Алма-Ата неформальная (за фасадом азиатского коммунизма) Баянов Арсен

…В семидесятые-восьмидесятые годы, когда мы были сопляками, среди алма-атинских пацанов вообще не было деления по национальному признаку. Начинаю именно с этого момента, а то, может быть, кое-кто забыл или вообще не знал об этом. И еще потому, что сегодня дела обстоят несколько иначе. Только в армии я, например, почувствовал и понял, что кроме национальности «алма-атинский пацан», есть, оказывается, еще и латыши, и грузины, и якуты… И в той Алма-Ате все мы были одной крови, только делились на районы. В то время в нашем городе был всего лишь один, условно говоря, мононациональный район, вернее, если быть более точным, там преобладали две нации, и он назывался «Активом». Этот кусок города находился ниже перекрестка улицы Гоголя с проспектом Сейфуллина, его нижняя граница оканчивалась на улице Ташкентской, плавно переходя в так называемый «Тюремный двор». Так что в рядах бойцов «Актива» в основном преобладали уйгуры и дунгане, хотя вкрапление русских и казахов все же наблюдалось.

Об этногруппировках тех времен можно сказать только то, что тогда действительно существовали и курдские молодежные группировки, и чеченские, но они держались в стороне от алма-атинских пацанских разборок. Да слово «группировка» тогда имело несколько иной смысл. Чеченцы мне запомнились тем, что как-то в Парке культуры и отдыха имени М. Горького отец показал мне огромного человека, который возвышался над толпой на целую голову. И сказал, что это Васька-чечен. Еще они иногда появлялись на танцах в Парке имени Горького (его еще называли «дальним парком»), но лично наш двор ни в какие конфликты с ними не вступал. Курды же возникали на горизонте только тогда, когда мы ездили купаться на Приютские озера. Но у нас с ними были вполне мирные взаимоотношения.

Только сегодня я как бы осмысливаю эти данности и понимаю, что, наверное, национальные особенности все же налагали некий отпечаток на менталитет пацанов «Актива». И все же «активисты» были такими же равноправными участниками той Великой Войны, которая перманентно велась на территории, сегодня иногда называемой центром южной столицы.

Но о той Великой Войне я еще расскажу, пока давайте вспомним о том, на какие районы пацаны делили Алма-Ату, вернее, ее центр, и как назывались некоторые колоритные «индейские резервации». Ведь что бы ни говорили сегодня, но коммунистическая система была системой, типичной для большинства подобных жесткоструктурированных социумов. А значит, люди при таком раскладе обязательно делились на категории. Безусловно, при социализме, который был построен при Брежневе, все люди были братьями, все они были равными, но кто-то все же был более равным среди равных, кто-то был старшим братом, а кто-то, соответственно, младшим, и это отражалось на социальном составе жителей того или иного района города. И в свою очередь сказывалось на структуре бойцов тех или иных пацанских армий или отрядов. Я писал уже о том, что «Актив» был населен в основном выходцами из Китайского Синьцзяна, а не какими-то там продвинутыми интеллектуалами. Соответственно, и пацаны этого района были более простыми и не такими изощренными в тактике, выборе оружия и т. д. В рукопашных боях «активисты» руководствовались очень простым, но достаточно действенным методом – «против лома нет приема», в ближнем бое они шли просто стеной. И, честно говоря, эта тактика мощного напора часто срабатывала, и пацанов с «Актива» побаивались.

Выше «Актива», по проспекту Сейфуллина, находился наш район. Я, например, жил прямо напротив 15-й школы в доме под названием «Букинист». Его так называли потому, что там на первом этаже находился «букинистический магазин». И наши дворы иногда называли «казахстанскими», наверное, потому, что рядом с нами находился кинотеатр «Казахстан». Разношерстный социальный состав проживавших в этом районе людей способствовал тому, что в одной подростковой шайке-лейке кучковались отпрыски простых рабочих и представителей советской торговли, дети юридических работников и творческих личностей. Рядом с нами, ниже по курсу, лежала «Страна небитых дураков», название говорит само за себя.

Около ЦУМа в то время предпочитали собираться немые фарцовщики, которые тусовались сами по себе, особо не контактируя с другими районами. Правда, половина из тех пацанов под немых просто «косили». Хорошее прикрытие, чтобы продавать всякую мелочь типа жевательной резинки, фирменных пластов или дисков стоимостью рублей так по 70 и культовых индиго-джинсов.

Ниже «Актива», около городской тюрьмы, находился так называемый «Тюремный двор», пацаны которого всегда лавировали между несколькими огнями. Они примыкали то к «Активу», то к нашему двору, а иногда «тюремские» союзничали с «Дерибасом», центр которого сосредотачивался вокруг старого Казахского драматического театра имени Ауэзова и был достаточно многочисленным и сильным районом. Нужно сказать, что в те времена дерибасовские пацаны были нашими верными союзниками в войне против «цэковских».

«Цэковские дворы» находились в так называемых «верхних» районах (с точки зрения наших – «нижних» районов). Их ядро в основном состояло из детей высокопоставленных родителей, которых в народе называли просто «шишкарями». Возможно, поэтому им многое сходило с рук – ну разве могут наказать ребенка, например, работника уровня заведующего отдела ЦИКа Компартии Казахстана или какого-нибудь министра? Было громкое дело, когда сделали калекой известного артиста, который находился тогда на пике своей карьеры и славы. Пришлось ему потом в кино играть в инвалидной коляске. Но дело спустили на тормозах.

Хотя судьба очень многих таких неуправляемых складывалась, как правило, неудачно. Не буду называть фамилии, но многие дети известных писателей, артистов и партийных номенклатурщиков кончали где-нибудь в дурхате, становились зэками и тому подобное. А те, которые прошли алкогольную мясорубку и живы до сих пор, ломают голову в своих опустевших грязных квартирах (хотя большинство уже продали эти квартиры в престижных районах и перебрались в узкие вонючие халупы): как это случилось, что не они сегодня миллионеры, а какие-то выскочки без роду и племени? А ведь у них у них было ВСЕ для того, чтобы оказаться наверху: и связи, и образование, и даже мозги. Значит, нужны какие-то особые таланты, чтобы уложить в постель изменчивую удачу.

Street Fighter

Возможно, именно классовое самосознание определяло характер отношений между «верхними» и «нижними» районами. Хотя, если мне не изменяет память, Великая Война между районами вспыхнула на совершенно ровном месте. Два пацана – представители разных районов – поспорили, кто главнее: «BEATLES» или «ROLLING STONES». У последних есть всем известная песенка «STREET FIGHTER» (она на самом деле называется чуть иначе, но мы предпочитали называть ее именно так) – «УЛИЧНЫЙ БОЕЦ», как раз в тему. А потом спор плавно перетек в мордобой. С этого все и началось.

«Цэковские» могли выставить вполне боеспособное ополчение, в которое входили еще и представители других дворов и районов. Например, к ним примыкали пацаны из «20-го магазина», который находился напротив знаменитого на всю Алма-Ату Центрального гастронома, расположенного прямо на алма-атинском «Бродвее» – улице Калинина, а также пацаны из «16-го магазина». Это был очень драчливый двор, который назывался еще «Домом артиста» – там обитали в основном представители артистического мира столицы социалистического Казахстана. Он находился выше кинотеатра «Целинный». Союзниками «цэковских» были также и пацаны из дворов, которые располагались вокруг магазина «Радуга» – был такой магазин когда-то, и находился он на перекрестке проспекта Коммунистического и улицы Гоголя. Туда же входили и отпрыски кагэбэшников из дома, что находился напротив гастронома «Юбилейный». Этот дом многие до сих пор так и называют – «Дом КаГэБэ».

С тех самых пор, как Великая Война началась, она, нужно сказать, велась довольно вяло, зато на всех направлениях, вспыхивая по весне и осени, во время так называемого «сезонного обострения», и затухая, как правило, в зимний период. Правда, на катке дрались постоянно – то на «Динамо», то на «Медике» (каток на углу бывшей улицы Шевченко и улицы Масанчи, раньше эта улица называлась, кажется, то ли Уйгурской, то ли Дунганской), а бывало, и на «Спартаке». И любая искра, даже на уровне обыкновенной драки пятиклашек, могла привести к открытию широкомасштабных боевых действий, когда противоборствующие стороны могли применить не только «дубаки», но и собак, и даже холодное оружие. Хотя серьезные ранения друг другу не наносились, понтов было больше. И если кто-то кого-то резал, то это уже было из ряда вон выходящим событием, нарушением кодекса пацанской чести. О нем мы еще поговорим.

Однажды в самый разгар Великой Войны нашими – «нижними» – была забита стрелка «верхним» прямо на танцах в Парке имени 28 гвардейцев-панфиловцев. В таких местах удобно было решать «некоторые вопросы». Поэтому именно там всегда ошивалась всякая шпана. И если ты зазевался, то тебя могли окружить и «обшмонать», то есть отобрать всю наличность, поэтому нужно было всегда быть начеку, особенно в кушарах и темняках. Могли просто попросить «десяток» (десять копеек) или «двадцаток» (двадцать копеек), а то и целый «шмель» (один рубль). Если же пацан упирался и говорил, что денег нет, то его просили попрыгать, дабы не лазить по карманам, чтобы услышать, звенит у него мелочь или нет. Если пацан врал, и у него находили деньги, то могли поколотить. Тут совет был такой: если попал в переплет и не можешь дать отпор, то лучший выход из ситуации – бегство. Это было не позором, а военной уловкой, потому что через полчаса или час ты мог уже собрать пацанов и отомстить обидчикам. Мы тоже ходили вокруг кинотеатра «Казахстан» или возле гастронома на улице Дзержинского и иногда собирали дань, особенно когда не хватало на мороженое, а потом на «бормотуху». То есть тоже «шмонали». И никому в голову не приходило, что это был настоящий грабеж. Это считалось в порядке вещей. Улица такое поведение очень даже одобряла.

Танцы, которые проводились в «дальнем парке», так называли Парк имени Максима Горького, я уже об этом писал, контролировались пацанами из «Малухи» и «Крепости». Там «центровые» предпочитали не появляться, потому что численность и суровость нравов обитателей тех районов была непредсказуема. А Парк 28 гвардейцев-панфиловцев был как бы некой нейтральной территорией. И все же там довольно часто собирались «явисты» – их последователей сегодня называют байкерами. Только культовым тогда был не америкосовский «Харлей», а чешская «Ява». В лучшие времена «явисты» могли выставить своих на мотоциклах до двух десятков человек.

Примерно около половины десятого вечера собралась целая толпа наших союзников: «кизовские» и пацаны с «Угольной», «крепостные» и шпана из «Малухи», суровые «активисты» и малочисленные представители «Тюремного двора», обитатели «Страны небитых дураков» и «Дерибаса». Подвалило даже несколько «цумовских немых». Гремел бэнд под управлением барабанщика Тахира. Помню, они играли заводную пьесу очень модной по тем временам группы «CHICAGO». А потом неожиданно зазвучала песенка «STREET FIGHTER». Это уже работала группа «Фрамус» – музыканты из Чехословакии, непонятым образом попавшие в КазССР.

Толпа заорала, и мы стали бросать пустые бутылки из-под бормотухи прямо на площадку, где танцевали люди. А пили в то время в основном портвейн «номер 12» и «солнцедар», от которого наступало в голове затмение, и еще дешевый мутный «вермут». Некоторые курили «план» – тогда практически свободно, копеек за 50, можно было купить забитый анашой «косяк», в смысле уже готовую к употреблению папироску. Раздались крики, кому-то разбили голову, а мы разгоряченные тем, что «верхние» не появились, опрокидывая скамейки и урны, двинулись в сторону проспекта Коммунистического в надежде поймать хоть кого-нибудь. Рядом с грохотом носились «явисты». Дружинников, пытавшихся помешать нашему рейду, пацаны просто смели со своего пути… (Все это не значит, что эта война продолжается и поныне. Наоборот, мы все подросли и стали хорошими друзьями, и у нас были другие войны с другим противником, которому мы противостоим уже сообща.)

Кодекс чести

На улицах царил в то время типичный уголовный закон – честь превыше жизни. При любом раскладе ты должен был «ответить за базар», выйти один на один с обидчиком или встать стеной за своих пацанов. А если же тебя назвали как-нибудь очень обидно, например «пидором», то тут уж точно оскорбление смывалось только кровью. Правда, когда дрались один на один, то договаривались, до какого момента драться – например, до первой крови, или до фингала под глазом, или до победного конца, пока противник не побежит, размазывая слезы и кровь по своему лицу. Уважали не столько за возраст и за силу, которая порой ничего не значила (какой-нибудь маленький и плюгавенький уродец мог так напрячь какого-нибудь амбала, что мало не покажется), сколько за некий беспредел, я бы сказал, за драйв – когда пацан идет на толпу один, и та неожиданно поддается под этим неимоверным напором. Это был высший пилотаж. Был такой пацан по кличке Дункель, который даже среди всего многообразия алма-атинских шибзданутых отличался своим неадекватным поведением. Однажды, когда его остановили дружинники и задали вопрос: «Есть колющее или режущее?», то Дункель с криком: «Режущего нет! Есть рубящее!» выхватил из-за спины топор и стал гонять очумевших от страха добровольных помощников милиции…

Если пацан со двора не входил в свою группировку, то его могли, конечно, и поколотить. Но тогда, помнится, никаких «счетчиков» и всякого подобного маразма не существовало. Это было западло. Отношения были более честные. Улица понимала, что этот пацан просто не такой, как все, и, после того как он получал пару раз по мордасам, для профилактики, его обычно не трогали, более того, в случае чего он имел право на защиту от пацанов других районов. Подобной «белой вороной» мог быть какой-нибудь спортсмен, музыкант или просто физически увечный малый.

Судьба-индейка

Вот небольшой пример одной трагической пацанской судьбы. Жили-были два брата в нашем дворе. Ни фамилий, ни кличек называть не буду – поймете, почему. Пусть один будет просто Старшим, другой – Младшим. Именно с Младшим в последнее время, перед его смертью, я довольно регулярно и плотно общался. Поэтому знаю, что к тому времени, когда Старший вышел из зоны, или, как говорили, «откинулся», младший как раз туда попал. Первый уже не раз «парился на киче», у Младшего это была первая ходка. После того как его посадили, у их отца – простого трудяги – начались проблемы. Типичное коммунистическое лицемерие. Лидеры компартии купались в роскоши, брали огромные взятки, и все знали или догадывались об этом, а если у простого коммуниста что-то не ладилось в семье, то его просто вычищали из своих рядов.

После того как Младший вышел из тюрьмы, казалось, жизнь у него стала налаживаться. Женитьба, более-менее приличная работа, рождение ребенка. Старший же все не мог остепениться. По пьянке он становился просто невменяемым – видимо, где-то там, в «крытой», ему хорошенько стукнули по голове. Поэтому, выпив пару бутылок портвейна и пыхнувшись отменным «планом», он любил гоняться за своими собутыльниками с огромной блудой (в смысле ножом). У него был тот самый пацанский драйв, о котором я говорил выше, за это на районе его очень уважали. Нужно сказать, что если годам так к двадцати у пацана была одна ходка на малолетку, то он пользовался огромным уважением среди сверстников. Несмотря на то, что пацан мог быть совершенным подлецом.

А затем начались какие-то совершенно непонятные вещи. Я как-то рассказал эту историю одному богослову, так он высказался в том смысле, что эта семья наверняка была под каким-то родовым проклятием. Пока Младший мотался по командировкам, его жена спуталась со Старшим, а потом и вообще с отцом семейства. Младший узнал обо всем, но простил близких, только жену эту позорную выгнали. А потом Младший попал в тюрьму во второй раз. Когда вышел, то Старший вновь находился за решеткой. Короче, как говорил герой незабвенного Леонова, украл, выпил – в тюрьму.

Уже перед смертью Младший звонил мне несколько раз, мы болтали о том о сем, кажется, даже хотели встретиться. Но потом неожиданно я узнал, что он получил заточку в живот. Уже на похоронах выяснились детали произошедшего. Пока не было Старшего, он пытался разобраться с каким-то авторитетом, были определенные проблемы. Тот был физически слабее моего товарища и поэтому воспользовался финкой. Честь нельзя было ронять ни при каких обстоятельствах. А когда вышел Старший, то тот, кто заколол Младшего, находился в местах не столь отдаленных. Но не за это преступление. Потому что все, что между ними происходило, было скрыто от глаз правоохранительных органов. Это были свои разборки, и даже смерть не отменяла кодекса пацанской чести – не впрягаться в одно ярмо с ментами.

Пока Старший дожидался выхода своего врага, повинного в смерти Младшего, то сильно запил и стал обкуриваться, и у него по-настоящему поехала крыша. Он начал утверждать, что его младший брат похоронен прямо в одной из колонн алма-атинского Белого дома. Постоянно носил при себе огромный нож, так как боялся, что и его туда замуруют. Естественно, его отправили куда-то на лечение, но туда, говорят, он так и не доехал. Сгинул.

Хотя подобные истории случались и не только с такими вот отчаянными пацанами. Еще у меня был один близкий товарищ, который по пьянке распорол себе живот, вытащил кишки и разбросал их по полу. Причем это была отнюдь не криминальная личность. Прекрасная семья, высшее образование, мозги, казалось бы, на месте, но жизнь не удалась, как он посчитал, и тогда пацан решил сделать себе харакири. Как самурай. Сильный ход. Но непоправимый.

Черный дрозд, который поет в ночи

Алма-атинский вечер весенний, полоска времени между ночью и днем, неуловимый промежуток между жизнью и смертью. Особенное время, когда у тебя так сладостно замирает сердце – что ожидает тебя там, в этой неотвратимо наступающей, еще не проговоренной темноте? Пацаны, девчонки, портвейн «двенадцатый», скамейка под карагачами, гитара, горланим «Битлов». Весь мир – у твоих ног. Ты правой рукой обнимаешь такую податливую, такую нежную подружку. Неожиданно кто-то замечает возникшие в сероватых сумерках фигуры. Они направляются в нашу сторону. Парень и девушка. Чужие? Точно, чужие! Вот болван, сейчас мы тебе вломим за нарушение границы, за то, что ты, чужак, не соблюдаешь кодекса чести. Нельзя просто так войти в чужие пределы, не ответив за это. Мне даже жалко его – беги, пока не поздно, парень, делай ноги!

Но он довольно уверенно подходит к нашей скамейке. Мы его пока не бьем. Куда спешить, нас-то человек пятнадцать. Для нас это бесплатная комедия. Но разве можно определить жанр, в который заплела судьба этот странный узел? Может быть, не комедия это вовсе, а трагедия. Парень берет гитару, мы даем ему такую возможность, пусть потешится… Он перестраивает гитару на семиструнный лад. А ведь все песни «Битлов» и других групп играли всегда на шестиструнках. Вот лох! А он довольно уверенно произносит: «Песня про черного дрозда из «Белого альбома» «Битлз». Помните?.. «Блэк берд сининг ин зэ дэд оф найт…» Эту пронзительную, наполненную щемящей тоской песню поет Маккартни. Все моментально напрягаются. И вокруг царит гробовая тишина, пока этот парень поет… «Блэк берд край… вэйтинг фо зэ момент ту эррайв…»

А мне вообще кажется, что перед нами – один из НИХ! А когда он заканчивает, все уже стоят на ушах, почти что в прямом смысле. Толк в «Битлз» и в английском языке мы знаем, почти половина из нас посещают 15-ю школу с английским уклоном. А еще через пару минут Саша, так звали парня, уже сидит на самом почетном месте, ему наливают полный стакан портвейна. Пей, пацан, вино сердце веселит. Не думай о том, что будет завтра. Ведь впереди – целая жизнь…

И с тех пор уже пронеслась целая вечность.

«МАЛУХА» – известный городской район – Малая Станица.

«КРЕПОСТЬ» – район, который находился за Парком имени Горького.

«КИЗЫ» – находились выше проспекта Джандосова, ниже ВДНХ.

«УГОЛЬНАЯ» – район старого автовокзала, нынешний «Саяхат». Угольные чуваки тоже были не подарки – по легенде, на какую-то разборку один из «угольных» пришел с гранатой, даже по сегодняшним меркам это солидно.

«ШАНХАЙ» – находился ниже улицы Ташкентской. Там потом под мостом цыгане торговали водкой, особенно в горбачевский «сухой закон».

«БРОДВЕЙ» – бывшая улица Калинина, ныне Кабанбай-батыра. В те времена в этом районе располагались практически все более или менее популярные рестораны и кафе. Например, ресторан «Иссык», кафе «Театральное», чуть выше – ресторанный комплекс «Алма-Ата» с самым первым в городе настоящим баром. (Речь об этом подробнее пойдет в другой части книги.) В общем, «Брод» был самым центровым местом города, где перед снесенным уже зданием старого ТЮЗА собирались стиляги, и можно было договориться с проституткой всего за 25 рублей, во всяком случае, так рассказывают более взрослые товарищи, у которых прошла там вся юность. А гастроном «Столичный», который находился тоже на «Броде», так вообще работал до 11 вечера: только там в это время можно было прикупить бутылку крепленого вина, потому что все магазины Алма-Аты, торговавшие спиртным, закрывались часов в 8 или 10 вечера. Между прочим, как раз ниже этого гастронома, напротив консерватории, и находились «цэковские дворы».

В Алма-Ате в то время существовали не менее знаменитые пацанские районы, например «ЧОКАНКА», «ИНТЕР», «ЧИКАГО», «МИКРЫ», «СМУ-ПЯТНАДЦАТЬ» и т. д. Со временем появились новые районы – «Салем», «Голден гелз», «Самал». Но тут уж нужно составлять новейшую энциклопедию, а не глоссарий.

Нужно сразу отметить, что в СССР рестораны и кафе были просто уникальными заведениями. Тут в одном зале одновременно мог пировать партийный номенклатурщик, уровня зав. отделом горкома компартии, и прораб, который еще пару дней назад не мог попасть к нему на прием; преподаватель вуза и его студент; простой инженер и скромный работник советской торговли. Такой псевдодемократический разгул. (Сегодня, когда произошло стремительное расслоение населения, навряд ли уже за одним столом встретятся олигарх и чабан, лавочник и временщик.) В этом смысле наш город особенно не отличался от других мегаполисов Союза. (Хотя, конечно, были тут и свои заморочки.) Еще в застойные времена, а это семидесятые-восьмидесятые годы брежневского правления, в столице КазССР было 10 или 11 приличных ресторанов и больше десятка кафе и баров. Так что остановимся только на тех питейных заведениях, которые играли в то время значительную роль в неформальной жизни города.

«Иссык» – специфическая элитность

И все же некий налет элитарности в советских ресторанах наблюдался. В этом смысле наиболее характерным рестораном долгое время оставался «Иссык», который считался самым престижным питейным заведением Алма-Аты. Ресторан находился на первом этаже гостиницы «Алма-Ата», в самом центре города, на так называемом «Броде». Именно там тогда располагались все более или менее известные популярные кафе и рестораны. В «Иссык» старались пускать только приличных людей. Иначе говоря, существовал так называемый «фэйс-контрол», и если ваш фэйс не нравился швейцару, то вас могли туда не пустить, даже если вы были в костюме и галстуке. Впрочем, даже если вы и не вызывали неприязни у швейцара, который в своем специфическом костюме напоминал генерала, то и в этом случае вы могли туда тоже не попасть. Потому что, как правило, кабак был всегда забит под завязку, особенно в уик-энды. К тому же его постоянные завсегдатаи были людьми специфическими, можно сказать, узкопрофильными. Этот ресторан был особо любим торгашами, уголовниками, проститутками, партийными бонзами, чиновниками среднего звена, а также представителями спецслужб.

Одно время мне довелось поиграть в различных алма-атинских ресторанах, в том числе и в «Иссыке», так что многих его клиентов я знал достаточно хорошо. Помню известного алма-атинского «каталу», вальяжного С. Однажды он появился там с одним московским товарищем Т., которого сегодня знают под кличкой Тайванчик. Для С. был всегда наготове столик с так называемым «джентльменским набором» – коньяк, водка, шампанское. Там же часто свои дела обсуждали уголовные авторитеты. Запомнился один такой, очень вежливый, одет с иголочки, но с золотыми зубами. Он ходил с газетой «Правда» в руке, я еще удивлялся – ну что там можно вычитать? Оказалось, что в этом свертке у него находился нож. Блатная хитрость, именно не финка, не пистолет, а простой кухонный нож. Понятно, что «сходняки» проводились в других местах, и когда авторитеты появлялись в ресторане, то для нас, музыкантов, был настоящий праздник. «Файду» они платили нехилую.

Знал я также в лицо многих ментов и офицеров КГБ. Все они вместе сидели в одном зале с уголовниками и раскланивались друг с другом. Кагэбэшники вообще отличались тем, что пили, не пьянея, за их столом не было девиц, в отличие от ментов и авторитетов. Авторитеты вели себя скромно, но денег не жалели. Гэбэшники тихо бухали и вели какие-то свои беседы. А вот самыми наглыми были менты, которые норовили и выпить на халяву, и чтобы им песню спели тоже бесплатно. Номенклатурные работники обкомов и горкомов вначале вели себя скромно, сидели в банкетных залах и выпивали, а потом, приняв на грудь свои пятьсот граммов фронтовых, выползали на освещенный причудливым светом прожекторов пятак перед сценой, чтобы пообжиматься с проститутками. (О проститутках еще будет разговор). Странный был этот ресторан, странный… Потом я узнал, что в той самой гостинице «Алма-Ата», где располагался «Иссык», находились особые оперативные номера, где проходила вербовка агентов. Как-то я попал в один из таких номеров, но это уже другая история…

Еще можно было посидеть на «палубе» – летняя площадка рядом с рестораном, на втором этаже, где в лучшие времена подавали пиво, водку, манты и шашлык. А после одиннадцати, когда прекращали работу все рестораны, кафе и магазины, где продавали спиртное, можно было подняться «на этажи» в гостинице и там продолжить веселье. (Правда, для того, чтобы туда войти, нужно было дать швейцару «трюльник».) Буфеты на этажах работали до двенадцати, а то и до часу ночи.

«Алма-Ата» – начало беспредела

Еще один центральный ресторан, можно сказать, он был вторым в табели о рангах, назывался «Алма-Ата». Легендарная «конюшня», в лабиринтах которой можно было легко заблудиться, была двухэтажной. Рядом, в шестиэтажной пристройке, ее называли «этажеркой», был один-единственный на весь город приличный бар, и перед его дверями всегда стояла очередь жаждущих попасть внутрь. Там подавались настоящие коктейли помню даже название одного из них: «шампань-коблер», стоил он примерно три рубля. Для многих пацанов все начиналось именно с этого «шампань-коблера», а закончилось «белкой» и смертью под забором. На шестом этаже располагалась шашлычная, которая работала даже в самые лютые холода, где можно было выпить водки, закусив недожаренным шашлыком. Спиртное лилось рекой, и постоянно вспыхивали драки. «Этажерка», как и ЦэГэ (Центральный гастроном, который находился на «Броде»), была вообще неким местом, где вы могли запросто встретить потерявшегося в этой жизни знакомого.

На первом этаже «Алма-Аты» находилось небольшое кафе, где играли «ковер-версии» популярных тогда западных рок-групп, которые были запрещены к исполнению. На втором этаже, который был просто необъятных размеров (за это ресторан и прозвали «конюшней»), уже работал солидный эстрадный оркестр. Туда забредали разные личности: поэты и музыканты, художники и артисты, диссиденты и фарцовщики, алкоголики и тунеядцы. Там же в 1975 году наши джазмены устроили первый легендарный «сэйшн» со звездами американского джаза, которые приехали из Нью-Йорка по приглашению тогдашнего замминистра культуры господина, вернее, товарища Попова.

Именно на втором этаже «Алма-Аты» в конце восьмидесятых стали собираться толпы студентов физкультурного института и вообще всякая шпана, которые сильно напрягали посетителей. Они выстраивались на втором этаже перед сценой и наблюдали за танцующей публикой, комментируя их телодвижения. И если кто-то имел неосторожность ответить на комментарий, то обязательно получал по мордасам. Со стороны это смотрелось, как постановочный трюк – профессиональный удар в челюсть, и чувак отправлялся в конкретный нокдаун. Этот беспредел никто не мог остановить – ни сами работники ресторана, ни даже милиция. Тогда я уже был корреспондентом молодежного еженедельника «Горизонт», и вместе со вторым секретарем Алма-Атинского горкома комсомола Маратом Шишингариным и главным редактором газеты Алтынбеком Сарсенбаевым мы посетили это место, «реагируя на жалобы трудящихся». После чего в еженедельнике появилась статья о безобразиях в кабаке. Но и это не возымело никаких результатов. Думается, что весь этот беспредел был хорошо спланированной политической акцией, задуманной кем-то сверху, потому что если бы правоохранительные органы взялись за них по-серьезному, то мало не показалось бы. Потом многие из тех джигитов влились в бригады рэкетиров, которые стали наводить страх на начинающих бизнесменов, а со временем – в ОПГ (организованные преступные группировки).

«Казахстан» принимал Кунаев

В середине 70-х чуть ниже Дворца имени Ленина, сейчас это Дворец Республики, построили фешенебельный сейсмоустойчивый отель, который был назван «Казахстан», а рядом, в пристройке, открылся одноименный ресторан. Гостиница и ресторан с подобным названием уже существовали до этого, они находились напротив нижней части ЦУМа. Их срочно переименовали в гостиницу и ресторан «Жетысу». Но по привычке ресторан потом стали называть «Старым Казахстаном». Он всегда славился своими национальными блюдами, и за это шеф-повара по фамилии Стерников наградили орденом Ленина. Случай, наверное, уникальный.

В первые годы новый ресторан «Казахстан» стал самым центровым местом для тогдашних тусовщиков и прожигателей жизни. Рассказывают, что на официальном открытии комплекса присутствовал глава республики Динмухаммед Кунаев, который потом некоторое время даже отдыхал в зале ресторана среди простого народа. Еще рассказывают, что когда на самом верхнем этаже, где находилось кафе «Космос», проходил банкет по поводу сдачи комплекса, неожиданно началось землетрясение. Гостиница пошатнулась, но выдержала, и все бросились поздравлять главного архитектора, который находился в то время среди пирующих.

Одно время ходили слухи, что кафе имеет свойство оборачиваться вокруг своей оси, так же как кафе на знаменитой телебашне «Останкино», но потом выяснилось, что это не так, и тогда начали говорить, что Центр специально запретил строить аналог, чтобы только Москва обладала таким чудесным местом. Тем не менее из «Космоса» с 26-го этажа в солнечные дни можно было наблюдать величественную панораму гор. Для большинства приезжих это было настоящим потрясением. Такое же неизгладимое впечатление производил и новый зал ресторана, наверное, еще и потому, что не с чем было сравнивать. Этот водопад хрустальных или сделанных под хрусталь люстр, низвергающихся с потолка, эти кабинки, драпированные красной кожей, были действительно хороши. Прекрасная кухня и классная живая музыка только оттеняли эти достоинства. А на втором этаже был открыт бар, куда можно было проникнуть через служебный вход. Он работал для своих до последнего посетителя. (За рестораном находилось летнее кафе, известное всему городу под названием «Пролетка», иногда его называли «Вирзошником»). Со временем некоторые гостиничные номера отеля начали использовать как штабы разные народные и демократические организации. Возможно, это связано с тем, что напротив находился Дом демократии, а может, карта так легла.

«Аккушка» и «Самал» – перст судьбы

С незапамятных времен, когда еще улица Кабанбай-батыра носила имя всесоюзного старосты товарища Калинина, неформальные чуваки небольшой отрезок этой улицы называли «Бродвеем». Тут находился самый Центральный гастроном (или ЦэГэ), который работал до 11 часов вечера, где можно было под занавес затариться киром, а буквально в ста метрах от него стояло кафе «Театральное» – легендарный гадюшник, который зимой заменял всем балбесам не менее легендарное летнее кафе «Ак ку». В «Театралку» в зимние холода набивалось столько народу, что из-за сигаретного дыма ни фига не было видно, а пустые бутылки и пьяных сосунков выносили десятками и бросали прямо в сугроб. Еще дальше располагалось кафе «Карлыгаш», а через дорогу – «Иссык». Интересно, что как только Алма-Ата стала Алматы, то начались странные пожары. Сгорел ТЮЗ, прямо в центре на «Броде», сгорела и «Аккушка». Мистика, да и только, огонь ведь считается символом очищения. Так что можно считать, что все наши грехи испарились в этом пламени вместе с «Аккушкой». Прощай, молодость…

Кафе «Ак ку» вообще было местом сакральным. Целые семейные династии, можно сказать, сформировались и выросли, придерживаясь традиций этого кафе, которые предполагали полную свободу вашим действиям и воззрениям. Это место было самым настоящим хипповым островком любви и свободы среди всей коммунистической мерзости. Такой алмаатинский Гайд-парк, где можно было говорить обо всем, не боясь, что тебя заметут за антисоветские анекдоты, и даже выкурить «косяк». Драк в «Аккушке» было не так уж много, в отличие от иных подобных заведений, хотя ближе к вечеру все посетители находились в той или иной стадии кайфа. Когда ты туда заходил, то вся агрессия куда-то улетучивалась, и ты мог запросто сесть за любой столик, даже к мало-мальски знакомым людям, где тебя всегда угощали стаканом вина.

В этом летнем кафе было так много красивых девчонок, что, как правило, оттуда ты не уходил один: «Make love – not war». Тут запросто за бутылочкой вина можно было встретить и первого секретаря Союза писателей Казахстана Олжаса Сулейменова, и знаменитого центрового драчуна Сашу Каратэ, который прославился тем, что одним ударом руки, не поранившись, разбивал вдребезги стекло телефона-автомата. Столики стояли прямо на берегу небольшого водоема, где, как и сегодня, плавали практически ручные лебеди. Но однажды произошел трагический случай. Некие фрики выловили одного черного лебедя и сварганили из него жаркое. Потом об этом писала «Вечерка», и весь город обсуждал этот случай, а тех пацанов осудили. Когда летом кафе закрывали, часть завсегдатаев перемещались в стеклянное кафе напротив, называемое «Стекляшкой». Еще любили зависать в «Скворечнике» – такой странный бар, который находился в жилом доме второго этажа на углу улиц Фурманова и Гоголя, прямо напротив пивной под названием «Думан». В этом доме еще находился ювелирный магазин «Алмаз».

Аналогом «Театралки» и «Аккушки» были «Шахта», которая находилась в подвале гостиницы «Иссык» – такой засранный зал, где всегда было задымлено и пьяно, и бар Союза писателей. «Каламгер». «Калам» располагался в Доме Союза писателей КазССР, рядом с Детским миром, именно туда осенью и зимой, как перелетные птицы, устремлялись завсегдатаи «Аккушки» и «Театралки». В этом баре можно было запросто встретить известных писателей, художников, киношников – одним словом, это была обитель постоянно пьяной богемы. Славился своим демократизмом и пивбар «Айнабулак» (сокращенно «АБ»), который находился вверху по проспекту имени Ленина, где практически не было перебоев с пивом и водкой.

Вообще, с каждым годом ресторанов и кафе открывалось все больше и больше. Были возведены такие пригородные рестораны, как «Теремок» и «Самал». Они находились в очень живописных местах, в горах по дороге на Медео, где тоже работала новая гостиница с барами и рестораном, но и там отдыхала в основном состоятельная публика – читай, продажные чиновники и менты, овощники, заготовители и торгаши и вообще разные темные криминальные элементы. Например, с нами, а мы работали тогда в «Теремке», однажды произошел такой характерный случай. На сцену уже после окончания работы поднялся один тип, который вытащил пачку купюр и заставил играть еще пару часов только для него. Выяснилось, что он товаровед, представивший себя загулявшим барином. Все закончилось часа в два ночи, и мы разошлись рублей по триста. При средней «файде» в десять рублей за вечер. Летом там работали открытые площадки. «Самал» славился своими шашлыками и пивом, а «Теремок» – юртами, куда можно было спрятаться целой компанией и заниматься чем угодно. Интересно, что в период перестройки «Самал» тоже сгорел дотла, как и «Аккушка», но в отличие от нее, быстро был воссоздан в первозданном виде. Прямо птица Феникс. Мистика, одним словом.

«Отрар» – заграничный рай

В восьмидесятые годы в Алма-Ате появились два настоящих бара, где все было устроено согласно западным стандартам. Один бар находился в кафе «Океан», которое было построено испанцами. И в первые месяцы после его открытия попасть туда простому смертному было практически невозможно. А второй располагался в подвале гостиницы «Отрар» и работал практически до самого утра. Первый ночной бар Алма-Аты! И первые бармены того бара, М. и С., имели такую же славу, как космонавты или поп-звезды. Их знали в лицо, их любили, уважали, ловили их улыбку, перед ними заискивались, а девчонки «давали» им сразу и по первому требованию. Обстановка была там почти как в западных фильмах – таинственный полумрак, вальяжные рыкающие иностранцы с сигарами в зубах и стильными спутницами, запах хорошего кофе и дорогих духов. Настоящая Америка, заграничный рай.

От наших туземных рысаков, которые норовили попасть в эти райские кущи, вход охраняли швейцары и милиция. Был внутри даже пост гэбэшников, так как это место было рассчитано только на иностранцев. Таким образом, зарабатывали валюту и попутно следили за потенциальными шпионами. Шпионов, по-моему, особенно там не наблюдалось, поэтому все кагэбэшники были пенсионного возраста. Фарцовщик по кличке Рыжий, о котором будет написано в следующей части, просто покупал лояльность заслуженных и впавших в маразм чекистов всего за несколько долларов и кутил там всю ночь напропалую с местными шлюхами. Все это обычно заканчивалось в сауне с бассейном, которая находилась в дальнем конце бара, как раз напротив комнаты КаГэБэ, беспорядочным совокуплением. Ирония судьбы, или С легким паром «по-отраровски». Но, как потом я узнал, многие так называемые валютчики и фарцовщики были обыкновенными сексотами (секретными сотрудниками) советских тайных спецслужб, и за свое «крысятничество» им позволялось заниматься спекуляцией. Все оказалось до обидного просто и цинично, и не было, оказывается, никакой романтики и флера свободного бизнесмена советской поры.

Как раз именно мелкой спекуляцией и славился в те времена «Отрар». Особенно площадка летнего кафе, где любили собираться фарцовщики и путаны, которые работали (они это так и называли – работа) только за валюту. Тут можно было купить все – доллары, чеки (в Алма-Ате был специальный магазин, где на чеки можно было купить приличные шмотки), джинсы, американские сигареты, жевательную резинку, колготки, нижнее белье, шотландский виски и всякие там «Мартини» с «Кока-Колой». Пачка настоящих сигарет «Мальборо» стоила рублей 10 или 15. За один доллар просили уже червонец, хотя тут было все как на бирже, курс валюты постоянно менялся. А хорошие джинсы «катили» уже от двухсот рублей и выше, колготки стоили не меньше четвертака. Говорят, там же приторговывали и наркотиками – коксом и герычем. Скорее всего, этот пятак контролировался КаГэБэ, иначе это место прикрыли бы за несколько минут. Директора «Отрара», моего знакомого, звали Владимир (не буду называть фамилию), а его отец был генералом госбезопасности.

ФЭЙС-КОНТРОЛ (дословно – контроль лица) – специальная служба, которая следит за тем, чтобы в ресторан или клуб не проникли нежелательные посетители.

ФАЙДА – плата за обслуживание, так называемый “чай”.

БЕЛКА – алкогольный психоз, белая горячка.

ВИРЗОШНИК – туалет.

СЕЙШН или ДЖЭМ-СЕЙШН – совместное выступление разных исполнителей, обычно на закрытых вечеринках для музыкантов.

КОСЯК – забитая анашой папироса.

ФРИК – урод.

ЛАБАТЬ, ЛАБУХ – играть, ресторанный музыкант.

ДЫРОЧНЫЙ БИЗНЕС — проституция.

НАКОСИТЬ КАПУСТУ – заработать денег.

БАНДЕРША, МАМКА – женщина, которая координирует работу проституток, как правило, хорошо знакомая с уголовными законами и понятиями.

МАМКА В ЗОНЕ – пахан гомосексуалистов.

ПЕТУШНУТЬ – изнасиловать мужчину, сделать его “петухом”, опущенным.

Рыночные отношения – как ни искореняла их власть Советов, все равно тоненькими ручейками просачивались из-под глыб коммунистических запретов и Уголовных кодексов, орошая и благодатно воздействуя на задубевшую окружающую соц. среду. Так было в самой столице первого государства рабочих и крестьян – городе-герое Москве. Несмотря даже на то, что всем был еще памятен случай, когда расстреляли в Москве скромных валютчиков, сумевших в то суровое и душное время сделать несколько миллионов американских долларов. Так было и в благословенной кунаевской Алма-Ате, где, несмотря на постоянную борьбу со всякими «жучками» и спекулянтами, дело мелкой и даже крупной коммерции, без всякого сомнения, процветало. И поэтому в те «золотые времена» в нашем городе можно было купить все. Как в Греции. Только цены были выше и объемы поменьше. Зато качество предлагаемого товара было значительно лучше, чем сегодня. Впрочем, торговые операции доморощенной фарцы тех времен называть капитализмом в чистом виде, наверное, будет не совсем точно. Для некоторых это было просто искусством.

Карлсон за три рубля

Вот, например, появился в середине семидесятых хит советского ВИА «Поющие гитары» «Толстый Карлсон» – перепевка знаменитой песни группы «Кристи» «Еллоу ривэ», который был записан советским пластиночным гигантом – фирмой «Мелодия». И цена этого миньона (пластинка, меньшая по размеру, чем большой полновесный диск) была не такая уж большая – 60 копеек в специализированных магазинах, а также в музыкальных отделах в больших магазинах типа ЦУМа. (Нужно сразу уточнить, что копейка в те времена была равна приблизительно по покупательной стоимости одному американскому центу, а рубль, соответственно, доллару.) Но что вы думаете? Минуя прилавки наших алма-атинских магазинов «Мелодия» и «Симфония», этот диск сразу же попал в руки пластиночных дельцов, которые начали перепродавать его по «трояку». В смысле по три рубля. 500 процентов прибыли! Никакому капиталисту такие дивиденды даже и не снились.

А вообще продажа «демократов» и фирменного винила начиналась на бордюрах возле ЦУМа. Действительно, качество этих виниловых пластинок (иногда их называли «блинами», «пластами» или «гигантами») было неплохое. Если говорить о «демократах», то есть о дисках, которые выпускались в странах Восточной Европы, входивших в социалистический блок, то наиболее ценились диски ГДР фирмы «Амига». Но их группы пели в основном на немецком языке те же «Пудис», и поэтому они шли примерно по «червонцу». Качество венгерского винила было тоже очень высоким – лейбл «Хунгаротон». Их группы ценились выше немецких, хотя пели они тоже не на английском, а на своем, то бишь венгерском: «Хунгария», «Иллеш», «Омега», «Метро». Их диски шли бывало и по 15 рублей, а то и по «четвертаку». Поляки брали если не качеством, так своими суперпопулярными командами – «Червоны гитары», «Трубадуры», «Но То Цо». Особенно ценился двойной Чеслав Неман, который иногда продавали по 30 рублей. «Скальды» вообще были как настоящая западная группа, потому что иногда пели на английском. Ниже котировались пластинки чехословацких групп, выходящих на фирмах «Супрафон» и «Опус». Болгары качеством не отличались, зато часто перепечатывали различные фирменные хит-парады и так далее. Потом появились и индийские перепечатки, и югославские, но это уже было начало горбачевской эпохи.

Фирменные английские или американские пластинки имели заоблачный статус в музыкальном плане и, соответственно, в ценовом. При советской средней зарплате в сто рублей новый запечатанный «пласт», например, «Дип Пепл» шел по 70–75 рублей. А когда появилась битловская пластинка «Лет ит би» с альбомом уникальных фотографий, вложенных в черную коробку, то она «отлетала» за 150–200 целковых – зарплата кандидата наук.

Леннон вместо Ленина

Наиболее мощный поток западных дисков шел через спортсменов. Именно они могли тогда свободно и в массовом порядке выезжать за «железный занавес» и везти оттуда все что хочешь. Система была хорошо налажена, привозили, конечно, и дипломаты, но больше для собственного пользования. Действительно, уже в те времена таможня брала и «зеленью», и добром, и дисками. А значит, препятствий не было. А все «демократы», которыми торговали в определенных точках, шли в руки к «пластиночным королям» прямо с базы, минуя даже такие организации, как ЦУМ или специализированные магазины «Симфония» и «Мелодия». Причем торговали иногда внаглую прямо перед музыкальным отделом того же ЦУМа.

Продавец ставил на мощнейшую и суперсовременную по тем временам аппаратуру типа «Эстонии» какую-нибудь пластинку, и вокруг сразу начинали суетиться желающие купить что-нибудь свеженькое. Жили хотя и небогато, но все же деньги на пластинки, которые должны были стоить в среднем по три рубля, а и из-под полы перепродавались втридорога, имелись. Но музыкальный отдел ЦУМа был довольно опасным местом. Менты могли в момент замести. Сажать не сажали, а вот конфисковать пластинки или дефицитнейшую магнитофонную пленку, которой тоже спекулировали вовсю – запросто

Хотя если говорить о судебных преследованиях, то было, кажется, несколько подобных прецедентов. Так, посадили одного бывшего активного члена клуба филофонистов якобы за «спекуляцию пластинок» по кличке Абрам. Хотя говорили, что тут замешаны какие-то личные счеты. Без сомнения, эти действия подпадали под статью о спекуляции в УПК СССР. И все, кто занимался пластиночным бизнесом, знали об этом. Но все же продолжали ходить под дамокловым мечом суровой советской Фемиды. Особенно опасным местом почему-то считалась довольно выгодная точка перед магазином «Симфония», который находился на пересечении улицы Кирова с улицей Фурманова. Сейчас там ресторан. Перед его входом часто фланировали молодые люди с большими портфелями, у которых можно было купить все. От «демократов» до фирменных дисков. От «Толстого Карлсона» до «Юрай Хипп». Правда, в портфелях этих, как правило, ничего не было. Весь товар находился где-нибудь неподалеку у «своего человека» – в целях конспирации.

Совсем уже лоху могли всучить просто фальшивку. Находились такие «умельцы», которые могли не только «червонец» нарисовать. Например, брали какую-нибудь советскую пластинку с каким-нибудь левым музоном, а иногда даже с речами генеральных секретарей (это для прикола), начищали до блеска, рисовали фирменный конверт, запечатывали его, а потом продавали рублей за 50. Человек приходил домой, ставил диск на «Аккорд-101», а вместо тяжелого рока на него обрушивалась нечленораздельная речь Леонида Ильича! Сколько таких кинутых возненавидели компартию и лично Леонида Ильича?! История умалчивает. Но это был обыкновенный обман. Хотя даже дотошному коллекционеру могли всучить «пиленый» диск. Царапины на виниле, чтобы их не было видно, затирали чем могли. Его даже стирали в мыльной воде, а сами конверты поливали дорогим одеколоном. Ну а настоящий же виртуоз обмена и продажи пластинок мог появиться с одним дешевым и «пиленым» «демократом» на специальном рынке пластинок, а уйти с новой запечатанной западной пластинкой.

Если мы уже заговорили о местах, где можно было в общем-то спокойно и продать, и обменять пластинку, то таких точек в Алма-Ате было несколько. Они являлись самыми что ни на есть дикими торговыми пластиночными рынками. Отрыжка капитализма. Соответственно, эти точки часто меняли свою дислокацию. Одно время, совсем короткое, меломаны тусовались даже в Парке Горького на «пятаке», где испокон веков собирались филателисты, нумизматы и поляристы. Но их оттуда погнали вместе, как выражались филателисты, с «блинами». Потом такая точка появилась даже возле Дворца Ленина, затем – в «микрах» около «самолета». Но самым известным местом стала пресловутая улица Саина, на безымянной аллейке, которую со временем снесли и застроили унылым «Аксаем». Там же потом вместе с дисками стали продавать и книги.

Часто можно было наблюдать такую картину. При виде появившейся на горизонте милицейской машины толпа довольно солидных мужиков и юнцов пубертатного периода моментально запихивала в баулы разложенные прямо на земле книжки и пластинки и срывалась в карьер, спасая имущество. А потом их место «на Саина» заняли труженицы сексуального фронта. И их так же теперь гоняют, но уже полиция.

Китайцы смели рынок

Говорят, чуть ли не полвека исполнилось недавно с тех пор, как в бывшем Парке культуры и отдыха имени пролетарского писателя Максима Горького начали тусоваться коллекционеры. И это повод вспомнить об этом самом, наверное, знаменитом, имеющем постоянную прописку вот уже чуть ли не полвека, месте сбора нумизматов, филателистов, фалеристов, спекулянтов и «остапов бендеров». Оно и сегодня там продолжает существовать. И если вам интересно, сходите туда и расспросите кого-нибудь из старожилов, и они вам такое расскажут!

Оказывается, это сакральное место, напоминающее на первый взгляд обыкновенное сборище слегка свихнувшихся на разных там марках, монетках и значечках людей, на самом деле было одним из самых доходных из всех подобных, где особо оборотистые граждане столицы еще Советского Казахстана делали большие деньги (относительно, конечно). Стоит себе незаметный, серенький, неопределенного возраста и непонятной национальности человечек и все выходные продает на этом «пятаке» обыкновенные календарики по 20 копеек за штучку (знаете, разных там девочек и собачек изображать любили), а в итоге зашибает приличные деньги. Я уже говорил о том, что средняя зарплата во времена развитого социализма, названного застоем, была около 100 рублей. А тут этот бесцветный «жучок» за субботу и воскресенье мог срубить сразу рублей триста. Входная стоимость календарика – примерно около копейки, выходная – 20, но какие большие по тем временам суммы! Хотя нужно сказать, что не все там были такими адептами Мамоны. Были (и сейчас есть) действительно настоящие знатоки и бескорыстные собиратели марок, значков, монет, медалей и наград. Ведь раньше увлечение марками или монетами начиналось еще в детстве, то есть человек как бы проходил школу коллекционирования. А сейчас не часто встретишь мальчиков, а в особенности девочек, которые бы по-настоящему любили собирательство. Пополнение в ряды коллекционеров иссякает, а старики уходят. Диалектика капитализма.

И вот в один прекрасный момент некоторые коллекционеры марок из просто каких-то слегка помешанных на этих кусочках бумаги людях перешли в разряд больших деляг. Именно на сломе девяностых годов на этом самом «пятаке» неожиданно появились китайцы и начали предлагать фантастически выгодные сделки. Тогда, случалось, меняли коллекцию марок на новую машину. Но, конечно, китайцы, эти прирожденные торгаши, просто так ничего не делали. Например, 10 юаней пятидесятых годов, которые они здесь покупали долларов за 20, на территории континентального Китая уже сбывались по 300 баксов. А некоторые марки периода Гоминьданя стоят там, в Китае, просто баснословных денег. Тогда многие коллекционеры, прозябавшие на “пятаке”, сумели заложить основы своего нынешнего благосостояния.

Книга – супертовар

Но живые деньги платили и в других местах. Например, на некоторых книжных базарах, которые возникали по субботам-восресеньям чуть ли не в центре Алма-Аты (хорошо помню такой в парке между улицами Жарокова и Гагарина, и еще на барахолке, где книг было – просто завались), а также в букинистических магазинах. Самым известным был букинист на углу проспекта Сейфуллина и улицы Гоголя. Были еще отдел в «Технической книге» на улице Сатпаева, возле Политеха, магазин на углу улиц Гоголя и Карла Маркса, а также букинистический отдел на проспекте Абая рядом с улицей Фурманова. К тому же в магазине, который находился на Абая, был отдел зарубежной литературы капиталистических стран, где можно было купить книги, например, английских или немецких издательств, а потом бежать сдавать или продавать их на книжном базаре или в букинисте, что находился на проспекте Сейфуллина (о нем я уже выше писал).

В книжном магазине на углу улиц Масанчи и Калинина тоже можно было купить какие-нибудь интересные книжки, но уже выпущенные в странах народной демократии, а потом пихнуть их на Сейфуллина. Но почему шли сдавать именно туда? Да потому, что это была самая раскрученная точка по продаже и покупке книг. В лучшие времена вас встречали метров за сто-двести от входа в этот «Букинист» так называемые «книжные жучки» и просили показать или продать товар, если у вас было намерение выставить ненужную книгу на продажу. В лучшие дни вокруг этого магазина в поисках добычи кружила иногда стая мелких деляг, возжелавших быстрых денежных знаков, численностью до 15–20 голов.

Еще схема была такая: например, на книжной базе покупали книгу за 3–5 рублей, а перепродавали уже за 40. А были времена, когда за книги полузапрещенных поэтов, вошедших в моду после фильма Эльдара Рязанова, например Цветаевой, Пастернака, брали, не торгуясь, по 50–70 рублей за том. Это был прибыльный бизнес, в котором действовали настоящие преступные сообщества, если выражаться милицейскими терминами того времени, – от директора книжной базы до перекупщиков и простых продавцов книжных магазинов и букинистов. И не надо было тырить по карманам, а потом зарабатывать туберкулез на северных зонах. Операция по добыче рубликов была легкой и даже, можно сказать, интеллектуальной.

И дело иногда вообще доходило до того, что хорошую литературу покупали за валюту в «Березке», на чеки. Книги были супертоваром, приносящим баснословные прибыли нашим доморощенным книжным бизнесмена. И, что интересно, от золота, причем хорошего качества, полки ломились в ювелирных магазинах, а гонялись за книгами. Тоже парадокс. Известный поэт был по популярности и статусу равен какому-нибудь попсовому певцу и собирал, когда приезжал на «чес» в Алма-Ату, полный Дворец Ленина. Люди шли, чтобы просто послушать стихи! Хотя это явление уже давно объяснили – поэт, как известно, в России, а значит, вообще в СССР, и в Казахстане в том числе, был больше, чем поэт. А книги, как я уже сказал, были больше, чем книги.

Это был даже не только супертовар, но и некий символ продвинутости. Иметь, например, Историю Всемирной Литературы «лимитед эдишн», то есть выпущенную ограниченным тиражом, было для некоторых то же самое, что сегодня иметь, например, «Мерседес». А, к примеру, Библиотека Всемирной Литературы в двухсот томах в идеальном состоянии (состояние книг имело тоже большое значение) с рук могла предлагаться тысячи за две (в розницу один том продавали рублей за 15). Очень большие деньги. Сомневаюсь, что сегодня есть люди, которые отдали бы за двести книжек две тысячи долларов. Хотя кто знает… кто знает…

Очень высоко котировались детективы, книги по искусству. Некоторые собирали антиквариат. Уже ближе к началу новой эры начали даже проводить антикварные аукционы. И советское правительство, с опозданием отреагировав на неожиданно высокий спрос на книги, решило как-то подправить ситуацию. Но получилось – как всегда, хотя хотелось – как лучше! Ситуация классическая, называемая «per rectum». Ввели талоны на книги. Это значило, что тот, кто больше сдаст макулатуры, получит некий серый кусочек бумажки, дающий право на покупку очередного американского детектива. И сразу же эти талоны стали предметом купли-продажи. Доходило до такого, что ради этого «кусочка счастья» сдавали уникальные раритетные журналы и книги. Однажды обменяли на талон уникальное издание Абая тридцатых годов на казахском языке с латинским шрифтом. И знающие люди всегда вертелись вокруг таких мест, где стояла очередь сдатчиков макулатуры.

Новогодний сюрприз

Вот какой случай произошел с моим знакомым, который купил в том самом букинистическом магазине Алма-Аты, находившемся на углу проспекта Сейфуллина и улицы Гоголя, Полное Собрание Сочинений В. И. Ленина 24-года выпуска. Ценность этого собрания была в том, что оно было не редактированным цензорами, то есть все эти выражения типа «…интеллигенция – это говно…» или «…расстрелять, и не жалеть патронов…» еще присутствовали в вышеназванных трудах Ильича Первого. (Вторым, как известно, был Леонид Ильич.) Утрамбовал книги в большой баул и отправился прикупить заодно спиртного в близлежащем гастрономе. Дело было прямо под Новый год. Времени было в обрез, поэтому моему знакомому захотелось его сэкономить, так что он поперся туда прямо с этим баулом. Но, видимо, его уже давно пас карманник. Вальяжный господин, большая сумка, дорого одет. Наверняка есть чем поживиться. И когда он поставил баул перед витриной винно-водочного отдела, то проворный воришка схватил ее, закинул на спину и начал быстро-быстро делать ноги. Бежал он так лихо, что догнать его мой знакомый не смог. Представьте себе разочарование этого вора, когда он открыл баул и вместо каких-то шмоток, еды и водки, закупленной для новогоднего стола, обнаружил ПСС В. И. Ленина. Одним словом, марксизм-ленинизм в действии.

Красные штаны и рок-н-ролл

Можно писать о торгашах, которые продавали дефицит с черного хода, о приемщиках бутылок, о заготовителях шерсти, о продавцах овощных магазинов, но это не очень интересно. Хочется сказать несколько слов о настоящих фарцовщиках, многие из которых были людьми неординарными. И, как я уже выше писал, фарцовка была для них сравнима с актом творчества. Вот, например, яркая личность по прозвищу Копа-музыкант – поэт, философ и свободный бизнесмен. Копа ходил в красных штанах, ушитых донельзя, что само по себе было вызовом обществу. Играл на барабанах и писал стихи на казахском языке, который не знал. Он создал также первую андеграундовую национальную рок-оперу «Карсак пен Баурсак» («Лиса и колобок»), где Карсак трахался с Баурсаком, причем оба были геи. Такой авангард даже не снился сегодняшним инсталляторам, галерейщикам и акционистам. Его дом на проспекте Коммунистическом под названием «Занзибар» в «Дерибасе» знала вся Алма-Ата. Если тебе необходимо было купить какой-нибудь музыкальный инструмент или нечто подобное, то нужно было обращаться к Копе. Если дома ты его не заставал, то на дверях висела бумажка и карандаш, где можно было написать мэссэдж (тогда говорили – «малява») – кто такой, зачем приходил и что нужно. Как мне помнится, Копа специализировался на музыкальных инструментах. При развитом социализме это был просто Клондайк для оборотистых людей. Рок– и поп-культура, агрессивно захватывая захолустный Союз, требовала своих атрибутов и прибамбасов – иначе говоря, фирменных гитар, микрофонов, колонок и прочий эквипмент. Схема была простая: на базе (опять база, а что делать) покупали, например, гэдээровскую гитару Элгиту «Мюзиму» (дрянной, в сущности, инструмент), а потом перепродавали. А вот какой тогда был расклад цен: гитара «Мюзима» в магазине стоила 180 рублей, а с рук шла уже по 250–300. Комплект шикарной для совка венгерской аппаратуры «Биг» стоил примерно 1800 рублей, а фарцовщики гнали его уже по 3 тысячи карбованцев. Две колонки и усилитель «Регент-60» (гос. цена – 500 руб.) отлетал уже за тысячу полновесных советских тугриков.

Часто обманывали колхозы-миллионеры. Были такие фермерские коллективные хозяйства, порождение воспаленного ленинского мозга, где все было общим (читай – председателя колхоза и кучки прихлебателей). Они иногда получали от государства приличную аппаратуру, чтобы комбайнеры и доярки в свободное от работы время могли разучивать песни, славящие коммунистическую партию, и там постоянно паслись знающие люди. Один такой фарцовщик по кличке Рыжий (он и меня обманывал не один раз, хотя считался приятелем), например, выменял у колхоза-миллионера ударную установку на самопальный микрофон. Микрофон обошелся ему рубля в два, а установку фирмы «Трова» он загнал потом за тысячу или полторы «косых». Интересно, что хотя Рыжий был заикой и в общем-то не Ален Делоном, но у него всегда были лучшие девчонки в нашей компании. Может, потому, что без тысячи рублей в портмоне в городе он никогда не появлялся.

Есть у меня еще один знакомый по кличке Карп (тут могут возникнуть некоторые вопросы: а почему клички, где же настоящие имена? Дело в том, что эти люди никуда не делись – не уехали за океан, не улетели на Марс, а живут в нашем городе. И вполне возможно, что подобная реклама им ни к чему), так он в конце семидесятых рассекал на новенькой «шестерке» – это как сегодня шестисотый «Мерседес», косил под югослава, носил черный кожаный плащ, слегка потертые «Ливайсы», темно-бордовые туфли на платформе, каплевидные очки «Рэй бэн» – и это было круто. Имел несколько сберкнижек, на которых лежало тысяч сто. Хотя был простым инженером с окладом в 120 рублей. Такой классический фарцовщик брежневской поры. Помню одну его сделку – продажу оптом партии джинсов «Рэнглер», с которой он поимел три тысячи чистого навару. Вообще джинсы были не только товаром. Они были больше, чем просто американские штаны. Джинсы были символом некой продвинутости, раскрепощенности, крутизны и даже инакомыслия. Были времена, когда за синие штаны-индиго могли изувечить. Выследить такого счастливчика, а потом в подъезде или в любом подходящем месте раздеть – и в прямом смысле слова оставить без штанов. Карп тоже был еще тот чувак. Однажды он залез на дерево в припадке ревности и стал подглядывать за своей пассией через окно третьего этажа, где она жила. Потом наступила ночь, и Карп, разморенный алкоголем, заснул прямо в ветвях дуба. А когда проснулся под утро, то тело его так одеревенело, что пришлось вызывать пожарную машину, чтобы снять новоиспеченного Ромео! Это был настоящий рок-н-ролл…

По сообщениям прессы, сегодня в Алматы успешно функционируют около 30 казино и 3000 игральных автоматов. Это официальная статистика. А ведь мы знаем, что еще существуют тотализаторы на собачьих боях и боях без правил, где современные гладиаторы вышибают друг другу мозги за доллары на потеху толпы. Есть тайные игральные притоны в кости – асыки, где просаживают целые состояния, а также полуподпольные букмекерские конторы, в которых можно сделать даже такую экзотическую ставку – типа «подарит ли теща на твой день рождения «Феррари» или нет»! Я уже не говорю о тотализаторах на ипподроме. А ночью некоторые бильярдные превращаются в полукриминальные «шаровни», куда заходить далеко небезопасно и где профессионалы кием зарабатывают на сладкую жизнь.

Наш город давно стал своего рода столицей игорного бизнеса Центральной Азии, игральным раем по типу Лас-Вегаса, Монте-Карло или Баден-Бадена (там еще собирал материал для своего романа «Игрок» Федор Достоевский). И к нам съезжаются сотни, если не тысячи искателей счастья, пытающихся сорвать куш на зеленом поле рулетки или, на худой конец, обдербанить «однорукого бандита». Причем не только из близлежащих стран СНГ, но и из дальнего зарубежья. Однако, как известно, сколько бы ты ни играл, все равно останешься в проигрыше, потому что игрок всегда один против этой хорошо отлаженной машины, приносящей сотни тысяч долларов их владельцам. А один в поле не воин, тем более если это поле называется игорный зал. И что бы там ни писали, ни говорили про профессиональных игроков, они все равно мне импонируют больше, чем отлаженные машины по производству азарта.

Если раньше за свою всепоглощающую страсть человек мог загреметь на нары, ведь была статья в СССР за азартные игры, то сегодня пытающийся любыми способами кинуть казино игрок или «замазанный», сутками торчащий возле игровых автоматов, противостоит целой индустрии развлечения, где все просчитано до самой последней мелочи в сортире. И в случае чего он рискует уже не свободой и деньгами, а здоровьем. Хотя и раньше шулеров не любили, и если ловили, то били нещадно и даже калечили. Вообще Алма-Ата всегда была своего рода Меккой для настоящих людей игры, людей азарта.

Кесарю – кесарево

Мне кажется, самым первым азартным игроком была наша праматерь Ева. Именно она продула шайтану безмятежное будущее рода человеческого, когда стала играть с ним в чет-нечет. Вышел нечет. А потом пошло-поехало. Люди вошли во вкус игры, распознали искус азарта, а некоторые поняли, что за счет облапошенного можно вообще жить припеваючи. Поэтому государство всегда старалось подчинить себе азартные игры. И тоже нагреться за счет подданных. Кесарю – кесарево. Первой известной лотерей была лотерея, проведенная в Брюгге 24 февраля 1466 года. А большевики, отменившие в 1918 году декретом Совнаркома лотерею, снова разрешили ее в 1921-м. Но не будем углубляться в историю – вспомним, как это было у нас в недавние советские времена.

В восьмидесятые годы прошлого века на Центральном стадионе Алма-Аты во время матчей команды «Кайрат», игравшей в то время в высшей лиге советского футбола, стали проводить розыгрыши денежно-вещевой лотереи. Главным призом был автомобиль «Жигули» шестой модели. Сегодня по уровню престижа эту машину можно сравнить с шестисотым «Мерседесом». Для меня вся эта шумиха по поводу гипотетического выигрыша казалась очередной пиар-акцией советской власти, стремительно терявшей престиж. Но когда мой знакомый К. выиграл этот главный приз, и его даже показали по телевизору и написали об этом в газете, то я неожиданно сделал открытие: иногда и в азартной игре с государством может повезти. А этот К. еще долгие годы был своего рода достопримечательностью среди знакомых, и на него даже показывали пальцами, как будто он слетал на Марс. Это говорит о том, что государство всегда в своих разрешенных азартных играх с народом оставалось в выигрыше.

Одним из таких мест, где был вполне официальный тотализатор, являлся Алма-Атинский ипподром. Несколько лет назад я ездил туда и беседовал с одним «жучком», у которого была частная букмекерская контора. Прямо на улице он принимал ставки, нисколько не смущаясь присутствия прессы в моем лице и шнырявших поблизости полицейских (а суммы были довольно приличные: от 5 тысяч тенге и выше. Один даже поставил 150 тысяч), и записывал что-то на грязной программке. Можно предположить, что там действовала целая сеть, связанная между собой, берущая начало от таких вот деляг до жокеев и их хозяев, которые либо проигрывают, либо выигрывают нужные заезды. «Играть на официальном тотализаторе невыгодно. Ставки – фиксированные, – рассказывал мне «жучок», – а у меня все по-честному. Можно прилично навариться».

Как известно, байга (а также все, что связано с лошадьми) – это самый любимый вид азартных игр у номадов. Я читал описание древнегреческого историка о том, как один сак выиграл конное ристалище, устроенное то ли Дарием, то ли Киром за несколько веков до нашей эры. Так вот, персидский царь царей предложил ему царство за этого коня. Тот отказался. (Это объясняет, почему «новый казах», получивший кредит на развитие производства, вначале все деньги вбухивает в классную машину. Царство за скакуна!) Кстати, в истории казахстанского коневодства известен случай, который имел место быть в конце прошлого века, когда вороной рысак (принадлежавший одному нашему известному политику) выиграл забег на лондонском ипподроме Аскот. Кроме диплома, лошадь принесла хозяину чек на сумму 200 тысяч долларов! Говорят, что потом эту конягу продали одному арабскому шейху за полтора миллиона баксов. Вот такие дела. А ведь еще во времена социализма все было монополизировано, в том числе и тотализатор на ипподроме.

Можно вспомнить популярную лотерею «Спортлото», когда пытались угадать шесть из тридцати шести возможных чисел. На эту тему комедиограф Леонид Гайдай снял даже фильм «Спортлото-82». По всей Алма-Ате висели желтые ящички, куда можно было бросить билеты. А центральное телевидение по воскресеньям вело прямые трансляции из московской студии в Останкино розыгрышей счастливых шариков с цифрами на боку. А потом появился «Спринт». Так сказать, быстрая лотерея. В то время еще ходил такой анекдот о том, что быстрый секс между государством и гражданином называется «Спринтом». Суть игры заключалась в том, что этот самый гражданин покупал запечатанный билет, в котором уже имелась надпись с указанием либо выигрыша, либо проигрыша. И не надо было ждать выигрышной таблицы, которую напечатают советские газеты, как это было с простыми денежно-вещевыми лотереями.

Вообще с самого начала «Спринт» сопровождали всевозможные слухи и домыслы. Говорили, что есть специальный аппарат, который может просветить билеты. Еще говорили, что есть люди, способные сквозь плотную бумагу увидеть заветную надпись, или даже специальные очки, которые можно купить в Америке. Существовало стойкое мнение, что теневики гоняются за выигрышными билетами любых лотерей, скупая их на корню и за две, и за три цены, пытаясь таким способом легализовать неправедным трудом нажитые денежки. Упорно ходили слухи о мошенниках, которые продавали фальшивые выигрышные билеты. А заветным желанием любого азартного человека в СССР было выиграть машину «Волгу» и продать потом этот билет втридорога подпольному дельцу.

Во всяком случае, в первое время я действительно встречал людей, выигравших сотню-другую рублей. Это побуждало покупать «Спринт». Возможно, как это всегда бывает, в самом начале выигрышных билетов действительно было много. Поэтому в первые дни и даже месяцы за билетами «Спринт» выстраивались целые очереди. Бывали даже локальные забастовки и бунты, когда переворачивали киоски, если билеты заканчивались. Такой был ажиотаж. Тут можно провести печальную параллель. Лотереи «Спортлото» и «Спринт» появились именно во время афганской войны, когда нефтяных денег стало не хватать для ведения боевых действий. Тогда же СССР начал закупать зерно за рубежом.

Оргазм от бильярда

Но во все времена существовали и такие азартные игры, где государство уже не очень-то могло регулировать правила и снимать свои проценты. Например, такой игрой был бильярд, который был популярен еще со времен царя Гороха. Для простого народа в Парке Горького была сооружена единственная бильярдная (еще ее называли «шаровней»), и вход туда стоил 1 рубль 20 копеек. По рассказам бывалых бильярдистов, там стояло пять столов. Играли, естественно, на деньги. В бильярд полагается играть на деньги или хотя бы на кружку пива. Если играешь «на просто так», то это означает одно – играешь на то, что пониже спины. В смысле на свою задницу (что поделаешь, нравы такие). На жаргоне это место еще называют «очко». Отсюда, наверное, второе название одной карточной игры под названием «двадцать одно» – «очко». И вообще все азартные игры, типа того же бильярда, карт, асыков и т. д., требуют определенной подготовки, и не только технической, но и вербальной. Это значит, что нужно было знать слова, термины и жаргон, чтобы не вляпаться куда-нибудь. Типа как игра «на просто так».

Есть история, которая ужа стала легендой, о том, как двое джигитов играли на сигареты в некую азартную игру. Так вот, один из игроков сказал, что ставит на кон пять штук. Он имел в виду пять штук сигарет. И проиграл. А другой, выигравший и ушлый в языке арго, стал требовать с него не пять сигарет, а пять тысяч рублей («штука» на жаргоне означает тысячу рублей). Чем все это закончилось, неизвестно. Есть вариант, что один другого порезал. Есть вариант, что ушлого самого заставили платить пять штук за чрезмерную хитрость. А грузинские кинематографы даже сняли фильм на тему этой байки, только там фигурирует миллион сигар. Так что незнающему определенных правил человеку лучше не встревать в эти брутальные игры.

В бильярд прилюдно на большие деньги не играли. Хотя мне рассказывали про то, как в Парке Горького кидали ключи от машины в лузу – и проигрывали или выигрывали машины. Тогда гремели такие легендарные игроки, как Однорукий, который спокойно обходился одной рукой. Второй у него просто не было. Его именной кий, говорят, стоил полторы тысячи рублей! Огромные деньги по тем временам. Подпольный мастер делал. Вообще существовали такие люди, которые изготавливали атрибутику для бильярда, ведь государственные изделия все были дерьмовые. Бильярд – не карты, где тебя просто могут обмануть за счет разных приемов и ловкости рук. Тут требуется все-таки определенное мастерство. Профессионал приходил и занимался в «шаровне» или дома, где стоял стол, часов по восемь. Тот же Однорукий одной рукой мог снять партию, восемь шаров забить с кия. Не дать человеку ни разу ударить. Бильярдист-профессионал мог заработать за вечер триста-четыреста рублей. Это больше, чем сейчас пятьсот долларов. Потом вторая бильярдная появилась возле Зеленого базара – со стороны бывшей улицы Пастера на втором этаже напротив гостиницы «Туркестан». Очень злачное было место, туда вечером заходить не рекомендовалось. Играли так же в санаториях, вспоминает один опытный бильярдист М., где были лучшие бильярдные столы. И обстановка спокойная. Вот там-то могли играть действительно на большие деньги.

Вообще бильярд был полузапрещенной (или полуразрешенной) игрой. Потому что в СССР могли и за шахматы посадить. Приписать, что играешь в азартные игры на деньги. Только с началом перестройки он начал выходить из подполья. Сейчас все играют, говорит мне тот же М., потому что это очень хорошая игра. Стресс снимает. Считается еще, что когда шар забиваешь в лузу, то, почти как во время полового акта, получаешь оргазм! А тот же кий – это переделанное слово из трех букв, которое начинается на «х» и которое пишут на заборах. (Есть даже неприличный анекдот о том, что многоженцы могут запросто играть в бильярд без стола). Поэтому люди всегда будут этим заниматься, так же как и сексом. Особенно эта игра была популярна среди теневиков, торгашей, уголовников и партийных деятелей. Не одной ведь только водярой стресс снимали. Многие творческие люди тоже были прекрасными бильярдистами. Например, известный писатель и фронтовик Бауржан Момышулы так играл, что равных ему среди творческой богемы не было. Алма-Ата в этом смысле вообще продвинутый город, уровень бильярдистов тут очень высокий. Существует Евразийская федерация бильярдного спорта, есть даже свои чемпионы. А недавно к нам приезжал один известный московский актер и проиграл большую сумму в бильярд одному пацану, а потом поставил на кон свою любовницу. Долг ему простили. Так, во всяком случае, люди говорят, смеется М.

Чик, бук, таган, алче: игра в бабки

Вообще все выглядело вполне безобидно. Компьютерных клубов не было, пацаны во дворах гоняли в футбол, подбивали лянгу ногой (специально сделанный из волос снаряд) на количество подбивок, и, конечно же, играли в асыки. На самом деле эта игра являлась одной из самых азартных игр на территории Алма-Аты. Асыки, или альчики, иногда игру называли «маслы», а в России она носила названием «игра в бабки» («бабки», так еще называют деньги, не отсюда ли пошел этот жаргонизм?) – она была, наверное, самой типичной и наиболее распространенной среди номадов, которые в своих недолгих передышках использовали надкопытные кости бараньей ноги, для того чтобы снять стресс после смертельных боев. Считается, что именно игра в асыки дала начало игре в кости, которая была запрещена во многих странах, так как именно в кости играли римские солдаты у подножия креста, на котором был распят Иисус Христос. А в одной книжке по истории я вычитал такой интересный факт, что один наш хан в четырнадцатом или пятнадцатом веке проиграл в асыки то ли жену, то ли любовницу, то ли вообще целый гарем одному ушлому пройдохе типа Алдара Косе. И в то же время она была как бы спортивной игрой, в которой развивался глазомер и вообще ловкость. Нужно было выбить маленькие кости, стоявшие на кону, из круга с расстояния либо трех, либо более метров или бросить так ловко, чтобы асык встал в нужную позицию. Таких позиций было четыре: чик, бук, таган и алче. И если, например, асык вставал на таган, то ты выигрывал и т. д., комбинации были разные.

В то же время многие пацаны практиковали игру в асыки как метод для зарабатывания либо денег, либо самих асыков. Они тоже были конвертируемыми наравне с дензнаками СССР. Асык стоил примерно копейку, а классная «сока» – такая козырная кость, раскрашенная либо краской, либо чернилами, – уже копеек двадцать или даже пятьдесят. Игра эта была распространена столь широко, что иногда проводились своеобразные турниры: двор на двор, улица на улицу, школа на школу, как сегодня в футбол или в «Контр-страйк». Но и тут находились ловчилы, которые могли подточить асык, залить свинец в «соку»… да мало ли было тонкостей! Но если такой хитрец попадался, то его колотили, а асыки отбирали. Это было вполне в духе уличных законов. А у некоторых пацанов дома в специальном мешочке или ящичке хранились боевые трофеи – выигранные маслы, количество которых могло переваливать за сотню-другую.

Но все это было просто детским лепетом по сравнению с тем, чем занимались подросшие асычники. Потому что наиболее азартные с возрастам не теряли интереса к игре. Только тут фигурировали уже такие суммы, о которых простой советский человек даже не мог и подумать. Обычно такие игры проводились в подпольных игровых притонах в весьма глухих местах типа «Зари Востока», «Ленинской смены», «Малой станицы», «Султан кургана», «Горного гиганта» и т. д. Это уже была криминальная игра. Один старый карманник рассказывал мне, как после успешной «работы» по троллейбусам и автобусам социалистической Алма-Аты они с товарищами «по работе» в полном составе приезжали в эти притоны и оттягивались по полной программе. Но по карманам в таких местах не тырили – это было не по понятиям, за это могли убить. Вообще, говорили, что в то время к нам приезжали играть не только из других городов КазССР, но и из Узбекистана, Киргизии, Таджикистана, Туркменистана. Это были своего рода подпольные чемпионаты Центральной Азии по асыкам, где ставка была больше, чем деньги. Ведь для некоторых азарт и составлял суть самой жизни. Но о таких людях еще пойдет речь чуть ниже.

Играли те, у кого были большие деньги. Причем одновременно в притоне мог играть и карманник, и какой-нибудь начальник районной торговли, и секретарь парткома завода «Металлические и скобяные изделия», и председатель колхоза «Извилистый путь Ильича». И те, кто держал эти притоны, тоже имели свой процент. Говорят, из руки в руки переходили сотни тысяч рублей, дома, квартиры, машины, а начальная ставка могла быть и пять, и десять тысяч рублей! И это в то время, когда генсек Андропов ловил людей в кинотеатрах за безделье!

Суть игры заключалась в том, чтобы ловко бросить четыре асыка и чтобы они встали в нужную позицию. Например, три тагана и одно алче. Могли бросать с руки, из пиалушки, либо по очереди, либо это делал специальный человек, но тут уже мог быть подвох. Потому что были спецы, которые умели поставить асык в любое нужное положение. (Такой финт проделывает герой фильма Сакена Нырымбетова «Омпа»). Кости брали обыкновенные, говорили, что некоторые пытались даже вставлять в них незаметные магниты. Тот же старый щипач рассказывал мне, что однажды поймали такого шулера и тут же вывели за ворота дома, где проходила игра. А потом он вообще исчез – то ли убили, то еще что… Представляете, какими страстями был напитан воздух, какими были эти азартные ночи в отдаленных районах нашего города! «Ах, эти ночи, полные огня…»

Карты, деньги, шулера…

В карты могли играть и в долг, причем весьма специфический. Ставили на кон, например, конкретное место в парке, кинотеатре и т. д. То есть проигравший, чтобы смыть с себя позор долга, должен был убить любого севшего на это место человека – будь это хоть ребенок, хоть мать родная! Жуть берет от этих рассказов. Играли в буру, секу, триньку, преферанс, «двадцать одно», покер, ази. Были и благородные игроки, и хитроумные шулера, о которых тоже ходит множество россказней. А вот какой совет дал мне один оперативник: «Задача шулера – тотальное владение игрой. Один из основных признаков для его распознания – то, что шулер тасует карты по одной, а раздает по две-три. Честный игрок тасует карты небольшими пачками и раздает по одной. Как правило, тебе вначале проиграют по маленькой, а потом ты продуешь по-крупному. Шулер узнает любую карту по крапу, то есть обратной стороне. Он может наколоть ее иголкой, обрезать или загнуть край, заменить одну карту либо вообще колоду! И все это происходит на глазах ничего не подозревающего человека. Замена колоды виртуозно выполняется за секунду. Ее можно спрятать в рукаве, а некоторые шулера носили специальный пиджак с секретным карманом, где хранилась заранее подготовленная крапленая колода. Тут есть мастера похлеще Акопяна или Копперфильда. Были раньше блатхаты, малины, катраны, куда заманивали лохов, а потом обыгрывали. Сейчас уже той романтики нет….» О картежниках даже поставили советский фильм под названием «Катала». Только там используются специальные очки. Ну а уж о пушкинской «Пиковой даме» все знают… Тройка, семерка, туз. Очко!

Но оставим шулерскую романтику полицейским. В Алма-Ату всегда съезжались для серьезных состязаний каталы со всего Советского Союза. Когда на Медео в начале семидесятых открыли гостиницу, то именно она стала наиболее притягательным местом для подобных карточных дел. Снимался номер люкс, и по ночам настоящие игроки резались в карты. Играли на очень большие деньги. Приезжали из Ташкента, Баку, Москвы, Киева, Тбилиси. Зависали по нескольку суток, не выходя из люксов. Ездили для этого даже на Чимбулак. Горничная могла получить «на чай» тысячу рублей, а проигрывали и выигрывали тоже тысячами сотен. Народец был разный, состав – такой же, как и у асычников.

Есть такая легенда, что во времена развитого социализма знаменитый алма-атинский преферансист Бутин обыграл в карты самого Рокфеллера. (Откуда только он у нас появился, непонятно, но легенда есть легенда). У американского миллиардера наличных с собой не оказалось, и он хотел потом отдать. Но алмаатинец великодушно долг простил, а потом Бутина выгнали с работы. Не за то, что обыграл капиталиста – это был идейно выдержанный поступок, а за то, что долг простил. Коммунист должен быть принципиальным во всех делах. Даже в карточных. Слава нашего земляка гремела на весь Союз.

Но, по сути, настоящий игрок – это больной человек. Для него азарт – это как порция водки или наркотика. И если он не играет, то у него начинается самая настоящая ломка. Уже и в Алматы появились психиатры, которые занимаются лечением играголиков, но пока безрезультатно. Играголиков еще называют «замазанными». Считается, что 20 процентов всех посетителей казино именно «замазанные». Они не могут остановиться, даже имея на руках большой выигрыш. Это патология, психическое отклонение. Причем в жизни они могут быть вполне обаятельными и приятными людьми, не жалеть денег на друзей, проматывать их в ресторанах, на женщин. Как сказал мне один знакомый игрок, у «замазанного», по сути, нет ничего – ни дома, ни семьи, ни каких-либо других материальных ценностей, причем он всегда имеет большие суммы денег на руках, которые оставляет в казино. ЗАТО ЕСТЬ ИГРА! Что тут добавишь… Интересно, что в Европе самыми азартными игроками считаются испанцы. А у нас, как ни странно, китайцы и южные корейцы. Южным корейцам вообще запретили играть в своей стране, так как были случаи, когда эти азартные люди проигрывали в рулетку все! Оставаясь в одних трусах в буквальном смысле. И там разрешили только одно казино на острове. Зато они теперь играют в Алматы…

Шарик-малика, лохотронщики и первые казино

Именно в самый разгул дикого капитализма на улицах стали появляться группы дерзких молодых людей, которые предлагали советским обывателям быструю игру на деньги. И на глазах у изумленных прохожих человек, рискнувший вступить в игру, которая называлась шарик-малика, мог выиграть полугодовую зарплату инженера. Их еще называли «наперсточниками». Работали они целыми бригадами: были свои охранники, зазывалы, подставные и те, кто ловко манипулировал этим шариком. Соль заключалась в том, что игравший против «наперсточника» должен был угадать, под каким из трех наперстков (стаканчиков, раковин, скорлупок от орехов и т. д.) находится в данный момент шарик. (Такой же принцип использовался в игре в «три карты»). Но тут все было настолько хорошо продумано и отрежиссировано, что вступивший в игру простак не имел никаких шансов. Уличный шулер ловким движением руки зажимал шарик, который был сделан, как правило, из поролона, между пальцами или засовывал его в специальное отверстие в тех же наперстках.

По сути, это была даже не игра, а наглый воровской промысел. Тогда же появились всевозможные лохотроны, когда при тебе крутили барабан, и ты мог тут же выиграть магнитофон или еще какую-нибудь вещицу, достав из барабана счастливый билет. Другие выигрывали, а тебе не везло. Но ведь ты не знал, что все это была одна бригада мошенников. Стали распространяться и зары – игра в кости, а на автобарахолке предлагали связку ключей от машины, в которой находился нужный ключ, и если ты угадывал и заводил стоявшую тут же машину, то она считалась твоей. Но бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке.

Тогда же, в конце прошлого века, в Алма-Ате появились игральные автоматы, так называемые «однорукие бандиты», и открылись первые казино. Об игральных автоматах еще пойдет речь. А вот казино, по словам госпожи И., которая стояла у истоков создания первых казино, были для некоторых бывших катал как сбывшаяся мечта! «Сейчас это уже серьезный бизнес, все просчитано и обсчитано, – рассказывает она. – Все супернавороченно. А тогда все было проще – оборудование, отношения, и все делалось на энтузиазме. Мы открылись одними из первых. Была реклама, место вроде бы неплохое. Но потом оказалось, что оно было проклятым. Там раньше был ресторан, а в нем какое-то время назад было совершено убийство. Короче, поработали мы где-то полгода и закрылись. А может, не только из-за убийства. Все же далековато от центра. А игрок не будет рисковать, несмотря даже на то, что его охрана проводит с выигрышем. А ведь было все – и охрана, и такси специальные дежурили, и девушки, если приводили игрока, получали свой процент. Все без обмана. Вы спрашиваете, во сколько это обошлось? Главное, чтобы в кассе было не меньше 100 тысяч долларов. И еще штат, оборудование… Это целая индустрия. Ну, понятно, что не одну сотню тысяч баксов нужно вложить… У нас тогда и «экрана» не было. Это специальные камеры слежения. Сейчас ведь всякое придумывают. Недавно смотрела документальный фильм, так там в мобильный телефон вмонтировали камеру, которая следила за картами. И тогда выигрывали очень большие суммы. Знаю человека, который выиграл за один раз 45 тысяч долларов, у него в машине в бардачке всегда были пачки денег, но он столько же и проигрывал…» Добавлю, что обо всем этом есть классный фильм «Казино» с Де Ниро в главной роли. Что там, что у нас – одно и то же, только антураж разный.

Продавцы воздуха

В начале девяностых годов на моих глазах стали происходить действительно странные и просто непостижимые вещи. Еще вчера один мой знакомый ходил в рваных кедах и драных джинсах, а сегодня сигналит мне, проезжая мимо на шикарном авто. Еще только недавно другой мой кент занимал «червонец» до зарплаты, а тут он хвастает кейсом, полным неденоминированных рублей. И таких было много, я сам видел, как люди, как говорится, пролезали из грязи в князи. Становились миллионерами за несколько дней. Воздух был буквально пропитан ощущением легких денег. И большинство бросились с головой в этот омут. На меня это тоже подействовало, и я – человек эмоциональный, иногда склонный к авантюрам, тоже захотел иметь быстрые и большие деньги. Одним словом, черт попутал, и, послав журналистику подальше, я пополнил стройные ряды так называемых «продавцов воздуха». Заделался «вентилятором».

Если помните, то в начале девяностых стали как на дрожжах возникать всевозможные биржи, где продавали не сам товар, а как бы возможность купить его за твердую цену, то есть фьючерс, потому что инфляция была дикая. Например, автомобиль, стоивший сегодня сто тысяч рублей, завтра мог уже стоить сто двадцать и т. д. Тогда же появились и первые финансовые пирамиды – вполне легальные предприятия по отъему денег у доверчивого, но желавшего халявы населения. А в тени этого водоворота страстей, так сказать, Эвереста частной стихии, находились люди, которые работали в большей степени по телефону, на словах продавая большие партии товара – от колготок и зонтиков до комбайнов, тракторов, танкеров и газетной бумаги. Их и звали «вентиляторами».

Звонит мне такой «вентилятор» и говорит, что есть партия видеокассет, в то время видеокассеты были ходовым товаром. Ну, например, сто тысяч штук по тридцать рублей за штуку, а я уже по телефону звоню другому «вентилятору» и продаю эту партию, накрутив на каждую кассету по три рубля своего интереса. И чувствую себя миллионером. «А можно ли посмотреть товар?» – спрашивают меня через третьи руки возможные покупатели, которых инфляция поджимает. Продавцов и покупателей сводить было нельзя, иначе тебя элегантно обходили. Я передаю этот вопрос обратно и получаю ответ: «Товар в пути (либо в поезде, либо подлетает к Алма-Ате), можно будет посмотреть через три часа… два дня… и т. д. Но нужна предоплата за просмотр». «Согласны, – передают через меня, – но если товара нет, то будете платить штраф…» И тут же продавцы, такие же несчастные «вентиляторы», как и я, испаряются, потому что на самом деле товар этот еще находится на складах где-нибудь во Владивостоке или в Москве. И все это время просто «воздух гоняют».

Мало кто имел со всего этого настоящий навар. Зато случались вполне реальные трагедии – люди брали деньги в надежде на авось, что товар существует. А его не было, был только «воздух». Тогда людей ставили на «счетчик» – одни разорялись, другие сходили с ума, третьи спивались, подсаживались на наркотики, кто-то даже кончал жизнь самоубийством. Тогда-то я и понял суть блатного выражения «за базар ответишь». Быть «вентилятором» оказалось не совсем прибыльно, зато опасно. Вообще этот феномен «торговли воздухом», как мне кажется, был своего рода бессознательной истерией пассионариев, возжелавших шальных денег. Но, по большому счету, это была игра. Азарт брал такой – аж крышу сносило: сорвешь ли ты куш сегодня или опять будешь в пролете! И для многих бизнесменов, прошедших суровую школу «вентиляторства», это был бесценный опыт для будущих серьезных дел.

А вот самым успешным, по-моему, азартным и прибыльным делом в то время были кредиты. Берет человек в банке кредит в 50 миллионов рублей на год, когда курс рубля, к примеру, сто рублей за доллар. А возвращает через год, когда курс рубля 1000 рублей за доллар. Причем все знали, что маржа на этом деле просто бешеная. Многие банкиры сами сидели в доле от подобных кредитных сделок. И даже брали сами у себя кредиты через подставные лица или фирмы. Однажды мне удалось быть посредником при одной такой сделке, когда за кредит в 50 миллионов привезли стопроцентную предоплату в 10 процентов от общей суммы. Это было пять миллионов рублей, которые лежали в багажнике и на заднем сиденье «жигуленка» в нескольких мешках, причем часть из них были целлофановыми, из-под лука. Я никогда не видел такой кучи денег. А когда стали таскать эти мешки в квартиру к главному посреднику, то соседке, случайно увидевшей это зрелище, стало плохо. Когда мне отвалили 80 тысяч за эту операцию (при моей зарплате в 200 рублей), то я почувствовал себя Рокфеллером. Но потом в эти прибыльные операции влезли бандиты, и мне не захотелось иметь с ними дело.

Я снова вернулся к «вентиляторству». Пробыв им еще полгода и практически исчерпав свои финансовые ресурсы (только однажды мне удалось продать две видеодвойки одному богатому корейцу из колхоза-миллионера), я стал метаться в поисках заработка по городу и, о счастье, совершенно случайно наткнулся на одну «контору» (или «фирму»), которая занималась игорным бизнесом. (Хотя в последнее время я стал понимать, что ничего случайного в жизни не происходит). Одним из главных боссов в ней был мой знакомый. И я напросился туда на работу. Таким образом, мне тоже довелось некоторым образом соприкоснуться и даже поработать в системе Большой Игры. Это был поучительный опыт.

«Замазанный»

В подобную «фирму» с улицы не берут. Здесь все свои. Это своего рода большая Семья. Причем Семья, где все повязаны не только родственными узами, но и другими интересами. Я жил раньше с одним из Боссов в одном районе, и поэтому меня туда взяли. Помимо игральных автоматов, эта «фирма» держала еще несколько казино и разные там питейные заведения типа ресторанов, и так далее. Но игорный бизнес был главный их профиль. Тогда, в начале девяностых, только две или три подобные «конторы» контролировали весь этот бизнес в Алма-Ате. И если бы я справился, то босс обещал со временем повышение – работу в казино. Кстати, у наших автоматов выиграть было практически невозможно – там же микросхемы настраиваются, а в случае если клиент захочет его вскрыть, то автомат так начинает пищать, что сразу прибежит охрана. Ну а если кто-то выиграет, то деньги выдавали «кассиры» – либо я, либо мой напарник. С ним мы обслуживали 15 «бандюг». Смена – пять суток. Зал работал круглосуточно. Так что мы распределялись в две смены – дневная и ночная. Ночью в зале дежурил еще мент, но если начинались серьезные наезды или разборки, то «кассир» должен был вызвать группу поддержки по пейджеру. Мобильные телефоны тогда только единицы имели, в том числе и мой босс. При мне однажды был конкретный наезд, но, как потом я узнал, этот эпизод был каким-то предупреждением от конкурирующей «фирмы». Подъехала «девятка», оттуда выскочили амбалы и давай витрины бить монтировкой, потом ворвались в зал и стали «бандюганы» переворачивать. Я успел спрятаться в кладовку, предварительно передав на пейджер условный знак: «хана нам, пацаны», а мент, сволочь, куда-то тоже заныкался, даже про пистолет забыл. В течение минут десяти приехала подмога на двух машинах – крепкие такие джигиты с бритыми затылками постреляли в воздух, и все быстренько закончилось.

В кассе всегда должна была лежать небольшая сумма денег на случай проверки, но при мне никаких проверок не было. Вряд ли тогда кому-нибудь хотелось иметь дело с этой «фирмой». Остальную сумму я должен был прятать в укромное место. С 15 автоматов «фирма» имела в день от 500 до 1000 долларов. Если ты знаешь, сколькими игральными залами владеет эта Семья, то можно примерно подсчитать навар. Лично мне, то есть «кассиру» и своего рода смотрящему за залом, вырулить с этих денег ничего было нельзя – автомат точно показывал количество выигрышей и проигрышей. Внаглую своровать – инвалидом могут сделать. Хотя платили по тем временам неплохо – 300 долларов за непыльную работенку, а дальше, как я уже говорил, «светило» повышение в казино. Но только обломилось все. Публика к нам ходила довольно суровая. Многие с характерной распальцовкой и жаргоном. Возраст разный – и пятнадцатилетние пацаны, и мужики за пятьдесят. Все они точно больные. Между ними и автоматами обязательно налаживались какие-то особые отношения. Я не гоню гусей, это истинная правда, нужно просто было видеть все своими глазами. А были вообще такие, которые играли только с одним автоматом. И когда я впервые увидел, как «замазанные» обращаются с ними – разговаривают, орут, ласкают, матерят на чем свет стоит, – то понял, что попал в настоящий дурдом. Однажды, когда один «бандит» сломался (игра называлась «Компот»), «замазанный» устроил настоящую истерику. Отношения у них были, как между мужиком и чувихой.

А мое низвержение с этих не очень, скажем прямо, высоких вершин игорного бизнеса началось именно тогда, когда я познакомился с Н., который был нашим постоянным клиентом. Рассказывали, что раньше Н. был «каталой», но потом попал в какую-то передрягу, и ему отрезали большой палец за шулерство. Про палец не знаю, не видел, но то, что правая рука была всегда в перчатке, это было правдой. Но может об этом, как всегда, врали. И все же если Н. и был когда-то картежным шулером, то очень приятным и обходительным. Не знаю, чем он вообще занимался по жизни, зато каждый день аккуратно одетый, отглаженный и чисто выбритый приходил в зал, словно не на поединок с «одноруким», а на свидание с любимой! Такие вот глюки. Речь у него была правильная, без мата – так говорят либо рафинированные интеллигенты, либо уголовные авторитеты. Этим он отличался от всей толпы, от этого быдла, жаждавшего только денег. И еще всегда давал «чарт» (часть выигрыша на счастье другому «замазанному»). Больше того, он даже давал в долг, что вообще-то считалось плохой приметой. Словом, неординарный был этот Н.

Но у него тоже был свой бзик. Играл он только с одним и тем же «бандитом» в игру под названием «Больше-меньше», суть которой заключалась в том, чтобы угадать большую карту. Казалось бы, нехитрая игра, но почти все всегда были в проигрыше. Все, но только не Н. Он практически постоянно выигрывал! У него был прямо-таки феноменальный нюх, талант. За три дня во время моей смены он выиграл около трех тысяч долларов. В «фирме» на меня уже стали коситься. Может, это я каким-то образом ему помогаю или в доле с ним. Но ведь я не мог ничего переделать внутри автомата, там были микросхемы! Потом Н. стал проигрывать. Продул примерно штук пять, а затем снял с себя золотую печатку и цепь и попросил зарядить автомат в долг. Нарушая все правила, я пошел на это. Но Н. опять все продул. На следующий день он принес массивный золотой браслет и отдал его мне – и все повторилось, как и в прошлый раз: Н. проигрался в пух и прах…

А закончилось все тем, что он попросил поиграть без залога. Я не мог ему отказать. Н. уже втерся ко мне в доверие. Сначала он проиграл «однорукому» один раз, потом второй… А затем его любимчик, который явно был одушевленным, вдруг стал со страшной силой продувать! И все это происходило именно в мою смену! Н. отыграл все и еще наказал «фирму» на пять штукарей. И тогда меня вызвали на ковер к нашему бригадиру, но я не пошел, потому что разве мог я объяснить этому беспощадному дуболому, что эти мерзавцы-автоматы – живые существа! И сделал ноги. Через некоторое время, когда все улеглось, я позвонил боссу и попытался рассказать ему про живые «однорукие», а потом сказал, что хочу идти на повышение в казино. Но он страшно орал в трубку и послал кое-куда подальше. Но разве я виноват?

Советский Союз был государством, где все было впервые. Мы первыми построили социализм, поднялись в космос, создали систему бесплатного здравоохранения, наконец, сотворили совершенно потрясающее существо под названием «хомо советикус». Но самым поразительным было то, что «отцы-основатели» Союза, поставившие все эти эксперименты, прошли тюрьмы и ссылки, а многие из них были настоящими уголовными авторитетами в сегодняшнем понимании этого термина. Далеко ходить не будем – тот же Иосиф Виссарионович Сталин был как раз одним из таких экспроприаторов частной собственности, который организовывал теракты, политические убийства, грабил банки и «крышевал» нефтяной бизнес на Кавказе ради пополнения «большевистского общака». А к середине двадцатого века, когда в 53-м году после смерти диктатора Берией были массово выпущены на волю убийцы, насильники, бандиты, воры и т. д., в Советском Союзе сложилась ситуация, когда половина страны сидела или сидит, а другая половина охраняет или охраняла ее. У меня у самого оба дедушки тоже были сидельцами. Один из них, имея за плечами диплом юридического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета и золотую медаль, которую вручал ему сам царь всея Руси Николай, умер после воронежской ссылки, куда его сослали большевики. Второй после Великой Отечественной, в которой он принимал участие, был осужден как пособник японского империализма, но все же выжил всем смертям назло.

Соответственно, блатной идеологией была пронизана вся советская жизнь, когда руководствовались понятиями, а не законами. Казахстан оказался в еще более трагичном положении – сюда были депортированы вообще целые народы, которых Сталин считал неблагонадежными. И в бескрайних степях Центральной Азии была возведена значительная часть лагерей так называемого «Архипелага ГУЛАГа». А когда тут распахивали целину, то в республику вместе с небольшой частью комсомольцев и настоящих энтузиастов хлынули еще и сотни тысяч криминальных и маргинальных элементов. Так что местным уркам было у кого набраться настоящего опыта. В этом смысле мы имели как бы продолжение российских блатных традиций с азиатским уклоном.

Профессиональная преступность всегда сосредоточена в больших городах в силу ее специфики. Так что Алма-Ата была наиболее идеальной средой для блатного мира Казахстана. А воспитание, которое получал пацан на улицах, было типично уголовное – вот почему пацанские и блатные «понятия» практически ничем не отличаются. Иначе говоря, блатной мир нашего города рекрутировал своих членов прямо с улицы, которая взращивала будущих воров в законе, уголовных авторитетов и всякую блатную шпану. А в период перестройки, когда началась настоящая криминальная война, часть молодежи коренной национальности, покинувшая насиженные места в поисках работы, конкретно вписалась в ряды новообразованных преступных группировок. Именно в силу всех вышеперечисленных причин наш город всегда был одним из самых криминальных мест на территории СССР. Алма-Ата была не только столицей Казахстана, но и столицей криминального мира республики.

Убийство таксистов

Впрочем, не буду голословным – когда-то засекреченная милицейская статистика говорит о многом. В 1960 году уголовная преступность возросла по сравнению с показателями предыдущего года по городу Алма-Ате на 33,8 процента. В далеких шестидесятых вообще наблюдалось резкое увеличение роста тяжелых преступлений, таких, как убийства, разбой, нанесение тяжких телесных повреждений. Многим алмаатинцам еще памятна серия безжалостных убийств, всколыхнувших город и даже заставивших людей выйти на стихийные демонстрации.

Все началось в ночь с 6 на 7 ноября 1965 года, как раз перед октябрьскими праздниками. Выстрелом из обреза в затылок был убит водитель такси П., у которого забрали около сорока рублей, документы и ключи. Это был вызов, ведь преступление совершилось накануне святого для любого коммуниста дня – пейсаха большевиков. Но тщательное расследование не дало положительных результатов, и, казалось, все затихло. Вдруг почти одно за другим произошли еще два убийства, тоже водителей такси – Р. и В. Они были убиты выстрелами в затылок, почерк уже знакомый. Преступления не удалось по обыкновению скрыть, общественность встала на дыбы, таксисты взбунтовались, а похороны водителей вылились в настоящую демонстрацию чуть ли не политического характера. И тогда милиция по-настоящему взялась за дело. Для раскрытия этих преступлений потребовалось 162 дня напряженного труда. Были изобличены, а потом приговорены к расстрелу трое участников этих убийств – Замирайлов, Григоров и Яуфман, которые, как выяснилось, попутно промышляли на улицах города тем, что оглушали жертвы ударом молотка по голове, а потом грабили. Таким образом, ради пиджака и шерстяной рубашки был убит ученик школы № 19.

«Золотое дело» и дело Кошкина

В семидесятые годы Алма-Ата прямо на глазах превратилась в один из красивейших мегаполисов СССР. По данным милицейской статистики, число преступлений сократилось по сравнению с прошлыми годами на 17 процентов. Но, может быть, потому, что произошли качественные изменения преступности, некоторая часть преступлений переместились в финансовые и экономические сферы. Пришел «золотой брежневский застой», который породил всякого рода деляг, цеховиков, фарцовщиков и крупных воротил теневого бизнеса. В Москве трясли директоров крупных магазинов и валютчиков – дело магазина «Океан», гастронома «Елесеевский» и т. д. А у нас были тоже свои воротилы. Например, нашумевшее дело «о хищениях государственного имущества в особо крупных размерах» на Алматинском плодоконсервном комбинате. К уголовной ответственности было привлечено 104 человека во главе с самим директором Н. Кстати, он являлся членом Алма-Атинского обкома, депутатом областного совета, и милиции пришлось изрядно попотеть, чтобы посадить Н. на скамью подсудимых. Примерно по такому же сценарию раскручивались дела на Алма-Атинском ликеро-водочном заводе, на Центральном рынке города, в Министерстве торговли. Можно выделить и так называемое «Золотое дело», когда была раскрыта преступная группа расхитителей золота, в результате чего было изъято 20 килограммов этого металла, а также множество ценностей и наличных рублей.

Но самым известным и, наверное, классическим делом развитого социализма в городе Алма-Ате было так называемое «Дело Кошкина». Член Алма-Атинского обкома обвинялся в продаже «левых», неучтенных квартир. Говорили, что вместо четырехэтажного дома построили пятиэтажный, и неучтенный пятый этаж продали. Этот дом так и называли – «Кошкин дом». Множество эпизодов было в уголовном деле. Доказали десять, сам Юрий Алексеевич признал только два. Дело это настолько запутанное, что до сих пор, когда расспрашиваешь людей, хоть каким-то образом причастных к нему, они боятся говорить. Я тоже не буду вдаваться в частности. Кошкина вначале приговорили к высшей мере наказания, которая потом была заменена длительным сроком. Наверняка за ним стояли очень высокопоставленные люди, которых, кстати, он не сдал. За это, говорят, его очень уважали за колючей проволокой. Отсидев положенное – от звонка до звонка, Юрий Алексеевич вернулся в Алма-Ату, где занялся коллекционированием. Он даже открыл художественный музей в бывшем здании КГБ КазССР на бывшей улице имени Железного Феликса, что очень символично, ведь его делом занимались именно эти органы. Господин Кошкин как бы поставил последнюю точку во всем этом деле. Сейчас он выехал за пределы Казахстана.

Заложники, убийство телеведущей, дерзкие банды

Когда дело уже шло к горбачевской «перестройке», у людей появились деньги, и резко увеличился парк частных машин. Преступный мир отреагировал на это тем, что возникли целые банды, специализировавшиеся именно на угонах автотранспорта. К тому же правоохранительным органам пришлось столкнуться с новым видом преступлений – киднэпингом (похищением людей). Дело о похищении мальчика по имени Т. в феврале 1987 года стало наиболее известным из всех подобных. Похитили ребенка братья С., спрятав в районе ТЭЦ-2 и завалив камышами. Затем они потребовали выкуп в размере 15 тысяч рублей. Прочесывая в том районе местность, мальчика обнаружили. От смерти Т. спасла погода – в те дни стояла плюсовая температура. Преступников судили, процесс транслировали по ТВ. Позже известный московский писатель Аркадий Вайнер по мотивам случившегося написал сценарий к фильму «Нелюди».

А вот похищение девушки А. в декабре 1981 года, за которую требовали выкуп в размере 50 тысяч рублей, не такое известное. Между тем в этом преступлении были замешаны чеченцы, машина которых во время передачи выкупа прямо в центре города, на пересечении улиц Панфилова и Калинина, была обстреляна и таким образом остановлена. Заложницу нашли на одной из съемных квартир в поселке Александровка Энбекши-Казахского района Алма-Атинской области целой и невредимой.

В конце 1982 года в милицию обратился инженер И., который заявил, что пропала его жена, известная телеведущая, диктор Казахского телевидения Х. После выпуска новостей она не вернулась домой, как в воду канула. Два года шло следствие, которое не давало никаких результатов. Дело получило общественный резонанс. По городу ползли разные слухи, утверждалось даже, что Х. тайно пересекла границу СССР и бежала не то в Иран, не то в Турцию. Когда стали подозревать самого И., то отец пропавшей начал защищать зятя. Писал в Москву, ходил на прием к Кунаеву, так что задержать его хотя бы на трое суток никто не решился.

И все же некоторые обстоятельства указывали на причастность И. к пропаже женщины. Было странным, что он обратился в милицию только после того, как прошло около полутора суток с момента исчезновения. Почему последовала такая пауза? Любящий муж наверняка сразу бы забил тревогу. Сестра пропавшей показала, что в семье не все было гладко – И. избивал жену. После смерти жены он опустился, стал пить, и его даже уволили с работы. А потом и отец пропавшей переменил свое мнение и стал подозревать зятя. Наконец во время одной из попоек И. неожиданно проговорился, что исчезновение жены – на его совести. А дальше все было, как говорится, делом техники. Выяснилось, что И. убил жену скалкой в припадке ревности, а труп закопал в подвале своего подъезда крупнопанельного дома в микрорайоне «Дарья».

Судя по материалам уголовных дел тех лет, именно тогда стали появляться первые банды, напоминавшие чем-то будущие организованные преступные группировки. Например, в середине восьмидесятых в Алма-Ате появилась банда Сорокина. Действовала она исключительно дерзко – ими были убиты супруги П., а в 1987 году они застрелили милиционера Т., охранявшего резиденцию Кунаева. Совершив еще несколько убийств, преступники переместились в Ташкент. Во время их задержания они отстреливались и убили трех сотрудников ташкентской милиции. В ходе следствия было доказано 9 убийств, совершенных бандой.

В конце восьмидесятых появились настоящие отморозки под предводительством А. Их отличала особая жестокость. Они могли просто ради развлечения застрелить ни в чем не повинного прохожего. Двойное убийство школьников – М. и его подруги У. – на озере Сайран потрясло Алма-Ату. Парень был застрелен ради кроссовок и джинсов, а девушка из-за того, что стала кричать. Бандой А. было совершено еще несколько убийств, в том числе в Джамбуле. И хотя бандиты постоянно перемещались по республике, в конце концов их задержали. А. был приговорен к расстрелу.

Но одним из самых громких дел тех лет было дело об ограблении объединения «Асфальтобетон». История эта началась в 1983 году. Руководил бандой некий Можаев, ранее судимый. Вначале они вместе с Немчиновым занимались угоном машин, но этого им показалось мало. Однажды поздно вечером подельники ударом ножа убили постового на территории санатория Совета министров Казахстана М., который их хорошо знал и поэтому пустил туда, и завладели его табельным Макаровым. Позже к ним присоединился Солуянов. Затем они убили кассира «Спецдормаша» У., в сумке которой оказалось всего чуть более тысячи рублей. Но вот при нападении на «Асфальтобетон» бандиты завладели громадной по тем временам суммой в 110 тысяч рублей, убив кассира П. и сопровождающего Б. При этом нападении все члены банды были в респираторах и подшлемниках, поэтому опрос свидетелей не имел результатов. Для расследования этого громкого дела к нам были даже командированы три московских полковника, так как преступление получило уже всесоюзный резонанс, а в его раскрытии принимало участие 11 оперативных групп. Но только через три года, в 1986 году, удалось задержать бандитов. Им было доказано 11 убийств, ряд разбойных нападений и краж. В 1989 году Верховный суд КазССР двоим из них вынес смертный приговор, а третьего члена банды приговорил к 20 годам лишения свободы.

«Черный казенный дом»

А как же содержатся люди в тюрьме, в каких условиях, какие там царят нравы? Обо всем этом ходят легенды и слухи. А ведь именно в Алматы находится самая знаменитая тюрьма республики, которая располагается на проспекте Сейфуллина выше проспекта Райымбека. «Тюрьма центральная, казенный дом» – поется в одной старой арестантской песне. И лучше всего об этом расскажет человек, прошедший эти «университеты»:

«Алма-атинская тюрьма, СИЗО, раньше была «черной». Я там, на «киче», несколько раз парился. «Черная» – потому что там все по блатным понятиям. Погоду делают авторитеты. В камеру зашел, по первой тебя не трогают. Три дня ты гость, а потом уже как себя покажешь. После сорока лет ты уже на пенсии, и спрос с тебя как с пенсионера. За тюрьмой смотрит один человек – смотрящий, или положенец, у которого есть приближенные (2–3 человека). Это его семья. За каждым продолом (коридором) следит один человек, за каждой хатой – тоже один. Живут семейками. В каждой хате – от двух до четырех семеек. «Опущенные», или «пинчи» (изнасилованные), сидят отдельно, и если ты с ними поздоровался за руку, то «запомоился», стал таким же. У них там тоже своя иерархия. «Вязанные», или козлы, которые сотрудничают с администрацией, тоже отдельно сидят. В «красной тюрьме», или зоне, менты бьют, в «черной» могут избить, но не так. В «красной» – по беспределу. Вот какие цены были, когда я там последний раз «чалился» в конце девяностых. Например, чтобы пронести в хату героин, это обойдется тебе в три, в четыре раза дороже, чем на воле. Пронести водку, а все это «ноги» проносят, может, и «дубак» (охранник) – в пять-шесть раз дороже. Выйти на продол из камеры – пятьсот тенге. Провести проститутку с воли – 250–300 долларов. Пройти в женскую часть, если там есть знакомая, – 30–50 баксов. С конвоем договориться, чтобы на час заехать домой, когда вывозят на следственный эксперимент, – 50-100 долларов. Платная камера, где может быть все – холодильник, телевизор, видеодвойка, люстра хрустальная, сотовый телефон, который раньше был в диковинку, – встанет в 300–500 долларов в месяц. Чтобы камеру не шмонали, каждый раз платили по 10–20 долларов. Конкретно шмонали минимум раз в неделю. Это когда все переворачивают, вспарывают матрасы, подушки и т. д. Если деньги у вас есть, то в «черном казенном доме» можно более-менее жить, но лучше туда не попадать. Тюрьма – она и есть тюрьма».

Маньяк на пустыре, людоед и снова киднэпинг

В начале девяностых годов город был потрясен серией убийств молодых девушек-казашек. Все они предварительно были изнасилованы. Трупы находили на пустыре рядом с КазГУградом. Убийства совершались, примерно в одно и то же время – около полуночи. В Алма-Ате появился свой маньяк. Женщины стали бояться выходить из дома в вечернее время. Пресса взахлеб писала об «алма-атинском Чикатило». Положение усугублялось еще и тем, что были памятны декабрьские события 1986 года, и власти боялись, как бы чего не вышло, поэтому на раскрытие этих убийств были брошены лучшие силы ГУВД города. Вначале начали подозревать джигита, который был женихом одной из жертв. Но судебно-медицинская экспертиза установила, что у него не та группа крови. Тогда пошли по другому пути. Была определена территория, в которой может проживать маньяк. Ее и начали методично прочесывать. Это был громадный городской квадрат: по улице Маркова до проспекта Аль-Фараби, и по улице Ауэзова до Ботанического бульвара.

Представьте ту титаническую работу, которую проделали правоохранительные органы. Но она дала результаты! Выяснилось, что похожий по приметам парень живет около Весновки ниже Аль-Фараби. Его сразу взяли, но анализы показали, что это не преступник. И все же С. был каким-то чересчур подозрительным, чутье милицейское подсказывало. А когда очередная жертва нападения, оставшаяся, к счастью, в живых, дала подробное описание насильника, то это был вылитый С. Но он все отрицал, к тому же его группа крови не совпадала по заключению с группой крови маньяка. Следствие зашло в тупик. Тогда экспертизу решили провести в Москве, и оказалось, что результаты анализов, проведенные Республиканской судебно-медицинской экспертизой, были неверными! Цена этой ошибки – человеческая жизнь, третья жертва. А когда у С. спросили, почему он убивал только казашек, тот ответил, что поздно ночью на пустыре возле КазГУграда со стороны Аль-Фараби ему попадались только казашки. С. был приговорен к исключительной мере и расстрелян.

Именно тогда же в Алма-Ате возник прославившийся на все СНГ людоед Джумагалиев, который делал из человеческого мяса пельмени. Это вообще темная история. Его признали невменяемым – как будто, чтобы совершать подобное, нужно обязательно быть вменяемым. И уже после всех преступлений, отсидев какое-то время в психиатрической больнице в Ташкенте, он вновь появляется в наших краях, нагнав страху на соседей. Потом опять пропадает. Говорят, скрывается где-то и поныне. О деле людоедов, убивавших и пожиравших проституток, будет рассказано в следующей главе.

В то время резко возрос объем преступлений. Например, была раскрыта преступная группа из Узбекистана, которая в течение нескольких месяцев ввозила к нам большие партии наркоты в мешках с курагой. А в 1994 году была обезврежена банда гастролеров из России. Она специализировалась на разбойных нападениях на коммерческие магазины и угоне автотранспорта. Ими было угнано 20 машин, в том числе «Волга» Розы Баглановой. Похищения людей стали случаться все чаще, а суммы выкупа уже были вполне «капиталистическими». 250 тысяч долларов требовали, например, за похищенную дочь господина С. Вымогатели были задержаны в Бишкеке. А за родного брата гражданина Л. требовали уже 600 тысяч долларов – не получив желаемого, бандиты пропали. Но через некоторое время у него же был похищен несовершеннолетний сын. Выяснилось, что в Турции у Л. возникли спорные вопросы с гражданами Чечни. А потом поступила оперативная информация о том, что часть вымогателей находятся на Украине, а другая – в Алма-Ате. Была проведена операция по их задержанию. Но без жертв не обошлось. Брат Л. был убит бандитами.

Убийство Мильграма

Страницы: 1234 » »»