я ни разу не была свидетельницей скандала Гавриловых. Они спокойно обсуждают проблемы и всегда находят компромисс. Лялечка с Федей в последнее время редко сюда приезжали, я по ним скучала, звонила им, приглашала, но они все ссылались на то, что много работы. А потом внезапно нагрянули, чем доставили мне большую радость. Ну, ладно, пойду-ка приму душ перед поездкой за продуктами, а ты, Вилочка, поторопись за телефоном.

Глава 5

Похоже, кафе «Парус» находилось на грани разорения. Сегодня в небольшом зале снова не было никого, кроме официантки, которая при виде меня зафонтанировала словами:

– Здрассти! Это вы вчера нашли мертвую Наташку? Правда, что ей голову отрезали?

– Неправда, – сурово ответила я. – Кто такие глупости болтает?

– Так Ирка Васина с утра прибегала, – разоткровенничалась девушка. – Я ей остатки с кухни для свиньи отдаю, вот она и натрепала. Ой, такого наговорила! Зашла она, говорит, в магазин, чтобы купить Вовке шоколадку. Хотя, если подумать, это уже брехня! Ирка сыну зимой снега не даст. Вы и не представляете, какая она жадная. Хуже Васиной только Наташка была. Она свою дочь голодом морила. Уехала жить в Москву, замуж вышла за богатого. Я с ней давно не виделась, потом столкнулась случайно. Мать моя родная, Натка – как скелет! И дочка ее рядом бредет – чистый Освенцим! Вы представляете, а? Сама из экономии не жрала и девчонке не давала, жадина!

У меня от трескотни официантки закружилась голова. Решив проигнорировать поток сплетен, я села за столик и решительно произнесла:

– Кофе, пожалуйста.

В ту же секунду в забегаловку вошел мужчина в сильно помятых светлых брюках и голубой рубашке с короткими рукавами. Он быстро оглядел зал и двинулся в мою сторону. Я постаралась не измениться в лице. Нет, только не это! И все же случилось именно «это». То есть я видела перед собой своего бывшего мужа Олега Куприна. Господи, сделай так, чтобы он просто ехал мимо, решил перекусить и совершенно случайно оказался в кафешке!

Олег взялся за спинку стула и без особой радости произнес:

– Привет. Как дела?

– Замечательно. А у тебя? – отбила я подачу.

– В порядке, – хмыкнул Куприн. – Женился и счастлив.

Я улыбнулась.

– Поздравляю. И на работе, надеюсь, все хорошо?

Олег раскрыл сумку.

– Ну, сама знаешь, ничего хорошего у нас не бывает. Меня перевели в особую бригаду, занимаюсь теперь наиболее опасными преступниками.

– Всегда знала, что ты опытный профессионал, и считала, что сделаешь прекрасную карьеру, – совершенно искренне сказала я.

Олег положил на стол лист бумаги, ручку, диктофон и тяжело вздохнул.

– Для быстрого продвижения по службе мало быть замечательным специалистом, в придачу надо иметь еще некоторые качества, коих я лишен начисто. Не умею хвататься за так называемые карьерные дела, не приучен выдавать чужие заслуги за свои, не бегаю по начальству, не нашептываю ему в уши про то, какая у нас обстановка в коллективе.

– Но тем не менее тебя продвинули по служебной лестнице, – напомнила я, – значит, оценили по достоинству.

Олег скривился.

– Ну да. Спецбригадой руководил мой бывший однокашник Валера Сергиенко. Он собрал прекрасный коллектив, я был последним, кого он к себе взял. К сожалению, Сергиенко умер от инфаркта. Вместо него пришел полковник Алексей Люпин, а из того сыскарь, как из слона балерина. Мужик – редкостный дурак, но отличный подхалим. И удачно женился на дочери крупного политика, депутата. Наши Люпина сначала нормально встретили, а когда он начал руководящие указания раздавать, все сразу стало понятно. Итог: трое ушли, вместо них Алексей взял себе подобных. Хотя нет. Люпин подобрал таких, чтобы на их фоне выглядеть Наполеоном. Остальные, еще Валеркой набранные, зубы стиснули и пытаются работать. Я у Люпина как кость в горле, потому что спорю на каждом совещании. Начальничек давно от меня избавиться мечтает, да повода нет. Вчера вызвал меня Петр Михайлович Венедиктов… Помнишь его?

Я кивнула. Олег продолжил:

– Состоялся у нас с ним интересный разговор. Высокий начальник откровенно сказал: «Олег, мы с тобой вместе с самого дна поднимались, звания и репутацию заработали честно. А Люпин в мутной воде всплыл. Понимаешь, что никогда в ней не тонет? Сплю и вижу, как от Алексея избавлюсь, но он прочно тестем прикрыт. Какие-то у нашего верховного босса с папашей Алешкиной жены дела, депутат генералу нужен, поэтому Люпин себя чувствует вольготно и нацелился на мое место. Если он меня спихнет, ваша спецбригада превратится в гнездо дураков, а ты окажешься на улице. Ежели я Алешку уберу, ты станешь начальником подразделения. Выбирай: хочешь быть до конца жизни охранником в захудалом банке, открывать шлагбаум на парковке или предпочитаешь служить обществу как руководитель элитного подразделения?»

– Выгодное предложение, – усмехнулась я. – Венедиктов вербует себе сторонников. Похоже, ваш Люпин может сместить его и в нагретое кресло сесть. И что тебе надо делать, дабы Петра Михайловича прикрыть?

У Олега опустились уголки рта.

– Вечно ты в людях отрицательные черты подмечаешь… Шеф заботится не о себе, а обо мне!

– И где он был, когда ты в райотделе сидел? – взвилась я. – Венедиктов давно в начальниках. Почему раньше тебе не помогал? Он лишь тогда о друге вспомнил, когда у самого хвост задымился.

Олег потер затылок, поморщился, и я поняла, что у него болит голова. А он продолжал:

– Придя к нам, Люпин похоронил дело, которое вел Валера Сергиенко. В Москве орудовал маньяк, убивал примерно раз в три месяца. Жертвы совершенно разные по возрасту, полу, месту жительства. Между собой никак не связаны. Валера перерыл кучу информации и пришел в выводу: убитые никогда не пересекались, не имели ничего общего. Наверное, потому никто и не мог понять, что это серия. Только Сергиенко догадался. Валерка выстроил версию: убийца один, но разобраться с ним не успел, умер. Люпин же повернул все так, будто Сергиенко действовал непрофессионально, сделал неверные выводы. Короче, никакого маньяка нет, убийства между собой не связаны. Чик-брык, все утряс, руки о брюки вытер, и готово. Понимаешь, Алексей только-только в кабинете воцарился, не хотел, чтобы его первый отчет начальству звучал так: «Я не смог завершить дело, начатое Сергиенко, хотя имел в распоряжении все его наработки. Не хватает у меня ума и опыта». Нет, он предпочел заявить: «Покойный начальник бригады подтасовщик, истолковал факты в пользу придуманной им версии, хотел с помпой закрыть карьерное дело, метил, дражайший Петр Михайлович, на вашу должность. Но я во всем разобрался: Москва может спать спокойно, никакого серийного убийцы и в помине нет». Но он есть! Венедиктов поручил мне втихую заняться маньяком. Если я докопаюсь до истины, Люпина уволят. А не смогу выйти на его след, выкинут вон и меня, и его. В общем, у нас война не на жизнь, а на смерть.

– Тебе не позавидуешь, – вздохнула я. – Однако я очень надеюсь, что непростая рабочая обстановка все же не помешает тебе найти того, кто убил Лену и Наталью. Постой-ка! Ты сказал, что занимаешься только особо опасными преступниками. Почему же тогда тебя сюда прислали? Вроде происшествие в магазинчике местными пинкертонами квалифицируется как простое ограбление?

Олег прищурился.

– Венедиктову звонил генерал, а того тоже кто-то дернул. Мне приказали, вот я и работаю. Петр Михайлович правда сразу предупредил: «Тело обнаружила твоя бывшая ненаглядная. Неймется ей, вечно в истории влипает. Не баба, а телеканал, сплошные известия про преступления».

Я отодвинула пустую чашку из-под кофе на край стола.

– Думаешь, ты можешь обмануть женщину, которая жила с тобой, майором, не один год?

– Я получил звание подполковника, – обиделся мой экс-супруг.

– Прекрасно, поздравляю. Но человек не меняется из-за количества звезд на погонах, – сказала я. – Если ты не мог ударить собаку ногой в дырявых ботинках, то не сможешь пнуть пса, натянув сапоги из крокодила. Материальное положение, карьера, семейные обстоятельства – многое может измениться, но сущность человека очень редко меняется. И уж совсем невозможно справиться с тиком, подергиванием, нервной почесухой, привычкой грызть ногти. Олег, когда ты врешь, непременно прищуриваешь правый глаз. И еще вопрос. К чему ты рассказал о маньяке, а?

– Ну… ты спросила, я поделился проблемой, – забубнил Олег. – Увидел тебя, и сработала старая привычка сообщать жене о своих делах. Я никогда не имел от тебя тайн, плевать хотел на инструкции, запрещающие говорить с супругой о работе. Ты всегда была в курсе моих идей, мыслей.

– Не всегда, – отрезала я, – кое-какие планы ты осуществил без совета со мной, и мы разошлись. Так почему ты примчался на простое ограбление? Ага! Снова правый глаз прищурил. Ты собрался сообщить мне новую фантазию? Ладно, не стану задавать неуместные вопросы. Попрошу Костю звякнуть генералу и разузнать правду.

– Не вздумай! – испугался Олег. – Генерал вообще не в курсе. Он позвонил Петру и сказал: «Надо направить в захолустье толкового человека. Местные менты не справятся, опыта работы у них пшик, процент раскрываемости плачет горючими слезами. Имей в виду, Константин Фокин тот еще фрукт, у него денег куча, связей миллион. Не выполним его просьбу, получим с самого верха пендель. Давай, Петр Михайлович, постарайся, брось в Брендино лучшие кадры, там вчера какую-то бабу шлепнули, вроде подругу Фокина. Да, вот тебе последняя радость. Газету «Лупа» видел? Она принадлежит Константину Константиновичу. Опозоришься, станешь главным героем их публикаций».

Я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица. «Лупа»? Костя владелец этого пакостного листка? Быть того не может!

– Когда Петр узнал подробности происшествия, – как ни в чем не бывало повествовал бывший супруг, – он понял, что это подарок. Маньяк опять вышел на охоту!

– Рада, что смерть двух женщин является для кого-то подарком, – съязвила я. – Значит, Наташу и Лену убил серийный преступник? Почему вы так решили?

Олег вытащил из сумки блистер, выщелкнул из него таблетку, проглотил ее и поморщился.

– Ладно. Слушай.

Я откинулась на спинку стула и незаметно включила крохотный диктофончик, лежавший в кармане моего сарафана.

Преступник, за которым охотился покойный Валерий Сергиенко, убивал своих жертв одним метким выстрелом в лоб. Оружие всякий раз было разным, но маньяк его у тела не бросал, как обычно делают профессиональные киллеры. Во всем остальном он действовал так, словно прошел подготовку в особых структурах, где учат заметать следы. До вчерашнего дня маньяк лишил жизни четырех человек. Веру Робертовну Мазаеву двадцати девяти лет, учительницу младших классов, Леонида Ильича Волкова, пенсионера, ранее работавшего водителем трамвая, Николая Андреевича Иншакова, учащегося девятого класса, и Алену Михайловну Ваткину, тридцатидвухлетнюю домохозяйку.

Мазаева была симпатичной блондинкой с длинными волосами, голубыми глазами и прекрасной фигурой, занималась спортом, пользовалась успехом у сильного пола, обожала путешествия и часто летала за счет любовников в экзотические страны. Ваткина весила под восемьдесят килограммов, коротко стригла темно-каштановые волосы, чуралась общения с посторонними, жила вместе с мужем и свекровью и никогда не бывала за границей. Волков страдал запоями, а после выхода на пенсию неожиданно решил вести праведный образ жизни. Леонид Ильич посещал клуб «Здоровье», ездил по всей Москве, разыскивая в магазинах биологически чистые продукты. Более того, он переселился в Подмосковье, завел огород, курочек, корову и развелся с женой, которая не хотела хоронить себя в глуши. Коля Иншаков был гордостью родителей – талантливый математик, отличник, победитель многих олимпиад. Подросток знал, что его с нетерпением ждут в самых престижных вузах столицы. Мальчик рос в прекрасной семье, где мать и отец искренне любили друг друга и сына.

Теперь понимаете, почему сотрудники полиции, занимавшиеся этими убийствами, не заметили между ними сходства? Как правило, серийного преступника привлекает определенный тип жертвы. А в данном случае у погибших было разным все: возраст, пол, внешность, привычки, социальная среда и материальное положение. Их только убили одинаково – выстрелом в лоб, чуть повыше бровей. Почему же Валерий заподозрил, что в городе орудует маньяк? Сергиенко поручили искать того, кто убил мальчика, – эксперт, осматривавший труп, сообщил, что в кармане рубашки подростка обнаружен клочок бумаги с нарисованным квадратом.

Глава 6

Сначала находка не удивила Сергиенко. Коля собирался стать математиком, вероятно, он сам начертил простую геометрическую фигуру и сунул бумажку в карман. Может, Иншаков решал какую-то задачу? Но после детального изучения обрывка стало понятно: это ценник из магазина, где погиб паренек. Ручка, которой изобразили квадрат, была самой обычной шариковой, какие миллионами продаются в России и за границей (специалистам не составило труда определить и страну изготовления, и марку). Другой полицейский мог махнуть рукой на улику, посчитать ее пустяком, но Валерий призадумался.

Он знал, что при убитом нашли рюкзак с книгами и три ручки, причем заправленные чернилами. Сергиенко опросил родителей Иншакова, и те сообщили, что сын никогда не писал ни гелевыми, ни шариковыми, ни какими-то другими ручками. Коля предпочитал делать заметки не особо популярными ныне перьевыми.

– Он говорил, что от чернил по-особому пахнет, – плакала его мать, – и это помогает ему сосредоточиться. Николаша и не прикоснулся бы к шариковой ручке. Да и где ему ее взять?

На этот вопрос у Валерия был ответ.

В Николая выстрелили в магазинчике на окраине Москвы. Каждый понедельник, среду и пятницу Иншаков ездил через весь город к своему репетитору, профессору Габриляну, очень педантичному человеку. Всякий раз, выходя от преподавателя, мальчик заглядывал в местный мини-маркет, где в поздний час практически не было покупателей, покупал два шоколадных батончика и съедал их по дороге домой. Родители тщательно следили за здоровьем сына, не позволяли ему лакомиться дешевыми вредными, по их мнению, сладостями, и Коля, в отличие от большинства подростков, не закатывал им скандалов. Он покупал конфеты и ел их тайком.

Продавщица хорошо запомнила вежливого подростка, который три раза в неделю навещал ее точку. Грошовые шоколадки в маркете были всегда. Коля входил, громко говорил: «Здравствуйте», затем шел в глубь стоек и спустя короткое время возникал у кассы. Вот только в день его смерти заведенный порядок был нарушен. В роковой вечер Коля поспешил к своим любимым сладостям, потом подошел к продавщице и заявил:

– А батончиков нет!

– Не может быть, – возразила женщина, – на полке была целая коробка. Пойдем покажу.

Через пару секунд, увидев пустое место вместо картонной упаковки с товаром, кассирша возмутилась:

– Украли! Давно говорила хозяину, что надо повесить камеру, а он жадничает. Мальчик, не уходи, я на склад сбегаю.

– Конечно, – кивнул Коля. – Не беспокойтесь, я не тороплюсь и за магазином в ваше отсутствие присмотрю.

Продавщица отсутствовала минут десять, а когда вернулась, Николая у кассы не было. Она подумала, что парню надоело ждать, и села на табуретку читать книгу. Следующий покупатель зарулил в магазин где-то через час. Он сразу направился в отдел, где стояли бутылки с пивом, и вдруг закричал. На полу, между стеллажами, он обнаружил труп Коли.

Бумага с нарисованным квадратом оказалась ценником на пиво. А квадрат был начертан ручкой, взятой из держателя, торчавшего по соседству. Было непонятно, как Иншаков оказался у стеллажей с бутылками, ведь парнишка никогда не прикасался к спиртному и пива не употреблял.

– Николаша не мог взять ценник и использовать его в качестве бумаги для записей, – категорично заявил старший Иншаков. – Во-первых, он не так воспитан, а во-вторых, у сына при себе был рюкзак с блокнотом и тетрадями.

Если верить родителям, то выходило, что квадрат изобразил убийца, и Сергиенко сделал стойку.

Происшествие с Николаем не походило на случайное ограбление. Кошелек, часы, крестик на золотой цепочке, мобильный телефон – все осталось при мальчике. И навряд ли наркоман-алкоголик, желавший во что бы то ни стало раздобыть денег на дозу или выпивку, смог бы точно выстрелить жертве в лоб – у этих людей, как правило, трясутся руки.

На следующий день после убийства Валерию позвонила продавщица.

– Не знаю, может, я вас зря беспокою, – промямлила она, – но батончики нашлись.

– Какие? – не понял Сергиенко.

– Ну, те, что с полки пропали, – объяснила тетка. – Сегодня уборщица зал мыла и обнаружила упаковку, которая вчера исчезла. Ее кто-то запихнул под стеллаж с бытовой химией. Это вообще в другом конце магазина. Вам мое сообщение поможет найти мерзавца, застрелившего паренька?

Валерий поблагодарил женщину и понял: Николая лишили жизни намеренно. То, что на Иншакова напал не маргинал, Сергиенко уже знал. Во-первых, при убитом остались ценности, а во-вторых, отморозок не стал бы оставлять послание, а просто убежал бы. Значит, Коля не случайная жертва, преступление тщательно спланировано. Некто следил за Иншаковым, знал, что он три раза в неделю заглядывает вечером в мини-маркет и покупает эти батончики. И еще. Николаша заходил в лавку всегда в одно и то же время после занятий. Выходит, незадолго до появления подростка преступник спрятал коробку с конфетами под стеллаж с бытовой химией. Зачем он так поступил? Негодяй не сомневался: Николай, человек привычки, непременно попросит принести из подсобки новую упаковку, и продавщице придется на несколько минут покинуть торговый зал. А посетителей в мини-маркете в столь поздний час нет, потенциальные покупатели давно сидят дома у телевизора.

Сергиенко вызвал продавщицу на допрос, и та подтвердила:

– После девяти вечера у меня пустыня. Редко кто зайдет. Алкаши не заглядывают, ведь крепким спиртным я не торгую, в ассортименте одно пиво, оно им утром требуется. Через дорогу ближе к метро стоит другой маркет, вот там водку в обход закона в любое время суток продадут. Поэтому у них выручка больше и народу полно. Ко мне заходят за хлебом, молоком, крупой, стиральным порошком, в основном женщины, когда с работы несутся, я их почти всех в лицо знаю. Коля же приходил в двадцать два пятнадцать, по нему можно было время проверять.

– Если вы помните постоянных покупателей и утверждаете, что в районе девяти уже почти никого в торговом зале нет, то, наверное, заметили незнакомого человека. Он должен был появиться незадолго до Коли.

Торговка призадумалась.

– Заглядывала девочка-подросток. Я еще подумала: наверное, ей лет пятнадцать, а лицо как у куклы размалевала. Небось в гости собралась, мать ей велела одеться соответственно возрасту, и дочурка послушалась, а косметикой в подъезде разукрасилась. Тортик она хотела купить, а кондитерка в холодильном прилавке у кассы. Девчонка долго выбирала, спрашивала, что вкуснее, я ее проконсультировала. Потом она деньги отсчитывала, прямо как замороженная, все мусолила купюры, еле шевелилась. Но она по залу не бродила. Я видела, как девица от двери к прилавку шла и тем же путем удалилась. Не могла она батончики спрятать, все время на моих глазах находилась. А больше никого не было.

Несмотря на полное отсутствие зацепок, Сергиенко решил не сдаваться. Валерий разослал коллегам запросы, просил сообщить, не сталкивался ли кто с преступлением, жертва которого была убита одним выстрелом в голову и имела при себе бумажку с нарисованным квадратом. Вскоре пришел ответ от следователя Игоря Гречанинова. У него повисло дело о смерти Веры Робертовны Мазаевой. Учительница скончалась от ранения в голову, ее застрелили, когда она возвращалась домой после фитнеса. В кармане несчастной обнаружили клочок бумаги, оторванный от наклеенного на углу дома рекламного плаката, но только на нем нарисована была карандашом прямая линия.

Следующим пришло сообщение о гибели пенсионера Леонида Ильича Волкова. Пуля в голове, в кармане брюк бумажка с треугольником.

И тут Сергиенко решил, что это не геометрические фигуры, а счет. Прямая линия – единица, квадрат – четыре, треугольник – три. Убийца таким образом нумерует жертв. Где-то есть тот, кого лишили жизни вторым.

Спустя неделю ему поступило известие об Алене Ваткиной. Домохозяйка погибла, когда вытряхивала в бачок мусор. Карманов в домашней одежде женщины не было, бумажку преступник положил в одну из ее туфель. Клочок был оторван от обертки печенья. Наверное, на помойке же киллер нашел и фломастер, которым провел две параллельные линии.

Но когда Валерий получил все дела и сравнил их, он понял: геометрические фигуры не номера, они не совпадают с очередностью преступлений. Вопрос, зачем преступник их чертил, вновь повис в воздухе.

Сергиенко объединил эти четыре дела в одно, но вскоре умер. После его кончины обязанности начальника временно исполнял Куприн. Олег начал действовать, но выяснил немного, потому что в отделе появился новый руководитель, который живо отправил дело в архив, заявив:

– Не знаю, что тут Сергиенко увидел. Его предположение, будто киллер нумерует жертв, ошибочно. Бумага разная, накорябано не одно и то же, убитые ни в чем не схожи. Видно, Валере заниматься было нечем, вот и искал чего нет.

Куприн замолчал.

– Нечто общее у погибших все же имелось, – тихо сказала я.

– Что, по-твоему? – сразу заинтересовался Олег.

– Они все, вероятно, отличались пунктуальностью, – пояснила я. – Мальчик в одно и то же время заходил в магазин, учительница шла с фитнеса, полагаю, тоже в определенный час. Домохозяйка Алена, несмотря на примету, запрещающую выносить мусор вечером, потопала к бачкам на ночь глядя. Ты не спрашивал ее мужа, не было ли у нее привычки ходить на помойку по твердо установленному графику?

– Нет, – признался Олег.