Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании Фараго Ладислас

«У фюрера, – говорил он позже, – были различные источники информации о Соединенных Штатах и Англии, о которых мне было неизвестно… Он встречался с ними [информаторами], не ставя меня в известность».

Риббентроп вскоре узнал, что Канарис был самым важным из них. Теперь наступила его очередь нанести удар. По его расчетам, провал шпионской группы Румриха послужил бы явным свидетельством того, что абвер не что иное, как шайка болванов, чья деятельность за рубежом лишь мутит воду международной политики и наносит непоправимый ущерб Германии. Это было началом вражды, которая через шесть лет разрешилась падением Канариса и упадком абвера. Тогда же, в 1938 году, Риббентроп попытался нанести первый удар, нажаловавшись Гитлеру на неуклюжие действия Канариса, но безуспешно. Канарис отвел удар от себя, сумев убедить Гитлера, что арестованные в Америке люди (провал Румриха потянул за собой еще с десяток агентов) не имели отношения к абверу.

– Все они, мой фюрер, – заявил он, – немцы-патриоты и преданные национал-социалисты, единственная цель которых состояла в том, чтобы служить вам и вашей новой Германии.

Сам же Канарис не был удовлетворен своим объяснением. Вернувшись в управление, он вызвал полковника Пикенброка и приказал провести «безжалостное расследование этого случая».

Это событие показало, что у абвера достаточно много уязвимых мест. Оно также стало первым свидетельством того, что немцы теперь не одни в этой игре. Наряду с ФБР в нее вступила британская контрразведка, и этот англо-американский антишпионский альянс фатально отразился на последующих операциях в США.

Виновницей провала Румриха оказалась шотландка Дженни Уоллес Джордан, пятидесятиоднолетняя сотрудница салона красоты на Кинлок-стрит в городке Данди. Ее шпионская деятельность, возможно, осталась бы незамеченной, если бы не изрядная почта, которую она получала. В конце 1937 года это обстоятельство показалось подозрительным ее почтальону, и он сообщил об этом своему начальству в Лондоне. Информация оказалась на столе у майора У.Э. Хинчли Кука в кабинете 505 военного министерства на Уайтхолле, где располагалась английская контрразведка МИ-5.

Майор Кук установил наблюдение за миссис Джордан и вскоре выяснил, что, несмотря на британское подданство, она была вдовой немца, погибшего в Первую мировую войну, воюя в кайзеровской армии. Затем ему удалось узнать, что в 1937 году она несколько раз ездила в Германию без каких-либо резонных причин. Хотя она утверждала, что все ее родственники живут на Британских островах, она получала письма из США, Франции, Голландии и Южной Америки и сама отправляла увесистые пакеты по самым дальним адресам.

Письма миссис Джордан подверглись перлюстрации, и, прочитав их, Кук убедился, что добропорядочная вдова была почтовым ящиком для обширной шпионской сети немцев. Ряд адресованных ей писем, отправленных из Нью-Йорка, были подписаны «Краун» и содержали неопровержимые доказательства того, что корреспондент был не просто шпионом, а весьма энергичным организатором разведывательной сети, раскинувшейся от Буффало до Ньюпорт-Ньюс, штат Вирджиния.

На Уайтхолл решили ознакомить американцев с этим открытием. Заместитель начальника МИ-5 капитан Гай Лиддел (наименее известный из британских контрразведчиков, но зато самый грозный из них) был направлен в Вашингтон, где передал разоблачительные материалы директору ФБР Эдгару Гуверу.

И 28 января 1938 года ФБР приступило к охоте, потребовавшей активной работы всех его звеньев, чтобы выследить Крауна и выяснить, что его настоящее имя – Гюнтер Густав Румрих.

С того самого момента, как Карл Шлютер насадил на крючок приманку в виде награды в 2 тысячи долларов за доставленные мобилизационные планы и бланки паспортов, Румрих лихорадочно изыскивал возможность раздобыть требуемое. Уже после войны Файффер, рассказывая мне об идеях Румриха, заметил:

«К сожалению, Шлютер, в общем-то здравомыслящий человек и надежный агент, пошел на поводу у этого фантазера. Он так был ослеплен сумасбродными замыслами Румриха и бредовыми его планами, что без согласования с нами согласился участвовать в некоторых операциях, о которых мы в Центре не знали».

На самом деле Файффер знал по меньшей мере об одном из этих планов, но счел его совершенно неприемлемым и отверг. Дело касалось мобилизационных планов. Румрих узнал, что одним из американских офицеров, имеющих к ним доступ, был командир 62-го зенитного полка береговой обороны в форте Тоттен, Лонг-Айленд, полковник Генри Элджин, и придумал фантастический план похищения офицера. Был сфабрикован приказ за подписью начальника штаба сухопутных войск генерал-майора Мэйлина Крейга, которым предписывалось полковнику прибыть в отель «Макалпин» в центре Нью-Йорка на заседание штаба, «имея при себе мобилизационные планы и планы береговой обороны, а также карты и схемы».

По замыслу Румриха, как только полковник войдет в номер, должна взорваться газовая граната с хлороформом, и, когда офицер потеряет сознание, Глязер, которому было поручено снять номер и обезвредить полковника, должен схватить портфель, вынести его в фойе и передать ожидающему там Румриху.

Когда Румрих изложил свой план Шлютеру, тот аж подскочил:

– Это слишком сложно и рискованно.

Румрих ехидной улыбкой попытался ободрить его:

– Наша хитрость, возможно, и наделает много шума, но все совершенно безопасно.

– Я все же думаю, – возразил Шлютер, – надо получить разрешение герра Шпильмана.

Он посоветовал Румриху изложить план в письме к Файфферу и отправить его в Бремен через почтовый ящик в Данди. Это письмо, подписанное «Краун», было в числе перехваченной корреспонденции, переданной англичанами ФБР. Полковнику Элджину сообщили о заговоре и предложили сыграть роль живца. Агенты ФБР и военной контрразведки готовились захлопнуть ловушку, как только Элджин в соответствии с фальшивым приказом войдет в «Макалпин», но операция не состоялась. Файффер, получив письмо с описанием плана Румриха (после того как англичане сняли копию), воскликнул в ужасе: «Он что, сошел с ума?»

Он немедленно связался со Шлютером в Нью-Йорке, категорически запретил безумную затею и даже немедленно отозвал стюарда в Бремен «для срочной консультации». Чудовищная нелепость плана Румриха так встревожила Файффера, что он решил законсервировать агента, пока не станет слишком поздно.

Именно в отсутствие Шлютера Румрих, всегда нуждавшийся в деньгах и одержимый идеей заполучить хотя бы тысячу долларов, начал разрабатывать комбинацию для получения паспортных бланков. Он и не подозревал о возникшем недоразумении. Дело в том, что Шлютер, по-видимому, неверно передал ему задание Файффера – тому требовались бланки паспортов, то есть чистые, незаполненные паспорта, которые было трудно добыть, а не паспортные бланки или анкеты, которые должен был заполнить каждый, кто обращался с заявлением о выдаче паспорта.

Румрих не знал об этой разнице и решил любым путем добыть бланки. В конце концов он придумал обратиться за ними в нью-йоркский отдел паспортного управления Государственного департамента. Было 14 февраля, шесть недель после той новогодней ночи, когда Шлютер передал ему задание. Утром он позвонил из кондитерской неподалеку от его дома в Бронксе к себе на работу и сообщил, что болен. Затем направился на угол Уолл-стрит и Пайн-стрит, намереваясь, наконец, добыть бланки, но у входа в нужное ему здание вдруг оробел и отправился на метро на Центральный вокзал. Отсюда он позвонил начальнику нью-йоркского отдела паспортного управления Айре Ф. Хойту и, назвавшись заместителем государственного секретаря Эдвардом Уэстоном, властным тоном приказал доставить ему 35 «паспортных бланков» в отель «Тафт», где он будет ждать в фойе.

Звонок озадачил Хойта. Он никогда не слышал о заместителе государственного секретаря с такой фамилией. Странным было и то, что Уэстон просил о бланках заявлений, которые любой мог свободно получить. Зачем же заказывать их по телефону таким конспиративным способом?