Легенда ночи Лазарева Ярослава

— А ты ведь девушка, — заявил Атанас и вдруг облизнулся совсем по-кошачьи, — юная, хорошенькая, свеженькая!

Я увидела, как приподнялась его верхняя губа, но он тут же принял невозмутимое выражение и сжал рот. До меня дошло, что это его оживление связано с возбуждением при виде «жертвы». Мне снова стало страшно.

— Лада — прекрасная девушка! — сказал Порфирий. — Надо отдать должное Грегу. У него есть вкус!

— Вкус? — переспросил Атанас и мерзко захихикал. — Вкус и у нас есть… ко всему такому вот свеженькому.

— Может, хватит?! — грозно произнес молчавший до этого Грег. — Успокойтесь оба! Иначе мы немедленно уедем!

Атанас метнул на него острый взгляд и замолчал, тут же превратившись в благообразного дедушку.

— Может, еще кофе? — поинтересовался Порфирий медовым голосом. — Киззи! — крикнул он, хотя я не ответила.

Та немедленно появилась и налила кофе в мою опустевшую чашку.

— Хотите фруктов, мисс? — глухо спросила она. — Есть отличные сливы.

— Где ты их взяла, старая дура? — спросил Атанас и снова мерзко захихикал.

— В магазине купила, — злобно ответила Киззи. — И если ты будешь ругаться, старый идиот… — угрожающе добавила она.

— Все, все, — быстро сказал Атанас. — Прошу прощения!

— Спасибо, не надо слив, — испуганно проговорила я. — И кофе тоже.

Киззи остро на меня взглянула, составила посуду на поднос и удалилась.

— Итак, — важно начал Атанас, — с официальной частью покончено, можем перейти к художественной. Какова программа вечера, милые гости?

— Мы хотели побыть с вами до утра, — ответил Грег, — а затем уехать.

— Краткий визит, — заметил Порфирий.

— Можно сказать, летучий, — добавил Атанас.

— Мы поднимемся в мою комнату, — невозмутимо произнес Грег. — А вам рекомендую успокоиться.

И, не дожидаясь ответа, встал, взял меня за руку и направился в угол гостиной, где была лестница, ведущая на второй этаж. Мы быстро поднялись и оказались в довольно длинном коридоре, все стены которого были увешаны чучелами голов диких животных. Здесь были и косули, и олени, и кабаны, но я старалась особо на них не смотреть. Комната Грега располагалась в самом конце коридора. Он раскрыл дверь и пропустил меня вперед. Внутри горело множество свечей. Видимо, Киззи постаралась. Посередине стояла огромная кровать под балдахином, а сбоку висела картина. При виде ее я замерла. На прямоугольном полотне были изображены мы с Грегом. Мы стояли лицом к зрителю, взявшись за руки и глядя прямо перед собой. Наши костюмы и прически были в стиле эпохи Шекспира, а мы казались воплощением Ромео и Джульетты. Фоном служил мрачный склеп, но он был нечетким, словно размытым. Я заметила позади нас постамент с раскрытым гробом, вокруг были разбросаны увядающие цветы. Мы словно уходили от этого гроба. Наши красочные костюмы, живые румяные лица резко контрастировали с общим серо-коричневым фоном печальной усыпальницы. Я приблизилась к полотну и увидела внизу надпись четким готическим шрифтом.

— «Нет жизнерадостней истории на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте», — с изумлением прочитала я вслух.

Я повернулась к Грегу.

— Рената решила сделать такую надпись, — пояснил он.

— Продолжает развивать в картинах тему наших отношений? — уточнила я, хотя не сомневалась в ответе.

— Да, она полюбила фантазировать на эту тему, — кивнул Грег и обнял меня за плечи. — Знаешь, мне даже захотелось заказать нам в точности такие костюмы.

— Но почему ты не оставил картину в квартире в Сохо, а привез сюда?

Я хотела добавить: «в это мрачное логово вампиров», но вовремя удержалась. Однако Грег понял.

— Потому что, когда я здесь бываю, это полотно радует мой глаз и умиротворяет меня. Мне кажется, что ты рядом.

Я повернулась к нему и заглянула в глаза.

Они сияли такой нежностью, что у меня дух захватило. Я приподнялась и припала к его задрожавшим губам. Он ответил, потом потянул меня к кровати. Откинув балдахин, мы упали на шелковое покрывало и стали страстно, неудержимо целоваться.

Вдруг раздался стук. Мы отскочили друг от друга, я лихорадочно поправила сбившуюся шапочку с павлиньими перьями и съехавший вырез платья и встала, выпрямив спину. Грег сидел на кровати. В дверь просунулась голова Киззи, ее глаза впились в нас с неуемным любопытством.

— Господа спрашивают, не угодно ли вам прогуляться? — хрипло произнесла она.

— Угодно, — ответил Грег. И Киззи исчезла.

— Уже темно, — заметила я, — на улице сыро. Куда они собираются прогуляться?

— Лада, лучше согласиться, — мягко сказал Грег. — Мы приехали сюда, чтобы попытаться разговорить Атанаса. Думаю, при виде тебя он хоть что-то поймет о наших чувствах и решит помочь.

Я посмотрела на его взволнованное лицо и поразилась тому, что Грег, обладающий сверхспособностями, умеющий читать мысли людей, не понимает очевидного. Атанас никогда и ни за что не станет помогать нам. Но Грег, казалось, питал какую-то надежду.

— «Любовь слепа и нас лишает глаз. Не вижу я того, что вижу ясно. Я видел красоту, но каждый раз понять не мог, что дурно, что прекрасно» [16], — тихо процитировала я.

— Я тоже любил сонеты Шекспира, хотя нам в то время навязывались совсем другие идеалы, — сказал Грег и поднял на меня глаза. — Ты вспомнила эти строки из-за картины?

— Вроде того, — нехотя ответила я. — Пошли?

Я внутренне собралась и решила внимательно наблюдать, слушать и помалкивать. Атанас действительно был классическим вампиром. Он совсем не такой, как, скажем, Грег, но ведь и у него должны быть какие-то слабые стороны. Я была в этом уверена. И я должна ради нас с Грегом найти их, попытаться использовать, чтобы получить хоть какую-то информацию. На Грега рассчитывать не приходилось. Я отчетливо поняла, что он совершенно не в состоянии трезво оценить своих родственников. Кроме того, я решила приглядеться к Порфирию. Он казался более «человечным», чем Атанас. Можно и у него попытаться хоть что-то выведать о поверье. Времени у нас не так много, поэтому все мои страхи нужно преодолеть как можно быстрее. Они затуманивали разум и мешали объективно оценивать происходящее. Я вздернула подбородок, поправила шапочку и сказала, что готова.

Когда мы спустились вниз, Киззи подала мне пальто, а Грегу — его плащ.

— Господа уже вышли на свежий воздух, — сообщила она.

Мы оделись и отправились на улицу. Киззи стояла в дверях и кивала нам, как заводная кукла. Но когда мы стали спускаться с лестницы, я вдруг услышала сзади совиное уханье и в испуге обернулась. С Киззи происходила удивительная метаморфоза. На моих глазах она превратилась в нелепое существо — огромную сову с расставленными крыльями и торчащим большим клювом. Она угрожающе им защелкала, распушила пестрые перья, встряхнула ими и бесшумно взмыла в воздух. Пролетев над нашими головами, скрылась в тумане. Я вцепилась в руку Грега.

— Не бойся, — мягко проговорил он. — Это ее вторая сущность. Киззи может принимать такой вид лишь ночью и только тогда может охотиться. А так как она постоянно голодна, то пьет кровь любого, кто попадется ей на пути.

— И людей? — уточнила я, почувствовав, как мурашки побежали по спине.

— Ну, если ей удастся напасть на того, кто не сможет сопротивляться сове, даже такой большой и странной на вид. Многие просто от ужаса цепенеют, когда она нападает, — ответил Грег. — Но обычно она промышляет мелкими хищниками, хотя не гнушается мышей и крыс. И ест падаль.

Меня передернуло.

Какое-то время мы шли молча. Я не спрашивала, куда Грег меня ведет. Мы завернули за угол дома и пошли вдоль его стены.

— Да это целый замок! — воскликнула я. — Размеры впечатляют!

— Да, это действительно родовой замок одного из наших предков. Он был рыцарем-крестоносцем. А в шестнадцатом веке хозяином здесь стал Порфирий, — пояснил Грег. — Но после того, что с ним произошло…

Грег замолчал. Однако я решила быть настойчивой. Мне хотелось больше знать Грега, чтобы понять, как с ними общаться.

Грег стоял передо мной, но смотрел поверх моей головы. Его лицо застыло. Глаза светились. Они приняли нежный бирюзовый оттенок и были прозрачны и прекрасны. Но верхняя губа приподнялась в знакомой мне угрожающей гримасе. Я даже увидела кончики отросших белоснежных клыков. Я погладила его плечо.

— Порфирий получил это поместье по наследству. Он женился, у него было два сына и дочь. И покончил Порфирий с собой, как он мне рассказывал, по глупости, а не из-за каких-то несчастий. Просто перепил крепкого эля. Он вообще был во всем невоздержан. Забрался на крышу замка и прыгнул вниз. Может, вообразил, что он орел. И разбился насмерть. Это произошло глубокой ночью. А к утру он уже был тем, кем является по сей день. Родовое проклятие действует безотказно.

Грег вновь замолчал. Его лицо приняло страдальческое выражение. Я выдержала паузу, потом потеребила его за рукав и спросила, что было дальше.

— Он перекусал всех обитателей замка. И они все умерли, кроме старшего сына. Тот после укуса остался жив и превратился в вампира, — тихо проговорил Грег. — У дочери Порфирия через два дня должна была состояться свадьба, — после длительной паузы добавил он.

— Ужас какой! — пробормотала я.

— Они с сыном скрылись в ближайшем лесу, — продолжал Грег более спокойным голосом. — В окрестностях прошел слух, что замок — проклятое место, и его никто не хотел покупать. Наследники также не объявлялись. Постепенно здесь все пришло в запустение. Порфирий с сыном выходили по ночам на охоту, и местное население опасалось даже приближаться к лесу. Все знали, что здесь поселились вампиры. Как-то жители окрестных деревень собрались и порешили, что пора избавить округу от напасти. Пригласили охотников. Порфирий рассказывал, что это были два странствующих дампира, которые путешествовали по стране и зарабатывали деньги охотой. Они уничтожили его сына. Но сам Порфирий, убив одного из охотников, остался жив. А потом отомстил селянам, сжег деревню дотла. И ушел из этих мест. Но лет пятьдесят назад, когда все уже давным-давно позабыли о проклятом месте, вернулся, выкупил землю с полуразвалившимся замком и отреставрировал его. Он живет здесь практически постоянно. В округе его считают эксцентричным, безумно богатым американцем, который осуществил свой каприз, купив замок и поселившись тут в одиночестве.

— А Атанас? — поинтересовалась я.

— Нашел Порфирия сам, около двух веков назад, — пояснил Грег. — Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство? — настороженно спросил он.

— Да, — кивнула я. — Это не простое любопытство, пойми. Я должна знать. Куда мы идем? — уточнила я.

— В любимый уголок Порфирия, где он чувствует себя, по его словам, в полной гармонии с миром. Это небольшое семейное кладбище, расположенное в полукилометре от замка. Сейчас увидишь.

Я вздрогнула и невольно замедлила шаг. Очутиться ночью на кладбище в компании трех вампиров казалось мне не столь уж приятным. Грег понял мое замешательство. Взял меня за руку и прошептал, что никогда и никому не даст меня в обиду, кроме того, никто никаких обид причинять мне не собирается. Я приободрилась. Мы зашли за замок и направились по аллее, усаженной столетними дубами. На мое счастье, какой-то слабый отсвет делал окружающее не таким темным, и я хорошо различала и дорожку, вымощенную каменными плитами, и толстые стволы деревьев, стоящих вдоль нее. И чем дальше мы шли по аллее, тем светлее становилось.

— Нам свет не нужен, — неожиданно заметил Грег. — Это ради тебя зажгли факелы.

И действительно, скоро я увидела впереди огни. Мы приблизились к каменной ограде. По обе стороны ворот горели факелы в металлических подставках. Вход был в виде полукруглой арки. По бокам стояли каменные изваяния горгулий. Я заметила простой каменный крест над аркой. Мы вошли на территорию кладбища. Аккуратные дорожки, склепы, гранитные кресты, скульптуры скорбящих ангелов освещались факелами, стоящими вдоль нашего пути. И везде лежали белые лилии. Они были изумительно свежими, словно их только что сорвали, и пахли приторно-сладко. У меня от густого одуряющего аромата даже начала болеть голова. Я замедлила шаг и закрыла глаза. Головная боль все усиливалась. Казалось, сладкий насыщенный запах окутывает меня и проникает прямо в мозг. Меня стало тошнить. Грег положил мне ладонь на лоб. Я вздрогнула от холодного прикосновения, потом замерла. Казалось, боль сосредотачивается именно под ладонью Грега. И когда он через несколько секунд отнял руку, боль словно ушла вместе с ней.

— Спасибо, — прошептала я и глубоко вздохнула.

Странно, но запах лилий я уже не чувствовала, будто у меня пропало обоняние.

— Тебя больше не будет тревожить этот аромат, — сказал Грег. — Но если меня не будет рядом, а ты вновь почувствуешь приступ дурноты, то стоит лишь понюхать мою кровь, как все пройдет.

— Хорошо! — улыбнулась я и машинально потрогала алмазный кулон, висящий у меня на шее и спрятанный в вырезе платья.

Мы дошли до конца дорожки и оказались в маленьком квадратном дворике. Здесь стояли каменные скамьи, посередине я с изумлением увидела хоть и небольшой, но самый настоящий фонтан, к тому же с подсветкой. Между скамьями находились огромные вазы из необожженной глины. В них также стояли белые лилии, и я порадовалась, что Грег «отключил» мое обоняние. В углу дворика возвышалась поблескивающая белым мрамором статуя коленопреклоненной женщины. Ее лицо изображало страдание, руки были молитвенно сложены на груди. Под ней на скамье сидел Порфирий. Он был одет в белый костюм и выглядел, как добродушный горожанин, присевший отдохнуть в уютном тихом месте. Ничего устрашающего в этой картине я не заметила и начала успокаиваться. Мы приблизились.

— Моя супруга, — ничего не выражающим голосом сообщил Порфирий и показал рукой на статую. — Заказал ее одному скульптору, описал, как мог, ее внешность. И вот уже два века она все молится за меня. Сам не понимаю, зачем я это сделал… Ее могила в другом конце кладбища. Атанас смеется надо мной и говорит, что статуе здесь не место и ее давно пора разбить. Но я не могу. Я тут частенько сижу. Присаживайтесь, — пригласил Порфирий. — Для Лады я постелил шерстяной плед. Знаю, что ей будет зябко на каменной скамье. Помню чувствительность земного тела.

— Благодарю, — сказала я и, заметив светлый квадрат свернутого пледа, уселась на него.

Грег устроился рядом. Он сидел так близко, что касался меня плечом, и это успокаивало и придавало мне уверенности. Порфирий находился от нас чуть наискосок. Я хотела спросить, где Атанас, но решила, что так даже лучше. Порфирий не вызывал у меня такого инстинктивного страха. К тому же теперь я знала его историю и даже сочувствовала ему в глубине души.

— Итак, — торжественно начал Порфирий, — я знаю, зачем вы здесь. Но хотелось бы послушать версию Лады.

Меня это удивило. Я не понимала, что он хочет услышать, ведь и так все было предельно ясно. Но Порфирий сидел, не шевелясь, и явно ждал моего рассказа. Грег мягко сжал мои пальцы.

— Мы с Грегом любим друг друга, — волнуясь, заговорила я. — Наше чувство у меня не вызывает сомнения. Поэтому мы хотим выполнить условия известного в вашей среде поверья.

— Зачем? — задал он вопрос, показавшийся мне странным.

— Чтобы Грег превратился в обычного парня и мы могли прожить нормальную человеческую жизнь… Родить деток, — тихо добавила я.

— Вы и так можете их родить, — заметил Порфирий ничего не выражающим тоном.

— Дампиров?! — возмутилась я. — Нет, только не это! Я хочу нормальных детей и обычного земного счастья! Это вам понятно?

Грег вновь сжал мои пальцы, и я испуганно взглянула на Порфирия. Но он улыбался довольно безмятежно.

— Ты уверена, что счастье выглядит именно так, как в твоем стандартном представлении? — спросил он.

— Уверена! — хмуро ответила я. — А у вас есть другие предложения?

— Мне кажется, что вы оба совершаете ошибку, — мягко произнес он. Я заметила, как его большие голубые глаза начинают темнеть и чернота зрачков заполняет их до отказа.

Это было неприятно, к тому же служило для меня предостережением, и я невольно перевела взгляд на его верхнюю губу. Но она не поднималась.

— Ты сама не понимаешь, чего хочешь, — продолжал Порфирий. — Намного лучше для… вас, если ты превратишься в вампира. Вот тогда ваша любовь будет по-настоящему вечной. Вы никогда не умрете, будете пользоваться всеми благами цивилизации, неограниченной свободой, властью, силой. Это единственно верное решение.

Я вскочила и начала быстро ходить вдоль скамьи. Порфирий внимательно следил за мной. С трудом справившись с волнением, я остановилась напротив него. Он поднялся и стоял передо мной, опустив руки и глядя в лицо.

— И у нас никогда не будет детей! — жестко произнесла я. — Ведь девушки-вампиры бесплодны.

— А зачем они вам? — живо спросил он. — Что в них хорошего, в этих шумных, капризных, вечно болеющих младенцах? Да и потом, когда они вырастают, хлопот не оберешься. Что в этом такого уж привлекательного?

— Вы, наверное, забыли, — раздраженно начала я и тут же прикусила язык. — Давайте прекратим говорить на эту тему. Я не вижу смысла обсуждать это сейчас. Лучше скажите, что вам известно о поверье. Я люблю Грега — это основное условие. Что дальше?

Я замолчала и пристально на него посмотрела. Порфирий заморгал, его лицо приняло озабоченный вид, уголки губ опустились.

— Дальше ты сама знаешь, — ровным тоном проговорил он. — Грег и ты соединитесь физически. Если он сможет себя сдержать и не укусить…

— Ух-ха-ха-ха! — раздался над нами мерзкий смех, похожий на уханье филина.

И тут же огромный филин пронесся над моей головой. Я машинально пригнулась и прикрыла голову руками, зажмурившись от страха. Когда смех стих, я открыла глаза. На скамье сидел Атанас. Я ясно увидела, как исчезает кончик клюва, а круглые, желтые, горящие лютой злобой глаза из птичьих превращаются в серые глаза Атанаса. К тому же я заметила, что седые пряди его волос словно испещрены черными полосочками, как на перьях филина. Но эти полосочки на глазах исчезали и превращались в обычную серебристую седину.

— Славно поохотились с этой дурехой Киззи, — сказал он и снова захохотал.

Я увидела какую-то тень, приближающуюся к нам. И вот появилась сова с огромной головой. Она снизилась, сделала пару кругов над нами и вдруг сорвала мою шляпку, вцепившись клювом в торчащие вверх павлиньи перья. Я вскрикнула, успела ухватиться за шляпку и потянула ее вниз. Атанас зашелся от смеха. Сова глухо ухала сквозь сжатый клюв, но перья не отпускала. Потом все-таки бросила шляпку и налетела на меня, злобно щелкая клювом и целясь мне в лицо. Я не растерялась, изо всей силы ухватила ее за небольшие тонкие лапы и дернула вниз. Атанас перестал смеяться. А я так разозлилась, что ударила сову головой о скамью. Она взвыла совсем как человек. От неожиданности я ее выпустила. Сова брякнулась наземь и тут же превратилась в Киззи. Я отскочила в сторону и со страхом взглянула на Атанаса.

— Так ей и надо! — неожиданно одобрил он и посмотрел на меня, словно видел впервые. — А ты, оказывается, не такой ангелочек, каким прикидываешься, — добавил он.

Киззи встала, встряхнулась и подняла с земли мою шляпку. Она протянула мне ее с низким поклоном и забормотала, что просит прощения за неприятный инцидент и что больше такого не повторится. Я не пошевелилась. Тогда она осторожно положила шляпку на скамью.

— Пошла вон, — сказал Атанас.

Киззи тут же покинула дворик. Я видела, как она засеменила по дорожке между могил, быстро удаляясь в сторону выхода.

— Что, хотела уничтожить одного из мерзких выродков, которые тут собрались? — спросил Атанас, поблескивая глазами. — Имей в виду, у Киззи два сердца. Поэтому, чтобы ее убить наверняка, нужно одновременно вонзить два осиновых кола в каждое сердце. Или два серебряных ножа.

— Зачем вы мне это говорите? — хмуро поинтересовалась я и села на скамью.

Грег посмотрел на меня. В его глазах на самом дне притаилось удивление. Или мне это лишь показалось? Порфирий устроился рядом с Атанасом. Его молчание стало меня угнетать, и я повторила вопрос.

— Зачем? — тихо засмеялся Атанас. — Мало ли! Вдруг тебе это пригодится в дальнейшем?

— Я не собираюсь убивать ваших слуг.

— А сама только что попыталась это сделать, — заметил Порфирий.

Я хотела извиниться, но слова замерли у меня на губах. Я вдруг подумала, что мне не за что извиняться, ведь Киззи напала на меня первая.

— А что, я должна была сидеть и ждать, когда она вцепится мне в волосы? — с вызовом спросила я. — Впредь подумает, стоит ли вообще ко мне приближаться!

— Да она же стрыга! — заметил Атанас с пренебрежительным видом. — А это настолько примитивное существо, что ожидать от нее хоть каких-то здравых мыслей даже смешно. Все ее существование — это еда. Она и служит нам столько времени лишь за то, что мы позволяем ей после охоты доедать…

— Может, избавите меня от подробностей? — сухо сказала я.

— Ну хорошо, хорошо, — закивал Атанас. — Ты права! И ты мне начинаешь нравиться. Из тебя получилась бы отличная подруга-вампир для нашего Грега. Мы можем устроить это прямо сейчас!

— Значит, вы тоже хотите, чтобы не Грег стал человеком, а я вампиром? — уточнила я.

— Конечно! — с воодушевлением произнес Атанас. — Не понимаю, что тебя не устраивает?

— Это даже не обсуждается, — отрезала я и повернулась к Грегу.

Меня удивило, что он все время молчит и не вмешивается. Даже когда я боролась с совой-стрыгой, Грег не проронил ни слова, не сделал ни одной попытки прийти мне на помощь. Его лицо выглядело напряженным, казалось, он полностью погрузился в себя и практически отсутствует в этом мире.

— Грег, — тихо позвала я и тронула его за плечо.

Он тут же пришел в себя и посмотрел на меня более осмысленно.

— Да, — сказал он, — я все слышал. Атанас хочет, чтобы ты стала вампиром.

Мне не понравилось выражение затаенного страдания, появившееся на его лице. Видимо, этот вопрос был очень болезненным для него и обсуждался не один раз. Я отчетливо поняла, что ни Атанас, ни Порфирий не хотят, чтобы Грег прошел обратное превращение. Я догадывалась, что ими двигало. Однако решила задать вопрос в лоб.

— Я слышала, что когда-то давно вы, Атанас, тоже пытались стать человеком таким способом. Неужели вы об этом позабыли?

Его глаза словно превратились в два черных тоннеля, зрачки заполнили их целиком. Я испугалась и схватила Грега за руку. Он крепко сжал мои пальцы, и мы оба будто провалились в пропасть.

…Мы падали стремительно, казалось, ветер в ушах свистит, а слои земли проносятся перед глазами, сливаясь в сплошную черную стену. Я зажмурилась от страха и сильнее вцепилась в Грега. И вот мы внезапно упали на что-то мягкое и ароматное. Я открыла глаза и увидела, что мы лежим в стогу сена, который пружинит под нами и приятно пахнет сухой травой. Над нами простирался ночной небосвод, усеянный звездами, было тепло и тихо. Полная луна заливала окрестности мягким серебристым светом и освещала все вокруг не хуже фонаря. Стремительное падение вызвало во мне выброс адреналина, я была в напряжении, и все мои чувства необычайно обострились.

— Что это? — переведя дух, прошептала я. — Где мы?

Но Грег приложил палец к губам, и я замолчала, тем более что рядом раздались чьи-то голоса. Мы подползли к краю стога и свесили головы. По полю в нашу сторону направлялась парочка. Они шли в обнимку, без конца останавливались и целовались. Грег пригнул мою голову, мы спрятались в сено и затаились. Когда парочка приблизилась, я услышала голос, показавшийся мне знакомым.

— Нет тебя красивее, Марийка, — глухо произнес голос, и я вздрогнула.

Осторожно раздвинув сено, посмотрела. Да, это был, несомненно, Атанас. Луна отлично освещала его статную фигуру. Волосы были темными и короткими, лицо выглядело намного моложе, что меня удивило. Я знала, что вампиры остаются на века в том возрасте и виде, в котором перенесли превращение. Но, может, Атанас просто изменил свою внешность ради этой девушки? Вампиры легко это делают. Затаившись, я стала внимательно смотреть и слушать. Девушка была юна и хороша собой, классический образчик славянской красоты — длинная, толстая русая коса, мягкие черты свежего румяного лица, большие светлые глаза, статная фигура. Я изучала их одежду, но век, в который мы попали, было определить довольно сложно. Атанас, одетый в синюю рубашку и черные брюки, заправленные в сапоги, выглядел как обычный горожанин. На Марийке была пышная ситцевая юбка в мелкий цветочек, белая кофточка. Она сняла с головы голубой платок и повязала его на шею. В ее руке белел букетик полевых ромашек, и она машинально теребила их, срывая лепестки. Говорили они на смеси старого русского и украинского, но смысл сказанного легко улавливался.

— Ты гарний парубок [17], Танасик! — ласково сказала она. — Но мой батько против! Небажаний [18] ты ему.

— Что мне батько? — глухо проговорил Атанас и взял ее за руку. — Я люблю тебя больше всего на свете!

— И я тебя кохаю… дюже, — тихо ответила Марийка.

Они стояли возле стога, и мы слышали каждое слово. Атанас шумно вздохнул, потом торопливо и взволнованно заговорил о том, как тоскует по ней, как мучается. Марийка слушала, опустив голову. Когда он замолчал, она смущенно сказала, что тоже тоскует и ее сердце отдано ему. Они обнялись и уселись возле стога. Я испугалась за девушку и закрыла глаза, спрятав лицо на груди Грега. Он меня обнял. Мы слышали внизу тихую возню, вскрики, смущенный смех, звуки поцелуев. Вдруг все стихло. Через какое-то время раздался тихий стон. В нем было столько муки, что у меня сердце заныло. И снова наступила тишина. Мы лежали, не шевелясь. Вдруг раздалось глухое рычание. Мы оторвались друг от друга и подползли к краю стога. Увидели распростертую внизу Марийку. Она лежала на спине, раскинув руки, на белой блузке темнели пятна крови, на шее виднелись раны от укуса. Ее лицо с распахнутыми остановившимися глазами было обращено к небу. В лунном свете оно казалось мертвенно-голубым. Черты застыли и заострились. Рядом сидел Атанас. Он словно окаменел, смотрел, не отрываясь, на Марийку. И вдруг поднял голову и взвыл так, что у меня все заледенело внутри от ужаса. Это был поистине вопль вселенской скорби. В этот момент вдали показались огни, послышались крики. Мы увидели идущих людей. Они были с факелами и кольями. Но Атанас не двинулся с места. Лишь перестал выть. С изумлением я заметила, что он на глазах стал стареть, его лицо изрезали морщины, волосы поседели, глаза запали.

— Це вин! — раздались крики. — Ловити його! [19]

Люди приближались. Они шли быстро, размахивая кольями. Я видела, что это мужчины и они настроены весьма решительно. Атанас повернул голову в их сторону и расхохотался. Они замедлили шаг и начали возбужденно переговариваться. Вдруг он встряхнулся, появились перья, вырос клюв. Атанас превратился в огромного филина и мягко взмыл вверх.

— Це перевертень! — раздались крики. — Божа Матирь, оборони! [20]

Филин сделал над ними круг, потом взлетел в небо. Его силуэт пересек круг луны и пропал.

А мы с Грегом очутились в воздухе. Парили высоко над землей, и она расстилалась под нами, словно карта. И странным образом мы видели путь Атанаса. Он переходил от одной деревни к другой, везде оставляя после себя растерзанных девушек. Он кусал именно их. Почти все умирали, но некоторые выживали и становились вампирами. Однако немногим из выживших удавалось уйти. Их, как правило, умерщвляли жители деревни. Мы проследили путь Атанаса до Чехии, видели, как он пришел в Челяковицы и там расправился с семьей Иржи, будущего отца Дино. События прокручивались перед нами отрывочными кадрами и довольно быстро. Но все было понятно. Атанас, похоже, сошел с ума, если это выражение применимо к вампирам. Он был ненасытен, свиреп и не знал жалости. На него несколько раз пытались организовать охоту, но он расправлялся и с охотниками, убивая их всех до единого. Он казался неуязвимым, и теперь я понимала, почему страшные вести о нем так быстро распространялись. Атанас наводил ужас. Поистине это было воплощенное зло, тем более что его жертвами в первую очередь становились юные красивые девушки с русыми косами и голубыми глазами.

И вот Атанас добрался до севера Чехии. Он подошел к какому-то поселению. Я прочитала указатель «Либерец» и вспомнила, что теперь это старинный чешский город, но мы видели лишь небольшую крепость в окружении деревеньки из десятка домов. Атанас не стал заходить в поселение, а двинулся дальше в горы. Я не понимала его действий, но следила за ним внимательно. Атанас забрался практически на вершину одной горы. Я увидела странное сооружение, что-то типа крепости, но камень, из которого она была сооружена, был настолько светлым, что казался белым. Его окружала высокая непроницаемая каменная ограда. Я не заметила ни ворот, ни дверей. Не было даже маленькой калитки.

В тот же момент я ощутила, как Грег крепко сжал мои пальцы.

— Кажется, это легендарный монастырь вампиров «Белый склеп», — прошептал он. — Я не верил, что он существует. Думал, что все это вампирские сказки.

Атанас приблизился к стене и легко перелетел через нее. И я поняла, почему нет обычного входа. Человеку здесь было не место. На территории, помимо белого замка, находилось множество белых каменных закрытых гробов. Они стояли ровными рядами. Атанас всегда передвигался или ночью, или в сумерки. Когда он оказался в монастыре, был поздний закат. Солнце уже ушло за горизонт, но небо было еще багровым. Его отблеск придавал стелющемуся вокруг горы туману красноватый оттенок, а белый камень ограды, замка и гробов казался розовым. Атанас мягко приземлился по ту сторону ограды. И мы с Грегом тоже странным образом спустились вслед за ним и очутились между гробами, практически в двух шагах от Атанаса. Я испугалась и вцепилась Грегу в руку. Но он шепнул мне на ухо, что мы невидимы и неосязаемы и бояться мне нечего. Как только красноватый отблеск пропал, раздалось какое-то постукивание. Я прижалась к Грегу. Крышки на некоторых гробах стали сдвигаться. И вот несколько вампиров выбрались наружу. Они встряхивались, потягивались, даже зевали, обнажая длинные клыки. Все они были в белых одеяниях, свободно падающих до земли. Заметив неподвижно стоящего Атанаса, они к нему приблизились. Он что-то спросил. Один из вампиров, молодой, с гладким тонким лицом и большим ртом, похожим на лягушачий, поклонился и повел Атанаса к замку. Мы последовали за ними. Когда приблизились, увидели в нижней части здания множество низких овальных арок. Помещение просматривалось насквозь. Сопровождающий вампир остановился возле широкой лестницы в три ступени, что-то сказал Атанасу, поклонился и вернулся к гробам. Атанас без промедления стал подниматься к одной из арок, на вид более высокой. Мы не отставали от него. За аркой находилось что-то типа огромного каменного кресла, стоящего на возвышении. Перед ним полукругом располагались три скамьи. Атанас остановился и замер. Я огляделась, но, кроме кресла, здесь ничего не было. Проемы арок по всему периметру нижнего этажа придавали помещению воздушность. Я начала успокаиваться.

В этот момент в одну из арок бесшумно влетела огромная летучая мышь, за ней еще одна. Они опустились по обе стороны кресла и превратились в каменные изваяния странных существ, похожих на химеры Нотр-Дам де Пари. Вслед за ними влетело облачко красноватого тумана, оно зависло над креслом, сгустилось, приобрело очертания человеческой фигуры и превратилось в мужчину. Он восседал перед нами с видом правителя мира, не меньше. Его седые волосы спускались до талии, худощавое мертвенно-бледное лицо показалось мне неприятным из-за высокомерного выражения. Большие черные глаза горели огнем. Белое одеяние падало складками на пол. Вдруг мужчина усмехнулся, его брови приподнялись, он встряхнулся, и его белое монашеское одеяние превратилось в алую бархатную мантию на черной атласной подкладке. На его груди я заметила перевернутый анк [21] из черного металла, висящий на цепи.

Атанас поклонился и поприветствовал «отца Грегори». Услышав это обращение, я вздрогнула. Они говорили без слов, но я все понимала, словно научилась читать их мысли.

— Зачем ты явился? — строго спросил отец Грегори.

Атанас мгновенно передал ему информацию. Если бы это рассказывал человек обычными словами, ему понадобился бы не один час. Грегори усмехнулся, потом ответил, что ему надоела глупость вампирская, что никому еще не удавалось пройти путь назад, а те, кто пытался, заканчивали всегда одинаково.

— И потом, — добавил он, — ты нарушил одно из главных условий: ты влюбился в эту девицу.

— Да, — подтвердил Атанас, — я полюбил Марийку… Внутри все горело при одной только мысли о ней.

— Если бы ты остался хладнокровен и не сжигал изнутри свою бесценную кровь пагубной страстью, то смог бы удержаться в последний момент и не укусить ее. Холодный расчетливый ум, чтобы достичь цели, полное обладание душой и телом девственницы, ее безграничная любовь — вот и все, что требуется!

При этих словах я вздрогнула и взглянула на Грега. Он изменился в лице и сжал губы. Значит, все-таки слухи, ходившие в среде вампиров, были верны и действительно нельзя влюбляться в девственницу, требовалось лишь влюбить ее в себя. Я вспомнила, что поначалу Грег так себя и вел. Он причинял мне боль, играл мною, манил своей загадочностью и холодной красотой и хотел лишь одного — наверняка влюбить меня в себя. Но когда ему это удалось, Грег сам не заметил, как полюбил.

— Неужели это не понятно? Всегда одно и то же! Одно и то же! Веками! Невозможно противостоять даже капле девственной крови, а уж если голова в тумане от так называемой любви, то затея обречена на провал, — с раздражением продолжал отец Грегори. — У меня тут несколько десятков послушников, которые явились за тем же, что и ты, и после такого же неудачного опыта. Вот и обретают тут упокоение, приводят свою вампирскую сущность в норму. А то ведь, как и ты, становятся неуправляемыми после случившегося. Зачем столько девушек извел без толку?! — грозно спросил он.

Его черные глаза сверкнули. Даже мне стало страшно от нечеловеческой ярости, которая исходила от него в этот момент.

— Прости, отец, — ответил Атанас и опустил голову. — Я помешался от горя, когда убил мою возлюбленную. Сам не помнил, как пил и пил из нее жизнь вместе с кровью и не мог оторваться. Это было сильнее меня. Мне казалось, что мы наконец слились в одно целое. А любовь диктует именно вот такое полное слияние и только тогда обещает неземное счастье.

— И как? Ты счастлив? — расхохотался отец Грегори. — Явился в наш монастырь обессилен, ожесточен, пропитан избытком свежей крови. Допился до одури?!

Атанас вдруг, к моему изумлению, грохнулся на каменный пол и подполз к креслу.

— Позволь здесь остаться, — глухо попросил он. — Хочу избавиться от желания немедленно вцепиться в горло первой встречной девушки, похожей на…

Он замолчал и уткнулся лбом в пол.

Грегори щелкнул пальцами. Одна из химер ожила, превратилась в нечто типа белесого привидения и медленно поплыла туманной изменчивой фигурой к одной из арок. Атанас вскочил, поклонился Грегори и двинулся за ней. Мы вышли следом. Химера проплыла над раскрытыми гробами — на многих из них сидели вампиры и о чем-то переговаривались между собой — и зависла над закрытой крышкой одного из них. Атанас тут же ее отодвинул и забрался внутрь…

А мы с Грегом, как только за ним закрылась крышка гроба, очнулись на скамье во дворике семейного кладбища Порфирия. Открыв глаза и увидев Атанаса, сидящего напротив нас, я невольно вздрогнула. Он смотрел пристально, не моргая. Заметив, что мы пришли в себя, он довольно засмеялся.

— Вы за этим пришли? — спросил он. — Больше ничего не хотите знать?

— Так ты жил в монастыре? — после паузы поинтересовался Грег. — Я что-то слышал об этом от Ренаты. Но всегда считал, как, впрочем, и она, что вампирского монастыря в действительности не существует.

— Как видишь, существует, — ответил Атанас. — «Белый склеп» — отличное место, чтобы кое у кого мозги на место встали. Он по сей день функционирует. И отец Грегори все так же во главе его. Мы вот думаем с Порфирием, что, возможно, тебе там самое место.

Я машинально вцепилась в руку Грега. Такой поворот событий меня напугал. Атанас посмотрел мне в глаза и усмехнулся. Потом заметил, что я странная девушка, потому что после увиденного должна была бы бежать от их семейки со скоростью света, а я все еще сижу здесь и даже продолжаю на что-то надеяться. Грег нахмурился, затем сказал, что не им это решать.

— Неужели вы не понимаете, что у вас нет никаких шансов? — неожиданно встрял молчавший до сих пор Порфирий. — Одно дело, если бы ты, Грег, выполнил условие поверья и остался холоден. Тогда еще были бы какие-то перспективы на удачный исход. А теперь все предопределено.

— Ты просто не представляешь, сколько вампиров проходят через это, а потом являются в монастырь, чтобы вылечиться от ненужной, засевшей внутри любви и чувства вины перед убитыми ими возлюбленными, — добавил Атанас. — Хочешь повторить мой путь? Хочешь убить Ладу, потом сойти с ума от тоски и убивать всех подряд, затем наступит депрессия в лучшем случае и… путь в монастырь за исцелением… Ты этого хочешь?! — угрожающе спросил он.

— Не все же проходят именно такой путь! — упрямо проговорил Грег.

— Все! — сурово ответил Атанас. — Мне самому пришлось пройти строгое послушание в «Белом склепе», питаться только кровью животных, закалять свою сущность, во всем покоряться отцу Грегори. И понадобилось много времени на мое полное излечение. Не скоро отец счел возможным отпустить меня в мир. Вот к чему любовь приводит! И ведь не все излечиваются! Кто-то из-за затяжной депрессии впадает в такую лютую тоску, что уже плохо понимает, кто он, что он… Начинают пить любую кровь, потом жрать падаль, набрасываются на собратьев-вампиров… И ты наслышан, к чему это приводит. Из высшего существа ты превращаешься в упыря, тупого пожирателя трупов.

— Мы хотим побыть одни, — сухо произнес Грег и встал.

Я поднялась вместе с ним.

— Что ж, воля ваша, — ответил Атанас.

Его лицо приняло непроницаемое выражение. Грег взял меня за руку, и мы быстро покинули кладбище.

Когда мы вошли в дом, сразу встретили Киззи. Она с видом примерной экономки стояла у дверей.

— Я затопила камин в комнате мисс, — сообщила она и умильно заглянула мне в глаза.

— Благодарю, — коротко ответила я.

По правде говоря, мне хотелось немедленно уехать, и не только из поместья, но даже из страны. Ночевка здесь меня пугала. Мы поднялись в комнату Грега. Я взглянула на портрет «Ромео и Джульетты» с нашими счастливыми лицами, села на кровать и неожиданно для себя расплакалась. Грег бросился ко мне, упал на колени, обнял мои ноги и замер. Я машинально стала гладить его волосы и от прикосновения к ним постепенно успокоилась. Грег поднял голову, его лицо было искажено страданием.

— Все равно я не отступлю, — глухо проговорил он. — Но ты устала, Лада. День получился слишком насыщенным. Тебе лучше лечь спать. А рано утром мы уедем.

Я хотела сказать, что готова уехать хоть сейчас, но понимала, что это будет нехорошо по отношению к хозяевам, лучше лишний раз их не раздражать. К тому же я ощутила навалившуюся усталость.

Киззи действительно затопила камин, и в комнате было тепло. Огонь весело полыхал, от него шел жар, и мне стало чуть легче на душе. Так как окна были плотно закрыты, дверь тоже, воздух в комнате быстро нагревался. Я разделась и нырнула под одеяло. Грег прилег рядом и нежно поцеловал меня, пожелав спокойной ночи и приятных снов.

— Знаешь, лучше, если мне вообще ничего сегодня не приснится, — заметила я и украдкой зевнула. — Настолько утомлена, что не хочу ничего больше видеть… даже во сне.

— Хорошо, — прошептал он и поцеловал меня в лоб.

Однако я все-таки увидела. Причем даже не поняла, явь это или сон. Будто бы я очнулась глубокой ночью оттого, что в комнате очень жарко. Я откинула одеяло. И вдруг дверь открылась, я замерла, испугавшись, тем более что Грега рядом я не чувствовала. Дверь открывалась все шире, вначале появилась огромная охапка веток шиповника, покрытых распустившимися цветами, затем и сам Грег. Он втащил букет в комнату и стал обкладывать ими пространство вокруг кровати. Раскрытые темно-розовые цветы пахли необычайно тонко и сладко, и я улыбнулась. И вдруг заметила, что лицо Грега искажено такой мукой, будто он испытывает невероятную боль. Я хотела остановить его, но он лишь взглянул на меня, и я вновь провалилась в сон помимо своей воли.

Я проснулась, едва стало светать. В наглухо закрытой комнате было необычайно тепло, сладкий аромат заполнял ее. Я тут же вспомнила свой сон и открыла глаза. Привстав, увидела, что пол вокруг кровати завален ветками шиповника. Цветы уже увядали, но все равно источали аромат.

Чеснок и шиповник — вампиры их не выносят.

Я соскочила с кровати, быстро оделась, сгребла ветки шиповника в кучу, чертыхнулась, когда укололась, и открыла дверь. Тут же почувствовала, какой холодный воздух в коридоре. В проем потянуло промозглым сквозняком. Я увидела Грега. Он сидел на банкетке, прислонившись спиной к стене, и неотрывно смотрел на дверь. Он казался настолько бледным, что даже для него это было чересчур. К тому же лицо его стало осунувшимся и измученным. Я бросилась к Грегу. Я обняла его и прижалась к плечу. Он еле слышно застонал, словно от боли. И это было настолько не похоже на него, что я испугалась еще больше.

— Что с тобой, любимый?

Взяв его руки в свои, я вздрогнула и опустила взгляд. Вся видимая часть его рук была в мелких кровоточащих царапинах. Тут только я заметила, что царапины есть кое-где на шее и подбородке. Я онемела от страха. Зная, что на Греге все моментально заживает, за исключением ран от серебряного оружия, я не верила своим глазам. Шиповник.

— Это ничего, — прошептал он и попытался спрятать руки между коленей.

Но я подняла их и стала осторожно дуть на царапины.

— Зачем? Зачем ты это сделал? Он не ответил.

— Ты решил меня защитить… — прошептала я. — Защитить от своих же…

— Я не мог оставаться в комнате возле тебя, — сказал Грег. — Слишком сильный огонь развела Киззи в камине. Окно открывать побоялся. Решил, что самый лучший способ отпугнуть нежелательных гостей — шиповник. Его я нашел в оранжерее… королевского дворца. Он как раз распустился.

— Царапины все еще кровоточат, — прошептала я и не смогла сдержать слез. — Хоть бы перчатки надел, — всхлипнула я.

— Это сквозь перчатки… Ничего, главное, ты невредима! А царапины заживут!

— Я боюсь за тебя, — сказала я и украдкой вытерла слезы.

— Шиповник жалит нашу кожу, словно яд, а запах раскрытых цветов дурманит так, что кажется, будто ты под наркозом, — ответил он после паузы. — Но это не смертельно. Не обращай внимания, Ладушка. Ведь никто из обитателей дома не появился у тебя в эту ночь.

— Неужели могли? — спросила я и вновь взяла его руки в свои.

Повернув их ладонями вверх, снова стала дуть на царапины. Мне казалось, что это должно принести Грегу облегчение. Он не сопротивлялся.

— Не думай об этом, — наконец ответил он. — Мы сейчас уедем. Но мне не нравится настрой Атанаса. Я просчитался. Не нужно было тебе сюда приезжать. Атанас озлобился еще больше…

— Он все же помог, — заметила я. — Мы узнали больше о поверье.

— У него хранится копия полного текста, — ответил Грег. — Только Атанас никому и никогда ее не показывает.

— Может, никакой копии у него нет? — предположила я.

— Рената говорила, что есть.

Когда мы собрались уезжать, солнце еще не встало. Мы спустились к машине и увидели возле нее Киззи и Порфирия. Атанаса с ними не было, но меня это, по правде говоря, лишь обрадовало. Грег, сухо попрощавшись, сразу забрался внутрь. Наверное, не хотел, чтобы они видели, в каком он ужасном состоянии. Киззи низко мне поклонилась, пожелала счастливого пути, затем робко протянула шляпку с ободранными в схватке перьями.

— Вы забыли, мисс, — сказала она.