Грязная война Сильвен Доминик
– Вы можете представить себе офицера разведки, убивающего Видаля? Да еще таким способом?
– Не больше, чем вы, Лола. Но это не важно. Главное, чтобы Грасьен в это поверил, вылез из своей норы и ослабил бдительность. Есть хороший способ заставить его поверить.
– Какой?
– Слухи. Я связался кое с кем из надежных друзей. Они найдут способ донести до Грасьена мой сценарий.
– Насколько я поняла, вы установили слежку за Фабером, но если Грасьен виновен в смерти Конаты, Банголе и…
– И Туссена.
– Да. Если это так, то вы играете с огнем.
– Я не собираюсь предупреждать Фабера, если вы это имеете в виду. Тогда весь план полетит к черту. Грасьен стареет. Он колеблется и начинает делать ошибки. А иначе зачем ему посылать жену компрометировать Саша? Это поступок отчаявшегося человека. Предлагаю вам место в первом ряду, Лола.
– В смысле?
– Присоединяйтесь к команде Карль. Помогите ей предвосхитить атаку Грасьена. Или следите за Антонией. Ваша помощь не будет лишней.
– Я подумаю.
– Дипломатичный ответ. Что ж, на ваше усмотрение, Лола.
Она оставила пустой стакан на столе, Марс проводил ее до двери. Лола призналась, что давно мечтает о том дне, когда сможет засадить за решетку ублюдка, замучившего Туссена. И чувствует, что готова на все. Даже воображала себе некоторые виды наказаний…
– Так вы передумали?
– У Жана Кокто была масса идей на разные темы.
– Могу себе представить.
– Дьявол чист, потому что может творить только зло.
– И… что?
– А то, что я не верю ни в чистоту, ни в дьявола, но думаю, что можно превратиться в чудовище, если не будешь иногда смотреться в зеркало. Я чуть было не перешла черту и не оказалась по ту сторону. Но вовремя опомнилась.
– То есть вы верите в ту сторону?
– Мне кажется, что когда есть выбор, нельзя позволять ненависти овладевать тобой. Ураган никогда не повернет вспять.
– Это Кокто сказал?
– Нет.
Глава 27
– Кто это? – спросила Лола, указывая на Артура, развалившегося на диване с банкой пива “Кронебург”, две пустые банки стояли у его ног.
– Кузен Менара. В разгар работы.
– Малярные и прочие виды ремонтных работ?
– Стабильная скорость покраски и высокий режим созерцания. Артур изучает географические особенности трещины уже сорок пять минут.
– Пойдем выпьем где-нибудь по соседству. Не хочу при нем разговаривать.
– Я должен быть дома, Лола. Я под домашним арестом.
– Наплевать, Саша. Пошли.
Они очутились на террасе уютного ресторанчика на площади Марше-Сент-Катрин. Воробьи чирикали на деревьях, которые колыхал приятный ветерок. Саша с улыбкой потянулся:
– Рад вас видеть, Лола.
– Верю. Спасибо за Ингрид. Признаюсь, ты меня восхитил.
– Не за что.
Некоторое время она молча смотрела на него. Солнечный луч танцевал в его темных, коротко стриженных волосах. Несмотря на все, что случилось, Саша выглядел умиротворенным.
– Жалею, что отшила тебя, когда ты пришел ко мне по поводу Банголе. Будь я посговорчивей, он бы был жив.
– Не стоит себя упрекать. Тот, кто его прикончил, наверняка давно его выследил. Грасьен, например, много лет знал, где он прячется. Банголе мог попросить у нас защиты. Он выбрал неверный путь.
– Как бы там ни было, я должна была тебе доверять. И кстати, мне не дает покоя одна мысль.
– Поделитесь.
– Я думаю, что Марс нас использовал.
Саша ответил понимающей улыбкой. Которая показалась Лоле неотразимой. К счастью, возраст ее сосудов служил надежной защитой от несвоевременных чувств.
– Твой начальник столкнул нас друг с другом. Он знал, что я не успокоюсь, пока не найду убийцу Туссена. Он знал, что ты не потерпишь посягательств на свою территорию. Как в старые добрые времена.
Она намекала на дело об убийстве молодой рокерши, в котором обвинили друга Ингрид. В то время Саша служил в комиссариате тринадцатого округа, и они с Ингрид составили ему серьезную конкуренцию [27]. Саша оказался первоклассным противником. Лола признала, что дуэль удалась на славу от начала и до конца.
– Позволив нам идти по одному и тому же следу, он понимал, что мы удвоим усилия, – продолжала она. – В духе соревнования.
– Целиком согласен. Марс чертовски искусный манипулятор.
– Да, из лучших побуждений. Ты, значит, пришел к тем же выводам, что и я?
– Совершенно верно.
– Ну, слава богу. Значит, я еще не в маразме.
– Вам до этого далеко, Лола.
– Какая у него цель, как думаешь?
– Скорее получить результат. Он ужасно спешит.
Саша рассказал о трениях со спецслужбами и о боязни Марса, что они уведут у него дело. А также о его желании уйти красиво.
– И утереть нос служителям системы, к которой у него не лежит душа, – кивнув, добавила Лола. – Сразу видно вольного стрелка.
Она понимала Марса. Ибо сама не могла простить начальству крест, поставленный на деле Киджо.
– Поскольку мы теперь союзники, что вы думаете о выходке Антонии Грасьен? Марс ввел вас в курс дела?
– Как если бы я все еще была в ваших рядах. Приятно, конечно, но я не дура. Он хочет, когда понадобится, иметь меня под рукой.
– Меня вывели из игры, и Марс счел, что вы можете быть полезной?
– По-моему, слишком многого он хочет. Как, к примеру, я могу допрашивать Грасьена? У меня никаких официальных полномочий.
– И у меня теперь тоже.
– Первый матч Грасьен выиграл. Он сумел отправить тебя на скамейку запасных, в чем и заключалась цель операции. И это кое о чем говорит.
– Грасьен бросился в бой, не разбираясь в средствах. Но тем самым он себя выдал.
– Это точно. Тут я полностью согласна с Марсом. Напав на тебя, Грасьен невольно продемонстрировал, что не может мыслить трезво. Он повинуется своим порывам.
– Надо признаться, я его спровоцировал. Во время последней встречи он сказал, что никто еще не осмеливался говорить с ним в таком тоне.
– И он отомстил. Именно так. Смерть Видаля ранила его сильнее, чем ему кажется. Из-за исчезновения Антонии сейчас поднимется страшный скандал. Пресса будет рвать тебя в клочья, будь уверен. Особенно если в лаборатории подтвердят, что это ее кровь. Но тебя так просто не обломаешь, Саша. Кому, как не мне, это знать. В любом случае Марс не бросит тебя на произвол судьбы. У него есть все возможности, чтобы разыскать Антонию. И он не пожалеет сил.
– Я знаю.
– Но тебя еще что-то тревожит, верно?
Он не ответил, заглядевшись на красивую женщину, пересекавшую площадь. Однако это приятное зрелище не улучшило его настроение. Он повернулся к Лоле и посмотрел на нее так, словно она должна прочесть его мысли.
– Ты считаешь, Марс недоволен, что ты угодил в ловушку? Наверняка так и есть. Но что тут поделаешь? Марс – сложный человек.
– Бесспорно.
– О чем ты думаешь?
Саша не сразу ответил, сначала заказал еще по чашке кофе.
– Противостояние Марса и Грасьена в кабинете было похоже на битву титанов. В какой-то момент мне показалось, будто они стоят в центре невидимого круга…
– А ты и твои коллеги за его пределами?
– В каком-то смысле. У вас бывали подобные ощущения?
– Да.
– Когда?
– Всего час назад. Когда Марс официально пригласил меня подключиться к расследованию. Я не строю иллюзий. Он приберегает меня на тот случай, когда я смогу сыграть роль в какой-нибудь причудливой игре, где все средства хороши. Твой шеф страстно ненавидит Грасьена. А темные страсти требуют одиночества.
– Марс влюблен в Африку.
– Я слышала, он жил там.
– Несколько лет. Но значили они для него очень много.
– И теперь Грасьен в глазах Марса – символ зла, которое мы причиняем африканскому континенту?
– Что-то в этом роде мне уже не раз приходило в голову.
Они допили кофе в приятном молчании. В ожидании бури, которая вот-вот разразится, Лола наслаждалась каждой минутой затишья, и Саша тоже.
– Ты не против, если я закажу что-нибудь покрепче “эспрессо”?
Саша вопросительно улыбнулся.
– Предлагаю выпить холодного белого вина. Эта солнечная площадь напоминает Италию. Надо этим воспользоваться. А раз ты не при исполнении…
Саша подозвал официантку и заказал бутылку “Риболлы Джаллы” и оливки.
Пить южное вино в обществе молодого человека со средиземноморским шармом – не такое уж бессмысленное времяпрепровождение.
Ингрид освободили в девять вечера. Она выглядела изможденной и почти не могла говорить. Лола поймала такси и воспользовалась моментом, чтобы пересказать подруге последние новости. Сообщение о том, что Саша пожертвовал своим положением, чтобы вытащить ее из камеры, подействовала на нее как электрошок.
– Надо сходить поблагодарить его.
– Я уже это сделала, можешь не ходить.
– Но это вопрос вежливости. Это же я главная интересующаяся.
– Заинтересованная. Я схожу с тобой.
Лола волновалась. Саша угодил в переделку, но его обаяние от этого только усилилось. Ингрид двигалась прямо в пасть к волку. Лола уже собиралась сказать шоферу, чтобы свернул к Маре, но Ингрид опередила ее, велев ехать к каналу Сен-Мартен. Лола глянула на напряженный профиль подруги. Какая мысль тлела под этим решительным лбом? Наверняка ничего хорошего.
Оказавшись дома, Ингрид предложила Лоле выпить, пока она примет душ. Почему бы и нет, рассудила Лола. Итальянские возлияния в обществе Саша были теперь лишь приятным воспоминанием. Она открыла большой серебристый холодильник. Грустное зрелище для любителей земной пищи. Пусто, как в декабрьской тундре, если не считать двух бутылок мексиканского пива и половинки лайма.
– Спасибо, дружок, – сказала Лола холодильнику. – Ты умеешь хранить главное.
Ингрид объездила всю планету и хорошо знала Мексику и ее обычаи. Она поведала подруге, что кусочек лайма раскрывает вкус пива, а щепотка соли делает его неповторимым. Лола предпочла обойтись без соли, оставив только лайм. Она отрезала ломтик, кинула его в стакан, налила пива, прижала стакан к щеке и прислушалась к нежной музыке пузырьков. Маленькие удовольствия куда ценнее, когда сопровождают большое событие. Такое, как освобождение подруги.
Тем временем вышеупомянутая подруга появилась из ванной в клубах пара. В чем мать родила. Лола прошла за ней в спальню, где Ингрид распотрошила свой гардероб в поисках подходящей одежды, но выбор оказался нелегким.
После долгих примерок Ингрид надела примерно то же, в чем была до этого. Только чистое. Старые джинсы, послужившие угощением для целой колонии моли, и футболку с агрессивной надписью. На сей раз, вместо “Тигрица готовится к прыжку”, надпись гласила: “Если не будешь планету спасать, ей на тебя тоже будет нассать”. Она подвела свои ярко-голубые глаза серым карандашом и с помощью геля соорудила из белокурых волос жуткий панковский ирокез. Гламур – понятие относительное.
– Хорошо выгляжу?
– Для тех, кто любит кататься на американских горках без ремня, несомненно. Куда ты собралась?
– Я же сказала. Поблагодарить Саша.
– Не забывай, что на прошлой неделе ты была в плачевном состоянии. Саша сексуален до умопомрачения. И вполне способен помрачить ум еще кое-кому. Это я на тебя намекаю. Следишь за моей мыслью? Ладно, заметь, я тебе не мама.
– Я не собираюсь снова завязываться с ним в узел.
– Ты хочешь сказать “возобновить связь”?
– Да-да. Exactly [28].
– Знаешь, что посмел сказать Эжен Лабиш?
– Без понятия.
– “Лучший головной убор женщины – ее преданность”. Во как! Я против. И вообще терпеть не могу эти уборы.
– А что такое убор?
– Ну, шляпы в смысле. Не рассчитывай на мою преданность, когда он бросит тебя во второй раз. И вообще, тебе не кажется, что с теми данными, которыми тебя наградила мать-природа, ты могла бы найти ему замену?
– Я сдержу слово. I promise [29].
– О-ля-ля! Хотелось бы это видеть, Ингрид.
– Вы, французы, вечно все вышучиваете, все у вас “о-ля-ля”. Well, it’s time to go now [30]. Если хочешь, оставайся, я через часик вернусь.
– Ну да, конечно. Мы с моими мексиканскими подружками желаем тебе приятного вечера.
Ингрид надела кроссовки с серебряной полосой и удалилась пружинящей походкой.
Лола допила пиво и решила прогуляться в сторону “Красавиц”. Максим уже слишком долго присматривал за Зигмундом. Пора бы освободить человека от собаки, или наоборот. Заодно узнать, что он думает о новом рецепте Ингрид – наложить гипс на трещину в любви. Прокипятить скисший суп. Несварение гарантировано. Лола была уверена, что Максим отнесется к романтическому приступу Ингрид столь же трезво.
Она заперла квартиру подруги и через переулок Дезир вышла на улицу Фобур-Сен-Дени.
– Наступает на те же грабли, так пусть потом не приходит плакаться! – проворчала Лола на ходу, заставив вздрогнуть какого-то прохожего.
Глава 28
- Nessun dorma! Nessun dorma!
- Tu pure, о Principessa,
- nella tua fredda ul
- guardi le stelle
- che tremano d’amore e di speranza…
Артур подключил свой МР3-плейер к проигрывателю Саша и громко пел вместе с Паваротти. Беспощадно поруганная “Турандот”. Сидя на полу по-турецки, Саша пытался собраться с духом, чтобы выгнать певца вон.
Когда позвонили в дверь, он подумал, что гориллы из отдела по борьбе с наркотиками, воин-мститель в сопровождении Антонии или подразделение спецслужб были бы очень кстати. Все, что угодно, лишь бы ни секунды больше не видеть и не слышать кузена Менара.
Ингрид! Божественный сюрприз! Прикинулась ежиком, но это совершенно не важно.
Она замерла на пороге, увидев Артура, во всю глотку распевающего на стремянке. Недоумок приветствовал ее с ошарашенным видом. И стоял как истукан, пока Саша не приказал ему свернуть инструменты. До новых распоряжений он свободен, спасибо.
– Я приду завтра утром. Вы тут хозяин, шеф. Но все равно жалко. Сегодня мне так хорошо работалось. Дали бы мне закончить, я бы уж разделался с этой гостиной, с которой никак не могу справиться…
– Отчаливай.
– Ладно, ладно, дайте только приведу себя в порядок, шеф.
– Он может остаться, я ненадолго. Спасибо за то, что ты для меня сделал. Это наверняка было нелегко. И от расследования тебя отстранили… Мне действительно очень жаль.
– Не стоит. Не волнуйся. Выпьешь чего-нибудь?
– Нет, спасибо.
– Необязательно здесь. Лола показала мне одно местечко тут недалеко, похоже на Италию…
– Да нет. Я просто хотела тебе сказать… то, что сказала. Держись, Саша. У тебя будут другие расследования. Все уладится, правда?
– Надеюсь. Надо только заластить терпением. Повисла тишина. Если не считать Паваротти, который теперь распевал во всю мочь.
- Ma il mio mistero chiuso in me,
- il nome mio nessun sapr!
– Не знала, что ты любишь оперу.
– Я тоже не знал. Ингрид…
– Нет, не говори ничего. Так лучше. Ты был прав. Все равно ничего бы не получилось. Спокойной ночи.
Она сбежала вниз по лестнице. Саша перегнулся через перила, глянул на удалявшуюся взъерошенную головку и задумчиво вернулся к себе.
Артур стоял с кистью в одной руке и ведром краски в другой.
– Раскрою вам одну тайну, шеф. В жизни есть две причины вставать по утрам и засыпать по утрам. Женщины и алкоголь. У меня своя точка зрения на то, что вы только что упустили. Чертовски глупо. Эта девочка первый сорт. Эта девочка как бесконечный круиз по Атлантике. Вам бы сейчас бежать за ней, а не на меня пялиться.
Паваротти все не унимался.
– Кузен мне рассказывал, что вы спали с шикарной девахой, но решили расстаться. А я сказал, странный он, твой начальник. А что, так и есть. Какие у вас там заморочки, если по-честному?
- Ed il mio bacio scioglier il silenzio
- che ti fa mia!
Саша схватил ведро с краской и надел его на голову доморощенного Микеланджело, после чего вытолкал его за дверь. Потом подобрал его куртку и сумку и вышвырнул на лестничную клетку. Истекающий краской Артур кричал, что Саша изверг и правильно его засадили под домашний арест, и американочка правильно сделала, что сбежала, так ему и надо. Саша захлопнул дверь и выбежал на балкон. Восемью этажами ниже в ночи растворялся силуэт Ингрид.
Он слушал Паваротти. Долго слушал. Артур закольцевал арию. Музыка на какие-то мгновения унесла его в неведомые пространства, отвлекая от мыслей о том, что только что произошло. И что могло бы произойти. Раздался звонок. Саша открыл дверь. На пороге стоял Марс.
– Пришли результаты экспертизы. И в них ничего хорошего, Саша.
– Это кровь Антонии?
– Увы.
– Понятно. Еду с вами.
Менар ждал его в “рено”. Они сели на заднее сиденье. Марс рассказал, что Карль с командой уже ведет слежку за домом Фабера. Другая команда прочесывает Париж в поисках Антонии.
– Проблема в том, что она попросту могла сбежать, чтобы затормозить все дело, шеф.
– Менар, пожалуйста, выключи фары на пять минут, – попросил Марс.
– А может, ее уже и на свете нет.
По выражению лица Марса было видно, что такое предположение приходило ему в голову.
– Тот, кто с нами играет, вполне мог ее убить, – продолжил Саша. – Например, тот, кто убил Видаля.
– Да, похоже, – отважился вставить Менар. – Чтобы посеять панику, резня по возрастающей. У американцев есть на этот счет поговорка – when the shit hits the fan.Когда дерьмо…
– Выключи вентилятор, – перебил Марс. – Да, спасибо, Менар, мы в курсе. А Грасьен тем временем удвоил усилия. На меня давит высшее начальство, министр на проводе каждые пять минут, а если не он, то префект. Про прессу вообще молчу. На этот раз я обязан задержать тебя по-настоящему. Как будто ты невесть кто. Я просто бешусь.
– Не доставляйте им этого удовольствия, шеф. Саша достал из кармана куртки “Искусство войны”.
– Будет чем заняться на нарах.
– Твоя библия?
– В каком-то смысле. Вы читали?
– Очень давно. Ты молодец, что относишься ко всему философски. Что бы сказал Сунь-цзы обо всем этом?
– Ничего, – вставил Менар. – Иначе его книга называлась бы “Искусство грязной войны”. Другие времена, другие нравы.
Марс искоса глянул на него и похлопал Саша по руке:
– Грязная война или нет, но мы победим.
Глава 29
“Красавицы”, как никогда, напоминали святилище безмятежности в мире, ввергнутом в хаос.
– Вакханалия не прекращается, – констатировала Лола, разворачивая газету.
Со дня ее визита в угрозыск прошла неделя. Семь дней пресса вела шквальный огонь. Дело Видаля занимало первые полосы. А Антония Грасьен до сих пор не нашлась. “Где тело обворожительной супруги международного адвоката?” “Кто устранил жену гуру торговли оружием?”
Методы уголовного розыска разносили в пух и прах, тактику Марса высмеивали, имя Саша Дюгена смешивали с грязью. В интернете распространялись самые невероятные слух. Какой-то проныра тайком снял Ингрид в “Калипсо”, стриптиз “бывшей любовницы продажного полицейского” приобретал популярность с космической скоростью.
Портье Энрике взял двух помощников. Каждый вечер возле кабаре собиралась возбужденная толпа. Все хотели присутствовать на выступлении Габриэллы Тайгер, она же Ингрид Дизель, “блондиночка-американка, погубившая майора уголовной полиции”. Тимоти Харлен пошел в контрнаступление с помощью друзей-журналистов, но конкуренция была жесткой. Ингрид выходила из дому только в темных очках и каштановом парике.
– Да уж, – заметил Максим. – Каждый счел своим долгом высказаться.
– Ну и бедлам! Как хорошо было во времена Леона Зитрона [31], трех каналов по телевизору и огромных компьютеров величиной с целую лабораторию.
– Да, Леон Зитрон был неплох, – кивнул Бартельми, хотя сам родился в эпоху спутникового телевидения.
Облокотившись на стойку, Ингрид машинально теребила соломинку в свежевыжатом апельсиновом соке. Ее печальное лицо было открытой книгой. Лола видела ее сочувствие Саша. Не проходило дня, чтобы она не задавалась вопросом, нельзя ли что-то предпринять, чтобы поправить дело. Но кроме как найти убийцу Видаля, разыскать живую Антонию, понять, в какие безумные игры играют Грасьен и Фабер, и взорвать серверы всей планеты, выхода Лола не видела.
Даже Зигмунд чувствовал накалившуюся атмосферу. Он слишком часто приносил Лоле сапоги, терся о ноги Ингрид, требуя скорее внимания, чем ласки, как будто хотел сказать: “Ну что же вы ничего не делаете?”
Далматинцу трудно будет снова привыкнуть к уютному кабинету своего хозяина-психоаналитика.
Лола глянула на часы: 11.52. Если мир сходит с ума, это еще не повод забывать о еде и выпивке. Она повернулась к доске, висевшей над кофеваркой: салат из эндивия с орехами, фаршированная цесарка в собственном соку, бретонский фар с черносливом.
– Я возьму меню дня, – сказала Лола Максиму и направилась к своему персональному столику. – Ну и само собой, кувшинчик вашего дивного вина.
С тех пор как с нее сняли ортопедический воротник, Лола чувствовала, как к ней возвращается жизнь. Конечно, оставалась еще повязка на левой руке, но зато она больше не походила на Эриха Штрогейма из фильма “Великая иллюзия”. Лола уселась за стол, расстелила на коленях белую салфетку и жестом пригласила Ингрид и Бартельми к ней присоединиться. Они повиновались, но, на ее взгляд, недостаточно быстро.
– Сделайте одолжение, ребята, возьмите себя в руки! Если все плохо, это еще не значит, что надо скатиться в пучину маразма. По крайней мере, одно совершенно ясно: хуже, чем сейчас, быть уже не может.
– Легко сказать, – возразила Ингрид, хрустя корочкой багета.
Хлоя принесла вожделенный кувшинчик и плошку крупных блестящих зеленых оливок. Экс-комиссар их обожала. Официантка наполнила стаканы всем троим. Ингрид хотела отказаться, но Лола возразила, что настало время произнести тост.
– За что?
– За мужество майора Дюгена, девочка. Правда, все сейчас перевернуто с ног на голову. Новая перспектива. Что ж, прекрасно. Что смотришь?
– Я не понимаю, о чем ты?
– Неприятности, которые валятся на него как из рога изобилия, – главная удача его жизни.
Даже Бартельми посмотрел на нее скептически.
– Вообразите, что начало его работы в угрозыске прошло бы без конфликтов, – продолжала Лола, которой не терпелось убедить эту парочку. – Он бы раздулся от самомнения. Легкий путь расслабляет душу. Тот, кто приходит к финишу слишком быстро, называется карьеристом. Но тот, кто пересекает финишную прямую весь взмыленный, в синяках и ссадинах, зовется героем. А это ведь лучше, правда?
– То, что не убивает, закаляет. Понимаю, к чему вы клоните, шеф.
Вновь обретенный энтузиазм Бартельми не заражал Ингрид. Американка упрямо крутила ножку своего бокала. Неужели я потеряла дар убеждения, подумала Лола.
Максим указал на телевизор, недавно установленный рядом с тостером:
– Слушайте!
Все сгрудились у экрана. Журналист говорил на фоне красивого парижского здания. Потом замолчал и бросился к синему подъезду Оттуда выходил чернокожий гигант в серой ливрее, вооруженный зонтиком, защищая господина в темном костюме от ливня столь же яростного, как толпа журналистов. Он оттолкнул самого назойливого репортера. Послышались протесты. Шофер и хозяин уселись в “бентли”, и машина отъехала в сером мареве дождя. На заднем плане виднелся кусочек музея Орсе и краешек Сены.
На экране вновь возник журналист.
Копия пресловутых записных книжек адвоката Ришара Грасьена была анонимно выслана нашим коллегам из газеты “Канар аншене” вчера вечером. Другая была отправлена судье Сертису, судебному следователю по делу “Евросекьюритиз”. Луи Кандишар, ранее вынужденный отказаться от своих президентских амбиций, проходит по нему в качестве обвиняемого. По словам наших коллег из “Канар”, предвыборный штаб Кандишара в свое время получил около пятнадцати миллионов евро. Их обеспечила скрытая комиссия, полученная в ходе продажи военных вертолетов в одну африканскую страну. Ришар Грасьен хранит молчание. Тот, кого наши англосаксонские коллеги окрестили Мистером Африкой, всегда отличался образцовой сдержанностью в том, что касается его связей с африканскими лидерами и представителями наших правительственных организаций. Но сумеет ли господин Грасьен сохранять сдержанность и дальше? Напомним, что его правая рука, адвокат Флориан Видаль, недавно погиб в Коломбе при чудовищных обстоятельствах: он стал жертвой пытки с использованием горящей шины. Это преступление напоминает другое аналогичное убийство, совершенное неизвестными пять лет назад. Тогда погиб парижский полицейский африканского происхождения Туссен Киджо. Есть ли связь между двумя этими смертями?..
– Ну, вот, хоть один задает разумные вопросы, – проговорила Лола, ошарашенная ходом событий.
– А ты говорила, худшее позади, – осторожно сказала Ингрид.
Вечером Марс навестил Саша. Радио без конца выплескивало сенсации. Главной стала история с Кандишаром, который снова попал на первые полосы газет.
– Я встретился с Андре Гюставом, начальником Фабера. Там все в шоке: никто не понимает, кто подбросил прессе эти чертовы записи. Это же как кассетная бомба. У меня плохая новость…