Даю тебе честное слово Нолль Ингрид

20

Комиссар Рональд Мельф терпеливо выслушивал рассказ своего друга Харальда Кнобеля о втором звонке шантажиста. А выслушав, поделился своими соображениями:

– Того взломщика, что недавно слетел у вас с лестницы, мы всерьез не принимаем – он точно никаких писем с угрозами не писал. Это мелкий воришка и несостоявшийся сутенер. Но этот простофиля утверждает, что дружит с твоим сыном. Более идиотского способа вывернуться трудно себе представить.

– Ладно, проехали. Свой срок он схлопотал и едва ли у нас еще раз объявится. Меня куда больше интересует, удалось ли вам продвинуться в розыске шантажиста?

– Мы как раз перепроверяем, кто из владельцев участков, прилегающих к главной улице, замечен в сутяжничестве. Как бы то ни было, мы не смогли отследить первый звонок, так как неизвестный звонил из аппарата с центрального вокзала Франкфурта. Но мы держим одного подозреваемого под прицелом. Его имя я по определенным причинам не хотел бы называть. Это потрепанный жизнью, но в целом беззащитный гражданин, бомбардирующий местные газеты письмами по любому поводу. Мы держим его в поле зрения, так что ты не переживай.

На самом деле собственный сын беспокоил Харальда больше, чем чокнутый незнакомец. Что, если этот Хорст Мюллер все-таки поддерживал сомнительные контакты с Максом, используя его, например, в качестве мелкого торговца наркотиками? Пока Харальд решил помалкивать. На его семью ни в коем случае не должна пасть тень. До сего дня о ней распространялась молва как об идеальной и очень счастливой. Так стоит ли разрушать иллюзии?

Будем надеяться, что сын обрадуется возможности провести уик-энд вместе с отцом на озере: рыбалка, пикник с грилем, мужские разговоры, то да се. О старике неплохо позаботится Петра, тем более что она этим уже занималась, когда Макс ездил к сестре в Берлин.

Петра была рада, когда после затянувшейся паузы любовник заглянул к ней в обеденный перерыв. Глянув на настенные часы, она с удовольствием отметила, что у них почти целый час.

– Представь себе, – поделилась она радостью, – я все выходные провела с Харальдом в Баден-Бадене. По ночам я все время звала Юпитера. Теперь ты понимаешь, как мучительно мне тебя не хватало во сне.

Но Юпитеру эти льстивые россказни совершенно не показались смешными. Он робко взял ее за руку. Вот сейчас он наверняка произнесет: «Мне нужно тебе что-то сказать», – она это знала наперед. И действительно, услышала старую песню: он-де встретился с женой, и они договорились, прежде всего ради детей, еще раз попробовать все сначала.

– Ну что ж, – сказала Петра. – Стало быть, все кончено. И это даже к лучшему, потому что я уже давно мечтаю найти более темпераментного друга.

Она резко встала, чтобы выпроводить бывшего любовника, и захлопнула за ним дверь. Потом села за письменный стол, и из глаз неудержимо хлынули слезы.

– Чертовы мужики! – рыдая, проклинала она всех мужчин.

Невыносимо слушать это лживое жеманство – «ради детей», видите ли, – детей, которые давно улетели из родительского гнезда! В этот момент она неожиданно вспомнила Харальда и почувствовала, как сильно его любит. Харальд ни за что не поступил бы так отвратительно. А какое дивное и благородное на вид жемчужное ожерелье он ей купил в Баден-Бадене в гостиничном бутике!

Тем временем Макс предпринял еще одну попытку разбудить спящего дедушку.

– Должен больше пить, – советовала Елена.

Что ж, снова объявим трюк номер семнадцать[69]: с помощью электронного пульта управления Макс стал в быстром темпе поднимать и опускать головную часть кровати и продолжал делать это до тех пор, пока старик не начал моргать и щуриться от света. Тогда Макс сунул ему под нос стакан с водой и приказал:

– Пить!

Дедушка в самом деле послушно открыл рот и сделал небольшой глоток. Потом игра повторилась снова. И через несколько раз неутомимый Макс добился, чтобы старик выпил полный стакан. После этого Макс прибегнул к еще одному испытанному жизнеспасительному средству – пудинговой терапии.

Все прошло как по маслу. Скормив деду два стаканчика, изрядно вымотанный внук наслаждался чувством исполненного долга. Старик даже заговорил, и его первыми словами были:

– Должно быть, я долго спал?

– Да, дедушка. Как ты себя сейчас чувствуешь?

– Прекрасно, просто великолепно. Что у нас на обед?

На ночном столике стояли закуски, однако на аппетит старика это никак не повлияло. Они сошлись на яичнице из двух яиц со шпинатом и довольно долго беседовали вполне как разумные люди. О субботнем происшествии старик либо напрочь забыл, либо оно оказалось каким-то образом вытеснено из его сознания. Макс облегченно вздохнул: значит, Йенни не ошиблась с дозой. После шестнадцати часов непрерывного сна к дедушке вернулся ясный ум.

Странно, думал Макс, старик нравился ему все больше и больше. Когда дед жил в Доссенхайме, Макс приезжал к нему в основном ради щедрых вознаграждений.

Сейчас все было по-другому. Но одно дело ухаживать за малым ребенком, и совсем другое – за человеком преклонного возраста. Кроме того, что у младенцев и стариков памперсы разных размеров, как различен их вес, младенцы находятся в постоянном развитии, и ты радуешься, следя за их успехами, тогда как престарелые день ото дня регрессируют. И все же некоторые параллели провести можно; в частности, между подопечным и тем, кто за ним ухаживал, устанавливалась все более тесная связь. С другой стороны, газеты часто писали, как родственники-садисты и персонал домов престарелых изводят стариков чрезмерными придирками, а в иных случаях доходило и до убийства. Такого Макс совсем не мог понять. Желание пойти учиться на санитара по уходу за стариками приобретало все более конкретные очертания.

Это при том, что Йенни неоднократно его предупреждала:

– Это не та профессия, в которой в конце недели ты сбрасываешь с себя груз проблем, как кидают грязный комбинезон в стиральную машину. Здесь нужна не только физическая сила, но и сильный характер. Тебе придется наблюдать, как пациенты болеют, страдают от болей и умирают на твоих глазах. И конечно, среди пациентов будут попадаться злые, жадные, неблагодарные, вечно недовольные и подозрительные. В этом смысле твой дедушка просто сокровище! Я ни разу не слышала, чтобы он жаловался, как все вокруг стало скверно и как хорошо было раньше…

– Не скажи, иногда его прорывает, как правило, перед телевизором, – возразил Макс, – но мне это не мешает. Это у него типа такая манера.

Этот разговор Макс припомнил, когда размышлял о Йенни. То, что он принял за хладнокровие, когда застал ее с сигаретой возле «поло», могло быть скорее бессердечностью.

Он влюбился в Йенни потому, что она была свежа, радостна и независима. Со временем он понял, что за этим ярким фасадом полно тайн, а ее прошлое изобилует темными пятнами. Отсюда возникало подозрение, что помимо воли он оказался втянутым в замысловатые перипетии. Вопрос только: в какие?

Не надо было связываться с Фалько. Надо было сразу же сдать его полиции, а не идти на поводу и теперь ежемесячно выплачивать дань. А дедушке Макс пистолет не вернет ни в коем случае. Однако раскаиваться уже поздно. Оставалось лишь надеяться, что Фалько получит свое и наконец оставит его в покое. Впрочем, нельзя исключать и другого сценария, при котором все станет еще хуже. Если Фалько заподозрит, что Макс причастен к преступлению в доме Кнобелей, то сможет дополнительно шантажировать свою жертву.

По объяснимым причинам – из-за испорченного обеденного перерыва – Петра пришла с работы в скверном настроении. Однако она твердо решила вести себя с домашними как ни в чем не бывало. Более того, сегодня ей захотелось удивить близких чем-нибудь вкусненьким на ужин и в виде исключения порадовать нормальной едой старика. Харальду не может не понравиться перец, фаршированный рисом, который раньше входил в обязательную программу свекрови. Ну, с мужем понятно, а как к этому блюду отнесется сын? В последнее время она его совершенно перестала понимать. Иногда кажется, что он витает в облаках, а когда спускается, то выглядит подавленным и рассеянным. Возможно, причиной – очередная неудача в любви? Петра решила позвонить Мицци и осторожно порасспрашивать.

– Скажи, я права в своих предположениях насчет Макса? – отважилась спросить напрямик Петра. – Он по-прежнему доставляет нам много забот, и боюсь, что так будет всегда.

– Мне казалось, что эта роль зарезервирована за мной, – пошутила Мицци. – В конце концов, я никогда не смогу предъявить вам своего ребенка. С Максом у вас больше шансов дождаться потомства, поскольку женщины, профессионально занятые уходом за пациентами, как правило души не чают в маленьких детях, – чуть было не проболталась сестра Макса.

Петра насторожилась:

– У него что, постоянная подруга? Нам он пока не признался!

– Лучше сама его спроси. Но если он в самом деле станет санитаром по уходу за стариками, то будет окружен исключительно женскими особами с ярко проявленным материнским инстинктом!

Больше из Мицци ничего нельзя было вытянуть. Тем не менее через пень-колоду до Петры все-таки кое-что дошло. Санитаром по уходу? Тогда это наверняка Йенни. Это ее голос она слышала недавно ночью. Понятно, почему оба хранят отношения в тайне. На всякий случай Петра приняла решение впредь вести себя с Йенни поприветливее.

Харальд буквально обалдел, увидев фаршированные перцы, хотя они и не получились такими же вкусными, как в его детстве. Петра просто перемешала фарш с рисом, в то время как его мать добавляла в фарш еще размягченный недоеденный белый хлеб. Но в наше время использование объедков больше не в моде.

Еще на кухне Макс выкроил отдельную порцию для дедушки и после ужина отнес наверх. Старик все съел и потребовал добавки, но тут уж Макс ничем не мог ему услужить.

– Чуть ли не лучше, чем у Ильзы, – заключил он, – но есть какое-то отличие. Парень, это не ты приготовил?

– Нет, мама, – ответил Макс. – Дедушка, что ты думаешь о моем плане стать санитаром по уходу за стариками? И не пора ли мне в этой связи наконец переселиться в отдельную квартиру? Только мне бы не хотелось оставлять тебя одного.

– Послушай-ка, – ответил старик, – ты навел меня на замечательную идею. Мы съедем отсюда вместе.

Макс рассмеялся. Затем поставил перед кроватью древние светло-коричневые тапки из плотной верблюжьей шерсти, вставил деду в руку пульт от телевизора, включил лампу на ночном столике, выключил верхний свет и пожелал спокойной ночи.

21

Июнь начался с непривычной жары. От нее изнывали все – не только польские, но и турецкие рабочие на строительной площадке подземного гаража. Под землей еще сохранялась прохлада, но по мере того как Харальд поднимался на поверхность, солнечные лучи становились все немилосерднее, а машина на парковке раскалилась как парная. Осмотр строительства в сопровождении двух архитекторов и стройподрядчика отнял много сил, но дело того стоило – строители укладывались в сроки, по крайней мере до сего дня. Харальд положил свою белую каску на соседнее сиденье и стер пот со лба. Буры и экскаваторы в бодром темпе вгрызались в землю, проходя слой за слоем. Ненадежность и пригодность к использованию такого громадного проекта предъявляли к планированию и выполнению работ высокие требования, но, когда работы будут закончены, подземный гараж станет венцом его профессиональной карьеры. Стоимость проекта в конце превысит расчетную смету, но это ничего, в наше время это стало правилом. Если бы не тревога за сына, то сейчас, в разгар работ, Харальд мог бы сказать о себе, что он добился в жизни всего.

Вчера он поинтересовался у Макса, не знает ли тот случайно человека по имени Хорст Мюллер, известного также по кличке Фалько. Парень повел себя несколько неуверенно, пожал плечами и спросил, как этот тип выглядит. Столь уклончивую реакцию можно было предвидеть, однако было очевидно, что Харальд задел его за живой нерв: Макс весь покраснел.

– Роланд Мельф сказал мне, что этот Фалько приходил не для того, чтобы что-то украсть, а чтобы повидаться с тобой, – объяснил Харальд. – Хотелось бы знать, что между вами…

– Да вроде ничего, – сказал Макс и быстро улетучился.

Э-э, нет, что-то здесь нечисто, подумал про себя Харальд и стал прикидывать, как бы незаметно взять на анализ мочу сына. Или лучше спросить начистоту, принимает ли сын наркотики и не заделался ли Фалько его дилером.

Харальд утром вошел в офис, и секретарша сразу же положила ему на стол заказное письмо. Некий житель главной улицы сообщал об обнаруженной щели на стене дома. Он утверждал, что причиной тому стали подземные работы.

– Нет, вы только его послушайте! Дом № 74 – это то ветхое, почти развалившееся строение! – возмутился Харальд. – Да я почти на сто процентов уверен, что этой трещине не один год. В общем, опять нужно привлекать эксперта, ведь у нас нет фотофиксации, как было до и после. Как это все достало!

Первая пришедшая в голову мысль подсказывала, что автор этих строк мог быть их «домашним» шантажистом, однако Харальд ее отверг. В данном случае человек хочет всего лишь содрать с города деньжат.

И тут он вспомнил последнее письмо с угрозами. Как странно, что шантажист до сих пор не трогал его друга Юргена – а как-никак тот был шефом строительной фирмы. Автор письма определенно не профессионал. Может быть, он хотел повыпендриваться, да и только? В конце концов, он требовал не денег, а немедленной остановки рытья котлована. Трудно представить, что этот пустобрех мог каким-либо образом угрожать его семье.

Харальд тяжело вздохнул. В дверь постучали. На мгновение в дверях появилась секретарша, объявила обед и тут же исчезла. Харальд взглянул на часы: и правда, стрелки показывали середину рабочего дня. Ему хотелось пить, но теплого кофе из автомата или застоявшейся минералки из шкафа хотелось меньше всего. В такую ясную погоду лучше заглянуть в какой-нибудь бар, где царит прохлада, можно даже на свежем воздухе! Жаль, он не договорился встретиться со своим закадычным другом. До Юргена, к сожалению, опять невозможно было дозвониться. Может быть, он все еще под землей, а там мобильный не берет. А у Петры не в это ли время тоже обеденный перерыв? Чаще всего эту паузу она использовала, чтобы вздремнуть, и просила ее не беспокоить. И все-таки он попытался. Петра немедленно взяла свой мобильный, и он услышал ее усталое «Алло».

– Это я, Харальд. Я тебя случайно не разбудил?

– Нет, в данную минуту я подсчитываю налог с оборота. Что-то случилось?

– Солнце сияет!

– Я в курсе, – с легким раздражением отреагировала Петра, и все-таки позволила Харальду уговорить себя бросить к черту офисные дела и встретиться в каком-нибудь бистро на Линденплатц.

Себе Харальд заказал одну большую кружку пива, Петре – свежевыжатый апельсиновый сок и шварцвальдбехер: ваниль с вишней в шоколадном соусе.

Приглашение мужа на свидание пришлось Петре по сердцу, от былого раздражения не осталось и следа. Некоторое время они наслаждались теплой погодой, неожиданно снизошедшей в начале лета, и беззаботно болтали о том о сем.

Больше всего говорили об отпуске, в который собирались в сентябре. Со страхом вспомнили, как в первый раз отправились без детей в Тоскану, а в это время дома дети устраивали дикие вечеринки. Все рюмки и бокалы были разбиты вдребезги. К счастью, те времена прошли.

– Во всем есть положительные стороны, – философски рассудил Харальд. – Дедушку Макс без присмотра не оставит, он чувствует ответственность. Стало быть, дом в любом случае пустым не останется.

– Мне кажется, я забыла солнечные очки, – растерянно пробормотала Петра, копаясь в сумочке.

Ей почудилось, что она услышала голос шантажиста. Странно, что голос звучал здесь, на улице, точно так же искаженно, как и по телефону. Петра осторожно осмотрелась по сторонам и за спиной Харальда увидела своего бывшего Ромео, который сидел со своей семьей за соседним столиком. Она прислушалась к их разговору. В этот момент снова открыл рот младший сын. Да, теперь она была уверена – это он.

– Что тебя так очаровало за моей спиной? – полюбопытствовал Харальд и обернулся, чтобы посмотреть.

– А-а, пустяки, мне показалось, что я увидела одну из моих покупательниц, – неуверенно пролепетала Петра.

Если ее подозрения оправдаются, то дело принимает совершенно новый поворот.

– Понятно, – сказал Харальд. – Ты полгорода знаешь. В общем-то и у меня такая же ситуация. Вот пример: видишь того молодого человека в розовой рубашке, что сидит через три столика от нас? Только не смотри на него так откровенно! Он у нас проходит обучение как будущий специалист в области администрирования и госуправления. Его отец преподает в гимназии. Славный, старательный паренек. Макс мог бы у него многое позаимствовать.

Петра отодвинула стул, прошептала, что ей нужно на минуту удалиться, и исчезла внутри кафе. На обратном пути у нее была возможность рассмотреть столик, о котором они говорили, повнимательнее. Ни жену Юпитера, ни обоих его сыновей она раньше не видела, и теперь ее мучило любопытство. Наконец-то представился случай рассмотреть святое семейство в непосредственной близости! И конечно, Петра не упустила случая по-мелкому спровоцировать бывшего любовничка. Возвращаясь, она специально прошла мимо своего столика, коснулась стула, на котором сидела чужая женщина, и произнесла достаточно громко, чтобы все сидящие расслышали:

– Sorry[70], но Юпитер непрерывно гуляет на сторону.

Вероломный изменник, будто по условному сигналу, покраснел как рак, подпрыгнул и злобно прошипел:

– Что вы себе позволяете!

Его жена c непонимающим видом глядела то на мужа, то на Петру, но Петра уже сидела на своем месте рядом с Харальдом. А славный старательный паренек показал Петре средний палец.

Харальд решительно ничего не понял, но на всякий случай предложил, пока лето, почаще вместе баловаться пивком.

Так вот, значит, каков сын Юпитера! Видимо, он когда-то подслушал, что именно друг Харальда получил прибавку за строительство подземного гаража. Если он, ко всему прочему, пронюхал об отношениях отца с владелицей книжной лавки, то попытается свалить всю вину за развод родителей на нее и посадить ее в лужу. Таким образом, звонки предназначались вовсе не руководителю городского управления по подземному строительству, а ей!

До магазина было рукой подать. По дороге на работу Петра попыталась вызвать в памяти внешний облик жены любовника, но, кроме клетчатого платья, ничего не являлось, не говоря уже о лице. «Я тупая корова, что влипла в историю с Юпитером, но и она дура не меньше». – пришла к выводу Петра, закрывая магазин.

Макс готовился отнести деду ужин и в этот момент услышал его громкий возглас:

– Noll turbare circulos meos![71]

По телу Макса пробежали мурашки. Неужели старик опять начал бредить? Но дед, будто читая его мысли, лишь рассмеялся и перевел латинское изречение на родной язык – и добавил, что пишет новое завещание и просит не беспокоить.

– Чтобы ты был не в ущербе! – заговорщически сказал дед, вытаскивая из-под подушки листок бумаги.

«Ладно, – подумал Макс, – когда он будет в ванной, я гляну, что там. Тогда и посмотрим, бредит он или серьезно».

Дед как раз колдовал над куском хлеба, когда вошла Хайди, санитарка, что называется, в теле, которая вечно жаловалась. Она потащила старика в ванную, а Макс тем временем быстренько извлек из тайника новое завещание.

«Моему внуку Максу Кнобелю за верную службу я завещаю свой…»

Больше старик ничего не успел написать, а жаль. Макс снова засунул бумагу под подушку. В новом завещании может быть все или ничего. Быть может, дедушка завещает ему еще больше старых книжонок или один из своих любимых траченных молью костюмов. А как бы хорошо звучало «все мое имущество» Конечно, это всего лишь сокровенная мечта, поскольку его отцу и тете, как ближайшим родственникам, полагалась по меньшей мере обязательная доля. Лучше не питать несбыточных надежд, успокаивал себя Макс, залезая в машину. Целых несколько часов он дома не покажется.

22

Стоило ли сразу брать быка за рога и отправить шантажисту грозное письмо? Так рассуждала Петра сама с собой наедине, пока суд да дело. В присутствии кроткого по натуре Макса она ни за что не позволила бы себе расшуметься в собственном доме или употребить резкое словечко. Может, получится обозвать отвратительного сынка бывшего любовника?

Однако письмо в любое время могло попасть не в те руки, к примеру, оказаться на столе перед родителями, и – чего ей меньше всего хотелось – негодяй мог втянуть в конфликт свою ни в чем не повинную и вполне миролюбивую мать. Кроме того, сынок мог начать все отрицать, и чужая семья восприняла бы письмо как попытку мщения со стороны отвергнутой любовницы-истерички.

Номер шантажиста определить было нетрудно. Он проживал в пешеходной зоне – ага! – недалеко от ее магазинчика. Вечером, когда Макс ушел в кино, а Харальд прилип к телевизору, Петра укрылась в спальне, чтобы сделать звонок.

– Это Петра Кнобель, которой вы звонили дважды с угрозами, – представилась она и выжидала, что ответит голос с другого конца провода, откуда пока что доносилось лишь сдержанное дыхание.

– Чего вы, собственно, хотите? Я вас не знаю и не понимаю, о чем вы говорите, – ответил наконец нерешительный, но знакомый голос.

– Как бы не так, – парировала Петра. – И вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что это я разрушила брак ваших родителей. Они давно не выносят друг друга. А мой роман, он давно прошел.

– Не говорите глупостей… – сказал молодой человек.

– Нет, каждое слово правда. Я допускаю, что ваша мать не догадывалась о моих непродолжительных отношениях с вашим отцом. Мне жаль, если со временем она об этом узнает. Если вы будете и впредь терроризировать меня лично или мою семью, я устрою такой грандиозный скандал и выставлю вас в таком свете, что, поверьте на слово, вам придется поспешно искать новое место производственного обучения!

– У вас против меня ничего нет, – чуть ли не заикаясь, растеряв остатки самоуверенности, промямлил юноша.

Петра, чрезвычайно довольная собой, повесила трубку. Она надеялась, что навсегда заткнула рот этой нахальной свинье. Вот так бы вернуть уважение собственного сына!

Ей было не занимать опыта организатора, будь то дом или бизнес, и она довольно скоро разузнала, где можно начать обучение на санитара по уходу за престарелыми и получить диплом государственного образца. По завершении практического и теоретического обучения ученикам предстояло сдать экзамен по геронтологии, по уходу за престарелыми и больными, по активации и реабилитации, по гигиене, патологии и фармакологии и вдобавок по психиатрии. И теперь ее терзали сомнения: не ошибся ли ее Макс с выбором? Как бы то ни было, живое, связанное с практикой дело ему, как видится, больше по душе, чем университетская зубрежка. Возможно также, что сын перенапрягся еще в гимназии, а они с Харальдом все это время реализовывали собственные амбиции, ошибочно думая, что это сделает их ребенка счастливым?

С другой стороны, Макс не дурак! Не поселись свекор в их доме, сын никогда бы не проявил интереса к этой профессии. В сущности, во всем был виноват старик. От него нужно избавиться. Лучше всего – спровадить в дом престарелых. И тогда наконец наступит покой. Когда Харальд с Максом уедут на рыбалку, Петра тщательно обыщет комнату сына. Вот тогда и выяснится, правда ли Макс прячет наркотики, чего опасается Харальд.

На рыбалку на озеро было решено отправиться через неделю на выходные. Нельзя сказать, чтобы эта задумка отца Макса сильно вдохновила. Чего бы ему не порыбачить с мамой, спрашивал он себя. Мама любит рыбу. Но Петра отмахнулась: какая-то хижина, где нет посудомоечной машины, деревня, в которой нет ни одного магазина, чего доброго, соломенный тюфяк вместо нормального матраса – нет уж, увольте! В итоге Максу не оставалось ничего, как согласиться – не лишать же отца такого удовольствия.

С шестнадцати лет Макс должен был сам убирать свою комнату. В ответ он добился от родителей обещания не входить в его нору. И впредь, о каком бы хозяйственном деле по дому ни заходила речь, на вход в его владения действовал абсолютный запрет. Петра давно подумывала, что они напрасно пошли на это соглашение. Молодой человек несколько лет безгранично владеет отдельной комнатой, да еще с отдельным входом – еще бы она идеально не подходила для хранения наркотиков! Торговец наркотой и клиент бесцеремонно встречались прямо здесь, в доме, – сын впускал их через гаражную дверь, – а простодушные родители ни сном ни духом не ведали, что тут творится. Бидерман и поджигатели[72], подумала Петра, тяжело вздохнув.

Представив себе эту жуткую картину, Петра больше не могла позволить себе ждать конца недели, на которую была запланирована рыбалка, но собралась как можно скорее провести в его комнате основательный обыск. И такая возможность не заставила себя долго ждать, благо Макс по несколько раз на неделе бегал в кино.

С чувством некоторой вины Петра вторглась во владения сына. С первого взгляда комната поражала удивительным порядком и чистотой. Нельзя сказать, чтобы мать раньше не заглядывала сюда от случая к случаю, но только когда предполагалось, что сын находится внутри. Не всегда комната выглядела такой же ухоженной, как сейчас. Очевидно, он поддерживал порядок ради Йенни.

В выдвижных ящиках и между бельем пакетиков с белым порошком или какими-либо другими подозрительными субстанциями она не обнаружила. И даже в древних пустых коробочках из-под пленки – ни следа гашиша. В карманах курток и ботинках – ни одной сомнительной таблетки. Повсюду попадались только презервативы в огромном количестве, к чему Петра отнеслась, в общем-то, с облегчением. На кресле лежал раскрытый учебник по уходу за стариками. Теперь понятно, что им не стоит беспокоиться за сына в отношении наркотиков, решила она. Харальд порой преувеличивает.

Прежде чем уйти, Петра бросила последний взгляд под кровать. Что это за металлический прут? Наверное, тяжелый? Зачем Максу понадобился кистень? Недолго думая, она легла животом на потертый персидский ковер, чтобы получше рассмотреть железяку в полутьме. И выудила из-под кровати еще один предмет – пистолет.

От ужаса Петра не сразу смогла встать на ноги. Пришлось присесть на кровать. Во рту сразу стало сухо, сердце билось в бешеном ритме. Макс, мальчик, почти еще ребенок, который и мухи не обидит, который уклонился от воинской службы, потому что ненавидел насилие и войну, прячет пистолет – или это револьвер? – у себя под кроватью! Торговля оружием? Ему угрожают, и он вынужден защищаться? Может, ему грозит смертельная опасность?!

Ночью Петре приснился кошмарный сон: пока Харальд с Максом проводили время на озере, под покровом темноты в гараж прошмыгнул тот самый Фалько, который однажды уже вторгался в их дом. В этот раз он, правда, не стал подниматься по лестнице, а проник в комнату сына и что-то там делал. До Петры доносились подозрительные звуки. Тихо, как тень, она проскользнула за ним в полуподвал и застала преступника врасплох в тот момент, когда он ножом вспарывал матрас сына. Петра мгновенно обернулась львицей, готовой любой ценой защитить своего детеныша.

Во сне чудеса не редкость. Петре даже не пришлось нагибаться – оружие само оказалось у нее в руке. Оставалось только прицелиться и нажать на спусковой крючок. Выстрел, грохот падения – безжизненное тело Фалько лежало перед ней на полу!

От страшного крика жены во сне Харальд проснулся. Жена страстно размахивала руками, будто пыталась кого-то поймать, и он попался первым. Харальд бережно разбудил супругу, но затем ему пришлось терпеливо выслушать отчет о событиях в ее сумбурном изложении.

– Мне надо скорее опять заснуть, – всхлипнула Петра, – вернуться в сон, чтобы ликвидировать труп, но я пока не придумала, куда бы его…

Харальд зажег свет и провел рукой по мокрому от пота лбу жены.

– Нет проблем, – сказал он без тени улыбки на лице. – Ты ведь знаешь смотровой колодец в подземной гараже? Через несколько дней его завалят. Там достаточно места, чтобы спрятать парочку покойников. Как любит повторять Юрген: «Инженеру все по плечу».

И успокоенная Петра уснула на руках своего практичного мужа.

Следующим утром она нашла в Интернете стихотворение Генриха Зайделя, вырезала из него фрагмент и с благодарностью положила перед Харальдом рядом с чашечкой кофе.

23

Тем временем старик ломал голову над совсем другими вопросами: дома у него был телефон, специально приспособленный для пожилых людей. На нем можно было регулировать громкость, на диске были нанесены крупные цифры, да и сам дисковый аппарат был ему привычнее, чем современные кнопки. А здесь, в доме сына, телефон был беспроводной, и Макс в любой момент мог его принести. Да вот проблема: человек преклонного возраста, Вилли не умел с ним обращаться. Как-то раз звонила дочь из Австралии, так он ни слова не понял. То же самое творилось и со слуховым аппаратом: из наушника доносились только шумы, потрескивания или гудение.

Вилли Кнобель еще неделю назад решил, что нужно посоветоваться с нотариусом. Вопрос лишь в том, оказывают ли такие специалисты услуги на дому? Старику не хотелось посвящать родню в детали того, что он и сам еще не до конца продумал. Вот почему он попросил Елену достать ему бумагу и конверт с маркой. И когда его снова оставили в покое, он приступил к сочинению письма. Его бывший сосед по палате был адвокатом, и Вилли обрисовал ему ситуацию как есть.

«Вы помните, что я сломал ногу и временно проживаю у сына, – написал он. – Скоро мне исполнится девяносто. Я уже не могу говорить по телефону, да и из дома выйти не в состоянии. Как Вы считаете, могу ли я составить с помощью нотариуса и у него же заверить документ о передаче в дар и завещание прямо здесь, на больничной койке?»

Елена бросила письмо в почтовый ящик, а спустя несколько дней внук обнаружил в почте адресованное деду письмо от незнакомого человека. Вручив письмо, Макс остался в комнате и с нетерпением дожидался разъяснений – ведь старик давненько ни от кого ничего не получал. Но напрасно. Старик вскрыл конверт лишь тогда, когда его оставили одного.

За определенную плату нотариусы оказывают услуги на дому, однако они имеют право заверять документы только в своем округе участкового суда, говорилось в ответе. Если Вилли Кнобель согласен с такими условиями, писал бывший сосед по палате, то он обговорит с местным нотариусом дату визита.

– Скажи-ка, Макс, – обратился к юноше старик, который прочитав письмо пришел в отличное расположение духа, – эта медсестра теперь твоя подружка?

Макс неодобрительно скосился на деда, критическим оком изучая его внешность. На голове – практически никакой растительности, зато из носа и из ушей опять выглядывали неаппетитно длинные волосы. А Макс, между прочим, только недавно подрезал их маникюрными ножницами.

Подумав немного, он решил угостить дедушку чистым вином.

– Йенни очень не понравится, если об этом прознают ее коллеги или мои родители. Я буду тебе признателен, если ты ни с кем не станешь обсуждать эту тему. Разве только с Мицци. Она посвящена в наши тайны.

– Это радует, это радует, – произнес дедушка и подмигнул. – Как ни крути, здоровому мужчине нужна женщина. Однако все на свете имеет две стороны. Верно говорят: «Рано женишься – не пожалеешь», но прав и поэт: «И тот, кто друга выбирает, Пусть сердцем сердце проверяет»![73] И еще говорят: «любовь слепа», nemo in amore videt. Так что хорошенько все обдумай, прежде чем подниматься к алтарю.

– Дедушка, об этом и речи нет, правда. Разве бабушка была твоей самой первой подругой?

Отчасти смущенный Вилли Кнобель инстинктивно потянулся за сигарами, но обнаружил, что коробка пуста.

– Да, конечно, прежде чем жениться, я, разумеется, успел остепениться. Но Ильза была первой, кого я по-настоящему полюбил. Парень, усвой себе одно правило: не спеши сделать ей ребенка!

– Я еще не утратил связь с реальностью! – запротестовал Макс.

– Когда снова будешь в Доссенхайме, возьми себе почитать книгу Ван де Вельде «Совершенный брак»[74], она откроет тебе глаза на многие вещи…