Кровь и железо Аберкромби Джо

— О чем они могли говорить?

Практик пожал плечами.

— Да ни о чем, скорее всего. Впрочем, она из Инглии, в город приехала недавно. Может быть, здесь есть связь. Хотите, я приведу ее? Мы все быстро выясним.

— Нет! — рявкнул Глокта. — Нет. В этом нет необходимости. Ее брат когда-то был моим другом.

— Когда-то был…

— Не трогать ее, Секутор. Ты слышишь меня?

Практик пожал плечами:

— Как скажете, инквизитор, как скажете.

— Так я и говорю.

Повисла пауза.

— Значит, с торговцами шелком мы завязали, что ли? — спросил Секутор, и в голосе его прозвучала едва ли не тоска.

— Похоже, да. С ними покончено. Там больше ничего нет, разве что небольшие доделки.

— Довольно прибыльные доделки, я бы сказал.

— Я бы тоже так сказал, — кисло отозвался Глокта. — Однако его преосвященству кажется, что наши таланты лучше использовать в других областях. — «Например, в слежке за фальшивыми волшебниками». — Надеюсь, с твоей недвижимостью возле доков все в порядке?

Секутор пожал плечами.

— Не удивлюсь, если вам снова понадобится место подальше от любопытных глаз, — ответил он. — И оно по-прежнему к вашим услугам. За соответствующую плату. Ведь стыдно оставлять работу недоделанной.

«Он прав, — подумал Глокта и помедлил минуту, напряженно размышляя. — Это опасно. Архилектор сказал: дальше не копать. Очень опасно не повиноваться, и, однако, я чую — тут что-то есть. Ужасно раздражает, когда приходится оставлять такие хвосты, что бы ни говорил его преосвященство».

— Пожалуй, имеется еще одна вещь, — проговорил он.

— Вот как?

— Да, только надо действовать очень тонко. Ты что-нибудь знаешь о банках?

— Большие здания. Там людям дают деньги в долг.

Глокта сухо усмехнулся:

— Понятия не имел, что ты такой знаток. Так вот, один банк меня особенно интересует. Он называется «Валинт и Балк».

— Никогда о нем не слышал, но я могу поспрашивать.

— Только очень осторожно, Секутор, ты понял? Об этом не должен знать никто. Ни единая душа, слышишь?

— Да я сама осторожность, хозяин, спросите кого угодно! Осторожность — это я.

— Надеюсь, что так, Секутор. Надеюсь, что так.

«Иначе нам обоим не сносить головы».

Глокта полулежа втиснулся в амбразуру, опершись спиной о каменную стену и вытянув перед собой левую ногу — эту огненную топку пронзительной, пульсирующей боли. Он, разумеется, был готов к боли каждое мгновение каждого дня, но сейчас было что-то особенное, явно чересчур.

Каждый выдох вырывался через его одеревеневшие челюсти с хриплым стоном. Малейшее движение стало непосильной задачей. Он вспомнил, как маршал Варуз заставлял его бегать вверх и вниз по этой лестнице, когда готовил к турниру много лет назад.

«Я прыгал через три ступеньки, вверх и вниз, и даже не думал о них. А теперь — посмотрите на меня! Кто мог подумать, что дойдет до такого?»

По его трясущемуся телу потоком лился пот, из воспаленных глаз градом катились слезы, покрасневший нос сочился водянистой слизью.

«Столько воды льется из меня, а я тем временем умираю от жажды. Где здесь смысл?»

И был ли вообще смысл хоть в чем-то?

«А вдруг кто-то пройдет мимо и увидит меня в таком состоянии? Ужасный Глокта, бич инквизиции, лежит на заднице на подоконнике, едва способный шевелиться! Смогу ли я выдавить беспечную улыбку поверх застывшей маски страдания? Сделаю ли вид, что у меня все в порядке? Что я часто прихожу сюда — полежать возле лестницы? Или же я стану плакать и кричать, взывая о помощи?»

Но никто не появлялся. Он лежал, втиснутый в узкое пространство амбразуры, в четверти пути до верха Цепной башни. Его затылок опирался на холодные камни, дрожащие колени были подтянуты вверх.

«Занд дан Глокта, мастер-фехтовальщик, блестящий кавалерийский офицер — какое славное будущее открывалось перед тобой! Были времена, когда я мог бегать часами. Бегать и бегать, ничуть не уставая».

Он чувствовал, как струйка пота стекает по его спине.

«Зачем я делаю это? Зачем, черт побери, кому бы то ни было делать это? Я могу остановиться сегодня, прямо сейчас. Я могу пойти домой к матери. Но что потом? Что потом?»

— Инквизитор, как я рад, что вы пришли!

«Твое счастье, сволочь. А я вот не рад».

Глокта прислонился к стене на верхней площадке лестницы, царапая десны немногими остававшимися зубами.

— Они ждут внутри. Но там такой беспорядок…

Рука Глокты дрожала так, что конец трости выбивал дробь на каменном полу. Перед глазами плыло, веки подергивались. Стражник казался смутным, расплывчатым пятном.

— С вами все в порядке? — спросил солдат.

Он нависал над Глоктой, протягивая к нему руку. Глокта поднял голову.

— Открой мне чертову дверь, болван!

Стражник отскочил, поспешно подбежал к двери и распахнул ее. Тело Глокты жаждало покоя — лечь навзничь и затихнуть! — но он заставил себя распрямиться. Потом заставил себя сделать шаг, выровнять дыхание, расправить плечи, высоко поднять голову — и царственно прошествовал мимо охранника, хотя боль терзала его. Однако от зрелища, открывшегося за дверью, его показное самообладание чуть не сорвалось.

«Еще вчера здесь были одни из лучших покоев в Агрионте! Сюда помещали самых высокочтимых гостей, самых важных иностранных сановников. Так было вчера».

В одной из стен — там, где должно находиться окно, — зияла огромная дыра, а через нее виднелось небо, ослепительно яркое после полутемной лестницы. Одна секция потолка обвалилась, сломанные балки и пласты штукатурки свисали вниз, в комнату. Пол усеивали осколки стекла и камня, рваные клочья яркой ткани. Антикварная мебель разбита на куски, обломанные концы почернели и обуглились, как от огня. Лишь одно кресло, половина стола и высокий изукрашенный кувшин, необъяснимо целый посреди заваленного мусором пола, избегли всеобщего разрушения.

В центре этих драгоценных руин стоял весьма смущенный юноша болезненного вида. Когда Глокта показался в дверях и стал пробираться через обломки, он поднял голову и нервно пробежал языком по губам: ему было явно не по себе.

«Есть ли на свете человек, более похожий на мошенника?»

— Э-э… доброе утро…

Пальцы юноши нервно теребили мантию — громоздкую хламиду, вышитую мистическими символами.

«И разве не очевидно, что ему в такой одежде неудобно? Если это ученик волшебника, то я — император Гуркхула!»

— Я Глокта, из инквизиции его величества. Меня послали расследовать это… прискорбное дело. Я ожидал увидеть кого-то постарше.

— Ах да, простите! Мое имя Малахус Ки, — забормотал молодой человек. — Я ученик великого Байяза, первого из магов, мастера высокого искусства, наделенного…

«На колени! На колени передо мной! Я могучий император Гуркхула!»

— Малахус Ки? — грубо оборвал его Глокта. — Ты что, из Старой империи?

— Ну да. — Лицо юноши немного просветлело при этом вопросе. — А разве вы знаете мою…

— Нет. Совсем не знаю.

Бледное лицо вновь померкло.

— Прошлой ночью ты находился здесь?

— Ну да. Я спал в соседней комнате. Боюсь, я толком ничего не видел…

Глокта воззрился на него пристальным немигающим взглядом, пытаясь понять, что он собой представляет. Ученик кашлянул и уставился в пол, словно прикидывал, с чего начать уборку.

«Неужели вот такое создание могло заставить архилектора нервничать? Убогий актеришка. Держится как мелкий жулик».

— Однако хоть кто-то что-нибудь видел?

— Да, э-э… Мастер Девятипалый, я полагаю…

— Девятипалый?

— Да, он наш спутник, родом с Севера. — Юноша опять просиял. — Он знаменитый воин, боец, принц своего…

— Ты из Старой империи. Он с Севера. Какая у вас разношерстная компания!

— О, да, ха-ха-ха! Действительно, можно сказать…

— Где сейчас мастер Девятипалый?

— Он, кажется, еще спит. Ну-у… Я, конечно, мог бы его разбудить…

— Да, не сделаешь ли одолжение? — Глокта постучал тростью об пол. — Взбираться сюда для меня высоковато, и я предпочел бы, чтобы мне не пришлось повторять это позже.

— О, конечно… простите!

Юноша поспешно кинулся к одной из дверей, и Глокта отвернулся, делая вид, будто рассматривает зияющую дыру в стене. На самом деле он корчил мучительные гримасы и кусал губы, чтобы не завыть, как больной ребенок. Он ухватился свободной рукой за образовавшийся каменный выступ и стиснул его изо всех сил.

Когда приступ миновал, Глокта начал внимательно изучать повреждения. Даже на этой высоте стена имела толщину в добрых четыре фута. Она была сложена из больших валунов, скрепленных цементом, и облицована тесаными каменными блоками. Чтобы пробить в ней такую брешь, потребовался бы камень, пущенный из очень мощной катапульты, или бригада хороших рабочих, которая бы работала день и ночь на протяжении недели.

«Огромная осадная машина или группа рабочих, без сомнения, привлекли бы внимание охраны. Тогда как же это сделано?»

Глокта прошелся пальцами по обломанным камням. До него доходили слухи, будто далеко на юге придумали нечто вроде взрывающегося порошка.

«Могла ли щепотка такого порошка сотворить подобное?»

Дверь отворилась. Глокта обернулся и увидел огромного детину: тот перешагнул порог, нагнув голову под низкой притолокой и на ходу неторопливо застегивая могучими руками рубашку. Его медлительность походила на задумчивость.

«Он мог бы двигаться быстро, но пока не видит в этом смысла».

Волосы северянина лежали спутанной массой, бесформенное лицо покрывали безобразные шрамы. Средний палец на левой руке отсутствовал.

«Поэтому и Девятипалый. Какая богатая фантазия!»

— Проспали?

Северянин кивнул.

— В вашем городе для меня слишком душно — не могу заснуть ночью, зато потом долго сплю днем.

Нога Глокты пульсировала, спина ныла, шея была твердой, как сухая ветка. Лишь ценой огромного усилия он скрывал свои мучения. Сейчас инквизитор отдал бы все на свете за то, чтобы рухнуть в единственное неповрежденное кресло и кричать от боли вволю.

«Но я должен стоять и обмениваться бессмысленными словами с этими шарлатанами».

— Не могли бы вы объяснить мне, что здесь произошло?

Девятипалый пожал плечами.

— Ночью я захотел отлить. Вышел и увидел, что в комнате кто-то есть.

Разговаривал он весьма свободно, даже если содержание речей было не вполне приличным.

— Вы видели, кто был этот «кто-то»?

— Нет. Здесь была женщина — вот все, что я увидел.

Он задвигал плечами, явно испытывая неловкость.

— Женщина, вот как? — «История с каждой секундой становится все более нелепой». — Может быть, что-то еще? Не удастся ли нам сузить поле нашего расследования немного больше, чем до половины населения земли?

— Было холодно. Очень холодно.

— Холодно?

«Ну разумеется, почему бы нет? Хотя стояла одна из самых жарких ночей в году».

Глокта долго смотрел северянину в лицо, и тот отвечал на его взгляд. Спокойные, глубоко посаженные темно-синие глаза.

«Нет, он не идиот. Может быть, он и кажется человекоподобной обезьяной, но разговаривает как разумный человек. Он думает, прежде чем говорить, и говорит не больше, чем требуется. Опасный человек».

— Что за дела у вас в нашем городе, мастер Девятипалый?

— Я пришел вместе с Байязом. Если вы хотите знать о его делах, можете спросить у него. Я, честно говоря, о них ничего не знаю.

— Так значит, он вам платит?

— Нет.

— Вы последовали за ним из преданности?

— Не совсем.

— Но вы его слуга?

— Нет, вовсе нет. — Северянин неторопливо поскреб щетину на подбородке. — Вообще-то я не знаю, кто я.

«Большой безобразный лгун — вот кто ты. Но как это доказать?»

Глокта махнул тростью, указывая на разоренную комнату:

— Каким образом вашему ночному гостю удалось причинить столько разрушений?

— Это сделал Байяз.

— Байяз? Но как?

— Он называет это искусством.

— Искусством?

— Низшая магия необузданна и рискованна, — затянул ученик высокопарным речитативом, словно то, что он говорил, было ужасно важным, — ибо она исходит с другой стороны, а черпать силу из нижнего мира чревато опасностью. Маг обуздывает магию знанием, и так творит высокое искусство, но подобно кузнецу или…

— Другая сторона? — резко переспросил Глокта, прервав поток бессмыслицы, изливавшийся из уст юного дурака. — Нижний мир? Ад, ты хочешь сказать? Магия? Вы обучены какой-нибудь магии, мастер Девятипалый?

— Я? Нет! — Северянин засмеялся. Немного подумал и добавил, словно это только сейчас пришло ему в голову: — Но я могу разговаривать с духами.

— С духами, вот как? — «О нет, только не это!» — Возможно, они смогли бы сказать нам, кто вторгся сюда прошлой ночью?

— Боюсь, вряд ли. — Девятипалый печально покачал головой, то ли не заметив сарказма Глокты, то ли не считая нужным обращать на него внимание. — В таком месте их больше не осталось. Здесь они спят, и спят уже давно.

— Ах да, ну конечно. — «Всем духам уже давно пора баиньки… Ладно, я устал от этой чепухи». — Ты пришел от Бетода?

— Можно сказать и так.

Теперь удивился Глокта. Он ожидал резкого вдоха, бегающих глаз, торопливой попытки соврать, но не столь откровенного признания. Девятипалый, однако, и не моргнул.

— Я когда-то был его поединщиком, — пояснил он.

— Поединщиком?

— Да, я бился за него в десяти поединках.

Глокта с трудом подыскивал слова:

— И вы побеждали?

— Да, мне везло.

— Вы, разумеется, отдаете себе отчет в том, что Бетод вторгся в пределы Союза?

— Да уж. — Северянин вздохнул. — Мне надо было прикончить этого гада много лет назад, но я был молод и глуп. А теперь я сомневаюсь, что мне выпадет еще один случай — так уж все устроено. Надо быть… как там это называется?

— Реалистом, — подсказал Ки.

Глокта сдвинул брови. Мгновение назад ему казалось, что он вот-вот извлечет смысл из этой чепухи. Но то мгновение куда-то ускользнуло, и смысла стало еще меньше, чем когда-либо. Инквизитор воззрился на Девятипалого, но не сумел прочесть на изрезанном шрамами лице никаких ответов. Только новые вопросы.

«Разговаривает с духами? Дрался на поединках за Бетода, хотя является его врагом? Таинственная женщина напала на него среди ночи? И он даже не знает, зачем находится здесь? Умный лжец смешивает ложь с правдой, а этот навыдумывал столько, что я не знаю, с чего начинать».

— Ага, у нас гость!

В комнату вошел пожилой человек, коренастый и крепко сложенный, с короткой седой бородкой. Он энергично тер лысую голову куском ткани.

«Значит, вот это и есть Байяз».

Маг упал в уцелевшее кресло; в его движениях не было ни капли той величавости, какую можно ожидать от значительной исторической фигуры.

— Я должен принести извинения. Не мог удержаться и не воспользоваться ванной. Здесь отличная ванная. Я моюсь каждый день с тех пор, как мы прибыли сюда, в Агрионт. Я настолько пропитался дорожной пылью, что прямо-таки вцепился в возможность снова стать чистым! — проговорил старик и провел ладонью по своему безволосому черепу.

Глокта мысленно сопоставил его черты со статуей Байяза в аллее Королей.

«Что ж, сходство не кажется поразительным. В этом нет никакой внушительности, к тому же он гораздо ниже ростом. Дайте мне час, и я наберу пяток стариков, которые выглядят более убедительно. Даже если бы я поработал с бритвой над архилектором Сультом, у меня получилось бы лучше. — Глокта взглянул на блестящую лысину старика. — Интересно, ему приходится брить ее каждое утро?»

— А вы кто будете? — спросил самозваный Байяз.

— Инквизитор Глокта.

— А, один из инквизиторов его величества! Большая честь!

— О нет, это для меня большая честь познакомиться с вами. Ведь вы, в конце концов, не кто иной, как легендарный Байяз, первый из магов.

Старик внимательно посмотрел на него колючими, жесткими зелеными глазами.

— «Легендарный» будет, пожалуй, чересчур, но я действительно Байяз.

— Ваш спутник, мастер Девятипалый, как раз описывал мне события прошлой ночи. Весьма красочная история. Он заявляет, что именно вы были причиной… всего этого.

Старик фыркнул:

— У меня нет привычки привечать незваных гостей.

— Я вижу.

— Увы, покои тоже пострадали. По моему опыту, в таких случаях следует действовать быстро и решительно. А обломки можно собрать и позже.

— Разумеется. Простите мое невежество, мастер Байяз, но как именно произведены эти повреждения?

Старик улыбнулся:

— Надеюсь, вы понимаете, что мы не делимся тайными знаниями ордена с кем попало. А ученик, боюсь, у меня уже есть. — Он указал на растерянного юношу.

— Да, мы познакомились. Но тогда, может быть, объясните по-простому, чтобы я понял?

— Вы назвали бы это магией.

— Магией. Понимаю…

— Именно. В конце концов, именно этим мы, маги, более всего и известны.

— Хм-м… Полагаю, вы будете так любезны и покажете мне что-нибудь?

— О нет, нет! — Так называемый «волшебник» удовлетворенно рассмеялся. — Я не занимаюсь фокусами.

«Этого старого болвана, как и северянина, раскусить нелегко. Дикарь говорит с трудом, а этот болтает напропалую, но ничего не объясняет».

— Я должен признаться, что пребываю в некотором недоумении относительно того, как ваш ночной посетитель проник внутрь. — Глокта огляделся по сторонам, словно выискивал способы войти в комнату. — Охранник ничего не видел. Значит, остается окно.

Глокта осторожно прошаркал к дыре и выглянул наружу. Прежде там находился маленький балкончик, но теперь на его месте торчали лишь несколько каменных обломков. Дальше стена гладко и отвесно шла вниз до самой воды, поблескивавшей далеко-далеко.

— Взобраться сюда непросто, особенно в платье. Задача практически невозможная, не так ли? По вашему мнению, каким образом той женщине удалось все проделать?

Старик опять фыркнул:

— Не хотите ли вы, чтобы я делал за вас вашу работу? Может быть, она вылезла из очка уборной! — Северянина, казалось, очень обеспокоило это предположение. — Почему бы вам не поймать ее и не допросить? Разве не для этого вы здесь?

«Трогательно, трогательно! И как отлично сыграно! Изображает оскорбленную невинность настолько убедительно, что почти заставил меня поверить в эту белиберду. Почти, но не до конца».

— В этом и заключается проблема. Нет никаких следов вашего таинственного посетителя. Тела не обнаружили. Есть обломки дерева, части мебели, камни из стены — все это разлетелось по улице внизу. Но ничего, что говорило бы о ночном госте, кем бы он ни был!

Старик пристально посмотрел на Глокту, и между его бровями залегла глубокая складка.

— Возможно, тело сгорело дотла, — ответил он. — Возможно, оно распалось на слишком мелкие частицы или вообще испарилось. Магия не всегда действует точно или предсказуемо, даже в руках мастера. Такие вещи случаются. Очень часто. Особенно когда я раздражен.

— Но я все же рискну вызвать ваше раздражение. Мне пришла в голову мысль, что вы, возможно, вовсе не являетесь Байязом, первым из магов.

— Вот как? — Кустистые брови старика сошлись вместе.

— И я должен принять во внимание вероятность того…

В комнате разлилась напряженная тишина.

— …что вы просто самозванец.

— То есть мошенник? — резко уточнил самозваный маг.

Бледный юноша вжал голову в плечи и тихо попятился к стене.

Глокта внезапно почувствовал себя совершенно одиноким посреди заваленного обломками круга — одиноким и неуверенным в себе. Но он упрямо продолжал:

— Мне пришло в голову, что происшествие могло быть разыграно специально для нас. Демонстрация магических способностей весьма уместна для вашей роли.

— Уместна? — прошипел лысый старик, и его голос зазвучал необычайно громко. — Уместна, говорите? Было бы уместно, если бы мне дали спокойно спать по ночам! Было бы уместно, если бы я сейчас сидел в своем старом кресле в закрытом совете! Было бы уместно, если бы люди принимали мои слова как закон, как это было раньше, а не задавали мне идиотских вопросов!

Сходство со статуей в аллее Королей внезапно стало гораздо более явным. Теперь все проявилось: и властно нахмуренный лоб, и презрительная усмешка, и угроза страшного гнева. Слова старика навалились на Глокту огромной тяжестью, затрудняли его дыхание, угрожали поставить на колени, врезались в череп — и оставляли за собой беспокойную крупицу сомнения. Глокта взглянул на зияющую дыру в стене.

«Порошок? Катапульта? Бригада рабочих? А нет ли более простого объяснения?»

Мир словно пришел в движение вокруг него, как было несколькими днями раньше в кабинете архилектора: ум принялся переворачивать отдельные кусочки, раскладывать их порознь, снова собирать воедино…

«Что, если они попросту говорят правду? Что, если… Нет!»

Глокта усилием воли отверг эту идею. Он поднял голову и наградил старика презрительной усмешкой.

«Стареющий актер с выбритой головой и убедительной манерой держаться, ничего больше».

— Если вы тот, кем себя называете, вам нечего бояться ни моих вопросов, ни своих ответов.

Губы старика растянулись в усмешке, и странное давление внезапно пропало.

— Вашу искренность, инквизитор, весьма приятно видеть. Не сомневаюсь, вы приложите все усилия, чтобы доказать свою теорию. Желаю вам удачи. Мне, как вы сказали, действительно нечего бояться. Я лишь попросил бы вас обзавестись какими-либо доказательствами моего мошенничества, прежде чем беспокоить нас снова.

Глокта напряженно поклонился.

— Постараюсь так и сделать, — ответил он и направился к двери.

— И еще одно! — окликнул его старик, оглядываясь на дыру в стене. — Нельзя ли подыскать для нас другое помещение? Теперь здесь слишком дует.

— Я прослежу за этим.

— Прекрасно. Может быть, где-нибудь, где поменьше ступенек? Эти проклятые лестницы черт знает как действуют на мои колени.

«Да ну? Хоть в этом мы единодушны».

Глокта в последний раз окинул взором троицу. Лицо лысого старика было непроницаемым, как стена. Долговязый юноша тревожно поднял голову и тут же отвел взгляд. Северянин все еще хмурился, поглядывая на дверь уборной.