Ричард Длинные Руки – принц Орловский Гай

Глава 1

Ярко-синее небо, просто пугающе бездонное, под ним свежая зелень холмов и долин, что издали выглядит упавшим с небес огромным куском бархата светло-изумрудного цвета, накрывшим полмира, а дальше астрономически медленно сдвигается огромная тень от крохотного облачка, открывая такой же яркий, радостный мир.

Арбогастр вынес меня на вершину зеленого холма, откуда открылся захватывающий вид на роскошную долину. Среди зелени десятки, если не сотни разноцветных шатров, похожих на дивные цветы, готовые распуститься, у всех задорно остроконечные купола, устремленные к солнцу.

А за лагерем, отделенные зеленой полосой в несколько десятков ярдов, гордо и красиво поднимаются строгие серые стены умело выстроенного города-крепости.

С вершины холма видно, что он обнесен высокой и достаточно толстой стеной со всех сторон, почти ровное кольцо, двенадцать башен, а в самом городе высится множество высоких каменных домов. Дворец герцога в центре, вокруг – площадь с роскошным садом, это как обычно в столицах герцогств и королевств…

Бобик то садился, то вставал и смотрел на меня с недоумением в больших коричневых глазах.

– Вперед, – сказал я наконец, – только не вздумай захватывать Истанвил в одиночку.

В лагере нас заметили, когда мы уже ворвались в его расположение. Знатные рыцари и простые воины одинаково вскидывали закованные в стальные рукавицы кулаки и потрясали над головами, воздух сотрясали ликующие вопли:

– Ричард!

– Ричард с нами!

– Ура Ричарду!

Я щедро улыбался и, красиво откинувшись слегка корпусом, двигал из стороны в сторону над головой ладонью с умеренно растопыренными пальцами.

По ту сторону лагеря с небольшого холма группа военачальников на конях смотрит на высокие стены спокойно и деловито, переговариваются с таким видом, словно обсуждают, что будет на обед, а что лучше оставить на ужин.

Заслышав характерный грохот копыт тяжелого арбогастра, все повернули головы. Будакер, Альбрехт, Растер, Палант, другие знакомые лица, я помахал рукой и сказал громко:

– Без церемоний, мы на войне!.. Что тут нового?

Будакер ответил, все-таки поклонившись чуть-чуть:

– Все новое, первые наши части прибыли сюда только вчера. Сегодня перекрыли все дороги.

– Что с Истанвилом?

– В полной изоляции, – доложил он скромно. – Можно приступать к осаде или штурму, это как изволите, ваше высочество.

Альбрехт коротко усмехнулся, но промолчал. Я молча рассматривал город. Истанвил, как его называют местные, столица герцогства, запер все крепостные ворота, на воротах и стенах, помимо воинов, сейчас торчат жители. Женщины из числа простолюдинок беснуются особенно яростно, визжат и делают в сторону подступивших войск непристойные жесты, дескать, будем защищать свой город до последней капли крови.

– Где армия Меганвэйла?

– Перекрывает все подходы с северо-запада, – доложил Будакер.

– А та Победоносная, которую вел граф Альбрехт?

– Она, возглавляемая Шварцкопфом, заняла все дороги с северо-запада – муха не пролетит!.. Ну а мы перекрыли все пути со стороны юга.

Я кивнул.

– Прекрасно. И что, истанвилцы в самом деле готовы к осаде?

Он кротко усмехнулся.

– Да, ваше высочество. Стены высокие, а гонцы скачут быстрее, чем двигалась наша армия. Успели, думаю, и воинов из окрестных земель созвать, а еще запастись продовольствием.

– Им же хуже, – буркнул я. – Чем больше народа, тем скорее все пожрут. Пошлите им парламентера… нет, просто гонца с требованием немедленной сдачи на милость победителя.

Он взглянул искоса.

– Сразу вот так?

– Именно, – сказал я. – Выполняйте.

Он поклонился.

– Ваше высочество…

Я повернул Бобика в сторону лагеря, не удостоив город больше взглядом, хотя, конечно, поразглядывать еще как хочется, но надо вести себя, как положено крупному полководцу, одерживающему победу за победой.

Со мной отправились Палант и Растер, еще я взглядом велел Альбрехту присоединиться к нам – нечего помалкивать многозначительно, знаем таких помалкивателей.

Довольный, как стадо слонов, Растер ехал стремя в стремя, зычно покрикивал, чтобы дали дорогу, хотя воины узнают меня издали и провожают восторженными воплями до самого шатра на небольшом возвышении в центре лагеря.

У приоткрытого полога, чтобы проветривалось, стоят улыбающиеся Хрурт и Ульман. Этих я послал вперед, остальные подтянутся попозже, – вечная беда правителя, что передвигается намного быстрее своих телохранителей.

– Я не слишком долго? – спросил я и, не дожидаясь ответа, соскочил на землю и снял Лалаэль, вроде бы нечаянно откинув капюшон с ее головы.

Ее волосы засверкали чистейшим золотом. Даже у бедного Паланта отнялся язык, а Лалаэль, пугливо глядя под ноги, торопливо шмыгнула в шатер.

Толстый слой ковров и звериных шкур на полу, широкое ложе, явно учли эту молчаливую эльфийку за моей спиной, длинный стол и три такие же длинные лавки – ничего лишнего, разве что настоящий, хоть и грубо сколоченный трон с высокой спинкой, на самом верху грубо и неумело вырезано нечто страшное геральдическое…

Бобик побегал, все обнюхал и выскочил. Эльфийка зыркнула на не сводящего с нее взгляда Паланта, села на краешек лавки и опустила голову, снова укрывшись капюшоном.

– Есть новости, ваше высочество, – проговорил Альбрехт очень тихо.

Я насторожился, быстро посмотрел по сторонам.

– Говорите, граф.

Он сказал почти шепотом:

– По вашему указанию всюду собирают сведения об императоре Карле, но их на удивление мало. Известно только, что никаких особенных военных приготовлений не ведет.

Я кивнул.

– Прекрасно. Хоть и непонятно.

– Еще стало известно, что он ищет пропавшего сына. Странно, что слухи начали распространяться так поздно, а пропал он вроде бы давно, не находите?

Мне показалось, что смотрит чересчур подозрительно, буркнул:

– Продолжайте, граф.

– Сотни лучших следопытов, – сказал он, – и разного рода искателей разошлись во все стороны. Думаю, ваше высочество, там не обошлось без могущественной магии. А вы как думаете?

Я ответил сердито:

– Нет, почему ты так думаешь?

Он пояснил значительно:

– Любого похитителя проследили бы сразу. Где на коне, где на телеге, в каком трактире останавливался пообедать, а если в лесу, то вот пепел от костра, сломанные ветви. Даже дракона бы заметили и проследили!

– Гм, – сказал я, – спасибо за сведения, дорогой граф. Про сына мне неинтересно, а вот что Карл пока не собирает войско… это великое облегчение.

– Ваше высочество…

Я отмахнулся.

– Давайте, граф, без церемоний, когда никого нет.

Он взглядом указал на эльфийку. Я сделал большие глаза, мол, это же вообще женщина, что она понимает, и он, усмехнувшись, вышел.

Я торопливо насоздавал деликатесов, Лалаэль смотрит огромными глазищами (как я люблю, когда так на меня смотрят!), и хотя сейчас таращится на стол, но это все равно на меня, такого могучего и замечательного.

– Покажи, – сказал я, – что ты не беззубая старуха!.. Нет, ты за столом покажи. А что умеешь кусаться, я уже помню.

Она огрызнулась писклявым голоском:

– Я тебя еще не кусала!

– Ага, – сказал я, – призналась, что собираешься…

Вошел Будакер, остановился у порога.

– Барон? – сказал я.

– Ваше высочество, – ответил он.

– Барон, – сказал я, – какие-то новости по Истанвилу?

– Замечено шевеление, – доложил он. – У городской ратуши собирается народ.

– Почему не у дворца герцога?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Может быть, сэр Утальд скажет?.. Позволите?

Я кивнул.

– Давайте.

Он приоткрыл полог, кивнул, и через минуту вошел ладный подтянутый сотник его армии, поклонился.

– Сэр Утальд, – сказал я.

– Ваше высочество, – произнес он почтительно.

– Сэр Утальд, – сказал я, – барон Будакер называет вас глазами и ушами его победоносного войска. Что нас ждет в этом противостоянии?

Он развел руками.

– На самом деле, ваше высочество, не было времени, чтобы узнать что-то важное. Вот только герцога Блекмора что-то не видно вовсе, а его знамя с башни дворца исчезло прямо перед прибытием наших войск. А еще говорят, что под их городом есть другой город. И живут в нем не люди.

Я вскинул брови, ожидая разъяснений, а сэр Утальд продолжал жадным голосом:

– Говорят, там внутри все из золота! Посуда, ложки, даже столы и лавки!

Будакер буркнул:

– До чего же все неудобное… Такую лавку и не сдвинешь.

– А это чтоб не дрались ими, – пояснил Утальд. – Там даже стулья золотые, таким не шарахнешь соседа по голове за то, что тот раньше тебя окорок ухватил. А сколько там драгоценных камней…

Будакер сказал скептически:

– А я бы их и брать не стал. С ними возиться, перепродавать, обязательно обжулят. Выгреб бы просто все золотые монеты из шкатулок, сундуков, мешков…

Я похлопал ладонью по столу.

– Тихо-тихо! Может, там никакого города нет, а вы уже сокровища выгребаете. А если и есть, то вам те местные… которые не люди, так и дадут взять. Давайте лучше подумаем, как…

За шатром быстро простучали подошвы, в щель просунулась голова Хрурта.

– Ваше высочество, – крикнул он, – из города выходят знатные люди! Целая колонна!..

Я быстро поднялся, а Будакер крикнул сорванным голосом:

– Быстро сюда шелка, бархат… Черт, не успеваем!.. Ладно, задержите их там…

Я торопливо вышел вслед за Хруртом. Рыцари на конях и пешие воины поспешно выстраиваются в две длинные шеренги. Чем ближе к моему шатру, тем выше по титулу и знатнее по роду, а за два десятка ярдов от него только графы, бароны и виконты.

– Ладно, – сказал я недовольно, – ламбертинцы доберутся сюда еще не скоро. Давайте пока пройдемся по лагерю, сделаем вид, что понимаем что-то в этом деле.

Он усмехнулся: обсудить в самом деле есть что, тут же заговорил о выдвижении легкой кавалерии на границы герцогства, да не воспользуется никто из соседей, чтобы отхватить кусок…

Мы сделали полный круг, когда за нами прибежал гонец и сообщил, что его высочество уже ждут…

Трон за это время укрыли наскоро настеленными красными, пурпурными и багряными шелками и бархатом. Не только сиденье и на подлокотники, но укрывают даже высокую спинку, где хищно растопырил крылья неведомый зверь.

От трона теперь протянута дорожка из красного бархата на пять ярдов, придавая особую торжественность моменту.

Я опустился на трон и начал ждать. Барабанщики по сигналу пробили дробь, а затем простучали нечто парадно-возвышенное, но когда вельможи Истанвила подошли к краю дорожки, разом подняли палочки и застыли в ожидании.

Лорды столицы, как я заметил, при всей обязательной невозмутимости то и дело бросают острые взгляды по сторонам. В диковину, как понимаю, и ровный строй солдат с копьями, острия смотрят в небо, и ни одно не колыхнется, и этот странный музыкальный инструмент, в самом деле так подходящий для войны…

И еще весьма странно, рядом со мной сидит на простом стуле, но с высокой спинкой, самое удивительное существо, какое они могли только представить: с копной пышных волос из настоящего золота, что роскошно падают на плечи и спину, но не скрывают кончиков торчащих ушей, нежно-розовых, как леденцы. Никто никогда не видел таких крупных и чуточку удлиненных к вискам глаз, наполненных чистейшей голубизной, которую наполовину скрывают длинные пушистые и загнутые ресницы.

Лалаэль сидит царственно, только я знаю, насколько жутко этой мышке в обществе множества больших и страшных человеков, а я откинулся на спинку трона, руки возложил на широкие подлокотники (нужно выглядеть властным, надменным и жестоким), но Растер подал мне меч и показал взглядом, что это уместнее.

Я упер острие в покрывающий пол бархат и смотрел прямо и непреклонно. Их пятеро, во главе упитанный вельможа в камзоле из темной ткани, однако весь в золотых нитях шитья, толстая золотая цепь свисает на грудь и держит тяжелую двенадцатиконечную звезду размером с блюдце.

При всей его дородности и заметно выпирающем животе, лицо узкое и странно худое, желтое, под глазами темные мешки в три ряда.

Рядом с ним, чуть отступив на шаг, граф Дэниэл Чарльз, лорд Кандорска и Святой Пустоши, а также он еще и глава заговорщиков, обещавших отстранить герцога от власти.

Остальные, на мой взгляд, просто знатные вельможи, не чувствую, чтобы чем-то выделялись, весомы только знатностью рода, связями и близостью ко двору.

Сэр Ульрих поглядывает на меня как-то странно, иногда бросает беглый взгляд на графа Дэниэла Чарльза, так подло предавшего своего господина…

Я кивком подозвал его и сказал вполголоса:

– Ульрих, мне было видение от Самого, я должен быть гуманистом и соблюдать базовые либеральные ценности, увы. Это значит – простить графа, который почему-то больше радеет о стране, чем о предавшем страну человеке на троне.

– Ой, – сказал Ульрих устрашенно, – я бы, наверное, умер от одного только появления ангела!

– Я не такой уж большой грешник, – сказал я кротко и перекрестился, возведя очи горе. – К тому же ко мне ангелы и так постоянно слетаются, как гуси, со всякой ерундой… Так что примите графа, это необходимый кирпичик в стене, что укрепляет наши силы!

Он поклонился, а я перевел вопрошающий взгляд на прибывшую делегацию. Старший поклонился с достоинством и замер, глядя на меня с ожиданием.

– Лорды, – проговорил я холодно.

– Ваше высочество, – ответил узколицый. – Я лорд Джонатан Гилфорд, Хранитель Большой Печати, это вот лорд Унгвуд Маутбеттен, он занимался канцелярией герцога Блекмора; лорд Камберлендский – старший конюший; граф Дэниэл Чарльз отвечает за военные силы, а это Лизен Баттенберг – мой помощник.

Я кивнул.

– И что привело вас к нам?

– Это наш город, – ответил лорд Гилфорд сдержанно, – и даже герцогство. Это вас что-то привело к нам.

Я задержал дыхание и напрягся, стараясь, чтобы лицо начало багроветь, а голос получился слегка хриплым, будто вот-вот задохнусь от ярости, как злой пес, что старается сорваться с цепи и перекусать всех на свете:

– Вы знаете, что меня привело!.. Ваш герцог подло и бесчестно схватил мою законную супругу и бросил ее в темницу!.. Это неслыханно, все короли, что услышали, предложили мне помощь!.. В моей армии сейчас войска и Шателлена… взгляните вон на тех лордов!

Глава 2

Барон Джижес Крейст, дядя герцога Мидля, выпрямился еще больше и злобно оскалился, граф Уильям Ланкашнер тоже показал зубы в волчьей ухмылке, барон Томлинсон, властелин земель Беркли, с укором покачал головой, а виконт Кэвин Майкл вообще смотрит с недоумением: а почему бы этих пособников герцога не повесить за злодеяния их сюзерена?

Они стоят хоть и под своими родовыми знаменами, но с ними и общее знамя Шателлена, что должно было быть заметным еще со стен крепости.

Лорд Гилфорд вздрогнул и повернул голову ко мне.

– Мы не знаем мотивы поступков герцога, – произнес он осторожно, – нас больше беспокоит…

Я прервал надменно:

– Разве это не умаление моего достоинства, что на переговоры вышел лорд Гилфорд, а не герцог Блекмор?..

Лорд поклонился, я почти услышал, как хрустят позвонки его закостенелого хребта.

– Ваше высочество, – произнес он тихо, – его светлость герцог Эсмунд Блекмор срочно отбыл из города.

Я надулся, слушая удивленный, а затем и гневный ропот своих лордов, выждал и сказал громко, наливаясь державным гневом:

– Куда?.. Почему?.. Разве не долг сюзерена защищать свой стольный град?..

Он ответил так же тихо:

– Подданные не могут обсуждать действия его светлости.

– Прекрасно, – ответил я с тяжелым сарказмом. – Очень послушный народ у герцога!.. И что же, он передал вам полномочия?

Он покачал головой.

– Нет, ваше высочество. Но, как лорд-хранитель Большой Печати, я просто обязан…

Я поднялся во весь рост, раздулся, как морской еж, что пугает этим обитателей дна, когда сам перепуган до полусмерти, и сказал громко, едва-едва не срываясь в праведном гневе, все видят, на державный крик:

– Как оставшиеся на месте представители исполнительной власти, вы прикажете немедленно открыть городские ворота!

Он вздрогнул, побледнел, остальные из его делегации склонили головы и не поднимают в страхе, но лорд Гилфорд нашел в себе силы проговорить с трудом:

– У меня нет полномочий сдавать Истанвил.

Я прорычал:

– Вы собираетесь сражаться?

Он поклонился и ответил дрожащим голосом:

– Ваше высочество… это наш долг.

– Долг, – сказал я с тяжелым сарказмом. – Долг защищать город против трех армий?.. Когда нет надежды, что придет помощь?

Он взглянул мне в глаза прямо и бестрепетно:

– Да, мы погибнем, ваше высочество. Но мы исполним свой долг. И нашим детям не будет стыдно за своих родителей, защищавших родной город до последней капли крови.

Я уловил, что на посланцев начинают поглядывать с сочувствием, такие нравятся всем, мне тоже, люди чести – это люди чести.

– Хорошо сказано, – проговорил я зловеще, – но давайте и я кое-что скажу. Людьми я дорожу, как своими, так и вашими. Потому две армии сейчас блокируют все замки и крепости в герцогстве, так что никто к вам не явится на помощь, а третья – перекрыла все ходы-выходы из вашей столицы. Сегодня вы можете открыть все ворота и сдать ее на мою милость, и ни один житель города не пострадает…

Он поинтересовался кротко, но с прежней твердостью, хотя я вроде бы уловил в его тихом голосе некоторую неуверенность:

– А если не сдадим?

– Завтра заплатите тысячу золотых монет, – сказал я, – это всего лишь оплата армии, что осаждает столицу. Послезавтра заплатите уже две тысячи. Это плата за ваше возможное упрямство. Если же не захотите открывать ворота и дальше… что ж, вам придется за каждый последующий день уже платить сперва по три тысячи, потом по четыре…

Он спросил почти язвительно:

– Позвольте поинтересоваться, почему такие суммы?

– Потому что я буду рассержен, – пояснил я.

– Но если наступит такой день, – спросил он, – когда сумма станет… невыплачиваемой?

Все затихли и ждали моего ответа. Я ответил спокойно и даже равнодушно:

– Я разрушу город. Не оставлю ни единого здания целым. Всех мужчин предам мечу, а женщин выгоню, пусть уходят в другие места. На месте Истанвила будет пустошь, имя его будет проклято, как и тех дураков, что допустили такое.

Он отшатнулся.

– Что? Это… это невозможно!

– Почему? – спросил я.

– Это же дикость!

– Это результативность, – сказал я холодно. – Сколько в Истанвиле жителей? Вряд ли больше десяти тысяч. Я гораздо больше людей потеряю, своих и ваших, если начну завоевывать все герцогство силой. А так, представьте себе, ужасная весть распространяется, подобно кругам после брошенного в тихий пруд камня… и что дальше?

Он, бледный как смерть, спросил дрожащим голосом:

– И… что… дальше?

– Города наперебой сдаются, – сказал я. – Распахивают ворота и стелят в воротах красные дорожки из лучшего шелка. И нет больше убитых. Нет даже раненых! Ни моих, ни ваших. Вам не кажется, что это совсем небольшая цена за один разрушенный город? Даже крохотная? Остальные получу практически даром.

Он смотрел на меня и, я видел, не знает что сказать, а я изогнул губы в зловещей улыбке победителя, которому только дай повод, чтобы убивать, истязать и разрушать.

Альбрехт кашлянул, взглянул на меня с вопросом в очень серьезных глазах.

Я буркнул:

– Говорите, граф.

Он поклонился, заговорил очень мягко, словно гладил большую толстую и разнеженную кошку:

– Может быть, нашим дорогим гостям организовать прогулку в южную часть нашего лагеря, где расположились тролли?.. Это ударная сила нашей армии. Они первыми ворвутся в пролом, а по праву войны им и отдадим город на трое суток в полную власть…

Лорд Гилфорд и все истанвилцы быстро и страшно бледнели. Один из вельмож вообще пошатнулся, лицо стало зеленым. Его поддерживали со всех сторон, не давая позорно грохнуться на землю.

Лорд Гилфорд проглотил ком в горле, во взгляде впервые проступил панический ужас.

– Мне нужно переговорить со старшинами города, – проговорил он бледным голосом.

Я милостиво наклонил голову.

– Поговорите. Но запомните: не будут ваши дети и внуки говорить о вашей достойной гибели! Когда в ваши дома ворвутся мои люди, там будут уничтожены все до единого. Даже слуги, а уж ваши отпрыски – в первую очередь… Все, идите!

Они поклонились, отступили, а я замер в державной позе и смотрел поверх их голов, пока они все не скрылись из виду.

Растер довольно и хищно улыбался, как волк размером с носорога, затем бросил беглый взгляд на замершую эльфийку, пренебрежительно фыркнул и вышел.

Альбрехт подошел к пологу и опустил его, оставшись внутри, повернулся ко мне, лицо все такое же спокойно-невозмутимое, однако в глазах промелькнуло нечто, что мне совсем не понравилось.

Я кивнул эльфийке – можешь, дескать, больше не изображать, она тут же слезла и села рядом с Бобиком.

Альбрехт встретил мой прямой взгляд с той же настороженностью в глазах.

Я спросил сердито:

– Ну, что?

Он развел руками и проговорил с непривычной для него неуверенностью в лице и голосе, но, как мне показалось, нарочитой:

– А что… если бы столица не сдалась?

Я пожал плечами.

– Непонятно?

– Нет, – ответил он. Я посмотрел и ощутил, что он в самом деле не уверен, как бы я поступил. – Абсолютно.

Я поморщился.

– Граф, ну что вы, в самом деле… Конечно же, это был блеф. Но чертовски хороший, не находите?

Он кивнул.

– Даже слишком. Я поверил, и, думаю… не зря.

Я насторожился, посмотрел в его строгое и подчеркнуто бесстрастное лицо.

– Что вы хотите сказать, граф?

– Что вы в самом деле готовы такое совершить, – проговорил он медленно. Глаза его продолжали всматриваться в меня с прежней интенсивностью. – А это точно… был блеф?