Мистическая Москва. Тайна дома на набережной Рождественская Ксения
– Вы не местные?
– Не местные, – подтвердила Людмила.
– То-то я смотрю, лица незнакомые.
– А разве вы всех здесь знаете? – удивился Громов.
– А как же, сынок!
– Но ведь в доме больше двух десятков подъездов.
– И что с того? Я давно на пенсии, и чем еще мне заниматься, как не наблюдать. А наблюдать я люблю. Можно сказать, это мое хобби. Например, про вас могу сказать, что вы чем-то озабочены.
– Думаю, это написано у нас на лице, – хмыкнул Саша.
– Точно, – кивнула бабулька. – Но не все умеют читать по лицам.
– А вы давно тут живете? – вклинилась в разговор Люда.
– С самого рождения. Моя семья одной из первых въехала в этот дом. Помню, мама, вместо того чтобы торчать со мной, например, зимой возле горки, как делали все остальные родительницы, проживающие в обычных квартирах, выпускала меня на балкон, и я до посинения каталась там на санках, пока руки-ноги не переставали шевелиться. А потом она запихивала меня в ванну, и я долго отмокала, чувствуя, как по венам начинает бегать кровь, а от всего тела идет горячий пар.
– Здорово, – искренне сказала Люда.
– Я до сих пор вспоминаю те деньки, – кивнула старушка.
– А про девушку в белом вы ничего не можете припомнить?
– Что за девушка такая?
– Не знаю. Говорят, ее время от времени видят в вашем дворе. Загадочная такая девушка…
Бабка нахмурилась:
– Вы о чем?
– Так, не обращайте на меня внимания, – отмахнулась Люда.
– Нет уж, сказала «а», говори и «б».
– Боюсь, покажусь вам ненормальной.
– Сомневаюсь. На вид ты вполне здравомыслящая. Правда, одеваешься слишком вызывающе.
– Вы никогда не видели призраков? – прямо спросил Саша, покосившись на Людину юбку.
Бабка крякнула:
– Вообще-то каждый житель нашего дома может этим похвастаться.
– Вот как? Прямо-таки каждый?
– Имею в виду мое поколение. Я ведь родилась в период репрессий. И всю свою юность только и слышала рассказы о душах пропавших жильцов. Правда, лично мне они не являлись, но ведь на мне и греха никакого не было.
– Значит, призраки приходят только к тем, у кого совесть нечиста? – уточнила Люда.
– Так говорили, – кивнула бабулька. – Но прошел какой-то десяток лет, и разговоры прекратилась. Стало быть, души успокоились.
– Успокоились ли… – покачал головой Александр.
– Что вы имеете в виду?
– Жители дома снова видят привидения. Вернее, конкретный призрак – девушки в белом платье.
– И кто его видел?
– Новые жильцы.
– Ой, нехорошо, нехорошо, – замотала головой аборигенка. – Значит, старые грехи еще не похоронены.
Люда вздрогнула. Почему пожилая женщина заговорила про старые грехи? И при чем здесь Маргарита? Хотя разве было бы лучше, если бы призраков начали видеть коренные жители?
– А еще девушку видел Игорь Васькин, – добавила она, вспомнив слова парня об Ане.
– Игорек? Вот уж совсем странно. Он-то здесь при чем?
– А разве призраки являются каким-то конкретным людям?
– Абы кто их не увидит, – заявила собеседница. – Моя бабушка была большой любительницей мистических историй и, надо сказать, неплохо в них разбиралась. Так вот, если человеку начинают являться призраки – жди беды.
– И к кому же придет беда? – нахмурилась Людмила.
– Сложно сказать. Конечно, в первую очередь на ум приходит тот человек, кому призрак и явился. Но часто бывает и по-другому. Помню, бабушка рассказывала, что если души начинают посещать чужих им людей, то дело совсем плохо. Это значит, что они жаждут крови.
– Крови? – поежилась Люда.
– Да, крови, – вдохновенно повторила старушка. – Видимо, что-то перестало их устраивать, если вместо того, чтобы спокойно лежать в своих могилах, призраки рвутся на свободу.
– Подождите, я хочу разобраться, – остановил собеседницу Громов. – Значит, если призрак приходит к тому человеку, с которым был знаком и к которому хорошо относился, то ничего страшного нет, а ежели начинает показываться совершенно посторонним людям, следует ждать беды? Так?
– Моя бабушка именно так говорила, – закивала старушка. – Сама-то я в этом не разбираюсь, и мне никто никогда не являлся. Потому что добрая и справедливая. Никому в жизни зла не делала.
– Тогда мне не совсем понятно… – Саша сдвинул брови и замолчал.
– Что именно? – тут же подхватила бабулька.
– Если призрак является женщине, не имеющей никакого отношения к дому, а умирает совершенно другой человек, что это может значить?
– А кто умер-то?
– Ангелина Семеновна Шварц. Знаете такую?
– Лину-то? – загрустила бабка. – Знаю, конечно.
– А вы можете сказать, с чего вдруг она в петлю полезла? – поинтересовалась Люда.
– Сама уже который день только об этом и думаю, – шепотом сообщила местная жительница. – Лягу в кровать и думаю, думаю…
– Значит, на человека, отягощенного муками совести, она не похожа?
– С чего вдруг? – старуха аж рот разинула. – Лина мухи за свою жизнь не обидела.
– Но невестку-то гнобила!
– Так Маринка еще та стерва, ишь, раскатала губы на Линину квартиру… А с какой стати? Она на нее заработала, а? Или, может, стала свекрови настоящей дочкой? Будь у меня такая невестка, я б ее в порошок растерла, а Лина только общаться перестала, от дома отказала. Хотя Женю, сына своего, которого очень любила, принимала, конечно.
– Вам, наверное, хорошие невестки достались? – полюбопытствовала Люда.
– Слава богу, у меня дочки. Но как посмотришь на чужих сыновей, так выть хочется.
– Значит, о девушке в белом вы ничего рассказать не можете, – подвел итог беседе Саша.
– Не могу, – согласилась бабка. И вдруг хлопнула себя по лбу: – А вы сходите в музей! Там и фотографии, и письма хранятся. Глядишь, найдете чего.
– В музей? – Саша недоуменно нахмурился. – О каком музее вы говорите?
– О нашем. Том, что возле первого подъезда.
– В вашем доме есть музей? – изумилась Людмила.
– Как же вам еще сказать, чтобы поняли? – всплеснула руками бабка. – Идите к первому подъезду да поверните направо. Там крылечко есть. Найдете Екатерину Евгеньевну. Может, она сможет вам помочь.
Люда потрясенно посмотрела на любимого, поднялась с качелей и, даже не сказав бабуле «до свидания», помчалась в указанном направлении. Саша – за ней.
Глава 23
Нужное крылечко они нашли сразу. Дверь в музей оказалась открыта. Люда первой шагнула внутрь и остановилась. В музее стояла тишина. Судя по табличке возле двери, день был приемным, однако посетителей не наблюдалось. Откуда-то из глубины помещения послышались шаги, и перед ними предстала женщина неопределенных лет. Женщина без возраста, как отметила про себя Людмила.
– Здравствуйте! – поздоровалась та и улыбнулась. Улыбка оказалась доброй и приятной. – Вы на экскурсию?
– Можно сказать и так, – кивнула девушка и полезла за удостоверением.
– Екатерина Евгеньевна, хранитель музея, – представилась женщине, изучив ее «корочки». – Чем могу помочь?
– Видите ли, тут такая история… – начала Люда и запнулась.
– Пройдемте внутрь, и вы мне все расскажете, – предложила Екатерина Евгеньевна.
Вскоре, услышав о призраке Маргариты Торовой, она задумчиво поглядывала то на Людмилу, то на Александра.
– Так вы сможете нам чем-нибудь помочь? – не выдержала Люда.
– Именно об этом я сейчас и размышляю. Только сразу ничего на ум не приходит. Да и, если честно… – женщина замялась.
– Говорите, мы будем рады любой информации, – подбодрил ее Саша.
– Если честно, я не очень верю в призраков, – наконец сказала Екатерина Евгеньевна.
– А как же многочисленные рассказы о том, что по лестницам и коридорам этого дома бродят души репрессированных и расстрелянных жителей?
– Может, и бродят, только я с ними никогда не встречалась. Я верю своим глазам, а они меня пока еще не подводят.
– Значит, призраков нет? – уточнила Люда.
– Этого я не говорила. Просто никогда с ними не встречалась, поэтому мне сложно делать выводы относительно сего явления.
– Но вы не откажетесь нам помочь?
– Всегда рада оказать помощь! – заверила Екатерина Евгеньевна. – Изложите суть проблемы, и я подумаю, что можно сделать.
– Мы хотим отыскать девушку, призрак которой является жителям этого дома.
– И давно является?
– Около двух месяцев.
– А приметы у девушки есть?
– Молодая – около двадцати лет, худенькая, в белом платье и с венком на голове.
Екатерина Евгеньевна вздохнула:
– Нет, ничего на ум не приходит.
– Подумайте еще немного! – взмолилась Люда. – Если мы узнаем, кто она такая, то, возможно, разгадаем и причину появления ее фантома. Понимаете, один человек уже покончил с собой. Второй чуть не вскрыл себе вены. Мы беспокоимся о том, что это далеко не конец трагических событий.
– Очень бы хотела помочь, но задача непосильная. Знаете, сколько людей проживало в этом доме за восемьдесят с лишним лет?
– Стоп! – хлопнул себя по лбу Саша. – Мы же знаем имя! Анна Фролова. Вам оно о чем-нибудь говорит?
– Анна Фролова, Анна Фролова… – забормотала Екатерина Евгеньевна и направилась к столу. – Сейчас посмотрим.
Сотрудница музея достала тонкую папку.
– Здесь перечень тех, кто пострадал в сталинское время, – пояснила она. – В тысяча девятьсот тридцать седьмом году в доме числилось более двух с половиной тысяч жителей, и около семисот из них были репрессированы, расстреляны. Конечно, список неполный. Некоторые фамилии навсегда канули в Лету, но те, которые удалось сохранить, мы увековечили в память о загубленных жизнях. Молодые люди должны знать, что пришлось пережить старшему поколению, не правда ли?
– Как страшно… – призналась Люда. – Иногда мне кажется, что лучше во всем этом не копаться, не бередить себе душу.
– На первый взгляд оно так. Но только на первый. Пока мы помним прошлое, есть надежда, что прежние ошибки не повторятся. Нет, историю надо знать и бережно хранить от искажений.
– Можно я сам поищу? – попросил Александр и взял из рук женщины папку.
Он довольно долго изучал списки жертв репрессий и наконец вскрикнул от радости:
– Вот, нашел! Фролов Петр Константинович, Фролова Мария Сергеевна, Фролова Анна Петровна. Целая семья.
Екатерина Евгеньевна заглянула в листок.
– Да, действительно. Они проживали в десятом подъезде. Страшный был подъезд, – поежилась работница музея и отложила в сторону очки. – Во многих квартирах не раз менялись жильцы.
– Почему? – удивилась Людмила.
– Одних забирали, на их место заселялись другие, а потом и с ними происходила та же история. Расстрельный подъезд – вот как его называли. Утром люди выходили из своих квартир и почти каждый день видели опечатанные двери. Никто не мог сказать, чья семья назавтра окажется очередной жертвой правительственного режима.
– А какие-то подробности о семье Фроловых имеются? – перебил ее Саша.
– К сожалению, нет. Я опираюсь только на тот материал, который мы смогли отыскать. Вот его я знаю досконально. Фроловы в нашем музее не фигурируют, но, возможно, какие-то сведения о них сохранились в советских архивах. Хотя не факт.
– А давно существует музей? – поинтересовалась Люда.
– Официально основан в девяносто восьмом году. Возглавляет его Ольга Романовна Трифонова, вдова писателя Юрия Трифонова. Слышали о таком?
– Слышали.
– Мы провели огромную работу. Собрали большой материал об истории дома, о его обитателях, в том числе документы, фотографии, личные вещи, книги и предметы интерьера. Удалось воссоздать уникальную обстановку тридцатых годов. Хотите посмотреть?
– С удовольствием! – хором отозвались Люда с Сашей.
– Тогда пойдемте. – Екатерина Евгеньевна легко поднялась со стула и поманила за собой экскурсантов, говоря на ходу: – Нами собраны целые коллекции из вещей знаменитых людей. Вот мебель Бориса Иофана, архитектора, который, собственно, и построил этот дом. Вот предметы быта советских времен – книги, картины, грампластинки…
Люда с любопытством глазела по сторонам. Подобные шкафы, кресла, столики она видела только в кинофильмах, а сейчас перед ней словно разворачивалась совершенно другая эпоха. Все это было настолько удивительно, что девушка даже забыла, по какой причине здесь находится.
– А тут, посмотрите, фотографии… – Екатерина Евгеньевна остановилась перед портретами мужчин и женщин. – Правда, удивительные? Сейчас таких нет. Даже современная аппаратура, обладающая высокой степенью разрешения, не способна передать тех чувств и эмоций, которые запечатлевали мастера прошлых лет с помощью старой техники.
Людмила остановилась, разглядывая снимки. А ведь правда они уникальные. Лица людей, живших многие десятилетия назад, выглядели так, словно их обладатели все еще находились здесь, среди живых. При желании можно было рассмотреть каждую морщинку, каждую ямочку на щеках. Казалось, что она буквально чувствует то, что ощущали, глядя в объектив фотоаппарата, мужчины и женщины, давно ушедшие в мир иной. Эмоции были самыми разными – от затаенной грусти до откровенного счастья. И все – такое настоящее, такое живое, такое… обычное.
– А это кто? – Люда вдруг как вкопанная остановилась перед очередным портретом.
Екатерина Евгеньевна надела очки, посмотрела на изображение молодого человека и ответила:
– На снимке Лева Федотов.
– Кто?
– Лева Федотов, – повторила работница музея.
– Он тоже умер?
– Давно, погиб на фронте в тысяча девятьсот сорок третьем году.
– Саша! – крикнула Люда, все еще не в состоянии оторваться от фотографии. – Подойди сюда!
– Что случилось? – подскочил тот к ней.
– Посмотри-ка…
– Мать честная! – изумленно воскликнул он. – Это же… – Александр не договорил, замерев с открытым ртом.
– Что такое вы увидели? – заволновалась Екатерина Евгеньевна.
Громов ткнул пальцем в снимок.
– Я же говорила, здесь изображен Лева Федотов, мальчик, предсказывающий будущее… – Женщина умолкла на полуслове и растерянно уставилась на Сашу.
– Это ведь Игорь Васькин! – не мог успокоиться тот.
– Нет-нет, вы ошиблись, – принялась уверять его Екатерина Евгеньевна, но ни Александр, ни Людмила ее не слушали.
– Не верю своим глазам, – прошептала Люда, – просто одно лицо.
– Вообще-то некоторые отличия есть, – кашлянул Саша. – Прическа другая и нос немного длиннее. А в остальном…
– Ты же не считаешь, что именно он мог быть отцом Игоря?
– Ни в коем случае. Да и время не подходит: Елене от силы пятьдесят, а Лева погиб в сорок третьем.
– Но откуда такое сходство? При чем здесь тогда Федотов? Мать Игоря упомянула юриста, который сошел с ума.
– Юрист, вы говорите? – подхватила Екатерина Евгеньевна, услышав последние слова Люды. – В этом доме жил юрист. Кстати, один из немногих, кому повезло, кого не коснулась карающая рука власти.
– Потому что он сошел с ума?
– В какой-то мере да, – загадочно произнесла сотрудница музея. – У нас есть материалы, посвященные Борису Бранденбургскому, «умному» юристу.
– А почему вы подчеркнули «умному»?
– Потому что он первым из жителей дома догадался, какие грядут времена, и вовремя подсуетился.
– Подсуетился? То есть сошел с ума? – улыбнулась Людмила.
– А вы послушайте, как мужчина себя повел. Еще до репрессий начал проявлять странности – мог не пойти на работу, а вместо этого гулял по набережной и приставал к прохожим со странными вопросами, совершал и другие нетипичные для него поступки. В итоге его отправили на Канатчикову дачу, в известную по тем годам психиатрическую клинику, и позабыли о нем. Да и правда, что взять с сумасшедшего? Таким образом он спасся сам и спас своих родных. Сейчас его дети живут за границей.
– Занятная история, – кивнул Саша. – Всем бы подобное чутье.
– К сожалению, многие люди были слишком доверчивы, за что и поплатились, – вздохнула женщина.
– А фотография его у вас есть?
– Была. Где же она? – Екатерина Евгеньевна задумалась. – Ах да! Пойдемте…
Через несколько минут экскурсанты рассматривали лицо мужчины средних лет и ничего общего с Игорем Васькиным не обнаружили. Просто никакого сходства.
– Елена все придумала, намекая на родство с правоведом, – выдвинула версию Людмила.
– Зачем? – откликнулся Саша.
– Чтобы казаться значительнее. Если собственных заслуг не имеется, значит, надо найти выдающегося родственника, на которого можно будет ссылаться.
– А почему именно Бранденбургский?
– А почему не он? Во-первых, у прочих могут найтись потомки, которые живо поставит ее на место. У юриста же в России никого не осталось, все перебрались за границу. Во-вторых, история-то и в самом деле очень занимательная. Для любого семейства иметь такую в загашнике совсем неплохо.
– Значит, дух Бранденбургского вряд ли станет являться Маргарите с Игорем, – задумчиво произнес Саша.
– Тем более мужчина очень мало походит и на девушку в белом платье, – подхватила Люда.
Кивнув сама себе, она решительно направилась назад к фотографии Левы Федотова. Александр и Екатерина Евгеньевна поспешили за ней.
– Что вы имели в виду, назвав Леву мальчиком, предвидевшим будущее? – поинтересовалась Людмила, снова пристально разглядывая портрет.
– Ровно то, что сказала, – сообщила хранительница. – Он оставил после себя дневники, в которых описал события, произошедшие через много лет после его смерти.
Людмила резко развернулась и уставилась на женщину:
– Вы серьезно?
– Абсолютно.
– Но… Странно, я никогда об этом не слышала.
– И немудрено, – усмехнулась Екатерина Евгеньевна. – Наши люди предпочитают увлекаться иностранными персонами, например личностью Ванги. Вот о ней не слышал, наверное, только ленивый.
– Да уж… – пробормотала Люда. – А где можно ознакомиться с его дневниками?
– Сами дневники находятся в частных руках, а записи выложены в Интернет, я не раз на них натыкалась. Почитайте, если интересно.
– Спасибо, обязательно почитаю.
– Тебе в жизни мистики мало? – хихикнул Саша.
– Не в том дело.
– А в чем?
– Екатерина Евгеньевна права. Мы слишком много интересуемся иностранными знаменитостями и почти ничего не знаем о своих соотечественниках, среди которых немало значительных личностей.
– Но зачем тебе дневники парня?
– Для общего развития. Кроме того, Лев Федотов мог предсказать некоторые события, касающиеся дома.
– Ты так считаешь? – с сомнением произнес Александр.
– Именно, – кивнула Люда.
Глава 24
Пока они бродили по музею, на улице стемнело. Екатерина Евгеньевна заперла двери и отправилась домой. А Людмила с Сашей все стояли возле крылечка и думали каждый о своем.
Сложно было представить, глядя в безоблачное звездное небо, что когда-то, много лет назад, здесь так же стояли люди и размышляли о предстоящей жизни. Хотя, собственно, чем они отличались от теперешних? Да ничем! Конечно, поколение другое, нравы иные, но желания, стремления, переживания те же. Все мечтают о счастье и долгих радостных годах. Вот только каждому из поколений выпадает разная участь.
Откуда такая несправедливость? Ведь жизнь одна, и хочется прожить ее так, чтобы сердце разрывалось от счастья, а душа пела. За что сломали жизнь целым семьям? За что лишили будущего целые поколения? И все это с подачи людишек, возомнивших себя богами. Просто в голове не укладывается, как такое возможно. Какое право представители власти имели посягать на самое святое – на жизнь?
Люда тяжело вздохнула и крепко обняла Сашу. Что бы она сейчас чувствовала, если бы ее жизнь в одно мгновение изменилась? Навсегда, необратимо, неизбежно… Наверное, предпочла бы умереть, чем остаться без любимого мужчины и надежды на будущее.
– О чем ты думаешь? – прошептал Александр, прижимая Людмилу к себе.
– О том, как скоротечно счастье, – снова вздохнула та. – Никто не знает, что ждет его завтра. Вдруг чей-то больной мозг придумает новый способ лишить человека будущего?
– Не стоит забивать свою головку печальными мыслями. – Он ласково поправил завиток на виске девушки. – Люди испокон веков воюют, и никто еще не придумал, как остановить кровопролитие.
– Это вы, мужчины, виноваты, – сердито отозвалась Люда. – Вам все время нужно кому-то что-то доказывать. А зачем? Для чего? Что мешает вам просто жить и наслаждаться жизнью?
– Не знаю, – пожал плечами Саша. – Меня не тянет на подобные подвиги.
– Я не о тебе говорю – о мужчинах в целом.
– Наверное, борьба у нас в крови. Должно пройти еще немало времени, прежде чем инстинкты завоевателей нас покинут.
– Наверное, этого никогда не случится.
– Почему же? Лет через триста-четыреста…
– Я не хочу ждать так долго! – перебила Люда.
– Глупышка… – Он привлек ее к себе и нежно поцеловал. – Тебя никто не заставляет ждать. У нас и так все хорошо.
– До поры до времени. Вот ты, например, сможешь дать гарантию, что и через пятьдесят лет для нас ничего не изменится?
– Зачем какие-то гарантии? Живи себе спокойно и будь счастлива.
– А если завтра…
– Ты сейчас находишься под впечатлением от рассказов Екатерины Евгеньевны, – не дал договорить ей Саша. – А утром проснешься, и жизнь снова будет казаться тебе прекрасной. Вот увидишь!
– Хотелось бы верить, – проворчала Люда и затихла, еще плотнее прижавшись к любимому.
На улице стало совсем темно, но фонари все еще не горели. Одинокие прохожие спешили разойтись по домам, а они все стояли и стояли. Им почему-то совсем не хотелось двигаться. У обоих возникло ощущение, что время остановилось. Словно вся Вселенная замерла и даже не дышала, чтобы не тревожить их мысли.
Внезапно Люда напряглась и навострила уши. Очарование момента тут же исчезло.
Читать бесплатно другие книги:
