Амазонки Нарни Анела

— Смогу. Только позволь.

— Иди. Потом уходи, в горы. Я отвлеку твою дозорную. А Ликопу скажи: я его не забуду.

... Ликоп приготовился к смерти. Башня наполнилась дымом, дышать было нечем. Трещала под ударами амазонок дверь. И вдруг снизу он услышал голос. Женский голос. Он звал его. Быстро сбежав по лестнице вниз к пустому бассейну для воды, Ликоп остановился. Где?то, будто за стеной, раздалось:

— Отвали камень, Ликоп. Скорее!

Ликоп сдвинул камень и в отверстии увидел женщину. Он сразу узнал ее.

— О, боги! Рутула! Как ты...

— Не до расспросов. Бежим!

И они, склонившись, побежали по проходу.

Антогора пылала гневом. Башня оказалась пустой дерзкий таянец исчез.

— Зову богов в свидетели — я поймаю этого козла! — крикнула она подошедшей Лоте. — Эти мерзкие, трусливые таянцы не смогут сидеть в горах долго. Тут их скот, запасы еды. Мы останемся здесь.

— Мы уходим! —твердо и зло ответила Лота. — Она теперь обрела уверенность. — Ты забыла приказ царицы — отрядом командую я!

— Уходи с отрядом. Я с храмовыми останусь. И докажу твою вину.

— Меня еще никто не обвинял. Никто не знает...

— Это знает Рутула!

— А где она? Рутула давно сбежала. Потому, что она лгала. И нам здесь нечего делать.

— Ты боишься?!

— Да, боюсь! Таянцы — не трусливые твари, как сказала ты только что. Они могут сговориться с соседями. А у нас с тобой всего шестьдесят копий. Из?за твоей дурости я не хочу губить отряд. Вспомни Диоскурию. Разве не ты засадила Атоссу в плен?

Неудачная осада, бегство Рутулы, правота Лоты и оскорбление — все это свилось в один клубок досады, обиды и гнева. Антогора, не помня себя, выхватила из?за пояса нож и бросилась на Лоту. Лота была вдвое моложе и ловчее кодомархи, она упредила удар. Нож отлетел в сторону, Антогора, согнувшись, рухнула на землю.

— Старая глупая змея, — Лота прошла мимо кодомархи и, не оглядываясь, пошла по краю оврага. Антогора поднялась с земли, выпрямилась, выхватила из?за пояса дротик и с силой метнула его в спину Лоты. Полемарха взмахнула руками, повернулась к Антогоре лицом, крикнула что?то и, не удержав равновесия, рухнула в овраг, заросший кустарником и бурьяном.

Из переулка выбежали Беата и Гриона. Они видели, как сорвалась с откоса Лота, и бросились туда.

— Стойте! —крикнула Антогора.

— Но там полемарха!

— Вам показалось.

— Она нуждается в помощи!

— Кто бы, там ни был — я помогу ей. А вы передайте отряду, что сбежала Рутула. Пусть обшарят все горы и найдут ее...

Дождь застал Годейру в пути. Царица всю эту неделю ездила по землям басилейи. Она осмотрела табуны лошадей, побывала на пастбищах овец и коз, проверила уловы рыбачек на берегу моря. Заодно заглянула на пограничные посты.

Лето, как и в прошлом году, стояло жаркое, сухое. Яровые нынче уродились хилые, травы на лугах мало. Плохи были фрукты и виноград. Скотина и рабыни страдали от бескормицы. В стадах начался падеж.

Царица верила, что это наказание богов за ее грехи. За то, что она помогла Лоте нарушить закон агапевессы. Годейру беспокоила задержка сотни. По всем расчетам Лота и Антогора должны были появиться два дня назад, но их до сих пор не было. Царицу страшило разоблачение Лоты.

Когда ударил дождь, Годейра не стала искать укрытия. Многодневный зной истомил людей и лошадей. Подставить под прохладные струи дождя изнывающее от жары тело, чтоб смыть пыль и грязь, — есть ли что на свете приятнее?

Царица скинула с плеч пеплос, развязала тесемки хитона, сняла его и, все это скатав, сунула в переметную суму. Свита по примеру госпожи тоже осталась в набедренных повязках.

Усталые кони взбодрились и поскакали навстречу косым, упругим струям дождя. Гремел гром, зигзаги молний змеисто освещали потемневшее небо, неслись по дороге кони, радовались амазонки. Прибило толстый слой пыли на дорогах, омылись, освежились загорелые, упругие тела женщин, заблестела шерсть на конских крупах, задымилась легким паром. Потом спустился на землю вечерний сумрак, настала ночь, а дождь все не переставал. Резко похолодало. Чокея, поравнявшись с царицей, сказала:

— Позволь, басилевса, дать совет?

— Говори.

— Тут недалеко в стороне есть селение...

— Где? Почему не знаю?

— Оно принадлежит кодомархе. Там ее рабыни. Надо бы остановиться, сменить одежды.

— Я тороплюсь, Чокея. Соскучилась по Кадмее.

— Опасайся простуды, Великая.

Годейра ничего не ответила и свернула на тропинку, ведущую в лес.

Скоро показались огни селения. Годейра вынула из сумки пеплос, накинула на плечи: показаться перед рабынями обнаженной — недостойно царицы. За это время телохранители въехали во двор большой, но ветхой хижины, скоро одна из них возвратилась.

— В хижине раненые, наездницы. Две.

— Откуда?

— Говорят, из отряда Лоты.

Царица быстро соскочила с коня и в сопровождении Чокеи вошла в хижину. На земляном полу, на вонючей и грязной соломе, лежали две амазонки. Душный, спертый воздух ударил в нос. Трещал и чадил смоляной факел, воткнутый в глинобитную стену. Третья амазонка, увидев царицу, испуганно заметалась по хижине.

— Почему вы здесь? — спросила Годейра.

— Мы шли из похода, Великая, — амазонка все еще не оправилась от испуга и зачем?то набросила на раненых плащ. — Потом начался дождь... Кодомарха велела оставить раненых здесь.

— Кодомарха? Вы — храмовые?

— Я — да, а эти... лучницы Лоты.

— Где Лота?

— Осталась там.

— Почему?

— Мне не дано знать. В бою мы были вместе, а возвращались без нее.

— Ее убила Антогора, — тихо произнесла раненая амазонка.

— Убила?! За что же?

— Говорят... за трусость и предательство. Но это неправда.

— Мы видели, — тихо подтвердила вторая раненая.

— Не распускай язык! —зло крикнула храмовая. —Тебе это тоже не дано знать.

— Как ты смеешь поднимать голос при царице! — сурово оборвала ее Годейра. — Выйди вон!

Храмовая вышла из хижины, Чокея вслед за ней.

— Ты можешь рассказать мне все, что произошло? — Царица опустилась на колено около раненой. — О, боги! Это ты, Беата? Ведь тебя...

— Это правда... Меня не брали в поход... Но Лота уговорила Антогору...

— Не в этом суть. Говори, что там произошло?

— Я скажу... Я все скажу, только, ради богов наших, не оставляйте нас в этой... Она не дает нам воды, она...

— Мы не оставим вас, говорите...

Чокея вышла во двор и спряталась за деревом. Храмовая, оглядевшись, бросилась в соседнюю хижину. Чокея за ней. Она не успела дойти до двери, как в ней показалась храмовая. Она вела Рутулу. Чокея хлопнула в ладоши — около нее появились две телохранительницы царицы.

— Возьмите ее и обезоружьте. Это приказ царицы. И не дай бог, чтобы она ушла от вас. А ты, женщина, войди в хижину. Я хочу поговорить с тобой.

На дворе пылал жаркий костер — амазонки сушили около него одежду. Когда Чокея вошла в хижину, царица стояла у двери и говорила телохранительнице:

— От раненых не отходи. Они должны жить. Я оставлю вам еще четверых — к раненым не допускать никого. Завтра я пошлю сюда лекарства. Едем, Чокея, — и царица стремительно вышла из хижины.

— Сначала переоденься, Великая.

— Надо спешить, — Годейра начала торопливо переодеваться. — Антогора — это исчадие зла, она убила Лоту безо всякой вины. И, клянусь богами, я покараю ее.

— Не клянись, Великая. Я не ошибусь, если ты узнаешь, что убить Лоту ей кто?то приказал заранее...

— Это могла только Священная!

— Я не знаю имени. Ты хочешь скакать в город сейчас же?..

— Я подниму весь Священный Совет! Ты знаешь, что рассказали мне раненые? Их поразили не в бою, а в пути.

— Так и должно быть. Они знали то, чего другим знать не надо. И если бы мы не свернули на эту тропинку — к утру они были бы мертвы. И не только они. Я не зря пошла за храмовой. Она пыталась убить Рутулу.

— Какую Рутулу?

— Ту рабыню, которую Антогора брала как переводчицу. Я говорила с ней. Она знает намного больше, чем раненые. Если бы храмовая знала, что здесь появишься ты...

— О, мы бы тут не застали ничего живого.

— Поэтому, Великая, не торопись в город. Если хочешь сохранить раненых и Рутулу, их надо хорошо охранять. Что смогут те четверо, которых ты здесь оставляешь?

— Я сделаю все наоборот, Чокея, — твердо произнесла царица. — Я еду одна. Ты со свитой останешься здесь. Вы убьете всякого, кто...

— Ты мудро поступишь, Великая. Об одном прошу тебя — не горячись. Сейчас я приведу Рутулу — поговори с ней.

Подробно расспросив Рутулу обо всем, Годейра вскочила на коня. Через минуту всадница вылетела на дорогу. Гроза ушла за горизонт, только дождь, слабеющий и тихий, моросил над лесом. Из?под копыт, коня летели комья глины, царица скакала, пригнувшись к гриве, и пеплос, как крыло птицы, трепетал за ее спиной.

В городе появилась около полуночи. У храма осадила коня, бросила поводья на крюк коновязи. Взмыленный жеребец тяжело дышал, его запавшие бока покрылись густой желтоватой. пеной. Годейра поднялась по ступенькам храма, прошла в правое крыло, спустилась вниз, где помещались покои верховной жрицы.

У дверей две сторожевых амазонки скрестили лабрисы, но, узнав царицу, расступились. Годейра толкнула дверь, прошла в просторный зал Совета Шести. Под низким сводчатым потолком гулко звучали по каменным плитам ее шаги. Царица знала — доступ в обитель Атоссы труден даже для царицы.

Миновав зал, Годейра прошла по узкому коридору, остановилась у дубовой двустворчатой двери. Постояла немного, прислушиваясь к голосам. Потом подняла бронзовое кольцо, стукнула им по планке дважды. Вышла храмовая служанка:

— Кто смеет беспокоить Священную? Всем ведомо — она нездорова.

— Скажи — ее хочет видеть царица Фермоскиры.

Служанка хотела что?то сказать, но, увидев гневный взгляд Годейры, торопливо повернулась и скрылась за дверью.

Царица хорошо знала Священную. Если она притворилась больной — значит, чувствует неладное. Храмовая снова показалась в дверях:

— Время позднее, басилевса, Священная не может...

Годейра резко оттолкнула ее и вошла в покои. Атосса сидела на ложе, откинувшись на подушки. Рядом с ней стояла Антогора.

— Что заставило тебя, благородная Годейра, беспокоить старого и больного человека в такой час? Что?нибудь случилось?

— Я думаю, ты, Священная, здорова, — ответила царица, поклонившись.

— Кто тебе сказал это, дочь моя? —глухо и неласково спросила Атосса.

— Пока ты боролась с недугами, в басилейе было все спокойно. Но если в походе без всякого повода убита полемарха, если нашлись силы, которым нужно втоптать в грязь ее честь и чистое имя, —значит, ты выздоровела и действуешь. И поэтому можешь и должна говорить со мной.

Вызов был брошен, но Атосса не приняла его. Она как будто не заметила резкого выпада царицы и так же глухо и спокойно спросила Антогору:

— Ты слышишь, кодомарха, что говорит Великая? Это правда?

— Я хотела сказать об этом, но не успела. Мы и верно понесли эту тяжелую потерю.

— Расскажи, как это произошло?

— Мы послали в селение разведку... Мои амазонки привели старца и мальчика. По–моему, это были пастухи. Они рассказали, что Ликоп живет в их селении, но кто отпустил его из плена, они не знали. Мы решили поймать Ликопа...

— Кто это — мы? —спросила царица.

— Я и Лота.

— Не кажется ли кодомархе, что если бы Лота была виновата, то она не очень желала бы встречи с Ликопом?

— Ум и хитрость Лоты несравненны. Тогда она казалась мне вне подозрений. Лота попросила оставить ее наедине с мальчиком. Я согласилась. Потом узнала — этот ублюдок бесследно исчез. И странное совпадение: когда мы ворвались в селение, там не было ни одной живой души. Кто?то предупредил их. Я хотела послать погоню, но Лота почему?то противилась этому. Мне пришлось быть настойчивой, и мои копейщицы бросились догонять таянцев.

— Вот как! Кто же убил Лоту, если она не пошла в погоню?

— Лоту убил Ликоп. Мы с нею вдвоем остались на площади, и вдруг из башни выскочил молодой мужчина и бросился бежать. «Ликоп, подожди!» — крикнула Лота. Он остановился. Я была поражена — Лота, не вынув меча из ножен, пошла ему навстречу. Она обняла его, а он хладнокровно всадил ей нож в спину.

—Кто видел это?

— Я и две лучницы из отряда Лоты. Они как раз выбежали на площадь и поразили скота стрелами.

— Где эти лучницы? — спросила царица.

— Их ранили сообщники Ликопа. Они тоже скрывались в башне. Раненых мы вынуждены были оставить в пути. Как только они поправятся — мы их расспросим.

— А если они умрут?

— На то воля богов. Все мы смертны.

— Почему тело Лоты оставлено на позор и поругание? Почему ее не привезли в город, как это мы делаем всегда?

— Прости меня, царица, но с давних пор мы предаем позору трусов и предателей. Лота предупредила таянцев о набеге, она, вместо того, чтобы броситься в погоню, бросилась в объятия мужчины. Они так и остались лежать, обняв друг друга. И кто бы из нас захотел осквернять руки об их тела?

Атосса, слушая кодомарху, все время смотрела на царицу, не проронив ни одного слова. Казалось, она старалась проникнуть в душу Годейры и узнать, что ей известно о смерти Лоты.

— В твоем рассказе, Антогора, есть неясности, — после некоторого молчания сказала Атосса. — Если...

— Неясности?! — воскликнула царица. — Здесь все сплошная ложь! От первого слова до последнего.

Брякнул меч — это кодомарха схватилась за рукоять шагнула навстречу Годейре, сверкая гневно глазами Атосса подняла руку:

— Не горячитесь обе. Говори ты первая, царица.

— Скажи мне, доблестная кодомарха, кто ходил в разведку?

— Я уже сказала — храмовые.

— Это первая ложь. В разведку ходили мечницы Лоты. А теперь не скажешь ли, где рабыня по имени Рутула?

— Эта презренная тварь убежала в пути. Она же таянка. Но я послала на поиски, и ее, может быть, поймают.

— Напрасно беспокоилась. Рутула здесь будет завтра, и я говорила с ней. Пастухи не сказали, что Ликоп живет в их селении. И это твоя вторая ложь.

— Нельзя верить рабыне!

— Зачем же вы тогда пытали старика, если он подтвердил все, что вам требовалось?

— Мы хотели узнать о численности таянцев.

— Ты снова лжешь! — уверенно и четко, словно отрубив мечом, произнесла царица. — По–твоему, Лота отпустила мальчика, чтобы предупредить таянцев. Но мне известно, что ты сразу после допроса ринулась в селение, кто поверит, что малый и хилый парнишка прибежит в селение раньше вас, скачущих на лошадях?

— Но таянцев кто?то предупредил! — не сдавалась Антогора.

— Но не Лота. Может, они сами заметили вас. Может, они, узнав о пропаже пастуха, догадались...

— Тогда почему же Лота не хотела идти в погоню? Все говорит за то...

— Рутула во время спора была рядом с вами. И она сказала мне, что возражения Лоты были разумными и ты в конце концов сама согласилась с ними. И еще одна ложь — Лота погибла не от руки Ликопа. Такого человека вообще не было в Тае. Лоту убила ты сама!

— Подожди, дочь моя, — Атосса снова подняла руку. — Насколько я поняла, все эти чудовищные обвинения ты предъявляешь кодомархе со слов рабыни. Разве ты не знаешь, что и в суде Фермоскиры, и в Совете Шести голос рабыни легче пушинки. Доверясь твари, ты можешь потерять доверие царства. Помни это. За тебя будет свидетельствовать рабыня, а за Антогору две благородные воительницы, причем одна, как мне известно, подруга Лоты. Ей поверит всякий, от малого до большого.

— Хорошо, Священная, — царица была уверена в неотразимости удара, который собиралась нанести, — я согласна с вами. Раненые воительницы благородны, они обе подруги Лоты, и им, конечно, следует верить. И я им верю. Это они мне сказали, что ты, кодомарха, убила Лоту, это их, умирающих без воды и помощи, я нашла в жалкой хижине рабынь под присмотром храмовой амазонки, которой было велено уморить их до утра. Но вы ошиблись. Эти лучницы будут жить и расскажут нам всю правду. И что же мы предпримем тогда? — царица в упор посмотрела на Атоссу.

— Мы предадим кодомарху суду басилейи, — не глядя на царицу, сказала Атосса.

— Но ему не подсудна верховная жрица Фермоскиры. Только Совет Шести...

— За что же судить меня?

— Неужели кто?то может поверить, что слепо преданная тебе кодомарха сможет сама поднять оружие на Лоту? Неужели можно предположить, что Антогора, глупейшая из предводительниц, переполненная только жадностью, страхом, жестокостью и свирепостью, может сама придумать эту хитросплетенную ложь? Я тебя обвиняю в убийстве полемархи Лоты, Священная Атосса, правом царицы Фермоскиры, правом члена Совета Шести. — Царица повернулась к двери, прошла несколько шагав, остановилась. — Завтра я предъявлю вам свидетельниц, которых вы сами облекли доверяем.

Царица вопросительно–вызывающе смотрела на Атоссу и ждала ответа. Сколько раз так было, сколько стычек прошло между ними, и всегда последнее слово оставалось за Атоссой. Что ответит Атосса сейчас, какой найдет выход? Священная долго молчала и потом, как бы про себя, а не в ответ Годейре, произнесла:

— Видимо, так угодно богам... не люди прядут нити судеб. Да будет так. Завтра соберемся на Совет. Иди, дочь моя, и будь спокойна — мы накажем виновных, кем бы они ни были.

Когда Годейра вышла, Священная сказала Антогоре:

— Сколько раз я зарекалась поручать тебе большие дела, сколько раз ты ставила под самые жестокие удары судьбы меня. Начиная с похода на Диоскурию. Уже хватит! Теперь я не стану защищать тебя на Священном Совете. И не хочу, и не могу. Я не вижу никакого выхода.

— Выход есть, Священная, — робко произнесла кодомарха.

— Какой?

— Одна из раненых —Беата. Дочь ясновидящей.

— Вот как! Гелону сюда. И немедля. Сама готовь лошадей.

«Все?таки боги не оставляют меня в беде, —подумала Атосса, когда сестра ее вышла. —Беата любит свою мать и послушает ее».

Жрицы храма не выходят на агапевессу и не рожают детей, но исстари заведено: если у девочки из паннория погибнет мать, то ее удочеряют служительницы богини Ипполиты. Девочки, как правило, не знают об этом и любят приемную мать как родную. Да и сами жрицы привязываются к сиротам, как настоящие матери. Когда?то удочерила Беату и ясновидящая. Спустя полчаса пришла встревоженная Гелона.

— Тут только что была царица...

— Я знаю.

— Она привезла печальные вести.

— Тоже знаю. Антогора сказала мне. Надо спешить.

— Ты сейчас же поедешь туда и пройдешь к Беате...

— Если меня допустят/

— Сделай все, что в твоих силах. Иначе...

— Я все понимаю, Священная.

— Время дорого. С собой не бери никого. Иди.

До селения рабынь Гелона добралась на рассвете. Чокея встретила ее настороженно, но, увидев, что она одна, впустила ее во двор,

— Я хочу пройти к раненым. Со мной снадобья.

— Кто тебя послал? Царица?

— Я сама.

— Я не могу, ясновидящая. Приказ басилевсы...

— Там умирает моя дочь Беата. Умоляю тебя.

— Но...

— Если она умрет, царица не простит тебе этого.

— Мне приказано не впускать ни одного человека. Даже Священную...

— Раненым не нужна Священная. Им требуются лекарства. Неужели ты думаешь, что я принесу своей дочке вред? Хочешь, встану перед тобой на колени...

Чокея долго стояла в нерешительности. Она тоже когда?то была матерью и понимала Гелону.

— Хорошо. Ты войдешь. Но только пусть об этом не знает никто. Я бы все равно не впустила тебя, но раненым очень плохо.

Гелона вошла в хижину и сразу поняла, что Чокея права. Беата лежала на соломе и тихо стонала. Вторая амазонка металась в жару — она была без сознания. Ясновидящая опустилась перед дочерью на колени, Беата открыла глаза:

— Мама... Мне плохо... Горит внутри... пить...

— Принеси воды, — Гелона раскрыла сумку и начала вынимать снадобья. Чокея вышла за водой.

— Я умру... мама?

— Ты будешь жить, дочь моя. Но я об одном прошу тебя — не говори, что ты видела, как убили Лоту.

— Как я могу...

— Священная и Антогора сживут со свету тебя и меня... Поверь мне — я знаю, что говорю.

— Но я уже... сказала царице...

— Вас никто не слышал. Откажись, если хочешь, чтобы мы были живы. Лоту уже не вернуть... Подумай, о себе и обо мне. Обещаешь?

— Я всегда слушала тебя...

— Вот и хорошо. Сейчас я посмотрю твою рану... Видишь, она не опасная. Чокея несет воду, сейчас мы омоем твою царапину, смажем снадобьем, и все будет хорошо.

Гелона приняла от Чокеи кувшин с водой, привычными к лечению руками омыла рану, смазала ее, туго перевязала. Затем принялась помогать второй амазонке. Закончив перевязку, сказала Чокее:

— Я здесь не была. Делай что надо.

Чокея вышла во двор, около нее появилась амазонка.

— Позови сюда всех.

Когда около хижины собралась вся свита царицы, Чокея сказала:

— К нам приехала ясновидящая. Поприветствуйте ее.

Амазонки молча выбросили вперед руки.

— Она приехала лечить раненых. Но басилевса приказала мне не допускать к раненым никого. И да простят мне боги и ты, ясновидящая, я вынуждена задержать тебя. Я велю убить всякого, кто попытается придти на помощь Гелоне. Делайте.

Амазонки окружили Гелону и отвели в соседнюю хижину.

Чокея спустилась к раненым…

Совет Шести собрался только через пять дней. Раненая амазонка умерла по пути в город. Беата была очень слаба, чтобы давать показания Совету. Теперь от ее слов зависела судьба и царицы, и Антогоры. Годейра спокойно и уверенно ждала Совета. Она верила, что нанесет Атоссе такой удар, от которого она долго не оправится. Только Чокея понимала, что над царицей сгущаются тучи беды и она, Чокея, повинна в этом.

День Совета выдался хмурым, всю ночь бушевала гроза, она утихла только под утро. Над городом плыли низкие, тяжелые облака. Площадь перед храмом заполнили амазонки, все ждали чего?то необычного — давно не бывало такого, чтобы Совет проходил при народе.

На верхней ступеньке лестницы, что вела к храму, поставлены шесть кресел. Пять из них заняли Атосса, царица, Пелида, Гелона и Антогора. Шестое кресло пустует — полемархи в городе нет.

— Сегодняшний Совет мы созвали по просьбе Годейры—царицы нашей, паномархи и басилевсы, —начала говорить Атосса. —Она хочет сообщить нам нечто важное и нетерпящее никакого отлагательства. Послушаем ее.

Годейра поднялась с кресла, вышла на край возвышения, спокойная и решительная. Она подняла руку, требуя тишины:

— Дочери Арея и Ипполиты! К вам обращаюсь я, к вашим сердцам, к вашему разуму. Кодомарха Антогора обвинила полемарху Лоту в тяжком грехе. Она заявила, что Лота нарушила закон агапевессы и отпустила мужчину по имени Ликоп. Будто бы стало известно, что этот презренный скот живет в селении Тай и сеет грязные слухи о святых заветах великой богини. Священный Совет решил послать в это селение сотню, чтобы найти истину. С сотней пошла кодомарха Антогора и Лота. Никакого Ликопа там не нашли. Люди селения рассказали, что такого человека у них нет и не было. Что же сделала кодомарха? Она убила Лоту на глазах лучницы Беаты и мечницы Грионы. Чтобы скрыть это гнусное убийство, она в пути приказала умертвить несчастных, и только случай спас Беату. Гриона же погибла. Я обвиняю кодомарху Антогору в великом преступлении и требую предать ее верховному суду Фермоскиры.

Площадь возмущенно загудела. О том, что сказала царица, знали немногие.

— Теперь ты говори, кодомарха, —Атосса кивнула головой в сторону Антогоры. —Я только хочу добавить, что царица обвиняет не только кодомарху. Она сказала, что Лота убита по моему приказу.

Антогора встала на место царицы:

— Я же со своей стороны обвиняю паномарху Годейру в кощунственной лжи на Священную, на меня и на лучницу Беату. Да, Лота нарушила заветы Ипполиты, это святая правда. Пастухи селения Тай, мальчик и старик по имени Эноха сказали нам, что Ликоп живет среди них и поносит наши законы и обычаи. Мало того, я сама видела этого презренного. Это он заколол Лоту на моих глазах и поплатился за это смертью. Я подробно рассказала об этом Священному Совету. Добавлю, что Лота предупредила мужчин селения о налете и Беата, как и Гриона, стали жертвой ее предательства. И мы...