На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811-1917) Штутман Самуил

Вооруженные формирования, предназначенные для поддержания порядка, обеспечения внутренней безопасности, охраны важнейших объектов, являются необходимым атрибутом государственной власти. При этом в разных странах они могут именоваться по-своему, иметь различные формы организации, отличаться некоторыми своими функциями и особенностями, возможностями боевого и оперативного использования, степенью правового регулирования их служебной деятельности, являясь продуктом исторического развития, складывавшихся общественных отношений. Поле их деятельности в конечном итоге определяется тем политическим режимом, который существует в стране. Будучи частью определенных силовых структур, относящихся к охранительной, карательной или пенитенциарной системам государства, они и выполняют возложенные на них задачи в рамках тех прав и обязанностей, которые определяет для них закон.

Формирования, именуемые у нас внутренними войсками, имеют свою, насыщенную фактами и событиями, историю. В ней, как и в жизни всей страны, были драматические, героические и трагические страницы.

До недавнего времени наша официальная историография делила весь ход исторического развития на эпохи, резко разделенные Октябрьской революцией. Да и в прежние времена революционеры и реформаторы стремились отсечь прошлое (Французская революция даже ввела, как известно, свой новый календарь.). Историческая наука, стиснутая идеологическими догмами, методологическими установками (хотя ради справедливости следует признать, что некоторые из последних не утратили своей ценности; они и впредь будут помогать в исторических исследованиях), страдала от этого известным схематизмом. Сегодня, насколько позволит доступ исследователей к ранее закрытым архивным источникам, появляется возможность расширить и углубить наши знания и представления в области истории внутренних войск, раскрыть существующие «белые пятна», более объективно осветить использование этих формирований.

Вместе с тем, взгляд историков обратился более внимательно и в историческое прошлое России, заинтересовавшись такими институтами государственной власти, как внутренняя стража, жандармерия, полиция. И, как часто уже бывало в историографии, отказываясь от одних схем, начинают придерживаться других. Уже наметилась тенденция в публикациях идеализировать данные учреждения самодержавной власти в России. Особенно это заметно в нынешних оценках корпуса жандармов и его первого шефа. Надо прислушиваться к высказываниям на сей счет самих современников, в частности П.А. Вяземского: «Для некоторых любить Отечество – значит дорожить и гордиться Карамзиным, Жуковским, Пушкиным. Для других любить Отечество – значит любить и держаться Бенкендорфа, Чернышева, Клейнмихеля...» (Вяземский П.А. Записные книжки (1813 – 1845). – М., 1963. – С. 275).

Нужна строгая научность и максимальная правдивость в освещении исторического прошлого. Только тогда можно приблизиться к пониманию хода исторического процесса, непрерывности и катаклизмов в нем, преемственности и отрицания, прогресса и реакции, что соответствует давно открытым закономерностям диалектического развития.

История полицейских учреждений России, изучение ее охранительной системы имеют важное значение с точки зрения познавательности и с целью извлечения полезного опыта из уроков истории. В.О. Ключевский как-то заметил: «Еще недавно думали: зачем оглядываться назад, в темную даль за спиной, когда впереди такое светлое и обеспеченное будущее? Теперь стали думать: чему может нас научить наше прошлое, когда мы порвали с ним всякие связи, когда наша жизнь бесповоротно перешла на новые основы? Такая диалектика была очень логична, но недостаточно благоразумна, потому что противоречила исторической закономерности, которая не любит противоречия и наказывает за него»[1].

К охранительным учреждениям России относились: полиция, Отдельный корпус жандармов, Отдельный корпус внутренней стражи, конвойная стража. Нередко к сфере полицейской деятельности привлекалась и армия. Интересное определение этого понятия дано в Приложении к законопроекту о преобразовании полицейских учреждений в России (1913 г.): «Полицейская деятельность государства, как известно, имеет своей задачей, с одной стороны, пресечение действий, нарушающих существующее благосостояние, а с другой, содействие к дальнейшему развитию народного блага. Таким образом, все мероприятия государства в этой сфере сводятся к двум категориям: к созданию условий внутренней безопасности (благочиние) и к созданию условий материального и духовного благосостояния (благоустройство). Отношение государственной власти к этим функциям своей деятельности находится в прямой зависимости от системы развития государственности»².

Цели, конечно, благородные, но надо иметь в виду, что и во имя высоких помыслов каждая власть стремится сохранить и защитить, прежде всего, саму себя. При слабой развитости или отсутствии демократических институтов усиление и разветвление охранительных учреждений чревато опасностью создания полицейского государства. История это доказывала не раз. Поэтому очень важно влияние таких факторов, как строгая регламентация, правовое регулирование деятельности охранительных учреждений, их отчетность и подконтрольность в сочетании с законопослушностью населения, соблюдением и защитой прав граждан. Добиться всего этого непросто. Нельзя забывать, что становление данных учреждений в России происходило в условиях самодержавия и крепостничества, вопиющего экономического и политического неравенства, низкого уровня жизни простых тружеников, растущего недовольства, выливавшегося в различные формы социального протеста. Просвещенные монархи, прогрессивно мыслящие деятели, реформаторы в меру своих способностей и возможностей старались совершенствовать охранительную систему российского государства. Их суждения, практическая деятельность в этой области и сегодня привлекают наше внимание, вызывают немалый интерес.

История внутренней и конвойной стражи до последнего времени не была исследована. Дело ограничивалось отдельными сведениями в изданиях справочного характера, словарными статьями в дореволюционных энциклопедиях.

Между тем эта проблема имеет не только научно-познавательное, но и актуальное значение. Ее военный и историко-правовой аспекты требуют глубокого осмысления. Когда в стране наряду с регулярной армией имеются боевые силы, наделенные полицейскими функциями, неизбежно возникают вопросы о сферах и рамках их использования. Когда армия противостоит военному противнику, совершившему агрессию, никаких проблем о правомерности действий обороняющейся стороны не возникает, ибо армия выполняет здесь присущую ей функцию защиты, для чего она в основном и предназначается. Гораздо сложнее обстоит дело, когда на нее возлагаются задачи, относящиеся к охранительной или карательной деятельности государства (функции подавления). Тогда неминуемо требуется обосновать необходимость, неотвратимость и справедливость подобных действий. Они должны иметь правовую основу.

Несомненный интерес представляет анализ использования вооруженных сил при таких коллизиях в прошлом. При этом важно исследовать вопрос о роли и месте внутренней и конвойной стражи в военно-охранительной системе России в рассматриваемый период, раскрыть ее содержание и сущность.

Организация внутренней стражи накануне Отечественной войны 1812 года выражала потребность в укреплении безопасности государства, диктуемую внешними и внутренними обстоятельствами (угроза иностранного нашествия, потенциальная опасность крестьянских волнений, необходимость реорганизации местных формирований, упорядочения рекрутского набора, решения проблемы этапирования арестантов, лучшей постановки караульной и конвойной службы и др.). Важное значение приобретало сосредоточение военизированных местных формирований в военном ведомстве, придание им статуса составной части вооруженных сил, слияние их с гарнизонными батальонами.

Привлечение для внутренней службы военных инвалидов позволяло оздоровить и омолодить армию и, одновременно, было актом милосердия и благотворительности в отношении ветеранов. Организация внутренней стражи с ее военно-полицейскими функциями, создание наряду с нею корпуса жандармов, привлечение для решения задач по обеспечению внутренней безопасности армии, наличие в стране подчиненной гражданским властям полиции – все это свидетельствует о существовании сложившейся в XIX в. в России государственной военно-охранительной системы. Вводя в научный оборот это понятие, автор рассматривает его как конгломерат, совокупность сил, употребляемых государством в целях охраны порядка, обеспечения внутренней безопасности и для защиты прав и законных интересов своих граждан.

В повседневной жизни каждая из составляющих эту систему структур занята исполнением своих задач в пределах предоставляемых ей прав и полномочий. Последние могут быть значительно расширены, когда сложившиеся обстоятельства требуют концентрации усилий и взаимодействия при проведении охранительных мероприятий, ликвидации беспорядков, подавлении восстаний, мятежей и иных форм вооруженного сопротивления, а также во время стихийных бедствий (спасение людей и материальных ценностей), в условиях военного или чрезвычайного положения. Такая формула, по нашему мнению, предпочтительнее термина «полицейское государство», которым оперируют некоторые историки при характеристике политического режима России XIX в.

Тема исследования многогранна, она имеет военно-исторический и юридический аспекты. Внутренняя стража, созданная в 1811 г., именовавшаяся с 1816 г. Отдельным корпусом внутренней стражи и просуществовавшая под этим названием до 1864 г., входила в состав Военного министерства, являясь военной организацией, наделенной полицейскими функциями.

Весьма интересным было параллельное сосуществование Отдельного корпуса внутренней стражи (ОКВС) и корпуса жандармов. На базе полицейских драгунских команд создается институт жандармов внутренней стражи. Жандармские дивизионы и команды с 1817 по 1836 гг. формально входили в состав ОКВС. После упразднения последнего исполнявшиеся им задачи были возложены на местные войска.

Во внутренней страже, а затем и в составе местных войск состояли команды, занимавшиеся охраной и сопровождением арестантов. В 1886 г. они были выделены в организованную конвойную стражу. Эти формирования относились к военному ведомству, но по службе выполняли приказы и директивы Главного тюремного управления, входившего в состав Министерства внутренних дел, а затем (с 1895 г.) Министерства юстиции.

Февральская революция упразднила жандармерию, реорганизовала полицию в народную милицию, а конвойную стражу оставила без изменений. После Октябрьской революции конвойные команды, претерпев некоторую реорганизацию, составили конвойную стражу республики, перейдя на обслуживание новой власти.

Таким образом, на протяжении XIX и начала XX вв. шел непрерывный процесс формирования и развития военно-охранительной системы России и, в частности, ее составных частей – внутренней и конвойной стражи. Свидетельством непрерывности этого процесса служит тот факт, что в 1911 г. официально отмечалось столетие местных войск и конвойной стражи, т. е. местные войска и конвойные команды признаны преемниками внутренней стражи. Ликвидация последней в период великих реформ не означала отказа от военно-охранительной деятельности внутри империи, а представляла собой определенный, вызванный рядом причин (о них будет сказано ниже) этап в строительстве местных формирований, предназначенных для внутренней и конвойной службы.

Указанные обстоятельства и соображения обосновывают хронологические рамки монографии (1811 – 1917 гг.).

Историографический обзор и анализ источников

Научных работ, специально посвященных истории внутренней и конвойной стражи, в отечественной исторической науке нет. До сих пор эта проблема не стала самостоятельным объектом исследования, она выпала из поля зрения военных историков. Достаточно сказать, что в Советской военной энциклопедии нет даже словарной статьи о внутренней или конвойной страже, чего не скажешь о дореволюционных энциклопедических изданиях.

Как видно из рассматриваемого ниже краткого историографического обзора к теме исследования, в дореволюционной научно-исторической, мемуарной литературе, периодических изданиях можно найти сведения, прямо или косвенно относящиеся к данной теме. Исследователей вообще интересовала проблема полицейской деятельности. Именно она лежит в основе военного аспекта исследуемой проблемы.

В упомянутом выше «Историческом очерке образования и развития полицейских учреждений в России» авторы (С. Белецкий – директор Департамента полиции и Л. Руткевич – чиновник особых поручений) рассматривают полицейскую деятельность в разные периоды российской истории, которые они определяют и трактуют по-своему. В «Удельно-вечевой период» охрана от преступных посягательств, считают они, «лежала на каждой отдельной личности», и только при исключительных обстоятельствах (массовые волнения, бедствия) государство принимало на себя водворение порядка и спасение населения. В Древней Руси наряду с представителями княжеской власти (посадниками) существовали органы местного самоуправления (пригородное и волостное вече, выборные старосты, сотские, десятские и просто «добрые люди»), на которые возлагались обязанности благочиния и благоустройства. В «Московский период» уже действует система органов управления, получивших название приказов. Среди них появляется Приказ разбойный (упоминается с 1538 г.), который ведал делами о «ведомых лихих людях», т.е. уголовно-полицейскими делами и судебно-тюремной системой. Авторы приводят в качестве примера слежения за порядком во времена Ивана III указание великого князя о недопущении пьянства, драк и сквернословия в Москве, его строгое наставление, «чтобы православные христиане, от мала и до велика, именем Божием во лжу не клялись и на криве креста не целовали, и иными подобными клятвами не клялись, и матерны бы не лаялись, и отцом и матерью скверными речами друг друга не упрекали, и всякими б подобными речами скверными друг друга не укоряли, и бород бы не брили и не обсекали, и усов бы не подстригали, и к волхвам бы и к чародеям и к звездочетцам волховати не ходили...»³.

В известной мере, полицейской деятельностью занимались и первые вооруженные формирования – пищальники, позднее стрельцы, жильцы⁴.

Крупные изменения произошли в царствование Ивана IV (реформы 50-х гг. XVI в.). Конечно, самым драматичным, труднообъяснимым, противоречивым явлением той эпохи остается опричнина. Государство было поделено на две части: земщину (государственные территории) и опричнину (от слова «оприч», т. е. особо) – выделенные владения, принадлежащие государю. Доходы от последней шли в «особную», опричную, казну. Вместо выведенных из опричнины крупных землевладельцев (вотчинников) там разместились «опричные служилые люди», которые вошли в пресловутый корпус опричников. Последние давали присягу не иметь общения с земщиной и в знак своего звания и верности государю носили, притороченную к седлу, голову собаки – символ готовности грызть государевых изменников, а на колчане – кисть, символизирующую метлу, которой они обязывались выметать измену⁵.

В исторической науке по-разному оценивалось это явление. Часто это зависело от политической конъюнктуры, господствовавшей в данный момент в стране. В процитированном источнике советского периода дана такая оценка: «Опричнина имела целью окончательно ликвидировать пережитки феодальной раздробленности. В своей антибоярской политике Иван IV опирался на среднее и мелкое дворянство, которое составляло главную массу опричников»⁶. В ряде работ опричнина оправдывалась.

Российские историки Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский негативно отозвались об опричнине, не видя в ней здравого смысла. В.О. Ключевский назвал опричников палачами своей земли. Такого же мнения придерживался С.Б. Веселовский. Другой видный историк С.Ф. Платонов, напротив, придавал этому явлению большое политическое и социально-экономическое значение.

Коллективный труд «История России», подготовленный группой авторов Российской экономической академии им. Г.В. Плеханова (М., 1993) считает опричнину неким полумонашеским, полурыцарским орденом, существовавшим «на щедрых земельных и денежных пожалованиях государя и на беспрекословном повиновении его воле», являясь «мощной военно-карательной организацией» (с. 55).

На полицейский характер опричного войска обращает внимание Р.Г. Скрынников, специализировавшийся на эпохе Ивана Грозного. «Лишившись поддержки значительной части правящего боярства и церковного руководства, – пишет историк, – царь не мог управлять страной обычными методами. Но он никогда не сумел бы расправиться с могущественной аристократической оппозицией без содействия дворянства. Приобрести поддержку дворян можно было двумя путями. Первый из них состоял врасширении сословных прав и привилегий дворянства, осуществлении дворянских реформ. Но правительство Грозного избрало другой путь. Отказавшись от ориентации на дворянское сословие в целом, оно решило создать особый полицейский корпус специальной дворянской охраны. Корпус комплектовался из относительно небольшого числа дворян. Его члены пользовались всевозможными привилегиями в ущерб всей остальной массе служивого сословия... Привилегии охранного корпуса со временем вызвали глубокое недовольство в среде земских служилых людей. Таким образом, опричная реформа способствовала, в конечном счете, сужению социальной базы правительства, что в дальнейшем привело к террору как единственному способу разрешения возникшего противоречия»⁷.

Это интересная точка зрения и верная в части характеристики опричного войска. Но вряд ли можно согласиться с мнением автора о неизбежности и безальтернативности террора Ивана Грозного в той исторически сложившейся ситуации. Террор, по нашему мнению, был тогда не следствием обстоятельств, а сознательной целью царя, использовавшего опричнину в качестве средства для осуществления своих замыслов.

Впрочем, спор об опричнине продолжается и поныне. «Опричнина, – пишет доктор исторических наук А.Л. Хорошкевич, – одно из наиболее «темных» явлений русской истории XVI в., по-прежнему привлекает внимание исследователей, как в России, так и за ее пределами. Разнообразны и концепции, объясняющие этот странный поворот в политике Ивана IV. Тем не менее, теории, дающей удовлетворительный ответ на все вопросы, связанные с опричниной, пока еще не существует»⁸.

В период так называемого «смутного времени» в городах образуется военно-административная власть в лице воевод. На них же лежали обязанности по осуществлению полицейских мероприятий (охрана безопасности и благочиния, пресечение и предупреждение преступлений, меры против пожаров, охранение общественной нравственности).

В XVII в. полицейская деятельность становится прерогативой правительственной власти, проявляемой на первых порах в столицах. Любопытные свидетельства порядков в Московском государстве середины XVII в. оставил Григорий Котошихин, рожденный в Москве и казненный в Стокгольме, чья полная приключений жизнь и трагическая судьба похожи на авантюрный роман. В г. Упсала сохранилась в библиотеке его рукопись на русском языке на 249 листах. В России это сочинение увидело свет в 1840 г. и с тех пор привлекает внимание историков точным описанием жизни, быта и обычаев Московского государства середины XVII в. Есть в нем и такие строки: «...А для остерегания или оберегания города в больших городах устроены стрельцы и казаки вечным житьем, пушкари, и затинщики, и воротники, а в иных местах солдаты; и бывают около казны, и по городу, и у ворот на стороне, и посылают их во всякие посылки. А в иных не в порубежных городех для оберегания города устроены только одне пушкари, и затинщики, и воротники»⁹ (затинщики – стрелки у затинной, т. е. скрытой за оградой пищали; воротники – привратники, сторожа у ворот).

Нельзя обойти вниманием сочинение Ивана Посошкова, бывшего крестьянина, затем заводчика, жившего в эпоху Петра I, автора ряда сочинений, в том числе «О скудости и богатстве», в котором он утверждал, что «без насаждения правды и без истребления обидчиков и воров, и разбойников, и всяких разных и потаенных грабителей, никоими мерами народу всесовершенно обагатитися невозможно»¹⁰. Автор высказывается за силовое решение проблемы.

Какими же силами должно все это осуществляться? Пока четкого разграничения в исполнении охранительных функций между местными органами административного управления и воинской силой нет. Не была еще оформлена такая военизированная организация как полиция, да и сам термин этот, заимствованный из Западной Европы, появился в российском законодательстве и обиходе при Петре I. На учрежденную в 1718 г. полицию возлагается: поимка воров, надзор за гулящими людьми, прекращение драк и ссор на улицах, наблюдение за выполнением строительных и противопожарных правил, чистотой улиц, безвредностью продаваемых жизненных припасов, недопущение обмеров и обвесов в торговле. Петр занялся также устройством смирительных домов, а «для непотребного ж и неистового женского пола» открытием прядильных домов, созданием сиротских домов и школ для бедных детей, богаделен, установлением надзора за праздношатающимися и определением их на разные общественные работы. С самого начала становления полиции в России борьба с преступностью в ее деятельности сочетается с мерами, направленными на возможность предотвращения преступных, антиобщественных деяний.

Создание регулярной армии открыло новые и более радикальные возможности использования ее и в сфере охранительной деятельности. Размещенные по губерниям полки выделяли офицеров и писарей в помощь земским комиссарам для сбора подушной подати, которая шла по указу от 16 января 1621 г. на содержание сухопутной армии. Но помимо фискальных поручений указанные полки должны были выполнять и полицейские функции: искоренять разбой, удерживать крестьян от побегов, ловить их и передавать помещикам для наказания. В обязанности полковников входило осуществление наблюдения за земской полицией¹¹.

Екатерина II, подвергшая полицию реформе, в своем «Наказе» от 14 декабря 1766 г. указывала, что лучше предупредить преступление, чем наказывать за него. Поэтому важнейшей обязанностью полиции являлось предотвращение преступлений. В этих целях полиции предоставлялось право административной расправы, поскольку «вещи, относящиеся к благочинию, всякий час случаются и тут не место пространным судебным порядкам, и здесь есть власть полиции», действия которой «должны быть не маломедлительны» и заключаться в «обуздании особ и в исправлении их»¹². В результате реформирования полиции часть полицейских функций с армии была снята. Однако военные гарнизоны оставались основной силой, обеспечивавшей внутреннюю безопасность страны.

Екатерина провозгласила, что осуществит в России реформы в духе Монтескье, заявив, что «изрядно обобрала г-на президента Монтескье для блага своих подданных». Но она лукавила. «Наказ» был издан ограниченным тиражом (всего 57 экземпляров) и его запрещалось читать даже царским чиновникам. В тех условиях заявление великой императрицы было лишь благим пожеланием. А взгляды великих просветителей и философов пробивали свою дорогу и в Россию.

Шарль Луи Монтескье, опубликовавший в 1748 г. труд «О духе законов или об отношениях, в которых законы должны находиться к устройству каждого правления, к нравам, климату, религии, торговле и т.д.», различал, как известно, три ветви государственной деятельности: законодательную (создающую положительное право), судебную (охраняющую это право) и исполнительную (административную). Законодательство и другие ветви власти, олицетворяющие политический режим в стране, должны обеспечить реализацию прав и потребностей граждан, безопасность их и страны. Если не обеспечена законом защита частной собственности и личности, то в таком обществе не может быть благосостояния. Монтескье, рассматривая три типа государств (республику, монархию и деспотию) и утверждая, чтд «у всех государств есть одна общая им всем цель, заключающаяся в охране своего существования», понимая, что беды происходят от злоупотребления властью, предложил простую формулу: «Чтобы не было возможности злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти могли бы взаимно сдерживать друг друга. Возможен такой государственный строй, при котором никого не будут принуждать делать то, к чему его не обязывает закон, и не делать того, что закон ему дозволяет»¹³.

Именно такой цели и служит теория разделения властей, независимых друг от друга и контролирующих взаимно самих себя. К. Маркс считал эту идею Ш. Монтескье «юридическими иллюзиями», отвергая возможность их реализации не только при конституционно-монархическом строе, но и в условиях республиканского правления. Однако два столетия спустя мы видим, что теория равновесия властей вовсе не выглядит такой уж утопичной¹⁴.

Столь же смелыми и прогрессивными, намного опережавшими свое время, были взгляды итальянского мыслителя Чезаре Беккариа, высказанные в трактате «О преступлениях и наказаниях» (1764 г.). Он считал, что преступность порождается неравенством людей, нуждой и нищетой, а также столкновением человеческих страстей, т. е. вплотную подошел к социально-экономическим причинам преступности, их существенному влиянию на уклад общественных отношений. Не исключал он влияния и психологических факторов, среды и т. д. Он утверждал, что «лучше предупреждать преступления, чем наказывать. В этом цель всякого хорошего законодательства»¹⁵. Он сторонник неотвратимости и быстроты наказания, необходимости обеспечить равенство всех граждан перед законом, чтобы исключить произвол судей и законодателя. Подобные мысли высказывали, как известно, Вольтер, Гельвеций, Дидро.

Всесторонний, глубокий диалектический анализ истории и теории государства и права дан в трудах Гегеля. Сторонник нерушимости законности и принципа частной собственности («законы ведут к процветанию государства, и свободная собственность – условие его блеска»), он считал главным средством охраны собственности и личности граждан правосудие и полицию. Но в «Философии права» Гегель признает подвижность границ дозволенности действий полиции («полиция может действовать очень педантично и стеснять повседневную жизнь людей»)¹⁶. Карательную деятельность государства он допускал как выражение силы и разума. Однако теория не всегда совпадает с практикой, и сам Гегель с горечью отмечал: «Народы и правительства никогда ничему не научились из истории...»¹⁷.

Взгляды западных философов в области теории государственного права, охранительной и карательной деятельности государства оказали определенное влияние на развитие общественно-политической мысли в России.

Выдающиеся умы России, размышляя о путях преобразования и лучшего устройства государства, прозорливо касались в своих произведениях и записках проблемы охраны и обеспечения общественного порядка. Просветительская деятельность этих людей, их свободолюбивые мысли, убежденность в пагубности крепостничества, как правило, омрачались и оборачивались личной трагедией. Правители их не жаловали. А.Н. Радищев, которого Екатерина II назвала бунтовщиком хуже Пугачева, оказался в Илимском остроге, М.М. Сперанский – в ссылке в Перми. Ну а жизнь тех, кто не только размышлял, но и пытался действовать, кончалась на эшафоте или на каторге. Александр Радищев в своем сочинении «О законоположении», рассуждая о законодательной деятельности верховной власти, выдвинул три направления ее, основанные на использовании средств: воспретительных, т. е. влекущих за нарушение закона соответствующее наказание, побуждающих (поощрительных) и предупредительных, являющихся охранительными и относящихся к сфере полицейской службы. «Воспитание, – считает автор, – есть вещь наиважнейшая в законодательстве...» Одной из функций верховной власти, по мнению А.Н. Радищева, должно быть сохранение «общественного порядка и благочиния», надзор: «1. За тишиною общественною; 2. За общей сохранностью; 3. За здоровьем; 4. За добрыми нравами; 5. За воспитанием; 6. За призрением бедных; 7. За дорогами, реками, каналами и к тому принадлежащим; 8. За мнениями, если такая полиция свойственна цензуре»¹⁸.

По сути дела речь идет о целой отрасли деятельности, которой вскоре займется Министерство внутренних дел.

Интереснейшие мысли мы находим в «Плане государственного преобразования» графа М.М. Сперанского. «Все политические превращения, в Европе бывшие, – говорится в нем, – представляют нам непрерывную так сказать борьбу системы республик с системой феодальною. По мере как государства просвещались, первая приходила в силу, а вторая в изнеможение». Сперанский считал, что в общем движении человеческого разума российское государство «стоит ныне во второй эпохе феодальной системы, то есть в эпохе самодержавия, и, без сомнения, имеет прямое направление к свободе». Он верил, что крепостничество в России падет, «если приняты будут к тому действительные меры». Рассуждая о роли законов, Сперанский писал: «С некоторого времени вошло у нас в обыкновение все недостатки управления слагать на несовершенство наших законов». Сколь живуче оказалось это заблуждение, и сегодня можно услышать нечто подобное! Дело, считает автор, в состоянии общества: «Каким образом закон может действовать, когда не поддерживается разумом и просвещением исполнителей и когда исполнители сии еще необразованны?.. Исправьте все сии несовершенства... тогда рассуждайте о действиях наших законов»¹⁹.

Читая блестящие сочинения известных просветителей, философов, гуманистов прошлого, мы замечаем, что многие их мысли созвучны и сегодняшнему дню. Это закономерно, ибо их идеи базировались на непреходящих общечеловеческих ценностях. Большое внимание Сперанский уделяет такому институту государственной власти как полиция. Он считал, что охранением внутренней безопасности должно ведать Министерство полиции.

Сперанский был образованнейшим человеком, и прежде чем разрабатывать свою собственную концепцию государственных преобразований России, он изучил работы французских просветителей, взгляды английских и немецких философов и досконально российскую систему и практику государственного устройства и управления. Придя к выводу, что существующая в России «система правления не свойственна более состоянию общественного духа», он выступил за создание правового государства на основе принципа разделения властей, законности и ответственности, в рамках ограниченной монархии. Его мысли и идеи слишком опережали время²⁰. Приведя в своем сочинении определение закона, данное английским юристом и философом И. Бентамом, и, очевидно соглашаясь, что натуральная свобода человека должна ограничиваться известными правилами, Сперанский в этом контексте рассматривает вопрос о способе сохранения равновесия («общественной тишины») в обществе с помощью закона и действующей на его основе полиции. Он уделяет этому институту власти особое внимание, полагая, что полиция есть «средство, избранное правительством» для «сохранения действия закона в его непрерывности», что это «способ удерживать деяния людей в порядке и пресекать всякое насилие».

Сперанский различает полицию исполнительную, смирительную и предохранительную. К первой относится устройство внутренней стражи, разные «смирительные» учреждения. Внутренняя безопасность обеспечивается мерами предупреждения и пресечения. Вскользь упомянув внутреннюю стражу, автор не развил содержание этого понятия, его задача заключалась в другом. Правда, он пишет о «гражданской страже» как средстве предупреждения насилия, подразделяя ее на стражу ночную, для охраны казны, охраны преступников, содержащихся в тюрьмах и острогах, и стражу от пожаров²¹.

Сперанский был не только теоретиком; как государственный деятель, он сыграл большую роль в организации и становлении внутренней стражи. Ему же принадлежит разработка Устава о ссыльных, он приложил много труда к подготовке Устава об этапах в Сибирских губерниях (1822 г.), где подробно регламентировалась служба этапных команд внутренней стражи по сопровождению арестантов.

Интересно, каковы же были взгляды на рассматриваемую проблему представителей офицерского корпуса. А.Н. Радищев, хотя и вышел в отставку в чине секунд-майора, не был профессиональным военным, а Сперанский никогда не носил военный мундир.

Любопытную работу нам оставил генерал-фельдмаршал П.А. Румянцев-Задунайский, высказавший идею о создании военной полиции²². Столь же, видимо, достоин внимания доклад генерал-майора Русинова²³. Наиболее близкими к данной теме оказались дошедшие до нас уникальные разработки декабристов: конституционные проекты поручика Никиты Муравьева и особенно полковника Павла Пестеля, рассуждения капитан-лейтенанта Константина Торсона.

Проект Никиты Муравьева предусматривал учреждение надзирательной или благочинной власти (полиции): «В каждом уезде назначается ежегодно обыкновенными избирателями тысяцкой (исправник) являющий хранителем тишины в уезде». В деревнях на каждые десять дворов избирается десяцкий, в каждой сотне – сотский, в волости – волостной старейшина, который наблюдает за сельским благочинием, подчиняясь тысяцкому. Более подробных сведений о полицейских функциях государства Конституция не содержит, но в ней имеются статьи, трактующие о системе наказания и порядке его отбытия. В них просматриваются определенные принципы гуманной пенитенциарной системы, которая, по мысли автора Конституции, должна прийти на смену полицейско-чиновничьему произволу: «Нынешние полицейские чиновники отрешаются и заменяются по выборам жителей» (ст. 40). Конечно, все это кажется достаточно наивным, но в истории общественно-политической жизни утопии играли далеко не последнюю роль. Небезынтересно упоминание в Конституции статьи о возможности и порядке использования вооруженной силы для ликвидации возникших беспорядков:

«15. Не может употреблять войск во внутренности России (речь идет о прерогативах верховной исполнительной власти, правах императора, являющегося верховным начальником сухопутных и морских сил – С.Ш.) в случае возмущений, не сделав о том предложения Народному Вечу, которое немедленно обязано удостовериться посредством следствия о необходимости военного положения». Народное Вече, по мысли автора, должно состоять из Верховной думы и Палаты представителей народных, ограничивающих власть императора. Конституция предусматривала три независимые друг от друга власти (законодательную, исполнительную и судебную) в каждой из составных частей (держав) России, объединенных на федеративных началах. «Опыт всех народов и всех времен доказал, – говорилось во вступлении к проекту, – что власть самодержавна равно губительна для правителя и для общества, что она не согласна ни с правилами Святой веры нашей, ни с началами здравого рассудка»²⁴. Нельзя допустить произвол одного и согласиться, чтобы все права находились на одной стороне, а все обязанности на другой, считал автор.

В бумагах И. Пущина в качестве приложения к Конституции Н.Муравьева находились «Рассуждения К.П. Торсона» (декабрист, член Северного общества). Они касались военного аспекта проблемы конституционного устройства России. Приведем выдержки из этого рассуждения: «Число войск должно определяться Палатами, увеличить или уменьшить оное без согласия обеих палат позволять не должно; чтоб войски не былиобременительны государству, то число их не должно быть очень велико, но дабы сим не подвергнуть опасности целость границ в случае непредвиденной войны, и в случае обольщения некоторых линейных строевых полков или гвардии императором, чтобы противупоставить им силу, то кажется необходимым учредить милицию в каждой державе, которой голова есть Главный начальник милиции... Милиция сия должна обучаться известное число дней в году и получает содержание от правительства только тогда, когда соберется в полки и выступит со своего места. Милиция числом должна равняться войскам... Офицеры милиции должны быть из владельцев той же державы. – Тогда милиция сия будет твердою опорою вольности граждан, и быв готова всегда поддерживать власть Палат...»²⁵ Автора видимо не смущало противопоставление регулярных и милиционных боевых сил, такое допускалось.

Более основательно вопрос об охранении внутренней безопасности, включая военную сторону дела, разработал П.И. Пестель в своем проекте конституции, названном им «Русская Правда» (по аналогии с известным памятником Киевской Руси). Взгляды Пестеля отличались крайним радикализмом, решительным неприятием монархической формы правления. В проекте бескомпромиссно отражены два коренных вопроса политической идеологии декабристов: отношение к крепостному праву и самодержавию (в обоих случаях негативное).

Полагая, что для осуществления программы революционного переустройства общества понадобится 10 – 15 лет, автор «Русской Правды» разработал систему мер, которые должно будет осуществить Временное Верховное Правление, наделенное диктаторскими полномочиями с целью избежать «ужасов безначалия» и «народных междуусобий»²⁶. Этот неизбежный переходный период декабристы называли «роковым временем».

В сочинениях, предшествовавших «Русской Правде», в частности, в «Записке о государственном правлении» содержались мысли и проекты «в отношении к устройству Безопасности в государстве». Задачей «обыкновенного благочиния» являлось охранение имущества и существования частных лиц, предупреждение совершения зла. Действовало оно на основе законов «посредством силы», подразделяясь на благочиние исполнительное, распорядительное и расправное. «Устройство сих трех особенных родов Благочиния, – говорится в «Записке», – должно быть поручено трем особенным палатам, долженствующих посему существовать в Государственном приказе благочиния. К оным присовокупляется еще Палата Внутренней Стражи, потому что взирая на обширность действия сего приказа, на важность предназначенной цели оному, на количество препятствий в достижении сей цели и на непременную обязанность устроить внутреннюю государственную безопасность, нельзя не согласиться в совершенной необходимости учредить такую силу, которая бы смогла покорить все протчие частные силы, стремящиеся нарушить внутреннюю безопасность и которая бы могла преодолеть все препятствия, противящиеся достижению оной. Такова сила существует в учреждении Внутренней Стражи или жандармов. Из сего явствует, что Государственный приказ благочиния должен иметь четыре палаты: 1) Палата исполнительных дел; 2) Палата распорядительных дел; 3) Палата расправных дел; 4) Палата Внутренней Стражи».

Внутренняя стража в то время, когда сочинялся этот пестелевский труд, уже как воинская сила существовала, но автор воспользовался лишь термином, наполнив его иным содержанием, объединив под одним названием стражников и жандармов.

«Внутренняя Стража, – говорится в «Записке», – есть та сила, которая, превышая все частные силы, принуждает всех и каждого к исполнению повелений Правительства. Из сего явствует, во-первых, что она чрезвычайно важна, ибо сохраняет порядок и не допускает безначалия, во-вторых, что она устраивает внутреннюю безопасность и, следовательно, не принадлежит к военному правлению, коего цель есть устройство внешней, а не внутренней безопасности, и в-третьих, наконец, что она никогда иначе действовать не должна, как по требованию или повелению других правительственных мест, дабы не имели граждане случая укорять Правительство в насильственном действии, не на законах основанном. Палата Внутренней Стражи, составляя правление сей силы, касается: 1) устройства Внутренней Стражи, 2) содержания оной и 3) действия оной. По первому предмету: составление Внутренней Стражи, принятие на службу, производства, перемещения, награждения, предание суду и увольнение в отставку чиновников Внутренней Стражи. По второму предмету: продовольствие Внутренней Стражи, снабжение одеждой, амуницией, оружием и жалованием и устройство гошпиталей. По третьему предмету: наблюдение за исполнением Внутреннею Стражею всех требований и повелений протчих начальств и свод происшествий, в которых она вследствие сих требований и повелений участвовала». Личный состав этой стражи автор называет жандармами, полагая, что общая численность их в масштабе государства составит 50 тыс. человек, в том числе в каждой области по 5 тыс., в губерниях по 1 тыс. (500 конных и столько же пеших), в столичных губерниях – по 2 тыс. (1000 конных и столько же пеших). Говорится в «Записке» и о финансировании этих сил. «Содержание жандармов и жалование офицеров должно быть втрое противу полевых войск, ибо сия служба столь же опасна, гораздо труднее, а между тем вовсе неблагодарна. Жандармы должны быть самое легкое войско, ибо все их движения должны быть скоры и быстры и последовать без всякихзатруднений. Действия Внутренней Стражи, кроме исполнения требований других начальств, состоят еще в имании (ловле – С.Ш.) преступников, содержании караулов при тюрьмах, острогах, провожании колодников и тому подобное. Внутренняя Стража никогда не может отвечать за действие, последовавшее по требованию других начальств. Кроме же ее не должно никакое войско вмешиваться во внутренние дела»²⁷. Автор придает весьма серьезное значению этому вопросу. Это видно, например, из нескольких вариантов набросков о численности жандармов (от 47 тыс. до 112900 человек, из расчета 50000 в городах и 62900 человек на периферии). Пестель ратует за самостоятельное существование внутренней стражи, вне военного управления, выступая за ее привилегированное положение. Рассуждает он и о военной полиции (на каждый корпус дивизион жандармов, состоящий из двух эскадронов отборных людей «отличного поведения»).

Примечательны мысли его о полиции и отношении к ней обывателей: «Непонятно... отчего всегда так сильно противу Полиции все вооружаются и учреждение оной столь язвительно порочут. Единственная причина сего состоит в том, что Полиция на каждом почти шагу бывает чувствительна и во всякое время должна удерживать каждого в пределах законной Свободы. Она обязана свои требования часто повторять и посему должна казаться докучливой. Она касается ежедневных деяний и поступков граждан и потому беспрестанно кому-нибудь да мешает, отчего ее и терпеть не могут. Но в сих-то действиях состоит именно неоцененная ее польза, что она неусыпно и беспрестанно заботится о благе общества, которое обязано ей сохранением благоустройства и по оному самим существованием своим. Если бы Народ вникнул в необходимость Полиции, то все благословляли тогда ее учреждение и действие, и одни злонамеренные люди могли бы противу нее восставать...» Пестель полагал, что положение изменится, как только местные чиновники станут избираться, а те, которые правительством назначены, «будут требовать точного исполнения и посредством Внутренней Стражи к оному принуждать»²⁸.

Приведенные высказывания свидетельствуют, что в области представлений об устройстве и значимости военно-охранительной системы, будь то в условиях ограниченной монархии или республиканской формы правления, авторы проектов не выглядят совсем уж оторванными от реальной действительности прожектерами. И все же оказалось, что жизнь гораздо сложнее, а обстоятельства сильнее, чем думали стремившиеся опередить время декабристы-романтики, вышедшие на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года...

В тот день командир Отдельного корпуса внутренней стражи (ОКВС) генерал-адъютант граф Евграф Федотович Комаровский с батальоном Финляндского полка пытался усмирить восставших, но солдаты отказались стрелять по своим. Когда все было кончено, по приказу царя он возглавил конвой, составленный из батальона Семеновского полка и дивизиона кавалергардов, и препроводил арестованных бунтовщиков в Петропавловскую крепость. Он же был членом учрежденного 1 июня 1826 г. Верховного уголовного суда, вынесшего свой приговор декабристам... Все это, как и многое другое, подробно описал в своих воспоминаниях Е.Ф. Комаровский. При жизни автора они света не увидели и были опубликованы впервые на страницах «Исторического Вестника» в 1897 г. Правда, отдельные главы «Записок графа Е.Ф.Комаровского» печатались в сборнике «XVIII век» (1867 г.) и в журнале «Русский Архив» (1877 г.). В 1914 г. они вышли отдельной книгой в издательстве «Огни». Эта книга переиздана Внешторгиздатом в 1990 г. В «Записках» читатель найдет много любопытного в описаниях историко-бытового характера времен трех русских императоров и некоторые интересные подробности из истории возникновения и становления внутренней стражи. Во вступительной статье Е.А. Ляцкого к первому изданию «Записок графа Е.Ф.Комаровского» сказано, что «за время его служебной деятельности в этот период история не связала с его именем ни одного сколько-нибудь заметного факта». Это не совсем так. Комаровекий не был крупным государственным или военным деятелем, и с этих позиций его роль в истории действительно может показаться малозаметной. Но мы попробуем поколебать эту точку зрения, охарактеризовав его служебную деятельность в качестве организатора и первого командира Отдельного корпуса внутренней стражи.

Существенным дополнением к воспоминаниям Е.Ф.Комаровского служат мемуары его внука «Записки графа Николая Егоровича Комаровского», изданные Обществом ревнителей русского исторического просвещения в память императора Александра III (М., 1912). О них речь пойдет ниже, когда мы коснемся обстоятельств ухода Е.Ф.Комаровокого с поста командира Отдельного корпуса внутренней стражи.

Из всех последующих военачальников, возглавлявших ОКВС, ни один не оставил после себя мемуаров. Лишь последний из них В.Ф. фон-дер-Лауниц решил обобщить свою деятельность изданием собственных приказов под названием: «Распоряжения, отданные по Отдельному корпусу внутренней стражи в семилетие начальствования оным г. генерал-адъютанта фон-дер Лауница 1-го (с 11 мая 1857 по 1864 год)». Данный сборник приказов дает представление о многосторонней административной деятельности Лауница в следующих направлениях (как их определил в предисловии дежурный штаб-офицер ОКВС [А.Н.] Карин: 1) преобразование состава батальонов, уездных и этапных команд, 2) улучшение быта нижних чинов, 3) сокращение расходов казны, 4) административные меры по более успешному исполнению обязанностей внутренней стражи и искоренению злоупотреблений, 5) устройство хозяйственной части батальонов, 6) организация делопроизводства в управлениях внутренней стражи и контроль за расходованием денежных средств, 7) усовершенствование строевой подготовки батальонов, 8) порядок конвоирования и др²⁹.

К этой же группе источников относятся воспоминания разных авторов, опубликованные в периодических изданиях, в которых в той или иной мере освещается служебная деятельность внутренней стражи (например, записки партионного офицера о наборе рекрутов и их сопровождении к месту назначения, крестьянских волнениях в ряде губерний и действиях выделенных воинских команд внутренней стражи по их усмирению, о роли командированных в государственное ополчение воинов во время Крымской войны и др.)³⁰. В журнальных и газетных публикациях выявлен целый ряд очерков, статей, заметок, относящихся к данной теме (такие материалы содержатся в журналах «Военный сборник», «Отечественные записки», «Русский архив», «Русская старина», «Современник» и др., газетах «Русский инвалид», «Разведчик» и др.). Ряд сведений о внутренней страже содержится в воспоминаниях жандармского генерала В.Д. Новицкого³¹.

Специально посвященных внутренней страже отдельных работ ни в дореволюционной ни в советской военной историографии не было, что, в общем-то, удивительно, так как речь идет о целой отрасли военно-полицейской деятельности, сложившейся в России и существовавшей в XIX в. на протяжении более 50 лет. Это не значит, что она вовсе выпала из поля зрения историков, поскольку была достаточно известна, составила целый пласт в военном законодательстве и потому нашла отражение в ряде исторических исследований справочного характера, военной статистики и некоторых крупных трудах по военному строительству и истории полицейских учреждений³². Однако сведения эти неполные, отрывочные и не дают цельного представления о данном виде вооруженных сил.

К сожалению, в общих трудах по военной истории, в которых освещалось строительство Русской армии (и в ранних, как, например, P.M. Зотова, и в более поздних), места внутренней страже, ее созданию и развитию, не нашлось³³. Но были изданы и другие работы, в которых вопросы строительства внутренней стражи, корпуса жандармов, местных войск и конвойной стражи не обойдены молчанием. Это прежде всего обзоры и исторические очерки о деятельности Военного министерства, устройстве военного управления. В них появляются термины «войска внутренние», «войска для внутренней службы», под которыми подразумеваются Отдельный корпус внутренней стражи, а иногда вместе с ним и корпус жандармов, а затем и местные войска.

Всем, без исключения, занимающимся проблемами военной истории XIX в., значительным подспорьем служит обилие военно-исторической литературы аналитического и справочного характера, изданной в то время. В одной из статей, включенных в сборник «Современная Россия» говорилось: «История в последнее время перестает быть случайным сцеплением фактов. Летопись уступает место науке. История имеет непреложные законы, как и всякая другая наука, но эти законы стали определяться и уясняться лишь с той поры, когда изучение истории явилось в связи с изучением других наук...»³⁴.

Военная историография заняла ведущее место в исторической науке. Очевидно, это объясняется насущной потребностью общества, интересом к военному делу, что связано с беспрерывными войнами, которые пришлось вести России, не снижающейся внешней угрозой и неспокойной внутренней обстановкой, а это, в свою очередь, предопределяло роль армии в государстве, заставляло думать и заботиться о ее усовершенствовании и укреплении. Данные обстоятельства пробуждали и стимулировали военную научную мысль, привлекали внимание к военным проблемам. Появилось множество книг и статей на военные темы, развивалась военная журналистика.

В России в прошлом веке было издано значительное число справочной литературы по военному строительству и другим вопросам военного дела. Отыскать нужные книги, очерки, статьи в этом огромном книжном потоке можно лишь с помощью известных, малоизвестных и забытых библиографических указателей и перечней, а также предметно-систематических каталогов, имеющихся в книгохранилищах³⁵.

Для написания этой книги поиск литературы проводился в Российской государственной и Государственной публичной исторической библиотеках, научной библиотеке Института научной информации по общественным наукам РАН, Музее книги, в книжных фондах Российского военно-исторического архива, Центрального государственного архива древних актов и др.

Пожалуй, одним из самых старых дошедших до нас изданий, в котором впервые упоминается внутренняя стража, была выпущенная в 1812 г. книга «Учреждение Военного Министерства». Ч. I. Образование Военного Министерства», в которой излагается структура этого ведомства и обязанности его департаментов.

Предметом ведения 1-го стола 5-го отделения Департамента инспекторского являлось следующее: «Полные сведения о числе и состоянии внутренней стражи. Рассмотрение ведомостей об оной, получаемых. Соображение по донесениям об осмотрах оной. Командование и отставка нижних чинов внутренней стражи». В обязанности 2-го стола входило: «Рассмотрение журналов о служении внутренней стражи представляемых и вообще наблюдение за точным исполнением по всем частям, Положения для оной изданного».

Эти сведения служат ориентиром для поиска документов о внутренней страже, отложившихся в деятельности инспекторского департамента и сохранившихся в архивах.

Еще одним из старинных источников, в котором упоминается внутренняя стража, является «Месяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской Империи на лето от Рождества Христова 1815. Часть первая», вышедший в свет в С.-Петербурге в том же году при императорской Академии наук. В отделении 5 под рубрикой «Министерство военное», вслед за фамилиями министра и его адъютантов читаем:

«II. Внутренняя стража. Инспектор Внутренней стражи ген.-м. граф Евграф Федотович Комаровский, Его Императорского Величества генерал-адъютант, ордена: св. Анны I кл., св. Владимира 2 ст., Сардинск.: св. Маврикия кав. и св. Иоан. Иерусалим., ком. При нем Ад-ты: л.-гв. полков: Преобр. шт.-кап. Константин Егорович барон Швахгейм; Семенов, шт.-кап. Николай Михайлович Докторов, орд. св. Анны 3 кл. кав. (правильно – Дохтуров, племянник известного генерала – С.Ш.), Измайловского поруч. Александр Иванович Храповицкий, орд. св. Анны 2 кл. кав., им. зол. шпагу с надп. «За храбрость»; обер-аудитор 7 кл. Алексей Степанович Кулаков, орд. св. Влад 4 ст. кав.; секретарь: кол. секр. Яков Андреевич Подвысоцкий» (Состояние чинов дано, как указано в сноске, по 18 декабря 1813 г.).

Лишь после этого идут структурные части Военного министерства, Министерства полиции, Министерства внутренних дел и т.д. В последующих изданиях «Месяцеслова» внутренняя стража не упоминается.

В одном из редких, раритетных изданий середины XIX в. – «Хронике Российской Армии» исследователь найдет не только перечень батальонов Отдельного корпуса внутренней стражи, но и их предысторию (книга 18), узнает, почему в этих формированиях, как правило, не было своих знамен. Книга 19 «Хроники...» посвящена корпусу жандармов. Весьма полезный источник для разработки данной темы – «Настольный хронологический указатель постановлений, относящихся до устройства военно-сухопутных сил России», охватывающий период от 1550 до 1890 гг., составленный генерал-лейтенантом бароном В. Штейнгейлем. По нему можно проследить эволюцию внутренних батальонов, последовавшую после упразднения внутренней стражи, реорганизацию их, создание местных войск. Прекрасным пособием может служить весьма содержательная «Карманная справочная книжка для русских офицеров», составленная по высочайшему повелению группой офицеров под общей редакцией Свиты е.и.в. генерал-майора Д.А. Милютина (изд. 2-е. – СПб., 1857. – 992 с). В разделе «Устройство войск» дан состав Отдельного корпуса внутренней стражи и корпуса жандармов (с. 35 – 36), далее разъясняется система управления этими формированиями (с. 71), порядок перевода во внутреннюю стражу офицеров и нижних чинов (с. 104) и другие вопросы. Интересно изложена проблема «Поддержание нравственного благоустройства в войсках» (об «истинной дисциплине», «главных обязанностях», взаимоотношениях воинских чинов, сбережении здоровья в армии), дан перечень рекомендованной литературы, в том числе на иностранных языках и т. д.

Чуть менее информативна, но столь же полезна «Справочная солдатская книжка», ч. 1, составленная под редакцией генерал-майора Леонтьева (СПб., 1862. – 373 с). Она начинается с небольшого предисловия, первая фраза которого определяет суть солдатской службы: «Солдат содержится на службе для защиты Государства от врагов внешних и для охранения порядка внутреннего» (с. 1). В отделе V, названном «Служба войск Внутренней стражи» довольно подробно излагается порядок прохождения службы в батальонах и командах ОКВС (с. 237 – 260), в меньшей степени освещается служба в корпусе жандармов (с. 260 – 261, 367).

Из более поздних справочных изданий отметим «Справочник. Полный и подробный алфавитный указатель приказов по военному ведомству, циркулярных предписаний и отзывов Главного штаба и прочих главных управлений и приказов, приказаний и циркуляров по всем военным округам за 52 года, с 1859 по 1911 г. Настольная книга для штабов, канцелярий управлений, учреждений и заведений. В двух книгах. Составитель К. Патин» (СПб., 1911). В военном зале Российской государственной библиотеки его так и называют: «патинский справочник». Для раскрытия нашей темы он служит ориентиром в законодательстве по строительству местных войск и конвойной стражи.

Хорошим подспорьем служит малоизвестный справочник В. В. Звегинцова «Хронология Русской Армии. 1700 – 1917», изданный в трех частях в Париже в 1961 – 1962 гг. Это скрупулезно выполненное исследование формирования частей всех родов войск в России по периодам царствования, начиная от Петра I (немного затронута и допетровская эпоха). Основываясь на упомянутом хронологическом указателе В. Штейнгейля, российском военном законодательстве, справочных книгах Главной квартиры е.и.в. (речь идет о расписаниях российских войск) и других источниках, автор проследил и перечислил, кажется, все изменения в устройстве военной силы, в том числе внутренней стражи, корпуса жандармов, местных войск.

Общим недостатком перечисленных справочных изданий является то, что авторы, проделав огромный труд, ограничиваются фиксацией тех или других изменений, не анализируя, как правило, их причины и следствия. Впрочем, возможно они и не ставили перед собой такую цель.

В дореволюционной России было выпущено множество энциклопедических изданий³⁶. Разумеется, они не равноценны по содержанию словарных статей, персоналий. Наибольшего внимания заслуживают по своей информативности словарные статьи о внутренней страже в «Энциклопедии военных и морских наук» под редакцией генерал-лейтенанта (впоследствии генерала от инфантерии) Г.А. Леера, заслуженного профессора Николаевской академии Генерального штаба (т. П.СПб.,1885. – С. 186) и более подробно в «Военной энциклопедии», изданной товариществом И.Д.Сытина в 1912 г. (т. 6. – С. 443 – 444). В тех же энциклопедиях имеются также статьи на смежные темы: о гарнизонных войсках, военных инвалидах, местных войсках, жандармах. В «лееровской» энциклопедии допущена неточность: «Все роты и команды состояли в ведении М-ва полиции и переданы в Военное м-во лишь при образовании корпуса В. стражи...» Это не совсем так. Указанные подразделения составили внутреннюю стражу в 1811 г., а в Отдельный корпус внутренней стражи она была переименована лишь в 1816 г. В «сытинской» энциклопедии ошибочно утверждается, что губернские батальоны были переименованы в гарнизонные в 1815 г. Фактически это произошло 14 июля 1816 г. Спорным является суждение, что внутренняя стража «была в сущности чисто полицейским органом, имевшим лишь военную организацию». Скорее, наоборот: это была военная организация, наделенная полицейскими функциями. В обоих случаях автор статьи повторяет сказанное в известном юбилейном издании «Столетие Военного министерства. 1802 1902». Но ради справедливости следует отметить, что в целом данная статья написана весьма квалифицированно, чувствуется глубокое знание темы, знакомство с архивными источниками. В статье впервые названы все генералы, возглавлявшие ОКВС, верно изложены основные этапы строительства корпуса, указаны причины его ликвидации. Можно с полным основанием сказать, что это лучшая из известных нам публикаций, в которой коротко, но емко изложена история внутренней стражи России. Столь же высокую оценку по нашему мнению заслуживает помещенная в той же энциклопедии статья «Конвойные команды» (т. 13,1913. – С. 95 – 96).

Ряд сведений о конвойной службе в дореволюционной России можно почерпнуть в обстоятельно написанном очерке А.В. Тавасштерна, помещенном в упомянутом выше труде, подготовленном к 100-летию Военного министерства (т. XII, ч. III). В первом томе, книге 1-й этого же труда, где дается «Исторический очерк развития военного управления в России», в общем контексте изложения материала о военном строительстве несколько страниц посвящено внутренней страже.

Весьма любопытное суждение о внутренней страже содержится в книге известного военного писателя и публициста Р.А. Фадеева «Вооруженные силы России (М., 1868). По мнению автора «самое устройство внутренней стражи, хотя значительно улучшенное в последнее время (речь идет о начале 60-х годов – С.Ш.), вызывает многие замечания». Исходя из некачественности личного состава этого войска, автор полагает, что его вполне может заменить жандармерия, причем в гораздо меньшем количестве (примерно 30 тыс. человек), но с двойным, по сравнению с армейским, жалованием. «Нашу внутреннюю стражу, – пишет он, – нельзя преобразовать, в ней вовсе нет элементов, из которых могло бы что-нибудь выйти; ее нужно заменить новым учреждением, одинаково экономическим и приспособленным к делу, жандармами, как во всей Европе» (с. 95).

Интересное сходство с мнением бунтаря Пестеля, с записками которого автор не мог быть знаком. Важно, что он не сомневается в необходимости такой структуры, как внутренняя стража, но считает нужным заменить ее более крепкой организацией.

История внутренней и конвойной стражи неотделима от исторического пути развития российской армии. Изучение строительства этих формирований невозможно без ознакомления с довольно обширной литературой, посвященной эволюции военного управления в России. Это книги: «Историческое обозрение военно-сухопутного управления. С 1825 по 1850 г.» (СПб., 1850); «Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования Государя Императора Александра Николаевича (1855 – 1880 гг.)» в шести томах, под редакцией генерал-лейтенанта М.И. Богдановича (СПб., 1879 – 1881). На большом фактическом материале в этих трудах исследуются происходившие реорганизации войск, в том числе внутренней стражи, корпуса жандармов, местных войск. О конвойной страже есть информация в «Обзоре деятельности Военного министерства в царствование Государя Императора Александра III. 1881 – 1894 гг.» (СПб., 1903).

Необходимые сведения по теме исследования содержатся в ежегодных «Всеподданнейших отчетах о действиях Военного министерства» за 1858 – 1916 гг. (55 томов имеется в РГБ, полное собрание отчетов хранится в РГВИА, есть они и в других книгохранилищах).

Интересные данные для анализа численного состава, квартирования войск внутренней стражи содержатся в Военно-статистических обозрениях Российской Империи, издаваемых по Высочайшему повелению при 1-м отделении Департамента Генерального Штаба во второй половине XIX в. Они охватывали все губернии. В специальных сведениях (с точки зрения военных интересов) в ряде случаев приводятся данные «По корпусу внутренней стражи, число и состав гарнизонных команд».

Военно-историческое исследование, объектом которого является известная часть населения, составляющая воинские коллективы, не может быть полным без предметного анализа состояния физического и нравственного здоровья войск. Возрастной состав Отдельного корпуса внутренней стражи, особенности его комплектования, условия размещения и службы оказывали непосредственное влияние на динамику заболеваемости и рост смертности в частях, состояние дисциплины и преступности.

Социологический аспект исследования интересен, важен, хотя поиск соответствующих документальных и литературных источников сопряжен с определенными трудностями, прежде всего из-за разобщенности архивных материалов, отсутствия обобщенных данных и относительной редкости сочинений по этой проблематике. Помимо обнаруженных отчетных архивных документов удалось отыскать «Сборник сочинений офицеров Николаевской академии Генерального штаба», в книге второй которого опубликована работа штабс-капитана Ильяшевича «Статистическое исследование смертности в нашей армии» (СПб., 1863. – С. 1 – 54), где исследуется этот вопрос за 15 лет (с 1841 по 1852 гг. и с 1857 по 1861 гг.), в полевых войсках, частях артиллерийского и инженерного ведомств, в местных войсках и формированиях, названных автором «внутренними войсками», куда он отнес корпус внутренней стражи и корпус жандармов. Спустя десять лет появилась работа «О смертности в Русской Армии. 1862 – 1871» (СПб., 1873), опубликованная за подписью Л.Л.Л. (как выяснилось, она принадлежит Льву Львовичу Лобко). В книге приводится сравнительная таблица смертности в армии, в том числе в местных войсках, называются четыре причины этого бедствия (плохие условия размещения войск, слабосильные рекруты, неважное питание, служебная перегрузка личного состава нарядами, караулами, походами и работой).

Физическое состояние войск, условия армейского быта беспокоили начальство, власть, тревожили общественность. Об этом обязательно докладывалось по команде после инспекторских смотров, за сокрытия, упущения, злоупотребления, допущенные, как тогда писали, «беспорядки и неисправности», приведшие к повышению смертности в войсках, строго взыскивали (об этом будет сказано ниже). Показатели смертности не скрывались, анализировались и даже публиковались.

Сложнее обстоит дело с исследованием служебной и боевой деятельности войск внутренней стражи (например, участие в Отечественной войне 1812 года, подготовке резервов для действующей армии, формировании государственного ополчения, ликвидации разного рода беспорядков, волнений, неповиновений).

Для этой цели в настоящей работе использовалась соответствующая литература³⁷, архивные источники (см. ниже), на которые даны ссылки в тексте.

Еще более затруднителен поиск персоналий. Наиболее интересны и ценны, на наш взгляд, такие работы, в которых наряду с выявлением объективных закономерностей, анализом фактов и явлений, описанием их, не упускается роль личности в историческом процессе, водовороте событий, столкновении противоречий действительности. Недостаточно фиксировать ход исторического развития, будь то в обобщенном виде, или, что особенно интересно, в деталях. Научное исследование на историческую тему не может быть полным, если в нем не показаны люди. Важно, в частности, не только знать имена военачальников, командиров, стоявших во главе Отдельного корпуса внутренней стражи и других внутренних формирований, но и их биографии, прошлые заслуги, вклад каждого из них в становление и развитие войск. История не безлика³⁸. Поэтому в данной работе автор стремился показать основные этапы в строительстве внутренней и конвойной стражи на фоне деятельности руководителей этих формирований. Кроме того, в ходе исследования установлены имена и в большинстве случаев биографические данные лиц, возглавлявших в разные годы штаб Отдельного корпуса внутренней стражи (восемь человек), а также окружных генералов и обер-квартирмейстеров (свыше 65 человек). Выявлены статистические сведения об офицерах-участниках войн, имевших награды, и о тех, кто опорочил это звание неблаговидными поступкам и преступлениями, был судим. Среди генералов были представители княжеских и графских фамилий, лица, связанные родственными узами с известными людьми, внесшими значительный вклад в русскую культуру и военное дело.

Некоторые из генералов и офицеров, как удалось выяснить, были причастны к декабристскому движению, другие участвовали в его подавлении. Установлены имена и уточнены биографии всех генералов, возглавлявших конвойную стражу (пять человек), в том числе трагическая судьба последнего начальника конвойной стражи генерала Н.И. Лукьянова, ставшего жертвой политических репрессий уже в советское время. Выявлены также имена многих солдат и унтер-офицеров, отличившихся на службе и в боях за отчизну.

Для поиска, помимо архивных материалов, использованы: «Списки генералитету по старшинству» за 1812, 1814, 1815 – 1819, 1822, 1823, 1826 гг., «Список генералам с означением имян, знаков отличия и старшинства в чинах (напечатано по 4-е число декабря 1820 года)» и другие подобные ежегодные списки; родословные книги дворянства (по губерниям и фамилиям); «Русский биографический словарь» (РБС) и «Азбучный указатель имен русских деятелей, имеющих быть помещенными в Биографический словарь», издаваемый Императорским русским историческим обществом (ч.1 и 2, СПб., 1887). Правда, следует иметь в виду некоторые неточности, встречающиеся в этих изданиях³⁹.

Перечисленные источники дополняют друг друга, но и их подчас не хватает для получения полной информации. Например, в «Списках генералитету по старшинству» названы фамилии без имен и отчеств, в РБС и архивных формулярных списках не всегда указаны крайние даты жизни. Это заставило обратиться к ранее изданным столичным и провинциальным некрополям, другим биографическим справочникам, а также альбомам и иным художественно-справочным изданиям, в которых отведено место русскому военному портрету, с целью поиска изображений генералов внутренней стражи и дополнительных сведений о них⁴⁰.

Одно из центральных мест в служебной деятельности охранительных формирований занимала служба препровождения (конвоирования) арестантов. Для этой цели использовались внутренняя стража, полиция, жандармерия, местные войска. С 1886 г. эта служба стала прерогативой вновь созданной конвойной стражи. Поиск соответствующих источников об этом роде деятельности осложнялся тем, что конвойная служба осуществлялась под эгидой и военного, и гражданского ведомств. Как военная сила конвойная стража входила в структуру Военного министерства, выполняла приказы и распоряжения этого ведомства, которое ее формировало, укомплектовывало, снабжало и обучало; а как часть карательной и пенитенциарной систем государства конвойные команды обслуживали Главное тюремное управление и находились на содержании у Министерства внутренних дел, а затем у Министерства юстиции, куда ГТУ перешло из МВД в 1895 г. Поэтому документальные материалы о деятельности конвойной стражи хранятся в разных архивах: Российском государственном военно-историческом архиве (ф. 400) и в Государственном архиве Российской Федерации (ф. 122).

Оживившаяся в последней четверти XIX в. и в первые два десятилетия XX в. научно-исследовательская и популяризаторская работа в области военной историографии принесла свои плоды и в такой частной области, как служба конвоирования. Образовалась целая библиотека изданий на столь специфическую тему⁴¹. Обилие их свидетельствует и о стремлении как можно подробнее регламентировать, во избежание возможных нарушений и отступлений, конвойную службу, поскольку она была связана с ограничением или лишением свободы лиц, взятых под стражу, и предоставлением конвоирам определенных прав, и наделением их властными полномочиями, вплоть до применения в определенных законом случаях оружия. Но ни устав, ни другие формы регламентации конвойной службы не могли дать стопроцентной гарантии соблюдения прав сопровождаемых под конвоем людей. Случаи превышения власти и злоупотребления ею были нередки. Информацию о масштабах данной службы, имевших место эксцессах можно получить по отложившимся в архивах документам конвойных команд, по воспоминаниям революционеров, ссыльных и политкаторжан, опубликованным в эмигрантской литературе и первых периодических изданиях советского периода⁴².

Интересные наблюдения и суждения об увиденном в России в прошлом веке, в частности, о карательной системе, содержатся в книгах посетивших страну иностранцев. Некоторые их суждения наивны, предвзяты, несправедливы, и все же то, что написали маркиз де Кюстин⁴³, совершивший путешествие в Россию в 1839 г., и особенно американец Джордж Кеннан⁴⁴, три года путешествовавший по Сибири во второй половине 80-х гг. прошлого века, о пересыльной системе, досконально изученной им, роли полицейского аппарата, жандармерии, заслуживает внимания историков.

Судьба людей, закованных в кандалы, бредущих под конвоем по бесконечным трактам в далекую Сибирь, всегда вызывала сочувствие населения, будоражила общественность. Это было неприглядное зрелище. Один вид этих гремящих цепями партий арестантов, передвигающихся от этапа к этапу, не мог не порождать жалость, не вызывать протест, требование человеческого отношения к преступникам, тем более, что многих сопровождаемых под стражей народ таковыми не считал. Сама постановка системы исполнения наказания, порядки, а вернее беспорядки, на этапах, поведение конвоиров и начальников этапных команд – все это привлекало внимание передовых слоев общества, исповедующих гуманистические идеи, особенно прогрессивно мыслящих писателей, художников, публицистов. Эта проблема нашла отражение в произведениях А.И. Герцена, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, Н.А. Некрасова, сотрудников и авторов некрасовского «Современника» – М.А. Антоновича, Г.З. Елисеева и Н.М. Ядринцева, а также В.Г. Короленко, В.И. Немировича-Данченко, А.Ф. Кони, в творчестве художников И.Е. Репина, В.Г. Перова, Н.А. Ярошенко и др. С особым интересом читались воспоминания людей, которые не только видели, но и испытали эту систему на себе.

Из современных исследований этой старой проблемы заслуживают быть отмеченными работы: В.П. Шпалтакова «Этапное содержание ссыльных и «арестанские подряды» в Сибири в 1825 – 1855 гг.» (Омск, 1986. Рукопись депонирована в ИНИОН РАН, № 26732), в которой на основе местных омских архивных документов названная тема рассматривается с историко-экономической точки зрения; С.В.Кодана «Устав об этапах 1822 года (Государственно-правовые институты самодержавия в Сибири») (Иркутск, 1982); А.Д. Марголиса «Тюрьма и ссылка в императорской России: Исследования и архивные находки». (М., 1995), в которой па базе широкого спектра источников анализируется организация этапирования и содержания арестантов, сообщаются собранные автором сведения и факты.

Близким по своим функциям внутренней страже и корпусу жандармов является полиция. Она старее их и потому огромный накопленный опыт полицейской деятельности не мог не учитываться, не использоваться в жизни родственных ей воинских формирований. Последние при исполнении служебных обязанностей часто взаимодействовали с полицией, оказывали ей помощь. Это происходило (по крайней мере, должно было происходить) в рамках единого, как сейчас принято говорить, правового поля. К охране общественного порядка и содействию полиции привлекались жандармские подразделения и войска. Правда, жандармские учреждения были независимы от полиции и даже имели свои полицейские управления на железных дорогах, хотя все они входили в состав Министерства внутренних дел. Известная самостоятельность была и у внутренней стражи, входившей в состав другого ведомства. Вначале сфера использования полиции заметно расширялась, она даже наделялась не свойственными ей функциями, но затем круг действий ее сузился. С созданием других охранительных учреждений часть функций полиции переходит к ним. А вообще некоторое дублирование подобных учреждений друг друга, что рождало выгодное для центральной власти соперничество их, было характерным явлением в девятнадцатом столетии и в еще большей степени проявилось в дальнейшем.

Каким же образом на все эти процессы реагировала правовая наука? В области юриспруденции выделяется самостоятельная отрасль – полицейское право. В России оно получило большое развитие. Эта наука не только изучала и обобщала исторический опыт развития полицейских учреждений, но и оказывала определенное влияние на жизнь общества, особенно если она несла в себе передовые, демократические взгляды, способствовала привитию правовой культуры населению. В большинстве книг полицейские учреждения рассматривались как необходимый атрибут монархии. В 1824 г. появился труд Гуляева «Основы городской и земской полиции». В 1840 г. вышла книга Рождественского «Основания государственного благоустройства с применением к российским законам».

Особенно следует отметить труд известного правоведа, ректора Петербургского императорского университета профессора И.Е. Андреевского «Полицейское право», в 2-х томах (СПб., 1874, 1876). В первом томе излагается история полиции и основы полицейского права, рассматриваются различные философские учения о государстве, в том числе воззрения К. Маркса. Здесь же рассказывается о структуре и строительстве полицейских и жандармских учреждений в России XIX в. (до 1876 г.). Второй том посвящен всему комплексу вопросов и проблем, составляющих содержание понятия полиции благосостояния. Речь идет о мерах нравственного воспитания и развития, надзора за воспитанием малолетних, содействии религиозному, эстетическому, умственному образованию народа, обеспечению условий материального благосостояния (в том числе развитию промышленности, торговли и транспорта). Труды И.Е. Андреевского на долгие годы определили направление развития науки полицейского права.

Дальнейшее развитие эта наука получила в трудах другого известного специалиста в этой области профессора В.М. Гессена. В концентрированном виде разработки автора вошли в его лекции, изданные на средства студентов Петербургского университета (Гессен. Лекции по полицейскому праву. 1907 – 1908). Во введении автор пишет о науке управления, которая усложняется по мере монополизации публично-правовой власти государством. Задачи полиции зависят от степени развития общества. В XVIII в. регламентация жизни не знала границ. В регламенте Главному магистрату 1721 г. было сказано: «Полиция непорядочное и непотребное житие отгоняет и принуждает каждого к трудам и честному промыслу, чтить добрых домостроителей, тщательных и добрых служителей, приносить довольно во всем потребном к жизни человеческой, запрещает излишество в деловых расходах и все явные прегрешения, воспитывает юношей в целомудренной чистоте и честностной науке, вкратце же, – над всем сим полиция есть душа гражданственности и всех добрых порядков и фундаментальных подпор человеческой безопасности и удобства». По уставу благочиния полиция обязана была наблюдать за исполнением правил добронравия, за тем, например, чтобы жена любила мужа, а муж заботился о жене. В XIX в., считает автор, наступила новая эпоха, знаменуемая появлением индивидуалистических учений. По мнению западных ученых задача правового государства – охрана и защита существующего правового порядка («Свобода наступает там, где кончается вмешательство государства»).

Автор отстаивает самостоятельность науки полицейского (административного) права, регулирующей правоотношения государства с управляемым населением. В книге подробно рассматриваются виды и проявления полицейской власти (непосредственное принуждение, репрессивно-принудительные меры, превентивные или предупредительные меры), четыре вида надзора (как добавление к наказанию, как мера пресечения с целью предотвращения отклонения от следствия и суда, гласный и негласный надзор), арест. Особое внимание уделяется вопросу о применении оружия. Гессен различает в соответствии с российским законодательством две формы вооруженного принуждения: 1) употребление оружия полицейскими и жандармскими чинами и 2) призыв для этой цели войсковых сил.

Применение оружия регламентировалось законом от 10 октября 1849 г. Это разрешалось делать в случаях: вооруженного нападения и даже невооруженного, если иными средствами защита невозможна; для обороны от нападения, угрожающего жизни, здоровью других лиц или их неприкосновенности; для задержания арестантов, совершивших побег, или преступника, сопротивляющегося задержанию. Оружие применяется только после троекратного громогласного предупреждения и только в случае неизбежной необходимости, когда другими способами невозможно прекратить беспорядки. Без предупреждения дозволялось пустить в ход оружие при нападении на команду или необходимости быстрых действий с целью спасения подвергнувшихся нападению других лиц. Отдельно рассматривается вопрос о призыве войск для содействия гражданским властям в прекращении беспорядков.

Подобные действия предусматривались законом от 3 октября 1877 г. и принятыми в разгар революционных событий новыми правилами законом от 7 февраля 1906 г. Последний автор критикует как продукт пережитой страной смутной эпохи, отражающей «те уродливые настроения, которые, понятным образом, были созданы этой эпохой». И хотя этот закон подробно расписывает все случаи, когда вызываются войска, порядок письменного оформления этого вызова, но примечание к ст. 30 фактически освобождало начальство от всякой предосторожности при применении оружия, санкционируя беспощадную расправу: «Для предупреждения неповинующейся толпы ни стрельба вверх, ни стрельба холостыми патронами не должны быть допускаемы». Конечно, это таило в себе опасность произвола и лишнего кровопролития. Правом вызова войск обладали: сенаторы (во время производства ревизии), начальники полиции в городах и уездах, начальники железнодорожных полицейских управлений и их отделений, генерал-губернаторы, губернаторы, градоначальники, начальники важнейших мест заключения, перечисленных в самом законе (ст. 6). Начальники полицейских и жандармских учреждений, а также мест заключений могут вызывать войска только с согласия губернатора или градоначальника. Автор указывает на существенное отличие нового закона от предыдущего, заключающееся в том, что закон от 7 февраля 1906 г. предоставляет право воинскому начальнику определять момент применения оружия, не ожидая полномочий от гражданских властей в случаях: нападения толпы или арестантов на войска, сопротивления задержанию лиц, подлежащих аресту, насилий, разрушения имущества, поджогов или убийств. Против оскорбляющей войска словами толпы оружие разрешалось применять после троекратного предупреждения. Основная тенденция нового закона, по мнению автора, направлена на то, чтобы «увеличить энергию вооруженного принуждения путем более широкой инициативы и более свободной самодеятельности вооруженной силы», объясняя это «исключительными условиями исторического момента – чувством ненависти и страха» (с. 96, 97). Не менее важны рассуждения и комментарии автора к вопросу о мерах чрезвычайной охраны и предоставления чрезвычайных полномочий, создании специальных органов, наделенных особыми правами в исключительных ситуациях. Анализируя и сопоставляя законы о борьбе с крамолой, автор видит в них отражение трагедии российской государственной и общественной жизни. «Будущий историк, – пишет он, – если он захочет объективно разобраться в бесконечно сложных событиях пережитой нами эпохи, если он захочет понять ту непримиримую ненависть, то безумное ожесточение масс, на почве которых создалась анархия кровавого террора, – этот историк, разумеется, вспомнит, что то поколение, на дела которого выпала тяжелая историческая задача обновления государственного уклада России, является больным, политическии и морально развращенным поколением, – поколением, которое не видело иного государственного порядка, кроме порядка чрезвычайных, исключительных по своей жестокости полицейских мер и лишь по книгам знает об общих законах Российской Империи...» (с. 122, 123).

Значит, по мнению автора, все беды – от больного поколения. Это сказано было в начале минувшего столетия, и сегодня эти слова звучат почти фатально. Но ведь это слишком легкое объяснение. Почему возникает конфликт между государственной властью и бунтующим поколением, в чем корень рождающихся и углубляющихся противоречий, можно ли их разрешить мирными средствами? На эти вопросы ответить гораздо сложнее. Однако наша задача ограничивается в данной работе исследованием эволюции охранительной системы в России, попыткой проанализировать при этом причины и последствия происходивших изменений и, главное, рассказать об истории строительства внутренней и конвойной стражи. Было бы неверно отделять одно от другого, по крайней мере, надо иметь в виду, что полицейские учреждения, корпус жандармов, Отдельный корпус внутренней стражи, конвойная стража и эпизодически армия являлись составными частями охранительной системы, их объединяла общая сфера функционирования – обеспечение внутренней безопасности и порядка в государстве, т. е. то, в чем нуждается любое общество и без чего не может нормально существовать ни одна страна. Охранная служба существовала, как свидетельствуют старинные источники, даже в древних цивилизациях⁴⁵.

В XX в. самодержавной России оставалось жить всего семнадцать лет, из которых одна треть была занята войнами. Но все же и в этот короткий промежуток времени выходили теоретические исследования и учебно-практическая литература, посвященная полицейской деятельности. Одним из таких исследований является труд В.Иозефи «Опыт юридической науки полицейского права. Ч.1. Основные положения. Материальное полицейское право» (г. Могилев-Подольский, 1902. – 160 с). В предисловии автор сетует на «бедность науки полицейского права и ее полную неподготовленность к практическому руководству» (с. 3). «Едва ли, – продолжает он, – найдется какая-либо другая деятельность государства, которая вызывала бы так много нареканий, сомнений и споров, как деятельность его полицейских органов» (с. 4). Действительно, добавим мы к этому, существует, как сказано в одном из энциклопедических изданий, до 150 определений понятия «полиция». Поскольку полиция весьма существенно может вмешиваться в сферу личной неприкосновенности граждан, ее деятельность «с развитием принципов правового государства приобретает все большее значение». Автор считает, что «мы имеем здесь особый вид власти, не изучаемый ни одной из ныне существующих юридических наук. Власть эту мы не встречаем нигде, кроме как в полицейской деятельности, поэтому справедливо будет назвать ее полицейской. Изучение ее составляет содержание науки полицейского права» (с. 28). Полицейская деятельность, по мысли автора, вид правовой охраны, а так как последняя есть организованное принуждение, то для организации принудительной власти необходимо соблюдение четырех условий: 1) определение случаев принудительной деятельности (иначе будет произвол), 2) выбор способа воздействия, 3) установление порядка охранительного производства, ибо гарантией гражданских свобод от незнания и злоупотребления правоохранительных органов является строгое соблюдение известных формальных условий, что важно и для суда и для полиции, 4) необходимая организация этих органов, гарантирующая успешность их деятельности, исключающая произвол и злоупотребления. Автор ратует за науку полицейского права, предлагает выработать соответствующее законодательство. «Будем надеяться, – заключает он, – что новый век принесет в этом существенное исправление».

Мы видим, что юристы-теоретики слишком уповали на законодательство, будто законы – панацея от всех бед. В ученых трудах мало места отводилось исследованиям социальных корней преступности, условий жизни, противоречий в обществе и других весьма сложных процессов. Но сама постановка вопроса о роли и значении полицейской деятельности в правовом государстве весьма символична и значительна. Особенно интересно то, что мысли прошлых правоведов актуальны и сегодня. А уж в применении к полицейской деятельности, независимо от того, кто ею занимался (полиция, жандармы, внутренняя стража или армия), теоретические изыскания и построения в данной области играли особенно важную роль, настраивая определенным образом общественность, приучая ее в условиях самодержавия к демократическому мышлению, и заставляя соответствующее начальство более ответственно и осторожно относиться к такого рода службе, чтобы не нарушить закон и не допустить произвол.

В жизни государства и общества могут возникнуть и чрезвычайные обстоятельства, когда использование вооруженной силы становится неизбежным. Ситуации, приводящие к противостоянию войск и населения, являются наиболее опасными и чреваты тяжелыми последствиями. Эта проблема вызывала беспокойство в обществе и, как видим, привлекала внимания юристов. В 1905 г. в журнале «Юридическое обозрение» появилась статья А.С. Алексеева «Происхождение чрезвычайноуказного права и его политическое значение», в которой доказывается, что «управление государством с помощью чрезвычайных указов присуще небольшой группе государств, политический строй которых характеризуется преобладанием личного начала над общественным... и в России, в которой начала правового государства находятся пока только в зачаточном состоянии... »⁴⁶. Автор считает, что при исключительных обстоятельствах (мятежи, восстания, стихийные катастрофы) принятые меры должны носить временный характер и обязательно быть узаконены парламентом. А.С. Алексеев отрицательно относится к институту чрезвычайноуказного права, таившему в себе опасность воспроизводства чрезвычайного положения, действий не конституционными методами, сохранения политической неустойчивости в обществе.

Юридическая мысль не абстрагировалась от сложностей жизни в России, не обошла своим вниманием и проблемы полицейской деятельности, в том числе и такого острого и неудобного вопроса, как применение в этой сфере военной силы.

После семнадцатого года XX в., когда наиболее популярной темой стала история революционного движения, начался бум исследовательских работ, очерков, воспоминаний, в которых в той или иной мере отражалась и подвергалась критике охранительная система России, в первую очередь корпус жандармов. Среди них назовем произведения И. М. Троцкого⁴⁷, П.Е. Щеголева⁴⁸, Л.П. Меньшикова⁴⁹.

Немало статей на эту тему опубликовано в журналах «Каторга и ссылка», «Борьба классов», «Пути революции», «Пролетарская революция» и других изданиях.

Затем постепенно бум этот затихает, часть журналов перестает существовать, архивы, находящиеся в ведении НКВД, становятся недоступными исследователям. Лишь после XX съезда КПСС, после выступления Н.С. Хрущева с разоблачением культа личности И.В. Сталина, приоткрывшиеся в наступившую оттепель архивы позволили исторической науке вновь ожить и выдать на-гора массу книг, в том числе и по близкой данной теме проблематике. Обозначившийся было всплеск, как известно, потом в «застойные» годы сдерживался и гасился, и только со второй половины 80-х гг. постепенно стали вызревать условия для более широкой творческой деятельности историков. Наступило время дискуссий, полемики. Спали идеологические оковы, однако крупных исследований пока еще недостает. Появился крен в противоположную сторону. Ликует публицистика, делая погоду на разного рода сенсационных фактах, большей частью сомнительного свойства, недоказанной достоверности.

Отечественная военная историография советского и современного периодов богата научными трудами, обращенными в прошлое России. Среди работ военных историков, посвященных строительству Русской армии, пальму первенства, по нашему мнению, следует отдать наиболее плодовитому и глубокому исследователю этой проблемы Л.Г. Бескровному Ни одно серьезное исследование в этой области не может обойтись без его книг: «Русская армия и флот в XVIII веке (Очерки)» (М., 1958); «Русская армия и флот в XIX веке: Военно-экономический потенциал России» (М., 1973); «Очерки военной историографии России» (М., 1962).

Все они дают надежный ориентир авторам, окунувшимся в безбрежное море фактов, обратившимся к военному прошлому России, где «в конце XIX века военная история превратилась в одну из наиболее развитых отраслей исторической науки»⁵⁰.

В первой работе автор уделяет достаточно внимания созданию и развитию гарнизонных войск и ландмилиции в XVIII в., называя их даже «внутренней стражей», отметив главную задачу этих формирований – быть резервом полевой армии и нести полицейскую службу внутри страны. Во второй книге вскользь говорится о внутренней страже и корпусе жандармов, но здесь автора подстерегла несвойственная ему неточность изложения и поспешность выводов. Преувеличивая роль первой в борьбе с крестьянскими волнениями, он утверждает, что «в помощь войскам внутренней стражи был образован корпус жандармов, в него входили жандармский полк, гвардейский жандармский полуэскадрон и отдельные дивизионы. Последние фигурировали в качестве воинских частей специального назначения и были распределены по 8 жандармским округам» (с. 32).

Создание корпуса жандармов все-таки было вызвано иными причинами; он играл самостоятельную роль (а не подсобную), являясь органом политического сыска; дивизионов было сначала два, затем три (в Петербурге, Москве и Варшаве), и они никак не могли быть распределены по восьми округам.

О военном строительстве в России во второй половине XIX в., военной реформе, исследованных на основе огромного числа источников, рассказывается в работах выдающегося отечественного историка и библиографа П.А. Зайончковского⁵¹. Этой же теме посвящена монография А. В. Федорова⁵². Истории государственного аппарата и политическим институтам самодержавной власти России посвятил свои труды известный специалист в этой области Н.П. Ерошкин⁵³. Он так же как и Л.Г. Бескровный считает войска внутренней стражи большой силой, которая сковывала «проявления недовольства многомиллионной массы и неорганизованных и безоружных крестьян»⁵⁴. Это не совсем так. Во-первых, ОКВС был не единственной силой, употреблявшейся для усмирения крестьянских волнений. Для этого гораздо чаще использовались армейские подразделения, иррегулярные войска (казаки), полиция и жандармы. Во-вторых, если внутренняя стража считалась столь эффективной устрашающей боевой силой, ее вряд ли ликвидировали бы в 1864 г., когда никакого спада ни крестьянских, ни рабочих выступлений не было.

Изучение политического состояния общества, революционного движения в армии, статистики крестьянских и рабочих выступлений входит в задачу исследования, темой которого является военно-охранительная система государства. С этой целью использованы труды В.Г. Вержбицкого, М.Н. Гернета, Н.А. Троицкого, П.И. Лященко, СБ. Окуня и др.⁵⁵, коллективные монографии, на которые даны ссылки в тексте книги, сборники документов⁵⁶. Использованы также четырехтомник сочинений историка-эмигранта А.А. Керсновского, книги иностранных авторов Д. Боффа, Н. Верта, Р. Пайпса⁵⁷, произведения отечественных писателей-историков, в частности, Н.Я. Эйдельмана⁵⁸.

Из обширной литературы, посвященной жандармским учреждениям и полиции в России, отметим работы И.В. Оржеховского, И.А. Исаева, А.Е. Скрипилева, М.И. Сизикова, А.В. Борисова, Р.С. Мулукаева, диссертацию И.В.Киреева⁵⁹, имея в виду, что в монографии мы ограничиваемся строительством жандармских формирований периода вхождения их в состав ОКВС.

Проблеме использования армии в полицейских целях в XVIII – первой четверти XIX вв. посвятил свои исследования Р.З. Амиров, коснувшись и роли внутренней стражи в этом деле. Автор, будучи ограниченным хронологическими рамками исследования, не развил эту тему, правильно отметив, что создание корпуса внутренней стражи не разрешило проблему, связанную с недостаточностью сил для осуществления полицейских функций⁶⁰.

Данной теме наиболее близки работы С. А. Кулешова о военных формированиях охранительной системы российской империи в XIX в. (1811 – 1886 гг.). Объектом его исследований являются внутренняя, карантинная стража, конвойные команды, воинские формирования жандармов и местные войска (в пределах указанных хронологических рамок). В работе анализируются: генезис и эволюция охранительной системы и ее военных формирований, устройство, функции и служебная деятельность последних. Основное внимание уделено жандармским военным силам. Весьма интересными и новыми являются изыскания автора о внутренней страже Сибири и карантинной страже. Основной архивной базой исследования послужили фонды Российского государственного исторического архива и Государственного архива Российской Федерации. В меньшей степени использованы фонды Российского государственного военно-исторического архива. Автор оперирует термином «военно-охранительная система», введенным в научный оборот в книге «Органы и войска МВД России», что само по себе отрадно, и дает собственное определение понятия «охранительная система России». Он считает внутреннюю стражу, жандармов, местные войска полицейскими формированиями, имеющими военную организацию. С. А. Кулешов – автор первой диссертации на тему о военных формированиях охранительной системы России XIX в.⁶¹

Отрадным явлением в отечественной историографии последних лет был выход книги «Отечественная история с древних времен до 1917 года: Энциклопедия» (М., 1994), в которой, наконец-то, появилась словарная статья о внутренней страже. К сожалению, в ней допущена неточность (Положение для внутренней стражи издано не в 1816, а в 1811 г.). В настоящее время Институтом военной истории подготовлены тома новой «Военной энциклопедии», в которой будет материал о внутренней страже. О ней будет сказано и в готовящейся «Энциклопедии МВД».

Небезынтересно отметить, что зарубежные исследователи, занимающиеся историей Русской армии, в той или иной степени касались и внутренней стражи. Эта тема в небольшом объеме присутствует в трудах иностранных авторов: Эрика Амбургера (Нидерланды), Джона Кертисса (США), Джона Кипа (Великобритания)⁶². Это свидетельствует о большом интересе их авторов к истории вооруженных сил России вообще и внутренней стражи, в частности. Однако последняя изучена ими мало. Архивные источники не использованы, допускаются неточности и ошибки. И все же знакомство с произведениями иностранных авторов в этой области весьма интересно и полезно.

Кроме указанной литературы, использована достаточно объемная группа основополагающих печатных источников: законы Российской империи, приказы по Военному ведомству, приказы по Отдельному корпусу внутренней стражи, приказы по Отдельному корпусу жандармов, Всеподданнейшие отчеты о действиях Военного министерства и другая отчетно-распорядительная документация.

В процессе исследования были просмотрены, начиная с 31-го тома все последующие тома 1-го, 2-го и 3-го собраний «Полного собрания законов Российской империи» и выявлено в 68 томах 476 документов (Высочайшие указы и другие акты), касающихся внутренней стражи с 1811 по 1864 гг.

Изучены соответствующие статьи «Свода военных постановлений» (СВП, ч. 1, кн. 2;ч. 2, кн. 1,ч. 3, кн. 1 – 2, в разделе 3-м, названном «Устав о службе войск Внутренней стражи», публикуются ст. 228 – 695, регламентирующие все стороны жизни ОКВС).

В библиотеке РГВИА обнаружены сшивы приказов по Отдельному корпусу внутренней стражи. К сожалению, первый том является неполным. Местонахождение недостающих приказов за 1811 – 1823 гг. неизвестно, но и обнаруженные приказы являются ценнейшей находкой. В какой-то мере эти приказы дублируют высочайшие указы, в них нет назначений и перемещений личного состава, но и без того по ним отчетливо видна жизнь войск, просматривается динамика количества больных, умерших и беглых (по периодически публикуемым отчетам), узнаются сведения о «человеколюбивых» поступках, отличиях по службе солдат, унтер-офицеров и офицеров. В опубликованных отчетах Военного министерства содержится частичная информация о внутренней страже за последние несколько лет ее существования и сведения о местных войсках, а с 1886 г. – о конвойной страже (в разделе «Этапно-пересыльная часть»), имеются данные о загруженности нарядами по несению караульной службы, выделении воинских команд для ликвидации беспорядков и числе случаев применения оружия при этом, о своих потерях.

Отдельно изданных приказов по конвойной страже не обнаружено, разрозненные приказы по конвойным командам имеются в соответствующих архивных фондах.

Сведения о назначениях, перемещениях, исключениях офицеров и генералов внутренней и конвойной стражи содержатся в «Высочайших приказах о чинах военных» за 1812 – 1917 гг. Они имеются, правда, не полностью, в РГБ (шифр 155/1). Однако поиск необходимых данных затруднен отсутствием алфавитных указателей за многие годы.

К этой же группе источников относятся регулярно издаваемые «Расписания сухопутных войск» (ч. 1. Действующие и резервные войска, ч. 2. Внутренние и прочие части внутреннего управления, в том числе Отдельный корпус внутренней стражи и корпус жандармов), «Списки генералам, штаб– и обер-офицерам Российской армии с показанием чинов и знаков отличия», упомянутые «Списки генералитету...», а также изданный «Общий состав чинов Конвойной стражи» (СПб., 1914 – 1915).

К сожалению, в перечисленных источниках фамилии называются, как правило, без имен и отчеств и без инициалов.

К использованным источникам следует отнести сборники документов, писем, хрестоматии, в которые включены отдельные документы, касающиеся внутренней стражи.

В сборнике документов «Крестьянское движение в 1796 – 1825 гг.» (М., 1961) опубликованы три рапорта Е.Ф. Комаровского и рапорт окружного генерала И.В. Гладкова в связи с волнением крестьян в Костромской губернии.

В сборнике «Восстание декабристов: Материалы» (М. – Л., 1929) опубликован «Всеподданнейший рапорт командующего Киевским внутренним гарнизонным батальоном от 3 января 1826 г.» о событиях, связанных с восстанием Черниговского полка (т. VI, с. 31 – 32). В книге «Декабристы. Хрестоматия» (Л., 1926) помещено извлечение из рапорта начальника штаба Отдельного корпуса внутренней стражи генерал-майора В.Г. Пяткина, находившегося «во время бывшего смятения 14-го декабря прошлого 1825 года в Зимнем Его Величества дворце» (с. 99).

Издан сборник документов и материалов «Внутренняя и конвойная стража России. 1811 – 1917» (авторы-составители: В.Ф. Некрасов, Б.Б. Давыдов – он же автор комментариев и именного указателя, Н.Г. Сысоев, С.М. Штутман – он же автор предисловия), в котором опубликовано 316 документов. В приложении к сборнику помещены отрывки из «Записок графа Е.Ф. Комаровского», из «Летописи 210-го Перекопского пехотного резервного полка (1811 – 1911 гг.)», бывшего Екатеринославского батальона внутренней стражи, составленной штабс-капитаном М.К. Суслиным (рукопись обнаружена в РГВИА) и ряд очерков о командирах ОКВС.

Эпистолярное наследие причастных к истории внутренней стражи лиц невелико. Есть переписка семьи Комаровских, хранящаяся в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ф. 274). Она оказалась весьма ценной, ибо в ней удалось найти подлинный формулярный список Е.Ф. Комаровского в двух идентичных экземплярах, один из которых передан Центральному музею внутренних войск, и теперь он включен в экспозицию, являясь самым старым и ценным документом музея. Обнаружены письма сменившего Комаровского на посту командира ОКВС генерала П.М. Капцевича, относящиеся, однако, к его прежней службе и характеризующие его как личность (часть их хранится в архивах, некоторые письма опубликованы).

Наиболее трудоемким процессом предпринятого исследования был поиск архивных источников и документов. Исследователя, обратившегося в Российский государственный военно-исторический архив в надежде найти здесь фонд Отдельного корпуса внутренней стражи, ждет разочарование. В Путеводителе, изданном в трех частях в 1979 г., значатся управления и части внутренней стражи – 14 фондов, 7885 дел за 1811 – 1868 гг. (т. 2, с. 450, 451). Это фонд ОКВС (ф. 14594, 7671 дело), фонды управлений округов внутренней стражи (ф. 669, 670, 15166, 15371, 15667, всего 106 дел за 1819 – 1866 гг.) и фонды, именуемые «Команды внутренней стражи и инвалидные команды» (ф. 301, 1059, 14189, 14362, 15792, 16062 и 16340, всего 108 дел за 1839 – 1864 гг.). В Реестре описей фондов РГВИА против ф.14594 имеется пометка: «В Ялуторовске. ОХУФ». Последнее означает, что данный фонд перевезен в далекое сибирское «особое хранилище уникальных фондов». Никакой уникальной ценности они, естественно, не представляют. Как говорится в упомянутой справке к фонду, в нем содержатся приказы и циркуляры по корпусу внутренней стражи и окружным управлениям, рапорты и переписка о предании суду офицеров и солдат за государственные, должностные и уголовные преступления, военно-судные и следственные дела, материалы по личному составу. К этим делам никогда никто ранее не обращался. Но оказывается, что и эти дела представляют собой жалкие остатки когда-то огромного архивного фонда. Как писал бывший директор ЦГВИА А.В. Коротков, много военных архивов в первые годы советской власти было утрачено либо погибло во время так называемой «макулатурной кампании». Только в течение октября-декабря 1919 г. в Лефортове было выделено в макулатуру и вывезено на переработку около 20 тыс. пудов архивных дел, в том числе 800 пудов (!) дел штаба Отдельного корпуса внутренней стражи⁶³. Это, конечно, огромная потеря. Но все же остались в библиотеке РГВИА приказы ОКВС, а материалы, связанные с организацией внутренней стражи, ее служебной деятельностью, рапорты и донесения, направленные в высшие инстанции, переписка с ними, судебно-следственные дела, формулярные списки на генералов и офицеров, переписка по оформлению пенсий на руководящий состав ОКВС – все это, хотя и с большим трудом, используя опыт работы в архивах и интуицию исследователя, можно найти в других фондах РГВИА, где сосредоточены документальные материалы Русской армии. Конечно, это требует значительных усилий и времени, но других возможностей поиска необходимых архивных документов нет.

Используя методы сплошного и выборочного просмотра, с целью выявления соответствующих документов и материалов, изучены в процессе предпринятого исследования сотни архивных дел (в том числе множество на микрофильмах) следующих учреждений-фондообразователей: Военного министерства (ф. 1), канцелярии Совета военного министра (ф. 28), канцелярии начальника Главного штаба Е.И.В. (ф. 35), канцелярии Дежурного генерала Главного штаба Е.И.В. (ф. 36) департамента Генерального штаба (ф. 38), Инспекторского департамента (ф. 31, 395), Главного управления Генерального штаба (ф. 2000), Военно-ученого архива Генерального штаба (ф. ВУА), Главного военно-судного управления (ф. 801), штаба 4-го округа внутренней стражи (ф. 669), штаба 6-го округа ОКВС (ф. 15166), штаба 7-го округа ОКВС(ф. 15371), штаба 5-го округа ОКВС (ф. 15667) и др. Кроме того, исследованы некоторые фонды личного происхождения: генерал-лейтенанта В.И. Брозина (ф. 109), генерала от инфантерии кн. Д.И. Лобанова-Ростовского (ф. 125), окружного генерала генерал-майора кн. Н.Ю. Урусова (ф. 136), командира Отдельного корпуса жандармов генерал-адъютанта, члена Государственного совета А.И. Пантелеева (ф. 88) и других лиц, а также документы о прохождении службы генералов и офицеров из коллекций формулярных списков (ф. 409, 489) и дела о воинских преступлениях в ОКВС из коллекции военно-судных дел, решенных корпусными командирами и другими воинскими начальниками (ф. 16229). По истории конвойной стражи использован фонд Этапно-пересыльной части Главного штаба Военного министерства (400, оп. 8). Вторым по значимости для раскрытия темы исследования архивохранилищем является Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), в котором изучены соответствующие документы, относящиеся к деятельности Министерства внутренних дел, его Департамента полиции (ф. 102), Штаба Отдельного корпуса жандармов (ф. 110), Главного тюремного управления (ф. 122).

В работе использованы некоторые материалы Центрального государственного архива древних актов (ф. 20 – «Дела военные», ф. 396 – «Стрелецкий приказ»), Центрального государственного архива литературы и искусства (ф. 274, 1696, 660, 878, 2052), Центрального архива внутренних войск, Центрального музея внутренних войск, Государственного центрального музея современной истории России, Отдела рукописей Российской государственной библиотеки.

Из данного краткого историографического обзора и экскурса в архивные фонды видно, что источниковедческая база для данного исследования есть и она достаточно велика. Трудности заключаются в поиске, изучении и анализе материалов, отложившихся в деятельности учреждений и ведомств и хранящихся в разных архивах.

Нельзя сказать, что история охранительных учреждений и формирований прошлого вовсе не интересовала прежнее руководство МВД и внутренних войск. В первые послевоенные годы была предпринята попытка изучить историю конвойной стражи и жандармского корпуса России, но дальше составления кратких исторических справок дело не пошло, хотя и существовал Военный институт, кафедры исторического профиля. Непопулярны были тогда эти темы. Правда, один из старших офицеров в начале 50-х гг. внес предложение о переименовании внутренней охраны в жандармский корпус, но оно принято не было, так же как в 1947 г. было отвергнуто предложение начальника внутренних войск МГБ генерал-лейтенанта П.В. Бурмака о названии этих формирований войсками особого назначения.

В начале 70-х гг. историей конвойной стражи занялся В.Д. Кривец, ставший пионером в изыскании архивных материалов и исследовании строительства этого вида охранительных формирований. Им написан небольшой очерк «Конвойная стража царской России», который на правах рукописи хранится в Центральном архиве внутренних войск МВД РФ. В 1993 – 1994 гг. журнал «На боевом посту» опубликовал серию очерков Н.Г. Сысоева о внутренней и конвойной страже, корпусе жандармов, генералах Е.Ф. Комаровском, А.Х. Бенкендорфе, Н.И Лукьянове⁶⁴. Заслуга автора и журнала в том, что они привлекли внимание к данной проблеме, пробудили интерес читателей к ней. На основе предложения руководства ЦМВВ установлен «День внутренних войск» (хотя дата – 27 марта выбрана не совсем удачно, так как она базируется на указе о военных инвалидах, где термин «внутренняя стража» не упоминается; лучше было бы взять за основу указ от 3 июля 1811 г., объявившего «Положение для внутренней стражи»).

В 1995 г. издана книга «История внутренних войск: Хроника событий (1811 – 1991 гг.)» (Сост.: Г.С. Белобородов, В.Д. Кривец, СМ. Штутман, А.Н. Буланов, Н.Г. Сысоев), в которой первые 26 страниц посвящены внутренней и конвойной страже и даны биографические сведения на руководителей этих формирований. В 1996 г. изданы тезисы Четвертой заочной научной конференции «Опыт и уроки развития Российской армии», где опубликованы тезисы автора данной монографии «Внутренняя стража России (1811 – 1864)» (с. 38-42).

Этой же теме посвящен очерк «Внутренняя и конвойная стража», включенный в книгу «Органы и войска МВД России: Краткий исторический очерк» (М., 1996, с. 63-106). В обеих публикациях впервые высказывается концепция военно-охранительной системы в России (XIX – начало XX вв.).

Цель, задачи и методологическая основа исследования

Цель данной работы – исследовать и показать роль и место внутренних войск, а именно: внутренней и конвойной стражи в военно-охранительной системе России. Учитывая недостаточную ть и в то же время актуальность этой проблемы, все более растущий интерес к историческому прошлому и, в частности, к институтам державной власти, автор, обращаясь к истории создания и развития внутренней и конвойной стражи в качестве объекта исследования, попытался сосредоточить усилия на анализе организации, комплектования, обучения, воспитания этих формирований, их прав и функций (предмет исследования).

Вышеизложенное определяет следующие задачи монографии.

1. Обосновать историческую неизбежность и необходимость организации службы обеспечения «тишины и спокойствия» в государстве с помощью специально созданных для этой цели войск, привлечения в нужных случаях для охраны порядка и гарантирования внутренней безопасности армейских частей и подразделений. Проанализировав взгляды на эту проблему российских государственных деятелей, представителей офицерского корпуса, ученых-правоведов, рассмотреть понятие полицейской деятельности и особенности ее осуществления военной силой.

2. Выяснить на основе экскурса в прошлое исторические предпосылки возникновения и организации внутренней стражи, проследить эволюцию ее строительства, исследовать и оценить включение в состав Отдельного корпуса внутренней стражи на определенном этапе его развития жандармских дивизионов и команд. Показать служебную деятельность внутренней стражи, ее роль в Отечественной войне 1812 года и Крымской войне 1853 – 1856 гг.

3. Показать роль российских императоров, государственных и военных деятелей в создании и становлении вооруженных сил, специально предназначенных для обеспечения внутренней безопасности и охраны порядка.

4. Исследовать кадровый состав войск правопорядка, его социально-нравственный потенциал, влияние порочного принципа комплектования, тяжелых условий службы на физическое и моральное состояние личного состава, рост преступности в ОКВС. Показать борьбу с коррупцией и преступлениями в войсках.

5. Дать анализ реорганизации охранительного и карательного аппаратов государства во второй половине XIX в., создания местных войск, перенявших функции внутренней стражи, преобразования этапно-пересыльной системы, организации конвойной стражи. Показать службу ее в мирное и военное время (привести традиционные примеры служебных и боевых отличий конвоиров), воздействие революционных событий на личный состав конвойных команд, переход последних на обслуживание новой власти.

6. Развитие внутренней и конвойной стражи показать не изолированно, в стороне от происходивших в стране и обществе процессов, а в створе этих изменений и сквозь призму деятельности руководителей государства и военачальников войск. Выяснить и уточнить биографические сведения на командиров Отдельного корпуса внутренней стражи, начальников корпусного штаба, окружных генералов, начальников конвойной стражи.

Вместе с тем необходимо докопаться до истоков, причин и деталей тех или иных решений, преобразований и их последствий, касающихся темы исследования. В истории внутренней и конвойной стражи было много неизведанного. Данное поле оказалось почти не вскопанным.

Методологической основой монографии являются широко известные и успешно применяющиеся положения, выводы и рекомендации материалистической философии, диалектики, апробированные современной отечественной исторической наукой, выработанные принципы познания (историзм и объективность, рассмотрение исторических процессов и явлений в их хронологической последовательности, взаимообусловленности, вскрытие причинно-следственных связей для объяснения противоречий реальной действительности, отказ от схематизма, упрощений, вульгаризаторских и конъюнктурных подходов и других негативных черт недавнего прошлого, вызванных идеологическим давлением на историческую науку). Диалектическая концепция развития использована в сочетании с законами логического мышления и формальной логики, приемами сбора, проверки и оценки фактов исследуемого методами анализа и синтеза военно-исторического события, сравнительно-критическим отношением к источнику. Важно, например, знать, когда, кем, спустя сколько времени после описываемого события составлен документ, подлинник это или копия, насколько он соответствует действительности или какими источниками пользовался автор, делая те либо другие утверждения. Давно известно об ошибках, проистекающих из слепого доверия к используемому тексту, и сколь осторожно надо относится к такому источнику, как мемуары. Здесь важны и опыт и интуиция. Очень хороший совет дает в этом отношении писатель Алексей Толстой: «К каждому документу надо относиться критически, искать, где в нем правда, а где ложь... Вы знаете, часть воспоминаний очевидцев записывается много лет спустя, в них много неточностей. Эту неправду нужно уловить, нужно выработать историческое чутье, которое, несомненно, развивается практикой. Нужно сличать документы... Работа над документами – один изважных процессов в писательской деятельности»⁶⁵. Это замечание универсально. Оно годится для всех исследователей.

Некоторое неприятие ныне трудов К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина, как реакция на беспрерывное прежде цитирование их, тоже не приносит пользы. Во всяком случае в военной науке нельзя обойтись без, к примеру, марксистского примата экономики. «Организованной силой, – писал знаток военного дела Ф. Энгельс, – является, прежде всего, армия. И ничто не зависит в такой степени от экономических условий, как именно состав, организация, вооружение, стратегия и тактика армии. Основой является вооружение, а последнее опять-таки непосредственно зависит от достигнутой ступени производства..»⁶⁶. Это абсолютно верно и в применении к строительству внутренней и конвойной стражи. Очень важно и актуально замечание Ф. Энгельса о том, что вооруженные силы состоят «прежде всего, из двух составных частей: регулярной армии – против вторжения и другой части – для несения внутренней службы»⁶⁷.

Нельзя игнорировать тот факт, что из девяти тысяч включенных в полное собрание сочинений В.И. Ленина произведений и документов, около тысячи посвящено военным вопросам. Нельзя перечеркнуть и его философское наследие. Разве утратило значение сформулированное им методологическое требование, «чтобы каждое положение рассматривать лишь... исторически», «лишь в связи с другими» и «лишь в связи с конкретным опытом истории»?⁶⁸

Одной из важнейших методологических и структурно-ориентировочных основ любого исторического исследования является выбор или определение системы периодизации. Несколько соображений на этот счет.

Некоторые историки, поделив XIX в. на две половины, а затем на четверти, рассматривают каждую в плане политического, государственного и экономического развития. Такое деление первой половины совпадает с периодами правления императоров Александра I (1801 – 1825 гг.) и Николая I (1825 – 1855 гг.). История же пореформенной России не поддается столь простому действу. Известный представитель государственной школы историк А. А. Корнилов поделил историю XIX в. на два этапа: до и после 1861 г. «Великий 1861 год» почти всеми крупными историками признается главным переломным рубежом века. Что касается более дробной периодизации, то в трудах историков она выглядит по-разному. Например, авторы «Пособия по истории Отечества для поступающих в вузы» (М.: Простор, 1994), подготовленного истфаком МГУ имени М.В. Ломоносова, описывая ход исторического развития в XIX в., первую его половину делят на две четверти, а вторую – на периоды, точно совпадающие с временем правления императоров Александра II (1855 – 1881 гг.), Александра III (1881 – 1894 гг.), называя каждый из них одной и той же нейтральной фразой: «Общественное и политическое развитие России...». Свой способ избежать тесных рамок дробной периодизации избрали авторы оригинального труда «Наше Отечество (опыт политической истории)» в двух томах (М.: Терра, 1991), подготовленного Российским государственным гуманитарным университетом. В трех главах: «Начало гражданского раскрепощения», «Первый шаг к правовому государству» и «В поисках социалистической перспективы» рассматривается политический аспект проблемы в до– и послереформенной России. В книге «История России» (М., 1993), подготовленной отделением истории Российской экономической академии имени Г.В. Плеханова, авторы также не придерживаются строгой периодизации и рассматривают отдельно социально-экономическое и политическое развитие России, общественные движения и внешнюю политику.

До недавнего времени отечественная историческая наука руководствовалась схемой периодизации русского освободительного движения, предложенной В.И. Лениным в статьях «Памяти Герцена» и «Из прошлого рабочей печати в России»: дворянский период (1825 – 1861), разночинный (1861 – 1895) и пролетарский (1895 – 1917). В прошлой литературе по истории России помимо характеристики социального состава революционного движения упор делался на социально-экономический аспект. Первая половина XIX в. характеризовалась как эпоха разложения феодально-крепостнического хозяйства (кризис феодализма) и развития капиталистических отношений. Вторая половина, особенно после реформы 1861 г., – как эпоха промышленного капитализма.

Любая периодизация в известной мере условна. Порой авторам бывает трудно втискивать в прокрустово ложе обозначенного определенными хронологическими рамками периода тот или иной фактический материал. Поступательное движение истории может нарушиться катаклизмами – революцией или войной, но и они, в конечном итоге, тоже плоды исторического развития. Каждое явление истории имеет причинно-следственную связь с предыдущими и последующими событиями. Но будущее так же трудно предсказать, как и объяснить прошлое. Исторический процесс не имеет фатальной неизбежности двигаться в строго определенном русле. Влияние оказывают многие факторы экономического, политического, психологического и иного порядка. Говорят, что человек – творец своей истории. Это верно в глобальном смысле, но лишь отчасти. Каждое поколение не раз убеждалось, что люди могут больше натворить, чем сотворить. И все же личность, особенно наделенная большой властью, может играть подчас решающую роль. Это относится и к российским императорам. Нельзя принижать, искажать, недооценивать роль каждого из них в истории России. И это следует обязательно учитывать при выборе научной периодизации для разработки проблем истории XIX в. – эпохи сложной и противоречивой.

В данной работе в методологических целях за основу выбран «корниловский» вариант, как наиболее близкий к привычной и традиционной схеме периодизации, которой придерживаются многие историки. Она удобна для изложения темы, поскольку история внутренней стражи почти целиком умещается в хронологические рамки первого периода. При этом она позволяет не отказываться от привычного деления на александровскую и николаевскую эпохи. Второй обозначенный период тоже вполне «уживается» с содержанием исследования и не нарушает последовательность освещения отдельных вопросов. Что касается первых семнадцати лет XX в., то здесь целесообразно воспользоваться ленинским определением, воспринимая его не по названию, а по содержанию, по существу, поскольку в этот период (1895 – 1917 гг.) произошел кризис самодержавия, две войны и три революции потрясли страну. Все государственные и политические институты власти испытали это на себе и не выдержали испытания. Рухнула и военно-охранительная система. После Февральской революции корпус жандармов был упразднен, полиция реорганизована в народную милицию. А такое своеобразное учреждение, как конвойная стража, которая именно с 1895 г. оказалась в ведении Министерства юстиции (признак либерализации, веление времени), осталась нетронутой революционной ломкой (охранять-то преступников надо при всех режимах).

Такая периодизация позволяет вести исследование на принципах историзма и не нарушает последовательность освещения отдельных вопросов темы.

Структура монографии определена в соответствии с целью, объектом и предметом исследования, сформулированными выше задачами. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложений. Примечания к тексту и ссылки на источники даны в конце введения и каждой из глав.

Научная новизна и актуальность исследования

К идее обратиться к истории внутренней и конвойной стражи автор пришел после завершения цикла работ о внутренних войсках, написания двух монографий и множества статей на эту тему. Серьезно заняться предшественниками внутренних войск, перекинуть мосты в прошлое, выяснить особенности строительства и служебной деятельности (оказавшейся, кстати, во многом аналогичной тому, что делали и выполняют ныне внутренние войска), уловить, объяснить тенденции развития этих формирований, сложившиеся традиции в несении службы, проявившиеся в мужестве, самоотверженности, неподкупности, «человеколюбивых» поступках личного состава, выявить имена и установить биографии и судьбы генералов, внесших большой вклад в становление и служебную деятельность руководимых ими войск, – все это нужно и важно и с точки зрения оживившегося в настоящее время интереса к истории, проблемам исторической преемственности, и в целях воспитания молодежи на положительных примерах и традициях воинов предшествующих поколений. Это особенно необходимо и актуально сегодня, когда обеспечение внутренней безопасности приобретает приоритетное значение. Еще совсем недавно мы слышали из уст руководящих политиков и военачальников, что с точки зрения внутренних условий армия не нужна. Этот тезис даже был включен в Программу КПСС, долгое время его провозглашали в качестве незыблемого постулата политики в области обороны, пока жизнь не внесла свои поправки. В сегодняшнем беспокойном мире нет стопроцентных гарантий от вспышек сепаратизма, мятежей и других проявлений вооруженного экстремизма. Если полностью освободить армию от охранных функций и возложить данную задачу целиком на внутренние войска, то это потребует значительного увеличения и усиления их, что также неприемлемо.

Опыт прошлого, при всей рискованности и определенной зыбкости исторических параллелей и аналогий, нельзя не учитывать и не использовать.

Великие сыны России всегда заботились о целостности государства. Эта идея пронизывала труды историков и военных деятелей. Насколько современно сегодня звучат слова Д.А. Милютина, записанные в дневнике сто лет тому назад: «Тот, кто хочет истинного блага России и русского народа, кто думает более о будущности их, чем о настоящих эгоистических интересах, тот должен отвергать решительно все, что может или колебать власть единую и нераздельную, или подстрекать и потворствовать сепаратизму некоторых частей, или поддерживать дух властвования одного сословия над другим»⁶⁹.

Недавние события на Кавказе потребовали совместных действий армии и внутренних войск. Четкое разграничение и определение функций по обеспечению внутренней безопасности государства, всех причастных к этой важнейшей задаче сил, порядок их использования и взаимодействия уже нашли отражение в ряде руководящих документов, и эти вопросы, видимо, будут уточняться в дальнейшем. Принятая в настоящее время во внутренних войсках окружная система управления совершенствуется в сторону сближения, где это возможно, с военными округами, с целью облегчения необходимого взаимодействия и использования, в свою очередь, сил внутренних войск в интересах территориальной обороны. Кстати, окружная система управления была принята во внутренней страже за полвека до введения ее в армии.

Такая важнейшая проблема, как внутренняя безопасность, не может решаться односторонне, в недрах и силами одного ведомства. Она требует комплексного подхода. Изучение исторического прошлого показывает, что в дореволюционной России для охраны порядка и обеспечения «тишины и спокойствия» привлекались полиция, внутренняя и конвойная стража, корпус жандармов и, в необходимых случаях, армия и иррегулярные части. В широком смысле эти задачи были предметом забот со стороны высших центральных и местных органов власти и управления. Ответственными исполнительными учреждениями, наделенными особыми правами в этой области, являлись, в основном, три министерства: военное, внутренних дел и юстиции. Все это свидетельствует о наличии тогда в стране военно-охранительной системы. Рассмотреть весь комплекс вопросов, относящихся к данной сфере государственной деятельности, в рамках одной работы невозможно. Для исследования выбрана ранее не изученная и весьма существенная часть этой системы, являющаяся к тому же родоначальницей нынешних внутренних войск. В такой постановке указанная проблема еще не ставилась и научно не разрабатывалась.

В работе сделана попытка показать роль военных сил в обеспечении внутренней безопасности, при использовании их на ниве полицейской деятельности.