Свой среди воров Хьюлик Дуглас

Ну а мой раненый противник улыбаться не стал. Он шагнул вперед и писанул меня по левой руке. Я увернулся, пытаясь прикрыться кинжалом, и вдруг обнаружил, что острие его клинка нацелено мне в грудь. Это был финт, он заставил меня раскрыться.

Я вскинул рапиру поперек груди и отступил с линии, но он, очевидно, того и ждал, потому что мигом перенаправил оружие и поразил меня в левое бедро.

Клинок был на редкость остер, и я почти не почувствовал, как он вошел в тело. Я ощутил боль, когда Кушак вырвал его с подворотом. Тогда-то и завопил.

И не от боли, а от досады на то, что меня ранили так легко. Пять секунд боя, а меня уже разделали, как жареную утку от Проспо. Если так пойдет дальше, то Дегану через минуту придется биться с двумя, но мне уже не будет до этого дела.

Я быстро отпрянул, шагнув назад левой ногой и развернувшись правым боком. Моя рапира метнулась вперед, кинжал остался ближе к телу. Коротким клинком атаковать невозможно, но я надеялся использовать его для защиты.

Да, я плохой боец, я ранен и ушел в глухую защиту – пусть он увидит все это и клюнет, если повезет.

Кушак пошел на меня почти прогулочным шагом. Я отбил три атаки – рубящий удар, выпад, еще один, и все в головокружительном темпе, но время работало на меня. Я даже не пытался контратаковать. Кушак презрительно скривился, повел окровавленным плечом и снова напал. В этот раз я не просто отбился.

Он сделал выпад, я отвел правую ногу назад и попытался хоть на секунду захватить кинжалом его клинок, чтобы сделать выпад рапирой. Оружие блокировано, левая рука бесполезна – это был бы единственный шанс угостить его сталью, желательно поближе к голове.

Беда была в том, что мне пришлось бы перенести вес на левую ногу. Я стиснул зубы и сделал это.

В ноге и паху разлилась дикая боль. Я задохнулся, стараясь не замечать ее, и выбросил вперед кинжал и рапиру. Кинжал столкнулся с его клинком, но удар вышел слабым и под неудачным углом; Кушак вывернул запястье, выбив кинжал, и тот упал на пол. Одновременно он в последний миг отступил и вышел из-под удара.

Я выругался и быстро попятился, хромая. Кушак улыбнулся.

– И это все, на что ты способен? – осведомился он. – Вам было лучше уйти, пока разрешали.

За ним мелькнули Деган и второй Кушак – сплошной звон стали и мельтешение рук. Ждать помощи оттуда не приходилось.

– Наверное, сейчас уже поздно следовать этому мудрому совету? – спросил я, заведя назад пустую левую руку и развернувшись боком, чтобы сократить площадь поражения.

– Поздно стало, когда вы вошли в комнату, – успокоил меня Кушак.

Значит, Деган был прав, когда ввязался в бой. Еще одно очко в его пользу.

Кушак шагнул вперед и скрестил клинок с моим. Я отступил, держа гарду так, чтобы отбить атаку. Он повторил под другим углом, и я ответил. Тут мне пришла в голову мысль.

Рискованная во всем, но я мог считать себя покойником, как бы ни поступил.

Левая нога задрожала. Я стиснул зубы и отступил еще на шаг. Сейчас, сказал я себе. Кушак либо клюнет на это, либо убьет меня. Так или иначе, скоро все кончится.

Кушак шагнул вперед, и наши клинки сошлись, как раньше. Но в этот раз, прикрытый собственным корпусом, я встряхнул левой рукой, и в ладонь выпал запястный нож. Кушак не заметил.

Я подавил улыбку.

И отклонился назад, словно собираясь отступить еще на шаг. Левая нога подкосилась. Я взвыл от боли, моя рапира едва не ткнулась в пол. Я падал, нога отказывала, и конец был не за горами. Я сознавал, что Кушак ухмылялся и шел на меня, занося клинок для смертельного удара, но мне было неведомо, смогу ли я выпрямиться.

Вот только выбора у меня не осталось.

И я оттолкнулся из последних сил левой ногой, невзирая на слабость и боль и превращая падение в нечто похожее на рывок. Одновременно я нацелил рапиру в лицо Кушаку, находясь на расстоянии ее длины от его опускавшегося клинка.

Я увидел, как расширились его глаза, как он попытался перенести вес и обратить удар в отбив. Давай-давай. Плевать на рапиры. Пока он отбивал мою и спасал лицо, я выпрастывал левую руку для ножевого удара.

Сталь поразила цель, когда соприкоснулись клинки. Удар отдался до самого плеча, едва не выбив сустав. Затем Кушак врезался в меня.

Мы оба упали – я на спину, он сверху. Я закричал, когда совокупный вес пришелся на мою левую ногу. Потом наступила тьма.

Я увидел покойного отчима, Себастьяна. Он стоял на полянке перед нашим домом в Бальстуранском лесу. С мечом в руке он показывал мне, как выполняется притворное отступление, а потом контратака. Мать наблюдала с порога, а Кристиана сидела на земле и складывала деревянные кубики. Кристиана почему-то была взрослой и в придворном платье. Я удивился тому, что она вдруг стала старше меня и испачкала такое богатство. Ей все сходило с рук.

Себастьян окликнул меня и постучал кончиком рапиры по земле. Я кивнул и попытался повторить, но пальцы почему-то никак не могли сомкнуться на рукояти учебного деревянного меча. Я посмотрел вниз и увидел, что рука вся в крови. Поднял взгляд – но все лежали мертвые. Кроме Кристианы, которой теперь стало семь. Она плакала…

Боль резко вернулась, и я вдруг пришел в сознание. Я чувствовал вес противника, тот пытался оттолкнуться и встать. Он упирался коленом мне в раненое бедро и ругался, но слабо. Я ответил любезностью на любезность и тоже отпихнул его. Он приподнялся и откатился вправо. Я немедленно подался влево, на раненую ногу.

– Сука! – взвыл я, перекатываясь дальше.

С рапирой это было не очень легко, но я очутился на спине, сумел сесть и наставить ее на Кушака.

Мог бы и не стараться. Противник лежал там же, куда откатился. Кинжал торчал на стыке правого бедра и таза. Попади я чуть выше, оружие чиркнуло бы по стали доспеха.

Он опирался на локоть и непонимающе смотрел на клинок. Я почти различал его внутренний монолог: «Это пустяк, плечо вообще располосовали. Но почему я не могу двинуть ногой? Почему мне трудно дышать?»

Я уперся руками в пол, подтянул правую ногу и кое-как встал. Левую я берег до последнего, но в итоге использовал, и голова сразу закружилась. Впрочем, обошлось без призраков из прошлого.

Пока я вставал, Кушак повалился. Его губы синели, он начинал корчиться. Скоро ему станет еще хуже.

Я нагнулся и положил ладонь на рану. Штанина намокла от крови, а на полу остались алые разводы. Придется зашивать. Как там Деган?

Бой продолжался, но уже без улыбок. Деган где-то потерял шляпу, на лбу виднелся глубокий порез. Он то и дело стирал заливавшую глаза кровь. Кушак выглядел не лучше: он прижимал левую руку к груди, а кровь капала из стиснутого кулака. Отражая удар Дегана, он отвел руку, и я заметил, что на ней не хватало пальца.

Я заколебался. Я не знал, пойдет ли на пользу мое участие в нынешнем состоянии. Я мог отвлечь Кушака, но также и Дегана. Черт, да я рисковал просто угодить под руку!

Я крепче сжал рапиру. Хватит увиливать, это был Белый Кушак. На нем почиет благословение императора, и он любимец Ангелов. Убить Белого – все равно что нагадить в императорской усыпальнице, разве что тамошние ребята не сбиваются в стаю и не охотятся за тобой. Так что пути к отступлению отрезаны. Если Кушак выживет, он доложит о случившемся во дворец и нам с Деганом не прожить и недели.

Я похромал к дерущимся, как мог. Кушак почти сразу заметил мое приближение и увидел своего дружка, лежавшего позади. Дураком он не был и начал отступать от нас обоих к двери по широкой дуге. Деган двинулся следом.

Я изменил направление и похромал к выходу, чтобы отрезать ему дорогу. Ногу обжигало при каждом шаге.

До двери я добрался, как раз когда Кушак перестал пятиться, перешел на бег и бросился прямо на меня. Дегана это застигло врасплох: он отстал на четыре шага – и хотя пытался нагнать его, мне было ясно – не успеет.

Я сдал назад и натолкнулся на занавеску. Теперь я заступал Кушаку дорогу, и меня было не объехать. Я перенес вес на правую ногу и собрал последние силы. Не лучшая поза, когда на тебя несутся со всех ног, но какая есть. Как говаривал Деган, поединок не выбирают. Я поднял рапиру, перехватил ее двумя руками и выставил перед собой на уровне плеч. Направил острие под углом и принял стойку.

Я не тешил себя надеждой, что Кушак налетит на клинок, – такая удача давно меня бросила. Но я надеялся задержать его, пока не поспеет Деган.

Но мне и в этом не повезло.

Кушак вскинул меч и прибавил прыти. Я стиснул рапиру, запоздало пытаясь сообразить, что с ней станет после удара – проткнет она латный нагрудник или разломится на куски. Поздняк метаться. Я выдохнул и приготовился скрестить клинки.

Именно этого он и хотел. В последний миг Кушак поднырнул под мою рапиру и ударил снизу.

Я отлетел назад, рапира описала дугу после отчаянной попытки отразить удар. Примешалась ветхая занавеска, замедлившая мой отход и нарушившая равновесие. Я больше ощутил, чем увидел, как скрестились клинки и гарды соударились с такой силой, что заныли пальцы.

Он распрямился и налетел на меня с намерением поднять и выбросить за порог. Я повис на нем мертвым грузом. Ладно, не совсем мертвым – я изловчился двинуть ему правым коленом, пока он увлекал меня вперед, и врезался во что-то твердое. Кушак хрюкнул, но натиска не ослабил. В мои ребра впечатался кулак. Я не остался в долгу и ударил его головкой рапиры по спине, метя в почку.

Я почувствовал, что опрокидываюсь, и вытянул левую руку, чтобы схватиться за что угодно – Кушака, дверь, лишь бы он не удрал. Раздался треск разрываемой материи, и на меня пала грязно-красная пелена. Занавеска! Кушак выругался, пытаясь высвободиться из кокона. Затем он содрогнулся, дернулся, вздрогнул опять и затих.

– Ты цел? – донесся из тьмы голос Дегана.

– Порядок, – просипел я. – А ты?

– Немного не в форме, а так ничего.

Деган сорвал с меня занавеску, подняв облако пыли. Я чихнул, попытался выпрямиться и снова чихнул.

Кушак лежал поперек меня, придавив левое колено и правую ступню. Голова и плечи все еще путались в занавеске, из двух отверстий в ткани сочилась кровь.

Деган опустился на колени проверить, жив ли Кушак. Потом увидел мою ногу.

– Что случилось? – спросил он.

– А как ты думаешь? – отозвался я. – Не поладил с Белым Кушаком!

– С ними лучше мечом, – попенял мне Деган.

Он откатил в сторону труп и склонился над моей ногой. Я попытался встать, но Деган упер ладонь мне в грудь и помотал головой.

– Лежи, – велел он. – Тебя нужно перевязать.

– Потом, – возразил я. – Сначала убедимся, что Ларриос жив и может говорить.

Деган оглянулся на бесформенную груду, недавно бывшую Ларриосом.

– Он никуда не денется, – заверил он меня.

Потом обнажил кровоточившую рану, проигнорировав мой стон, и нахмурился.

– В твоей передвижной аптеке найдется что-нибудь, кроме болеутоляющего и ахрами?

– Например?

– Например, иголка и нитка? Или что-нибудь для перевязки?

Я начал рыться в мешочке, а Деган занялся Кушаком. Я снова услышал треск разрываемой материи. Мне удалось найти немного лекарственного мха и упаковку прокипяченной корпии. На всякий случай я бросил в рот три зерна ахрами.

– Вот, – сказал я Дегану, когда тот повернулся.

Он разодрал на лоскуты кушак легионера. Наверное, это было мелким святотатством по сравнению с убийством императорского любимца.

Деган очистил рану, как сумел, без воды и при скудном освещении; положил мох, корпию и примотал остатками кушака. Я держался как мог и молча наблюдал за ним. Он действовал быстро, умело и экономно.

– Нужно зашить, но придется подождать, – подытожил Деган.

Он вытер руки последним лоскутом кушака, помог мне встать и дохромать до места, где лежал Ларриос. Нога, как ни странно, работала, если без спешки.

Ларриос лежал, где его бросили Кушаки, частично скрючившись на боку и лицом от нас. Так и подмывало отвесить ему пинка, но мне бы и вышло больнее.

– Ларриос, – позвал я.

Молчание.

– Ларриос, ты меня помнишь? – проворковал я. – Я Нос из лавки Федима. Тот, кому ты наврал с три короба, а потом смылся. – Я добавил в голос металла: – И еще тот, кто заставит тебя пожалеть о гибели Кушаков, если ты не расколешься.

Ларриос поднял голову и перекатился на спину.

– Они мертвы?

Рассеченная верхняя губа кровоточила, нижняя вздулась, а правый глаз уверенно заплывал. Его пинали, били и колотили, но все побои были свежими. Видно, мы прибыли сразу за Кушаками – те только начали его месить.

– Зря радуешься, – заметил я. – Гляди, будешь следующим. Мне ногу порезали за беседу с тобой, и я не в благодушном настроении.

Ларриос, как мог, улыбнулся разбитыми в лепешку губами:

– Порезали? Из-за меня?

Я повернулся к Дегану:

– Пробей ему, мне никак.

Деган отвел ногу.

– Стой! – крикнул Ларриос. – Я серьезно! За мной должок; эти гады собрались замочить меня, заговорил бы я или нет.

– Поговори тогда со мной, – предложил я. – Где книга?

– Где – что? – спросил Ларриос.

Я посмотрел на Дегана. Тот пнул Ларриоса в бок достаточно сильно, чтобы тот отлетел на пару шагов. Я захромал к нему.

– Тебе же сказано: настроение не благодушное. Где книга, спрашиваю?

Ларриос лежал, зажмурившись, ловя ртом воздух и обхватив себя за ребра. Он застонал.

Я вздохнул:

– Послушай, никто отсюда не выйдет, пока я не услышу все, что хочу. Можешь кататься, стенать, кровить, но мы будем месить тебя, пока не запоешь.

Ларриос приоткрыл левый глаз – правый уже совсем заплыл. Я содрогнулся, вспомнив лицо Ателя перед концом, и остался бесстрастным. Мне не хотелось повторения.

– Мне нужно свалить из города, – произнес Ларриос. – За мной охотится слишком много людей, я должен убраться.

– Слишком много людей? – Мы с Деганом переглянулись. Деган был не особенно убежден. – Что за люди?

Кидала раскашлялся и сплюнул кровавый сгусток. Потом осторожно сел, кривясь от боли. Я не мешал: пусть пострадает, меньше придется бить.

– Во-первых, они, – сказал он, указывая на мертвых Кушаков. – Во-вторых, вы. Затем этот гребаный Рука Ирониус, потом его союзники из Десяти Путей, дальше Келлз, потом…

– Погоди, – вскинулся я. – За тобой гоняется Келлз?

– Уже два дня, – кивнул Ларриос. – Но он приятнее других. Предложил треть от настоящей цены книги. Остальные обходились ножом к горлу.

Ларриос помотал головой:

– Надо было, мать твою, соглашаться.

Я медленно выдохнул. Сперва я решил, что он каким-то образом связал меня с Келлзом, но нет. И все же зачем вдруг Келлзу понадобилась книга? Я ее только вскользь упомянул…

– Потом остальные ребята из Круга, – продолжил Ларриос и мрачно взглянул на меня. – За это тебе отдельное спасибо – они бы не охотились, не пообещай ты заплатить за мою башку.

Я моргнул. Помещение вдруг поплыло. Это от потери крови? Или усталость? Я оперся о стену и медленно опустился на пол.

– Сбежал от Носа – получай, – отозвался я, приваливаясь к стене.

Пространство начало восстанавливаться.

– Эй! – присмотрелся Ларриос в полутьме. – Ты тоже хреново выглядишь. Что случилось?

– Книга, – повторил я, не собираясь отвлекаться.

– Я же сказал, мне нужно убраться из города.

– А я сказал – никаких торгов.

– Ну так гасите меня прямо сейчас, потому что я все одно покойник.

Я посмотрел на Дегана:

– Ты слышал, чего он хочет.

Меч Дегана еще опускался, когда Ларриос крикнул, что отведет нас к книге. Острие вошло в стену в трех дюймах от его уха. Деган улыбнулся, и мы пошли прочь всей честной компанией.

Я сидел на пороге разрушенного склада и смотрел на дождь. Ларриос сидел сзади с руками и ногами, связанными отрезом кушака, достаточно длинным, чтобы идти, но не бежать. Уцелевший глаз теперь уже тоже почти заплыл, но я не доверял Кидале, даже полуслепому и в путах.

Деган возвращался сквозь дождь. Он был один, нашего провожатого в плаще и капюшоне и след простыл. Вывести нас из Пустоши было некому. Деган помотал головой, со шляпы полетели капли.

– Эта сволочь подставила нас, – проговорил я.

– Может быть, – сказал Деган, но без уверенности. – Он мог услышать крики и сделать ноги. Или…

Я ждал. Деган молчал и смотрел в дождливую ночь.

– Или что? – спросил я.

– Или достался третьему Белому Кушаку.

Я вздрогнул:

– Третьему Белому Кушаку?

– Такое возможно, – кивнул Деган. – Они обычно ходят по трое. Или вшестером, или вдевятером – их число всегда кратно трем. Так они почитают три вечных воплощения императора.

– Тогда почему третий не помог первым двум?

– Не знаю, и это меня беспокоит, – покачал головой Деган.

Я вгляделся в ночную тьму, но ничего не увидел.

– Давай выбираться отсюда, – сказал я.

Деган помог мне встать. Я разнервничался, хоть дальше казалось некуда.

Дождь усилился, крупные капли мгновенно пропитывали все, во что ударяли. Они стали холоднее – или я сам остыл. Так или иначе, снаружи было мало приятного. Проулки затопило, и каждый шаг превратился в испытание. Утешало лишь то, что ливень вымыл из воздуха вонь.

Для моего ночного зрения ненастье превратило улицы в кривой лабиринт. Отлично знакомые предметы и тени таяли по краям и резко обретали четкость, пока я хромал подле Дегана. Я все чаще смотрел под ноги, чтобы избавиться от головной боли из-за дождливой ночи. Боль не унималась, но и не нарастала.

Мы часто останавливались, чтобы дать отдых моей ноге, а Ларриосу – очухаться.

– Держи, – сказал я ему во время одной передышки.

Мы стояли прислонившись к стене здания под узким карнизом, едва прикрывавшим нас от дождя. Деган осматривал соседние кварталы.

На ладони лежало зерно. Ларриос всмотрелся во все глаза.

– Ахрами? – наконец спросил он.

– Освежит, – сказал я.

– Нет, спасибо.

Я вернул зерно в нательный кисет. После сражения с Кушаками я заправлялся через равные промежутки времени, и тот почти опустел, хотя обычно хватало на неделю.

– Зачем Белым Кушакам книга? – спросил я и уловил пожатие плечами.

– Наверно, затем же, зачем и тебе.

– Сомневаюсь.

Мне почему-то не верилось, что Кушаки собирались использовать книгу как орудие против Ирониуса и его Серого Принца. Чем больше поляжет Кентов, тем лучше. Нет, их послали за книгой по другой причине. Их явно интересовало ее содержание, а не она как таковая.

– Ты ее видел, – проговорил я. – Что в ней такого особенного?

– Откуда мне знать? – удивился Ларриос. – Я почти неграмотный. Да и не знаю языка, на котором она написана.

Он потянулся протереть глаз и поморщился, задев свежую ссадину.

– Надо было соглашаться, когда Келлз деньги давал.

– И сколько?

Ларриос криво усмехнулся:

– Тебе-то какое дело? Хочешь толкнуть ему книгу?

– А что, мысль хорошая, – хмыкнул я.

Раздался пронзительный свист. Подняв глаза, я различил в полуквартале от нас Дегана, который махал рукой и звал идти дальше.

Ларриос вел нас, как мог, но продвигались мы медленно – мешали дождь и его подбитые зенки. Дважды пришлось возвращаться, но в конце концов мы вышли к черному остову сгоревшего здания. Задняя и правая стены устояли – а остальные две и крыша обвалились, причем давно. Пола тоже не было, на месте подвала зияла залитая водой яма.

Мы находились в сердце Пустоши.

– Ты что, спрятал здесь книгу? – недоверчиво спросил я, ткнув пальцем в это болото.

– А что? – спросил Ларриос. – Туда никто и не полезет.

– Это же книга, – сказал я, не веря ушам. – Погода, крысы… Тебе известно, что они могут, скажем так, подпортить бумагу?

– Я спешил, – ответил Ларриос, подошел к краю ямы и заглянул. – Мне было не до капризов.

Я тоже дохромал до края и уставился в провал. Меня подмывало столкнуть Ларриоса, чисто из принципа, но я сдержался.

Воды там было, наверное, по колено. Из грязной лужи выступали камни и обгорелые балки. Все поросло водорослями. Справа из кучи битого камня пробилось тонкое деревце. Меня повело, и я поспешно отступил от края, чуть не свалившись на Дегана.

Тот поддержал и вопросительно глянул.

– Все в порядке, – проговорил я. Деган, судя по выражению лица, не поверил.

Ну и черт с ним, я тоже в это не верил. Мне было хуже некуда, и я едва отделял подлинный мусор от штук, которые взялись выдумывать сознание и ночное зрение.

Я принял еще зерно, хотя сердце уже колотилось как бешеное.

– Где книга?

Ларриос стоял на краю и смотрел в яму.

– У дальней стены.

Конечно! Где же еще! Мы пошли влево, где обрушилась часть стены и возник крутой спуск. Деган уже буквально тащил меня на себе. Потом усадил на кирпичи неподалеку от края, и я охнул от боли. Череп казался тонким, как шелк, но я продолжал испытывать мучительную пульсацию в ноге. Я прикрыл глаза и зарылся лицом в ладони. Не помогало ни ахрами, ни лекарства Эппириса.

Я вспомнил поединок с Кушаками. Я все еще видел клинок и чувствовал, как он проворачивается в бедре. Смотрел и смотрел…

Нет. Подумай о другом. О чем-нибудь…

Атель привязан к бочке, голова свесилась. Он лыбится своей улыбочкой, знающей и глумливой. Взгляд остер и спрашивает: «Куда теперь, Дрот? Тоже сдохнешь за книгу? – Атель смеется. – Или уже подыхаешь?»

Так и есть?..

– Дрот!

Я резко вскинул голову.

– Что? – пробормотал я, озираясь.

Оказалось, я съехал и теперь сидел, привалившись к кирпичам. Лил дождь, надо мной стоял Деган. Он был встревожен.

– Что? – спросил он.

– Ты меня звал? Я слышал свое имя.

Деган покачал головой:

– Никто ничего не говорил.

Я сморгнул дождевую воду.

– Вот как. Ну и ладно.

– Дрот, – начал Деган, – не лучше ли тебе?..

– А где Ларриос? – спросил я, вдруг осознав, что мы одни.

– Он книгу достает из ямы, – терпеливо ответил Деган. – Ты велел лезть и вытащить.

– Я велел?

Деган кивнул, пустив со шляпы небольшой водопад.

– Он ничего не видит и просил меня, но ты заявил, что со мной мы только потеряем время.

Это и правда было похоже на мои слова. Толковое решение. Пожалуй, надо поверить Дегану, я действительно это сказал.

– Давно он там?

– Нет.

Деган опустился на колени рядом со мной.

– Дрот, надо перенести тебя в сухое место и осмотреть рану.

– Сначала книга, – возразил я.

– Тут напротив есть дом с целой крышей, – сообщил Деган. – Мы сможем наблюдать за Ларриосом из двери или окна.

Я собрался с силами и посмотрел Дегану в глаза.