Опасные любовные связи Болдуин Ким
Хэйли четыре раза переставляла будильник «еще на пять минуточек», прежде, чем окончательно проснуться. Первое, что она вспомнила – губы Луки, ее горячие объятия, прошлой ночью. Лука не могла остановить то, что происходило между ними, но для того чтобы отстраниться вчера у нее должны были быть веские причины. Но какие? Хэйли полночи ворочалась, этот вопрос не давал ей заснуть, и она надеялась, что сегодня Лука будет более откровенна о том, что сдерживает ее.
Хэйли накинула халат, вышла в гостиную, и обнаружила, что Луки там нет. Подушка и простыни, все так же нетронутые, лежали стопкой на столе, поверх них записка.
«Прости, что вчера так получилось. Сегодня утром у меня важная встреча, рано, я не хотела тебя будить. Позвоню тебе попозже.
Лука»
Хэйли скомкала записку и бросила в ведро для бумаг по дороге в ванную. Вот тебе и «не вовремя». Хэйли вот-вот получит самый громкий сюжет в жизни, и, когда она должна полностью сконцентрироваться на работе, ее лишает сна какая-то таинственная едва знакомая женщина, которая целует так, что дух захватывает.
Приняв душ и одевшись на работу, Хэйли заставила себя прокрутить в голове разговор с Мэнни Васкезом, проверить, не забыла ли она чего-то, что могло оказаться полезным в дальнейшем поиске информации об ОЭН.
Все, за что теперь можно было зацепиться, – это имя – Тимми Костер – которое она успела прочесть на визитке дома у Мэнни. Но Хэйли была почти уверена, что это ни к чему не приведет: она смотрела пленку с убийством Гирреро так много раз, и была убеждена, что оттуда ничего важного не выцепить. На протяжении всей записи лицо убийцы было затемнено, и Хэйли думала, что никакая работа с изображением не поможет.
И все же, ей больше ничего не оставалось. В перерыве на работе она пробила имя по телефонной базе в Сети. Искала в Нью-Йорке. В деловом разделе она не нашла ничего, но среди частных номеров были два на имя Тимоти Костера и три Т. Костера. На третьем звонке она попала по адресу.
– Здравствуйте, меня зовут Хэйли Вард, я ищу Тимми Костера, специалиста по видео. Скажите, это его номер?
– Как вы сказали, вас зовут, – ответил мужчина на другой конце провода.
– Хэйли Вард, господин Костер. Мэнни Васкез дал мне ваш номер, – или, по крайней мере, собирался, пока его не убили.
После недолгой паузы мужчина проговорил:
– Мэнни, значит… А вы что, из полиции?
– Нет, я журналистка. Я занимаюсь делом, похожим на то, в котором вы ему помогали, – она оглянулась, чтобы удостовериться, что ее никто не слышит, – у меня черно-белая запись с камер слежения, Мэнни сказал, что вы могли бы вытянуть изображение.
Она осознавала, на какой риск идет, давая этому человеку посмотреть пленку. Содержимое говорило само за себя, а Костер работал, в том числе и на правоохранительные органы. Кто сказал, что он немедленно не заложит ее полиции? Ей пришлось бы ему довериться. И потом, если Мэнни посоветовал этого человека, значит, с ним все было чисто.
– Чтобы сказать, могу ли я что-то сделать, мне сначала нужно увидеть запись. Что на пленке? И как скоро вам нужен результат?
– Там… запись с места преступления, – уклончиво ответила она. – А нужна она мне… как можно скорее.
– Я могу поработать с ней сегодня ночью, но за срочность отдельная плата. Я беру по полторы за час видео. И по двести за звук, если он вам тоже нужен.
– А вы и звук можете вытянуть? – она вспомнила, что женщина что-то говорила своему умирающему сообщнику, но слов было не разобрать. – Ну, чтобы разговор шепотом тоже можно было расслышать?
– В целом, это возможно, но я же говорю, что зависит от записи. Не могу вам ответить, пока ее не видел.
Хэйли не особенно хотелось снова ехать в Нью-Йорк и обратно. А стоимость топлива, плюс плата Костеру влетали ей в копеечку, что особенно обидно, если результат окажется нулевым. Но ведь могло из этого что-то получиться? Хэйли так хотелось, чтобы ее неизвестный благодетель выслал ей еще подсказку-другую. Она явно направлялась в тупик.
– Договорились, господин Костер. Я подъеду после работы, в любое время после восьми, если вас это устраивает. Когда и где вы могли бы со мной встретиться?
После того, как они договорились с Костером, Хэйли набрала брату на мобильный.
– Привет, Тед. Мне нужен конверт, который я просила тебя подержать в сейфе. Есть возможность подвезти его ко мне на работу?
У Хэйли больше не было копии, которую она могла бы дать Костеру, – ее забрала та женщина в квартире у Мэнни. Единственный плюс работы в отделе новостей. Хотя Dispatch был печатным изданием, в офисе была вся необходимая аудио– и видеотехника последнего поколения.
По оценке Костера, работа над пленкой должна была занять около часа. Хэйли хватит времени, чтобы забежать в квартиру Мэнни и узнать, не покопались ли в его вещах полиция или родственники. Ей не давал покоя тот факт, что она не нашла запись допроса Фрэнки Лиса, которую Мэнни ей обещал, и «короткий список подозреваемых» тоже. Столкновение с этой ужасной женщиной в доме Мэнни травмировало Хэйли, но она говорила себе, что спустя такое время после гибели Васкеза в его квартире точно никого не будет.
Я должна была остаться и поискать еще. Она была уверена, что прервала поиски той женщины, раз уж застала ее уже в спальне. И для нее было рискованным возвращаться к поиску, ведь Хэйли могла сообщить в полицию.
Материалы все еще могли быть там. Шок и страх были слишком свежи, и заставляли Хэйли гнать от себя мысль о том, чтобы вернуться в квартиру Мэнни, но вскоре они уступили любопытству. Да, дело стоило того, чтобы вернуться туда. И Хэйли была уверена, что старая хозяйка квартиры снова впустит ее без проблем.
Домино рассеянно гоняла между пальцами одну фишку, белая костяная гладкость приятно холодила кожу. Старые друзья-костяшки снова выручали ее нервы, как всегда, когда Домино не могла решить какую-то проблему или продумать сценарий по работе.
Я больше не могу. Еще немного, и она переспит с Хэйли. Пирсу придется перепоручить задание кому-то другому. Близость Хэйли совершенно сводила Домино с ума, ставя ее инстинкт защиты, направленный на оберегание Хэйли, против логики задания. У нее никогда прежде не возникало проблем с выполнением приказа, потому что цель всегда заслуживала любого отмщения, которое сочли бы нужным в ОЭН, или которое она выбирала сама. Но Хэйли – точно не заслуживала. С каждым днем Домино все больше убеждалась в том, что не может объективно следовать приказу.
И она знала, что, даже если удастся убедить Пирса снять ее с задания, Хэйли будет еще в большей опасности. Домино чувствовала, что должна была остаться с Хэйли до конца и молиться хоть самому дьяволу, чтобы с ней ничего не случилось.
Домино хотела, чтобы они были вместе. Но также она знала, что у них нет, и не может быть будущего. Все их отношения были основаны на сплошной лжи, и, узнай Хэйли правду, она ни за что не захочет остаться с Домино. И сделает все, чтобы поставить под удар Домино и придать огласке факт существования Организации.
Кем только Домино ни побывала за свою жизнь – от уборщицы до председателя правления серьезных фирм, от официантки до влиятельнейшей женщины высшего света – подчас она не знала, что за личность скрывается под очередной маской, созданной для нее ОЭН. Ее существование было подобно пожизненному заключению. Не было другого выхода. Она давно смирилась со своей судьбой, но встреча с Хэйли заставила все пересмотреть.
Может быть, она не могла сделать многого для собственного будущего, но Домино, по крайней мере, была в состоянии обеспечить Хэйли будущее, как таковое.
Домино поспешно убрала фишку в карман, когда увидела, что Хэйли вышла из здания Dispatch – через боковой служебный выход более чем на полчаса раньше, чем было положено по графику. Ее тревога усилилась, когда Хэйли повернула не в сторону дома, по своему обычному маршруту, а за указателем на Нью-Йорк. Но Домино не стала немедленно сообщать об этом Пирсу, хотя и существовала такая договоренность.
Она следовала за Хэйли на разумном расстоянии, надеясь, что Хэйли не собиралась заниматься чем-то, что посеет в душе Домино еще больше сомнений.
Когда Хэйли добралась до Нью-Йорка, ей представилась возможность убедиться в том, что если бы Мэнни порекомендовал ей Тимми Костера, он сделал бы это не напрасно: тот умел хранить секреты. Относительно уверенная в том, что, когда она вернется, ее не скрутят поджидающие у Костера копы, она передала ему DVD и направилась к дому, где жил Мэнни. Она надеялась, что старушка, как бы ни была слаба ее память, припомнит племянницу копа.
Не снимая цепочку, дверь открыла хозяйка. На ней был красный халат, а из-под него торчала розовая пижама и тапочки в цвет. За спиной у старушки надрывающийся телевизор орал о повторе «Золотых Девочек».
– Добрый вечер. Эдна, правильно? Простите, что беспокою вас в такой поздний час, – она надеялась смягчить подозрительное выражение Эдны своей лучшей стомегаваттной улыбкой, хотя и знала, что ее очарование куда действеннее, когда имеешь дело с мужчинами.
– Помните меня? Я племянница Мэнни Васкеза.
Узнавание осенило лицо старушки, и хмурые морщинки, собравшиеся между бровей, разгладились.
– Да, я тебя помню. Если ты пришла за его вещами, то сначала нужно отдать долги за аренду, только тогда я тебе их отдам.
Так я и знала.
– Сегодня у меня не будет времени заниматься этим, но я, собственно, пришла узнать, как много он был должен, – солгала она. – Вот, привожу его дела в порядок.
– Он дал мне плату за месяц вперед, – сказала старушка, убирая цепочку с двери. – А мне нужно, чтобы его вещей там не было, чтобы снова сдать квартиру. Так что – за вычетом последних двух недель. Забирай все за те семьсот пятьдесят, что он мне был должен за прошлый месяц.
– Вполне честно, – сказала Хэйли, однако списывать что-либо со своего счета она не собиралась. А соображать приходилось быстро. – А не могли бы Вы меня снова пустить в квартиру, где он жил? У меня доверенность по всем его банковским делам, но нужно найти чековую книжку и страховку.
– Это можно, – Эдна выудила из кармана халата увесистую связку ключей. – Да, и забери, что у него там в кладовке валялось. Там не так много – пара коробок.
Хэйли мгновенно превратилась в само внимание. Похоже, это было лучшее место, где параноик вроде Мэнни мог хранить что-то, что никто не должен найти.
– В кладовке?
– Да, дорогая, у каждого постояльца чуть-чуть места в подвале. Все жильцы вечно забьют его ерундой до отказа, а у Мэнни всего ничего, – старушка поковыряла между передними зубами, вытащив кусочек салата. – Забавно, что он не давал никому больше держать там вещи. И я постоянно видела, как он туда спускался проверить коробки, не взял ли кто чего-нибудь. Ума не приложу, почему не хранить все это в квартире, когда у него там тысяча замков на двери.
Хэйли вытащила из кошелька двадцатидолларовую купюру.
– Ничего, если я заберу часть коробок сейчас? – она протянула Эдне деньги. – Уверена, что в одной из них документы по страховке, которые я ищу.
Хозяйка взяла деньги.
– Хорошо, если это поможет быстрее уладить все дела.
Она повела Хэйли вниз по крутой лестнице в подвальное помещение. В ячейках с перегородками были летняя мебель и лыжный инвентарь, клюшки для гольфа и огромное количество других вещей. Как Эдна и сказала, у Мэнни были только две картонные коробки, наглухо проклеенные скотчем по всем швам.
В Хэйли боролись противоположные желания, но в результате она все же открыла одну коробку и заглянула внутрь. Там были папки с делами. Большинство были копиями, с наклейками на обложке, подписанными рукой Мэнни. Внутри были ксерокопии полицейской документации. Но изредка попадались и оригиналы.
Во второй коробке были кассеты, аудио и видео, и кое-какие личные вещи – письма, фуражка, паспорт. На то, чтобы со всем этим разобраться, уйдет много времени, но дрожь предвкушения прокатилась по телу Хэйли, когда она представила себе перспективы.
Она перенесла коробки в машину и закрыла их в багажнике, прежде чем идти к Костеру узнавать, что у него получилось.
Домино думала, вскрыть ли багажник «Мустанга», чтобы узнать, что Хэйли принесла из дома Васкеза, но решила, что риск слишком велик. Если Мэнни жил в обшарпанном муравейнике с неосвещенной парковкой, и его соседи дрожали за занавешенными окнами и двойными замками, то другой контакт Хэйли в Нью-Йорке жил в куда боле престижном и безопасном «товариществе собственников», где были камеры наблюдения, освещение территории и охрана, патрулирующая окрестности на электромобиле. Жители комплекса чувствовали себя в достаточной мере в безопасности для того, чтобы устраивать шашлыки во дворе и гулять с собаками, поэтому поблизости постоянно были люди, все полчаса, которые Хэйли провела внутри.
А самый большой риск представлял синий «Малибу», который ехал за Хэйли от самого Балтимора.
Имело смысл полагать, что это еще один шпик, нанятый неизвестным «Джо Полицца» чтобы следить за Хэйли. И если от того, которого Домино поймала в кинотеатре, можно было хоть чего-то добиться, то этот, новый, вероятно, уже ничего не будет знать о человеке, нанявшем его.
И к тому же, она уже достаточно показала свои способности прошлому детективу. И ничего хорошего в том, чтобы дать им понять, что новая подружка Хэйли следит за ней и что-то там крадет у нее из машины, не было. Нет, нужно было дождаться другой возможности, получше, когда они уже будут в Балтиморе.
Домино прекрасно понимала, что нарушает протокол ОЭН, не сообщая сразу, что Хэйли направилась прямиком в Нью-Йорк. И она усугубляла нарушение тем, что не сказала Пирсу о новом визите Хэйли в дом Васкеза. И о том, что за ней снова хвост. Но Домино знала, что, доложи она этим вечером о том, что Хэйли делает, ОЭН сочтут ее еще большей опасностью. Тогда Пирс может приказать убрать ее немедленно. А этого нельзя было допустить.
Она не могла сказать точно, когда ее благонадежность как оперативника начала сыпаться. Но теперь безопасность Хэйли была выше безоговорочной преданности Организации. Стоя перед окном, наблюдая за происходящим в квартире Хэйли, она поняла, что не допускает мысли о том, чтобы видеть, как Хэйли мучают. И сделает все, чтобы защитить ее.
Домино понятия не имела, что Хэйли делала теперь в Нью-Йорке и с кем встречалась. Раз команда, занимающаяся прослушиванием ее домашнего телефона, ничего за день не доложила, значит, Хэйли не обсуждала ни с кем свои планы на вечер, и Пирс тоже не знал о них. А выяснить, к кому именно из десятков жителей комплекса пришла Хэйли, было практически невозможно.
Приходилось сидеть и ждать. Но она успела увидеть в бинокль в ярком свете фонарей, какое выражение лица было у Хэйли, когда она выходила из корпуса и направлялась к машине на парковке. У Домино сердце упало: Хэйли выглядела счастливой. Воодушевленной. И ничего хорошего это не предвещало.
На пути из Нью-Йорка назад в Балтимор Хэйли была настроена куда более оптимистично, нежели по дороге туда. Она волновалась из-за того, что Костер мог оказаться ненадежным, и не ожидала от него какой-то важной находки. Но, как оказалось, на него можно было положиться, и он был мастером своего дела.
Ему удалось увеличить и приблизить изображение убийцы, кадр за кадром, и он обнаружил что-то у нее на груди, слева, прямо над вырезом – татуировка или родимое пятно, как он полагал. Она пыталась замазать это тональными средствами, но не вполне успешно.
И звук Костер тоже смог вытянуть успешно. Хэйли удалось вслушаться с разговор убийцы и ее сообщника, теперь она знала позывной – Домино.
Это уже было что-то. И неожиданная поездка домой к Мэнни ведь тоже дала результаты. Хэйли так не терпелось узнать, что же в коробках, которые она везла в багажнике, что она с трудом удерживала себя от того, чтобы вдавить газ в пол.
Электронные часы на панели показывали двадцать два тридцать. Снова мысли Хэйли вернулись к Луке – Хэйли все чаще и чаще думала о ней. В записке, оставленной на стопке белья, значилось какое-то неопределенное «попозже», но она так и не позвонила, если только Хэйли не ждало дома сообщение на автоответчике. И, скорее всего, говорила она себе, так и есть. А вскоре Хэйли предстояло погрузиться в изучение папок, вывезенных от Мэнни.
И все же, первый раз за годы Хэйли думала непрестанно о какой-то одной женщине, и хотела чего-то помимо «того самого сюжета». Хэйли вспоминала их поцелуи прошлой ночью, и ей страшно хотелось еще. И она не могла понять, что в душе Луки так отчаянно восстает против того, чего они обе страстно желают.
Сенатор Терренс Барроус был в дурном настроении, когда ему, наконец, позвонили. Первые полтора часа игры в покер (ставки были высокими), ему шла замечательная карта, но с тех пор на руках не оказывалось ничего приличного, и он успел проиграть без малого шесть тысяч долларов.
Когда зазвонил телефон, Терренс не собирался брать трубку, но потом подумал, что пара минут, проведенные вдали от игрового стола, смогут помочь ему выйти из полосы невезения. Он вышел на террасу, чтобы поговорить без лишних слушателей и выкурить сигару.
Этим вечером игра проходила в одном из фешенебельных особняков в престижном районе округа Колумбия, и хотя в этом доме было все, чтобы удовлетворить состоятельных и именитых игроков, – лучшие напитки и элитные девушки по вызову – хозяин попросил с трубками и сигарами выходить на террасу.
– Да, Джеки, – ответил он, затянувшись пряной кубинской Робутос.
– Твоя девочка вернулась сегодня из Нью-Йорка. Привезла из квартиры бывшего копа пару коробок и остановилась еще у одного дома на полчаса.
У Терренса подскочило давление. Его пальцы непроизвольно сжали сигару так крепко, что она едва не развалилась пополам.
– Что еще мы узнали?
– Она поговорила со старухой в доме у копа, наверное, это управляющая. К кому она ездила еще, пока не могу сказать. И наш человек уверен, что за ней следил кто-то еще. Было слишком темно, чтобы разглядеть водителя или номер, не спалившись.
На этот раз сигара все-таки развалилась, и Терренс уронил ее. Он начал мерить веранду шагами и ругаться вполголоса. Журналистка сумела выйти на одного из единиц во всем мире, кто мог дать зацепки по этим уродам из ОЭН. Но хватит ли ей ума найти, где он хранил кассеты и папки с собранными материалами? Бурроус снова начал мерно шагать туда-сюда по веранде шепча себе под нос проклятья. Достав из кармана очередную сигару, он дал Джеки указание проследить за тем, чтобы человек, ответственный за судьбу Васкеза, обыскал квартиру на предмет кассет и папок, имеющих отношение к убийству Кастилльяно, но, как бы основательно ни переворачивали всю квартиру, ничего не обнаружили, хотя искать начали еще, когда Васкеза официально не признали мертвым. Тогда что она забрала оттуда? Могли эти придурки что-то упустить?
Еще больше беспокойства вызвало подтверждение того, что кто-то следит за Хэйли помимо них. ОЭН. А это могло значить только, что журналистка до чего-то докопалась.
С самого начала это было глупой игрой, дурацкой затеей. И Терренс приходил к выводу, что пора сворачивать лавочку. Замести следы, и попробовать какой-нибудь другой способ избавиться от ОЭН.
Глава девятнадцатая
Ночь была теплой, поэтому, добравшись домой, Хэйли переоделась в трусики-шортики и коротко обрезанную футболочку и приготовила себе мартини со льдом. Она скормила DVD-плееру диск с обработанной записью, который нарезал ей Костер, и села пересмотреть еще раз. Коробки с документами Мэнни она поставила на журнальный столик. Но прежде, чем взяться за работу, которая должна была занять всю ночь, Хэйли подошла к распахнутому окну, захватив с собой бокал. Вечерний бриз ласкал ее чуть блестящую от пота кожу, освежая разгоряченное тело. В жарком воздухе был запах гиацинтов. Начинался дождь.
Хэйли закрыла глаза и потянулась, прогибаясь в пояснице, вспоминая прошлую ночь, поцелуи Луки, разжигавшие ее желание. Какие губы у этой женщины – нежные, податливые. Почему она не позвонила? Пытаясь забыть разочарование, Хэйли устроилась на диване со своим бокалом и с пультом в руке.
Кто ты такая, Домино? Хэйли вновь наблюдала, как светловолосая наемница разряжает, раз за разом, пистолет в голову Гирреро, потом садится подле своего умирающего сообщника. Как Организации удалось сделать из этой, с виду, способной на сострадание женщины хладнокровного убийцу?
Как журналистка, она не раз встречала случаи, когда женщину превращали в настоящую смерть-машину. Но большинство из них были одновременно и жертвами – смертницами, начиненными взрывчаткой. Их заставляли делать это во имя религиозной или национальной идеи, приносить себя в жертву борьбе.
Это был точно не тот случай.
Хэйли нажала на паузу в том моменте, где было видно плохо замазанную татуировку, или родимое пятно, или что это еще могло быть, над левой грудью женщины. Единственная особая примета, и та достаточно сомнительная.
Хэйли сделала хороший глоток мартини и открыла одну из коробок Мэнни. Она осторожно вынула его личные вещи и отложила их в сторону. На дне была пара десятков кассет – видео и аудио вперемешку. Ее сердце начало бешено колотиться, когда она обнаружила кассету с ярлыком «Фрэнки Лис, часть первая». Разбирая другие кассеты, она нашла и ту, на которой значилось: «Фрэнки Лис, часть вторая», и у Хэйли отлегло от сердца.
Она поставила первую кассету в небольшую переносную магнитолу, нажала «play», и стала разбирать бесчисленные папки, пока не нашла ту, на которой была пометка: «Кастилльяно, Анджело».
Зазвучал голос Мэнни. Он был каким-то более сухим и профессиональным, чем она помнила. Резче. Тревожнее. Без характерного легкого растягивания гласных, без частых пауз, которые он делал, когда был пьян.
Сначала шли чисто процедурные полицейские детали, голос Мэнни назвал дату, место проведения допроса и имя проходящего по делу. Далее следовало перечисление того, что Фрэнки делал для семьи Кастилльяно. Хэйли слушала и одновременно листала соответствующую папку.
Среди всех бумаг, приложенных к делу, был один листок, заметно отличавшийся от всех других – на пожелтевшей клетчатой бумаге были выписаны от руки около дюжины имен и телефонных номеров. Рядом пара записей размашистыми каракулями Мэнни. Хэйли смогла разобрать только два имени. Одно – директора компании «Фортуна 500», из Нью-Йорка. Другое – владельца бейсбольной команды высшей лиги. Сразу всплыли слова Мэнни о «коротком списке подозреваемых». Значительные фигуры. И объединяет их только одно. Все они игроки.
Впрочем, заметка могла не иметь к ее случаю никакого отношения. Точно так же это могло оказаться списком информаторов Васкеза. Такие списки есть у любого копа, совсем как у журналистов. Координаты влиятельных людей, которые могут оказаться полезными, когда нужна информация, которые могут сделать одолжение. Впрочем, это мог быть список кого угодно.
Хэйли аккуратно сложила листок и убрала в сумочку. Как только она приедет на работу завтра утром, она обзвонит этих людей.
Как только Домино оказалась в квартире, предназначенной для наблюдения за Хэйли, она включила динамики, на которые передавался звук с жучков, установленных в квартире Хэйли. Свет Домино включать не стала. Она взяла мощный бинокль с цифровым зумом и настроила резкость изображения на окна гостиной. Первое, что Домино увидела, была шикарная задница Хэйли, обтянутая маленькими розовыми атласными трусиками. Хэйли склонилась над одной из коробок, привезенных из квартиры Васкеза. От неожиданности Домино выронила бинокль, и, когда он с грохотом упал, рассеянно пошарила по полу.
– Черт!
Она снова поднесла бинокль к глазам, Хэйли уже повернулась и подошла к окну с бокалом мартини в руке. Теперь Домино приблизила выцветшую надпись на футболке, которая была такой облегающей, что обводы великолепной груди прорисовывались каждой линией. «Корреспонденты новостей делают это каждый день», – гласила надпись. Горячая волна возбуждения прокатилась по телу Домино от пылающего эпицентра внизу живота.
Организация научила ее быть готовой к любой ситуации, но ничего подобного в курсе подготовки не было. Домино знала, что Хэйли ищет какие-нибудь зацепки, пролистывая папки Васкеза, и теперь главной задачей было защитить Хэйли от последствий любой сделанной ею находки.
Но наблюдать, как Хэйли, с соблазнительной полуулыбкой, тянется за очередной папкой, было невыносимо. Сверло желания разрывало живот Домино. Изысканнейшая пытка. Она ничего так не желала, как прижать Хэйли к себе и целовать, ласкать везде, как ей вздумается. Она хотела Хэйли до дрожи, до боли во всем теле.
Начался дождь. Не настолько сильный, чтобы это мешало обзору, но, конечно же, он заставил Хэйли отойти от распахнутого окна. Она села на диван и взяла пульт. Ее внимание приковало к себе происходящее на экране. Но из динамиков от жучков не доносилось ни звука, разве что периодическое клацанье бокала о стеклянную поверхность журнального столика, да другие посторонние шумы.
Спустя пару минут Хэйли снова открыла коробку и вытащила еще пару кассет. Домино напряглась и стиснула бинокль так, что побелели костяшки пальцев.
Когда Хэйли вернулась в гостиную и села на диван, поджав ноги, зазвучал мужской голос с испанским акцентом.
В первые же минуты записи Домино поняла, что это был Васкез, он допрашивал Фрэнки Лиса, проходившего по делу об убийстве Анджело Кастилльяно. Ей это ни о чем не говорило, и она позволила себе расслабиться.
Все изменилось спустя двадцать минут прослушивания записи допроса.
– Давай вернемся к моменту убийства, – сказал Васкез. – Ты далеко стоял, когда началась пальба?
– Когда он выстрелил в первый раз, ну, где-то метрах в тридцати от них, – ответил Фрэнки. – Анджи они уже уложили.
– Успел разглядеть стрелявшего?
– Нет, мужик. Я не особенно его рассмотрел, понимаешь. Все было слишком быстро. То есть, я пару секунд въезжал, что случилось, а его уже и след простыл. Как привидение, что ли. Я и пошевелиться не мог. Я смотрел на Анджи. На его… голову. Блин, мужик. Мозги по стенкам, – после короткой паузы Фрэнки продолжил: – К тому же, там без разницы, видел я что или нет – они всегда меняют внешность. Но я тебе точно скажу, он был из ОЭН.
– Откуда такая уверенность? – спросил Васкез.
– Дело в том, как он все исполнил. Уж я-то знаю их повадки и всю эту дрянь. Я ведь был одним их них. То, как он уходил – типично для ОЭН. Спокойно, холодно, как будто каждый день это делает. Не колебался, не отвлекался. Он туда попал с одной целью, и, когда все было сделано, спокойно ушел, как будто каждый день там прогуливался. Понимаешь, о чем я? У них там все организовано. Никакой гребаной самодеятельности. Совершенный расчет, – Домино услышала короткий вздох горького разочарования. – Я мог быть одним из них, понимаешь? Но эти козлы не дали мне шанса.
– Расскажи еще об этой ОЭН. Ты говоришь, это расшифровывается как «Организация Элитных Наемников», – сказал Васкез. – Когда-нибудь видел, как система устроена изнутри?
– Типа, был ли я там? Да, был. Пару раз, – сказал Фрэнки.
– И ты знаешь, где это?
– Конечно, знаю.
Дальше не было ничего интересного. Домино видела в бинокль, как Хэйли вынула кассету из видеомагнитофона и снова стала рыться в коробке среди других кассет.
Следующее, что донеслось из динамиков, была отлично различимая реплика Хэйли:
– Часть вторая, ты где? Только началось самое интересное!
Услышав это, Домино встала, взяла пиджак и широкими шагами направилась к двери.
На то, чтобы понять, что ей предстоит делать, у Домино была всего пара минут: от порога до порога, до квартиры Хэйли. Распознать. Найти. И обезвредить. Как объяснить Хэйли, зачем она приехала к ней в полночь и без предупреждения?
Она не должна была позволить Хэйли слушать записи дальше. И она должна была сама успеть ознакомиться с материалами, пока этого не сделала Хэйли и, пока она не спрятала папки и кассеты куда-нибудь. Домино чувствовала, что там содержалось что-то очень опасное для ОЭН.
Чем больше Хэйли узнает, тем вернее Пирс захочет избавиться от нее. Стоит Хэйли сделать один звонок о том, что она нашла, и Организация узнает из записи разговора, чем Хэйли занимается.
А Домино придется объяснять, почему она не докладывала о происходящем всю ночь, почему нарушила протокол.
Она была одним из самых надежных наемников, кто работал продуктивнее остальных. План родился в ее голове в тот момент, когда она постучала в дверь Хэйли. Очевидное решение, которое полностью соответствовало сложившимся обстоятельствам.
Глава двадцатая
– Лука? – Хэйли выглядела приятно удивленной. Она решила не утруждать себя тем, чтобы накинуть что-нибудь поверх белья, прежде чем открыть дверь.
Домино не могла удержаться. Она буквально поедала Хэйли глазами, несколько раз оглядев ее с ног до головы. Конечно, цифровой бинокль – это хорошо… но вблизи, лицом к лицу все же гораздо лучше. С близкого расстояния торчащие соски Хэйли, обозначившиеся под маечкой, были такими манящими.
– Мне так нужно было… тебя увидеть, – это было правдой. Но у Домино разрывалось сердце, мать его, от мысли о том, что предстояло сделать. Что-то в ее душе агонизировало.
– Увидеть меня, говоришь… нужно было, – широко улыбнулась Хэйли, впуская Домино.
Пройдя пару шагов по коридору, она мгновенно оценила обстановку: Хэйли выключила кассетник, но коробки Васкеза все еще были на столе, пара папок лежало на диване.
А на экране широкоформатного плазменного телевизора застыло ее, Домино, изображение с верхнего ракурса. Вот ее макушка в светлом парике внизу кадра – Домино на пути к выходу с парковки, хорошо хоть, с такого угла невозможно различить черты лица. В верхней части кадра – четверо мужчин, лежащие на бетонном полу – мертвые или же умирающие.
Домино повернулась к Хэйли, ничем не выдавая своего состояния. Глядя в глаза Хэйли, она буквально видела, как вертятся в прелестной рыжей головке вопросы: «Почему Лука пришла? Почему не позвонила? Что изменилось с утра, когда она так неожиданно ушла?» У Домино не было ответа ни на один из этих вопросов, поэтому она подошла к Хэйли вплотную и прижала к стене, позволяя их взаимному притяжению расставить точки над «i».
– Да. Нет. Мне нужно было, – проговорила Домино возбужденно, сочным низким голосом. Сердце приятно защемило, когда Домино увидела, как зрачки Хэйли мгновенно расширились, стоило их телам соприкоснуться.
Хэйли обвила руками шею Домино, и та без церемоний стиснула ее дивную задницу. Последовал поцелуй. Опьяняющее желание заставило их обеих потерять голову.
Хэйли гладила спину Домино, пуская в ход острые ноготки. У Хэйли от возбуждения перехватило дыхание, их губы разомкнулись, а податливые жаркие тела уже двигались, как одно – лобок к лобку, страстно и плотно прижатые друг к другу груди. На какие-то минуты, полные исступленного блаженства, она была просто Лукой – чувства вины и долга были забыты.
Хэйли мягко отстранилась, невзначай прерывая безумные ласки, и взглянула Домино в глаза. Голос Хэйли звучал так сладостно, в нем было столько открытости и ранимости, что у Домино кольнуло сердце:
– Я хочу тебя. Лука, я… я так в тебя влюбилась!..
Это сломало Домино. «Не говори так!» – хотелось кричать ей. В ней вскипела волна отчаяния и разочарования, которые Домино хотела выплеснуть немедленно – она со всей силы ударила кулаком в гипсокартонную стену позади Хэйли, оставляя мощную вмятину.
Хэйли не убежала в испуге, но глаза ее округлились, и смятение отобразилось на прелестном лице.
– Не говори этого больше, – слова Домино прозвучали почти яростно, и она отвернулась, пытаясь спрятать слезы. Ей было ужасно больно – но не руку: болела сама душа, тосковавшая, и оказавшаяся у такого опасного предела, лишенная контроля, первый раз в своей жизни.
– Ты не должна. Не должна влюбляться в иллюзию. Это все ложь.
– Ложь? – Хэйли нежно взяла ее лицо в ладони – теперь Домино не смогла бы отвернуться. Их взгляды встретились. – Что с тобой происходит, Лука? Что тебя так мучает?
Она не могла ответить на эти вопросы, не прибегая к новой лжи. А этой ночью она не хотела лгать. Ее и без того будут преследовать кошмары об этом обмане.
– Ни слова больше, Хэйли, – чтобы прекратить эту пытку, Домино потянулась к выключателю над ее плечом. Темнота. Так Домино сможет лучше видеть, сосредоточиться, держать выбранную дистанцию. Так она могла представить себе кого угодно на месте Хэйли. И знала, что выражение ее глаз невозможно будет прочесть.
Она говорила себе, что Хэйли хочет только секса, и как быть с этим она знала. Хэйли потянулась к ней, чтобы поцеловать, а Домино подняла ее маечку и стала ласкать живот, гладить спину и бедра, ее движения были сильными настойчивыми.
Чистый секс не был больше самым удобным и бездумным выходом для эмоций, как Домино всегда думала. И не хотелось, чтобы так получилось с Хэйли, ведь она этого не заслуживала. Но полагаться на неизвестное больше было нельзя. И все же было невероятно возбуждающе – касаться восхитительной нежной кожи этой женщины.
Домино бережно обхватила груди Хэйли. Почувствовала, как бешено стучит ее сердце. Еще немного, и она намокнет. Она томно задержала дыхание в ожидании, затем опустилась на колени и стала снимать с Хэйли трусики.
– Стой, – Домино, в тумане вожделения, не сразу различила приглушенный полушепот. Но не остановилась и продолжила движение вниз…
– Пожалуйста, Лука, перестань, – чуть громче, но все так же мягко. Скорее, мольба, чем команда.
На этот раз она замерла.
– Не здесь, – сказала Хэйли так же медленно и с придыханием. – И не так.
Домино поднялась, а Хэйли сняла с нее пиджак и бросила на диван. Потом Хэйли взяла ее за руку и молча повела в спальню.
В уютной тихой комнате свет был романтично приглушен – горели только слабые лампы по обе стороны от постели – на прикроватных тумбочках, заваленных книгами и вырезками.
Стоило им переступить порог комнаты, Домино почти автоматически потушила свет. Хэйли снова его зажгла.
– Нет, Лука. Я хочу тебя видеть. И чтобы ты видела меня. Я хочу чтобы мы обе запомнили эту ночь, – Хэйли улыбнулась и слегка сжала руку Домино. – «Все хорошее стоит потраченного на него времени. Тогда ценишь каждый момент и продлеваешь его», – не ты ли это говорила?
Домино улыбнулась в ответ:
– Похоже, за мной записывали.
– Производственная привычка, – ответила Хэйли, подводя ее к кровати. Она откинула покрывало, и повернулась к Домино.
Та стояла, как вкопанная, ни в чем не уверенная. Ей хотелось снова выключить свет. Но она не шелохнулась, и Хэйли медленно сняла свою маечку, затем трусики.
Домино затаила дыхание. Такая красивая. Изваянная мастером, с идеальными пропорциями, Хэйли была прекрасна. Безупречная кожа – ни родинок, ни шрамиков, – и каждая линия совершенна, и буквально ждет прикосновения. Прошлой ночью все было так порывисто – теперь Домино искренне радовалась возможности созерцать эту красоту.
Какой потрясающей округлой формы была высокая грудь с нежно-розовыми ореолами. Великолепный контраст с кремовым фарфором кожи. От тонкой талии к широким бедрам – идеальные обводы. А великолепные бедра там, внизу живота, венчает изумительный треугольник мягких огненно-рыжих волос.
Домино так и стояла, не двигаясь, не в силах посмотреть Хэйли в глаза. Ее едва не трясло. Хэйли погладила ее по щеке.
– Посмотри на меня.
Медленно Домино повернула голову, и их взгляды встретились.
– Ты даже не представляешь, как я тебя хочу, – голос Луки был вязким от желания.
– Так же, как я, – ответила Хэйли.
– Покажи мне.
– Я и собираюсь, – Хэйли медленно и дразняще расстегивала ремень на брюках Домино.
Та потянулась было, чтобы расстегнуть свою черную рубашку, но Хэйли остановила ее руки.
– Нет. Дай, я. Я хочу поймать каждую секунду. Раздеть тебя.
Каждое нервное окончание было в напряженном ожидании. Сердце оглушительно отбивало сумасшедший ритм.
Хэйли по нескольку секунд расстегивала каждую пуговку, сверху вниз, целуя каждый участок освобожденного от одежды тела. Закончив с пуговицами, Хэйли выправила рубашку из брюк и сняла ее с накачанных плеч, как вдруг увидела неширокий шрам размером с фалангу пальца, над левой грудью. Мгновение жалостливого замешательства – Хэйли провела кончиками пальцев поперек выпуклой белой линии, и поцеловала его тоже. Потом бросила рубашку на спинку стула.
Хэйли гуляла по телу Домино, прокладывая поцелуйные маршруты по рукам, спине, лопаткам. Расстегнула шелковый черный бюстгальтер и проделала симметричный путь с другого бока, обойдя Домино по кругу. И снова встала лицом к лицу с ней, раздетой до пояса.
– Красивая, – шепнула Хэйли. – Господи, Лука, ты такая красивая.
Хэйли, не отрываясь, смотрела на ее грудь, скользя пальчиками по внутренней стороне бедра Домино, помогла ей снять сапоги.
Хэйли снова поднялась, мучительно приятно ведя кончиками пальцев обратно, по внутреннему шву брюк. В этот раз она ласково и требовательно сжала ладонь на лобке Домино, и только потом неспешно расстегнула ширинку.
От того, как она это делала, Домино чуть не начало колотить. И не от нервов, а от желания перехватить инициативу и сжать Хэйли в своих объятиях.
Прежде слова «медленно» и «размеренно» у нее не ассоциировались с сексом. И ей немыслимо сильно хотелось трогать Хэйли везде, и ее тело было голодным до жаркой ласки, но, так же, как и Хэйли, ей хотелось, чтобы это мгновение длилось, как можно дольше. Это был не только их первый раз с Хэйли. Это вообще был первый в ее жизни секс, в котором присутствовала настоящая интимность. Да и… последний, скорее всего.
Хэйли медленно стянула джинсы с ее бедер, прихватив черные трусики. Бросила все поверх рубашки на стул.
Домино потянулась к ней, и вот они уже лежали друг возле друга, тесно прижавшись, тая, каждым сантиметром кожи ощущая прикосновение. Хэйли целовала Домино в шею, легонько прикусывала, и ее жаркое дыхание ласкало разгоряченную кожу.
Хэйли довольно застонала – долгий непрерывный гортанный звук, который Домино ощущала как ласкающую вибрацию где-то в груди.
– Мне так хорошо, – вздохнула Хэйли, и любовно вцепилась в ягодицы Домино. Мускулы мгновенно напряглись под наточенными ногтями; казалось, что ближе уже некуда, но лонные косточки чувственно совместились еще плотнее.
– Так хорошо. Боже, Лука, ты так меня заводишь. Черт, так заводишь.
Жасминовые нотки парфюма Хэйли смешивались с легким цитрусовым ароматом ее шампуня, и ноздри Домино жадно трепетали. Запредельная чувственность. Всю жизнь ее учили рассматривать каждую ситуацию только с позиций разума, и теперь, поддавшись ощущениям, Домино показалась себе такой уязвимой.
Казалось, Хэйли охватило то же чувство, она отодвинулась, а потом притянула Домино к себе, лежа на спине, та укрывала ее своим телом, оказавшись сверху. Они целовались, наслаждаясь временем наедине, усиливая возбуждение дразнящими прикосновениями, настойчивым танцем сладкого языка в жаждущем рту, укусами и нежными засосами на саднящих губах.
Домино просунула крепкое бедро между ног Хэйли, теперь они стали двигаться вместе. Поначалу мучительно медленно – обеим хотелось с наслаждением прочувствовать, как трутся друг о друга груди и лобки. Медленно, размеренно. Но когда Хэйли снова вонзила коготки в ягодицы Домино, оставляя багровые следы в форме полумесяцев, та вращательным движением бедер задала ей хороший мощный ритм, и все ускорялась, пока рывки и взаимное трение не стали такими же частыми, как громкие вздохи.
Хэйли была уже мокрой, Домино чувствовала это бедром, и у обеих клитор был мучительно напряжен. Хэйли издала утробный звериный звук, одной рукой она уцепилась за столбик кровати у себя за головой, а другую прижимала открытой ладонью Домино пониже спины, яростно направляя трение в точки, откуда у обеих распускался первый цветок подступающего оргазма.
– Лука, я сейчас кончу, – пролепетала Хэйли сквозь стиснутые зубы, и Домино почувствовала, как на бедре у нее стало еще мокрее. – Я прошу тебя, войди. Войди в меня.
Клитор Домино пульсировал невыносимой сладкой болью.
Она просунула ту руку, которую держала под ягодицами Хэйли, между их телами, немного замедлила темп, и положила ладонь на мягкие манящие складочки между ног Хэйли. Ее клитор был настолько раздражен и чувствителен, что она вскрикнула, когда Домино положила на него большой палец. Все было так открыто, готово встретить ее пальцы, что, когда Хэйли подняла бедра, требуя еще, вслед за одним, легко вошли еще два.
И они продолжили в том же стремительном ритме, повторяемом движениями руки Домино в глубине, внутри и одновременно снаружи, задаваемый клитору большим пальцем.
Хэйли впилась зубами в плечо Домино, когда была уже почти на самом пике, все более сильными спазмами обнимая внутри ее пальцы, а сердце так громко стучало в груди Домино, что, ей казалось, Хэйли тоже отчетливо слышит каждый удар.
– О, да, о, да, м-м-м-ммм, – бедра Хэйли поднимались и опускались, как в припадке, она кончила, и упала, чуть дыша, на подушки, сжимая Домино в своих объятиях.
Домино сгорала от возбуждения, такого, какого никогда прежде не испытывала, от сильнейшего физического возбуждения, дополненного растущим чувством к Хэйли и восторгом от сознания того, что Хэйли так отвечает на ее ласки.
– Я дико хочу дать тебе почувствовать то же самое, что и я сейчас, – влажно прошептала Хэйли, и облизнула мочку уха Домино, а потом нежно и горячо засосала ее.
А Хэйли уже двигалась вместе с ней, нет, вернее, – извивалась под ней, – и желание разрядки сделалось невыносимым давлением, тяжелым узлом, скрутившим низ живота.
– Хэйли… пожалуйста, – Домино свободно владела восемью языками, и это позволяло ей стать кем угодно в таком огромном количестве ситуаций, что она сама не смогла бы припомнить все. Но она не нашла слов, чтобы сказать Хэйли, что готова взорваться от того, как сильно хочется ее умелой настойчивой ласки.
– Секундочку, – кокетливо ответила Хэйли.
Читать бесплатно другие книги:
