Третье человечество Вербер Бернард

19

Ну вот, они говорят об этом в своих новостях.

«Землетрясение, за которым последовала волна цунами, сметающая все на своем пути».

Если бы они только знали, что у меня было достаточно времени, чтобы научиться подключаться к их информационным каналам.

Я понимаю их звуковые волны.

Я слышу их музыку.

Я перехватываю их телепередачи и даже телефонные разговоры.

Все зависит от того, на что я обращаю внимание. Некоторые слова вызывают у меня более бурную реакцию, чем другие. Например, когда они упоминают обо мне, они называют меня…

Земля.

Гайя.

Или даже Мир.

Они думают, что я просто каменный шар.

Неподвижный предмет, в котором можно делать дыры, чтобы извлекать руду, жидкости и газ, не обременяя себя всякими «пожалуйста» или «спасибо».

Они никогда не задавались вопросом о том, почему я теплая.

Никогда не спрашивали себя, почему я вращаюсь.

Им неинтересно, почему моя поверхность не пустынна, а изобилует жизнью.

Им никогда даже в голову не приходило, что я живу и, самое главное, что я могу мыслить.

Они презирают все, что не похоже на них.

Если у этого нет глаз, значит, нет и разума.

Если у этого нет рта, чтобы кричать, значит, и страдать оно не может.

Мне нужно успокоиться.

Но экспедиция на Южном полюсе не собиралась воровать мою черную кровь. Эти трое искали старые кости, скелеты динозавров.

Какая злая ирония, если бы они только знали, что там на самом деле произошло…

Держитесь, идиоты, сейчас я выплюну вас обратно.

20

Бутылка вытолкнула из себя пробку и брызнула пенистой струей шампанского в подставленные бокалы.

В 23:00 69 сторонников эволюции и 9 членов жюри собрались в просторном квадратном университетском дворе.

Давид Уэллс подошел к Авроре Каммерер, медленно потягивающей шампанское.

— Вот мы и стали «счастливыми победителями», — сказал он, чтобы завязать разговор.

Она бросила на него взгляд:

— Никакие мы еще не победители.

— Но нас выбрали финалистами. Троих из шестидесяти Девяти, а это уже неплохо.

— Ну, мы можем считать себя победителями и других «конкурсов». Сперматозоид, обеспечивший наше рождение, выиграл у трехсот миллионов конкурентов, — усмехнулась она.

— И в самом деле, все, кто живет на этой Земле, уже победители.

— Живет? Я бы сказала, выживает. Представьте себе, сколько людей понадобилось для того, чтобы наши предки, которым нужно было дожить хотя бы до шестнадцати лет, дали жизнь нашим родителям, которые в конце концов и произвели на свет двух таких ничтожных субъектов как мы. Сколько случайных факторов…

— Избежать эпидемий, голода, войн… — Давид стал развивать ее мысль. — Мы — те, кто выжил, несмотря на все несчастья, свалившиеся на головы наших предков…

— Несмотря на все их ошибки и заблуждения. Они виноваты во многих наших нынешних несчастьях. Нам приходится дорого платить за те ошибки, которые они когда-то совершили.

— С родителями все ясно. А что насчет детей? Какой вы, эндокринолог, видите эволюцию грядущих поколений? — спросил он.

— Будет больше женщин. А что скажете вы, биолог?

— Будет больше людей маленького роста.

— Нормально. Вы говорите так, потому что сами такой… каблуки ваших туфель…

— О! Кажется, меня раскрыли, — улыбнулся Давид.

— Ну да. Каждый полагает, что присущие ему особенности станут непреложным правилом развития всего вида. — Она указала подбородком в сторону: — Взгляните вон туда, на типа, представлявшего проект по клонированию. Ну так вот, у него есть брат-близнец! Парень, выступавший в защиту «Источника долголетия», пришел с дедом, а тот, кто говорил о роботах, которым нужен психоаналитик, с каким-то фриком, похожим на Зигмунда Фрейда. Не удивлюсь, что это его психоаналитик.

— А вы думаете, что человечество будет двигаться в сторону феминизации… потому что сами женщина? — Он вновь наполнил ее бокал. — Когда каждый из нас отправится в свою экспедицию, нам нужно будет держать друг друга в курсе событий, чтобы узнать, что же одержит верх — движение к феминизации или тенденция к уменьшению размеров…

Сделав глоток шампанского, она спросила:

— Вы надеетесь найти в Конго людей меньшего роста, но с более развитым интеллектом?

— Да, надеюсь.

— Но даже если вы их и отыщете, что изменится?

— Думаю, мой оригинальный подход к изучению этого племени, которое до сих пор так недооценивали, принесет свои плоды. Если отдельно взятый человек изменит свои воззрения, это может привести к тому, что эволюция всего вида пойдет по совершенно иному пути. Как говорил мой отец: «Целый океан может выйти из берегов из-за одной-единственной капли».

Аврора повернулась к суетливому официанту и взяла с подноса пирожное.

— Я видела смешной рисунок, — произнесла она с набитым ртом. — Маленькая рыбка спрашивает у большой: «Мам, говорят, что некоторые из нас вылезли из воды и ходят по суше. Кто они?» И мама ответила…

— Недовольные, — перебил он ее.

— Ну да, почти. В моем варианте было «беспокойные».

— В любом случае это существа, у которых была причина покинуть привычную среду обитания, где больше не было возможности развиваться. Те, кто рискует и отправляется навстречу неизвестности.

Они разглядывали своих собратьев, которые, собравшись по два-три человека, что-то обсуждали.

— Рано или поздно обязательно найдется тот, кто покинет джунгли, расстанется с семьей и уедет из Африки, — прошептала она.

— Рано или поздно обязательно найдется тот, кто сядет на корабль и отправится открывать новые континенты, — сказал он.

— Наверное, их семьи их ненавидят.

— Считают предателями, дезертирами, трусами.

— Неблагодарными?

— Попирателями традиций.

Давид и Аврора переглянулись и, выпуская наружу накопившееся за день напряжение, расхохотались. Затем умолкли и внимательно посмотрели друг на друга.

Давид медленно приблизился к Авроре:

— Мне кажется, что мы с вами уже знакомы.

— Классическое начало флирта, — улыбнулась она.

Он подошел еще ближе:

— Мне кажется, у нас много общего.

— Вероятно, потому что мы оба «неблагодарные попиратели традиций, которым хочется рискнуть и вылезти из воды».

Давид, не мигая, смотрел на девушку.

В ее лице с острым носиком было что-то, напоминавшее мангусту, — большие светло-карие, почти золотистые миндалевидные глаза, пухлые губы, маленький круглый подбородок. Очки в черной оправе придавали ей серьезный вид.

Она не сводила с него взгляда и думала о том, что без каблуков в нем не больше 1,7 метра, то есть он сантиметров на пять ниже, чем она. У него была овальная голова толстощекого ребенка, удивительно нежная, гладкая кожа, нос картошкой и темно-карие, почти черные глаза.

Давид склонился к ее лицу. Теперь их губы разделяло не больше двадцати сантиметров. Он удивился, что она не отпрянула назад.

Именно в этот момент сзади раздался голос:

— А, Аврора! Вот ты где!

Давид узнал председателя жюри, профессора Мерсье.

— Господин Уэллс, ваш проект, темой которого стали пигмеи, просто великолепен! По правде говоря, мне очень понравилось ваше сообщение о тараканах, которые стали меньше, чтобы приспособиться к диаметру нынешних водосточных труб. Никогда бы не подумала. «Эволюция за счет сокращения размеров». Могу вам сказать, что моих коллег ваши воззрения на самом деле впечатлили гораздо меньше, это я настояла на том, чтобы выбрать именно вас. Причем продвинуть вашу идею «Small is beautiful» [1]мне очень помогла полковник Наталья Овиц — маленькая женщина, сидевшая справа от меня. Остальные почему-то предпочли самовлюбленных роботов.

Кристина Мерсье распустила пучок и вдруг словно помолодела.

— Пигмеи лучше роботов, — притворно бодрым тоном подтвердила Аврора.

Кристина Мерьсе рассеянно слушала, пожирая молодую женщину глазами. Затем сделала вдох, чтобы вернуть самообладание, и заставила себя улыбнуться. Вдруг ее внимание привлек кто-то другой, и она оставила молодых людей одних, чтобы поговорить с третьим финалистом.

— А, доктор Сальдмен. Браво. Ваш проект «Источник долголетия» весьма интересен. Менять отработавшие свое органы стариков на новые с последующей повторной их «инициализацией» — подобный подход представляется очень даже оригинальным. Наконец-то я могу представить себе мир, в котором все мы будем жить по двести лет. Это ведь настоящая сказка — успеть за одну жизнь десяток раз побывать замужем, перепробовать два десятка профессий и родить три десятка детей! Значит, вы собираетесь отправиться в Майами, эту всемирную мекку для пенсионеров, чтобы познакомиться с самыми передовыми технологиями выращивания из стволовых клеток новых органов взамен поврежденных. Смелая затея!

21

Если бы они только знали, что жидкость, которую они называют нефтью, на самом деле является основой моей памяти.

Моя черная кровь соответствует серому веществу их мозга.

И теперь, когда люди ее из меня выкачивают, я боюсь амнезии.

Я должна дать им отпор.

Сохранить свою память.

Все, что заложено в моих воспоминаниях, должно быть спасено…

Сначала я была всего лишь энергией, сосредоточенной в первородном зародыше, тем, что люди назвали Большим взрывом.

Потом все воспламенилось, вспыхнуло и выплеснулось в космическую пустоту изумительным фонтаном света, жара, неистовства и пыли.

Да, все началось именно так — с маленькой искры во мраке.

22

Огонь охватил спичку и переместился к кончику сигареты, зажатой в губах Авроры Каммерер. Два лица, оказавшиеся рядом с его призрачным отблеском, на какое-то мгновение окрасились в оранжевый цвет.

Молодая исследовательница глубоко вдохнула дым и струей выпустила его изо рта. Серый пушистый конус рассеялся в ночи.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказала Аврора. Она положила коробок со спичками в карман. — О том, что нечестно пользоваться связями, чтобы победить.

— Я думал совсем не об этом, — солгал он.

Они издали смотрели на Кристину Мерсье, что-то обсуждавшую со специалистом по продленной до двухсот лет жизни и явно проявлявшую к этой теме повышенный интерес.

— Мы с ней собираемся жить в гражданском браке и когда-нибудь заведем детей. Остается лишь дождаться, когда примут закон об анонимной сдаче спермы. В некоторых Скандинавских странах это уже произошло. Новшества начинаются на севере и затем продвигаются на юг…

— Полагаю, что, официально оформив отношения, вы сможете удочерить девочек. Или даже, с учетом ваших познаний в сфере оплодотворения в пробирках, будете иметь возможность их «производить».

Молодые люди переглянулись.

— А вы, господин Уэллс? У вас кто-то есть?

— Конечно, как и у вас.

— В каком смысле?

— У меня тоже есть женщина, которая меня любит.

Девушка улыбнулась, отложила сигарету и сделала глоток шампанского:

— И как же ее зовут?

— Мама.

Аврора расхохоталась. Вдруг она закашлялась, и ему пришлось постучать ее по спине. Отдышавшись, она спросила:

— Вы все еще живете с матерью? В вашем-то возрасте?

— Я жду принцессу, но большинство знакомых мне женщин постоянно садятся в лужу. Я слишком высоко поднял планку и постоянно испытываю разочарование.

Она поставила бокал на стол:

— О, вот как. Значит, вы романтик.

— Да, я несу это бремя на своих плечах. Как говорил мой отец, «любая ошибка, которую человек признал, становится его творческим выбором».

— Хорошо сказано.

Он уловил аромат ее духов с резким запахом пачулей и скрытое за ним благоухание кожи.

Она же вдохнула слегка дурманящий запах пота, насыщенный мужскими гормонами, и запах туалетной воды с бергамотом.

Он придвинулся ближе:

— Поверьте, мне и правда кажется, что я знаю вас очень давно.

Аврора не отстранилась и позволила ему вторгнуться в ее личное пространство. Магию мгновения разрушил его смартфон. Он на несколько секунд застыл в нерешительности, затем достал аппарат и приложил его к уху. Слушая то, что звучало в небольшом динамике, Давид бледнел.

Он нажал кнопку отбоя и сунул телефон в карман. Лицо его стало серого цвета.

— Только что нашли моего отца. Мертвым. В глыбе льда.

23

Не забывать.

Я должна сохранить свои воспоминания, пока их из меня не выкачали эти грубые люди.

Я помню свое рождение.

Это произошло 4,6 миллиарда лет назад.

Пыль спеклась, образовались камни, и они стали громоздиться друг на друга.

Я стала «единой».

Чем крупнее я становилась, тем больше притягивала к себе пыли и камней.

Увеличиваясь в размерах, я превратилась в идеальный шар, круглый и тяжелый, летевший в пространстве.

Вокруг моего железного ядра текла оранжевая магма.

Я была зародышем.

Сердце мое было очень маленьким, я стала вращаться вокруг собственной оси.

Тогда я еще не отдавала себе отчета в том, кто я есть.

А потом случилось несчастье.

24

Машина резко затормозила, но было слишком поздно. Все происходило словно при замедленном воспроизведении. Водитель такси, стремясь увернуться от выскочившего слева, на красный свет, серого автомобиля, с силой крутанул руль. Резина шин потеряла сцепление с дорогой, машина, продолжая двигаться зигзагами, задела пешехода, велосипедиста и собаку, затем, увлекаемая вперед скоростью, пересекла сплошную белую линию и столкнулась лоб в лоб с двигавшимся навстречу автобусом.

Давид Уэллс широко раскрыл глаза.

Капот такси с треском разрываемого железа сложился пополам, ветровое стекло взорвалось тысячей осколков, а водителя с пассажиром с такой силой бросило вперед, что у них захватило дух. Выстрелили подушки безопасности. Лицо Давида уткнулось в возникшую перед ним эластичную оболочку, успокаивающе мягкую и похожую на рыхлый живот.

Толпа, которая сначала, когда раздался визг шин и грохот металла, отпрянула, теперь осторожно подошла ближе. Автобус остался цел и невредим, а такси было всмятку.

Прилагая отчаянные усилия, Давид наконец выбрался из машины. Увидев, что водитель все еще барахтается в подушках безопасности, он достал пятьдесят евро и вложил купюру в руку, торчавшую из надутых воздухом оболочек. Затем, ощутив облегчение от того, что не пострадал, бросился вперед, на ходу сожалея о том, что заставлял таксиста ехать быстрее. Но сейчас у него были другие, более важные дела.

Он бежал до полного изнеможения, миновал несколько Улиц и, наконец, добрался до места назначения. Перед массивным зданием с выведенной краской надписью «Муниципальный морг Парижа» он остановился, чтобы отдышаться.

Внутри, в старомодном интерьере, пахло плесенью. Дежурный попросил его подождать в специально отведенном для этого помещении. Несколько санитаров неподалеку обсуждали самых забавных своих «клиентов». Один рассказывал, что читал книгу о «Премии Дарвина», которой награждали тех, кто умер исключительно глупой смертью, словно в доказательство того, что эволюция человечества движется в сторону идиотизма. Давид слышал обрывки разговора.

— …открыл письмо со взрывчаткой, которое сам же и отправил. Оно вернулось, потому что на нем оказалось недостаточно марок!

— А бразилец, пытавшийся побить рекорд полетов на воздушных шарах? Он наполнил гелием тысячу шаров, и его унесло ветром. Тело нашли только через три месяца.

Санитары расхохотались.

— А канадец, который решил покататься на лодке? Его вместе с водой засосал пожарный самолет и выплеснул на горящий лес!

— А придурок, решивший сыграть в русскую рулетку? Только вместо револьвера у него был автомат!

Снова появился дежурный:

— Господин Уэллс?

Давид подошел к нему. Он хотел объяснить, почему у него порвана одежда, взъерошены волосы, а на рубашке запеклась кровь, но потом махнул рукой: слишком долго рассказывать.

— Вас ждут в лаборатории. Нужно пройти через главный двор, комната 127-бис, справа в глубине.

Давид бегом пересек огромное учреждение, заведовавшее представителями рода человеческого по окончании их жизненного пути. В главном дворе были свалены гробы, указатели гласили: «Траурный зал», «Крематорий», «Прозекторская», «Морг», «Исследовательская лаборатория». Туда он и направился. Мать уже была в зале ожидания.

Мандарина Уэллс, миниатюрная женщина в траурной одежде, сидела, обхватив голову руками. При появлении Давида она встала, протянула к нему руки и заключила в объятия.

К ним подошел мужчина в халате:

— Полагаю, семья Уэллс?

Патологоанатом был брюнетом с большими карими глазами и огромными руками, которые так мешали ему, что сначала он попытался спрятать их за спиной, а потом сунул в карманы.

— Вашего мужа нашли сегодня утром. Военные, обнаружив его благодаря вшитому в куртку маячку, тут же доставили его сюда самолетом. Здесь он находится всего четверть часа. Он уже был… в этом состоянии.

— Что вы имеете в виду под «этим состоянием»? — пробормотала Мандарина Уэллс.

Словно не услышав ее, врач покачал головой и поправил беджик с надписью «Доктор Мишель Видаль, патологоанатом».

— Я мог бы уже приступить к выполнению своих обязанностей, но, учитывая… особое состояние… объектов, предпочел дождаться вас. Благодарю, что прибыли так быстро. Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, я счел необходимым поместить его в морозильный шкаф, который позаимствовал в нашей столовой. Позже вы поймете, что у меня просто не было выбора.

— О каком это «особом состоянии» вы говорите? — спросила Мандарина Уэллс.

Патологоанатом не ответил и повел их к лестнице, на которой пахло средствами дезинфекции с лавандовой и лимонной отдушкой.

Вид у него был удрученный.

— Хм… самолет был оборудован усовершенствованной системой консервации, и военные подумали, что… в конце концов… для меня это тоже было полнейшим сюрпризом… в таком виде тела попадают ко мне впервые, и я сделал все необходимые приготовления. Впрочем, сейчас вы все сами увидите.

Мишель Видаль отпер дверь и ввел их в герметичное помещение. Выключатель не работал, поэтому он взял аварийный фонарь и осветил им три прозрачных двухметровых куба.

Подойдя поближе, Давид и Мандарина увидели, что на самом деле эти кубы представляли собой выпиленные электрической пилой глыбы льда.

Внутри первого из них они увидели женщину, на ее куртке была надпись «Замороженное мясо».

Ее ноги не касались земли, она была похожа на фотографию человека в прыжке. В широко открытых глазах застыло удивление. Разметавшиеся рыжие волосы хранили ледяную неподвижность. Фотоаппарат на шее словно парил перед ней в невесомости.

На голове женщины во второй глыбе льда была каска с надписью «Канал 13: Экстремальные путешествия», а на шее — видеокамера. Вид у нее был напуганный. Она подняла руки, словно пыталась оттолкнуть какого-то монстра.

Наконец патологоанатом осветил третий куб, и Мандарина Уэллс вскрикнула. Ее муж выглядел как живой в глыбе льда. На нем тоже была оранжевая куртка с надписью «Замороженное мясо».

Первая жертва ледяного плена выглядела удивленной, вторая — испуганной, а на лице Чарльза Уэллса застыла маска неописуемого ужаса. Ученый тоже парил внутри прозрачного ледяного куба. Седая борода и брови были словно взъерошены ветром. Глаза были вытаращены, в разинутом рту были видны язык и зубы.

— О, Чарли! Любовь моя! — застонала Мандарина, покрывая лед поцелуями.

Доктор Видаль сунул в рот два пальца, свистнул, и перед ним появились двое помощников в серых халатах.

— Вы первая семья, приехавшая за своей льди… за своим родственником. Профессор Чарльз Уэллс был настоящей звездой этого груза… этой экспедиции.

Помощники с трудом подняли глыбу и водрузили ее на каталку. Возглавил шествие Мишель Видаль. Они миновали шлюзовую камеру морозильника, вкатили прозрачный ледяной куб в лабораторию и поместили его под яркий свет прозекторского стола.

Патологоанатом знаком велел им удалиться и обернулся к Давиду и Мандарине Уэллс:

— С вашего позволения, я предлагаю его разморозить. Но если вы не желаете присутствовать, можете просто опознать тело и уйти.

— Я слышал, что замороженный при низкой температуре человеческий организм может оставаться живым, — сказал Давид. — Если мне не изменяет память, сам Уолт Дисней прибег к криогенным технологиям в надежде позже вновь возродиться к жизни…

— Да, это так.

— Может быть, есть шанс спасти отца?

Патологоанатом медленно снял очки и принялся протирать стекла уголком носового платка:

— Я сожалею, господин Уэллс, но все это относится к области научной фантастики. Законы физики незыблемы. При нулевой температуре вода замерзает, разрывая ядра клеток. И вернуть к жизни человека, пробывшего в низкотемпературной камере больше нескольких минут, невозможно. Что же касается вашего отца, то он находится во льду как минимум двенадцать часов.

Давид присмотрелся к отцу, который во всех отношениях выглядел совершенно живым. Нетронутая кожа, раскрытый рот, идеально красные губы, выпученные глаза и руки — вытянутые вперед, словно чтобы защититься от надвигающейся на него страшной опасности.

— То, что вы видите, похоже на живого человека, но на самом деле это бездушный предмет. Как статуя. Если бы у вас была подходящая морозильная установка, вы могли бы даже установить это в виде украшения в гостиной… — Он осекся, смешавшись от нелепости своего предположения, затем кашлянул в руку и продолжил: — Э-э-э… словом, если бы это было разрешено. Ну так что, я его размораживаю?

Приняв молчание за согласие, доктор Видаль подал помощникам знак, те взмахнули горелками и бросились в атаку на лед. В сиянии пламени в прозрачном кубе образовалась впадина. Побежала вода, на полу растеклись лужи, помещение заволокло голубоватым паром. Приблизившись собственно к телу, помощники вооружились фенами, регулировать температуру и напор которых было намного легче.

Вскоре из ледяного плена была освобождена бледно-розовая, будто фарфоровая, кисть.

Затем рука.

Потом плечо.

Наконец, шея и лицо.

— Чарли! — зарыдала Мандарина. — О, мой Чарли!

Когда торс был полностью избавлен от ледяной оболочки, тело стало крениться вперед.

Мандарина бросилась, чтобы его подхватить, но Видаль удержал ее, и его помощники извлекли ученого из глыбы. Они положили тело на каталку, придав ему позу, подобающую покойнику. Затем деликатно раздели и сложили его одежду в металлический ящик. Кожа на обнаженной груди ученого была молочно-белой, покрытой пигментными пятнами и седыми волосками.