Геном Лукьяненко Сергей

Метаморфоз – процесс неприятный, даже если перестройка организма минимальна. А уж в случае бойца-спец, да еще и с нарушенным графиком…

Вначале ее вырвало, одной желчью. Алекс принес девочке воды, помог напиться – она вряд ли понимала, что происходит, но жадно приникла к стакану. Потом начались кровотечения. Женщинам, в силу физиологии, труднее переносить закукливание, чем мужчинам, – на взгляд Алекса она потеряла не меньше полулитра крови. Он ввел Ким два стограммовых флакона кровезаменителя, третий попросту не успел – вены стали ускользать из-под пальцев. Тело девочки сотрясала мелкая дрожь, кое-где проступал кровавый пот. Алекс молча сидел у кровати, временами обтирая ее бактерицидными салфетками. На полу уже валялась маленькая грязная горка. Бес на его плече брезгливо морщился.

– Ничего, потерпишь, – сказал ему Алекс. – За мной тоже убирали кровь и дерьмо.

Возможно, Бес уточнил бы, что это делали санитарки из натуралок, привычные к такой работе и получающие за нее деньги. Но коллоидные татуировки не умеют говорить.

В два часа ночи тело девочки окостенело. Пульс почти не прощупывался, сердце билось редко, хотя и сильно. Алекс подключился к медицинской базе данных, просмотрел рекомендации, после чего поднял Ким с кровати, отнес в ванную и уложил в теплую воду. Разумеется, инвалидный набор в ванной комнате был, и Алекс пристегнул девочку ремнями так, чтобы она не могла захлебнуться. Четверть часа передышки, которую ему обещал компьютер, он потратил на проветривание комнаты. Грязное белье и салфетки упаковал в пластиковый пакет. Вышел в коридор и выпил чашку кофе из автомата.

Когда он вернулся, Ким уже порвала один страховочный ремень и пыталась дотянуться губами до мутной теплой воды.

– Вот дурочка, – вытаскивая ее из ванны, сказал Алекс. – Дура ведь, а?

Девочка не отвечала. У нее сейчас оставались лишь простейшие животные инстинкты. Но в его руках она неожиданно успокоилась, позволила уложить себя на матрас, с жадностью выпила два стакана минеральной воды и затихла.

Алекс постоял, глядя на нее, недоуменно пожал плечами. Судя по всему, первичная перестройка организма закончилась, внутренние органы видоизменились. Но внешне Ким ничем не напоминала обычного бойца-спец с их плотной сероватой кожей, расширенными глазами, рельефной мускулатурой, укрупненными пальцами рук…

Следующим этапом метаморфоза была стабилизация тела. Но девочка преподнесла ему сюрприз.

Перестройка пошла заново. Вторая волна перестройки тела – это программировалось, но редко, очень редко.

На этот раз Ким стала кричать от боли. Очень слабо, у нее не оставалось сил на такую мелочь, как крик, но настолько жалобно, что услышь ее кто-нибудь – через пять минут в номер ворвалась бы полицейская спецбригада.

Алекс ввел ей две ампулы наркотика. Спустя четверть часа не выдержал, вколол кардиостимулятор и добавил еще одну дозу обезболивающего.

Бес на его плече возмущенно приставил палец к виску.

– Да, если умрет – все повесят на меня, – согласился Алекс. – Понимаю.

Когда он вновь стал прослушивать сердце, то услышал лишь тишину.

Но девочка размеренно дышала.

Ему потребовалось несколько минут, прежде чем он догадался прослушать всю грудную клетку.

Сердце переместилось на центр груди.

– Зараза, – только и сказал Алекс, выпрямляясь. Как будто девочка знала заранее все, что с ней произойдет. Как будто у нее было время сообщить ему детали метаморфоза.

В общем-то – логичная трансформация для бойца-спец. Может спасти жизнь, если кто-то станет прицельно стрелять в сердце.

К четырем утра Ким притихла. Дыхание стало ровнее и глубже, сердце, обосновавшееся посередине груди, стучало ритмично и спокойно. Другое дело, что щеки у девочки ввалились, проступили ребра и тазовые кости, будто она неделю голодала. Карман на животе раскрылся – кожа воронкой втянулась внутрь, четко обозначив мышечное кольцо. Приобретение для спеца не столь бесполезное, сколь странное. Скорее оно пригодилось бы контрабандисту, но кому нужен контрабандист-спец?

– Затейники были твои родители, – сказал Алекс. Вытер покрытое потом лицо девочки. Трудно было поверить, что несколько часов назад она тремя ударами вырубила крепкого мужика.

Пожалуй, увидев Алекса с такой подружкой, портье мог бы и отказать им в номере.

Зато стабилизация шла ровно, будто все происходило по графику, в больничной палате, под присмотром опытных медиков. Салфетки кончились, Алекс обтер девочку мокрым полотенцем и присел у окна покурить. Похоже, с перестройкой тела она справилась. Но любой спец состоит не только из мускулов, нервов и внутренних органов. Есть еще мозг.

И это в общем-то главное.

Ким застонала.

Алекс загасил сигарету, сел рядом, взял ее за руку. Его товарищ, навигатор-спец из «Третьей грузопассажирской», утверждал, что спец, выходящий из стадии куколки, фиксируется на находящихся рядом людях, переживает своеобразный импритинг. В пример он приводил себя, женившегося на медсестре, опекавшей его во время закукливания. Теория была красивая, Алекс с ним не спорил, но сам не испытывал ни малейших чувств к медсестрам и врачам, бывшим с ним при метаморфозе. Уж если у него и произошел импритинг, так, наверное, на крепкий сладкий кофе, которым его поили в ходе закукливания.

Девочка стала что-то бормотать. Явственно, но на незнакомом языке. Не лингва, не английский, не китайский, не немецкий, не русский… Алекс хотел было включить экран и потребовать синхронный перевод, но передумал. В этом было бы что-то от подглядывания в замочную скважину.

– Не хочу! – резко сказала Ким. Голос ее почти не изменился, и это Алекса порадовало. Не хватало только девчонке сохранить прежнее тело, но обрести резкий командный тон.

– Хочешь или не хочешь, что уж теперь, – сказал он. – Терпи.

– Не надо… пожалуйста… не надо… – очень жалобно попросила Ким.

Алекс погладил ее по щеке. Разум девочки блуждал сейчас в мире грез и фантазий. Одно дело – изменить тело. Другое – изменить душу. Самая тонкая часть метаморфоза. Сейчас Ким переживает запрограммированные еще до ее рождения ситуации. Привыкает к ним. Учится любить свою будущую профессию.

Алекс прекрасно помнил свой метаморфоз. Пьянящее чувство полета. Глубины космоса. Россыпи звезд. Пилотирование – в фотосфере звезд, в астероидных поясах, в бушующей атмосфере планет-гигантов, в рвущемся пространстве сражающихся эскадр.

Честно говоря, он даже не знал, требовалась ли ему эта эмоциональная накачка – Алекс и так мечтал стать пилотом, с самого детства. Это счастье, когда знаешь, что твоя мечта неизбежно осуществится…

Вот только грезы бойца должны быть другими.

И барьер между фантазией и реальностью, неизбежно слабый, может быть нарушен в любую секунду. А боец-спец способен убить человека одним ударом.

Очень интересно получится, если утром девочка очнется и увидит рядом с кроватью бездыханный труп того, кто вытаскивал ее всю ночь…

Алекс подумал было о том, чтобы связать Ким. Но это могло лишь навредить. Если помраченный разум воспримет происходящее как агрессию, ему конец.

– Терпи, девочка, – сказал он. – Немножко уже осталось. Самое трудное позади.

Он врал, но это была необходимая ложь.

– Ты знаешь… – Голос Ким прозвучал тихо, но… что-то было в нем. Какая-то немыслимая, невероятная честность, робкая отвага, откровенность, признательность… душа. – Ты знаешь, увидев тебя, я поняла – это навсегда…

Алекс поперхнулся. Глаза Ким были по-прежнему закрыты. Она витала в своих фантазиях.

Словно в поисках поддержки Алекс посмотрел на Беса. У чертенка отвисла челюсть.

– Да, – согласился Алекс. – Хотел бы я услышать такое в свой адрес. Глупо, конечно, но хотел бы.

Ким улыбалась, не открывая глаз. Он снова вытер ей потное лицо. Подумал и сообщил Бесу:

– А может быть, и нет. После этого трудно быть сволочью, а все равно бы пришлось.

Бес одобрительно кивнул.

– Бальмонт, – неожиданно сказала девочка. Помолчала немного. – Айвазовский. Гоген. Микеланджело.

Алекс пожал плечами. Подошел к окну, включил прозрачность. Над городом уже поднимался рассвет – мутный, дымный, как и положено на Ртутном Донце. Вчерашний день кончился, канул в прошлое.

– По. Шелли. Шекспир. Китс. Набоков. Акутагава…

– Пушкин, – предложил Алекс, не оборачиваясь.

– Пушкин. Лермонтов. Фет…

Ким помолчала и заговорила быстрее:

– Верлен. Рембо. Бернс. Гейне. Шиллер. Гёте. Бодлер. Уитмен. Уайльд.

– Правильно, не замыкайся на русских, – сказал Алекс. – Хорошее классическое образование, одобряю… только какого дьявола оно солдату?

– Басё. Сапфо.

– Хотел бы я знать, по какому принципу ты их чередуешь…

– Шопен. Чайковский.

– А с поэзией мы уже закончили? – спросил Алекс.

– Данте… – с легкой неуверенностью произнесла девочка. – Гумилев. Быков. Робеспьер.

– Чего? – заинтересовался Алекс. Посмотрел на Ким – та облизнула губы и начала говорить очень быстро:

– Черчилль. Ленин. Маркс. Ганди. Гейтс. Дэн Ляо Вэнь.

Алекс уселся в кресло, закрыл глаза, вытянул ноги. Он все-таки изрядно устал. А девочка все говорила и говорила, проносясь по земной истории с непринужденностью и точностью шрапнели. Некоторый перекос все-таки остался в сторону поэзии и музыки, но ни политика, ни живопись, ни архитектура, ни наука не остались незатронутыми.

Похоже, Ким и впрямь шла путем своего метаморфоза. Вложенные в перинатальном периоде знания взрывались сейчас в ее мозгу маленькими бомбами. За каждым названным именем для нее вставал целый образ – даты рождения и смерти, события, картины и стихи, строки из воззваний, сплетни, может быть, даже инсценировки и архивные видеозаписи.

Все очень мило. Только совершенно ни к чему для бойца-спец.

Алекс задремал.

Несколько раз он просыпался от тишины – Ким замолкала, потом начинала говорить на немецком, который Алекс почти не знал, на японском, на английском, на русском, на китайском. Имена давно уже кончились. Теперь она просто вела беседы с несуществующими собеседниками. Беседы ни о чем.

– Это слишком лестное предложение, мсье…

Алекс снова погружался в дремоту. Он умел отдыхать в рваном ритме, проваливаясь в сон на несколько минут, мгновенно пробуждаясь, оценивая обстановку и засыпая снова. Полезный навык в его работе, и он получил эту способность. Но никто не учил его мировой истории. Это не нужно ни одному спецу.

– Да, ваша светлость…

Пилот спал.

– Алекс…

Он открыл глаза.

Девочка сидела на кровати, закутавшись в простыню. Щеки ввалились, глаза горели лихорадочным блеском. Но она была в полном сознании.

И ничуть не изменилась.

– Где кристалл?

Алекс взглядом указал на стол. Ким вскочила, придерживая простыню, подошла к столу, взяла стакан.

– Тут?

Пилот молча кивнул.

Пальцы Ким скользнули в воду. Нащупали невидимые грани – и лицо девочки сразу расслабилось.

– Отвернись… пожалуйста.

Он отвернулся. Когда посмотрел снова, в полупустом стакане уже не было кристалла.

– Я прошла метаморфоз? – спросила девочка.

Алекс кивнул.

– Правда?

– Да.

Ким тихо засмеялась:

– Я… я боялась. При сбитом метаморфозе ведь можно умереть?

– Ты пыталась это сделать. Но я не согласился.

– Алекс… – Она мигом посерьезнела. – Друг-спец, признательна тебе за помощь. Я отвечу добром на добро.

– Верю. – Алекс с неохотой выбрался из кресла. Ночные впечатления уже сглаживались, теряли яркость. Оставалась только усталость. – Прими душ, я пока закажу завтрак в номер. Хочешь есть?

– Очень.

– Значит, все в порядке.

Он искал в ее лице хоть тень изменений. Вот если бы зрачки приняли вертикальную форму, а уши заострились… Или изменились цвет и плотность кожи…

Алекс протянул руку, потрепал Ким по щеке. Девочка улыбнулась, воспринимая ласку без малейшего смущения.

Кожа как кожа…

– А почему у Беса такая растерянная мордочка?

Алекс хмуро глянул на татуировку.

– Потому что он тупой. Почти как я. Иди умывайся.

– Спасибо… – Она чуть потянулась, привставая на цыпочки, чтобы чмокнуть его в щеку. И со смехом скрылась в ванной.

– Ничего не понимаю, – честно сказал Алекс.

Неужели метаморфоз все-таки сбился?

Удалась психологическая фаза, но не изменилось тело? Однако ведь сердце сместилось… и еще этот карман под ребрами… Впрочем, карман был у девочки и раньше.

Он подошел к экрану, заказал в кафе при отеле плотный завтрак на троих. Никаких сомнений в том, что Ким осилит две порции, у Алекса не было.

Когда Ким вышла одетая в дешевый гостиничный халатик, посвежевшая, завтрак уже принесли. Жареные яйца с грибами, отварная телятина, обилие сока и тостов, кофе – у Алекса было особое мнение по поводу завтрака для юных девушек-спец.

– Ой, я столько не съем, – глянув на стол, сказала Ким.

– Это тебе только кажется. Иди сюда.

Он расстегнул ей халат, и девочка чуть напряглась. Алекс на это внимания обращать не стал. Прикоснулся к груди.

Все верно. Сердце под грудиной. Легкие, вероятно, стали одинакового размера. Куда сместились пищевод и трахея – можно только гадать.

– Ким, в кого ты должна была трансформироваться?

– Что-то не так? – быстро спросила она.

– Я должен знать, что «так», чтобы ответить, что «не так». Кем ты должна была стать?

– Бойцом-спец… кажется.

– Кажется?

– Мне никогда об этом не говорили. – Ким не отводила глаз от его руки. – Я думаю, что бойцом-спец… у меня есть… был дружок. Его программировали на бойца, так вот, у нас оказались общие программы обучения.

– Оружие, рукопашный бой, тактика и стратегия? – Алекс убрал ладонь.

– Да.

– Странно. Ты знаешь, что кожа бойцов, к примеру, меняет свой состав и приобретает легкий сероватый оттенок?

Ким нахмурилась:

– По-моему, даже красиво!

– Не спорю. Но с тобой этого не произошло. И всех остальных признаков нет.

– Что-то пошло неправильно? У меня не закончился метаморфоз?

Она действительно испугалась.

– Может быть, и нет. В рамках каждой специализации есть свои группы. Я не знаток боевых трансформаций… тебе придется показаться врачу. Садись ешь.

Ким ела быстро, и в этом не было ничего удивительного. Скорее поражало, что она ухитрялась есть изящно, даже красиво.

Алекс доел яичницу, выпил кофе и подошел к экрану. Лист с документацией на корабль дожидался его в лотке принтера.

Он начал читать в полной уверенности, что его ожидают неприятные сюрпризы.

Читал – и впадал все в большую и большую растерянность.

«Зеркало» было многофункциональным кораблем звездного класса. Чем-то средним между прогулочной яхтой и пассажирским кораблем, с биокорпусом, хорошим оснащением, приличным вооружением, более чем удачными двигателями. Мечта, а не корабль. Экипаж до шести человек, количество пассажиров в два раза больше. Пожалуй, Алекс не отказался бы от этого контракта, даже будь у него время хорошенько подумать. Капитан, да еще с правом на собственный подбор экипажа…

– Ну не бывает такой удачи… – пробормотал он.

– Алекс, а откуда у тебя деньги? Ты вчера был на нуле.

– Нашел работу. – Алекс сложил лист, спрятал в карман куртки. – Ким, откуда ты родом?

– Издалека.

– Понятно. У тебя есть куда пойти в этом городе? Где жить, чем зарабатывать на хлеб?

В ее глазах вновь появился легкий испуг.

– Нет. То есть да… но я бы не хотела.

– Понятно, – повторил Алекс. – Мне надо сейчас уйти. Ты можешь остаться здесь. Дождаться меня или просто отдохнуть и исчезнуть.

– Я… дождусь. – Девочка опустила глаза.

– Ладно. Давай кредитку, я перекину немного денег. Тебе стоит переодеться.

– У меня нет кредитки.

– А идентификатор? Хотя бы детский?

– У меня нет никаких документов.

Одной нелепостью больше – одной меньше… Алекс подошел к экрану и перевел часть денег на счет гостиницы, открыв кредит. Сказал:

– Все-таки закажи себе одежду. И постарайся есть чаще. Не слишком помногу, но часто.

– Я знаю.

Алекс кивнул и больше ничего говорить не стал. Ни о необходимости интенсивной физической нагрузки в первые дни после метаморфоза, ни о возможности головокружения и потери сознания, ни о пользе сауны, которая есть в отеле.

– Заблокируй за мной дверь, – попросил он.

Ртутное Донце колонизировали двести лет назад, кажется, с самой первой гиперканальной станции, построенной на Луне в середине двадцать первого века. В информационной сети наверняка можно было получить подробную информацию, но она в общем-то Алекса не интересовала. Какая разница, что за станция, вслепую шаря в океане гиперпространства, вывела канал от Земли к Ртутному Донцу?

В любом случае планета не избежала судьбы, общей для всех первых земных колоний. Она была форпостом, где посреди бескрайних джунглей закладывались поселки, гарнизоны, заводы. Вначале – осторожно, потом, когда выяснилось, что местная природа беззащитна перед человеком, – все более активно. Поток эмигрантов, хлынувший с перенаселенной Земли, массовое клонирование младенцев, увеличившее прирост населения в десятки раз выше нормального, – все это было обычным делом.

Вот разве что колонии никак не удавалось сбросить с себя ярмо промышленного гиганта. Слишком много полезных ископаемых, слишком развитая инфраструктура. Планета задыхалась в отходах, но алчность пока перевешивала. По мнению Алекса, это могло продолжаться еще лет двадцать – тридцать.

Он вышел из «Хилтона», избежав взглядов любопытного портье – тот успел смениться. На улочке чуть в стороне от отеля скучали в своих колымагах несколько таксистов.

– В порт, – садясь рядом с водителем, сказал Алекс.

– Космопорт? – зачем-то уточнил водитель, благообразный натурал средних лет.

– А что, есть другие?

– Аэропорт… к северу – речной порт… – выруливая с обочины, начал перечислять водитель. – Да и космопортов у нас вокруг города три.

– Центральный гражданский.

– Угу. – Водитель вогнал машину в жиденький транспортный поток, пробежался по сенсорам маршрутизатора и убрал руки с руля. На взгляд Алекса – слишком самонадеянный поступок, старая система автоуправления машины не вызывала ни малейшего доверия. Но он не стал протестовать.

Несколько минут они ехали молча. Против ожиданий, машина шла ровно, выдерживая дистанции и не дергаясь попусту.

– Издалека? – поинтересовался водитель.

– Да. С Земли.

– Был там, – с заметной гордостью сообщил водитель. – Хорошая планета, опять же – прародина… Но у нас лучше.

– Дома всегда лучше, – дипломатично ответил Алекс.

Он хорошо знал нравы колоний. Либо полное самоуничижение и преклонение перед Землей, либо гордо выпяченные подбородки и старательная слепота.

– Я в армии служил, – сообщил водитель. – Четыре года. Сержантом вышел… вот. У нас были учения на Земле. Три недели.

– Правда?

Алекса абсолютно не занимали ратные подвиги водителя, заключавшиеся наверняка в паре миротворческих акций. И обстоятельства, при которых тот побывал на Земле, – тоже.

Но вежливость требовала поддерживать разговор.

– Ну да. Целых три недели. Мы были в этой… как ее… Америке.

– В Северной или Южной?

– А их две? – Водитель засмеялся, чистосердечно признавая свое невежество. – Там холодно было. В Северной, наверное? Мы еще летали охотиться на этих… пингвинов. Недалеко, через пролив махнешь на боте – и оттягивайся. Только не подумайте, все честно, по лицензии.

– Не люблю охоту.

– Вот и зря. Самая мужская забава. Война и охота… но война – это опасно.

Алекс с трудом сдержал улыбку. Очень героический и мужской подход.

– Кстати… а можно оплату вперед… – Водитель еще раз окинул его взглядом и, видимо, усомнился в кредитоспособности. Тоже забавно. Либо требуй денег сразу, либо терпи…

Достав кредитку, Алекс активировал ее. Глянул на мелькнувшие на счетчике цифры. Вполне разумная цена.

– Спасибо, – ничуть не смутился водитель. – А что в космопорте интересует?

– Я пилот.

– А… ну… – Водитель принужденно рассмеялся. – Разве натуралов берут в пилоты?

– Я спец. У нас практически нет внешних отличий.

– Меняют-то многое?

– Хватает. Вот если мы сейчас врежемся во встречный грузовик… – при этих словах Алекса водитель торопливо глянул на дорогу и даже коснулся руля, – то тебя размажет в лепешку. Слишком сильная перегрузка. А я скорее всего уцелею. И выберусь из машины на собственных ногах.

– Веселый ты парень… – Водитель все-таки оставил руки на руле. – Одежонка у тебя… не пилотская.

– Так случилось. Ничего, переоденусь.

– Да еще татуировка твоя… Вот, глянь, как мне в армии накололи!

Алекс задумчиво посмотрел на руку водителя. Каждый палец украшало изображение обнаженной девицы. На мизинце – кокетливая нимфетка, на безымянном – пышная негритянка, на среднем – длинноногая белокурая модель, на указательном – обвившаяся вокруг столба стриптизерка, на большом – присевшая в странной позе азиатка. На самой ладони возлежал бравый вояка в силовой броне и при этом почему-то в парадном берете. Даже спина вояки выражала пресыщенность и задумчивость.

– Хорошо накололи, – согласился Алекс.

– Придется выводить, – вздохнул водитель. – Память, конечно, но… Дочка растет… нехорошо. Глянет папке на руку – а у того там не пальцы, а целый гарем…

– Обычное армейское дело, – сказал Алекс. – Не пальцы, а целый гарем.

Водитель настороженно посмотрел на него, но лицо пилота оставалось непроницаемым.

– Шутишь? – уточнил он.

– Да нет, как можно. А ты сотри только девиц. Воина оставь. Вот и память будет.

Лицо водителя просветлело.

– Слушай… а ведь верно! Голова! Мне как-то и на ум не пришло…

– Это ничего. Бывает.

Машина уже проезжала где-то в районе госпиталя, мимо редких столбов монора. Движение оставалось на удивление редким.

– Для грузов тут подземная трасса, – угадал удивление Алекса водитель. – Ну… и пассажирские капсулы там гоняют. Охота кому-то под землю лезть…

Видимо, это было его больным местом – подземка, оттянувшая на себя часть выгодных пассажиров. Несколько минут водитель пересказывал Алексу историю строительства подземки. По его словам выходило так, что она не нужна никому, кроме коррумпированных чиновников из мэрии.

Алекс прикрыл глаза. Зря он все-таки завязал разговор. Надо было расплатиться и поспать. Полчаса сна – немало.

– У тебя тоже татуировочка милая, – сделал комплимент водитель. – Вроде ничего особенного, плюнуть и растереть… А лицо у чертика хорошо сделано! И усталость видно, и скуку, и… это… снисхождение, что ли. Будто плевать он на всех хотел.