Алмазные горы. Души нижних миров Багнюк Михаил
– Эти красотки умеют быть настойчивыми, и если не планируешь повеселиться, вряд ли стоит чехлить оружие, – предупредил он.
– Ладно, лети уже, тварь, – мрачно попрощался с нетопырем Тимур.
Юстиниана подошла, укрытая лишь лоскутом ткани. Тимур едва успел прикрыться оружием. Но Юста не обратила на его смущение никакого внимания.
– Я поставлю защиту, поэтому отбиваться от русалок вам не придется. И все же пожертвуйте какой-нибудь тканью, чтобы частично прикрыться. У водяных дев очень сильно развито женское начало, и таким видом вы их будете только раздражать. А мне придется тратить больше энергии.
Ошеломленный Тимур, в качестве щита использовавший всего лишь меч, почувствовал, что земля проваливается у него под ногами.
Его голос откуда-то издалека поблагодарил Юстиниану. Она тут же удалилась в ближайшие заросли осоки.
Он отдал приказ подвязаться, разъяснив пожелание Юстинианы в более грубой, доходчивой форме. И только после с досадой подумал, что у самой магички, к сожалению, никакого «женского начала» не наблюдается.
К счастью, у него не было времени размышлять на философские темы. Холодная вода мгновенно смыла все рассуждения. Началась переправа.
До самой середины реки все шло гладко. Русалочки преследовали отряд на приличном удалении. Юстиниана комфортно расположилась на спине своего полуконя-полурыбы. Тимур видел, как мощно работает позади серебристого корпуса огромный плес. Они благополучно миновали середину реки, и в этот самый момент Лаз провалился с головой в темную воду и послышался характерный бульк.
Тимур мгновенно отпустил гриву своего коня и нырнул, чтобы отыскать товарища. Он силился разглядеть в черном чреве реки белесое тело человека или хотя бы зеленоватые пузырьки воздуха. Кругом была безмолвная темнота. Тимур вдохнул побольше воздуха и пошел в черную глубину еще раз. Ничто не нарушало однотонный траур реки. Тимур почувствовал, как деревенеют скованные холодом и лишенные воздуха мышцы. На черном фоне реки запрыгали предательские светлячки.
Но в этот момент перед его глазами показалась морда с раздутыми ноздрями Юстинианиного зверя. Девушка крепко сидела на гладком крупе коня и удерживала поперек него бесчувственное тело Лаза. Тимура отбросило в сторону. Он всеми силами контролировал уходящее сознание и приказывал телу работать. Перед лицом Тимура опять возникла морда чудовищного Тритона, и Юстиниана протянула ему руку. Едва ли осознавая реальность происходящего, Тимур вскарабкался на спину Юстинианиного коня и обнял ее сзади. Девушка была на удивление горячей. Ее тепло обжигало Тимура, разливалось кипятком и словно электрическими разрядами пронзало сердце, причиняя боль.
Они оказались на берегу первыми и тут же начали откачивать нахлебавшегося воды Лаза. Тимур с тревогой оглянулся на реку:
– Все девять на плаву! – и вернулся к реанимации Лаза.
Тот пришел в себя и с трудом понимал, где он находится и что с ним происходит. Тимур, забыв о недавнем смущении и присутствии Юстинианы, растирал парня своим куском материи, которая предназначалась для защиты от русалок.
– Давай! Приходи в себя! Кто собирался служить долго и счастливо? – тормошил Тимур паренька.
– Да-а, – медленно и нараспев произнес Лаз. – Три дня с-с-счастливо, а п-п-потом д-долго!
– Вот и молодец! – обрадовался Тимур тому, что к сомлевшему парню вернулось сознание.
Появившийся Нерк протянул командиру отряда свой плащ.
– Ты еще спроси, сколько пальцев он видит, – съязвил вампир.
Юстиниана в это время уже прощалась со своим конем. Она поцеловала Тритона в морду, и он медленно, без всплеска, погрузился в темную воду и тихо ушел на глубину.
Тимур дал отряду немного времени на то, чтобы перевести дух.
Они не успели отъехать далеко от реки. Еще густые камыши обступали тропу и в воздухе чувствовался привкус сырой рыбы, когда Юстиниана почувствовала нарастающую тревогу. Нерканн тоже ощутил необъяснимое давление и тоску. Тимур не обладал магическими способностями, однако тоже обратил внимание на то, что куда-то подевались птицы. С того момента, как путники перешли на другой берег, они не подняли ни одной зазевавшейся кряквы, ни один любопытный чирок не перебежал тропинку вслед проехавшим лошадям. А вот проломы в камышах были свежими. Учитывая тот факт, что осока и камыш обычно образовывают сплошную стену, Тимур сразу все понял и подал знак: «Приготовиться к бою».
Воины обнажили оружие и взяли короче поводья своих полудиких коней. Зеленоватый туман начал подниматься над землей.
«Он идет не от реки!» – первое, что понял Тимур, но отступать уже было поздно.
– Нерк! – позвал Тимур, не поворачивая головы и пристально вглядываясь в зеленую стену.
– Я уже все понял, – тихо ответил вампир, и Тимур услышал хлопанье крыльев.
Нерк поднялся над колышущимся полотном высокой травы и присвистнул от удивления. Впереди отряд ждала засада.
Седой колдун вызывал ядовитый туман, который через несколько минут должен был охватить всю низину. А позади него небольшая группа головорезов приготовила кривые сабли. Морды их коней были обернуты тряпками, чтобы не выдать засаду раньше времени. Нерк устремился к отряду с целью успеть предупредить товарищей.
Юста настроилась на ритм импульса колдуна.
– Он не хочет нас убивать, – сказала она, открыв глаза. – Он нас усыпляет.
– Насколько я понимаю, – поправил ее Тимур, – он не хочет убить тебя. Если вы с Хельгой не ошиблись, ты им нужна живая.
Бледная Юстиниана кивнула:
– На некоторое время я смогу обезвредить морок, но колдун очень силен, и в прямой дуэли я проиграю ему достаточно быстро.
– Ну, хорошо, что ты не одна, – улыбнулся Нерк. – Ты не давай ребятам заснуть, а я уговорю мага не шалить на старости лет. Только ты не мешкай, – обратился вампир к Тимуру.
– Не начинай, пока не услышишь крик чибиса.
– А ты начинай, если услышишь писк мыши, – улыбнулся Нерк и поднялся вверх.
Юстиниана выставила перед собой руки, и поднявшийся с реки ветер зашелестел в зарослях. Волны зеленого тумана стали раскачиваться туда-сюда, но так и не смогли подняться выше груди низинных лошадок. Те, чуя опасность, задирали морды, но ни одна не заржала и не фыркнула, словно понимая, что плотная стена осоки, обступившая их, готовилась к прыжку, как дикий зверь.
Отряд продвигался вперед в направлении, указанном Нерком. Он усиленно считал шаги коней. Итак, пора.
– Чивик! Чивик! – звонко разлилось над заросшим берегом.
Черной молнией метнулся Нерк на седого мага. Он только нацелился ему в макушку, как почувствовал режущие удары в корпус и крылья – вернуться в человеческий облик он уже не мог. Его опутала тонкая проволочная сеть, которая все сжималась, разрезая черную мантию его крыльев.
В этот момент он увидел направленные на него кривые сабли...
– О-о-вах! – просвистело что-то у него над ухом. – О-о-вах!
Это Юстиниана со своим двуручным мечом просекла широкую полосу в толпе нападавших.
Колдун отвлекся от сети, в которой бился, как пойманная рыбеха, Нерк. Седой маг еще не успел перестроиться, как воительница рассекла его наискось. Тимур со своими воинами вступил в схватку с головорезами в черных одеждах. Те не собирались сдаваться, но вскоре начали отступать в глубь зарослей. Нерк, едва освободившись от сети, невзирая на кровоточащие раны, вступил в бой. Юстиниана, орудуя своим мечом, наносила чудовищные удары, не оставляющие раненых. Через несколько минут, бросив пострадавших товарищей, те, кто был в состоянии уйти, скрылись в высокой траве. Маг скончался прежде, чем завершился бой. А немногочисленные раненые – их было пять человек, не смогли сказать ни слова.
Тимур приподнял одного за грудки и посмотрел на него тем особым взглядом, который обычно у допрашиваемых вызывал замешательство. Пленный испугался, замотал головой и замычал... Увы, языка у него во рту не было.
Тимур сплюнул:
– Кто-то предусмотрел такой исход засады.
Он отшвырнул пленного от себя.
Ерич чиркнул себя пальцем по горлу, спрашивая командира об участи оставшихся в живых противников.
Тимур на минуту задумался, посмотрел на Юстиниану и еще раз на поверженных головорезов.
– Свяжи их! – ответил он. – Пока развяжутся, мы уже будем далеко. Да и о нас они, пожалуй, все знают.
Отряд, наскоро перевязав раны, поспешил вперед, чтобы как можно быстрее покинуть коварные заросли осоки.
Залечивать раны сразу после схватки Юстиниана не могла, слишком много сил забрала магическая дуэль. Нерк обладал высокой регенерацией, но сеть, видимо, предназначалась непосредственно для него, поэтому боль, причиненная металлическими путами, во время перехода едва не вышибала его из седла.
На первом же привале Юстиниана занялась лечением раненых. Но ей это сил не прибавило. Она опустилась на траву совершенно изможденная. Тимур подошел к девушке и постелил рядом свою накидку.
– Не лежи на холодной земле. – Он помог ей перебраться на расстеленную ткань.
Ерич подал флягу и посоветовал:
– Давай, Юста, сделай один глоток, а больше не надо.
Юстиниана взяла флягу и глотнула. Благодатное тепло разлилось по всему телу. Мышцы сделались ватными, но зато заполнявшая их свинцовая тяжесть улетучилась.
Ерич, завинчивая крышку, усмехнулся:
– Да, Юста, ты, конечно, завидная невеста.
Ютиниана с удивлением посмотрела на него. А Тимур с Нерком настороженно замерли.
Довольный произведенным успехом, Ерич завершил:
– Травы ты накосила сегодня – двум коровам на всю зиму хватит.
Юстиниана рассмеялась и почувствовала, как глаза начинают слипаться.
– Ты что это ей дал? – поинтересовался Нерк.
– Арника. Что еще так хорошо залечивает раны? – соврал Ерич.
– Арнику не пьют, – проявил осведомленность Нерк.
– Ну, значит, не арника, – не раскололся Ерич.
Старый слуга наконец-то прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Он позволил себе несколько минут глубокого сна. Первые четыре минуты за последние шесть дней переезда и обустройства быта хозяина. Мо Ши перебрался поближе к вратам. На развалинах старого замка он устроился с привычной для него роскошью. Слуги не знали покоя. Благодушному настроению хозяина всегда приходил на смену сокрушительный порыв гнева. Такие периоды – как затишье перед бурей. Кажется, нет причин для тревог, а кости ноют и тоска подбирается к горлу. Старик, знавший своего хозяина не первый век, предполагал, что у него будет еще пара спокойных дней, но он ошибся.
Лим не отличался уважением к старшим и культуре быта. Он прошел в покои хозяина, расталкивая слуг, словно это был его дом, а слуги – навязчивая свора собак, выбежавших ему навстречу. Руки гонца были заняты. Говорить с прислугой он считал ниже своего достоинства и потому просто раздавал челяди пинки направо и налево.
– И что на этот раз? – лениво проговорил Мо Ши недовольным тоном.
Лим ему не ответил. Он бросил перед хозяином ковер, который, развернувшись, открыл безжизненное тело женщины. Это была Лина. Ее волосы спутались, а к одежде прилипли влажные опавшие листья. Вся она была перемазана грязью и запекшейся кровью.
Мо Ши с интересом разглядывал ее. Потом с трудом поднялся с ложа:
– Вот как… А мои собачки?
– Те, что не разбежались, лежали с ней в одной яме, – хриплым голосом ответил Лим.
– М-да… – Мо Ши на какое-то время задумался. – Ты испачкал ковер, – наконец сказал он.
Гонец поднял на хозяина полные холодной злости глаза. Мо Ши улыбнулся:
– Но это еще послужит нам.
Лим не понял, о чем говорит хозяин, его взгляд приковывало мертвое тело, распростертое у ног.
– Уноси ее отсюда – и сразу отдыхать, – велел Мо Ши. – Тебе предстоит долгий путь.
Мужчина опустился на колено и легко поднял девушку. Полузавернутая в ковер, она повисла, как огромная нелепая кукла.
Через полчаса после того, как Мо Ши закончил отдавать гонцам распоряжения, он вызвал к себе слуг:
– Почему в мои покои любой может войти без доклада?! Черви! Ваши беззубые рты способны лишь поглощать пищу и шептать оправдания!
Старик с горечью подумал, что опять придется обучать новых слуг, а ведь еще не все тюки распакованы. Эти слуги уже были обречены. Вечно с этим Лимом столько хлопот. Но на него можно рассчитывать. А Сулейман... Судя по тому, что ни одна из белых голубок не вернулась в свое гнездо, ему нечем было порадовать своего господина.
Белесые вершины пологих гор упирались в яркую синеву неба. Круторогие бараны поднимались все выше и выше. Они казались маленькими точками на огромном теле горного хребта. Пестрая ленточка переливалась на солнце, словно солнечные зайчики играли на заснеженных камнях. Она лежала прямо на пути баранов, поднимающихся по крутому склону. В этой полоске острым взглядом охотника старик узнал снежного барса, застывшего перед прыжком.
– Посмотри, Мариам, видишь, ирбис поджидает свою добычу! – Старик вглядывался в едва различимые штрихи.
Мариам покачала головой и понесла кувшин с водой в саклю. Ей нужно было напечь лепешки к ужину.
Старик и дальше бы продолжил с интересом наблюдать за охотой большой кошки, если бы его внимание не привлек другой звук. К подножию горы приближался отряд из пяти человек. Они были в пропыленных черных одеждах, а их лица укрывали темные платки.
– Мариам! – окликнул старик жену. – Ты бы схоронилась, от беды подальше...
Мариам выглянула из сакли и только махнула рукой. Ага-Аслан, так звали хозяина сакли, не стал ее больше убеждать. Усмехнувшись, он подумал: «Легче осла свернуть с дороги домой, чем старую жену выманить из дома».
Всадники тем не менее приближались, и Ага-Аслан набил трубку табаком. Он смотрел на горы и синеву высокого неба и ждал.
– Ага-Аслан! – вежливо обратился к нему всадник с укрытым платком лицом. – Мне нужна твоя помощь, и я щедро заплачу тебе за нее.
– В моем доме не отказывают в помощи тому, кто в ней нуждается, и не требуют платы за нее, – ответил Ага-Аслан.
– Что ж, – сказал всадник, удерживая разгоряченного коня на месте, – тогда помоги даром, а деньги возьмешь, если в них все же будет нужда.
И он бросил тяжелый кошель, в котором звякнули монеты, на солому рядом с саклей.
– Через час или два сюда приедет отряд из одиннадцати человек. С ними нежить – один вампир и колдунья. Эти люди не знают обычаев гор, они жители равнины. Я хочу, чтобы в воду, которую им поднесут в этом доме, ты влил вот это... – И всадник кивнул одному из воинов.
Тот спешился и, подойдя к Аге-Аслану, поставил у его ног медный кувшин с древними письменами на потускневших боках.
Ага-Аслан слушал молча. Он не проронил ни слова и только пыхтел своей трубкой.
Приняв его молчание за согласие, всадник продолжал:
– Как только они уснут, ты выпустишь голубя.
Он жестом приказал второму воину подойти к старику. Воин спешился и поднес к Аге-Аслану клетку, в которой сидела белоснежная голубка.
– Я буду находиться поблизости и увижу твой знак, – продолжал черный всадник.
Ага-Аслан не проронил ни слова.
– Ты понял меня, старик? – повысил тон командир отряда.
– Я понял тебя, путник, – спокойно отвечал Ага-Аслан.
– Хорошо! Сделаешь, как я сказал, – станешь богатым, а нет... – Всадник рукой указал в сторону сакли: – Ты и кто там еще у тебя есть пойдете на корм шакалам.
– Не беспокойся, – отвечал старик. – Я же сказал: в моем доме никогда не отказывают путнику в помощи. Ни в хлебе, ни в воде, ни в указании пути...
– Ты, видимо, впадаешь в маразм, старик, – усмехнулся всадник. – Мне не нужно ни одно, ни другое, ни третье.
Ага-Аслан ясным прямым взглядом посмотрел ему в лицо, скрытое тенью и темным платком:
– Ты собираешься подняться к пещерам?
– Я знаю свою дорогу, старик.
– Горы изменчивы, – проговорил Ага-Аслан. – Прошедшие дожди вызвали сель, и он засыпал тропу к пещерам.
Всадник задумался, а Ага-Аслан встал, поднял с соломы тяжелый кошель, взвесил его на сухой ладони и продолжил:
– Ты можешь подняться второй тропой. Она круче, но зато цела. Видишь – левее?
– Ну что ж, благодарю тебя, Ага-Аслан, – ответил всадник и направил коня к левой тропе, уходящей вверх.
– Не благодари, в этом доме указывают дорогу, не прося благодарности.
Всадник презрительно хмыкнул и, отъехав к указанной тропе, оглянулся и напомнил:
– Не забудь о голубе, старик.
– Не беспокойся, – отозвался Ага-Аслан, – я о нем не забуду.
Всадники исчезли в зарослях акации, и суровая Мариам выглянула из сакли:
– Кто были эти люди?
– Мариам, поставь выпекаться лепешку и, как только она будет готова, скажи об этом мне, – приказал Ага-Аслан жене. – Иди и не теряй ни минуты.
Мариам не стала спорить. Она сразу же выполнила приказание мужа. Тесто пропитывалось теплом, а отряд черных всадников тем временем поднимался все выше по узкой тропе. Золотилась корочка, как молодая луна, и тропа сделалась уже. На лепешке зарыжели пятна, из-под копыт коня передового всадника сорвался камушек и покатился по склону.
Мариам вышла из сакли и обратилась к уснувшему, казалось, мужу:
– Готова твоя лепешка!
Ага-Аслан поднялся. Он вошел в саклю и через минуту вышел, но не с лепешкой, а со старой длинной трубкой-дудуком. Он подошел к отвесной скале, возвышавшейся над саклей, вставил трубку в глубокую расщелину и заиграл. Далеко разнеслась тоскливая мелодия. Неясным рокотом ответили горы. И через мгновение послышался далекий грохот – где-то выше произошел обвал.
Старик вернулся в саклю и убрал свою трубку под ковры. Затем взял испеченную лепешку и вышел на свежий воздух. Он покрошил лепешку голубке, та заворковала, но клевать теплый хлеб не стала.
Ага-Аслан пригляделся. У голубки были зашиты глаза, оставалась лишь тоненькая полосочка – она-то и позволила бы несчастной подняться вверх и послужить знаком для черных всадников.
Старик вздохнул, достал успокоенную голубку из клетки и свернул ей шею.
– Ох-хо, – вздохнул Ага-Аслан. – Жаль, загубил бедную душу.
Мариам только покачала головой и подошла к кувшину.
– Не тронь его! – остановил ее строгим голосом муж. – Это письмена черных демонов, я знаю их знаки.
– Что же он, так и будет стоять здесь? – проворчала жена.
– Зачем? – изумился Ага-Аслан. – Мы обольем его ослиной мочой, завернем в рваную ветошь и бросим в пропасть.
Ветер наконец сменил направление. Установилась сухая и теплая погода. Западный берег изобиловал фруктовыми деревьями. Дорога становилась все более устойчивой, сухой и твердой. Погоня, даже если она и была, на какое-то время отстала, и в отряде царила благодушная атмосфера. Нерк с Тимуром не цеплялись друг к другу. Юстиниана тоже повеселела. Она вдыхала насыщенный ароматами теплой земли воздух, и он ей казался ароматом свободы. Девушка запретила себе думать о каких-либо романтических отношениях и жестко подавляла даже намек на мысли о сопровождавших ее мужчинах. «Я пройду через воды забвения, – думала Юстиниана. – Кто знает, что сохранит моя память?»
Местность понемногу становилась гористой. В ближайшем селении они снова сменили лошадей. Это была особая горная порода, их копыта обладали чувствительной полоской, называемой стрелкой, которая позволяла ощутить малейшую неустойчивость камня. Благодаря своим чудесным свойствам эти лошади не срывались с обрывов, были молчаливы и устойчивы. Низинные лошадки здесь не ценились вовсе. Поэтому Тимур заплатил хозяину полную цену за его товар, а затем уже продал своих скакунов.
Старик в мохнатой шапке удивился.
– Зачем тебе продавать своих… – Он сделал паузу, не зная, называть ли низинных лошадьми, не нашел слов и только сделал жест рукой в их сторону. – Хочешь – оплати корм, и я отдам тебе их на обратном пути.
– Я не знаю, буду ли возвращаться и какой дорогой поеду, если вернусь, – покачал головой Тимур. – Зачем мне обязывать тебя?
Старик тряхнул в руке несколько монет, которые предназначались в оплату за лошадей Тимура:
– Возьми продуктами, и еще я дам твоим людям бурки. Ночью в горох холодно.
Тимур нашел это предложение дельным. Тем более что так его отряд становился более похожим на местных путников. А при необходимости он всегда мог сбросить лишний груз.
Старик не лукавил. Он щедро накормил воинов, снабдил провизией, дал хорошие бурки и, сверх уговоренного, мохнатые шапки – такие же, какая была на нем самом. Тимур ему понравился.
Проводив отряд, старик вернулся в дом и сказал своей молчаливой жене, расшивавшей синей канвой покрывало:
– Хороший воин и командир. – Потом помолчал немного и добавил: – Похож на нашего Мурата, да будут благословенны звезды над ним.
Женщина оторвалась от шитья, подняла глаза к потолку сакли и сухими губами прошептала благословение.
Отряду предстояло пересечь небольшой горный хребет. На карте он был обозначен как хвостик большого горного массива, но в реальности это был нелегкий, хоть и наезженный маршрут. Крутые подъемы сменялись глубокими ущельями. Тимур становился все более сосредоточенным. Нерк чаще поднимался в ночное небе, чтобы осмотреть окрестности. Маловероятно, что преследователи ограничились только организацией той несущественной стычки с собачьей сворой и засадой на болоте. А значит, нападения нужно ждать в любой момент.
Днем Тимур высылал вперед конные разъезды, чтобы хоть немного ориентироваться в лабиринтах гор, укрытых теплым туманом и пышной растительностью.
– К нам приближается отряд из пятидесяти всадников, – торопливо доложил Ром, вернувшись к отряду.
– Где они? – спросил Тимур.
– Они вышли из второго тоннеля и находятся выше нас на ярус.
Тимур выругался:
– Проклятое ущелье! Мы в узком горле, и если захотим уйти, то окажемся ниже их, а значит, подставимся под огонь лучников! Надо обустроить засаду и приготовиться к столкновению. Рог! Ерич!
Зазвучали четкие команды, разворачивающие отряд в боевое построение.
Тимур подъехал к Юстиниане:
– Прошу тебя, не ввязывайся, что бы ни случилось! И если наши потери будут слишком высоки, ты уйдешь вот этим тоннелем. – Тимур открыл карту и указал ей темно-коричневую штриховку тоннеля. – Нерк уйдет вместе с тобой.
– Тимур… – попыталась возразить девушка.
Но он не дослушал ее:
– Это приказ.
Послышался нарастающий топот копыт. Воины приготовились к нападению.
Тимур поднял руку: «Внимание!»
Тишина зависла над ущельем. Как только он опустит руку, отряд сойдется с передовыми всадниками.
Но Тимур сделал горизонтальное движение: «Отмена!»
Всадники въехали в ущелье. Условным знаком Тимур передал командование Рогу, а сам отправился навстречу халифскому отряду.
Приближающиеся всадники резко осадили коней и с удивлением смотрели на подъезжающего к ним Тимура. Уверенность, с которой он двигался, выказывала силу и контроль над ситуацией. Некоторое время Тимур беседовал с халифскими воинами. Его отряд вжался в камни и застыл, ожидая команды. От переговаривающихся отделился один всадник и поспешил к остановившейся полусотне, тоже с нетерпением ожидающей вестей. Наконец к переговорщикам подъехал пышно одетый мужчина, и Тимур обменялся с ним верительными грамотами.
Вздох облегчения освободил от тревожного ожидания как минимум шестьдесят человек. Встреча вооруженных отрядов в этих горах вполне могла закончиться трагедией. Разочарованные грифы сделали прощальный круг и расселись на ближайших скалах, все еще не теряя надежды поживиться.
Невольно потеряв время в переговорах, командиры с обеих сторон приняли решение устроить привал, совместив лагери. Ночь в горах падает внезапно, словно занавес, не давая путникам форы. Никто не хотел подставлять свою спину и начинать спуск в темноте, предоставляя вероятному противнику преимущество в высоте. Тимур понимал, что он находится в гораздо менее выгодном положении, чем его временные союзники. Но, разглядев состав халифского отряда, повеселел: там оказались женщины. Они были укутаны в многочисленные дорогие ткани и не представляли собой военную силу. Как позже объяснил халифский командир Амир, он сопровождал посла и десять кандидаток в невесты халифа. Услышав за спиной веселый шепоток, Тимур, не оборачиваясь, показал за спиной своим воинам увесистый кулак.
Нерк, следуя указаниям командира, так и не покинул расщелину и висел неприметным нетопырем, ожидая дальнейших указаний. Но Амир не был новичком в ратном деле.
– А куда подевался еще один ваш воин? – Он указал на заседланную лошадь Нерканна.
– Наверное, по нужде отошел, – сделал Тимур невинное лицо, и опять за спиной его ладонь сделала приглашающий жест, переданный Еричем таким же образом Нерку.
Нерк, хорошо расслышав ответ Тимура, преобразился в человека и вышел из укрытия, оправляя одежду.
Амир вытаращил глаза. Он знал эту местность и каждую ее складочку, как свою ладонь.
Поэтому, не скрывая удивления, кивнул на приветствие Нерка и подошел к расщелине, из которой только что «вышел» господин в богатой одежде. Расщелина была глубиной не более полулоктя.
Нерк скромно улыбнулся. Амир покачал головой, словно стряхивая наваждение: «Не мог я ошибиться! Отсюда вышел этот господин в костюме, указывающем на его знатное происхождение. Но поместиться здесь у него не было никакого шанса!» После недолгих раздумий Амир приписал это оптическому обману зрения, которое приблизило фигуру вышедшего локтей на двадцать пять.
Халифские воины быстро развернули шатры, где разместились закутанные в красочные ткани женщины. Рядом с ними расположилась молчаливая охрана. Воины Амира, выполнявшие роль сопровождения, расстелили ковры и устроились на земле, так же как и воины Тимура. Оба командира выставили охранение.
Постепенно расположившиеся у костра мужчины разговорились. Поймав косой взгляд Амира в сторону шатров, Тимур спросил, глядя на причудливо одетых стражей невест:
– А эти что, тоже твои?
– Да нет, это люди визиря, – с нескрываемой досадой отвечал Амир. Потом, хмыкнув, добавил: – Специально для охраны женщин.
– Это как? – заинтересовался Тимур.
– Евнухи. У них… – Амир сделал поясняющий жест. – Не мужики и не бабы, а гонора… Мы, дескать, спецохрана!
В этот момент из шатра выскользнула одна из невест. И хотя ее лицо было завешено узорной вуалью, жгучий взгляд, который она бросила на расположившихся у костра, заставил даже огонь вспыхнуть ярче. Мужчины как по команде обернулись в ее сторону. Евнух, плетущийся за девушкой, что-то сказал ворчливым голосом. Восточная красавица выплеснула из медного таза воду и, виляя бедрами, прошмыгнула в глубину шатра. Оттуда донесся веселый смешок. Евнух только опустился на коврик, как из шатра вышла вторая девушка с тем же тазом, на донышке которого плескалась вода. Евнух теперь ворчал все время, пока она, не проделав те же манипуляции, что и ее товарка, не исчезла с глаз.
– Да, – рассмеялся Тимур, – твои бы не уследили.
– Да что бы им сделалось? – отвечал Амир. – Разве ж кто не понимает, что это невесты халифа?
В большом казане сварился плов. Его аромат разнесся по всему ущелью. Словно жалуясь на свою голодную участь, с тоской затявкали шакалы. Наглые еноты все время высовывали носы в зону света. К общему казану подошел старший из евнухов и переложил в свой казан львиную долю плова, под презрительным взглядом Амира бесцеремонно выбирая куски мяса. С извиняющимся видом Амир пригласил своих гостей отведать горячей еды. Ром в этот момент взгромоздил на костер их походный котел, наполненный мясом. Кашевар Амира с одобрением крякнул, глядя на такое добавление к рациону. Снова горный воздух всколыхнула волна ароматов. Воины с наслаждением ели горячую сытную пищу. Юстиниана отправилась спать, устроившись в импровизированном шатре из бурок и лапника.
– Командир, можно тебя на минуту? – Ерич отозвал Тимура в сторону и принялся что-то ему доказывать.
Тот улыбнулся и покачал головой:
– Ну валяй, а там – на усмотрение Амира.
Он вернулся к костру, Амир несколько раз подозрительно вглядывался в его лицо, наконец не выдержал и спросил:
– Все в порядке, Тимур?
– Да вроде все, – спокойно ответил тот.
Начали разливать напитки. Ерич сам отнес настой из терпких горных ягод, который заваривал Ром, к шатру с женщинами. Охранник что-то проворчал в ответ, видимо так выражая благодарность.
– Зря переводишь хороший напиток, – процедил сквозь зубы Амир. – Для женщин он слишком крепок, а этим... – Амир не нашел слов.
– Да пусть пьют – не отравятся, – весело отвечал Ерич.
Командиры сменили охранение. Прибывшие из дозора жадно поглощали еще не остывший плов с мясом. Сменились и евнухи. Тот, который выбирал мясо из казана, передал сменщику котелок с настоем. Напитка осталось едва ли больше трети. Еще полчаса спустя специальная охрана халифа выводила рулады, свалившись перед входом в шатер.
Амир забеспокоился.
– Ничего с ними не случится, – с недоброй улыбкой заметил Ерич. – Немного переели, устали…
Амир встряхнул свой бокал и обратился к Тимуру:
– Это чудесные свойства вот этого напитка?! – Его рука легла на пояс, где покоилась рукоять кривой сабли.
Но Тимур успокоил:
– Мы с тобой пили из одного котелка.