Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940-1945 Кукридж Эдвард

В полдень 17 июня 1940 года в маленьком ресторанчике неподалеку от Шербурского железнодорожного вокзала сидела группа французских офицеров. Они получили приказ, прикомандировывающий их к новой резиденции французского правительства в Бордо. За бутылкой вина они обсуждали последние новости. Во всяком случае, те новости, которые они считали последними.

Эти люди стали свидетелями развала французской армии. Немцы вошли в Париж 14 июня. 10, 7, 6, 4, 2, 3 и 5-я французские армии, развернувшиеся от Гавра до «линии Мажино» и шведской границы, сдались. Почти все британские экспедиционные силы были выведены из Дюнкерка двумя неделями раньше. За последние четыре дня немцы сумели добраться до Орлеана и Луары.

Но офицеры, сидящие в шербурском ресторанчике, не признавали тот очевидный факт, что Франция потерпела поражение. Они оживленно обсуждали дошедшие до них слухи, что несколько французских армейских корпусов на севере перегруппируются, что 8-я британская дивизия, уцелевшая в Дюнкерке, как раз находится на пути из Англии в Нормандию, что французский флот уже идет из Тулона в порты Ла-Манша.

Они не знали, что накануне вечером, 16 июня, Уинстон Черчилль в сопровождении Клемента Этли и сэра Арчибальда Синклера, а также представителей военного командования прибыл на вокзал Ватерлоо. Они должны были успеть на поезд до Саутхемптона, там подняться на борт английского крейсера, который доставит их в Конкарно, небольшое курортное местечко возле Кемпера, в Бретани.

Именно там была назначена встреча с французским премьером Полем Рейно, который после падения Парижа обосновался со своим кабинетом в Бордо. Черчилль вез с собой проект «Прокламации об объединении Великобритании и Франции». Она начиналась следующей фразой: «В этот судьбоносный момент современной истории правительства Объединенного Королевства и Французской Республики объявляют о своем нерушимом единстве и о твердой решимости совместно выступить на защиту свободы и справедливости против системы, которая низводит людей до уровня рабов и роботов».

В соответствии с планом французский флот и авиация должны были перебазироваться в порты и на аэродромы Великобритании и Северной Африки, туда же планировалось вывести находящиеся во Франции французские, бельгийские, польские и чешские войска. В союзе с Великобританией Франция должна была продолжить войну с Гитлером, но теперь уже с плацдармов Северной Африки.

Черчилль и сопровождающие его лица даже не успели расположиться в вагоне специального поезда, когда на вокзале Ватерлоо появился запыхавшийся порученец с Даунинг-стрит и передал премьеру срочный пакет. В нем оказалась телеграмма от сэра Рональда Кэмпбелла, британского посла в Бордо. Он сообщал, что Рейно был смещен собственным кабинетом, которому он представил свой план объединения с Великобританией и вывода войск в Северную Африку. В итоге он был вынужден подать в отставку, а его место занял маршал Петен, принявший решение просить Гитлера о «почетном перемирии».

Черчилль и его коллеги покинули поезд и вернулись на Даунинг-стрит. От еще недавно свободной Франции осталась лишь горстка солдат, которые прибыли в Великобританию после Дюнкерка.

Французские офицеры, пьющие вино в шербурском ресторане, нетерпеливо поглядывали на радиоприемник. Они ждали новый выпуск новостей. Вместо этого все утро по радио передавали записи классической музыки. И вдруг очередная мелодия стихла и раздался голос диктора: «Внимание, внимание! Сейчас прозвучит важное обращение главы французского правительства маршала Петена…»

И в воздухе зазвучал торжественный голос старого и теперь уже беззубого «верденского льва», который сообщал народу, что направил эмиссаров к верховному командованию Германии с просьбой о перемирии.

Несколько секунд офицеры сидели молча, стараясь осознать услышанное. Первым заговорил капитан Пьер де Вомекур.

«Я не могу смириться с нашим позором, – заявил он. – Поэтому я отправляюсь в Англию. Не сомневаюсь, что Великобритания будет продолжать войну, и я ей помогу освободить Францию».

Остальные офицеры проявили значительно меньше решимости. Они думали о своих семьях, о неопределенном будущем в Англии, которая сама находится под угрозой вторжения. После долгого и бурного обсуждения большинство из них решило подчиниться приказу и ехать в Бордо.

Пьер де Вомекур происходил из старого и гордого французского рода, в котором мужчины на протяжении многих поколений верой и правдой служили своей стране. Во время войны 1870 года его дедушка был убит прусскими захватчиками, в 1914 году его отец, которому уже исполнилось сорок пять, ушел на фронт добровольцем и погиб в первом же сражении. В 1917 году его старший брат Жан, тогда учившийся в одной из британских школ, исправил в своих документах дату рождения и поступил в ВВС. Его самолет был сбит, а сам летчик получил серьезное ранение. Вскоре после этого он получил свое первое офицерское звание (британское). Второй брат, Филипп, был еще слишком юн, чтобы сражаться. Но в 1918 году он закончил обучение в знаменитой Римской католической школе, в программу которой входила военная подготовка, и тоже стал военным.

Вечером 17 июня Пьер де Вомекур, французский офицер связи при одном из британских экспедиционных корпусов, сделал свой выбор и отплыл на британском военном корабле из Шербура в Англию. На этом же корабле находились солдаты 157-й английской бригады, которым после развала линии фронта с большим трудом удалось достичь Шербура. Военнослужащие из других подразделений британской армии, французские солдаты, а также почти 20 тыс. поляков, которые отказались сдаться, тоже были взяты на борт английскими кораблями в Шербуре, Бресте, Сен-Мало и Сен-Назере.

Обычно путешествие из Бретани в Англию занимает несколько часов. На этот раз оно длилось два дня. На транспортах не хватало топлива даже для такого короткого рейса. На пароходе «Мекнес», который 18 июня покидал Брест последним, солдатам приходилось в течение всего рейса разбирать деревянные части надстройки и рубить их на дрова. Среди уезжающих французов была еще одна замечательная личность – капитан Андре Девеврэн, впоследствии ставший полковником Пасси, руководителем секретной службы генерала де Голля и во многих случаях яростным противником SOE.

По прибытии в Саутхемптон Пьер де Вомекур вместе с другими иностранными солдатами был препровожден в Трентам-парк, откуда британская военная полиция отправила всех в наспех возведенный лагерь. Там Вомекур встретил старых товарищей, служивших в 6-м и 12-м стрелковых батальонах, которые, как и он, прибыли сюда сражаться. Но поначалу с ними обращались не лучше, чем с военнопленными.

Военное министерство совершенно не обрадовало появление такого количества иностранных солдат. Незадолго до этого в Великобританию уже прибыло из Дюнкерка более 100 тыс. французских и польских военнослужащих, большая часть которых была отправлена в Шотландию. Понятно, что к новой партии отнеслись весьма подозрительно. Британская военная разведка слишком хорошо помнила уроки норвежской кампании, когда среди одетых в норвежскую форму солдат находились и немцы. У разведчиков имелись основания считать, что в последней группе иностранцев могут оказаться немецкие шпионы.

После заключения перемирия маршал Петен приказал всем французским войскам в Великобритании передислоцироваться в Северную Африку. Гитлер позволил ему иметь небольшую армию и строго ограниченное вооружение в Алжире и неоккупированной зоне Виши Франции. Многие офицеры и солдаты впоследствии приняли предложение англичан сесть на французские суда в Бэрри-Докс и отправиться в Касабланку. Они решили, что для них война окончена.

А Пьер де Вомекур, напротив, рассудил, что для него война только начинается.

В тот же вечер, когда Вомекур поднялся на борт английского корабля в Шербуре, еще один французский офицер отправился в Англию из Бордо. Это был генерал-майор Шарль де Голль, заместитель министра национальной обороны в павшем кабинете Рейно. Он прилетел самолетом и привез с собой, как позже сказал Черчилль, честь Франции.

В день прибытия в Англию де Голль обратился по радио к французскому народу. Он заявил, что Франция не одинока, поскольку за ней стоит большая и мощная империя. Она может объединиться с Британской империей, которая царит на море и продолжает сражаться.

В течение нескольких дней генерал де Голль сформировал в Лондоне патриотическое движение «Свободная Франция». Вместе со своими сподвижниками генерал обосновался в Сен-Стефан-Хаус в Лондоне. Пьер де Вомекур незамедлительно принял решение предложить свои услуги лидеру «Свободной Франции». Ему пришлось затратить достаточно много усилий, чтобы попасть на прием к генералу, а когда это ему все же удалось, де Голль принял молодого офицера весьма холодно.

Генерал де Голль, как и высшие офицеры из его ближайшего окружения, был выходцем из академии Сен-Сир, французского Вест-Пойнта. К офицеру, получившему образование в Англии, они не испытывали ничего, кроме презрения.

Когда капитан де Вомекур представил на рассмотрение разработанный им план организации нелегального сопротивления и подрывной деятельности во Франции и вызвался вернуться на родину и заняться организацией всего перечисленного лично, де Голль сказал, что подобные действия могут вызвать только усиление репрессий со стороны немцев, а значит, принести вред. Де Голль пояснил при этом, что уже создал секретную службу, которая занимается сбором разведывательной информации, в этой работе участвуют исключительно грамотные эксперты и в любителях нет нужды.

Получивший отпор Вомекур обратился к англичанам. Но в военном министерстве его встретили еще холоднее. Ему сказали, что они не занимаются отправкой секретных агентов и диверсантов во Францию. В качестве альтернативы ему было предложено поступить рядовым в британскую армию. Со временем он сможет получить офицерское звание. Конечно, если очень постарается.

На протяжении нескольких месяцев Вомекур обивал пороги всевозможных учреждений в Лондоне. В конце концов он узнал, что англичане создают секретную организацию, причем как раз для осуществления тех целей, которые он в свое время предлагал генералу де Голлю. В результате своих многочисленных визитов в военное министерство Вомекур познакомился с генерал-лейтенантом Темплером, который отнесся к молодому французу со вниманием и впоследствии представил его бригадиру Габбинсу, только что назначенному руководителем SOE.

Так французский капитан Пьер де Вомекур стал Люка, первым секретным агентом в отделении Ф.

ФРАНЦУЗСКИЙ ОТДЕЛ

Офисы французского отделения SOE располагались на Бейкер-стрит в доме № 64, точнее, № 62–64, хотя вход в № 62 был постоянно заперт. Этого дома уже нет. Те, кто бывал в этом сером пятиэтажном здании с мрачным узким холлом, комнатой для совещаний, учебными помещениями с расставленными повсюду скамьями, досками и картами на стенах, те, кто поднимался в медленно тянущемся лифте (который всегда словно сомневался, стоит ли ехать дальше) в маленькие и скромные офисы, вспоминают о нем с грустью и ностальгией.

История французского отделения, или, вернее, французских отделений, хорошо известна. В департаменте Д существовал отдел, занимающийся Францией. Его парижский офис возглавлял профессиональный офицер-разведчик, майор Лесли Хемфри, который уехал из Бордо в июне 1940 года. Когда создали SOE, Хемфри, полковник Гранд и еще несколько офицеров из департамента Д перешли в новую структуру и основали французское отделение, впоследствии названное отделением ДФ. Его первоначальной задачей была организация побегов британских агентов и офицеров, по разным причинам оказавшихся во Франции в затруднительном положении, помощь высокопоставленным лицам, желавшим перебраться в Англию, а также осуществление мелких рейдов на острова и французское побережье.

Следует отметить ряд весьма рискованных предприятий, таких, как высадка волонтеров-голлистов (включая упрямого бретонца Марселя Клеша, который впоследствии стал одним из лучших радистов SOE) с маленьких шлюпок на побережье или отправка диверсантов с заданием взорвать доки в Бресте или Шербуре. Но даже не предпринималось попыток вступить в контакт с группами движения Сопротивления, которые возникали повсеместно, как грибы после дождя. Их действия не были организованы и являлись не более чем булавочными уколами, которых немцы даже не замечали. Отделение ДФ со временем стало достаточно полезной организацией, обеспечивающей пути отхода из Франции. Один из его агентов, Виктор Жерсон, при поддержке своих многочисленных друзей создал первый и в течение долгого времени самый эффективный маршрут отхода. Позже агентами ДФ стали капитан Ян Гарофф, Вирджиния Холл, а также ставший знаменитым Пат, он же доктор Альбер Герисс, более известный как лейтенант-коммандер Пат О'Лири.

Налаживая работу отделения ДФ, Хемфри одновременно начал организовывать отделение Д, предназначенное для создания региональных сетей, подпольных радиостанций, обеспечения связи между группами Сопротивления, диверсантами и просто борцами за светлое будущее. Эта работа продвигалась удивительно медленно. И главным препятствием являлась нехватка агентов. Никто не знал, как и чему их следует обучать, а люди, руководившие этим процессом, имели весьма смутное представление о том, что необходимо делать. В аналогичном положении находились и другие отделения SOE, в том числе и скандинавское, к которому проявлял особенный интерес сэр Чарльз Хэмбро.

Секретная служба де Голля отправила своего первого агента во Францию 25 июля 1940 года. В августе за ним последовал Морис Дюкло, впоследствии прославившийся под именем Сен-Жак, а также легендарный полковник Реми, основатель и руководитель Нотрдамского братства. Я искренне считаю Реми непревзойденным секретным агентом и с гордостью называю его своим другом. Ему принадлежит заслуга создания сорока разветвленных подпольных сетей на территории от Нанси до Байонны. Таким образом, он мог по праву считать, что сослужил воистину неоценимую службу союзникам.

Первые сети во Франции были созданы SIS, а не SOE. Самая первая из них была организована несколькими польскими офицерами, которые вскоре после этого вышли на связь с Лондоном. Ее назвали Interall (ежсоюзническая была известна и под названием «Семья»). Эта сеть действовала в высшей степени эффективно вплоть до своего разгрома. Со временем британская разведка установила контроль еще над несколькими подпольными сетями, созданными французскими патриотами, но это стало возможным лишь после достижения джентльменского соглашения генерала де Голля с BCRA. Речь идет об Alliance («Союз»), Marie Madeleine и Gilbert. В дальнейшем Хемфри целиком посвятил себя работе отделения ДФ. В отделении Ф ему на смену пришел майор Гарри Мариотт, отлично знавший Францию, поскольку работал там до войны. Его подчиненные звали его по инициалам – Джи. Эм. Именно при Мариотте в отделении Ф появился капитан Морис Букмастер и занял должность офицера по сбору информации. Позже он сменил Джи. Эм. на должности руководителя отделения.

Очутившись на Бейкер-стрит, Букмастер решил первым делом разобраться, в чем же, собственно говоря, заключаются его обязанности. Этого ему никто не объяснил, впрочем, его оставили в неведении и о задачах организации в целом.

– Правда заключается в том, Букмастер, – вздохнул его непосредственный начальник, – что здесь все находится в зачаточном состоянии.

Когда Букмастер впервые вошел в офис, он не мог не согласиться с этим неоптимистичным утверждением. Все тут казалось пустым и заброшенным. Единственный человек, сидевший в офисе за столом, тоже выглядел смущенным и растерянным. Да и слух о скором уходе со своего поста Мариотта не добавлял энтузиазма.

– Наша основная задача, – пояснил Джи. Эм., – добыть как можно больше информации об оккупированной Франции. Мы должны точно знать, что там происходит, а также какие цели следует в первую очередь атаковать… конечно, когда до этого дойдет.

Выслушав руководителя, Букмастер решил, что тот явно темнит и недоговаривает.

– Какой информацией мы располагаем в настоящий момент? – спросил он.

– Практически никакой, – пожал плечами Джи. Эм. – Мы начинаем на пустом месте.

– А как насчет разведывательных донесений?

– Ну что ты… Мы их не получаем.

Энтузиазм Букмастера быстро исчезал. Не зная, что предпринять, он позвонил знакомому полковнику из разведки и поинтересовался, что все это значит.

– Организация диверсионной деятельности, – сообщил полковник.

– Это я уже понял, сэр, но какой именно?

– Точно не могу сказать. Насколько мне известно, мы должны осуществлять диверсии против размещенных во Франции промышленных предприятий, работающих на врага.

– Но при чем здесь секретная служба? – удивился Букмастер.

– Я отлично понимаю тебя, мой мальчик. Но ведь речь идет о специальных операциях…

Полковнику явно не понравилось предположение о том, что SOE решает те же задачи, что и секретная служба.

Так началась работа Мориса Букмастера в отделении Ф.

Он сел за стол в пустом офисе и уставился на поднос для исходящей почты. Соответствующей емкости для входящей корреспонденции не было вообще. Он решил, что прежде всего следует припомнить все, что ему известно о французской промышленности, о заводах и фабриках, которые он посещал, работая у Форда с 1932-го по 1936 год, и со вздохом придвинул к себе стопку бумаги. В течение трех следующих недель он отчаянно издевался над своими мозгами, пытаясь выжать из них максимальное количество информации о расположении французских заводов, оборудовании, рабочей силе.

Он с тоской вспоминал «Bottin» – самое полное французское справочное издание, состоящее из нескольких пухлых томов. В нем была собрана подробнейшая информация обо всех промышленных и коммерческих предприятиях Франции. Но, увы, на Бейкер-стрит не было искомого справочника. Не оказалось его и ни в одном из книжных магазинов военного Лондона. Тогда Букмастер обратился в военное министерство. После нескольких бесплодных визитов и множества телефонных звонков Бук-мастеру пришлось обратиться к генералу Темплеру, с помощью которого все-таки удалось обнаружить некоего полковника, имевшего в своем офисе «Bottin». Только вот полковник Денвере никогда не слышал о существовании SOE и наотрез отказался одолжить столь нужный справочник Букмастеру.

– Нам не разрешают выдавать секретные материалы, – твердо ответствовал он.

– Но откуда вы взяли, что «Bottin» является секретным? – удивился Букмастер. – Немцы во Франции имеют этот справочник в неограниченных количествах. Стоит ли так тщательно охранять от своих соотечественников то, что давно известно врагу?

– Знаешь, старик, в конце концов, это не мой каприз, – рассердился полковник. – У меня есть приказ не выпускать «Bottin» из поля зрения.

Потребовался еще один раунд продолжительных и нудных переговоров, чтобы полковник Денвере смягчился и допустил Букмастера к драгоценному изданию. Но вопрос о том, чтобы отвезти его в офис SOE, даже не поднимался.

– Я не могу позволить тебе работать со мной в одной комнате, Букмастер, – сообщил полковник. – Придется тебе посидеть в соседней маленькой комнатке, где моя секретарша хранит свою верхнюю одежду.

Именно в чужой гардеробной, не превышающей размерами платяной шкаф, новый офицер по сбору информации французского отделения SOE долго и трудолюбиво выбирал промышленные объекты, которые должны были стать мишенями для подрывной деятельности отважных секретных агентов, которые еще даже не были набраны.

В мае 1941 года во время очередного ночного дежурства Букмастер встретился с сэром Чарльзом Хэмбро.

– В чем заключаются наши задачи? – осмелился спросить он. – Мне ничего толком не объяснили.

Сэр Чарльз с улыбкой взглянул на молодого офицера и задорно подмигнул.

– Мы должны разжечь в Европе пожар.

– Ясно… А что делается в этом направлении?

– Что я могу сказать, – задумчиво ответил сэр Чарльз, – мы пока находимся в самом начале пути. У нас уже есть небольшой центр для обучения агентов, сейчас заканчивают подготовку десять человек, которые должны отправиться во Францию и оценить, как там дела. Понимаю, сделано еще очень мало, но в таком деле излишняя поспешность может только навредить. Мы не хотим, чтобы наши люди гибли, а немцы усиливали репрессии по отношению к мирному населению, во всяком случае, пока для этого нет достаточных оснований. В настоящее время мы стремимся скоординировать действия, а координация – весьма длительный и нелегкий процесс. Но все равно, чем раньше мы отправим людей во Францию, чтобы они могли, так сказать, измерить в этой стране температуру, тем легче нам будет в дальнейшем планировать свои действия.

– Кто-нибудь там уже есть? – спросил Букмастер.

– Люди пока готовятся.

– Боже мой! – воскликнул Букмастер. – Но ведь прошел уже год с тех пор, как нас выжали из Франции!

– Послушай меня внимательно, – вздохнул сэр Чарльз. – Любая военная операция должна тщательно планироваться и иметь определенную цель. Мы создаем организацию и должны обеспечить ее бесперебойное функционирование, когда в этом возникнет необходимость.

На самом деле Хэмбро несколько приуменьшил свои заслуги. Уже в мае 1941 года первые агенты французского отделения были сброшены во Франции. Это были капитан Пьер де Вомекур, французский офицер Жорж Беге и Роже Коттен.

Их отправку осуществил заместитель Мариотта – Томас Кадетт, бывший парижский корреспондент газеты «Тайме».

Хотя пребывание Кадетта во французском отделении SOE было чрезвычайно коротким – уже в сентябре он оставил должность и перешел на радиостанцию ВВС, – тем не менее, отправка первых агентов – его заслуга. Кадетт, нисколько не колеблясь, нарушил приказ, предписывающий использовать для подобной работы только англичан и жителей содружества. Беге и Вомекур были французами, но справились с заданием как нельзя лучше.

ОТДЕЛЕНИЕ БУКМАСТЕРА

В июле 1941 года сэр Чарльз Хэмбро попросил Букмастера временно возглавить бельгийский отдел. Двумя месяцами позже сэр Чарльз, очень довольный работой своего подчиненного, его пытливым умом и жаждой действия, предложил Букмастеру вернуться во французское отделение и возглавить его.

На протяжении следующих четырех лет Морис Букмастер стоял у руля французского отделения, со временем ставшего самой значительной частью SOE. Под его руководством 480 агентов, мужчин и женщин, было отправлено во Францию. Их сбрасывали с парашютами, доставляли на «лизандерах», небольших субмаринах и рыбацких лодках. Разумеется, не обходилось и без ошибок, как мелких, так и очень крупных. Однако бесстрастный и объективный наблюдатель замечает не только ошибки и провалы, но также и безусловно выдающиеся достижения. В течение нескольких лет после войны полковник Бук-мастер подвергался постоянным нападкам писательницы, которая честно признавала, что никогда ранее не слышала о SOE, но теперь прослышала о существовании этой неоднозначной организации и жаждала сенсационных разоблачений.

Я не выступаю в защиту полковника Букмастера и его помощников, но я много знаю об их работе в военные годы, о том, сколько неимоверных трудностей им приходилось преодолевать, зачастую лишь для того, чтобы достичь самого незначительного результата. Полковник Букмастер с достоинством отвечал на оскорбительные выпады писак, стремившихся лишь к одному – чтобы их скандальные книжонки быстрее продавались. Причем он не просто хотел защитить себя и своих коллег. Он искренне считал, что обращенные в его адрес необоснованные обвинения (источниками которых часто служили анонимки, написанные бывшими немецкими военнослужащими, а иногда даже осужденными военными преступниками) «являются попытками дискредитировать опаснейшую работу отважных агентов, которые работали во французском отделении SOE, а также офицеров, отвечающих за проведение операций». Он не считал возможным оставлять нападки без внимания, но в общем-то на обвинения отвечал неохотно, утверждая, что лучше всего оставить в покое погибших и дать им возможность покоиться с миром, в то время как результаты их отважной деятельности говорят сами за себя.

Морис Букмастер определенно не был человеком, который, как заявляли наскакивающие на него обвинители, отправлял своих товарищей прямо в руки гестапо. Незадолго до выхода в свет этой книги я был приглашен на торжества, посвященные 20-летней годовщине дня Д, вместе с несколькими бывшими агентами, которых Букмастер в свое время отправил во Францию. В Париже и Нормандии мы встречались с сотнями старых товарищей, ранее входивших в группы Сопротивления или отряды маки. Разумеется, не обошлось без воспоминаний. Причем все без исключения агенты тепло вспоминали полковника Букмастера. Один из них рассказал, как уже на аэродроме за несколько минут до взлета Букмастер подошел к нему и снова спросил, твердо ли он хочет лететь, после чего уверил юношу, что он еще может передумать и его никто за это не будет винить.

Вероятно, Букмастер был слишком мягким человеком для такой работы, ему не хватало напора и решимости, которые столь необходимы генералу на поле брани, когда он принимает решение пожертвовать тремя центральными батальонами ради того, чтобы обеспечить стратегическое преимущество на одном из флангов. Возможно, Пьер де Вомекур был прав, заметив уже после войны, что Букмастер не был человеком на своем месте. Ему приходилось преодолевать упорное сопротивление высокопоставленных чинов, воспитанных на устаревших понятиях о ведении войны. И следует признать, что в этом деле Букмастеру далеко не всегда сопутствовала удача. Но, занимаясь сбором материалов для этой книги, я беседовал со многими бывшими агентами отделения Ф и совершенно убежден, что все без исключения оставшиеся в живых агенты и офицеры глубоко уважают своего бывшего руководителя. А многие к тому же восхищаются им.

Когда Букмастер приступил к работе, штат его сотрудников на Бейкер-стрит составил всего восемь человек. Через год их число возросло до 24 человек. Но его помощники вовсе не являлись канцелярскими крысами. Почти все они успели побывать во Франции по меньшей мере один раз, некоторые имели ранения или пострадали от допросов в гестапо.

Мне хотелось бы отдельно упомянуть о некоторых сотрудниках Букмастера. Набором агентов ведал капитан Луи Жильгад (его брат, Джон, был известным в те времена актером). Тем же занимался и капитан Селвин Джепсон, знаменитый в те годы автор триллеров с такими интригующими названиями, как «Я встретил убийцу» или «Убийца должен быть спокойным». Ему также принадлежали сценарии ряда нашумевших перед войной фильмов. Рядом с ними трудился Николас Бадингтон, в свое время бывший парижским корреспондентом «Дейли экспресс». В самые напряженные моменты, когда ситуация выходила из-под контроля и немцы начинали громить подпольные сети одну за другой, Бадингтон дважды сам отправлялся во Францию, чтобы на месте помочь товарищам. Планированием операций занимался лейтенант-полковник P.A. Бурн-Патерсон, в мирной жизни работавший бухгалтером в небольшом шотландском городке. Он знал топографию Франции лучше, чем собственный дом. Ни одна карта не содержала для него секретов. Майор Жак де Гели, инструктор, трижды побывал во Франции, а майор Жерар Морель, разрабатывавший операции для полевых агентов, побывал в поле дважды.

РАЗНОГЛАСИЯ С ДЕ ГОЛЛЕМ

Букмастер и его офицеры занимались поиском агентов для обучения и последующей отправки во Францию, преодолевая постоянное сопротивление Французского национального комитета и его секретной службы. В течение двух лет нехватка потенциальных агентов ощущалась особенно остро. К тому же в работу беспрестанно вмешивались представители других министерств и ведомств. Теоретически Букмастер и его офицеры были обязаны отыскать людей, не являвшихся гражданами Франции. По настоянию генерала де Голля Черчилль пообещал, что ни один француз или француженка, прибывшие в Англию из-за границы, независимо от того, бежали они от фашистов из Франции, из французской колонии или приехали из любой другой страны, не будут привлечены для работы в SOE. На практике – во всяком случае, в начальный период, только несколько французов добровольно вызвались присоединиться к SOE вместо BCRA полковника Пасси. Один из таких французов, Морис Дюфур, впоследствии жаловался, что подвергся из-за этого яростным нападкам своих соотечественников.

Дюфур, бывший французский офицер, появился в Лондоне в 1942 году, успев перед этим поработать в одной из подпольных групп Сопротивления на юге Франции. Он как раз ожидал приглашения в SOE, когда его под каким-то предлогом вызвали в штаб-квартиру полковника Пасси, расположенную в доме № 10 на Дюк-стрит. Мы никогда не узнаем в точности, что там произошло, но у меня есть возможность привести отрывок из заявления Дюфура, сделанного им в Скотленд-Ярде 6 августа 1942 года, в котором он обвинил полковника Пасси и двух его заместителей – капитанов Вибота и Жирара – в оскорблениях и избиении.

«В 10 часов вечера меня насильно отвели в подвал, где приказали снять рубашку. Я подчинился. Затем капитан Вибот (его настоящее имя – капитан Роже Вавран) и капитан Жирар нанесли мне несколько сильных ударов по лицу и туловищу. После этого они начали бить меня плеткой со стальным сердечником по пояснице, стараясь попасть по едва зажившей ране, которую я получил во Франции. Боль была нестерпимой.

Они постоянно грозились убить меня, а также похитить и изнасиловать молодую девушку (Андре Боррель), дочь одного из моих друзей, которая приехала из Франции вместе со мной, поступила на службу в FANY и работала в офисе SOE на Бейкер-стрит. Они утверждали, что уже арестовали мадемуазель Боррель (это была неправда) и заставят ее говорить любыми способами, даже если для этого им придется по очереди насиловать ее. Они требовали, чтобы я сказал, какие приказы получил от SOE. Пытки продолжались до 3 часов утра.

Затем меня отвели в камеру-клетку, расположенную там же, в подвале дома № 10 по Дюк-стрит. В ней меня продержали с 19 до 29 мая. Поскольку избиения продолжались каждую ночь, я не мог ни стоять, ни лежать, поэтому все время проводил сидя на корточках».

За какое преступление соотечественники решили подвергнуть Дюфура наказанию в лучших традициях фашистского гестапо? Всего лишь за желание служить в SOE, а не в секретной службе полковника Пасси. К сожалению, руководство SOE на Бейкер-стрит узнало о случившемся с большим опозданием. Потребовалось вмешательство Уинстона Черчилля, которому поведал о прискорбном инциденте лорд Сэлбурн, чтобы освободить Дюфура.

Премьер-министр направил де Голлю выдержанную в весьма холодных выражениях официальную ноту, в которой заявлял, что власти Великобритании не могут допустить существования на своей территории камер пыток. Однако скандал удалось замять. Дюфура убедили забрать свое заявление с обвинениями в адрес руководителей секретной службы де Голля. Говорили, что правительство «Свободной Франции» выплатило ему в качестве компенсации внушительную сумму. В дальнейшем Дюфур поступил на службу в канадские ВВС и стал летчиком.

Ряды SOE пополнялись за счет франкоговорящих канадцев, южноафриканцев, англичан, живущих во французских колониях, обитателей английских колоний на Маврикии (только с этого маленького острова агентами SOE стало полтора десятка человек) и Сейшелах, где также говорили по-французски. Встречались и люди, национальность которых не поддавалась определению, попавшие в Великобританию из Северной Африки или Индокитая. Позже, когда SOE и OS S объединились под руководством SHAEF, в отделение Ф пришло несколько хорошо знавших французский язык американцев, также ставших агентами. Еще один американец, майор Хуот, долгое время работал в лондонском офисе.

Но все-таки основную часть агентов отделения Ф составляли англичане, владевшие французским языком и знавшие страну. В первое время в число будущих агентов попадало немало случайных людей. Военное министерство не стремилось оказать действенную помощь коллегам, хотя и представило списки офицеров и прочих чинов, судя по документам, знавших французский язык, а значит, и потенциально полезных. Командирам различных армейских подразделений было предложено рекомендовать людей из числа личного состава, знающих язык, причем в объеме, превышающем школьный минимум.

Большинство франкоговорящих канадцев оказались непригодными к работе, потому что никогда не бывали во Франции и не имели ни малейшего представления о жизни в этой стране, традициях и обычаях населения. В то же время целый ряд людей, отлично знающих Францию, слабо владели языком. Конечно, бывало, что ранее казавшиеся сомнительными агенты блестяще проявляли себя в деле, однако риск в таких случаях был достаточно велик.

Предпочтительнее было использовать собственные резервы: к примеру, англичан, у которых один из родителей был французом. Такие люди свободно говорили на обоих языках. Или же тех своих соотечественников, кто долгое время жил во Франции. Майор Роже Ланд, в течение трех лет возглавлявший агентурную сеть SOE в Южной Франции, родился в Париже у родителей-англичан. В 1941 году он поступил на службу рядовым в войска связи и сразу же стал своеобразной достопримечательностью своего подразделения. Это был единственный солдат, который с большим трудом изъяснялся по-английски. Капитан Сирил Уотни родился в Кале, где его отец был президентом французской Ассоциации изготовителей кружев и тесьмы. Мальчик научился говорить по-английски только в возрасте двенадцати лет. Эти люди попадали в SOE самыми разными путями. Чаще всего они служили в армии, где солдатская молва и донесла до них слухи о некой секретной организации, куда требуются люди со знанием французского языка для последующей отправки во Францию. Стремление к чему-то более интересному, чем строевая подготовка и чистка медных пуговиц, иными словами, жажда острых ощущений побудила их прийти в SOE. Причем добровольцы зачастую проявляли удивительную настойчивость. К примеру, сержант (позже капитан) Гарри Рэ обращался по инстанциям четыре раза, прежде чем его пригласили для беседы.

Генерал де Голль вместе со своей секретной службой следили за успехами французского отделения SOE с недоброй завистью. Для них был нестерпим и глубоко оскорбителен тот факт, что английская организация набирает, обучает и отправляет агентов во Францию, организует там агентурные сети, да еще и действует в содружестве с французскими группами Сопротивления. Де Голль даже как-то заявил Черчиллю, что присутствие английских агентов в его стране, независимо от их достижений, «отражается на суверенитете Франции». Обосновавшиеся в Лондоне голлисты отправляли собственных агентов и организовывали свои сети, причем в течение первых двух лет делали это довольно успешно, а теперь плоды их трудов игнорировались англичанами.

Дальнейшему ухудшению отношений между окружением де Голля и Бейкер-стрит послужило несколько прискорбных инцидентов, имевших место во Франции. Один раз голлисты заняли посадочную площадку в Жиронде, которую подготовили агенты SOE, и захватили контейнеры, сброшенные с английского самолета для своих людей. В другой раз они спровоцировали драку, требуя все сброшенное оружие и амуницию. К счастью, такие случаи были редкими, и со временем между голлистами и агентами SOE на местах установились вполне дружеские отношения.

На первом этапе подготовленные офицерами SOE площадки для приема людей и грузов, после их нанесения на оперативные карты, немедленно становились предметом спора, потому что на них заявляло свои права голлистское руководство в Лондоне. Вопросы снабжения также решались посредством яростных баталий. Но нельзя не признать, что, когда дело касалось снабжения, британские власти относились к секретной службе де Голля как к бедным родственникам, которым вполне достаточно жалких крох с барского стола. К тому же, увы, барский стол был совсем не богат. Букмастеру приходилось в полном смысле этого слова отвоевывать каждый самолет и лишний ящик боеприпасов, которых так не хватало его агентам на местах.

Однако французам в Лондоне все происходящее виделось в ином свете, что, вообще-то, вполне объяснимо. В своих мемуарах генерал де Голль вспоминает: «Англичанам хотелось, чтобы мы посылали своих агентов только для сбора разведывательной информации. (Имелось в виду, что эта информация будет передана разведывательной службе англичан. У генерала же были совсем другие идеи относительно роли, которую должны играть его агенты.) Поскольку во Франции нужно было работать среди населения, мы стремились организовать сети так, чтобы можно было соединить отдельные собранные элементы в единое целое, связаться с ними, используя для этого централизованные средства, и сообщить сведения. Таким образом достигалась максимальная полнота переданной информации.

Мы считали своей задачей расти вширь, установить контакты с группами Сопротивления и партизанскими отрядами по всей стране, независимо от рода их деятельности».

Понятно, что конечные цели генерала были политическими. Для него агентурные сети BCRA, движение Сопротивления и отряды маки были инструментами для возврата Франции независимости и суверенитета, разумеется, под его руководством. Но в это время ни Великобритания, ни Соединенные Штаты не были готовы признать де Голля единственным лидером «Свободной Франции». В любом случае SOE и его французское отделение не интересовались замысловатыми политическими маневрами и сложными интригами. Они выполняли свои непосредственные задачи – внести смятение в ряды противника путем тщательно продуманных диверсионных акций, подготовить и вооружить отряды местного населения, которым предстояло вступить в открытое сражение с противником, когда во Францию войдут союзники.

Генерал де Голль категорически запретил офицерам своей секретной службы вступать в какие бы то ни было контакты с отделением Ф. Странно, но при этом у французов сложились почти что сердечные взаимоотношения с SIS и MI.

ОТДЕЛ РФ

Стараясь наладить хотя бы видимость мирного сосуществования с Национальным комитетом «Свободной Франции» и его секретной службой в Лондоне, руководство Западного директората SOE приняло решение создать специальный отдел для поддержки взаимоотношений с полковником Пасси. Отдел начал работать в начале лета 1941 года, главным образом благодаря стараниям полковника Гарри Спорборга и сэра Клода Дэнси, и был назван отделом РФ. Его первым руководителем стал капитан Эрик Пике-Вике, по национальности наполовину француз. Он жил и учился во Франции и даже воевал на ее стороне в период норвежской кампании. Отдел РФ работал независимо от Букмастера, как это и подразумевалось первоначально. Он находился в небольшом особнячке на площади Дорсет, то есть как раз через дорогу от Бейкер-стрит. В этом помещении размещалась администрация цирка Бертрама Миллза, временно закрытого.

Через дверь, которой раньше пользовались укротители и акробаты, жонглеры и клоуны, теперь ходили совсем другие люди. Уже после войны по высочайшему повелению королевы-матери на стене этого здания появилась скромная мемориальная табличка со следующей надписью:

Эта табличка установлена,

чтобы увековечить героические дела

мужчин и женщин, граждан свободной Франции

и их английских товарищей, которые

уходили из этого дома, чтобы выполнить

свой долг на оккупированной врагом территории Франции.

Воздадим же дань тем, кто не вернулся домой!

1941–1944 гг.

Эти простые, но трогательные слова показывают, что между французами и англичанами в действительности существовали крепкие дружеские связи. Они же являются самым лучшим итогом деятельности отдела РФ.

В первое время капитана Пике-Викса захлестнул поток жалоб из офиса полковника Пасси, причем многие из них являлись обоснованными. Но в конце концов сотрудникам отдела РФ удалось преодолеть многочисленные препятствия и наладить взаимоотношения с полковником Пасси и его заместителем капитаном Раймоном Лагье (Бьенвеню), который руководил оперативным отделом BCRA. Английские и французские офицеры со временем сумели создать атмосферу взаимного уважения и доверия, что очень помогало в работе. А тем временем в высших эшелонах власти Англии и Франции продолжали царить всеобщий антагонизм и подозрительность.

Отдел РФ занимался преимущественно голлистскими агентами и вооруженными формированиями, поэтому перед ним стояли те же проблемы, что и перед Букмастером и его офицерами.

Пасси постоянно жаловался, что офицеры, вербующие агентов для французского отделения SOE, допускались к французам из Патриотической школы, в то время как представители «Свободной Франции» такого разрешения не имели. Пасси обвинял английских вербовщиков в том, что они вводят потенциальных агентов в заблуждение, сообщая им, что они будут служить де Голлю. Офицеры французского отделения SOE всегда и везде заявляли о полной беспочвенности подобных обвинений. Однако капитан Пике-Вике признал, что подобные факты имели место на местах. Некоторые офицеры, стараясь привлечь на свою сторону членов движения Сопротивления, действительно использовали имя де Голля.

Пике-Вике выполнял свою непростую работу в исключительно тяжелых условиях. До осени 1942 года он был ответственным за связи с BCRA, а также за доставку вооружения для голлистских групп во Франции и отправку агентов Пасси.

В то время англичане контролировали все материальное обеспечение, в их ведении находились самолеты, радиосвязь, контейнеры, оружие, боеприпасы, взрывчатка, деньги, в общем – все. Французы же не подпускались ни к чему. Англичане настояли на использовании общего шифра, который должен был применяться всеми сторонами в радиопередачах, так что секретная служба де Голля не имела возможности связаться даже со своими собственными агентами без ведома англичан.

Только значительно позже, после того как Пике-Вике уже покинул SOE, а его место занял полковник Джеймс Хатчисон, французам удалось добиться уступок от правительства Великобритании, позволяющих им независимо руководить своими агентами во Франции.

КАК СТАНОВИЛИСЬ ФРАНЦУЗАМИ

Тот факт, что Французский национальный комитет и его BCRA стремились использовать деятельность соотечественников для достижения своих политических целей, ни для кого не был секретом. Однако при этом французское отделение SOE оказалось в довольно затруднительном положении. Другие отделы SOE в своей работе полагались исключительно на национальные кадры соответствующих стран. Букмастеру приходилось «создавать» французов своими руками.

Сложнейший процесс превращения Джона Смита в Жака Дюпона происходил под руководством Веры Аткинс, офицера из вспомогательного женского авиационного полка, которая пришла в отделение Ф одновременно с Букмастером. Она занимала должность офицера разведки и имела множество самых разнообразных обязанностей. Эта молодая и в высшей степени интеллигентная женщина была настоящим знатоком своего дела, обладала острым аналитическим умом и являлась, по утверждению большинства ее коллег, мозгом и сердцем французского отделения.

Она пользовалась любой возможностью, чтобы получить даже самую на первый взгляд незначительную информацию о жизни в военной Франции. Она помнила все существующие в стране правила, касающиеся работы, передвижения, комендантских часов, продовольственного снабжения, регистрации в полиции и т. д. Требуемые документы изготавливались в секретных лабораториях SOE, но Вере всегда удавалось добавить ту или иную полезную деталь, мелкий штрих, который мог убедительно удостоверить личность агента при обыске. Это были семейные фотографии, старые визитные карточки, письмо от старого друга или возлюбленной, в общем, то, что человек может годами носить в бумажнике. Никто не знал, откуда берутся французские спички или использованные билеты, которые она вкладывала в карманы агентов, но эти пустяки всегда оказывались удивительно кстати.

К тому же она была воистину неиссякаемым источником информации. Вера Аткинс непременно участвовала в заключительном инструктаже агентов, проводимом накануне отправки. Каждый агент имел своего офицера-наставника, а Вера Аткинс курировала всех.

Как поведет себя агент за столом? Соберет ли он, как истинный француз, подливку с тарелки кусочком хлеба и с удовольствием съест его, или же, в исконно английской манере, оставит последние кусочки еды на тарелке, после чего аккуратно поместит нож и вилку в положении «полседьмого»? Разумеется, некоторые студенты были знакомы с нормами поведения французов, но в таком деле, как национальная кухня и вина, напоминание никогда не бывает лишним. При возможности наставники водили своих подопечных в рестораны в Сохо, причем всегда стремились попасть в «Кокий». Именно там подавали блюда настоящей французской кухни, а значит, была возможность вспомнить, как ведут себя за столом французы.

Заключительный инструктаж проводился в апартаментах Букмастера в Орчард-Корт, расположенном на площади Портман. Эта маленькая квартира принадлежала SOE и была предназначена именно для таких целей. Атмосфера праздника, царившая в небольших, со вкусом обставленных комнатах, успокаивала агента, помогала ему немного расслабиться накануне путешествия, которое вполне могло стать для него последним. Именно здесь полковник Букмастер и его помощники вели последние беседы с агентами, но уже не как командиры, а как старшие друзья, готовые в любой момент прийти на помощь.

В апартаментах в Орчард-Корт были две примечательные особенности, особенно памятные для всех без исключения агентов SOE. Это дворецкий по имени Парк и выложенная черным кафелем ванная комната с биде из оникса.

Парк когда-то работал курьером в парижском отделении Вестминстерского банка. Он обладал совершенно удивительной памятью, знал псевдоним каждого агента и ни разу ничего не перепутал. Этого улыбчивого, жизнерадостного здоровяка любили все. А его неизменная тактичность позволила избежать множества неловкостей. Чтобы агенты не выдали себя при случайной встрече в тылу врага, им было лучше вообще не знать друг друга, и Парк достиг виртуозного мастерства, разводя людей по комнатам и не давая им встретиться.

«Конечно, агенты все-таки встречались, – вспоминает Букмастер, – в конце концов, мы не могли запретить людям общаться. А наши агенты были достаточно интеллигентными и понимающими людьми. И только одно категорически запрещалось. Никто не имел права говорить другому, куда его отправляют. Если же два агента встречались в апартаментах, они знали, что отправляются в тыл врага одновременно, и вполне могли проговориться».

Такова была очень разумная мера предосторожности. И на практике она себя оправдывала. Даже если агенты прыгали с одного и того же самолета, высаживались с лодки или «лизандера», они никогда точно не знали, куда именно направлен его товарищ. Если один из агентов попадал в руки врага, он даже под пытками не мог выдать местонахождение остальных.

Одним из офицеров-наставников был Андре Симон, известный до войны виноторговец. Побывав в шкуре полевого агента, он хорошо знал, что это такое. Симон с удовольствием ходил со своими подопечными в рестораны Сохо, учил их правилам поведения за столом, рассказывал веселые истории из жизни французов. Но помимо этой достаточно приятной обязанности, он выполнял и все другие, то есть внимательно следил за процессом подготовки агента с самого начала и до конца, составлял отчеты о его успехах и провожал до трапа самолета. Уже на аэродроме он производил последнюю проверку снаряжения агента, вплоть до того, что обшаривал его карманы в поисках случайно завалявшегося автобусного билета, английских сигарет или мелких монет. Он выполнял и весьма нелегкую обязанность – передавал своему подопечному капсулу с ядом. Проявление эмоций при этом было бы совершенно неуместным, поэтому наставник обычно произносил дежурную фразу о своей уверенности в том, что эта капсула агенту никогда не понадобится, но она должна у него быть на всякий случай.

Полковник Букмастер, если у него выдавалась свободная минута, также приезжал на аэродром. Он часто делал агентам личные памятные подарки – пару запонок или пачку сигарет.

Когда агента забрасывали в тыл врага, это вовсе не означало, что он оказался брошенным на произвол судьбы. Офицеры отделения прилагали максимум усилий, чтобы помочь ему и там. Как только удавалось наладить радиосвязь, агенту начинали передавать инструкции, полезные советы, короче, большое количество необходимой в оперативной работе информации.

Конечно, не обходилось и без ошибок, порой имевших самые трагические последствия. Случалось, что радиосигналы перехватывали немцы, что в конечном итоге приводило к провалу агента. В этой книге такие эпизоды есть. И это понятно, ведь агенты SOE работали в условиях повышенного риска.

Заметную роль в налаживании и поддержке регулярных контактов с полевыми агентами играла Вера Аткинс. В период пика активной деятельности SOE прием и передачу сообщений вела команда радисток из FANY со станции, расположенной возле Семи Дубов. Кодированная информация доставлялась на Бейкер-стрит специальными курьерами. Там ее расшифровывали. Вера Аткинс неизменно проверяла каждое входящее и исходящее сообщение. Иногда информация поступала в совершенно непригодном для чтения виде. Но даже если шифровальщики опускали руки, Вера Аткинс, отлично знавшая достоинства и недостатки всех агентов и радистов, упорно продолжала разбирать текст и обычно ей удавалось найти смысл в обрывочном и на первый взгляд бессмысленном сообщении.

К примеру, что бы это значило:

HAVE PREPARED UNION WITH FERMNAN?

(условно – подготовил союз с Фернаном)

Было известно, что кодовый псевдоним одного из агентов – Фернан. Но только агент Арманд, который прислал сообщение, ни при каких обстоятельствах не мог встречаться с Фернаном. Вера Аткинс вскоре поняла, что вместо UNION следует читать ONION (лук), что было названием площадки для приема людей и грузов, подготовленной Армандом. Дешифровщик об этом ничего не знал. Значит, все оказалось довольно просто. А как быть, скажем, с такой информацией:

IMI THRMY SAYG ABLE TAKE TWHGVE CONTTT7S G??U? DAFFLY BBBR MASSAGE MIEUW TORT KUE???IIS

А ведь именно таким получился текст после дешифровки. Вопросительные знаки поставлены на месте букв, которых не смогла разобрать радистка FANY из-за атмосферных помех.

После долгой и кропотливой работы Вере Аткинс все-таки удалось прочитать сообщение:

IMI TOMMY SAYS ABLE TAKE TWELVE CONTAINERS

(Ими Томми сообщает возможности приема 12 контейнеров

GROUND APPLE ВВС MESSAGE MIEUX TARD QUE JAMAIS

площадке Яблоко сигналу ВВС Лучше поздно, чем никогда)

Последние четыре французских слова составляли фразу, которую агент предлагал передать в одной из французских программ Би-би-си в качестве личного сообщения. Когда это было сделано, стало ясно, что на Бейкер-стрит одобрили предстоящую операцию, самолет уже находится в пути и ночью следует подготовиться к приему груза.

ЛИЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ ПО РАДИО

Французским радиослушателям во время войны частенько приходилось замечать в программах на первый взгляд совершенно идиотские фразы, которые к тому же повторялись не менее четырех-пяти раз в каждой передаче в течение одного, а иногда и двух дней. Для непосвященного слушателя они казались чепухой, но для конкретного агента имели чрезвычайно ценную информацию. Фразы типа «Сегодня на Жозефине голубое платье», «Дядя Жак потерял зонтик» или «Сегодня ночью корова прыгнет на луну» часто сообщали о жизни и смерти.

Немцы под страхом сурового наказания запрещали слушать Би-би-си. Тем не менее очень многие французы прятали радиоприемники, регулярно слушали их и записывали наиболее важную информацию, которая затем печаталась в подпольных изданиях и распространялась среди населения.

Агенты SOE и руководители групп Сопротивления во Франции, а также в других оккупированных странах настойчиво искали возможности прослушать радиопрограммы Би-би-си. Система личных радиопосланий существовала, помимо Франции, в Норвегии, Голландии, Дании, Бельгии и прочих странах. Если по какой-то причине агенты сами не имели возможности прослушать нужную программу, они поручали это своим проверенным друзьям. Дело, собственно говоря, нехитрое: внимательно слушай нужную программу и запиши все сообщения. Всегда имелась вероятность, что одно из сообщений предназначено для конкретного агента или членов его агентурной сети. Их могли информировать о прибытии груза или отмене запланированной операции.

Вера Аткинс часто использовала этот канал связи. Именно таким образом она время от времени передавала агентам сообщения об их семьях. Когда она получала информацию о родственниках какого-нибудь агента (которые, разумеется, не имели ни малейшего понятия о его местонахождении), она немедленно находила возможность сообщить ее адресату. Поэтому агенты, вынужденные длительное время проводить вдали от дома, имели возможность отдаваться работе, не переживая о судьбе близких. Не зря полевые агенты называли Веру Аткинс своим добрым ангелом.

Конечно, сообщения личного характера были исключением. Передачи Би-би-си использовались в основном для дела. И хотя информацию можно было передавать только в одном направлении, этот канал связи имел жизненно важное значение. Так, весной 1944 года всем радистам было дано указание слушать эфир в обязательном порядке 1-го и 15-го числа каждого месяца в 7.30 и 9.15. То есть с приближением дня Д радисты SOE были приведены в боевую готовность. Ночью 5 июня, в дополнение к почти 500 радиосообщениям, отправленным пятидесяти радистам SOE, было передано и множество персональных сообщений по радио. Все они призывали к действию. Результатом явилась волна взрывов важнейших военных объектов, нападений на железнодорожные узлы, уничтожение линий связи и прочие диверсионные операции. Такие акции буквально захлестнули Францию, Голландию и Бельгию.

А в 1941–1942 годах французское отделение SOE демонстрировало чудеса героизма: жалкая горстка полевых агентов, отвратительная связь, а иногда и вообще никакой, и все преимущества на стороне врага.

ТРИ СЛЕПЫЕ ВЫБРОСКИ

Первым агентом отделения Ф, заброшенным во Францию, стал Жорж Беге, он же Жорж Нобль, который приземлился вместе со своим громоздким и весьма несовершенным во всех отношениях передатчиком в Дордони 5 мая 1941 года. Затем он направился в Шатору, где должен был явиться по адресу, по которому проживал Макс Иманс, бывший депутат-социалист от избирательного округа Индр. 10 мая во Францию был заброшен Пьер де Вомекур, а 13 мая – Роже Коттен, тоже «вслепую». Оба приземлились неподалеку от Шатору. В случае благополучного исхода операции Пьер должен был навестить своего брата Филиппа, проживавшего в своем поместье Бриньяк, близ Лиможа. А Коттену предстояло ехать в Париж, где он работал перед войной. Впоследствии Пьер должен был присоединиться к товарищу. Затем, совместно с «пианистом» Беге, они должны были обустроить первую подпольную радиостанцию, после чего приступить к работе по формированию отрядов из местного населения.

Немного раньше во Францию уже были отправлены агенты BCRA – пять французов под командованием капитана Берже. Они приземлились 15 мая в Бретани. Среди них был Жоэль Летак, впоследствии создавший чрезвычайно важную сеть, названную Overcloud («Закрытая облаками»).

Роже Коттен был большим и сильным человеком. Из-за рано побелевших волос он получил кличку Седой Роже. Родился он во Франции от родителей-англичан и успел объехать полмира в качестве представителя одной из крупнейших парижских парфюмерных фирм. Как и Пьер де Вомекур, он перебрался из Франции в Англию в 1940 году вместе с остатками потерпевшего поражение английского экспедиционного корпуса.

Пьер де Вомекур благополучно добрался до поместья своего брата. Там он с радостью узнал, что его жена и дети, которых он оставил во Франции почти год назад, живы, здоровы и живут в его парижской квартире. Филипп немедленно предложил свои услуги для работы в SOE и сказал, что их старший брат Жан, бывший летчик, тоже готов подключиться к делу. Уже через несколько дней три брата при содействии друзей Филиппа – маркиза де Мустье и Анри Севене – приступили к организации первой сети SOE – Autogiro.

Они решили, что первая встреча с Беге и Коттеном должна произойти в Шатору, а не в Париже, и два агента SOE прибыли на юг Франции. Было решено, что Жан де Вомекур займется организацией отрядов в Понтальере, там находилось его поместье. Это была зона, оккупированная немцами. Филипп же останется на территории неоккупированной зоны Виши и будет создавать сеть с центром в Лиможе. Там он мог рассчитывать на помощь местных жителей. Пьер, Роже Коттен и Жорж Первый (Беге)[5] уедут в Париж, где у Пьера имелся дом возле Буа-де-Булонь.

Так во Франции начали создаваться агентурные сети SOE. Происходило это летом 1941 года. У истоков этой деятельности стояли три брата де Вомекур, Жорж Беге, Роже Коттен, а также несколько друзей Вомекура. В первых сообщениях, которые Жорж Беге направил в Лондон, содержалась просьба о присылке людей.

Тогда можно будет заняться и более серьезными делами. Было решено, что в июне будут сброшены первые контейнеры с грузами, для чего следовало подготовить площадку. Место для нее выбрали в поле, расположенном в четверти мили от замка Ба-Солей.

С Бейкер-стрит четырежды отправляли сообщение, что самолет вылетел, но первые две ночи Филипп и его помощники прождали его напрасно. На третью ночь они заметили наконец самолет, который описал круг над их головами и улетел. И только на четвертую, когда численность «комитета по встрече» сократилась до двух человек – самого Филиппа и Габи, юноши из Лорьяна, с прилетевшего самолета сбросили два контейнера. Один из них упал далеко за границами площадки, в заросли орешника возле селения Шабо, до которого было больше мили. Чтобы дотащить груз до дома, двум мужчинам, которые никогда не были чемпионами по поднятию тяжестей, пришлось преодолеть широкий ручей, крутой холм и шесть высоких заборов. Они спрятали контейнеры в подвале, завалив их соломой и яблоками. Насколько мне известно, это был первый груз SOE, доставленный во Францию.

Рано утром Филипп де Вомекур пошел в деревню. Его сразу же окружили крестьяне. Все они слышали ночью шум кружившего над полем самолета, причем с каждой минутой воздушных транспортных средств становилось все больше. В конечном итоге местные жители пришли к выводу, что ночью над деревней летало шесть самолетов. Они с тревогой допытывались у Вомекура, будут ли их бомбить англичане. Тот добрался до ближайшей жандармерии в Сен-Леонар-де-Нобла и сообщил, что видел ночью самолеты, которые, скорее всего, сбросили парашютистов.

– Вы бы лучше проверили, – заявил он жандармам.

Небольшой отряд местной жандармерии прибыл в поместье в тот же день. Солдаты походили по полям, ничего не нашли и отбыли восвояси весьма довольные тем, что тревога оказалась ложной.

Поскольку все закончилось благополучно, Филипп и его друзья решили открыть контейнеры. В них находилось несколько пистолетов-пулеметов Томпсона, револьверы, ножи, упаковки со взрывчаткой и другие чрезвычайно полезные вещи. Взрослые мужчины разинув рты глазели на оружие с тем же восторгом, как дети рассматривают затейливо упакованные подарки под рождественской елкой.

В течение следующих недель группа вела довольно активную деятельность. В августе из Лондона прибыл Жак де Гели, один из инструкторов Букмастера, чтобы лично посмотреть, как идут дела. Он встретился с агентами в Шатору и заверил их, что очень скоро им на помощь прибудет много новых агентов, кроме того, они получат необходимые грузы, оружие, взрывчатку и деньги.

Ночью 6 сентября с бомбардировщика «Уитли» возле Аржантон-сюр-Крёз было сброшено еще шесть агентов – Бен Кобурн (Бенуа), Мишель Тротоба (Сильвестр), Виктор Жерсон (Вик), задания которых были рассчитаны на далекую перспективу, а также Жорж Ланжлаан, граф Морис дю Пуи и Андре Блока (Чертежник) – радист группы.

Пополнение приняли Беге, Иманс и Октав Шантрэн, верой и правдой служивший в SOE в течение трех лет (в 1944 году он был схвачен гитлеровцами и казнен).

Кобурн по профессии нефтяник, родился в Ланкашире, но ряд лет жил и работал во Франции. Во время описываемых событий ему было тридцать три года.

Кобурн (он же Бенуа) отправился в Париж, где и встретился с Пьером де Вомекуром и Роже Коттеном в небольшом офисе, который они арендовали в ночном клубе «Лидо» на Елисейских Полях. Пьер решил, что ему лучше не появляться у себя дома, и снял на двоих с Роже небольшую квартирку. Кобурн поселился в студии в Нейи. Совместными усилиями удалось найти безопасное помещение и для Андре Блоша и его радиопередатчика, но вскоре было решено, что «пианист» подвергнется меньшему риску, если будет работать за пределами Парижа. В результате Жорж Девятый обосновался в доме сочувствующих Сопротивлению французов в Ле-Мане. Несколько недель связь с Бейкер-стрит функционировала вполне удовлетворительно и агенты SOE имели возможность отправлять отчеты о проделанной работе.

Они много ездили по стране. Пьер организовал несколько отрядов на севере Франции, а его брат Жан трудился над созданием сети в Безансоне и прорабатывал маршрут для отхода английских пилотов с оккупированной территории в Швейцарию. Кобурн колесил по югу Франции и вербовал помощников в Монтобане и Тулузе.