Вирус забвения Абоян Виталий

3

Тони пряталась в высокой траве на пригорке уже шестой час подряд. Всматриваться в колышущееся над горизонтом жаркое марево, поднимающееся в небо от дорожного полотна, ей давно надоело. Сухие серо-желтые стебли высокой травы назойливо щекотали левую щеку. Было жарко – непривычно жарко для этих мест.

Насколько Тони знала, в этих краях в сентябре обычно погода теплом не баловала. Но не в этом году. На юге, на пляжах Марселя, где она любила отдыхать после выполненных заказов, такая погода была в порядке вещей. Но здесь не Марсель. Далеко не Марсель. В Эдинбурге море совсем другое – никакой тебе лазури, только темная вода, по большей части укутанная белыми бурунами. Даже летом, в редкие периоды сильной жары, желания искупаться начинающая цвести акватория Ферт-оф-Форта не вызывала. Вот Марсель – это то, что надо… То, что было надо, теперь никакого Марселя, говорят, не существует.

За воспоминаниями о море Тони едва не пропустила то, что ждала – из-за невысокого пригорка показался несущийся метрах в пятнадцати впереди основной колонны джип сопровождения. Им займутся другие.

Работать теперь приходилось самостоятельно. Никакого прикрытия из сети, как в старые добрые времена. И кой черт принес ее на эти галеры? Особенно если вспомнить, какой заказ ей пришлось выполнить за пару дней до того, как земная кора задергалась в эпилептическом припадке. Тони была dd, заказы поступали самые разные. Но вот уехать отсюда она теперь не могла – должок оставался. И отдать его, судя по всему, придется.

Тони стремительным движением прижала приклад винтовки к плечу, от неожиданности действий едва не упустив ее. Все-таки жара – погода для отдыха на море, а не для работы. Разморило и расслабило. Пот заливал глаза и не давал выхватить из хаоса мельтешащей травы цель. Тони моргнула несколько раз и увидела грузовой мобиль, а палец легонько дернул курок.

Свою винтовку dd знала наизусть. От основания приклада до кончика ствола. Каждую царапину на ее титапластовой поверхности. Она ежедневно смазывала и перебирала оружие, хотя пользоваться им приходилось не так уж часто. Отличная винтовка, сейчас такую не достать – СВУ-14МА производства «Наукома».

Мобиль взвизгнул покрышками и дернулся вправо. Потом, сбросив на короткое мгновение скорость, выровнялся. Понятно – абы что здесь не гоняют, сработала система подкачки шин. И никакой это на самом деле не мобиль – в горячих недрах стандартного «Вольво Титан» стоял вовсе не стандартный четырехкатушечный электродвижок, а мощный дизель, рокот которого был хорошо слышен еще с минуту назад. Просто Тони его прозевала.

Но теперь она пришла в себя. Жара больше не мешала, Тони слилась с винтовкой в единое целое, они были словно любовники, в пылу страсти отдававшиеся друг другу. Тони очень любила оружие. Она любила стрелять.

Джип, проскочивший вперед, дал очередь по кустам, но скорости не сбавил. Правильно действуют, шельмецы: если остановятся – секунды их жизней сочтены. Собственно, они сочтены в любом случае, но так парни протянут немного дольше. Может, на полминуты, может, даже на целую. Они же не виноваты, никто не виноват. Просто так сложилось. Ничего личного.

Следом за первым грузовиком на перегоне между двумя маленькими озерцами, в прибрежных зарослях одного из которых и сидела Тони, появился второй. По нестройному рычанию моторов понятно, что сейчас появится и третий. А за ним еще один джип. Или сегодня джипов будет больше?

Тони вернула в перекрестие прицела борт первого грузовика. Колесо – выстрел, дверь, батареи Ллейтона, контакты… Нет, нет. Тони чертыхнулась про себя и вернулась назад – не было у этого «Титана» никаких батарей Ллейтона, вместо контейнера для аккумуляторов под брюхом грузовика висел большой, с бочку размером бак, наверняка только наполовину заполненный дизельным топливом. Остальное он успел сжечь по дороге с севера.

Вон там, сразу перед баком, еле видна за крылом тонкая металлическая трубка. Выстрел, еще один. Первая пуля срикошетила, чиркнув по белому крылу грузовика, но вторая попала точно – топливная трубка лопнула, и на дорогу полилась драгоценная солярка. Тони поморщилась бы от досады, что пришлось потратить лишнюю пулю, но была вынуждена замереть, удерживая в прицеле зону обстрела. Выстрел в черноту покрышки – «Титан» резко прыгает вправо, колесо выворачивается, на мгновение приоткрывая внимательному взгляду снайпера дублирующую систему подачи топлива, – выстрел, очередная порция солярки пачкает асфальт.

Компьютер грузовика, и так до предела напряженный необходимостью управляться с непривычным ему двигателем внутреннего сгорания, наверное, сейчас совсем с ума сходит, пытаясь понять, куда делось топливо. Подкачать колесо он, конечно, может, но делать это со все возрастающим количеством отверстий в покрышке заметно сложнее, чем с обычным проколом. Еще несколько метров, и инерция закончится, грузовик встанет мертвой тушей. Это проверенный факт – технологи на заводе в Эдинбурге не додумались оставить хотя бы одну резервную катушку и пакет батарей Ллейтона. Скорее всего в следующий раз такой номер не пройдет – не совсем же они дураки, наверняка исправят конструктивный недостаток. Но это в другом караване. До него еще дожить надо.

Массивный «Титан», жуя перекосившуюся покрышку, съехал на левую полосу, почти полностью перегородив длинным прицепом полотно дороги, ограниченной в этом месте стальными отбойниками. Скорость стремительно падала, все медленней и медленней грузовик полз к металлическому заграждению. Тони выпустила еще несколько пуль по колесам, стараясь поставить огромную тушу фуры в нужное положение. Все, стоп. Следующие два «Титана», как по команде, остановились, им не протиснуться в оставшийся между огромным прицепом и заграждением проход.

И в этот момент из-под поверженного «Титана» вырвался сноп желтого пламени.

Вообще-то солярку не так уж легко поджечь. Тем более пулей. В грузовике не то замкнуло что-то, не то парам вылившегося на асфальт топлива хватило температуры разогретой, словно печь, выхлопной трубы, но очаг быстро увеличивался, норовя перекинуться на закрытую фуру. Это в планы не входило – груз должен остаться целым, иначе – для чего все затевалось?

Джип сопровождения уже никуда не ехал. Безы развернули машину, поставив ее поперек, и стреляли сразу из двух «ревунов» во все, что считали подозрительным. Скоро вокруг места, где они остановились, образовалась заметная брешь в окружающей дорогу лесополосе.

Водитель грузовика остался цел. Он вывалился из охваченной пламенем двери и быстро ковылял по направлению к джипу. Тони следила за его променадом через оптический прицел. Стрелять? Нормальный вроде мужик.

Водитель на мгновение замер – едва заметно. Но этого было достаточно, чтобы опытный глаз dd учуял неладное. Палец придавил кончик курка. Осталось лишь нежно погладить металл спускового крючка, и тяжелая пуля понесет смерть этому человеку.

Предчувствия не обманули Тони: мужик резко вскинул руку, намереваясь ткнуть пальцем в направлении снайпера. Заметил, значит. Ну, тогда извини – СВУ коротко кашлянула, и водитель упал, так и не успев вытянуть палец.

Значит, надо менять дислокацию. Засиделась она здесь – черт, как неудобно, когда за твоей спиной нет машиниста, который все видит и может просчитать развитие ситуации на несколько шагов вперед, пока ты стреляешь, а потом бежишь. Хотя на самом деле с момента первого выстрела прошло не более двадцати секунд. Тони давно заметила – когда она стреляла, время не значило для нее ничего. Оно текло с такой скоростью, какой требовала ситуация в каждый момент.

Тони закинула винтовку на плечо и быстро поскакала вниз, туда, где еще весной было небольшое озерцо. Сейчас вода почти полностью пересохла, в зарослях высокой травы и камыша оставалась только густая черная грязь, глубиной выше пояса. Стараясь не провалиться в топь, dd осторожно, раздвигая стволом винтовки камыши, выбралась на насыпь с другой стороны. В этой точке она была почти напротив джипа.

Безы уже перестали палить изо всех стволов. Двое, облаченные в легкую броню бойцов, пригибаясь, ковыляли в стороны от дороги. Один из них пер почти точно на Тони.

Dd знала все слабые места и «аранчи», и «пингвина» наперечет. Одна беда – их было немного, а без двигался слишком быстро. Профессионал.

Сердце Тони бешено билось в груди. Группа захвата, казалось, запаздывает. Так и грузовик весь сгорит, не успеют сбить пламя. Но главная проблема касалась лично Тони – несущийся прямо на нее без. Хорошо защищенный и вооруженный до зубов, а главное, готовый к атаке. Странно, что он до сих пор не заметил…

Заметил. Замер и вскинул руки, в каждой по «дрели». Разумом Тони понимала, что прошла пара секунд с тех пор, как она заметила безов, бегущих от джипа. Но разум сейчас был далеко, сейчас голова dd работала, как «раллер», полный жужжащих, словно рой пчел, «поплавков».

Неожиданно для себя Тони обнаружила, что смотрит на беза через окуляр прицела. Боец двигался слишком быстро, чтобы можно было послать пулю точно в сочленение защиты груди и рукава – там тонкая ткань кевлара, с такого расстояния усиленные пули СВУ Тони прошьют ее с легкостью. Но теперь без застыл, целясь в снайпера. Дуэль, длящаяся доли секунд – кто быстрее, чей выстрел точнее найдет цель?

Тони почувствовала, что палец, лежащий на спусковом крючке, уперся в теплый металл. Пятнистое хаки «саранчи» беза мелькнуло за перекрестием прицела и уступило место ярко-голубому.

Наверное, у беза стоял стрельбовой комплекс. Тепловизор стоял точно – глазами он вряд ли заметил бы Тони, прячущуюся за плотной стеной камыша. Но dd оказалась быстрее, тем более что стрельбовой комплекс в ее «балалайке» вряд ли сильно уступал программе СБА. Только сейчас, опустив винтовку и скрывшись за холмом, она поняла, как сильно испугалась. Сердце стучало в висках, дыхание сбивалось. Очень хотелось жить. Наверное, именно поэтому руки не дрожали – сегодня еще придется стрелять.

Так и есть – у дальнего джипа нерешительно мялась тройка безов. Тоже в «саранче». Нерешительность – главный враг бойца. Ни один из них не успел даже заметить, что работает снайпер. Тони положила их тремя короткими выстрелами с интервалом меньше секунды.

Сверху, со стороны дороги, послышались нервный отрывистый кашель автоматов, ответный визг дрелей, два раза ухнуло – ребята не церемонились, к наукомовской ракетнице было еще достаточно снарядов. Буквально на пару секунд в отдалении слева загрохотали «ревуны» и тут же смолкли – перекричать ракеты им не под силу. Шурша сухими стеблями, в лужу грязи, бывшую озерцом, улетело дымящееся колесо джипа. Тони едва успела увернуться.

Все кончено. Наверху слышались одиночные выстрелы – добивали раненых. Больше ей здесь делать нечего. Тони поставила винтовку на предохранитель и, стараясь избегать открытого пространства – мало ли какие у безов остались возможности: спутники, поди, крутятся на своих орбитах, им-то землетрясения нипочем, – пошла домой.

4

Грандиозность планов Бойда потрясала. Не бросая прежние дела, он развил такую бурную деятельность, воплощая в жизнь сложную многоуровневую комбинацию, что из-под подошв его ботинок разве что дым не шел. Лохлан любил такого Бойда и боялся одновременно. Он был уверен, что схожие чувства к Шотландцу испытывают многие – оказаться в такой момент у него на пути без ущерба для здоровья не получилось бы. Но посмотреть, что из этого выйдет, очень хотелось.

Лохлан жил в двух кварталах от «Роял Скотс», в старом двухэтажном особняке. В доме постоянно было полно людей – особняк принадлежал Бойду, и использовали его как перевалочную базу. Сегодня было спокойно – Шотландец отправил людей договариваться, искать подходы, завоевывать новые территории.

Сам Бойд теперь редко бывал в «Роял Скотс», постоянные разъезды и непрекращающиеся деловые встречи стали нормой жизни. Но мало кто знал, что он делает конкретно. Большинство считало, что Шотландец решил разделаться со всеми, кто не желал ложиться под его клан. Отчасти это было правдой – но лишь отчасти. Всю правду знали всего несколько человек. И Флетт был одним из них.

Личным пространством Лохлана в этом доме были только две комнаты на втором этаже. Та, что выходила в общий холл, считалась чем-то вроде гостиной и рабочего кабинета. Дальнюю комнату, в которой во время сильных дождей постоянно текла крыша, Флетт использовал в качестве спальни – там было относительно тихо и иногда удавалось выспаться.

На полу в стенном шкафу лежал небольшой титапластовый кейс. На нем обычно навалено разнообразное барахло, но сейчас кейс вытащен из-под горы вещей и открыт.

«Балалайка» в кармане – Лохлан всегда вынимал ее перед тем, как достать кейс. Он не знал, зачем, но был уверен, что поступает правильно.

Внутри кейса было устроено несколько небольших закрытых ячеек с номерами. На каждой наклеена бумажная лента, на которой от руки выведены слова, написанные латиницей. Лохлан внимательно перечитал все надписи. Набор букв, не имеющий никакого смысла. Он сам написал их, в этом он был уверен – собственный почерк Лохлан узнал легко. Но ни смысла этих надписей, ни того, как и когда написал их, Флетт не помнил. Однако сделал он это, вероятно, неспроста: всякий раз, когда он читал эти бессмысленные строчки, внутри зарождалось четкое понимание того, какую из ячеек нужно открыть.

Сегодня подходили две – с номером два и третья. Но Лохлан сомневался, настал ли момент. Он, помешкав несколько секунд, открыл ячейку, подписанную короткой фразой: «ihnins vespen rea».

Флетт неоднократно задумывался над тем, откуда у него этот кейс, что означают странные слова и, самое главное, почему их прочтение подсказывает его подсознанию, что нужно делать. Но ответа не находил. Понятное дело, что все это какое-то значение имело, но, что самое интересное, неизвестность не вызывала ни малейшего удивления. Лохлан воспринимал этот странный обряд, который время от времени производил с содержимым кейса, как нечто само собой разумеющееся. И более того, он совершенно не помнил о том, как и когда использовал кейс в прошлый раз.

Пальцы поймали небольшой серый цилиндрик, помеченный белой двойкой. Сегодня – этот.

Лохлан убрал кейс и спустился вниз. В доме никого не было, кроме Лисы. Девушка сидела в гостиной на диване с открытым «раллером» на коленях и что-то набирала на клавиатуре. Проводок психопривода тянулся к «балалайке», но, судя по ритмичным подергиваниям головы, в данный момент Лиса просто слушала музыку.

– Колдуешь? – спросил Лохлан, войдя в комнату. Цилиндр с двойкой лежал в кармане пиджака.

Лиса, похоже, держала весь дом под контролем. Возможно, даже окрестности. Лохлан знал, что на лестнице, в коридоре и при входе в гостиную стояли камеры, и машинистка явно была в курсе о приближении Флетта. Она не вздрогнула и не удивилась его появлению, даже не перестала качать головой в такт неслышной Лохлану музыки и глаз от экрана не оторвала.

– Творю, управляю миром посредством Цифры, – ответила Лиса.

– Как успехи?

– Переменные.

– Что нового в мире?

Лиса сделала неопределенный жест рукой, как бы показывая на воздух. Ну да, действительно, Лохлан мог и сам посмотреть новости – локальная сеть, созданная ломщицей, пускала всех. Одна беда – «балалайка» в кармане.

Лохлан включил большой коммуникатор, висящий на стене. Лиса не обратила внимания на эту странность. А может быть, ей было все равно – она сама не видела иного общения с миром, чем посредством «балалайки» и «раллера», в ее представлении остальные люди – не нейкисты – были инвалидами. Машинистка верила, что Цифра сделает людей свободными, позволит воспарить над миром, растворившись в двоичном коде. Возможно. Лохлан не разделял ее веры, но возражать не имело смысла. Пока, во всяком случае, людям приходилось барахтаться в собственном дерьме, стараясь удержаться на вдруг решившей размяться планете. Слишком уж человек отдавил ей все.

Лохлан поискал новости. Первым попался европейский новостной канал. Скорее всего – баварский: диктор говорил на немецком. Коммуникатор попытался включить автоматический перевод. Лохлан прекрасно понимал немецкий, а вынужденная двухсекундная задержка раздражала, поэтому он тут же дал отбой. Вручную.

Рассказывали о тяжелом положении в Швейцарском конфедерате, о продолжающейся эвакуации людей из приграничного с Францией кантона Женева, где уровень радиации превышал все возможные пределы и день ото дня продолжал расти. Близ Оиона, на территории взорвавшейся АЭС, радиационный фон был столь высок, что выяснить причину роста уровня радиации не удалось – спутник давал лишь общую картину, а посланные в зону аварии роботы вышли из строя спустя несколько минут из-за электромагнитных наводок.

Корпорация «Науком», по сообщениям европейского агентства новостей, заканчивала монтаж опорных башен с ретрансляторами в Эль-Париже. Скоро столица Европейского Исламского Союза должна перейти на новый формат вещания – более безопасный, более быстрый и менее энергоемкий. По заверениям службы радиочастотного контроля Баварского султаната и лично ведущего новостей, частотный диапазон устройств, предоставляемых в бессрочную аренду корпорацией «Науком», полностью соответствует европейским нормативам и стандартам. Однако администрация султана выражает озабоченность необходимостью…

Озабоченность они выражают! Лохлан усмехнулся – правильно выражают, чуют бесплатный сыр, но подвоха не находят. Человек настолько привык к обману, что не может поверить в жест доброй воли. Ни за что – взять что-то просто так можно, лишь имея уверенность в том, что дающего тоже можно обмануть. Никто не верил, что дать можно даром. А Эль-Париж скорее всего просто купили.

– Москвичи набирают обороты, – не отвлекаясь от работы, заметила Лиса.

– Их сеть столь хороша?

Лохлан вообще плохо разбирался в сетевых технологиях, а в отличиях одной от другой не понимал ничего.

Лиса улыбнулась. Слегка, только кончиками губ.

– Она совершенна. В ней есть что-то демоническое.

Лохлану было странно слышать подобные слова от нее. Демоны и компьютеры – для правоверного нейкиста вещи несовместные. Мир Цифры – строгие алгоритмы, красота математической точности. Места богам и демонам не было в учении Поэтессы. Флетт неплохо разбирался в этих тонкостях – в силу своей университетской специальности он знал многое, имеющее отношение к поведению социума. Традиции и разнообразные течения, одним из которых был нейкизм, занимали в мотивации коллективной психологии одно из главных мест.

– Она притягательно страшна? – Лохлан улыбнулся.

– Она притягательно логична. Она притягательно проста. И не менее притягательно жизнеспособна.

Лохлан опустил руку в карман, пальцы нащупали лежащий там цилиндр. Маленький упругий кусок пластика, на него нужно всего лишь легко надавить.

– В «Наукома» работают гении, – Флетт сам не понял: спрашивал он или утверждал.

– В «Наукоме» работают люди. Просто они слишком долго скрывали от мира то, что значилось в их перспективных разработках. И потом, не забывай – у них есть Новая энергия.

– Которой они не хотят делиться, – добавил Лохлан.

– В точку. Кто знает, чего хотят москвичи? Тебе не кажется, что они вообще слишком много хотят?

Лохлан легонько сжал податливую поверхность серого цилиндра. Но не до конца, лишь обозначил действие.

– Ты знаешь, – начал Флетт, – людям свойственно пребывать во власти собственных стереотипов. Мы привыкли, что в государствах правят правительства, всевозможные султаны и президенты, в Анклавах – СБА, в традициях – шейхи, ламы, папы. Мы наделяем властью образ, мы поклоняемся ему, мы можем ругать и быть недовольными, но мы априори подчиняемся тому, что имеет соответствующее название. Пустой конфетной обертке.

– Сильные лидеры всегда добиваются своего.

– Сильные лидеры всегда заворачивают в ту самую конфетную обертку нужных им людей. А если свободного фантика не подворачивается под руку, они делают новый. Пока то, чем они управляют, не назовут словом, имеющим сакральный смысл для остальных, власть этого сильного лидера – мыльный пузырь.

– Но при чем здесь «Науком»? – Лиса заинтересовалась разговором и оторвалась от «раллера». На экране ее компьютера застыли строчки машинных кодов – сакральный язык нейкистов.

– С помощью яркой обертки легко манипулировать людьми – красивый фантик притягателен. Верхолазов мало, они обычные люди – ну, с физиологической точки зрения. Какой-нибудь не самый больной бродяга запросто дал бы в челюсть тому же Койману. Если бы не одно «но» – яркая обертка под названием СБА, отвлекающая его внимание. А внутри ее ничего нет, реальная власть у верхолазов, они повелевают миром. Но у них, похоже, появился конкурент – «Науком». Со своими совершенно новыми обертками – бесплатная сеть, чудесная Новая энергия. Не удивлюсь, если полигон № 13 скрывает еще пару десятков сказочных технологий, которые москвичи не забудут преподнести миру должным образом. И в должный момент.

Внезапно Лиса снова обратила свой взор к «раллеру», руки ее запорхали над клавишами, пальцы стремительно набирали команды. Спустя несколько секунд машинистка остановилась, повернув «раллер» экраном к Лохлану. Там отображалась главная страница сайта центрального отделения Европола, базирующаяся в сети Эль-Парижа.

– Вот сеть «Науком», – объяснила Лиса. – Никаких паролей и кодов. Но войти невозможно. Сеть сканирует каждого, определяя его уровень доступа. Никакие поддельные «балалайки», никакие вирусы не помогут – я проверяла, алгоритм, пропускающий внутрь своих, работает настолько четко и быстро, что создается впечатление, будто на каждом узле их сети стоит как минимум сотня «поплавков». Но это не так – «поплавки» очень прожорливы, а сеть «Науком» экономична до безобразия. Я не могу это сломать. Ни с «синдином», ни с «поплавком». Возможно, кто-то из Великих смог бы, но…

Теперь Лохлан понял, что демонического видела в наукомовской сети Лиса. Для нее это была Цифра, порабощенная и обманутая, шаг назад от забрезжившей на горизонте эпохи Цифры.

Флетт отпустил пластиковые бока цилиндра. «Ihnins vespen rea». Сегодня номер два не понадобится.

– Пока в Эдинбурге работает старая сеть, у Бойда есть шанс. Если сюда придет «Науком», наши шансы сравняются с нулем.

5

Мортенс вертел в руке хрустальный стакан, на дне которого темнели остатки виски. Пракаш призывным жестом приподнял стоящую на столе бутылку, но директор отрицательно мотнул головой. Мортенс пил мало.

– Сколько ты еще сможешь держать Анклав? – спросил директор.

Джабраил Пракаш – невысокий худой индус, неизменно облаченный в серо-стальной, плотно сидящий на нем костюм-тройку – был не просто начальником отдела внутренней безопасности СБА Эдинбурга. Он был одним из трех человек, посвященных во все тонкости плана, который Мортенс вознамерился претворить в жизнь во что бы то ни стало. Тому, кто не знал его, могло показаться, что этот маленький, можно даже сказать, хлипкий человечек не представляет никакой опасности. Его расслабленная поза, безвольно опущенные руки… Силу, таившуюся внутри, выдавали только глаза – черные, смотрящие жестким, словно пронзающим насквозь, взглядом.

Вторым был Дэвид Филгорн, с которым Мортенс только что разыграл отрепетированное заранее шоу – на совещаниях в основном приходилось метать бисер перед свиньями. Среди владельцев корпораций Анклава было немало абсолютно ничего не соображающих в бизнесе сынков удачливых и деловых отцов. Эти рассуждали подобно сброду на улицах, они не видели перспектив, а с радостью хватались за возможность получить сиюминутную выгоду. Если бы не нынешнее бедственное положение, на них можно было бы не обращать внимания – рано или поздно тигры, вроде Коймана, сожрали бы их корпорации. Но сейчас подобные ошибки могли очень плачевно закончиться. Поэтому убедить, что сеть «Науком» несет в себе угрозу, нужно было всех.

– Не знаю, Мортимер, – покачав головой, ответил Пракаш. – Не знаю. К хорошему привыкают быстро. И тогда нужно лучшее. А мы пока не можем дать людям ничего нового. Тот нищенский паек, которым мы обеспечиваем их сегодня, уже никого не восхищает. Люди готовы честно отрабатывать свой хлеб, работы полно, но с хлебом подвижек нет.

– Койман божится, что через пару месяцев они с Ульссоном закончат монтаж нового танкера – эмиру придется увеличить нашу квоту электричества, ему некуда будет деваться. Тогда откроется еще одна пищевая фабрика.

Мортенс задумчиво кусал костяшку указательного пальца правой руки. Он нервничал – было от чего. Но во взгляде все та же каменная стена, которую пока не удалось пробить никому.

– По сведениям аналитиков, – сказал он, разглядывая красноватый след от собственных зубов на пальце, – число грабежей на всех территориях увеличилось. Растет недовольство властью. Люди на грани. Я тебе честно скажу, Джабраил, я боюсь. Если этот сброд с окраин попрет на наши блокпосты, мы не выдержим. А он обязательно попрет. Рано или поздно.

– Прижми их к ногтю. Вопросы безопасности полностью во власти СБА, – сказал Пракаш.

Он был прав. Верхолазы платили СБА. Сегодня они платили лично Мортенсу. И их особо не беспокоило, какими путями директор обеспечит стабильную обстановку и защиту корпоративных территорий. В конце концов, другого кандидата на этот пост они всегда найдут. Такого, кто не станет колебаться. Но…

– У нас связаны руки, – возразил Мортенс. – Сеть практически не работает. Даже те остатки, что функционируют сегодня, подвергаются постоянным атакам. Мы не можем уследить даже за тем, что происходит на корпоративных территориях. Окраины – вообще живут своей жизнью. Эмир Шотландии постоянно прощупывает почву о ситуации у нас – он не оставляет надежду ввести Эдинбург в состав своего эмирата. Хитрая крыса! Они свое получили, с них взятки гладки, а очередной караван с продовольствием не добрался до Анклава.

– Почти в каждом клане на окраинах есть наши люди. Или – люди наших людей, – возразил начальник внутренней безопасности. – Мы имеем относительный контроль над окраинами.

– Но не над территориями халифата. Кто нападает на караваны?

– Кто угодно. Рассказать некому – никто не вернулся. Проследить всю территорию эмирата мы просто не в состоянии. У меня есть свои методы, но они не всегда приносят плоды на чужой территории.

– И внутри Анклава: не переоценивай свои силы, Джабраил. Люди наших людей – это очень расплывчатое понятие. Мы не можем проследить за ними, нам приходится строить из себя великих психологов и верить всем на слово.

– Или не верить.

– Или так. Но не забывай, что каждый ведет свою игру. У каждого свои планы на жизнь.

Пракаш усмехнулся:

– Чего это ты сегодня решил вспомнить о прописных истинах? В конце концов, аналитический отдел занимает целый этаж в «Солнечной игле». И, скажу тебе, ребята едят свой хлеб не зря.

Мортенс, глядя куда-то в сторону, покачал головой.

– Мне постоянно кажется, что мы недооцениваем то, что происходит сейчас в Анклаве. Держи их, Джабраил, держи. Любой ценой, осталось всего ничего, нам нужно дотянуть.

Верхолазы заперлись в своих отлично охраняемых силами СБА районах. Они думают, что все вопросы можно решить силой или деньгами. Можно, но не в ситуации, когда терять уже нечего. А именно такая ситуация сегодня и складывается в Анклаве. Только верхолазам об этом лучше не знать.

Когда мир рухнул – в самом прямом смысле, – после короткого ужаса и депрессии в Эдинбурге царила некоторая эйфория. Конечно – большинство Анклавов пострадало намного сильнее Эдинбурга, от Рио, к примеру, по сводкам, вообще ничего не осталось. Даже мусора – только голые, словно облизанные скалы. Морти помнил эту картинку, снятую со спутника, которую неоднократно показывали в новостях год назад.

Эдинбургу повезло – разрушения можно назвать незначительными, радиоактивный фон, несмотря на целую серию аварий на АЭС в Британском халифате, оставался на относительно невысоком уровне. Но эйфория быстро закончилась – вместе с запасами продовольствия. Тогда началась первая волна беспорядков.

Толпы голодных ублюдков, решивших, что хуже уже не будет, вышли на улицы. За пару дней люди превратились в толпу, которая перла с окраин в центр, желая вытрясти душу из верхолазов и пожить как богачи.

Тогда Мортенс сказал, что стрелять не имеет смысла. Конечно, безы оборонялись, отступая в глубь корпоративных территорий, но масштабных боев СБА не вела. Койман тогда согласился, и это, как считал Мортенс, спасло ситуацию.

Сценарий отработали старый как мир. Верхолазы выжали все, что могли, из своих владений – с тех пор каждому жителю Анклава полагался бесплатный паек трижды в неделю. Людей попросту купили. Где-то все-таки пришлось пострелять – заводилы и провокаторы не везде поняли бесперспективность своих действий, а где-то – Мортенс был в этом уверен – действовали люди извне. Скорее всего посланцы милейшего и миролюбивейшего эмира Шотландии.

Спокойствие, воцарившееся на улицах Анклава после введения бесплатных пайков, разумеется, было мнимым. Не было никакого спокойствия, просто еду большей части населения взять больше негде, но пока голодных смертей почти не случалось, власть удавалось удерживать.

Мортенс быстро понял, что без сети он никак не может контролировать Анклав. Безы не знали, что происходит в соседнем с блокпостом переулке, что уж говорить об окраинах, в которых спокойствия не было и до Катастрофы.

Но выход был найден. В глубинах истории: сеть, «балалайки», СБА – эти вещи существовали не всегда. Мортенсу удалось довольно быстро наладить нечто вроде сетевого маркетинга на территории всего Анклава. Правда, пришлось пожертвовать чистотой кадров, позволив части сотрудников СБА участвовать в организации преступных сообществ. Проследить за сделками теперь было невозможно, все тайное оставалось тайным. Но круговая порука, устроенная директором, работала неплохо. Бандиты носили дань безам, прикрывающим их, безы – начальству. Все работало как надо.

Деньги и услуги интересовали людей всегда. Денег много не бывает, способ борьбы со взяточничеством и воровством во все времена только один – поймать вора с поличным и отрубить ему руку: хоть в прямом, хоть в переносном смысле. Никакие повышения зарплат действия не имели.

Но Мортенсу деньги не были нужны, он и так неплохо себя чувствовал, пока верхолазы считали, что он справляется со своими обязанностями. Мортенсу была нужна информация, и он ее получал. Вместе с деньгами начальники отделов требовали от подчиненных отчетности о планах их группировок. Люди часто врали, это понятно, но современные аналитические методы позволяли без большого труда проследить общие тенденции даже в море лжи.

Пока удавалось вовремя выявлять назревающие проблемы и устранять их. Разными способами. Но с каждым днем эти способы работали все хуже. Экономика Анклава постепенно росла. Но слишком уж медленно, намного медленней, чем того требовала ситуация.

– Ты слышал о предложении Мертвого? – спросил Мортенс у Пракаша.

Вместе с предложением о подключении к сети представители «Наукома» принесли еще одну весть. Еще одно предложение, которое слишком походило на требование. Очень заманчивое. И столь же, как и их сеть, неоднозначное.

– Ты веришь в эти рассказы? – Пракаш всегда слыл человеком прагматичным. Он никогда не верил в то, что не мог пощупать собственными руками.

– Какие у нас основания сомневаться? Ведь для чего-то они затеяли эту опасную игру на Станции.

– Я думаю, игру на Станции они затеяли, чтобы заграбастать Новую энергию в свои руки. Чтобы повелевать миром. Именно это они и делают – сначала сеть, потом выселение. Через полгода придумают что-нибудь еще. Они пытаются показать, что это все – жесты доброй воли, помощь ослабевшим Анклавам. Но это не так. Если мы согласимся на их подачки раз, потом другой, то в один прекрасный момент можем обнаружить, что от нас уже ничего не зависит.

– То есть ты бы не ввязывался в это дело?

Представители «Наукома», прибывшие два дня назад на самолете из Москвы, рассказали Мортенсу о новых мирах. Они передали предложение Мертвого – двери в один из этих миров были открыты для всех желающих. Москвичи даже брались помочь с транспортом. Единственное требование, которое они выдвигали – организация на территории Анклава лагеря, где можно было бы производить отбор желающих.

Колонизация новых миров – занятие непростое и до конца никому не понятное. Поэтому всех подряд сейчас взять они просто не в состоянии. Слишком много требуется еще сделать, слишком много работы на самой Станции.