Архангелы: Битва за Землю Истомин Евгений

6

Вера стояла у подоконника, прихлебывая кофе, и наблюдала, как трепещет тополь перед ее окном. На улице было ветрено, опять хлестал уже изрядно поднадоевший дождь. Весна в этом году выдалась тоскливая и больше напоминала осень. Впрочем, в такую погоду работалось легче, чем в солнечные летние деньки, когда так и хотелось бросить все к черту и махнуть куда-нибудь на море.

В дверь постучали, и в кабинет, не дожидаясь разрешения, вошел мужчина. Вера подспудно надеялась, что посетителем окажется тот самый брюнет, что встретился ей в морге, но это был не он. Высокий блондин в дорогом черном костюме и белой рубашке с узким галстуком, этот мужчина просто излучал здоровье и скрытую силу.

— Добрый день, следователь. — На красивом лице засияла улыбка, обнажая великолепные зубы, но голубые глаза остались холодными, прямо-таки ледяными. Он бросил взгляд на настенные часы: — надеюсь, я не опоздал.

— Нет, не опоздали. — Вера присела за стол, стараясь скрыть странную растерянность, отчего-то охватившую ее. Она ждала визита в четко установленное время — так и вышло, тогда в чем дело? Или ее смутил сам гость? — Присаживайтесь.

Блондин повиновался. Вера извлекла из стола лист бумаги и ручку, приготовилась записывать, при этом стараясь поменьше смотреть на мужчину. Что-то в его глазах было такое, что одновременно пугало и завораживало.

— Представьтесь, пожалуйста, — начала она. — И желательно, чтобы вы также показали свой паспорт.

— Мое имя ничего вам не скажет, разве что облегчит процесс общения. А паспорта у меня попросту нет.

— То есть как это — нет паспорта? Утерян?

— Нет и никогда не было. А сама идея существования этого документа мне изначально не нравилась. Но люди любят условности, это фундамент их общества. Называйте меня, скажем, Иван, ведь у вас это распространенное имя.

— Иван, значит… — Вера отложила ручку. — Вы хотите остаться инкогнито, это можно понять. Но учтите также и то, что в зависимости от информации, которую вы изложите, установление вашей личности может стать необходимостью.

Мужчина пожал плечами и снова улыбнулся лишь губами.

— Правильно ли я вас понимаю, — продолжила Вера, — что вы не являетесь гражданином России, хотя и неплохо говорите на русском языке?

— Правильно.

— А ваше гражданство — тоже секрет?

— Нет. Потому что у меня и его нет.

— Ну конечно. Нет паспорта — нет и гражданства. Но родились вы…

— Перейдем к делу.

Вера хмыкнула. Что-то в его манере разговора было такое… словно каждая фраза требовала немедленного повиновения, хотя и звучала не как приказ, а как предложение.

— Хорошо, давайте. Так что же такое вы хотите мне рассказать?

— Немного. Только то, что сочту нужным. А вы со своей стороны должны будете мне слегка помочь.

Вера снова отложила ручку. Его тон уже стал переходить границы. Если он думает, что, раз она молодая девушка, то разговаривать с ней можно не как со следователем, а как со своей подружкой, то сильно ошибается. Усилием воли заставив себя посмотреть в его ледяные глаза, она угрожающе проговорила:

— Вы, Иван Батькович, находитесь в моем кабинете. Здесь я никому ничего не должна. Зато могу решать, кто и что должен мне. Так вот, вы сейчас должны мне рассказать все, что знаете по моему делу и безо всяких условий, или выметайтесь отсюда к чертовой матери. Но как только установят вашу личность, я могу вас вызвать, так что далеко старайтесь не уезжать.

Лед в глазах гостя неожиданно подтаял, блеснул интерес. Он долго изучал ее, после чего улыбнулся, но теперь уже мягче и вроде бы даже искреннее.

— А ты молодец, — проговорил мужчина и продолжил, прежде чем она обратила внимание на его фамильярность. — Если хотите убить его, то я могу назвать вам адрес, по которому с большой вероятностью он появится сегодня ночью.

Теперь Вера действительно растерялась:

— Мы не хотим никого убивать. О чем вы?!

— Другого не дано. Он расправился с Лексом. Это не обычный человек, примите как данность.

Вера снова постаралась взять себя в руки и вернуть себе деловой тон.

— Лексом? Значит, жертву звали Лекс? Странное имя… Вы знали его? Необычный человек — это определение вполне подходит и к вашему знакомому. Кто он?

— Оставьте свои вопросы, я все равно не стану на них отвечать. Скажу только, что, если все-таки надумаете послушать меня, то посылайте по адресу не парочку ребят, а штурмовой отряд… или как там у вас это называется. Много обученных и хорошо вооруженных бойцов. Дайте им шанс выжить.

Девушка помолчала.

— Что за адрес, о котором вы говорите?

— Это квартира, где я остановился.

— То есть вы полагаете, что некий убийца придет за вами?

— У него еще много работы и мало времени. Думаю, эта ночь — то, что ему нужно.

Становилось все интересней.

— Кто он и за что должен убить вас? За что убил вашего знакомого?

— Я же сказал, что не стану отвечать на ваши вопросы. К тому же некоторые ответы я не знаю и сам. Вам нужен адрес, или мне уйти?

— Нет никаких доказательств, одни слова. Почему я должна вам верить? В конце концов, подключить к делу группу захвата просто потому, что мне так захотелось, я не могу. Мне нужно как-то объяснить это начальству. Помогите мне, и я помогу вам.

Мужчина притянул к себе листок, взял из стаканчика ручку и что-то написал.

— Вот адрес. Если сунетесь туда днем, то не найдете ничего для себя интересного, в том числе меня. В двенадцать ночи. Крепкий, хорошо вооруженный отряд. Или забудьте об этом, или сделайте так, как я сказал. Всего доброго вам и вашему напарнику.

Мужчина поднялся со стула, элегантно кивнул и вышел. А вместо него в кабинете тут же появился Соловьев, до этого притаившийся в клетушке с умывальником.

— Он запалил меня что ли? — возмущенно рявкнул опер. — Что это было за «и вашему напарнику»?!

— Понятия не имею, — пробормотала Вера, все еще находясь под впечатлением от разговора.

— Очень подозрительный тип. Ладно, я побежал, ребята уже ждут. На двух машинах мы его не упустим.

— О результатах слежки тут же доложишь мне!

— Есть, мэм!

Соловьев исчез за дверью.

Вера подошла к окну. Как раз в этот момент из здания вышел ее таинственный гость. Подняв воротник, он зашагал по тротуару, но вдруг остановился, поднял голову и посмотрел прямо ей в глаза. Грязное зарешеченное окно на втором этаже — одно из десятков других, но он даже не искал, просто взял и посмотрел. Вера инстинктивно подалась назад, но тут же одернула себя и снова выглянула. Гость шагал дальше.

Раздраженная, девушка вернулась за стол. Как глупо она себя вела, как же глупо. А еще следователь прокуратуры!

Перед глазами на столе лежал лист бумаги с неким адресом и именем, написанным его рукой.

Лекс. Даже в базе рыться не стоит, наверняка это кличка. Хотя проверить все же надо.

А адрес? Если группа захвата прокатится впустую, по головке ее не погладят. С другой стороны, этот мужчина совсем не похож на шутника. Ну вообще не похож. Надо попробовать.

Она сняла трубку телефона…

Соловьев вернулся через полчаса. В гневе.

— Упустили, — констатировала Вера, когда тот, несмотря на ее осуждающий взгляд, закурил.

— Джеймс Бонд какой-то, ядрена вошь! Ты бы видела! Ушел, как от детишек! Спалил сразу, да еще издевался. Глянь вот. — Он бросил на стол флешку. Вера вставила ее в компьютер. — Там два видео с двух машин. Посмотри оба.

Вера открыла первое. Подрагивающая картинка, редкие голоса на заднем плане, чихание рации.

Соловьев ткнул пальцем в монитор:

— Вот он идет, идет, а вот сейчас… Видела? Остановился и посмотрел на нас. Это в таком-то потоке машин! А сейчас, видишь, чуть вбок посмотрел? Это он на вторую нашу тачку пялится! Глянь другое видео. Ага, видишь, это он на ту… а это — на эту! Штирлиц, мать его… Ну и все, заходит за угол. Надо было задерживать.

— За что?

— До выяснения личности.

— Знаешь, помоги договориться по поводу группы захвата, и если уж не убийцу, так хотя бы нашего нового знакомого возьмем.

— На кой нам группа захвата? Да я его сам повяжу, и пикнуть не успеет! — Соловьев потянулся к листку с адресом.

Но Вера прикрыла его папкой, прижав сверху ладонями:

— Саша, не геройствуй, ты же не зеленый мальчишка. Ты видел, на что способен этот человек, ты знаешь, какая ерунда творилась с тем трупом. Все эти мужики связаны между собой, и никто не знает, что там еще за убийца новый нарисуется. Как он сказал: или группа захвата, или забудь об этом.

Соловьев молча затушил сигарету в земле многострадального фикуса, достал новую. Его лицо было настолько серьезным, что Вера предпочла не делать замечаний.

— Ладно, будет тебе группа захвата. Пиши санкцию. Но если мы на муху со слоном… огребем неприятностей оба.

7

Спецназовский «газик» погасил фары и подкатил к подъезду хрущевки. Семеро бойцов высыпали на мокрый асфальт, двое сразу же заняли позицию у двери.

— Значит так, — Соловьев, сидевший на пассажирском сиденье Вериного «опеля», достал пистолет, проверил обойму, затвор, — погаси фары тоже. Я пойду вслед за мужиками. Ты сидишь здесь и носа из машины не высовываешь, пока мы не вернемся, поняла?

— Ну надо же, а я наконец-то собиралась от души пострелять…

— Шутить будем потом. А вообще, знаешь что, шуруй-ка ты к ним в кабину. Там водила останется. Нечего тебе здесь одной сидеть.

— Да уж посижу. Идите, капитан Соловьев, и не действуйте мне на нервы.

Недовольно пробормотав что-то относительно зеленых следователей, опер вылез из машины и направился к группе захвата.

— Держитесь позади, — хриплым прокуренным голосом бросил командир спецов, здоровенный мужик с лапищами не меньше чем у медведя, когда Соловьев подошел к нему.

— Не первый год замужем, — огрызнулся тот. — Дверь заперта?

— Ага. Домофон.

Соловьев достал из кармана универсальный ключ, отдал командиру. Здоровяк приглушенно свистнул и пижонски перебросил ключ одному из своих людей. Дверь отворилась, спецназовцы один за другим исчезли во тьме проема.

— Ни пуха, — пожелал Соловьев, но командир лишь сплюнул, поправил автомат и пошел следом за своими бойцами.

Соловьев подпер дверь заботливо оставленным кем-то кирпичом, снял ПМ с предохранителя, досчитал до десяти. Пора.

Стал подниматься по лестнице. Где-то выше слышались легкие шаги, поскрипывание и бряцанье амуниции. Неожиданно все стихло.

— Здесь кто-то есть, — прошипел сверху молодой голос.

— Свет! — рыкнул капитан.

Разом вспыхнуло несколько фонариков на стволах автоматов. Сначала их лучи плавно блуждали в разные стороны, затем задергались интенсивнее.

— Там!

— Стоять! Милиция!

— Стой!

— Колян, слева!

— Епа…

— В сторону!

Сверху затопали, раздался странный звук и приглушенный вскрик. Тут же прозвучали выстрелы, так неожиданно и звонко, что на секунду заложило уши. А затем началась беспорядочная стрельба.

Соловьев прижался к стене и начал медленно подниматься, ступенька за ступенькой. Стрельба на секунду стихла, кто-то жутко закричал, как кричат только от чудовищной боли, затем снова начали стрелять, но уже, казалось, всего из двух автоматов. Соловьев опустил голову и увидел, что по ступенькам струйкой сбегает кровь, на площадке выше крови оказалось еще больше, а сверху карминовый водопад лился уже потоком. Кто-то снова вскрикнул, затих еще один автомат. Последний перешел на короткие очереди, но вот замолчал и он. Теперь наверху что-то лишь кряхтело и булькало.

Пытаясь дышать ровнее, Соловьев продолжал подниматься. Оставался один пролет. Он сунул пистолет под мышку, вытер ладонь о джинсы, снова ухватился за рукоять.

Послышался голос. Грубый, приглушенный, опасный. Ему ответил второй. Знакомый. Тот самый дневной визитер! Это была ловушка, и он в нее попался. Вера — молоденькая девчонка, но он-то!

Неожиданно сверху зазвенело, зашумело, послышались звуки борьбы, одиночные пистолетные выстрелы. Соловьев кинулся вверх по лестнице. Когда он поднялся, то увидел, как огромный, мощный лысый мужик с двумя ножами, похожими на большие когти, бился с уже знакомым блондином, голым по пояс и с пистолетом в руке.

Двигаясь невероятно быстро и ловко, как два мангуста, они сошлись в каком-то безумном танце на небольшой лестничной площадке, заваленной трупами спецназовцев. Блондин время от времени стрелял, практически в упор, казалось — наверняка, но лысый всякий раз каким-то чудом уходил с линии огня, блокировал руку с пистолетом, а сам то и дело резал врага «когтями», нанося страшные раны. Кровь плескалась у них под ногами, трупы мешали передвигаться, но враги ни разу не споткнулись, не наступили на тела, притом что совершенно не смотрели вниз.

Трясущимися руками Соловьев поднял пистолет.

— Стоять! Не двигаться!

В голове мелькнула мысль, что надо стрелять, сейчас же, к черту — «стоять». Но было уже поздно. Словно с самого начала зная о его присутствии, лысый сделал молниеносное движение рукой, один из ножей-когтей с шипением рассек воздух и влетел Соловьеву в живот. Резко выдохнув, опер выронил пистолет и покатился вниз по лестнице. Он уже не видел, как в тот же момент второй нож-коготь полоснул блондина по лицу, затем по шее, снова и снова, пока голова не соскочила с плеч и не полетела вслед за опером.

Скорчившись от боли, Соловьев умудрился сесть, уперевшись спиной в стену, достал из кармана мобильник. Нужно позвонить Вере, предупредить, сказать, чтобы немедленно уезжала! Однако телефон упорно выскальзывал из окровавленных и трясущихся рук.

Сверху послышались тяжелые шаги. Спускался лысый. Его скуластое породистое лицо перекосила страшная улыбка. Он не торопился, шагал медленно, стряхнул с ножа кровь, попробовал лезвие на ноготь. Соловьев заметил, что у лысого прострелена ключица, но тот, казалось, даже не чувствовал этого.

— Жалкие, — проговорил убийца на идеальном русском языке, — какие же вы все жалкие твари! Слабые. Беспомощные. Я покажу вам путь истинный, о да. Думаете, что сами себе хозяева, что можете копошиться тут вечно в свое удовольствие? Хватит.

Соловьев глядел на своего палача с мрачной обреченностью. Силы покидали милиционера вместе с кровью. Он попробовал напрячь мускулы, проверить, хватит ли его на последний бросок, когда убийца подойдет ближе. Пожалуй, хватит. Хотя после увиденного опер догадывался, что шансов нет. Но он бросится все равно…

Вдруг лысый остановился и насторожился, словно волк, почуявший добычу. Затем чему-то улыбнулся, кивнул и, перепрыгнув через раненого, побежал вниз по лестнице.

— Вера! — закричал Соловьев, пытаясь встать. — Вера, беги!!!

8

— Зря ты послушала его, — произнес мужской голос.

Вера резко повернулась. К приспущенному стеклу водительской двери склонился знакомый по встрече в морге брюнет в черной куртке. Девушка машинально проверила, закрыта ли дверь, попыталась прикрыть окно, но забыла про выключенное зажигание, так что попытка успехом не увенчалась.

— Не бойся меня, — мягко продолжил мужчина. — Все, кто поднялся туда, уже не вернутся. Уезжай.

— Кто вы и что вам нужно?

— Уезжай.

Мужчина пару раз шлепнул ладонью по капоту и направился в подъезд. На ходу он что-то извлек из-за пазухи. Вера не сразу поняла, и только включив фары, разглядела пистолеты в обеих его руках… Выскочив из машины, она кинулась в сторону спецназовского фургона.

В этот момент в подъезде раздались выстрелы. Мужчина с пистолетами остановился у двери, словно решая, стоит ли туда заходить.

— Эй ты! Стоять!

Водитель спецназовского фургона не стал дожидаться Веры и выпрыгнул из кабины. Широко расставив ноги, он целился в спину незнакомца из ПМ.

— У него оружие! — крикнула Вера, подбегая к водителю.

Тот бросил на нее растерянный взгляд.

— Брось оружие и ляг на землю! — приказал он брюнету.

Однако мужчина не отреагировал и шагнул во тьму проема.

Водитель снова посмотрел на Веру:

— Я пойду. Надо идти. А вы оставайтесь здесь.

Вера кивнула, отошла к кабине.

Стрельба продолжалась.

Водитель осторожно подобрался к двери, зашел… и тут же вывалился наружу.

Вера выругалась. Во что она опять вляпалась? И черт ее дернул послушать странного блондина.

Девушка оглянулась, нервно потирая ладони. У водителя хоть пистолет был, а ей с чем бежать в атаку? С сумочкой? Но ему надо помочь, а с брюнетом справится Соловьев, в подъезде-то ей делать совсем нечего. К тому же выстрелы стихли.

Она подбежала к водителю. Тот был жив, хотя и без чувств — брюнет просто саданул ему по лбу рукоятью. Подхватив водителя под руки, она поволокла его в сторону фургона. Но отойти от подъезда далеко не успела — в дверях снова появился брюнет. Пятясь, он глянул в ее сторону:

— Ты еще здесь, дуреха? Я опоздал, а один с ним могу не справиться. Убирайся отсюда.

Вера отпустила водителя и приподняла руки, не отрывая взгляда от пистолетов.

И тут услышала крик Соловьева:

— Вера! Вера, беги!

Недолго думая, она метнулась в подъезд. Там семь спецназовцев, там Соловьев, там она будет в безопасности!

На лысого здоровяка она налетела с ходу, однако тот, казалось, только ее и ждал. Ловко ухватив за запястье, он резко крутанул ее руку и прижал Веру спиной к себе. Девушка дернулась раз, два, но хватка оказалась стальной. Горла коснулось что-то холодное, девушка вскрикнула, по шее зазмеилась струйка крови.

— Здравствуйте, кого не видел, — зазвучал приглушенный голос у самого уха. Но говорил он не с ней. — Там остался лежать Нокс, верно? Так вы его звали? Лекс, Нокс… что-то вы особенно не задумывались над именами. А тебя, видимо, зовут Грассатор? Это уже что-то новенькое.

— Кто ты, я спрашивать не буду, это и так понятно, — отозвался брюнет, подняв оба пистолета и продолжая пятиться. — Спрошу: давно ли ты здесь и зачем убиваешь нас?

— Какая тебе уже разница? Никакой. — Лысый медленно надвигался на брюнета, не ослабляя хватку и не убирая ножа от горла Веры. — Вы не выполнили свою миссию и даже не попытались. Вы не ушли, как подобает. Вы остались, чтобы копошиться в грязи со всеми этими червями, словно вы и сами черви. Вы думали, что все кончено, что все забыто и заброшено. Но это не так. Я сделаю то, для чего мы существуем, я выполню задание, но прежде я накажу вас, как вы того заслуживаете.

— Кто ты такой, чтобы судить нас? Кто такой, чтобы карать?!

— Можешь называть меня Экзукатор, на манер ваших имен. Я тот, кто убьет тебя. Я тот, кто все сделает правильно. Я тот, кто я есть!

Мужчины пристально смотрели друг другу в глаза. Брюнет был серьезен до предела, лысый же, кажется, улыбался. Вера дернулась еще раз, и снова железная хватка удержала ее, а здоровяк словно вспомнил о существовании пленницы.

— Вас можно понять, — прошептал он, дыша ей в волосы, — это чудные зверушки, порой интересно позабавиться с ними. Ну, что ты будешь делать, Грассатор?! Твой приятель Нокс не пожалел их, попытался отвлечь меня горсткой червей, думал, что тогда сможет со мной совладать. Но он просчитался. А ты? Как к ним относишься ты? Сам ее застрелишь, прежде чем мы с тобой станцуем, или мне прирезать? Они такие хрупкие, право слово.

— Просто отпусти ее и иди сюда. Ты же у нас вроде предназначение решил исполнить…

— Да. И ее жизнь при этом не играет никакой роли.

Вера зажмурилась, приготовившись к тому, что нож вот-вот вонзится в ее горло и все кончится. В голове крутилась лишь одна дурацкая мысль: это, наверное, больно, очень больно…

Раздавшегося сзади выстрела она практически не слышала. Хватка ослабла, а инстинкт сработал без помощи заледеневшего от ужаса разума. Она рванулась вперед и побежала, не особенно соображая, куда бежит. Получилось так, что бежала к машине, к своей машине. Машина железная, безопасная, быстрая, она унесет отсюда.

Брюнет начал стрелять. Сразу с двух рук.

Вера с трудом открыла вдруг ставшую непослушной дверцу, запрыгнула внутрь и с ужасом поняла, что ее так трясет, что она не может ухватить торчащий из замка зажигания ключ, не то что повернуть его.

Она подняла глаза. У подъезда, прислонившись к двери, сидел Сашка Соловьев, весь окровавленный, с торчащей из живота рукоятью ножа, с пистолетом в руке. А над ним стоял лысый убийца, который резко выхватил из тела опера нож и, взмахнув теперь уже двумя крест-накрест, рассек парню шею.

Кровь хлестанула длинными бесформенными полосами.

Вера закричала.

Лысый обернулся.

Открылась пассажирская дверь, и в машину заскочил брюнет.

Вера закричала громче, стараясь отодвинуться от него подальше, но мешала ее дверца.

— Меня не бойся, — рявкнул брюнет и повернул ключ зажигания, затем рванул ручку коробки передач. — Ну же, едем!

Девушка выжала педаль газа до упора, «опель» грозно взревел и рванулся с места. Вера крутанула руль, автомобиль подпрыгнул на бордюре, но тут же вернулся на дорогу и стремглав полетел по узкой улочке прочь от страшного подъезда.

Она посмотрела в зеркало заднего вида.

Лысый стоял рядом с трупом Соловьева и смотрел им вслед, пока не исчез за поворотом.

9

Вера вывернула на большой освещенный проспект. Мимо проезжали машины, топали одинокие прохожие, город жил своей ночной жизнью, даже не подозревая, что творится за ближайшим углом.

Девушка до белых костяшек вцепилась в руль. На глаза просились слезы, но она старалась сдерживать эмоции. Истерика потом, сейчас нужно действовать.

Навстречу им пронеслись сразу три милицейские машины с сиреной и мигалками. Вера стала притормаживать, чтобы развернуться и поехать за ними, но брюнет придержал руль:

— Не надо. Его там уже нет, а тебе возвращаться и смотреть на все это еще раз не стоит.

— Он убил Сашку Соловьева!

— Да.

— А группа захвата? Где была она, черт побери?!

— Они все погибли.

— Как такое может быть?! Кто он такой? А ты! Ты стрелял в него!

— И пару раз вроде бы попал, как и твой друг. Но, видимо, не туда, куда нужно. Он очень быстр и крепок. Даже странно. Свежий.

— Что? Кто он такой? Кто ты такой? Кто вы все такие?!

— Тебе ни к чему это знать. Завтра я исчезну из города, и он исчезнет вслед за мной. Для тебя все кончится. Постарайся обо всем забыть.

— Забыть? Я — следователь прокуратуры! При расследовании порученного мне дела гибнет капитан милиции и семь сотрудников ОМОН! А я должна просто обо всем забыть?! Значит так: мы сейчас едем в прокуратуру и вы дадите мне подробные показания, а там уж решим, задерживать вас или нет. — Она покосилась на пистолеты, лежавшие у него на коленях. — И вам неплохо было бы приготовить объяснения по поводу оружия.

— А ты смелая девочка.

Брюнет улыбнулся. Его темные янтарные глаза были другими, не такими, как у блондина, глядя в них, она не натыкалась на ледяную стену, напротив, ей казалось, что она вязла в чем-то мягком и теплом. Бездонная глубина и обволакивающее тепло. Ему хотелось доверять, даже вопреки разуму.

— Нокс говорил мне о встрече с тобой и о том, как ты его осадила. Ты можешь гордиться: немногим удавалось перечить Ноксу.

— Что за Нокс? Что за имена у вас такие? Откуда вы?

— Nox — тьма, или тень, на латыни. Так же, как и Lex — свет. Имена мы дали друг другу очень давно, с тех пор и повелось. — Он отвернулся к окну, словно говорил сам с собой. — Свет и Тьма… Эти двое были действительно очень не похожи. Мне всегда казалось, что они серьезно не ладили друг с другом. Однако же, как только Лекс погиб, Нокс примчался сюда. Почему? Захотел узнать, что может угрожать ему, или же я так до конца и не узнал его? За столько лет. — Мужчина вновь повернулся к Вере. — Впрочем, то, что он сделал, вполне в его стиле. Он использовал тебя, отправил на закланье несколько человек, только чтобы получить фору… Нокс. Он был таким. А Лекс… Лекс был лучшим из нас. И погиб первым. Вот такая глупая ирония…

— Они были твоими друзьями?

— Друзьями? Вряд ли это слово подходит. Скорее уж братьями, с которыми могут сложиться и непростые отношения, но быть твоими братьями они при этом не перестают.

— На их брата ты не очень-то похож… Вы — группировка, что ли, какая-то?

— Ты так молода, а взгляды на жизнь уже закоснели в пределах круга интересов. Это скверно, но свойственно людям. Останови здесь, я выйду.

— Ну уж нет, я сказала, что мы едем в прокуратуру!

Он снова улыбнулся, чуть грустно и снисходительно. Глаза стали строже, мягкость и тепло пропали.

— Принимать доброту за слабость — тоже не самая лучшая черта людей, хотя и весьма распространенная. Я не поеду с тобой в прокуратуру, прими это как данность и просто высади меня.

Вера уставилась на дорогу. В его голосе не было тех повелительных ноток, что у блондина со странным именем Нокс, не было в нем и угрожающей стали, но она решила остановиться, и это было только ее решение. Колеса хлюпнули в придорожной грязи.

— Я не смогу, — проговорила Вера, уставившись на лениво шуршащие по стеклу дворники, — не смогу забыть. А ты — ответ на все вопросы. Если ты сейчас уйдешь, я так ничего и не узнаю. А я должна. Это моя работа.

Брюнет вновь смотрел в окно.

— И это очень хорошо, что не узнаешь. В первую очередь — для тебя.

Он открыл дверь.