Книжник. Сладкая месть Бондаренко Андрей
– С женского, – смущённо вздохнув, сознался Пашка. – С загорелого и трепетного.
– Уже – молодец, майор…. Небось, Александра Фролова, корреспондентка газеты «Новейшие новости»?
– Так точно! А, что такого? Ментам, разве, нельзя – с корреспондентками? Типа – общаться? В смысле, полицейским?
– Можно, – язвительно хихикнул генерал-лейтенант. – И даже, в определённых ситуациях, нужно и необходимо. Особенно – в свете предстоящих оперативно-розыскных мероприятий. Молодец, майор. Ты, значит, это…
– Что?
– Пообщайся со своей прекрасной пассией – на означенный выше предмет.
– Э-э-э, – замялся Пашка. – В смысле?
– Сугубо в оперативном смысле. Сперва – по новому кругу – вновь заберись. Доведи любимую девушку до очередного оргазма. Ещё лучше – до их плотной и долгой серии. А потом, уже слезши, пораспрошай душевно. Типа – об интересующем нас издательстве «Крылья». Мол, как, что и почём? Журналистки, они, как правило, многое знают. Слухи там, сплетни разные…. Въехал в тему?
– Так точно!
– Выполнять, майор. Причём, с удвоенным усердием и утроенным рвением. Типа – ради пользы дела. Не посрами, молокосос, чести погон. Твою мать…. Гы-гы-гы!
– Не посрамлю. Можете не сомневаться. Уже, в соответствии с полученным приказом, залезаю.
– Удачи, будущий майор.
– Роджер.
Третий параграф. Два капитана
Пивной бар назывался – «Два капитана», хотя в интерьере данного купчинского заведения ничего морского не наблюдалось – стены, обшитые бело-красным пластиком, обшарпанные квадратные столики, разномастные убогие стулья, заплёванный грязный пол, мрачные официанты в скучных тёмно-коричневых костюмах. Единственным светлым пятном бара выступала телевизионная плазменная панель – полтора метра на метр.
Тогда почему – «Два капитана»? По гнилому капустному кочану. Учредителей у приметного заведения было ровно два. Один – до выхода в отставку по плановому сокращению штатов – трудился капитаном в ГРУ. Другой, соответственно, в ФСБ. Ничего хитрого…. Надеюсь, вопрос снят? Спасибо, понятливые граждане и гражданки. Продолжаем…
Но, главное заключалось совсем в другом. Кабачок, действительно, являлся заведением, отнюдь, непростым. Спецслужбы и прочие несимпатичные организации – по негласному секретному соглашению – здесь никогда не устанавливали никакого записывающего и подслушивающего оборудования. Более того, «Два капитана» никогда не попадали в сводки и профильные отчёты, как будто бы этого бара, и вовсе, не существовало в природе. Совсем не существовало. Никогда….
В «Капитанах» «фээсбешники» – вопреки всем строгим инструкциям, уложениям и правилам – могли свободно общаться с «грушниками». А супер-секретные агенты американского ЦРУ, не ставя о том в известность руководство, болтать – о чём угодно – с жадными и коварными российскими депутатами.
Пашка, взяв литровый бокал «Балтики» и маленький пакетик с вялеными камчатскими кальмарами, уселся за самый дальний – от барной стойки – столик и внимательно огляделся по сторонам.
Всё было спокойно, скучно и благостно. За правым от него столиком две светловолосые и длинноногие нимфы несуетливо окучивали пожилого господина – насквозь подозрительной арабской внешности.
«Понятное дело. Плавали – знаем. Фээсбешные курсантки-двоечницы сдают практический тест. Типа – преддипломный», – машинально отметил Пашка. – «Только никакой это и не араб, а Махмуд Садыков с «левого» автомобильного рынка, что расположен на улице Салова. Наняли, ясный свежий сыр, за сущие копейки. Болтает сейчас, небось, о многих тоннах качественного динамита, коварно заложенного под казённой дачей уважаемой Валентины Матвиенко…. Интересно даже, поведутся наивные девицы? Или же расколют орла дагестанского – на раз? И как, собственно, колоть будут? Может, через разнузданную и раскрепощённую сексуальную оргию? Поучаствовал бы, честное слово. Даже за бесплатно. Типа – за святую, наивную и насквозь патриотическую идею…».
Пиво, как и всегда, было отменным. Свежим, ароматным и забористым. «Капитаны» – по устоявшейся давней традиции – крепко держали марку. А, как же иначе? Чай, не последнее пивное заведение в городе. И в богатой Европе про него знали. И в далёком туманном Вашингтоне. Хрусталёв, дрянь наглая и нахрапистая, даже в паре авантюрно-приключенческих романов упомянул – вскользь – о «Капитанах». Морда писательская, легкомысленная…
Наконец, в зале появилась запыхавшаяся Александра – в компании с низеньким дяденькой средних лет. Лысым, широкоплечим, надменным и приметным – с толстым багровым шрамом, изысканно змеящимся по правой небритой щеке.
– Сергей Хрусталёв, – усаживаясь на хлипкий пластиковый стульчик, представился дяденька.
– Я в курсе, – вежливо улыбнулся Пашка. – Как же, такой человек…
– Краса и гордость Купчино?
– А, то. После джазового Билли Новика, понятное дело.
– Это точно. Только после Билли, – покладисто согласился Хрусталёв. – Я на контрабасе, извините, играть не обучен.…А ты, брат-капитан, третьим – по народному перечню – идёшь? В смысле, по купчинской реальной значимости?
– М-м-м….
– Третьим, – подтвердила честная Сашенция. – А, лично для меня, так и первым. Лучший купчинский мент, как-никак. Общепризнано. Причём, давно и надолго. А Купчино, как всем хорошо известно, является тайной и секретной столицей Мира…
– Согласен, боевая подруга, – расслабленно улыбнулся Хрусталёв. – Действительно, столица.
– Пивка? – предложил вежливый Пашка.
– Уже несут. Стандартный заказ. Я им иногда оказываю…э-э-э, разные мелкие и незначительные услуги. А «Капитаны» со мной рассчитываются приличным пивом и нехитрыми закусками.
Возле их столика появился пожилой и предупредительный официант с физиономией отставного матёрого подполковника ФСБ, и принялся расторопно сгружать – с прямоугольного подноса на столешницу – кружки и разнокалиберные блюдечки.
– Солидно, – одобрил Пашка. – Четыре пол-литровых кружки. Орешки. Кальмары. Скумбрия.
– Обычная норма нашего уважаемого Сергея Сергеевича, – охотно пояснил официант. – Рыбка, как вы любите, с лёгким и пикантным душком, а сухарики чуть-чуть пережаренные. Приятного аппетита!
– Спасибо, любезный…
Через несколько минут Сергей поинтересовался:
– Чем, собственно, обязан таким вниманием?
Пашка – в общих чертах – рассказал о таинственном исчезновении Крыленко и Конкина.
– Доигрались, жлобы дешёвые и безбашенные, – с удовольствием прихлёбывая пиво, констатировал Хрусталёв. – Нервы-то у народа, отнюдь, не железные…
– Думаешь, им кто-то отомстил?
– В гости к любимой тёще не ходи. Надоела уже эта сладкая парочка. Причём, всем и до полного офигения. Болтуны душные и наглые. Жулики первостатейные.
– Расскажешь про них?
– Расскажу. Не секрет. Вот, только…
– Что такое? – забеспокоился Пашка.
– Ничего. Просто жарковато здесь. В смысле, в «Капитанах». Да и ушей любопытных хватает. И журналистских, и шпионских, и бытовых. Зачем, капитан, впутывать наивных и доверчивых иностранцев в наши несимпатичные российские игрища?
– Предлагаешь прогуляться? Типа – по благословенному и прекрасному Купчино?
– Предлагаю, – подтвердил Хрусталёв. – Только сперва пиво надо допить. А потом уйдём. По-тихому. Минут через сорок-пятьдесят. Через запасной выход, понятное дело…
Запасной выход оказался подземным, и был – через каждые пять-шесть метров – освещён тусклыми светло-жёлтыми фонарями. Он проходил под улицей Ярослава Гашека и заканчивался в подсобке универсама «Пятёрочка».
– Этот коридорчик остался ещё со старых и добрых Времён, – идя первым, охотно рассказывал Сергей Сергеевич. – Там, где сейчас находится пивной шпионский бар, до Перестройки располагалось подпольное казино и элитный бордель – для партийной ленинградской номенклатуры, понятное дело. А в помещении «Пятёрочки» размещался знаменитый универсальный магазин под ёмким названьем – «Тысяча мелочей». Чёрные и бежевые солидные «Волги» регулярно останавливались возле «Тысячи мелочей». Важные дяденьки в характерных шляпах неторопливо заходили в магазин. Типа – купить электрические лампочки, зубную пасту, стиральный порошок и деревянные бельевые прищепки. Потом хитрые партийные деятели незаметно просачивались в магазинную подсобку, где постоянно дежурил проверенный офицер КГБ, и по подземному ходу отправлялись развлекаться. То бишь, эффективно сбрасывать накопившуюся усталость, готовясь к новым решающим схваткам с подлым мировым капитализмом…
– А откуда, Сергеич, ты знаешь об этом?
– Я же не всегда был нищим писателем-фантастом. В молодости и погоны носить доводилось. Представь, даже до высокого капитанского звания дослужился.
– ФСБ?
– Выше бери. ГРУ.
– Уважаю, – завистливо вздохнул Пашка, а про себя подумал: – «Непрост наш Хрусталёв. Ох, непрост…. А, блин, глаза? Холодные глаза несуетливого и толкового убийцы, как любит говорить Сан Саныч Бушков. Присмотреться надо будет к Сергею Сергеевичу. Профильные справки навести…».
Они, выйдя из «Пятёрочки», свернули на Купчинскую улицу и неторопливо зашагали в сторону универсама, носившего гордое наименование – «Шайба».
– Ну, что там у нас с издательством «Крылья»? – напомнила приземлённая Сашенька.
– С «Крыльями»? – переспросил Хрусталёв. – Хорошо, слушайте. Дело обстоит следующим образом…
Четвёртый параграф. Ретроспектива 01. Гаврилов и Конкин
Первую книгу Хрусталёв написал достаточно быстро, за три с половиной месяца.
– Интересно, в принципе, получилось. Молодец, – вдумчиво и придирчиво прочитав текст, одобрила Ирина. – А, какой это жанр?
– Жанр? – задумался Сергей. – Не знаю, честное слово. Наверное, «бодрый авантюрный роман с ярко-выраженной любовной линией…».
Книга называлась – «Братство Че». Главные и второстепенные герои, являвшиеся идейными и пламенными последователями легендарного Эрнесто Че Гевары, увлечённо странствовали по белу свету и – с нескрываемым удовольствием – пачками мочили всяких и разных буржуазных козлов.
Хрусталёв разжился в Интернете нужными электронными адресами и отправил тщательно-вычитанный текст в восемь российских издательств.
Прошёл месяц, полтора, два, но никто так и не откликнулся. Сергей сдублировал процесс, снабдив текст вежливыми и пространными электронными письмами. Тишина.
– Странно, – удивилась Ирина. – Неужели, так трудно ответить? Мол, извините, но предложенный вами роман нам не подходит…. Элементарная вежливость, не более того. Интеллигентные же люди, раз книжки издают…. Может, по телефонам позвонить?
– Не надо, – решил Хрусталёв. – Лично посещу молчальников, я не гордый. То есть, гордый, но сугубо в меру…. Что здесь у нас самое ближайшее? Ага, питерское издательство «Крылья», площадь Некрасова. Сгодится…
По нужному адресу он подъехал к десяти ноль-ноль. Вежливо и коротко нажал на крохотную кнопку звонка, вмонтированного в косяк солидной железной двери. Тишина. Ещё позвонил. На этот раз, длинно и настойчиво. Тот же нулевой результат.
– Они так рано не начинают работать, – ехидно улыбнувшись, сообщил худой старичок, поднимавшийся по лестнице. – Творческие люди. Апологеты литературные.
– А, когда приходят? – спросил Хрусталёв.
– Ты, сынок, к часу дня подруливай. А ещё вернее – к двум. Творческие люди, я же говорю…
Сергей, прогулявшись по городу, подгрёб к половине второго и, пользуясь тем обстоятельством, что дверь была слегка приоткрыта, вошёл внутрь.
– Есть кто дома? – громко поинтересовался Хрусталёв.
– Есть, – отозвался хриплый голос. – На кухню греби, приятель. Не ошибёшься…
«Бардак какой-то», – машинально отметил про себя Сергей. – «Обшарпанные письменные столы, заваленные всякими бумагами. Колченогие книжные шкафы. Допотопные компьютеры. Заплёванный пол. Бедновато, однако. Ёлы-палы…».
Кухня тоже никакого почтения не вызывала. Грязная разнокалиберная посуда. Старенький ярко-красный линолеум на полу. Хлипкая кухонная мебель. Доперестроечный холодильник в дальнем углу.
На древней фанерной табуретке восседал толстощёкий угрюмый тип среднего возраста – с сальными длинными волосами, неряшливо перехваченными чёрной бытовой резинкой. На кухонном столе наличествовали две пивные банки.
«Натуральный хиппи из второй половины прошлого века», – подумал Сергей.
– Гаврилов, – ловко вскрывая одну из банок, представился тип.
– Хрусталёв.
– Извини, земеля, но пива не предлагаю. Самому мало.
– Ничего, бывает. Ты, брат, кем трудишься в «Крыльях»?
– Ведущим редактором. Отвечаю за фантастику, авантюры и разные приключения. А ты, небось, автор? Типа – писатель?
– Ага, начинающий, – признался Сергей. – Книжку вам засылал – по электронке – пару месяцев тому назад. Вот, пришёл узнать издательский вердикт.
– Как называется сей опус?
– «Братство Че».
– А, помню, – Гаврилов, жадно приложившись к алюминиевой банке тонкими губами, активно забулькал. После чего, смачно икнув, сообщил: – Интересное и завлекательное чтиво. Блеск и полный отпад! До самого конца дочитал.
– Ну, и как тебе? Что дальше-то?
– Я же говорю, интересно. Но «Крыльям», как это и не печально, данный текст не подходит.
– Почему?
– Не ложится твоя книжка в схему нашей стратегической редакционной политики. Понимаешь?
– Не очень, – загрустил Хрусталёв. – Поясни, пожалуйста.
– Мы сейчас печатаем либо «пост-апокалипсис», либо – про «попаданцев».
– Про кого?
– Ну, про наших современников, попавших – из-за непреодолимых жизненных обстоятельств – в Прошлое.
– Кажется, понял…. А в какое конкретное Время должен «переместиться» Главный герой?
– От неолита до Второй мировой войны. Сам выбирай, – покончив с первой пивной банкой, Гаврилов, не делая пауз, открыл вторую. – Переделаешь «Братство Че»? То бишь, сдвинешь действие романа во Времени?
– Можно попробовать.
– Вот, и пробуй. Подожди-ка минутку….
Гаврилов вышел, а вернувшись, протянул несколько мятых листов бумаги.
– Что это такое? – спросил Сергей.
– Развёрнутые типовые инструкции. Так сказать, для молодых начинающих авторов.
«Каждая глава должна начинаться с того, что Главный герой попадает в беду», – приступил к чтению Хрусталёв. – «На протяжении главы герой должен из этой беды – с честью и достоинством – выбраться. Но тут же попасть в беду следующую, ещё более серьёзную. Динамика событий играет главенствующую роль и должна быть поставлена во главу угла…. Любовные отношения героев и героинь не должны влиять на общую динамику текста. Следует избегать всех мелодраматических затянутых моментов…. Не допускается большое количество юмора. Одна шутка – на три главы. Не более того…. Главный герой не должен страдать избыточным слюнявым благородством. То есть, он просто-таки обязан быть в меру циничным, прагматичным и меркантильным. Следует также помнить, что Власть является сильнодействующим наркотиком. Все герои, как главные, так и второстепенные, обязаны – изо всех сил – стремиться к Власти…».
Минут через семь-восемь Гаврилов, насмешливо хихикнув, поинтересовался:
– Ну, и как оно тебе?
– Терпимо, – невозмутимо пожав плечами, ответил Сергей. – Попробую, конечно, учесть.
– Попробуй. Вот, ещё…. Избегай, пожалуйста, заумных слов. По тексту, я имею в виду.
– В смысле?
– Безо всякого смысла, – брезгливо поморщился Гаврилов. – Старательно избегай, и всё тут…. Вот, к примеру, как называется первая глава твоего романа?
– «Миттельшпиль».
– Ну, и зачем? Думаешь, что многие – из потенциальных читателей – знают это мудрёное словечко?
– Почему бы и нет? Шахматы – всенародно-любимая игра.
– Отстал ты от жизни, брат Хрусталёв. Безнадёжно и позорно отстал, – недовольно покачал головой новый знакомый. – Современную молодёжь, поверь мне на слово, шахматы и кроссворды совершенно не интересуют. И, вообще…. Интеллектуалы – все поголовно – уходят на просторы Интернета. А «в бумаге» книги читают только…э-э-э, не самые умные и образованные люди. То бишь, не отягощённые, как правило, избыточным интеллектом…. Понимаешь?
– Не очень.
– Короче говоря, не стоит излишне умничать. Надо быть проще, народ к тебе и потянется.
– Попробую, конечно.
– И ещё. Выбрось из текста все гнилые философские размышления и сентенции. Не надо – лишний раз – раздражать уважаемого читателя. Крови давай, мяса, секса, динамики безостановочной…
Через месяц Сергей отослал в «Крылья» три четверти переделанного романа. Книга теперь называлась – «Чукотский вестерн», а действие происходило в далёком и загадочном 1937-ом году, куда Главный герой – совершенно случайно – и «провалился».
Ещё через сутки позвонил Гаврилов и обрадовал:
– Твоя книга, братишка, нам подходит. Берём однозначно. Приезжай завтра к половине второго, будем договор заключать-подписывать. Встречаемся у входа.
Рядом с Гавриловым стоял тощий лохматый парнишка, жадно смолящий мятую сигарету.
– Хрусталёв, – вежливо представился Сергей. – Сергей Сергеевич.
– Геннадий Конкин, главный редактор «Крыльев», – протянул руку парнишка. – Можешь меня Геной называть…. Кстати, Серый, а как ты относишься к пиву?
– Очень положительно и трепетно.
– Тогда – за мной…
Они двинулись вглубь проходных питерских дворов. Поворот, второй, третий…. Возле щербатой лестницы, ведущей в подвальное помещение, Конкин остановился и торжественно объявил:
– Лучшее пивное заведение города! Прошу любить и жаловать! Не веришь, Серёга? Напрасно, право слово. Сейчас убедишься в моей правоте и честности…
Внутри помещение было обставлено в изысканном восточном стиле – характерная аляповатая мебель, увешанные коврами стены, медные и бронзовые разнокалиберные казаны-чаши, расставленные повсюду.
– Привет, Вагиз! – поздоровался Конкин.
– Вах, какие люди! – широко и радостно улыбнувшись, восхитился пожилой хозяин кабачка. – Проходите, гости дорогие! Свежей бастурмой угощу!
– Бастурма, это хорошо, – одобрил Гаврилов. – Давай три порции. Ну, и шесть бокалов пива, – пояснил для Хрусталёва: – Пиво здесь английское. Самое настоящее. Контрабандное, ясен пень. У Вагиза целая куча родственников трудится на нарвской таможне. В том плане, что по разные её стороны. Очень удобно, знаешь ли…. Вот, за этот столик усаживаемся. Знаковое и легендарное местечко.
– Чем же оно знаменито?
– Именно за этим столиком Греков вёл тайные переговоры с самим Бушковым. Въезжаешь?
– Не очень.
– Ладно, проехали. Потом объясню. Вернее, потом, когда станешь знаменитым и известным писателем, всё сам поймёшь. «Грековых» – на нашем свете – хватает.
– Тут это, – замялся Сергей. – Пиво английское, оно, наверное, очень дорогое…
– Ерунда, – заверил Конкин. – Ежели что, мы добавим копейку. Ильич Крыленко, конечно же, жлоб прижимистый и скупердяй известный. Но иногда денежку выделяет. Типа – на важные представительские расходы…. Спасибо, Вагиз, за оперативность. Спасибо, брат. Уважил.…Ну, за знакомство?
– За знакомство…
Пиво оказалось вполне приличным, а бастурма – наисжевайшей и практически-таявшей во рту.
– Вот, договор, – Конкин небрежно выложил на стол несколько листов бумаги и шариковую ручку. – Подписывай, земеля…. Ты, что же, его читать собрался?
– Грамотный же, – неуверенно улыбнулся Хрусталёв. – Прочту, не переутомлюсь.
– Ну, если делать нечего, то читай – встрял в беседу Гаврилов. – Тогда оно, конечно. А, вообще, все нормальные люди эту юридическую хрень никогда не читают.
– Почему?
– По кочану. Юридические бумаги, они сугубо для юристов пишутся. А нормальные пацаны, они всегда должны доверять друг другу. Только на этом наш долбаный Мир и держится. Как бы так оно…. Вагиз, принеси-ка ещё пивка!
Через несколько минут Хрусталёв, смущённо повздыхав, сообщил:
– Ляпов разных, между нами девочками говоря, хватает. Всякие «переуступки прав третьим лицам», чётко не оговорена величина стартового тиража, не раскрыт механизм допечаток…. А эта фраза, мол: – «Гонорар автору выплачивается в течение шести месяцев после выхода стартового тиража…». Долговато будет. Можно – ненароком – похудеть.
– Мы с авторами рассчитываемся в течение двух-трёх месяцев, – лениво зевнул Конкин. – Принцип такой, основополагающий.
– Зачем же тогда писать – по тексту договора – про шесть?
– Откуда я знаю? Юристы и бухгалтера, они путаники и твари известные…. «Переуступка прав третьим лицам»? Не бери в голову. Это чисто на всякий пожарный случай. Например, если злая Налоговая наедет и прищемит. То бишь, чтобы успеть сбросить на сторону всю интеллектуальную собственность…. Стартовый тираж? Книга у тебя получается надёжной и интересной. Попробуем издать семитысячником. Когда? Ну, думаю, месяца через три с половиной уже будет в продаже. Не о том тебе сейчас надо думать, молодой и талантливый автор. Не о том, родной…
– А, о чём? – спросил Хрусталёв.
– О второй книге, конечно же. Надо события бодро форсировать, а не сопли жевать зелёные.
– Нехило было бы к первому роману, ненавязчиво заглядывая в Будущее, киносценарий написать, – предложил Гаврилов. – Типа – на трёх-четырёх серийный телевизионный фильм. Мол, отвязанные и невероятные приключения в чукотском интерьере далёкого и мутного 1937-го года. Герои у тебя, браток, крепкие и симпатичные. Прокатит.
– Сразу – киносценарий?
– Ага. Чего, собственно, тянуть-то? Возле наших «Крыльев» постоянно вертятся всякие киношные агенты. Втюхаем, не сомневайся…. Ну, будешь, дурилка недоверчивая, договор подписывать? Вагиз, ещё пива!
Хрусталёв, задумчиво вглядываясь в купчинские незатейливые пейзажи, замолчал.
– А, дальше? – спросила нетерпеливая Александра.
– Подписал договор, – грустно вздохнул Сергей. – Вернее, сразу два. То бишь, на обе книги. На этом, собственно, и всё. Закончилась светлая полоса. Прервалась, так сказать, толком и не начавшись.
– Расскажи поподробнее, – попросил Пашка.
– Пожалуйста…. Первая книга вышла не через пару месяцев, а ровно через год. Тиражом три тысячи экземпляров. Вторая – ещё через полгода. Деньги? Не смешите, право. За первую что-то там заплатили. Копейки сущие. Семнадцать тысяч четыреста шестьдесят пять рублей. По второй – полный ноль, хотя с момента её выхода прошло уже больше двух лет. Киносценарий? Написал, понятное дело. Два с половиной месяца потратил. Впустую, естественно. Никто им, как и следовало ожидать, не заинтересовался…
– Что же произошло? Почему? – удивилась Александра.
– На все вопросы в «Крыльях» существует лишь одна дежурная отговорка, мол: – «Мировой финансовый кризис, мать его…». Только врут они всё, суки алчные и наглые. Гаврилов давно уже уволился из «Крыльев». Встречались мы как-то с ним, выпили по-взрослому. Вот, он по пьяной лавочке и поведал – о количестве «левых» допечаток по каждой из двух книг. Впечатляет.
– Почему же ты, Сергей Сергеевич, до сих пор не обратился в суд?
– Если я буду по судам, высунув язык, бегать, то кто книжки – вместо меня – будет писать? Вот, то-то же…. Опять же, надо помнить и о коронной фразе в договорах, мол: – «Возможна переуступка прав третьим лицам…». Причём, это загадочное «третье лицо» запросто может оказаться «однодневкой», зарегистрированной в далёком и солнечном Биробиджане. На «левый» паспорт, понятное дело. По судам бегать устанешь…
– И много вас таких – «Крыльями» обиженных? – закуривая очередную сигарету, уточнил Пашка.
– Достаточно, – криво усмехнулся Хрусталёв. – Десятка полтора наберётся. Почти все авторы последних трёх-четырёх лет, имевшие дела с этим издательством…. Так что, брат Сомов, срочно заходи на сайт «Крыльев», в раздел – «Наши авторы». Получишь готовый список потенциальных злодеев…
Пятый параграф. Ретроспектива 02. Борман
Александра отправилась в редакцию. Пашка отбыл – на казённой машине, предоставленной добрым генерал-лейтенантом – в Репино, на осмотр места преступления. То есть, пока – происшествия.
А Хрусталёв, свернув на улицу Олеко Дундича, решил не прерывать прогулки. Он неторопливо, тихонько насвистывая ненавязчивую мелодию, шагал по тротуару, покрытому густой сетью трещин, и вспоминал подробности своего последнего визита в «Крылья».
Дело было ранней зимой. В кабинете находились Крыленко и Конкин – оба хмурые и жутко-мрачные.
– Есть деньги? – поинтересовался – вместо приветствия – Хрусталёв.
– Откуда? – сделал бесконечно-удивлённые глаза Виктор Степанович. – Ведь, это…
– Мировой финансовый кризис?
– Он самый.
– А, что у нас по третьей книжке?
– Ну, не знаю….
– Не катит – твоя третья книжка, – непроницаемо глядя в сторону, сообщил Конкин. – Совсем.
– Почему?
– По многим весомым факторам и серьёзным причинам. Вот, к примеру, возьмём главу, посвящённую встрече Главного героя с Мартином Борманом. Зачитываю.
В назначенное Шульцем время к высокому крыльцу санатория величественно подъехал ухоженный чёрный «мерседес», из которого вылезли три высоких и широкоплечих молодых человека, облачённых в приметную штатскую одежду: длинные – до пят – кожаные чёрные плащи, широкополые чёрные шляпы, белые шарфы, небрежно накинутые на толстые бычьи шеи.
– Сеньор Рамос? – небрежно поинтересовался паренёк, стоявший рядом с водительской дверцей. – Очень приятно. Садитесь на заднее сиденье, идальго. Посередине.
Денис влез в автомобильный салон, пахнущий хорошим табаком и дорогим мужским одеколоном. Двое других молодых людей тут же крепко стиснули его кожаными боками.
Машина, негромко чихнув, тронулась с места и медленно покатила в сторону моря.
– Сейчас вам завяжут глаза. Не обижайтесь, кабальеро, но так надо, – не оборачиваясь, солидно сообщил с водительского сиденья главный «кожаный плащ». – Строгие должностные инструкции. Не более того…
Его товарищ, достав из кармана плаща плотную чёрную ленту, крепко завязал Денису глаза, после чего – порядка ради – пошарил рукой вдоль повязки, проверяя надёжность и действенность этого ограничителя зрения.
«Да, во все времена и у всех народов Власть Предержащие обожали, обожают, и будут обожать – колотить дешёвые понты», – с философской грустинкой подумал Денис.
Первые десять-двенадцать минут машина ехала по отличному асфальту, потом, судя по участившимся колебаниям чутких рессор, свернула на второстепенный просёлок.
Он решил ещё раз разложить в голове «по полочкам» информацию о человеке, с которым ему предстояло встретиться. Впрочем, достоверной информации было до обидного мало.
«Итак, начнём!», – мысленно потёр Денис ладонью о ладонь. – «Борман появился на «Олимпе» Рейха внезапно, словно бы – из неоткуда…. Точно известно, что весь 1924-ый год он провёл в тюрьме – за участие в кровавых уличных беспорядках, где и заработал свой знаменитый кривой шрам на щеке. А потом – словно бы по мановению волшебной палочки – стал всесильным канцлером НСДАП…. Как? Никто толком не знает. Гитлер, вдруг, за что-то всерьёз рассердился на Гесса. На своего ближайшего друга и старого соратника, которому разрешал называть себя по имени и на «ты». Гесс – канцлер НСДАП, старая, видавшая виды лиса – это сразу почувствовал. Почувствовал и испугался. Что произошло дальше – общеизвестно. Как говорится, чемодан, аэропорт, Лондон…. Пришлось думать, кого вместо Гесса посадить в кресло рейхсканцлера партии. Неожиданно для большинства, выбор фюрера пал именно на Бормана – серую незаметную мышку, который не терпел публичности и даже от фотографов постоянно прятался за спинами соратников. Небольшого росточка, полноватый, непрезентабельный, круглоголовый, неразговорчивый, неуклюжий, недоверчивый.… Став рейхсканцлером, Мартин Борман совершенно не изменился: в быту, такое впечатление, стал ещё скромнее, в поведении – ещё молчаливее, подозрительнее и мрачнее. Этого никто не понимал, Бормана стали всерьёз бояться…. Только один Гитлер довольно ухмылялся в усы и был с рейхсканцлером приветлив и любезен, но – очень даже в меру, без перебора и видимой теплоты…. Борман же служил своему фюреру как старый верный дворовый пёс, ничего не требуя взамен. Рассказывают, что фанатизм рейхсканцлера иногда переходил все границы разумного: по его приказу в места, где Гитлер планировал выступать перед доверчивыми народными массами с приветственными речами, пересаживали взрослые деревья – чтобы фюреру, часом, не напекло голову…. Всё это происходило совершенно незаметно, словно само собой. Рейхсканцлер тщательно и скрупулёзно вел повседневные бумаги, готовил тезисы к программным речам, а когда его просили, то, смущаясь и краснея, давал краткие, но дельные советы. Он всегда был при деле, работая по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки, без всяких выходных и праздников…. Но однажды Мартин Борман серьёзно заболел и слёг на трое суток. «Я остался без рук! Встала вся работа! Борман, видите ли, болен, а все остальные – абсолютно бесполезны!» – публично заявил Гитлер…. Только после этого случая элита Рейха начала осознавать, кто имеет на фюрера реальное влияние. Гитлер, скорее всего, это тоже понимал, но данная ситуация его полностью устраивала.… Вот, собственно, и вся информация. Не густо…».
Прошёл час, другой. Вдруг, в приоткрытое боковое окошко автомобиля ворвался свежий запах моря, становясь с каждой минутой всё острее, острее…
Машина остановилась, невидимые «кожаные плащи», бережно подхватив Дениса под локти, повели куда-то. Высокие, выщербленные местами ступени, ведущие по крутой спирали неизменно вверх…. Сопровождавшие, наконец, остановились, вежливо усадили его на табурет, аккуратно сняли с глаз повязку и, спускаясь вниз, старательно застучали каблуками по ступеням.
Постепенно вернулось зрение – полутёмный круглый зал с высоким потолком, неаккуратный громадный камин, пылающий посередине помещения, возле камина застыла невысокая фигура в мешковатой чёрной одежде. У высокого стрельчатого окошка смутно угадывался силуэт второго человека, сидящего за большим письменным столом и что-то увлечённо отмечавшего карандашом на большом листе белого ватмана. В зале главенствовала зыбкая тишина, нарушаемая только редкими выстрелами угольков в камине и странным глухим шипением.
«Похоже, что это какой-то очень старинный маяк, расположенный на морском берегу», – решил про себя Денис.
Человек в чёрном задумчиво поворошил кованой кочергой аметистовые угли в каминной топке, после чего, аккуратно поставив кочергу на специальную подставку, обернулся…
«Ну, и нечего особенного», – хмыкнул про себя Денис. – «Круглое добродушное лицо пожилого дядюшки-бюргера из заштатной немецкой провинции. Шрам на щеке? Да, мало ли что. Может, это его норовистая лошадка лягнула, когда он ей специальным гребешком расчёсывал густую длинную гриву. Или, к примеру, злой домашний белый гусь ущипнул несчастного дядюшку за щеку – во время насильственного предпраздничного кормления грецкими орехами…».
Борман был одет в мешковатые, явно старые чёрные мятые брюки и в чёрный ношеный флотский бушлат, застёгнутый на все пуговицы. На ногах всемогущего рейхсканцлера НСДАП красовались разношенные армейские ботинки, оснащённые почему-то белыми шёлковыми шнурками.
«Смотритель маяка» подошёл ближе, остановился, не дойдя несколько шагов, вскользь улыбнулся и, протянув руку, поприветствовал:
– Здравствуйте, сеньор Рамос.
Денис, торопливо вскочив с табурета, крепко пожал руку «доброго дядюшки».
– Хайль, партайгеноссе! – невольно вырвалось.