Битва с Непознаваемой Мзареулов Константин

— Хороший парень, работяга толковый, — прокомментировал дед. — Тоже в пехоте служил.

— Значит, стрелять умеет, — резюмировал Савва.

Их высадили на уступе возле старого топознака. Рельеф медленно поднимался, травянистый склон постепенно переходил в перелесок, а ближе к гребню Горынь-горы начинались серьезные дебри.

— Пойдете вверх по склону, — еще раз повторил Виктор Афанасьевич. — Мы с папашей патрулируем над вами. Справа и слева разворачиваются другие команды загонщиков. Интервалы между группами — полкилометра, чтобы друг дружку не постреляли ненароком. Ваше дело — спугнуть стаю, а мы сверху брать будем. Если увидите зверя — шумите погромче.

— А чего шуметь? — удивился Андрей. — Пулю под лопатку — и все дела.

— Забыл, как опасны подранки? — Отец погрозил пальцем. — Бросится на вас — и в три ствола не остановите. Так что без самодеятельности.

— Ладно, не беспокойся, — Андрей предпочел не спорить. — Не выключай видеокамеру.

Не дождавшись взлета машины, три загонщика растянулись цепочкой и побрели в указанном направлении. В центре шел Савва, Робби занял место на левом фланге, Андрей отодвинулся вправо от брата шагов на двадцать. Стояла жаркая духота — верный признак приближения грозы. Комары гудели и порывались атаковать сомкнутым строем.

Седьмаки были непростыми созданиями. Останки зверей, почти неотличимых от седьмаков, были обнаружены на разных мирах в радиусе тысячи световых лет. Вероятно, давным-давно их вывела для военных целей какая-то сгинувшая раса. Сильные, хитрые, свирепые звери были генетически запрограммированы убивать. Археологи раскопали на Калиюге руины древних крепостей и следы сражений — похоже, несколько рас выясняли отношения на огромном пространстве в Пятую Галвойну или даже в Четвертую. В сохранившихся с тех времен скелетах седьмаков находили вживленные под основание черепа электронные устройства. Нетрудно было понять, что бойцовыми хищниками управляли дистанционно. Видимо, после той войны на планете осталось немало особей, давших жизнеспособное потомство.

Земные колонисты наводили свои порядки по законам фронтира. Опасных хищников отстреливали, а уцелевших загнали в заповедные зоны, где сохранялась дикая природа. Ближайший заповедник располагался в сотне километров за Горынь-горой. Однако изредка седьмаки — парами или небольшими стаями — прорывались через ограждения и принимались разбойничать. Как объяснил Роберт, коровы и туры начали пропадать пару недель назад, а на днях лесник, увидав издалека стаю, поднял тревогу. Областное начальство хотело позвать на помощь военных, но деревенские вызвались решить проблему своими силами.

Когда деревья стали попадаться все чаще, Андрей включил «Обзор» и прицепил зажим устройства к цевью карабина. Умный приборчик раскинул перед хозяином голограмму, дополнявшую панораму, доступную невооруженному глазу. «Обзор» суммировал сигналы, поступавшие от индивидуальных маячков, с объективов на воздушных машинах, с разбросанных по лесу датчиков температуры и движения, с ручных сканеров, имевшихся у многих загонщиков. По-хорошему, надо бы подключить сюда же поток информации со спутников и мобильные локаторы, но такая роскошь доступна лишь военным. Охотникам это запрещено, так же как не разрешается использовать лучевое оружие, реактивные самонаводящиеся боеприпасы и гранаты.

Так или иначе, в режиме дополненной реальности Андрей видел не только деревья и гору, но также положение каждого охотника в радиусе полутора километров. Вот почему-то остановилась группа через одну справа. Он насторожился, но команда знаменитого задиры Напыльникова вскоре возобновила движение. Потом два больших объекта с температурой живого существа быстро пересекли тропу другой группы.

— Осторожно, кто-то бежит в нашу сторону, — предупредил Андрей, но тут же сказал спокойнее: — Отставить, это зубр.

— У тебя хорошая машинка, — не без доброй зависти заметил Робби. — Не знал, что такие продаются.

— Не продаются, сам собрал…

Они пересекли ручей и вышли на плато. Деревья здесь росли совсем редко, но примерно в километре к северу начинался настоящий густой лес. Не такая чаща, как выше в гору, но и не парк для семейных прогулок.

На поле в трехстах метрах перед ними неторопливой рысью выбежала из кустарника пара зубров. Животные увидели двуногих, задумчиво потоптались и нырнули за деревья.

Неожиданно, как отлично замаскированный фугас, эфир взорвался шквалом воплей. Сразу множество голосов отдавали приказы, пытались что-то сообщить и звали на помощь. В этом гомоне проскользнули звуки, похожие на выстрелы. Судя по дополняющей голограмме, заварушка разгорелась приблизительно в четырех километрах по правую руку, то есть на северо-востоке. Чтобы не оглохнуть, Андрей убавил звук и окликнул брата.

— По-моему, кто-то наткнулся на стаю, — неуверенно сказал Савва.

— Я расслышал голос парня из нашей бригады, — проговорил Роберт. — Кажется, он залез на дерево и звал остальных.

— Глупо. — Андрей запрокинул голову и вертелся, вглядываясь в небо. — Седьмаки отлично карабкаются по стволам. Быстрее, чем люди… Савва, куда наши старики девались?

С утра держалась переменная облачность, а теперь быстро сгущались тучи, за горой уже сверкали далекие разряды. Только аэромобиля видно не было.

— Рванули на место действия, — предположил «новый братик». — Ну что, кончилась для нас охота?

— Похоже, что так. — Савва поежился. — Пошли, мужики, под деревьями спрячемся. Сейчас хлынет.

Они прибавили шагу. Шли уже не цепочкой, а плечом к плечу, потому как в загонщиках надобность отпала. Десяток машин со сканерами — это сила. Стая седьмаков обречена.

Первые дождинки приятной свежестью упали на лоб, когда до леса оставалось пробежать последнюю стометровку. Запоздало сообразив, что можно выключить «Обзор», Андрей отсоединил плоскую коробочку, но глаз обнаружил странность.

— Савва, глянь, — позвал Андрей.

Тот посмотрел на голограмму, не понял и осведомился:

— Из-за чего шум? Эти два теплых пятна — зубры, которых мы недавно видели.

— А почему неподвижны?

— Кору с деревьев глодают.

— А почему температура тел падает?

— Одна остывает, — признал Савва. — А вторая какая-то странная. Вроде как теплое пятно сверху на холодном…

Андрей пристальней всмотрелся и прошипел:

— К бою, братва. Обе туши остывают, причем по одной кто-то горячий ползает.

Объяснять по второму разу не пришлось — старший брат понял и забубнил в видеофон привычные формулы вызова. Никто не ответил — охваченные азартом воздушные патрули сосредоточили внимание на восточном фланге загона.

Неопытный — чего с горожанина взять — Роберт лихо предложил войти в лес и застрелить седьмака, пока тот кромсает клыками заваленных зубров. Сбавив шаг, братья тихонько поведали новичку, что в лесу преимущество будет полностью на стороне генно-модифицированных зверей. В тесноте между деревьями трудно различить мишень даже при помощи «Обзора», а седьмаки могут бесшумно атаковать и сзади, и сверху. Если стая подкрадется на двадцать шагов и бросится со всех сторон, даже огнеметы не спасут.

Впрочем, пока перед ними был лишь один седьмак. Возможно, отбился от стаи.

Андрей жестом остановил родичей, выдвинулся на пару шагов вперед, выключил звук видеофона, чтобы бормотание далеких голосов не отвлекало. Теперь были слышны лишь шуршание листьев да шелест падавших капель. Он грубо прицелился по фигуре, которую показывала голограмма, затем настроил прицел, и в поле зрения появился силуэт хищника. Конечно, деревья и кусты заслоняли обзор, пришлось поменять позицию. С нового места было видно лучше, Андрей совместил с мишенью все кольца и перекрестья, после чего плавно потянул спуск и удерживал, пока не выпустил все содержимое магазина.

Увенчанный дульным тормозом ствол «Кайнозоя» оставался неподвижным, только затвор совершил дюжину движений туда-обратно, выбрасывая стреляные гильзы. Двенадцать пуль, подмигивая огоньками трассеров, умчались в лес на гиперзвуковых скоростях. Андрей торопливо заменил обойму и лишь после этого посмотрел на голограмму — седьмак неподвижно застыл между тушами зубров, однако температура его тела не понижалась, то есть зверь был еще жив.

Умный приборчик восстановил картину стрельбы. Трассы пуль кучно прошли рядом с целью — Андрей не сомневался, что перед ними крупный седьмак. Не меньше трех, но не больше пяти выстрелов поразили зверя.

— Живучая тварь, — нервно прокомментировал Роберт.

Братья еще раз попытались вызвать отца. Чей-то голос потребовал подождать минутку, после чего связь прервалась. Дождь припустил сильнее. Савва предложил осторожно подойти поближе и расстрелять подранка шагов с двадцати. Звучало разумно: раны седьмаков быстро регенерировали. Через час даже сильно покалеченный зверь сможет уползти в чащу и забьется в щель, где хрен его обнаружишь.

Они направились к лесу, но Андрей продолжал сомневаться и беспокоиться, поэтому предупредил:

— Не нравится мне, что тут одиночка промышлял. Седьмаки — звери стайные.

Деревья были уже совсем близко, и прицелы-тепловизоры показали, как рядом с обглоданным зубром копошится большое животное. Внезапно раненый зверь резко поднял переднюю часть тела и оглушительно взвыл. Спустя несколько секунд издалека откликнулся хор похожих голосов.

Теперь уже и раздумывать не стоило: стая спешит на помощь подранку. В лес Машукевичи, конечно, не сунулись. Расстреляли седьмака в три ствола прямо с опушки и, убедившись, что добыча остывает, поспешно отступили. «Обзор» засек нехорошее движение в километре к северу. В той части леса раскидали, видать, не слишком много датчиков, но изредка приборы фиксировали каких-то стремительных животных.

Братья собирались отходить вниз, но Робби не зря служил в пехоте — заметил бугорок и вывел команду на вершину. С высоты десятка метров единственной на ровном склоне выпуклости отбиваться от стаи легче.

Вскоре звери прибежали и окружили место, где был убит их сородич. Порыскав вокруг, седьмаки деловито доели зубров и добычу семьи Машукевичей.

— Отец, лети к нам, здесь стая, маяк включен. Отец, отзовись, черт побери… — монотонно повторял Савва безнадежным голосом, но вдруг заговорил громче: — Да плевать на вашего подранка, здесь четыре зверя против нас троих.

— Пять, — уточнил Андрей.

Брат раздраженно швырнул видеофон на траву и сообщил:

— Говорит, чтобы не пороли панику. Вы, говорит, у себя в городах отвыкли от простой жизни, вам везде опасности мерещатся.

— Деревня, — резюмировал Андрей. — Попробуем отбиться своими силами.

Стена высоченных хвойных деревьев — мачты бы делать из этих стволов — не позволяла разглядеть действия седьмаков. Три человека, затаившись, стараясь даже дышать через раз, лежали на холмике, направив стволы на лес. Седьмак средних размеров, неосторожно высунувшийся на открытое место, был немедленно нашпигован пулями. Раненый хищник попытался уползти, неловко скребясь передними лапами, но Андрей прострелил аккуратную дырку в задней части черепа, и зверь затих.

— Уйдут или бросятся? — опасливо поинтересовался Роберт.

— Хрен их знает, никогда на этих тварей не охотился. — Андрей пожал плечами. — Вроде бы они отступают, когда видят много врагов. — Соотношение — четыре зверя против трех людей… В общем, будьте начеку.

Он следил за перемещениями стаи в окуляре тепловизора. Звери метались под защитой стены деревьев, словно выбирали момент для атаки. А может, обсуждали диспозицию. Наконец они медленно — не иначе как ползком — двинулись в сторону людей. Выбрав самую крупную особь, Андрей учел упреждение и дал очередь. Два трассера вонзились где-то между мощной шеей и плечом передней лапы. Пули второй очереди пробили роговой панцирь грудной клетки. Андрей еще раз вдавил спуск, отправляя в полет последние заряды магазина. Кажется, было одно попадание в бок — примерно в районе желудка. Раненый зверь истекал кровью, но сдохнет не скоро.

Ладно, в ближайшие полчаса он не опасен, подумал Андрей, заправляя в карабин полную обойму с разрывными пулями. Судя по размерам, последний подранок был вожаком. Без него трое других не решатся нападать.

Он просчитался — в лесу оставалось пять особей, включая пару детенышей. Они бросились в атаку одновременно: три матерых зверя в первом эшелоне и молодняк во втором. Люди встретили седьмаков треском выстрелов. Лежавший в центре Андрей первыми же очередями снял самого большого зверя — наверняка мамашу семейства. Разрядив ружья, Роберт и Савва переломили свои централки, спеша заменить патроны. Два молодых самца были ранены, поэтому бежали все медленнее, но отступать явно не собирались.

Пока братва перезаряжалась, Андрей засадил длинной — в четыре патрона — очередью и уложил одного седьмака. Тут в огневую потеху опять вступили родственники, застрелив обоих подранков. Мелкота бестолково продолжала галопировать навстречу смерти, смешно перебирая короткими копытными ножками. Их уложили после очередного перезаряжания оружия. Тепловизор подсказал, что один из молодых самцов и старая самка пока живы.

Роберта потянуло на подвиги: парнишка всерьез собрался добить подранков ножиком — лезвие решил попробовать в деле. Сестриному женишку популярно внушили, чтобы не нарывался, потому как седьмая конечность седьмака может убить даже после смерти животного.

Братья поступили по-простому, как дедами завещано: выпустили несколько пуль с безопасной — в три десятка шагов — дистанции. Оба недобитка задергались в агонии. Четыре задние лапы конвульсивно лягали воздух раздвоенными копытами, две передние — с четверкой длинных острых когтей — скребли дерн. Хвосты, они же седьмые конечности, выдали прощальный салют, хлестнув по собственным бокам ядовитым острием. Когда эти особи затихли, Андрей прицелился в раненого детеныша-недомерка. «Кайнозой» дважды громыхнул и поперхнулся — в обойме кончились патроны.

— Что с дохлятиной делать будем? — осведомился Савва. — Лично я хочу повесить голову над камином.

— А я бы целое чучело в кабинете поставил. — Андрей мечтательно зажмурился. — С одной стороны — рыцарь в доспехах, а с другой…

Он резко повернулся навстречу движению. Молодой зверь, на добой которого не хватило патронов, рысцой сокращал дистанцию. Седьмачонок был тяжело ранен, сил для прыжка не хватало, но инстинкт гнал подранка в последнюю атаку. Савва выстрелил навскидку, зверь споткнулся, однако не упал и продолжил бег. Времени, чтобы заменить обойму, не оставалось, поэтому Андрей перехватил карабин: одной рукой за ложу приклада чуть позади кронштейна прицела, другой — возле дульного тормоза. Спустя секунду, когда зверь метнулся к его горлу, Андрей вставил ствол между распахнутых челюстей и со всех сил надавил, пригибая голову седьмака.

Со взрослым животным такой номер, конечно, не прошел бы — матерый отшвырнул бы человека, мотнув башкой. Здесь же силы были примерно равны, Андрей сумел, напрягая мышцы и наваливаясь всей массой, прижать морду седьмака к грунту, так что недомерок не мог ни зубами вцепиться, ни передними лапами схватить. Однако оставался хвост, и седьмак уже напряг седьмую конечность, готовясь уколоть шипом.

Каким-то образом рядом оказался Роберт. Парнишка размахнулся — в руке сверкнул клинок — и ударил. Отсеченный конец хвоста вместе с мешочком яда и костяной иглой улетел куда-то в сторону Саввы, но брат успел увернуться. Седьмачонок визгливо завыл и дернулся, тщетно пытаясь вырваться. Робби тем временем зашел с другого бока и, размахнувшись, всадил свой ножик под правую лопатку — точно в сердце. Мигом обмякший звереныш ткнулся мордой в траву.

— Силен новый братик! — Савву трясло нервное веселье. — Каков удар!

Продолжая хихикать, Савва отвернул крышечку фляги и глотнул затяжно. Приложившись в третий раз, он чуть успокоился и предложил емкость родственникам. Роберт ухватил флягу дрожащими руками и начал пить, пролив немало жидкости на подбородок и одежду. Потом, постукивая зубами, признался:

— Как я перепугался… когда тварь на тебя кинулась… думал, все, хана тебе… На, выпей, отличный коньяк.

Он протянул фляжку Андрею, который деловито обтирал пучком мокрой травы ствол «Кайнозоя». Дождь поливал металл, помогая смыть слюну и кровь зверя.

— Хлебни, — сказал Савва. — Тебе хуже всех досталось.

Нервное возбуждение отпускало, адреналин вымывался из крови. Теперь и сам Андрей вдруг сообразил, что прогулялся в миллиметре от больших неприятностей. К тому же сильно напрягал переполненный мочевой пузырь. Поспешно облегчившись на морду звереныша, Андрей сделал глубокий вдох, прогоняя трепетание частей тела, и по возможности небрежно сообщил:

— Я вами брезгаю.

Он неторопливо достал из рюкзака флягу, до краев полную пятидесятиградусной «Фронтовой», высосал без отрыва добрую четверть литра, успокоив нервы, после чего полез обниматься. Услыхав, что спас от верной смерти будущего родственника, Робби тоже расчувствовался, Савва на правах старшего надавал пацанам тумаков, они пустили по кругу обе фляжки и скоро стали совсем хорошие. Когда сосуды опорожнились до половины, Савва вдруг вспомнил, что в лесу валяются еще два подстреленных седьмака, причем один, возможно, еще жив.

Несмотря на слегка плывущее состояние, все трое сообразили сначала перезарядить оружие. Дошагав вразвалочку до зарослей, они легко нашли подранка. Увидев приближение людей, матерый седьмак заскулил и попытался ползти быстрее. Чтобы не портить шкуру чучела, зверюгу кончили одним точным выстрелом. Потом они минут пять или двадцать — счет времени давно потеряли — бродили по лесу, но все-таки нашли две полусъеденные крупнорогатые туши и совершенно дохлого седьмака.

— Много мяса, — задумчиво проговорил Андрей, разглядывая зубров. — Вон та ляжка вообще не тронутая.

— Сгодится на шашлычок, — подтвердил Савва. — Закусить обязательно надо.

Робби с готовностью помахал ножичком, откромсав от туши несколько больших ломтей мякоти. Седьмака, зацепив малым антигравом, отволокли на опушку и бросили в кусты.

Костра они, конечно, разводить не стали. И дождь мешал, и вообще не было желания время тратить. Мясо наскоро помыли в роднике, насадили на палочки, а затем, посолив, обработали карманными термобластами. Прожаривать насквозь не хватило терпения, так что получившееся лакомство назвали «шашлык охотничий с кровью».

— Где остальные горе-охотнички? — забеспокоился Роберт, доедая свою порцию. — Может, что-то случилось?

— Случилось, — подтвердил Савва, неотвратимо зверея. — Проще говоря, про нас забыли.

Прикончив «Фронтовую», Андрей полностью разделял чувства брата. В семье всегда считалось, что своих детей надо держать в строгости, а то соседи и родня плохо подумают. Кто бы из ровесников ни натворил какой шалости, наказывали всегда братьев Машукевичей. Савва с Андреем беспрерывно стояли в углу, лишались права смотреть любимые передачи, иной раз перепадало и по мягкому месту. Наказания сопровождались долгими отцовскими и дедовскими нотациями, равно как женскими причитаниями на тему «что из вас получится, если с детства нелюдями непослушными растете». В пятнадцать лет Андрей впервые огрызнулся, а Савва заломил отцу руку, чтобы не смел бить младшего. Братья забились в угол, похватав табуреты, чем сильно испортили привычный сценарий воспитательного процесса.

Полное же избавление от родительской опеки случилось тремя годами позже, когда братья наотрез отказались возвращаться в Загорье и остались жить в университетском городке на окраине Порфира. По такому поводу слетелась вся родня, долго стыдившая неблагодарных подростков, которые решили бросить родителей на старости лет. Мать плакала: дескать, дня без сыночков прожить не сможет. «Будешь сестре жизнь портить причитаниями — она тоже сбежит», — засмеялся в ответ Андрей, когда соседи по этажу помогали вытолкать гостей. Вроде бы предупреждение подействовало, и Снежану изводили не так сурово.

— Сейчас припрутся сюда и начнут тупо хихикать, что мы в стороне от охоты прохлаждались, — мечтательно проговорил Андрей. — Вот думаю, что лучше — в морду дать или в зверюшек их рылами ткнуть?

— И так неплохо, и этак. — Савва с отвращением помотал пустой флягой. — Вот они, герои с длинными языками, спешат на подмогу верхом на улитке.

Большая ватага, громко гогоча, топала в их сторону по мокрому склону. В толпе выделялся размерами и зычностью знаменитый деревенский дебошир Напыльников. Оставшись три раза на второй год, он попал в класс, где учился Андрей. Пашка любил поколачивать одноклассников, которые были на голову ниже ростом. Однажды пацаны, не стерпев обид, подкараулили туповатого верзилу и как следует поучили. Андрея и Савву за это вновь наказали, потому как хорошие мальчики не должны связываться с хулиганами.

— До чего ж охота вмазать этому козлу… — Савва словно читал мысли брата.

— Не надо сдерживать сильных желаний, как говорит мой приятель-психотерапевт… — Андрей повернулся к Роберту. — Где такое перышко достал?

Родственник охотно поведал, что в областном центре наладили выпуск резцов, сверл, шарикоподшипников и силовых цилиндров из монокристаллов титана. Прочность — невероятная, даже алмазом поцарапать непросто. Из некондиционных образцов заводские умельцы варганят всякие вещицы, полезные в хозяйстве. Этот клинок Роберт выковал собственноручно — внутри имелась полость, в которой перекатывалось граммов сто ртути. Андрей присвистнул: оружие было сделано с умом — такой нож при броске полетит строго вперед острием, а при рубящем ударе смещение центра тяжести увеличивает скорость замаха.

— Ты не Пашку резать собрался? — настороженно поинтересовался Робби.

— Не глупи, — засмеялся Андрей. — Лучше скажи, чугунку возьмет?

— Запросто. В два счета.

— Проверим…

Неподалеку от них выпирал из грунта необъятный ствол чуда местной природы, названного людьми чугунной березой. Тяжелая темная древесина была насыщена металлами и очень ценилась в мебельном производстве.

Клинок на удивление легко перерубил нижнюю ветку. Обычным топором из хорошей стали такой сук пришлось бы колоть несколькими ударами. Увидав, как восхищается Андрей, Робби вознамерился подарить клинок, но младший Машукевич осведомился, нельзя ли выковать клинок с учетом пожеланий заказчика.

— Что за вопрос! — удивился Роберт. — Заготовки есть, кузнечный робот у меня в мастерской. До ужина сделаем. Только рукоятку придется выточить в столярке. Материал нужен хороший…

— А ты думаешь, для чего я два полена чугунки припас?

— Чтобы Пашку бить, если в драку сунется, — резонно предположил Савва. — Айда пугало мастерить.

Работу закончили точно к подходу Напыльникова с приятелями. Непривычный к таким забавам Робби нервно хихикал.

— Чего сидите? — заорал Пашка. — Подняли, понимаш, панику! Не дали отдохнуть людям. Папаша весь исстрадался… сходите, грит, поглядите, чего там деток моих напужало…

— Страшно тут, — смиренно проговорил Андрей. — Ты бы точно полные штаны наклал.

— Чего сказал! — Пашка побагровел, отшвырнул ружье и шагнул вперед. — Ответишь.

— Запросто. — Андрей лениво встал. — Пацаны, сложите стволы в сторонке, а то подстрелите Напыльникова.

Деревенские охотно скинули оружие, предполагая полюбоваться кулачной потехой. Никто не заметил, как Савва поиграл сенсорами пульта. Привязанный к антиграву труп седьмака взмыл из кустов и полетел к Пашке. Это был матерый зверь, больше трех метров длиной. Видеофон Андрея сопровождал полет жуткими воплями каких-то экзотических животных.

Увидав плывущее по воздуху ревущее чудовище, Напыльников тонко взвизгнул, попятился, поскользнулся и повалился навзничь. Савва приземлил пугало точно между лежащими грудой ружьями и безоружными загонщиками.

— Не думал, что они умеют так быстро бегать, — давясь хохотом, признался Робби.

Отбежав на сотню метров, недавние насмешники остановились, оглянулись, увидели продолжавшего преследование седьмака и припустили с новой прытью.

Вероятно, на бегу кто-то сумел воспользоваться видеофоном. Минут через пять налетели все аэромобили. Братья и Робби махали руками, подзывая воздушную подмогу.

Машины приземлились полукругом, охотники выбежали с оружием наперерез. Бледный, словно его мукой посыпали, Виктор Афанасьевич прокричал еще издали:

— Что тут случилось?!

— Да ничего особенного, — равнодушно сказал Андрей, когда толпа земляков приблизилась. — Напыльников увидел седьмака, наложил в штаны и убежал со своей шпаной, побросав оружие.

— Вот оружие, а вот — седьмак валяется, — подтвердил Савва, незаметно запихивая за пазуху антиграв.

— А кто зверя завалил? — уставясь на труп, спросил отец.

— Догадайся с двух попыток, — предложил Андрей. — Напыльниковские убежали, вы нам на помощь лететь не пожелали… Напряги извилины и ответь, кто в этой дыре настоящий охотник.

— Подумаешь, одного подстрелили, — обиделся Аркадий. — Мы четверых взяли.

Рассвирепевший Савва пригрозил взять дядьку за шкирку и ткнуть носом в остальные трупы, разбросанные поблизости.

— Эти два — наши с братом, — предупредил он. — Остальных можете на свой счет записать.

Сельчане разбрелись, перетаскивая добычу в багажники машин. Братья прижали отца к борту машины, и Андрей вежливо поинтересовался:

— Значит, когда тебя родные дети зовут, можно не отвечать… А когда главный деревенский придурок позвал, так ты сразу примчался?

— Ну так вышло, — смущенно пробормотал Виктор Афанасьевич. — Вы же справились…

— Я тебе дома кино прокручу, как мы справились, — прошипел Савва. — Если бы не Роберт, Андрюшка валялся бы порванный, а я бы тебя порвал!

— Успокойся, нервный какой, — грозно прикрикнул из кабины дед. — Ну виноват Витька, что ж теперь, до смерти попрекать будете?

— Нет, это меня можно всю жизнь попрекать, что в университете остался! — заорал Андрей.

Деду пришлось приложить немало дипломатических усилий, чтобы помирить, успокоить и затолкать в кабину буйное потомство. Всю дорогу они дулись друг на друга и демонстративно молчали. Только на последней минуте полета, когда машина снижалась над деревней, Андрей потребовал высадить его с Робертом возле завода. Савва тоже вылез, успокоив деда: мол, не боись, вернемся, не улетим без прощания. Тем более что вещички в доме остаются.

Глава 4

История скучна и неинтересна

Домой пришли, слегка успокоившись. Андрей не мог нарадоваться тесаку с рукоятью и ножнами из чугунной березы. Савва тоже растратил запасы злости, но задерживаться в родительском доме не собирался.

Встретив сыновей насупленным взглядом исподлобья, Виктор Афанасьевич хмуро спросил:

— Неужели мы вас так сильно изводили придирками?

— Дыхнуть не давали, — буркнул Савва. — Не волновало вас, чего дети хотят. Одна была забота — как бы другим угодить, а то люди могут чего-нибудь подумать.

— Ни разу не купили одежду, какую я просил, — мрачно припомнил Андрей. — Я со стыда сгорал в том уродстве, на ваш вкус выбранном. И по видеофону нельзя было спокойно поговорить — мигом вся семья рядом собиралась и громко комментировала каждое слово.

— Неправда! — обиделась мать. — Или нам в своем доме уже слова сказать нельзя?

— Конечно, можно, — согласился старший сын. — И почту чужую читать можно… если совести нет. Вот поэтому вы живете в своем доме, а я — в своем. И не забудьте, как вы мелкого в комнате запирали, чтобы не смел на свидание пойти.

— Когда? — Мать сделала удивленные глаза.

— На другой день после выпускного, — напомнила Снежана, осмелевшая в присутствии жениха. — Когда Андрейка окно выломал и со второго этажа сиганул.

Случай был памятный, старики возражать и склерозом отговариваться не стали. Даже не посетовали, что непослушный ребенок в тот вечер порвал новый костюм. После тяжелой паузы отец жалобно забормотал: вот так, дескать, и выходит… хочешь сделать как лучше, а не выходит… и старики, значит, молодых понять не могут, и те родителей понимать не желают. Потом добавил, печально улыбнувшись:

— Только про ту девчонку, Дженнифер, мы не ошиблись. Она ж и тебя кинула, и вообще…

— Исключение, подтверждающее правило… — Андрей отмахнулся. — Дед, я говорил, что надо про войну поговорить?

— Это он всегда рад стараться, как пионер. — Мать с готовностью переключилась на безобидную тему. — Скоро гости соберутся, вот и поговорите.

Общаться с многоголосой шумной толпой братьям совершенно не хотелось. Все примутся задавать глубокомысленные вопросы о международном положении, чтобы уличить городских в незнании последних высказываний главы никому не нужной карликовой республики. В таком гвалте не получится толком поговорить с дедом, а без очевидца в событиях у Альганга не разобраться…

— Пошли, братишка, хоть ванну примем, — тоскливо позвал Савва. — А то скажут: нечего мыться, людям в санузел невтерпеж.

— Так и скажут, — согласился Андрей. — Мы же в этом доме не люди, а твари бесправные.

Джакузи в его старой комнате на втором этаже не оказалось — из непонятных соображений ванную переделали в просторную душевую. Вполголоса чертыхаясь, Андрей выгреб все из карманов, покидал грязную одежду в мойку и полез под водяные струи, ежеминутно переключаясь с холодного душа на горячий. Конечно, поваляться в бурлящем мыльном растворе с океанскими солями и хвойным ароматом было бы лучше, но что поделаешь.

Переодевшись в чистое, он позвал Роберта и Савву, снял записи с их видеофонов и прицелов, добавил видеокадры со своих устройств и принялся компоновать фильм о сегодняшней охоте. Попутно они поболтали о работе. Робби рассказал о новых комплектах мебели из чугунной березы, красной ивы и псевдодуба, потом поговорили про аспирантуру Андрея и карьеру Саввы, недавно ставшего начальником смены Центра сверхдальней связи при континентальном космодроме.

К моменту окончания работы плохое настроение почти растаяло, но при виде некоторых гостей Андрей опять приуныл. Кроме родни, с которой можно было бы смириться, нелегкая принесла несколько несносных соседских семей, в том числе явились две молодящиеся тетки, чье присутствие означало неизбежно громкий скандал.

Изображая радостные улыбки, братья пожимали руки, подставляли лоб для поцелуев, старательно избегали наиболее неприятных особ. Едва завершилось шумное рассаживание вокруг стола, как ворвались опоздавшие — в надежде на штрафные стопарики — полузнакомые соседи, и церемония пошла на второй круг. Все громко хвастались числом и размерами добытых седьмаков — послушать их, так перебили не меньше сотни зверей. Андрей даже заржал и шепнул сидевшему с другой стороны от деда брату:

— Точно так же на фронте сводки составлялись. Десять батарей стреляли по вражескому флоту, подбили один фрегат. А в рапортах каждый командир подразделения пишет, что именно его батарея уничтожила два эсминца. Вышестоящий штаб, конечно, поделит результат пополам или даже натрое, но все равно на Землю уходит донесение о колоссальных потерях противника.

Дед Афанасий так смеялся, что старику дыхание перехватило. Он даже закашлялся, хватаясь руками за сердце и диафрагму. Малость успокоившись, старик подтвердил:

— Правильно внучек сказал. Помню, когда было большое сражение за систему Вайстерн, нашу роту атаковали танки. Двоих мы с Олафом, это напарник мой, подбили, третьего — «Носорог» завалил главным калибром. Остальные, понятное дело, развернулись и дали деру. Так потом каждый взводный пытался эти машины записать на свой счет. А чем они могли танк подбить? Единственный «дырокол» у нас оставался… Наш лейтенант послал даже солдатиков к подбитым машинам — снять паспортные таблички с движков, чтобы точно доказать: мол, наша добыча, ничья больше.

— Вайстерн? — удивился Андрей. — Я думал, главное сражение было в системе Альганга.

— Альганг — отдельный разговор. — От нахлынувших эмоций дед замотал головой. — Там тоже много чего случилось.

Их конечно же прервали. Кто-то совсем нетерпеливый настойчиво требовал объяснений, почему городские не приняли участия в охоте, а где-то в сторонке отсиживались.

Дурак заткнулся, когда Савва встал в полный рост, расправив плечи, накачанные гирями-трехпудовиками:

— Сейчас кино покажем, которое на охоте сняли, — мягко сообщил старший братишка. — После просмотра даже ты поймешь, кто в охоте участвовал, а кто лишь языком трепать умеет.

— Да, дядя, про твой героизм все давно знают, — сказал кто-то с другого конца стола. — Давайте кино!

Видеофильм Андрей смонтировал умело — научился, пока крутился в своем шоу. Сначала шли кадры, как они подстрелили первых двух седьмаков, потом умелая режиссура показала Напыльникова и его приятелей, бросающих оружие и бегущих от прыгавшего за ними хищника. В следующем эпизоде братья при поддержке Робби расстреливали атакующую стаю. Народ смотрел, не отрываясь, ахая в особо напряженные моменты. А в сцене, где седьмак сучил лапами, пытаясь зацепить когтями Андрея, придавившего стволом его морду, послышались испуганные крики — не только женские.

— Думаю этот фильм на программу новостей отдать, «В мире животных», — небрежно сообщил Андрей. — Пусть увидят, как трусы бегут от зверя, а потом врут, будто десяток тварей подстрелили.

— Опозорить хочешь, — обиделся мужик, недавно насмешничавший насчет городских, отсидевшихся в сторонке от охоты. — Некультурно, парень.

— Не позорить, а справедливость восстановить, — объяснил Андрей. — Чтобы люди видели, кто дело делал, а кто — трепался в теплой хате.

Мужик сильно помрачнел и с горя опорожнил стакан. Остальные тоже бросали недовольные косые взгляды. Оба брата, сыновья Витяни Машукевича, давно прослыли неправильными пацанами, потому как старших не почитают и всюду с разумением собственным лезут. А тут еще и уважаемого человека прилюдно во лжи уличили. Не дали мужичку пьяненькому малость покуражиться, совсем зазнались. Понаехали тут из городов, справедливости требуют.

Так же меня примут и в научном сообществе, ударился в пессимизм Андрей. Заклюют ведь. Он очень отчетливо представил реакцию академических кругов на свои публикации: мол, вылез невесть откуда невежда, никто его не знает, а туда же — смеет мысли высказывать.

Почуяв общее огорчение, мать невпопад сообщила, что сыночек Андрюша в аспирантуру поступил. Известие расстроило всех еще сильнее: дескать, мало ему, что в городе бездельничает, так вздумал ученым заделаться. Косые взгляды соседей наполнились откровенным сожалением. По мнению местного бомонда, младший сын Машукевичей подтвердил репутацию совсем пропащего никчемного лодыря. Как и старший, впрочем. Хотя, если задуматься, великий интеллектуал и тонкий знаток высокого искусства маэстро Жозеф Паккарди воспринял его возвращение в науку с подобным же негодованием.

Захмелевшие тетки, с готовностью захихикав, осведомились:

— Так ты что же, книжки писать будешь?

— Наверное, — буркнул Андрей.

— Ой, не могу! — радостно взвизгнули тетки.

Аркадий Махмудович, дядя по материнской линии, человек в Монтесуме уважаемый, строго цикнул на дурочек и спросил с удивленным интересом, на какую тему собирается племянник писать диссертацию. Ответ ошеломил его, и глава сельсовета недоуменно пробормотал:

— Я думал, ты по искусству решил карьеру делать… А война — что про нее писать? Ведь всю историю вдоль и поперек изучили, об чем там диссертацию придумывать?

— Не скажи. — Андрей обрадовался, что хоть кто-то способен общаться нормально, без идиотских шуточек. — Полно белых пятен, нелогичных концепций, заведомо неверных выводов.

— Хочешь сказать, до тебя ученые люди врали, а ты правду раскопаешь? — усмехнулся Аркадий. — Ой, племянничек, заговариваешься. С чего бы другим историкам врать?

— А с чего люди вообще врут? Пример недавний вспомни. Мы сегодня на охоту ходили, своими глазами видели, как дело было, на видео снимали. И тем не менее всего через два часа кое-кто врет в глаза и не краснеет. Те, кто ни разу не выстрелил, рассказывают небылицы о своих подвигах… — Андрей переждал смущенные смешочки. — А тут война, сотни кораблей, тысячи танков, несчетно солдат… Сколько неправды они наговорят! Не со зла — просто по натуре человеческой. Один генерал чуть похвастает, десяток полковников добавит — и все, закопали правду красивыми сказками.

Отец подошел сзади, подлил водки в стопарик и шепнул:

— Кончай мутить, люди заскучали. Как назло, никакой анекдот в голову не лезет.

Неожиданно внука поддержал Афанасий Тимофеевич. Лихо опрокинув «главкомовскую» дозу, ветеран 9-й Галактической произнес печально:

— А ведь в чем-то парнишка прав. Сколько читал я про ту войну, сколько фильмов смотрел, а ничего похожего. Словно я из окопа совсем другую войну видел.

— Верно, папаша, — согласился Виктор Афанасьевич. — Маршал Мезе одно пишет, маршал Фангер другое, адмирал Хендерсон — вообще третье… Не поймешь даже, кто и зачем эту войну начал.

— Да что там маршалы с адмиралами, — вскричали на другом краю стола, — в каждом фильме по-разному говорят. Одни считают, что Порфирий правильно войну начал, другие — что надо было вместе с другими на тарогов напасть…

— Джангара нет, — веско сказал кто-то умеренно поддатый. — При нем порядок был.

Покачав головой, Аркадий развел руками и признал:

— Прав, получается, Андрейка. Много про войну сказано, только все по-разному. А правда может быть только одна.

Вовсе не обязательно, подумал Андрей. У каждого своя правда, потому как оценивать события можно и нужно с разных точек зрения, с использованием разных критериев. Одни и те же события разные народы оценивают по-разному, со своих позиций, в меру собственного знания и понимания. Задача историка — выбрать достоверные факты, честно описать события, а потом уже дать всестороннюю оценку.

Его сбили с мысли шальные тетки:

— Мужики, кончайте про войну! Скучно ведь, неинтересно. Давайте лучше частушки петь или танцевать.

— Музыку! — зычно потребовали несколько голосов.

Народ затарахтел стульями, но хозяйка обиженно предупредила, что подает горячее. Гости не без сожаления вернулись за стол. Роботы-антигравы убрали грязную посуду, расставили новые тарелки, затем приволокли большие блюда — жаркое, жареная картошка, фаршированная дичь и прочие вкусности, коими славилась изба Машукевичей.

Изредка хруст челюстей прерывали тосты, но в общем эта часть званого ужина прошла пристойно. Соседи привыкли к причуде Машукевичей — не устраивать у них дома шумных драк. Когда покончили с горячим и на столе появился торт из десятка бисквитных коржей, пропитанных сиропами, самые буйные все-таки врубили музыку. Желания танцевать Андрей не испытывал — не потерял еще надежды расспросить Афанасия. Однако оставшихся за столом повело на серьезные разговоры, дед азартно включился в обсуждение, да и Савва с Андреем втянулись.

Сельчан интересовало, случится ли война. И если случится, то какого размаха достигнет. Если в прошлых войнах — при Джангархане, Чарманове и Енисейском — у человечества имелись хоть какие-то союзники, то на сей раз, похоже, вся прилегающая часть Галактики ополчилась на людей.

— Не полезут они на нас, не решатся, — говорил солидный мужик с покрасневшим от волнения лицом. — В прошлом-позапрошлом веке мы были не слишком сильным государством, а теперь — сверхдержава. Сами знаете, таких дальнобойных игрушек, как у нас, ни у кого нет. Вчера по блогам дали ссылку на статью ломандарского журналиста, так он прямо сказал: приматы способны нанести неприемлемый ущерб любому противнику.

Ему процитировали свежие материалы отечественных публицистов. Адольф Сваниховский уверял, что вся Галактика боится страшных земных ударных комплексов, способных разнести столицы Республики, Империи, Кьелтарогга, даже Ломандара. Поэтому соседи могут решиться начать войну, чтобы обезопасить свои миры от человеческой угрозы. Напротив, по мнению Пауля Фолькенгольца, разрекламированные средства сверхдальнего действия представляют собой вчерашний день оружейного прогресса. Выпускник столичной филармонии, Фолькенгольц не сомневался, что войска передовых держав легко отразят как упреждающий, так и ответный залп пресловутых «Квазаров», а затем перемолотят плохо обученную армию людей, вооруженную техникой прошлого века. Скандальный экономист Кларисса Латунная с обычной истеричностью доказывала экономико-экологический характер кризиса. Демонстрируя многомерные графики, ученая дама делала вывод, что ССМ выпадает из галактического сообщества, не говоря уж об архаичных технологиях, загрязняющих окружающее пространство кошмарными выбросами «темной материи».

— Умные люди, слова-то какие непонятные выговаривают не запинаясь, — расстроившись, произнес Виктор Афанасьевич. — Ну что ты, Савва, будешь делать, если начнется?

— Сменю униформу гражданского Космофлота на военный мундир, — равнодушно сказал Савва и зевнул. — И буду по-прежнему поддерживать связь со всеми кораблями в радиусе сотни световых лет.

Не дожидаясь такого же вопроса, Андрей сообщил:

— Может, и меня призовут. Не понимаю, о чем разговор. Если начинается война, то мужчины должны взять оружие и защищать свои планеты.

Какая-то пьяная бабенка испуганно пискнула: дескать, не отпустит своего супруга на войну. Ей объяснили, что Андрей про мужчин говорил, а не про всякую трусливую мелюзгу. На эти слова проснулась бабушка, клевавшая носом от самого десерта. Близоруко оглядев мужиков, она грозно пропищала:

— Еще чего недоставало — воевать! По-хорошему надо жить, без драки. Я своих внуков наказывала, если в школе дрались.

— Помолчи, дура старая, — рявкнул на нее дед Афанасий. — Тут серьезный разговор идет.

— Хватит про политику, — решительно прокричал Андрей и выключил музыку. — У меня есть две серии новых мыльных опер, которые появятся в эфире только через месяц. Есть желающие посмотреть?

Про танцы забыли даже самые веселые. Теперь они смотрели на гостя из города с обожанием и завистью. Многие с трудом удержались, чтобы не признаться: мол, даже от тебя польза бывает…

Страницы: «« « 12345678 » ... »»