Ричард Длинные Руки – вице-принц Орловский Гай
Я сказал зло:
– Раньше вы его назвали просто Кейданом!
– А теперь, – согласился он, – Его Величеством. Вы не знаете, видимо, но часть лордов после отъезда герцога Готфрида тут же переметнулись к Его Величеству и даже присягнули на верность?
Я вздрогнул, острая тревога больно сжала сердце. Этого в самом деле не знал. Похоже, лорды кое-чему от нас научились и действуют так же быстро и скрытно.
– А не предательство ли это интересов Сен-Мари? – спросил я.
Он выпрямился, во взгляде надменность уже начала зашкаливать.
– Ваше высочество, – произнес он все тем же до предела вежливым голосом, что равен оскорблению, – вы бросаетесь тяжкими обвинениями в адрес благородных рыцарей! Интересы Сен-Мари мы связывали и связываем с… Сен-Мари. Раньше их олицетворяли Его Величество король Кейдан, затем после его бегства от варваров и победного вторжения в их лагеря герцога Готфрида множество лордов поговаривали, что герцог был бы более достойным королем… А тут еще оказалось, что он ваш отец…
– А я его почтительный сын, – напомнил я. – Потому я, можно сказать, тоже сенмаринец.
Он покачал головой.
– Если бы вы женились на одной из знатных женщин нашего королевства, то… может быть, да, может быть. Однако герцог уехал, ваше высочество, и не желает принимать корону. А когда нам приходится выбирать между вами и Кейданом, то, простите, рыцарская честь и верность диктуют нам, как поступать по справедливости.
Он говорил ясно, четко, ни тени сомнения не прозвучало ни в его чистом голосе, как не увидел я колебаний в лицах и взглядах его соратников.
Он, как и все рыцари, что признали Кейдана своим королем, гордо и красиво пойдут в кровавый бой, так же гордо и красиво сложат головы, о них будут слагать песни, а я везде предстану кровавым тираном-узурпатором.
– Знаете, – сказал я сдержанно, – давайте окончание разговора отложим до выборов короля.
Он поклонился, отступил.
– Как скажете, ваше высочество. Лишь бы это не было поздно. Ваше высочество…
– Лорды, – ответил я церемонно, стараясь, чтобы голос прозвучал холодно, но сам уловил в нем жалобно-щенячью нотку.
Сэр Жерар переступил порог и плотно закрыл за собой дверь, как только я перестал слышать в коридоре шаги верховных лордов.
– Ваше высочество, – произнес он, пренебрегая протоколом, – как вы?
Я спросил со злостью:
– Но почему? Почему от нас так резко… отшатнулись?
Он покачал головой.
– Я бы не сказал, что резко. Изначально только часть сен-маринских лордов приняла нас искренне, да вы это и сами знаете, только тогда в упоении на такой пустяк внимания не обращали. Другие признали вас только по необходимости, подчиняясь явной силе. А потом, когда рассмотрели вас, все увидели, что под вашей рукой королевство хоть и достигнет вершин славы, однако вы – сильный правитель, а сильный всегда подрезает крылья могущественным лордам, что постоянно его в чем-то да сдерживают и ограничивают.
Я вздохнул, подтащил к себе по столешнице тяжелую чашу с вином, но пить не стал, задумался, спросил с неуверенностью:
– Опасаются Великой Хартии и здесь, в Сен-Мари?
– Вы и без хартии их прижали, – напомнил он. – Потому даже те лорды, что сперва приняли вас с восторгом, начали подумывать, а стоит ли ради величия королевства жертвовать своими свободами и вольностями?
– Кейдана они ни во что не ставят, – согласился я. – Такой король удобнее всем этим… слишком самостоятельным.
Он смотрел на меня привычно мрачно, ожидая распоряжений, я молчал, заново напоминая себе, что власть в королевстве мы сумели захватить, используя внезапность нападения, и то, что армию якобы ведет герцог Готфрид Брабантский. Большинство лордов Сен-Мари симпатизировали ему. В его глухом сопротивлении Кейдану лишить Брабант независимости, он как бы отстаивал и их свободы.
А дальше, быстро установив гарнизоны в ключевых постах, мы сумели убедить местных лордов, что на их власть не посягаем, а в королевстве перемены будут только к лучшему.
– Период растерянности прошел, – сказал я горько, – мы так и не доказали, что с нами жить лучше…
– Доказали, – возразил он и добавил почтительно: – Ваше высочество…
– Так почему?
– А что такое «лучше»? – спросил он. – Да, богаче. Да, появился флот и выход в океан. Началась бурная торговля с севером через Тоннель…
– Ну-ну?
– Но вы посягнули на их власть, – напомнил он. – Для них это важнее, чем все те блага. Потому, общаясь друг с другом, они не только пришли к выводу, что чужаков нужно отодвинуть от управления, но и придумали, как это сделать.
Я кивнул.
– Похоже, основные разногласия между собой постепенно преодолели, даже соперничество на время забыто. И вот, на тебе, почти единый фронт…
– Что теперь?
Я процедил сквозь зубы:
– Еще не вечер. На голосовании могут быть сюрпризы. Кстати, пошлите срочно гонца к стальграфу Филиппу Мансфельду. Прямо сейчас.
В это утро дворец проснулся настолько рано, что, возможно, и не засыпал. Куно уже прибыл из поездки по королевству и, еще не войдя внутрь, распорядился прислать добавочных поваров и слуг для вельможных гостей, нечего им бездельничать в домах богатых геннегауцев.
С его появлением все стало несколько упорядоченнее. Я вызвал барона Эйца и велел тихонько, не привлекая особого внимания, усилить охрану дворца.
Он поклонился, хмурый и настороженный.
– Ваше высочество, осмелюсь заметить, у меня недостаточно людей, чтобы охранять дворец, если…
– Что «если»? – спросил я резко.
Он вздрогнул, вытянулся.
– Ваше высочество, если даже я знаю, то вы точно слыхали… И о том, что король Кейдан приготовил переворот и что у него сил больше.
Я пробормотал:
– Как раз насчет переворота я не слышал. Думаю, просто слухи. Люди обожают преувеличивать, так жить интереснее. Если наших мало, тогда сосредоточьтесь на охране моего крыла и моих личных покоев. А к городу уже спешит рыцарская конница стальграфа Мансфельда. Я ее еще вчера вызвал.
Он вздохнул с великим облегчением.
– Это будет неслабая помощь. Еще бы и арбалетчиков хотя бы сотню…
– За конницей спешат пешие части, – заверил я. – Я распорядился и насчет четырехсот арбалетчиков. Надеюсь, подоспеют до голосования. Или хотя бы вовремя.
Он сказал сумрачно:
– От этого зависит, уцелеют ли наши головы. Хорошо, ваше высочество, я пойду крепить оборону.
Утренние часы тянулись отвратительно долго и тревожно. Я ходил взад-вперед по кабинету и мычал от злости, стараясь понять, как случилось, что я почти один в огромном чужом городе, который сдуру считал своим, как получилось, что Палант и Растер с троллями сдерживают Буркхарта в королевстве Вендовер, рядом в Ламбертинии устанавливают новый порядок Будакер и Альбрехт, вот уж кого так недостает, Ришар беспечно наносит на карту береговую линию Сен-Мари и прочих королевств, если они там есть, верный Меганвэйл объезжает войска в Ламбертинии и следит, чтобы лорды не вздумали поднимать головы, Шварцкопф укрепляет мою власть в Мезине, Макс в Турнедо проводит маневры больших масс копейщиков, обучая их взаимодействовать с конницей.
Даже лорды второго и третьего плана, но тоже верные и преданные, как сэр Бальдфаст Бредли, сейчас в дальних королевствах, принуждая их к мирной жизни, некоторые соратники вообще занимаются ерундой, как вон Боудеррия, что охотится на всякую нечисть.
И, главное, все мои могучие армии, набранные и обученные по новым стандартам, как назло – в далеких Ламбертинии и Мезине, а в Сен-Мари только две турнедские: стальграфа Филиппа Мансфельда и рейнграфа Чарльза Мандершайда.
Дверь приоткрылась, я не видел, кто вошел, но обостренное в минуты опасности чутье уловило запахи, даже ароматы, и сразу нарисовало образ настолько чудесной женщины, идущей прямо в мои загребущие, что я проговорил сквозь зубы:
– Бабетта?
Она шла ко мне с выражением полнейшего сочувствия на лице, даже обе руки вытянула, и я поднялся, дал себя обнять, а она сказала мне в грудь:
– Как это ужасно…
– Да, – согласился я, – но ты это уже говорила.
Она чуть отстранилась, взглянула снизу вверх.
– Когда?
– Вчера, – ответил я. – Это же ты приходила в черном плаще и в шляпе с пером? Прямо из стены?
Она покачала головой, в глазах появилась тревога.
– Ты не болен?
– Значит, не ты, – сказал я с удовлетворением. – Понятно, вторая попытка… Давно известно, где Сатана сам не может, туда посылает женщину. Итак, ты хочешь сказать, что мне надо оставить по ту сторону Большого Хребта все-все, закрыть Тоннель и сосредоточиться на преобразовании Сен-Мари?
Он не отрывала от моего лица настолько удивленного взгляда, что даже ротик приоткрыла в удивлении, что ее нисколько не портило.
– А ты откуда знаешь, – проговорила она почти шепотом, – что я хотела сказать именно это?
Я сумел усмехнуться, несмотря на едкую горечь, разливающуюся в груди.
– Ты просто повторила бы еще раз… Сэр Сатана, я не передумал! И отвечу вам в личине такой прекрасной женщины то же самое. Я попробую дать отпор! Еще не знаю как, но… попробую.
Она вздрогнула, зябко повела плечами.
– Рич, ты в самом деле болен!.. Ты весь горишь… Какой Сатана?
Я взялся одной рукой за крест на груди, другой коснулся ее плеча.
– А если скажу «Да воскреснет Бог…»
Она вскрикнула:
– Да я сама скажу это с тобой! Ричард, что случилось?
Я сунул крестик обратно за пазуху.
– Значит, – сказал я, – в самом деле Сатана, потерпев поражение, послал тебя… Бабетта, а чем императору… про твоего настоящего хозяина в черном плаще уж промолчу… выгоднее, чтобы я оставил Север и занимался Сен-Мари? Только откровенно! Понимаешь ли, я уже научился чувствовать, когда мне врут.
Она примирительно усмехнулась.
– Да, я заметила, твои силы растут. По крайней мере, перемещаешься по королевствам даже быстрее меня. Но, увы, Ричард, этого недостаточно, чтобы связать их в единое целое.
– Тоже мне новость, – сказал я саркастически. – Так почему?
– Император, – сказала она нехотя, – полагает, что ты сумеешь создать развитое королевство, что войдет в империю Германа не так, как сейчас… а реально, когда твой могучий флот свяжет эти земли через океан…
– А что флот императора? – спросил я. – По слухам, это что-то необыкновенное? Да ты и сама меня им стращала.
– Да, – ответила она с заминкой, – только…
– Ну-ну?
– Имеются серьезные ограничения, – ответила она еще неохотнее. – Однако это не отменяет того, что флот императора всегда будет сильнее, что бы ты ни сумел построить!
– Да я и не задираюсь, – сообщил я. – Мой флот – это естественная необходимость растущего королевства для торговли, добычи полезных ископаемых, всяких там медных руд, железных, оловянных… но не брезгаю по бедности серебром и золотом. Других задач перед ним не ставлю.
Она вздохнула, как мне показалось, с облегчением.
– Император на это и надеется.
– Знаешь, Бабетта, – сказал я, – я здесь так часто слышал, что мужчины рождаются для битв и славной гибели, что уже и сам почти поверил. И хотя, как политик, я должен отбросить все сантименты и руководствоваться только холодным разумом… но я в таких случаях некстати вспоминаю, что я – рыцарь. И я клялся на мече защищать тех, кто сам защитить себя не может. И потому я либо сложу голову, во что ну никак не могу поверить, либо раздеру Мунтвига и его армию, как Бобик тряпочку!
Она печально вздохнула, в ее глазах была мольба. Я поцеловал ее в лоб и, развернув к двери, подтолкнул в спину.
– Прости за этот дружеский жест… Но мне нужно подготовиться к выборам.
– Да, – ответила она уже на пороге. – Крепись.
Глава 5
В большом соборе на площади зазвонил колокол. Спустя минуту со всех сторон города поплыли тягучие, как застывающий мед, звуки колоколов помельче, но тоже важные, привыкшие не только повелевать, но и видеть, что на их призывы откликаются немедленно и поспешно.
Первыми зашевелились лорды, расположившиеся со всеми удобствами в шатрах за стеной города. Я видел из окна, как неспешно выходят, неспешно одеваются, неспешно садятся на коней, ибо лорды все должны делать неспешно, суетливость обязательна именно для слуг и людей черного звания.
Снизу время от времени торжественно гремят фанфары, приветствуя кого-то настолько знатного, что прям из ушей выплескивается эта важность и спесивость.
Телохранители, чувствуя неладное, стараются держать между мной и остальными хоть какое-то пространство, но, когда я сошел на первый этаж, там в центре зала большая группа властных и сильных вельмож, в их числе герцог Фуланд, сэр Фридрих Рюккерт, Рудольф Герман Лотце, Вильгельм Рошер, Карл Людвиг Кнебель, Оскар Лаубе, Бенедикт Карберидж, Френк Ховард, Джералд Бренан, Джеймс Гарфильд, Уильям Дэвенант и Томас Фуллер, что по своему могуществу и влиянию по-прежнему оказывают заметное влияние на жизнь в Сен-Мари…
Не двигая головой, я зыркнул чуть налево, там еще одна группка лордов, Трандерт, Жерар, Бульбоне, Витерлих, Анри Готмар, Бовман, Биллун… ундерлендцы, они хоть и шли за мной, но прекрасно понимают, что автономии Ундерлендам при Ричарде не видать, а Кейдан в благодарность за поддержку вообще может дать полную независимость.
Прямо перед лестницей стоят, гордо расправив плечи, герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери – первые и самые ближайшие советники и сторонники Кейдана, не оставившие его даже в изгнании. На лице Боэмунда полный триумф, а герцог Алан не может удержать рот от расползания в полную восторга простонародную ухмылку.
Мои телохранители взяли копья на изготовку, а герцог Боэмунд медленно опустил ладонь на рукоять меча, глаза горят дикой радостью.
Следом за ним взялись за рукояти мечей еще несколько человек, все сильные и решительные, создававшие свои маленькие империи огнем и кровью и умеющие их отстаивать.
Я остановился за пару последних ступеней, внутри все клокочет от ярости и в то же время сжимается от ужаса и чувства неизбежности поражения.
– Я вижу, – сказал я громко, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул и не выдал, как я чувствую себя на самом деле, – вы все готовы к выборам короля! Еще как готовы. Хочу сообщить, что сейчас в Геннегау входит армия стальграфа Филиппа Мансфельда. Вы его знаете, он отразил высадку пиратов, так что к крови привык. А так как он турнедец и в Сен-Мари для него все чужое, то его люди зальют здесь все кровью со спокойной душой и не оставят камня на камне.
Боэмунд вскипел, его ладонь упала на рукоять меча.
– Пусть попробуют! – закричал он бешено. – Нас все равно больше!
– Но не все из вас воины, – отпарировал я. – А там – все, к тому же они прошли огонь и воду. Все-таки хотите потягаться?
От второй группы поспешно отделился герцог Фуланд, бросился между нами и простер руки в стороны.
– Тихо-тихо, – крикнул он таким мощным голосом, что оглянулись даже в дальних концах огромного зала, – имейте уважение к моим сединам! Никакого кровопролития не будет, обещаю.
Боэмунд кивнул в мою сторону и сказал едко:
– Вы обещаете и от его имени?
Фуланд даже не повел в мою сторону глазом.
– Принц Ричард, – сказал он строго, – не боится проливать кровь, но делает это лишь по острой необходимости. Вы тоже могли бы это заметить!
– Не заметил, – сказал Боэмунд дерзко, но руку убрал с рукояти. – Впрочем, сегодня выборы короля, и каждый получит свое!
– Получит, – подтвердил Фуланд. – Потому сейчас нам всем нужно пройти в зал, где и произойдут выборы. Ваше высочество, это в коронном?
– Нет, – ответил я. – В тронном. В самом деле, будем решать все проблемы демократическим путем. Прошу вас!
Я учтиво указал рукой в сторону тронного, однако Боэмунд заявил дерзко:
– Нам не требуется ваше разрешение, сэр Ричард!
Он пошел первым, раздуваясь от чванства, а за ним вся его группа. Остальные ундерлендцы, что раньше группировались вокруг герцога Ульриха с их отстаиванием автономии, поколебались, но пошли за ними, постепенно сливаясь в одну большую группу.
Выборы короля предполагались по стандартной процедуре: каждый лорд заявляет, кого он хочет королем, но я тогда воспротивился и предложил более демократичный вариант: дабы потом король не отомстил тем, кто будет за другого, сделать голосование тайным.
Никто не понял, что это такое, а я предложил заготовить одинаковое количество черных и белых шаров, раздать лордам, и пусть вбрасывают черный шар или белый в ящик в зависимости от того, чье имя названо.
Лорды возмутились таким непотребством и диким предположением, что король как-то будет мстить или выражать нелюбовь тем лордам, кто голосовал против, но я настаивал, убеждал, уговаривал, объяснял преимущества, и наконец те сдались.
И вот сейчас у каждого лорда по три белых шара и по три черных, по два на кандидата, все прячут их в рукавах, куда и делось страстное желание делать все открыто, вот так демократия и побеждает…
В зале яблоку негде упасть, столы вынесены все, чтоб не мешали, кроме тех, что на возвышении, там сидят важно и неподвижно, как толстые жабы на болоте, верховные лорды, им доверена процедура наблюдения за голосованием, а также подсчет голосов.
Во главе комиссия в составе герцога Фуланда, лорда Вильгельма Рошера и лорда Рюккерта, как наиболее доблестных и благородных как по происхождению, так и по незапятнанной репутации.
Генеральный церемониймейстер прокричал мощно, гордясь расширением своих функций:
– Голосуем за герцога Готфрида!.. Голосуем за герцога Готфрида!.. Напоминаю, если желаете его королем Сен-Мари, то опустите белый шар, если нет – черный…
Двое его помощников начали обходить лордов в зале, держа накрытый красным бархатом ящик. Голосующие по очереди совали под ткань руку и что-то опускали, но из-за широких рукавов увидеть, кто что положил, невозможно.
Когда обошли весь зал, ящик поставили на видном месте на столе. Возле него встал с мечом наголо королевский гвардеец.
Церемониймейстер прокричал еще мощнее:
– Голосуем за принца Ричарда!.. Напоминаю, если вы желаете его королем Сен-Мари, опустите белый шар, если нет – черный…
После обхода всех-всех ящик поставили рядом с первым, но спутать трудно, на каждом свой герб, а церемониймейстер провозгласил так же мощно и, как мне ревниво почудилось, еще торжественнее:
– Голосуем за Его Величество короля Кейдана!.. Напоминаю, если желаете, чтобы он оставался королем Сен-Мари, опустите белый шар, если нет – черный…
После долгого и утомительного обхода всех лордов в зале, как же их, оказывается, много, все ящики поставили на столе рядом, видные всем, а собравшиеся наблюдают, как верховные склоняют головы друг к другу, переговариваются, далеко не все скрывают, за кого голосовали.
Пересчитывают, кстати, в открытую, то есть достают шары и выкладывают на стол, а с ними считает и весь зал. Наконец Фуланд пошарил в ящике, демонстративно перевернул его над столом вверх дном.
– Подсчет голосов, – провозгласил он торжественно, – поданных за герцога Готфрида, закончен!
В зале задвигались в нетерпеливом ожидании. Фуланд что-то шепнул главному церемониймейстеру, тот медленно и важно обогнул стол и вышел вперед.
– Имею честь сообщить, – заявил он трубным голосом, – за доблестного герцога подано семьдесят два голоса!
В зале повисло короткое молчание, но едва церемониймейстер попытался вернуться к Фуланду, многие завопили:
– А общий счет?
– Сколько голосов?
– Черные почему не названы?
Фуланд поднялся и, опираясь руками о стол, потянулся к церемониймейстеру и что-то настойчиво проговорил на ухо. Тот кивнул, сказал с тем же натужным оптимизмом, сейчас совершенно неуместным:
– Черных подано триста девяносто два!
В зале наступила ошарашенная тишина, за моей спиной сэр Жерар пробормотал:
– Вот что значит отсутствовать на собственных выборах…
Я сказал свозь зубы:
– Сволочи, обиделись? Ничего, пожалеют!
За столом тем временем шел подсчет голосов за Кейдана, шары вытаскивали из ящика по одному и, демонстрируя залу, складывали на столешнице, а там их подхватывали и уносили.
Все ждали с нетерпением, пока судьи шептались, переговаривались, наконец результат шепнули церемониймейстеру, тот снова вышел впереди стола и провозгласил жирным торжественным голосом:
– За Его Величество Кейдана подано триста восемьдесят белых шаров и восемьдесят четыре черных!
В зале многие вытаращили глаза, мне показалось, что даже те, кто хотел бы вернуть Кейдана, ошарашены таким количеством голосов в его пользу. Возможно, втайне полагали, что я приготовлю что-то особое и не допущу Кейдана вообще.
Напряжение в зале возросло, когда начали подсчет голосов, поданных за принца Ричарда. Многие вытирали раскрасневшиеся и взмокшие лица рукавами, но, когда в зал сунулся слуга с кувшинами холодной воды, его чуть не побили, выталкивая прочь.
Церемониймейстер дважды переспрашивал, судя по его растерянному виду и наклонам к Фуланду, наконец вышел вперед и вскинул руку ладонью вперед.
– За принца Ричарда, – провозгласил он мощно, остановился, охватывая орлиным взглядом притихший зал, а затем проревел с такой победной мощью, что я едва не подпрыгнул от радости: – Подано… подано… подано триста семьдесят пять голосов и только восемьдесят девять – против!
Кровь моя разом застыла, а свет померк в глазах. Я даже успел подумать, что не грохнуться бы в обморок, ну неужто я такой чувствительный, ну просчитался, первый раз, что ли, но все-таки с горечью понимал, что никогда еще так страшно и катастрофически не падал с высоты мордой на камни.
В зале словно взорвался вулкан. В воздух взлетали шапки, рукавицы, платки, крики перешли в рев, могучий и победный.
Герцог Фуланд поднялся во весь рост, вскинул руки, и, велик авторитет самого родовитого лорда, шум начал стихать, все повернули в его сторону головы.
Он произнес громко и властно:
– Во избежание возможных волнений и недоразумений в будущем мы продумали заодно и вопрос престолонаследия, ибо, как всем известно, у Его Величества двое прелестных дочерей, но нет сына, который мог бы впоследствии принять из рук отца корону и так же мудро править страной.
Он повернул голову к Рюккерту, тот воздел себя, величественный, худой и благородный настолько, что посрамил бы создателей рыцарских кодексов.
– Мне поручено, – провозгласил Рюккерт надменно, – сообщить, что Совет Лордов, который продолжает работу, постановил по результатам выборов короля провозгласить еще раз Его Величество Кейдана, а его наследником – принца Ричарда…
Я стиснул челюсти и несколько мгновений пытался подавить страшную ярость. В зале, хоть и продолжали кричать славу Кейдану, многие повернулись и заинтересованно уставились на меня.
За столом судей шушукаются и с тревогой посматривают в мою сторону, мой гнев понятен, и для того, чтобы его смягчить и повязать меня с их выбором, мне и навязывают это наследничество…
Я даже застонал, сердце вот-вот разнесет грудную клетку вдрызг, в глазах уже кровавое марево, но в зале и за столом смотрят на меня, я же рыцарь, должен вести себя достойно, в зале все рыцари и почти все намного старше меня. Я поклонился и проговорил с трудом, стараясь удержать лязгающую от ярости нижнюю челюсть:
– Прошу прошения у архиепископа Дитриха, отсутствующего здесь герцога Готфрида Брабантского и всего благородного рыцарства!.. Я хочу напомнить вам всем, что у герцога Готфрида есть законнорожденный сын Родриго от леди Элинор, благородной хозяйки замка Брабант, с которой герцог был повенчан тайным браком еще до того, как его побудили вступить в брак с благородной леди Изабеллой. С моей стороны будет неблагородным поступком пытаться вклиниться впереди Родриго, законного наследника. Потому я прошу утвердить принцем короны своего брата Родриго, а меня – вице-принцем, как и надлежит по писаным и неписаным законам, будь это правила престолонаследования, геральдики или просто здравого смысла!
Я отступил, поражаясь, как смог все это выговорить складно, будто это не меня трясет от ярости, словно не я рву их всех на клочья, разбиваю о стены, размазываю по плитам пола.
За столом наступило замешательство, я надеялся, что будет коротким, но лорды продолжали шушукаться, знатоки старинного права вступили в яростный спор друг с другом, ибо в разных королевствах наследником назначается то старший сын автоматически, то король сам выбирает из своих сыновей, кому передаст трон, но это уходит в прошлое, ибо часто вызывает свары и гражданские войны, в последние поколения чаша весов начала склоняться в сторону права старшего сына в любом случае.
С другой стороны, я все-таки незаконнорожденный, и хотя бастарды зачастую сами становятся основателями династий, однако во имя спокойствия и для избегания гражданских войн в обществе обычно предпочитают путь закона, то есть трон должен переходить к прямому и законному наследнику.
Сэр Жерар прошептал за спиной:
– Мудрое решение, ваше высочество…
Я рыкнул:
– Молчи, удавлю.
Насколько помню, с этими престолонаследиями в самом деле каша, не случайно однажды российский цесаревич Павел разработал и подписал Акт о престолонаследии, чтобы исключить в будущем возможность отстранения законных наследников. Он вводил, как он сказал, наследование по закону, «дабы государство не было без наследников, дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать, дабы сохранить право родов в наследствии, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род».
Правда, и потом возникали всякие неприятные нюансы.
Лорд Фаулер поднялся во весь рост и сказал торжественно:
– Принц Ричард предложил без проволочек и долгих обдумываний, как он обычно это и делает, самое приемлемое решение… Итак, кронпринцем, наследником престола, назначается Родриго, законный сын герцога Готфрида, а сэр Ричард – вице-принцем!..
Он не успел сесть, как поднялся дотоле молчавший лорд Вильгельм Рошер, грузный, массивный и подавляющий уже только своим видом.
– Решение Совета Лордов, – прогудел он низким голосом, – основанное на волеизъявлении всех благородных лордов королевства, сумевших принять участие в выборах, объявляется окончательным и не подлежащим пересмотру!.. Мы довольны, что нашли компромисс между всеми главными силами, представленными в королевстве!..
Он посмотрел на Фуланда, тот широко улыбнулся и сказал раскатисто:
– Всем небольшой отдых, а через час в большом тронном зале предстоит коронация!.. Далеко не расходитесь!
Глава 6
Короновать собирались герцога Готфрида, но Кейдан и так король, потому церемонию сократили настолько, что от нее ничего не осталось.
Кейдана пышно и многословно поздравили с победным возвращением на трон, а мне с помпой и сложным церемониалом поднесли роскошную корону из золота, украшенную десятком крупных рубинов и множеством мелких.
– Сэр Ричард удостаивается короны вице-принца королевства Сен-Мари!
Рыцари дружно прокричали «Ура» и «Слава!», но я видел по их лицам, что большинство разочарованы. Компромиссные решения мало кому нравятся в мире мужчин. Все мы стремимся додавить противника, а если он еще и недовольно хрюкает, то вообще перерезать ему глотку с чувством полной правоты своих действий.
При первой же возможности я покинул торжество, но едва вошел в свои покои, что скоро перестанут быть моими, как Макдугал пропустил в кабинет барона Фортескью.
Очень серьезный и взволнованный, он взглядом указал моему секретарю, что все, спасибо, можете идти, тот посмотрел на меня, я кивнул, и Макдугал удалился.
Фортескью сказал шепотом:
– Я переговорил с Кейданом.
Я спросил люто:
– И вы на его стороне?
– Я на стороне Сен-Мари, – ответил он сдержанно, – но вообще-то, ваше высочество, вы прекрасно знаете, я предан вам всецело. Я никогда не забуду, что в темницу меня бросил Кейдан, а вытащили оттуда вы.
– И о чем, – перебил я, – вы общались?
– Я договорился, – сказал он шепотом, – о коротких переговорах… даже не переговорах, а коротком разговоре перед началом… ну, не гражданской войны, но все-таки серьезного противостояния.
Я сказал со злостью:
– Зачем? Ему не терпится меня еще раз унизить?.. Впрочем, давайте…
– Тогда прямо сейчас, хорошо?
– Действуйте, – сказал я обреченно.
Читать бесплатно другие книги:
