Опасные любовные связи Болдуин Ким

Глава двадцать первая

Домино пробралась обратно в гостиную, и сразу увидела свое изображение, застывшее на экране телевизора. Сняла DVD-плеер с паузы, и колючий холодок пробежал по ее спине, когда она досмотрела до обработанного фрагмента. На увеличенном изображении можно было разглядеть пятно тональных средств, которые не смогли скрыть старый шрам от ножа, полученный еще в школе ЭОН, во время тренировки. Черт. Сложилось ли все у Хэйли в голове, когда она, раздевая Домино, увидела шрам? Если бы она догадалась, то до занятий любовью дело бы точно не дошло.

Но как скоро Хэйли все поймет? И что будет потом? Сейчас Домино никак нельзя было углубляться в эти мысли – у нее было много работы. Она снова прокрутила запись и поставила на паузу в том же месте.

Она изучала материалы по делу Кастилльяно – бумаги были разложены на диване и журнальном столике, – и одновременно слушала вторую часть записи с Фрэнки Лисом через наушники-кнопочки от iPod, которые нашла у Хэйли в сумочке. Чтобы слышать каждый звук, доносящийся из соседней комнаты, где спала Хэйли, Домино вставила наушник только в одно ухо. Хэйли только начала слушать вторую часть записи. Кассета была остановлена на первых секундах допроса.

Еще десять минут, и Фрэнки начал рассказывать действительно опасные вещи. Он назвал приблизительное местонахождение школы. Описал нескольких человек, кого знал из тренерского состава. Рассказал о кое-каких приемах обучения. Проклятый дилетант… не иначе, как кому-то из своих отвалили кругленькую сумму за то, чтобы его приняли. Неудивительно, что он продержался недолго.

Она знала, что наиболее авторитетные оперативники были из Элитных Тактических Сил, да и все обычные тоже, еще детьми были приняты ОЭН, как и она сама, и росли в системе с малых лет. Она могла сразу отличить их по фамилиям, данным в честь президентов США. Организация редко использовала сторонних людей, как Лис, которым не доставало таких важных характеристик, как железная самодисциплина, развитый интеллект, находчивость и т. п.

Никак нельзя было позволить Хэйли дослушать пленку. Что касается папки с делом Кастилльяно, она обещала меньше проблем. Ничего потенциально опасного для организации, по крайней мере, на первый взгляд. И в остальных папках Мэнни она тоже не нашла ничего крамольного, впрочем, Домино не хватало времени для того, чтобы изучить все так тщательно, как ей бы хотелось.

Домино вернула все на прежние места – точно в такое же положение, в каком было до ее прихода, и вернулась в постель к Хэйли. До рассвета оставался еще час. Домино слушала дыхание Хэйли, наблюдала, как мерно вздымается ее грудь в свете луны, падавшем в раскрытое окно. Домино думала только о том, как спасти эту замечательную женщину от нависшей над ней угрозы.

Хэйли застонала, и, не глядя, шлепнула ладошкой по кнопке будильника. Ей как трудоголику не привыкать было рано вставать по выходным. Это пришло с опытом работы. Выпуск новостей не остановишь. Но когда она согласилась подменить коллегу сегодня, она и представить себе не могла, что проснется рядом с Лукой.

– Э-эй, доброе утро.

Первым, что Хэйли увидела, когда потянулась и открыла глаза, была Лука. Она лежала, приподнявшись на локте, и любовалась ею. Она была укутана по шею, только накачанные плечи и великолепные руки лежали поверх одеяла, а великолепная крепкая грудь и плоский живот, которые Хэйли с упоением ласкала какие-нибудь несколько часов назад, были скрыты под воздушной белизной.

Вспоминая проведенную вместе ночь, Хэйли ощутила прилив возбуждения, и она неосознанно свела бедра, чтобы почувствовать на коже следы пряной влаги, которой отзывалось ее тело на прикосновения Луки. В комнате едва ощутимо пахло сексом.

Лука приехала, и Хэйли внезапно позабыла о том, что планировала провести ночь за работой. Это был один из самых прекрасных вечеров за последние годы, и в сексуальном, и в эмоциональном плане. Многократно возросло ее чувство к Луке, в чем она с удовольствием себе призналась, замечая, что их связь становится все крепче.

Тогда, вечером, она была слишком возбуждена, чтобы анализировать происходящее, но теперь вернулась мысленно к моменту, когда в ответ на ее фразу Лука шарахнула кулаком по стене и произнесла – слова звучали многократным эхом в ее голове, – «Не говори этого больше. Ты не должна влюбляться в иллюзию. Это все ложь».

– Действительно, доброе, – сказала Хэйли, улыбаясь Луке в ответ. – Если бы мне только не нужно было сегодня на работу!

Ей хотелось любой ценой узнать больше о том, что мучило Луку. А еще страшно хотелось поваляться вместе в постели, и заняться тем же, чем ночью. Но времени не было ни на то, ни на другое.

– И корреспондентке никак не взять отгул? – кокетливо нахмурилась Домино, и разочарованно вздохнула.

Хэйли нежно погладила ее по бедру.

– Поверь, я бы обязательно взяла выходной, если бы могла, – она знала, что должна разобраться с коробками Мэнни после работы. Но мысль о том, что они снова могли остаться наедине с Лукой, и поговорить о том, что происходило между ними, несла слишком много соблазна.

– Ну, что, вечером?

– Точно, – заверила Лука, придвинувшись ближе к Хэйли, и обняла. Поцеловала в лоб и спросила:

– В котором часу?

– Ну, давай здесь же в шесть? Сегодня день Независимости и у нас будут свои фейерверки, – она вздохнула и блаженно закатила глаза, наслаждаясь близостью Домино. Лука просунула бедро между ног Хэйли, и та прильнула к ней в ответном движении. Плотно и жарко.

– Ммм, – она притянула Домино к себе. – Так ты меня опять в мгновение ока заведешь. Я лучше сейчас же в душ, а то опоздаю.

– Как скажешь, – Лука влажно поцеловала ее в щеку, и ничуть не ослабила крепких объятий.

– Ну, я пошла.

Но вместо того, чтобы подняться, Хэйли повернула голову, и долго, томно поцеловала Домино. В какой-то момент Лука оказалась сверху, и ее бедра снова задали Хэйли бешеный темп, обещавший резкий взлет и стремительное красивое падение, и Хэйли бы очень, очень опоздала на работу, если бы ее не оторвал внезапный звонок мобильного.

– И кто придумал это все – убила бы, – она резво откатилась от Луки, встала с кровати и понеслась в гостиную за сотовым, на ходу с ужасом взглянув на часы: весь завтрак и утренние новости они уже процеловались. Успеть бы душ принять.

И как раз именно сегодня не стоило опаздывать. Ее коллега Эмми звонила из офиса сказать, что всех неожиданно собирают на совещание, которое начнется через полчаса.

Хэйли повесила трубку и сразу же кинулась в ванную, чтобы включить горячий душ и нагреть ее. Потом Хэйли вернулась в комнату. Лука уже одевалась. На ней была рубашка, но от пояса Лука еще была обнажена. Невозможно сосредоточиться.

– Прости, что приходится торопиться, но мне надо успеть на совещание.

– Не проблема. Мне извиниться, что ты из-за меня опаздываешь? – улыбка на лице Луки говорила, что вопрос был риторический, и приносить извинения она не собиралась.

Хэйли в ответ игриво улыбнулась:

– Да, и придумай, как потом загладить свою вину. Сделай пока кофе, а я сейчас буду.

У Хэйли пять минут ушло на душ и еще пятнадцать, чтобы одеться, накраситься и сделать укладку. Лука приготовила кофе, но Хэйли успела сделать только два глотка, пока побросала пленки и папки Васкеза в коробку. И DVD с обработанной записью убийства тоже прихватила.

Личные вещи Мэнни пошли в другую коробку. Она позаботится о том, чтобы их доставили обратно в квартиру Васкеза, и родственники могли их забрать. А вот кассеты и дела оставит у себя. Если ОЭН перевернули вверх дном квартиру Васкеза, то и у Хэйли проведут обыск, недолго думая. Пока с этим делом не будет покончено, она глаз не спустит с коробок.

– Пока ты была в душе, я вызвала такси, – сказала Лука, собирая свои вещи. – Я подожду его на улице. Вчера же меня подвез друг.

Что-то перевернулось в груди Хэйли, – ревность ли, сомнение ли, – когда она задумалась, что это мог быть за друг. И что привело Луку к ней домой прошлой ночью, и почему она была готова перевести их отношения в горизонтальную плоскость, хотя сама же говорила, что не хочет торопить события? Во всем этом сквозила ложь. Была ли Лука с кем-то еще?

– Ну, ты же не собираешься ехать в Вашингтон на такси, правда? В смысле, я тебя подвезу, но…

Они направились к двери, Лука перебила Хэйли:

– Все в порядке. Я возьму такси до станции, сяду в электричку, и я уже дома. Увидимся в шесть.

Хэйли держала коробку на весу, прижав к бедру, и неловко поцеловала Луку на прощание.

– И будь готова меня встретить в шесть!

– Буду минуты считать.

Выезжая из гаража, Хэйли помахала Луке, терпеливо ожидавшей, сидя на крыльце. Может быть, сегодня Лука начнет более или менее открываться ей. Хэйли надеялась на это, потому что предчувствие чего-то особенного, что вот-вот должно было войти после этого в их отношения, становилось все отчетливее.

Сегодня ей предстояло покрыть миллион выступлений во многотысячном Иннер Харбор, с которых начинается празднование четвертого июля в Балтиморе. А они начнутся только в одиннадцать. Поэтому после того, как всех сотрудников отпустили с утреннего собрания, у Хэйли были полтора часа на то, чтобы обзвонить людей из списка Васкеза, с того пожелтевшего листочка, найденного в папке с делом Кастилльяно. Она понятия не имела, действительно ли это «короткий список подозреваемых», который ей обещал Мэнни, или это перечень важных информаторов, или еще что… Чем бы это ни оказалось, разузнать, в любом случае, стоило.

Звонки не давали особенно многого. Конечно, это было похоже, скорее, на предварительный обзвон, потому что Хэйли не могла говорить о пленке, как и не могла напрямую спросить, нет ли у ее собеседника проблем с азартными играми.

Практически никто из тех, с кем ей удалось поговорить, не знал ничего об организации под названием ОЭН, деле Анджело Кастилльяно, и не мог припомнить, чтобы у них состоялся разговор со следователем Мануэлем Васкезом по этому вопросу.

Восьмое имя в списке было Дэвид Рабинович, его номер был с Вашингтонским кодом. Она никогда раньше не встречала этого имени, но оно показалось ей достаточно необычным для того чтобы забить его в Google, пока она ждала гудка. Сайт «Политические Перспективы», группа независимых политических консультантов. Дэвид Рабинович – один из них.

Из его биографии, опубликованной в Интернете, Хэйли узнала, что он восемнадцать лет работал «за кулисами» политической жизни, составляя тексты выступлений и исполняя работу пресс-секретаря доброму десятку членов Конгресса. Потом он организовал группу консультантов. Имена некоторых людей, на кого он когда-то работал, были Хэйли знакомы: они до сих пор были в аппарате, а кое у кого из них Хэйли даже брала интервью.

– Господин Рабинович? – спросила она, когда взяли трубку. – Прошу прощения, что беспокою Вас в праздничный день. Я Хэйли Вард, журналистка.

Давать название издания она не хотела: тогда ее сотрудники из Dispatch могли узнать, чем она занимается. И, кроме того, она знала, что, раз она журналистка, трубку не повесят.

– Да, это Дэвид Рабинович. Как вы сказали, вас зовут?

– Хэйли Вард, господин Рабинович. Я свободная журналистка, и сейчас работаю над материалом о громком убийстве в Нью-Йорке и организации под названием ОЭН. Ваше имя я нашла, когда изучала дело Анджело Кастилльяно. Ведь это его, криминального авторитета, застрелили год назад в Бруклине?

– Свободная журналистка, говорите? – спросил он после долгой паузы. – А для кого вы пишете об этом?

Интересно. В отличие от других, он начал разговор не с фразы «Я не знаю, о чем вы говорите».

– Я еще не знаю, где именно появится этот сюжет, господин Рабинович. Но я непременно вам сообщу, когда это случится. Вы ведь говорили с детективом Мануэлем Васкезом о деле Кастилльяно?

– Я понятия не имею, что это за дело у вас, и кто такой детектив Васкез. Простите, мисс Вард, но мне нужно принять другой звонок. Удачи вам со статьей.

– Пожалуйста, подождите! Не вешайте трубку, – гудок еще не прозвучал, а значит, Рабинович все еще был на линии. – Я дам вам мой мобильный. Пожалуйста, позвоните мне, если вы все-таки знаете кого-то, кто мог бы мне помочь, – она продиктовала ему номер.

– Всего доброго, мисс Вард, – сказал он и повесил трубку.

Этот разговор был, безусловно, похож на все уже сделанные, но что-то в нем было достаточно выдающимся, чтобы Хэйли поставила напротив имени Рабиновича галочку, прежде чем сделать очередной звонок.

Когда Хэйли уехала на работу, Домино подождала на ступеньках ее дома пару минут, чтобы удостовериться, что та не вернется за чем-нибудь, и тогда только пошла в квартиру в доме через улицу, оборудованную для наблюдения. Она была уверена, что Хэйли поехала сразу в офис. И полагала, что коробку с документами она будет таскать с собой, пока не представится возможность изучить содержимое.

Пытаться вытащить коробку из ее машины, пока Хэйли на работе, было, как минимум, рискованно. Тем более, пытаться умыкнуть ее прямо из здания Baltimore Dispatch, из-под носа Хэйли. Нужно было, во что бы то ни стало достать материалы, не наведя на себя подозрения. Поэтому Домино пошла в квартиру для наблюдения, вытащила набор косметики и начала перевоплощение.

Спустя час, одетая в застиранные джинсы и старую водолазку, она была неузнаваема: черный парик, карие глаза, куда более смуглая кожа.

Она решила надеть желтые резиновые перчатки и высыпать содержимое мусорного контейнера «Dispatch» в большую тележку, которую нашла в помещении, где сотрудники клиринговой компании держат инвентарь. Ей повезло, что был праздник, и вокруг было мало народа. Домино удалось подобраться достаточно близко к рабочему месту Хэйли, чтобы разглядеть, что коробка стоит под столом. Теперь нужен был только шанс.

Она выжидала. Наблюдала. Что-то убирала. В начале одиннадцатого, когда Хэйли на секундочку отлучилась из-за стола, выйдя в комнату отдыха, Домино проявила всю свою прыть.

Хэйли допивала кофе, когда заметила, что коробка, которую она запихнула под стол, исчезла.

Боже мой. Хэйли была в шоке, ее словно холодной водой окатили. Дыхание перехватило. Она медленно встала и оглянулась, с широко распахнутыми от ужаса глазами, но, стараясь сохранять видимость невозмутимости. Никаких незнакомцев в офисе не было. Никого там не было.

– Эй, Фил, – она позвала автора «колонки редактора», который работал по выходным. Он вычитывал корректуру за своим компьютером, метрах в пяти от нее.

– А? Что?

– Ты тут никого не видел у моего стола? Пару минут назад? У меня тут коробка под столом стояла… – она показала, какого размера была коробка. – Пропала.

Морщинки беспокойства прочертили его лоб.

– Что значит, пропала? Хочешь сказать, ее стащили? – теперь и он оглянулся, и рефлекторно ощупал свой задний карман, проверяя, на месте ли бумажник. – Нет, Хэйли, я никого не видел, извини. А что в коробке-то было?

– Ничего, – быстро ответила она, намереваясь уйти от дальнейших объяснений. Но она знала, что, как бы она ни старалась, голос предал ее, выдавая нарастающую панику. Каким-то образом сюда проникли люди из ОЭН, и за пару минут, что она была в холле, утащили коробку Мэнни.

Откуда они, черт подери, узнали, что она у меня? И что из того, что было внутри, стоило такого риска? Работать дальше она уже не могла. Кража коробки окончательно подорвала ее чувство безопасности. Она продолжала озираться, почти ожидая, что вот-вот кто-то вернется за списком, или она поймает беззастенчивый взгляд кого-то из недобросовестных коллег. Нет. Невозможно. Но в записке говорилось, что у ОЭН есть свои люди в СМИ. Была ли совсем параноидальной и притянутой за уши версия, что кто-то из Dispatch тоже втянут во все это? Это ли определило, что пленка попадет именно к ней в руки?

Все, что она знала наверняка, – это что за ней следят. Пристально, неусыпно. И вот они уже первый раз вторгаются на ее территорию, туда, где она чувствовала себя в безопасности. И, если они могли пробраться среди бела дня в офис Dispatch, это значит, что они сделают все возможное, чтобы тайны их не были раскрыты.

Что они будут делать дальше? Она взяла телефон со стола и оглядела его со всех сторон, ища какие-нибудь следы вмешательства извне. Но как выглядят жучки? Она вовсе не была уверена, что, если бы его увидела, смогла сказать «да, это жучок». Она должна была спросить о них Мэнни, когда он проверял ее сотовый. Она ничего не нашла, что немного успокоило ее. Хэйли подумала, они могли не знать о всех тех звонках, которые она сделала этим утром. Она выудила из кармана список Васкеза.

По крайней мере, у нее все еще было вот это. Слава богу, она не оставила его лежать на столе.

Больше всего она сожалела об утрате второй пленки с допросом Фрэнки Лиса. И, хотя Мэнни сказал ей, что Фрэнки не открыл точного местонахождения Организации, это уже звучало достаточно весомо. В конце концов, коробку с документами они все же украли. Это свидетельствовало о значимости содержимого.

Нигде не безопасно. Нигде. Точно не дома. Я не могу больше там оставаться. Супервайзеру она сказала, что должна уехать по личным обстоятельствам, и направилась к машине. Инстинкт говорил ей, что ехать домой нельзя. Но этим утром она выехала в такой спешке, что кроме сумочки и злополучной коробки не захватила ничего. И одежда, вся, которая была с собой, была на ней. Я сейчас же уеду, пока они думают, что я на работе, быстро заскочу домой. Она только соберет сумку, захватит чековую книжку, ноутбук и что-нибудь из шмоток. Быстро – только туда и сразу прочь. Должно выйти не очень опасно. Она пыталась уверить себя в этом, но внутренний голос твердил, что теперь ей нигде не найти покоя.

Сенатор Терренс Барроус, одетый в махровый банный халат, лежал, растянувшись, на диване в своем кабинете и попивал кофе. Он смотрел отчеты по статистике популярности в предвыборной гонке. Он проспал до девяти часов, что было неслыханным делом, но сегодня ему придется не ложиться допоздна, ведь к нему приедут гости. И нужно быть на высоте.

Отчет Washington Post говорил о том, что он лидер среди кандидатов, но преимущество было небольшим, около трех процентов (разница в пределах статистической ошибки). За ним шел голубоглазый блондин, бывший герой войны, а сейчас молодой сенатор Мэна.

Но на сегодня были приглашены самые влиятельные люди, и они собирались посидеть с шашлыком во внутреннем дворе его огромного особняка. Терренс рассчитывал, что его казна изрядно пополнится благодаря поддержке нужных людей. Еще пара рекламных кампаний на национальном телевидении, и он абсолютный лидер.

Зазвонил его мобильный, и, увидев, что вызывает его бывший консультант, Барроус удивился. Он больше полугода ни разу не разговаривал с Дэвидом Рабиновичем.

– Привет, Дэйв. Давненько от тебя ничего не слышно. Что-то стряслось?

– Мне тут только что позвонили, я думаю, ты должен об этом знать, – ответил Рабинович. – Она преставилась как журналист, фрилансер. Хэйли Вард – и она не сказала, на кого работает. Заявила, что проводит собственное расследование громкого убийства в Нью-Йорке, и сказала, что на меня вышла каким-то образом через дело Анджело Кастилльяно. А еще она сказала о какой-то организации ОЭН.

Терренс сел.

– И что ты ей сказал?

– Правду. Что я ничего об этом не знаю, – ответил Рабинович. – Но я подумал, что тебе лучше быть в курсе. А еще она спросила, не общался ли я со следователем Мануэлем Васкезом. Она мне номер оставила, на случай, если я знаю, кто может ей помочь.

– Понятно. Номер какой? – Терренс прошел до стола, записал номер. – Ладно, Дэйв. Спасибо, что позвонил. И дай мне знать, если она снова свяжется с тобой.

Он не позволил голосу выдать своей тревоги, но, как только повесил трубку, начал мерить кабинет шагами. Все это вышло из-под контроля. И откуда, черт побери, у Хэйли Вард, имя Дэвида? Он видел, как все, ради чего он трудился, просто смывается в унитаз. Все, что он хотел сделать, – это чтобы ОЭН отстали от него. Козлы. Проклятые козлы. Он просто сам себе могилу рыл. Теперь могла вскрыться не только его связь с ОЭН, но и проблемы с азартными играми, и ложь… и тот факт, что фонды кампании пошли на покрытие его личных долгов. И убийство Кастилльяно. Он думал, кошмар уже позади. И сейчас речь шла не только о его карьере. Он мог оказаться за решеткой на многие годы. Он должен был остановить это, пока мог.

Терренс услышал, как мальчики пронеслись мимо двери в кабинет, громко смеясь. Слишком многое под угрозой. Он должен был избавиться от Хэйли Вард. Она уже знала слишком много, и она все ближе подбиралась к его секретам.

Внезапно он вспомнил омерзительный голос своего отца, ныне давно почившего. Этот голос невозможно было забыть: «Ты никогда не думаешь, прежде чем делать, Терренс. Вот, в чем твоя слабость».

И Терренс видел, что старый идиот был прав. Нет. Нет, этому не бывать. Он признался себе, что в этот момент мог поступить нерационально, поэтому решил не предпринимать ничего, пока не успокоит нервы. Продумать каждый шаг. Никаких опрометчивых поступков.

Шум снаружи привлек его внимание. Барроус подошел к окну. Приехали сотрудники кейтеринговой службы. Он смотрел, как они подготавливают все для вечеринки, и обдумывал различные исходы. Может быть, ему удастся избавиться от обеих проблем, не испачкав руки?

Во-первых, он должен был сделать так, чтобы в ОЭН узнали, что Хэйли Вард пытается разоблачить Организацию. Но так, чтобы они не поняли, кто послал ей пленку. Они будут так за ней охотиться, что можно будет использовать ее как приманку, и потом заключить выгодную сделку. План вполне мог сработать.

Он позвонил Монтгомери Пирсу, как только устроился поудобнее в кабинете и успокоил нервы.

– Какого черта происходит? – завопил он в трубку. – Какая-то репортерша Хэйли Вард постоянно докапывается до меня, надоела уже. Пристала к моему человеку с вопросами о том деле, которое вы для меня провернули. Да, о том самом, о котором вы должны печься постоянно, – подчеркнул он. – И она спрашивала, слышал ли он об организации под названием ОЭН.

– Откуда у нее информация? – спросил Пирс.

– Я откуда, блин, знаю? – проорал Барроус. – Я тебе потому и звоню. Откуда у нее мое имя?

– Спокойно, Терренс. Мы работаем над проблемой, – Пирс говорил менее самонадеянно, чем обычно. – Но это может оказаться сложнее, чем мы думали. Хмм, похоже, у нас некоторые затруднения тут возникли. Нам может понадобиться твоя помощь.

– Вы больше не можете вот так мной пользоваться, – возразил он. – Я больше не стану рисковать. Что нужно, чтобы вы от меня отвязались?

– Мы так не договаривались. У нас соглашение бессрочное, и ты никуда не денешься. Итак, спасаем твою бесценную карьеру – или не надо? – проговорил Пирс зло. – Я перезвоню.

Связь оборвалась.

Терренс положил телефон на стол. Уроды! Ненавижу! Пирс купился на его маску разъяренной жертвы. По крайней мере, он отвел от себя подозрения. Но заняться устранением Хэйли Вард придется лично. То же касалось и ОЭН, если он хотел когда-нибудь выбраться из их кабалы. Он набрал Джеки.

– Пусть твои ребята займутся нашей девочкой-журналисткой. Как можно скорее. Не калечить. Просто возьмите под охрану и ждите дальнейших указаний. И дай мне знать, как только она будет у вас.

Глава двадцать вторая

Домино не удивилась, увидев, как Хэйли выходит из здания Dispatch и направляется к своему Форду практически сразу после того, как коробка пропала из-под ее стола. На лице Хэйли было написано волнение, отчаяние – и у Домино защемило сердце. Но она говорила себе, что пытается защитить Хэйли.

На ней все еще была маскировочная одежда и парик, и она надела темные очки, хотя те, кто мог в тот момент оказаться на парковке Baltimore Dispatch, вряд ли разглядели бы ее на заднем сидении минивэна. В ногах стояла коробка Васкеза. Домино только принялась за более детальное изучение ее содержимого, как увидела Хэйли, выходящую из офиса гораздо раньше окончания рабочего дня. Куда она направлялась?

Домино прошла по салону до водительского сидения. Она ехала за Хэйли до ее дома, стараясь держаться на приличном расстоянии, потому что знала, что Хэйли будет очень внимательна после случившегося. В паре кварталов от дома «Мустанг» Хэйли неожиданно свернул к тротуару и остановился, а через пару минут поехал дальше.

Добравшись до дома Хэйли, Домино решила оставаться в машине, а не подниматься сразу в квартиру для наблюдения: вдруг Хэйли снова куда-нибудь уедет? Она была в состоянии отчаянной паранойи, от нее можно было ожидать чего угодно.

Не спуская глаз с «Мустанга», Домино вернулась к задним сидениям, где сбросила парик и маскировочные шмотки, переоделась в свою одежду. Она должна была оставаться вне поля зрения Хэйли. Чертовски хотелось знать, что та собиралась делать.

На пути домой с работы Хэйли постоянно смотрела в зеркало заднего вида. Но движение было слишком интенсивным, чтобы отследить, нет ли за ней хвоста.

Теперь ей было понятно, почему на двери Мэнни было столько замков. Не то чтобы они могли остановить ОЭНовцев, если бы те захотели пробраться к нему в дом. Если они сумели проскользнуть в офис Dispatch среди бела дня, то пройти в ее квартиру, пока она спала, им бы вообще ничего не стоило. Дома она больше не была в безопасности.

Они могли уже быть там. Поджидать ее. Оставалось проехать совсем немного, но Хэйли свернула к тротуару, чтобы еще раз подумать над тем, что делает. Руки ее тряслись. Прежде чем продолжить путь, она составила мысленно список вещей, которые надо будет молниеносно собрать.

Куда ехать потом? Конечно, она не хотела вовлекать в это свою семью или друзей, и тоже подвергать их опасности. Она решила, что лучше было найти какой-нибудь тихий мотель. Собрать сумку и попросить хозяина присмотреть за квартирой, сообщить, если там кто-то появится.

Она припарковалась у своего подъезда, но не стала сразу выходить из машины. Сначала она оглядела улицу и прохожих на предмет чего-нибудь подозрительного.

Наконец, она вышла из машины и на негнущихся ногах пошла к дому, глубоко и прерывисто дыша, пытаясь успокоить сердце. Она тихонько попробовала ручку двери, та не поддавалась, значит, было закрыто, как она и оставляла, уходя. Потом она неслышно подошла к двери поближе и прислонилась ухом, заранее ожидая, что из квартиры послышатся голоса. Ничего.

Пока искала в сумочке ключи, нащупала мобильный. О, а ведь это неплохая идея. Не будет ничего плохого в том, что кто-нибудь вызовет 911, случись сейчас с Хэйли беда. Она набрала сестре, а потом вставила ключ в замок и, скрепя сердце, повернула.

– Алло, Клоди, как твои дела? – чтобы звучать беззаботно, пришлось приложить усилия.

– Эй, Хей! Что такое?

– Да ничего, – ответила Хэйли, осторожно потянув дверь за ручку и прислушиваясь к звукам из квартиры. – Просто позвонила спросить, как ты.

– Мальчишки спрашивали, когда ты приедешь на матч-реванш по «Эрудиту», – сказала Клоди.

Хэйли обошла квартиру, чтобы убедиться, что она там одна.

– Скоро. Обещаю, – ответила она Клодетт, и зажала трубку между плечом и ухом, пока открывала шкаф и бросала в сумку кое-какие вещи. – На работе дурдом, я приеду, как только выдастся выходной.

– Да, да, да… Я все это слышала уже не раз и не два, – ответила ее сестра, скорее с иронией, чем упреком. – А отец уже, кстати, начал жаловаться мне, что ты не появляешься на семейном ужине хотя бы раз в месяц.

– Тоже мне новости. Я позвоню маме, честное слово, – Хэйли отнесла сумку в ванную и упаковала пару самых важных средств, потом прошла в гостиную и положила сумку на журнальный столик. – Короче, Клоди, я в ближайшую неделю буду появляться дома наскоками, так что, если буду нужна, звони на сотовый.

– Ты слишком много работаешь, Хэйли, ты ведь жизни не видишь. Кстати… тебе все-таки перезвонила та реставраторша?

Лука! Как Хэйли могла забыть о том, что на вечер назначено свидание? Она решила позвонить Луке и отменить все, как только доберется до мотеля.

– Конечно. И, сказать по правде, с ней может получиться кое-что особенное, – Хэйли захватила зарядное устройство для сотового, чековую книжку и еще пару важных мелочей. – Я тебе все расскажу, когда увидимся. Сейчас у меня совсем времени нет.

Краем глаза Хэйли заметила маленький листок бумаги под одной из диванных подушек. Это был какой-то чек, выпавший из какой-то папки Васкеза. Он не имел отношения к делу Кастилльяно или ОЭН, но напомнил Хэйли, что надо было получше осмотреть диван, когда она в спешке собирала вещи Мэнни этим утром.

Она вынимала чек из-под подушки, и тут пальцы ее коснулись чего-то прохладного и гладкого, прямоугольного по форме. Кровь застыла в ее жилах.

Белая костяная фишка с черными точками.

Хэйли невольно бросила ее на пол, словно обжегшись. Хватит. Не может быть. Не позволяй паранойе мешать тебе жить. Это еще ничего не значило. Вовсе не доказывало, что здесь кто-то был. Просто игрушка. Может быть, кто-то из ее племянников или племянниц потерял ее тут уже черт знает, как давно. Они постоянно забывали мелкие игрушки и солдатиков.

– Э-эй! Ты меня вообще слышишь? – сквозь оглушительный пульс, стучавший в ушах, Хэйли едва могла разобрать голос сестры. – Может, приведешь эту новую в твоей жизни женщину к нам поужинать, а?

– Я пойду. Позвоню потом, – Хэйли схватила сумку и помчалась к машине.

Хэйли стремглав выбежала из подъезда, словно за ней гнался сам дьявол, и вырулила с парковки так быстро, что удивленная Домино, едва успела прыгнуть на водительское место и завестись, чтобы догнать ее.

На оживленной улице с односторонним движением, на полпути к шоссе, Хэйли вдруг ударила по тормозам и свернула к тротуару, где стоял банкомат. Ей оглушительно просигналили вслед. Еще сигнал, и темный седан с тонированными стеклами припарковался на противоположной стороне.

Черт. За Хэйли снова был хвост. Домино подумала, это опять ищейка. Ей самой встать было негде, разве что дать немного вперед и заехать на тротуар. Она медленно катила мимо, глядя, как Хэйли выпрыгнула из машины и чуть ли не бегом направилась к банкомату. Из седана никто не вышел, а разглядеть водителя сквозь стекла было невозможно.

Домино заехала в переулок на правой стороне и встала так, чтобы в боковое зеркало ей были видны обе машины.

Хэйли села в свой «Мустанг» и влилась в движение. Седан выехал за ней и следовал в пяти машинах позади по той же полосе. Домино удалось втиснуться меду ними – через две машины от Хэйли. Свой шанс она заметила, когда они проехали так один квартал.

Светофор на пешеходном переходе мигал, и она не набирала скорость как можно дольше, позволяя Хэйли оторваться. Ей оглушительно сигналили сзади, но Домино старалась не обращать внимания. Седан попытался объехать через другую полосу, но там машины стояли бампер к бамперу, да и не пустили бы его. Когда седану все же удалось ее объехать, Домино уже точно знала, что ему не нагнать Хэйли: судя по следящему устройству, та уже мчалась по шоссе на юг, и была от них примерно в четырех километрах.

Домино снова нагнала ее через несколько минут, и доехала до двухэтажного мотеля за городом, который находился в получасе езды от Балтимора.

Хэйли оформила проживание и пронесла вещи в номер на первом этаже. Она сразу же зашторила все окна.

Домино едва поборола желание выйти из машины, постучать в дверь Хэйли. Так хотелось ее утешить, узнать, что же случилось за то короткое время, которое Хэйли провела в своей квартире. Конечно, пропажа коробки надломила ее – но явно произошло что-то еще, ввергнувшее Хэйли в панику.

Домино долго смотрела на задернутые занавески, и ей ужасно хотелось, чтобы они были открыты, а у нее было оборудование, которое позволило бы следить за происходящим внутри. Чем же ты сейчас занята, Хэйли?

Чтобы чем-то заполнить время, Домино продолжила изучать содержимое коробки Васкеза. Она была довольна, что ничто больше не угрожает Организации. Она думала о Хэйли и о прошлой ночи.

Этот взгляд ласковых карих глаз. Вот они – плоть и кровь ее полного поражения. Сладостная дрожь от прикосновения Хэйли. И то, как она позволяла Хэйли смотреть на себя. Позволяла ей видеть, не боясь, что что-то в ней могло оттолкнуть. Потому что с ней Лука чувствовала, что ничто не имеет значения, и никогда не имело.

Как можно было причинить боль этому чистому и невинному созданию, оказавшемуся в заложниках чужого злого умысла, ставкой в чьей-то ужасной игре. Это нарушило бы все принципы Луки. Ее учили, что цель оправдывает средства, это было не только жизненным кредо – она верила в это. И она никогда не наносила урона невиновным, какой бы ни была миссия. А причинить вред Хэйли значило пойти против собственных принципов.

Она посмотрела на часы. Почти половина одиннадцатого. У них ведь сегодня свидание. Помнит ли Хэйли? Позвонит ли она?

Сколько Домино себя помнила, она была верна Организации, которой посвятила всю свою жизнь. Все ее принципы были основаны на том, чему ее там учили – никогда не позволять себе эмоционального вовлечения, привязанности, чтобы не скомпрометировать себя во время операции. По этим правилам она жила всегда, отдавая долг Организации, вырастившей ее, воспитавшей и обучившей – сделавшей из нее смерть-машину, призванную по приказу устранять «несовершенства этого мира».

Они были для нее семьей и самыми близкими людьми. Особенно, Грант. Джоан Грант была единственным человеком, к кому всегда можно было прийти в неспокойные и одинокие годы ее юности. И Грант всегда была рядом, готовая помочь, если Домино в ней нуждалась. И неужели, она должна была лгать своей семье? Пересмотреть собственные ценности еще и еще раз?

Она достала мобильный, он лежал в ладони, почти невесомый и приятный на ощупь. Пирс, конечно же, волнуется, почему она не докладывает, не выходит на связь. Что бы она сейчас ни сказала по делу, у Организации не будет оснований усомниться в ее словах. Она держала телефон, но, фигурально выражаясь, в ее руках была жизнь Хэйли. Один звонок о коробке, о том, что там внутри, и к вечеру Хэйли – только воспоминание о прошлой ночи.

Домино хотела знать, кто были эти ублюдки, которые хотели развалить Организацию. Она готова была на все, чтобы выследить их. Но не имела права вовлекать в это Хэйли и не знала, сможет ли лгать им. Какая ирония, ведь вся ее карьера была построена благодаря полуправде, поддельным эмоциям и пользованию чужими именами. Ее задача делать все, что потребуется, и становиться кем угодно для того, чтобы выполнить задание. Но в первую очередь, ее научили доверять собственной интуиции. Именно этот урок она сейчас вспомнила, он помог собраться и принять решение.

Она поставила на телефон шифратор и набрала Пирсу. Он поднял трубку на третий гудок.

– Домино.

– Безопасное соединение? – спросил он.

– Естественно.

– Уже который день от тебя ничего не слышно, – в самой обычной фразе послышался упрек.

– Ничего нового по цели Удар.

– Ясно.

– А по поводу ее информатора есть новости? – спросила Домино.

– Ничего.

– А ты все еще подозреваешь, что это дело рук кого-то из своих? – Домино увидела, как Хэйли на секундочку приоткрыла занавески, а потом снова задернула их.

– А ты полагаешь, у меня есть на то серьезные основания? – спросил он.

– Нет, на самом деле. И потом, Удар понятия не имеет, что к чему. И она ни с кем это не обсуждала даже. Она в этом деле сама по себе и беспомощна.

– Она еще к кому-нибудь ездила? – спросил Пирс. – Она все еще ищет ответы?

– Если она кому-то и звонила, то не из дома.

– Тогда надо прослушать рабочий.

– Сегодня вечером займусь.

– Завтра позвони мне, как что-нибудь узнаешь. И, Домино, мы тоже будем писать эту линию, можешь сосредоточиться на наблюдении, – проинструктировал он.

Она могла дать только один подобающий ответ. Машинально.

– Есть, – и надеялась, что он не услышал в ее голосе сомнений.

Закончив разговор с Домино, Монти Пирс созвал к себе в кабинет главных людей школы. Он опустил ставни на всех окнах, закрыв изумительный вид на Скалистые Горы. Невдалеке виднелась еще площадка, где горстка его подопечных тренировались на полосе препятствий.

Он твердо решил выяснить, не происходит ли утечка по вине кого-то из сотрудников ОЭН, и позвал к себе Грант, Атэра и нескольких наиболее авторитетных оперативников. Он должен был проследить за ними. По крайней мере, он смог бы унять свою паранойю, перестав подозревать Джоан в предательстве, подумал он, подтягивая галстук. Как бы там ни было, его приказ дал тревожные результаты.

Дэвид Атэр приехал несколько раньше, чем Джоан Грант, но, прежде чем начинать, он дождался, пока оба они будут сидеть в креслах напротив него за огромным рабочим столом.

– Похоже, у нас проблемы.

– Это то, чего ты боялся? – Атэр рассеянно провел ладонью по волосам – недавно постриженный и покрашенный ежик снова был ярко-рыжего цвета. Его лицо успело загореть, и имело красноватый оттенок. В этом семестре ему довелось преподавать кроме всего прочего, стрельбу из лука, скоростной спуск в скалолазании и прыжки с парашютом.

– Домино ничего не сказала о том, что Удар возвращалась на квартиру Васкеза, о том, что она отдавала пленку Костеру на обработку, – подтвердил Пирс. – А еще Домино умолчала о том, что провела с ней ночь и следовала за ней на работу, в офис. Кроме того, ее видели, когда она вышла оттуда с коробкой, которую Удар вывезла от Васкеза. А сейчас она сидит у мотеля, где Удар решила укрыться, когда слиняла из своей квартиры.

– А мы хоть знаем, что в коробке? – спросила Грант.

– Нет. Домино держит ее при себе.

Грант встала и прошла к окну. Она постояла немного, приоткрыла ставни, взглянула на огороженную школьную площадку и бесконечные дикие ландшафты со всех сторон.

– Не могу понять… Это совсем на нее не похоже.

Пирс выждал долгую паузу, давая Джоан собраться с мыслями. Ей всегда тяжело давалась оценка рисков. И ее расположение к Домино было очевидным.