Расскажите это птичкам Чейз Джеймс

– Я бы и сам хотел, чтобы мне кто-то сказал. – Раздражение Мэддокса нарастало. – Если этот Барлоу умрет, нам придется выложить пятьдесят грандов. Он якобы заключил договор только для того, чтобы получить ссуду в банке и открыть собственное дело. Но зачем для этого понадобилось страховаться на такую огромную сумму?

Хармас почесал в затылке. Он хорошо знал Мэддокса и понимал, что отвечать ему не нужно. Шеф просто разговаривал сам с собой.

– Продолжайте. Я здесь для того, чтобы слушать, – сказал Хармас.

– Только это ты и умеешь, – с горечью сказал Мэддокс. – И все же здесь что-то не так. Нюхом чую. Не нравится мне этот полис, и все. Запашок от него неприятный.

Хармас улыбнулся.

– А существовал ли хотя бы один полис, попавший к вам на стол, о котором бы вы сказали, что с ним все в порядке?

– Как же. Существовали такие, хотя и не очень много, – вынужден был признать Мэддокс. – А теперь к делу. Собери максимум информации о Барлоу и его жене. Особенно о жене. Возьми детективов из агентства. Пусть проверят ее жизнь чуть ли не с момента рождения. Как только узнают что-то интересное, немедленно доложи мне. Ты все понял?

– Что здесь непонятного? – Хармас поднялся. – Не в первый раз.

– Интересно, почему этот Барлоу не застраховался на пять тысяч долларов, – вдруг сказал Мэддокс. – Почему на пятьдесят? И почему он сделал первый взнос наличными?

– Почем мне знать, – сказал Хармас. – Но раз уж вас это заинтересовало, я уточню.

Мэддокс кивнул:

– Именно… уточни. – Он потянулся за следующим полисом и принялся внимательно читать его.

Поздно вернувшись из Сан-Франциско, Энсон уже собрался было лечь в постель, когда в дверь позвонили. Гадая, кто бы это мог быть в столь поздний час, он открыл дверь.

Женщина в черном пальто и скрывавшем лицо зелено-желтом платке быстро прошла мимо него в гостиную.

– Запри дверь! – резко сказала она, не оборачиваясь.

– Мэг?

Энсон торопливо захлопнул дверь и закрыл ее на задвижку. Мэг Барлоу сняла платок.

– Почему ты здесь? – встревоженно спросил Энсон.

– Неотложное дело. – Она сняла пальто и бросила на кресло. – Я весь день звонила тебе.

– Никто не видел, как ты сюда входила? – Тревога Энсона нарастала. – Неужели ты не можешь понять, что, если нас увидят вместе…

– Не волнуйся, меня никто не видел. А даже если бы и увидел, то не узнал бы. – Она обняла Энсона. – Разве ты не рад видеть меня?

Ее близость несколько рассеяла тревогу Энсона. Он покрывал лицо Мэг поцелуями, возбуждаясь все больше и больше, пока она не выскользнула из его объятий.

– И все же ты не ответил на мой вопрос. – Мэг присела на подлокотник кресла. – Где ты был? Я звонила тебе весь день.

– Пришлось съездить по делам во Фриско, – сказал Энсон. – Но, Мэг, я же тебя предупреждал, что мы должны соблюдать осторожность. Тебе нельзя даже звонить мне. Как ты не можешь понять?

Она сделала нетерпеливый жест.

– Так что произошло?

Он вкратце рассказал ей о своем разговоре с Мэддоксом. Тревога зажглась в фиалковых глазах Мэг. Видя это, Энсон попытался ее успокоить.

– Можешь особо не беспокоиться, – заверил он ее. – Думаю, мне удалось рассеять подозрения Мэддокса, так что он не будет особенно глубоко копать.

Мэг некоторое время изучала маникюр на своих ногтях, затем спросила:

– Когда ты намерен разделаться с Филом?

– Еще не скоро. Нужно выждать некоторое время. Четыре или пять месяцев как минимум.

Мэг вздрогнула:

– Четыре или даже пять месяцев?

– Разумеется. Нужно действовать наверняка, иначе не избежать неприятностей. Представь, что подумает Мэддокс, если твой муж умрет через две или три недели после заключения страховки? Да он землю будет рыть, пока не разузнает причину его смерти. Нет, об этом не может быть и речи. Даже если твой муж умрет через пять месяцев, это насторожит Мэддокса.

– И как ты намерен убить Фила?

Ее пристальный взгляд начинал действовать Энсону на нервы.

– А разве это так важно? Об этом я еще не думал. Вряд ли была хорошей идея утопить его в бассейне. Вдруг, когда я буду этим заниматься, кто-то подъедет к дому. Придется отправить его на тот свет прямо в доме.

Мэг зябко поежилась.

– И все же, каким образом?

– Я же сказал, что это не важно. Главное, чтобы он умер. Когда я придумаю способ, я тебе сообщу.

– Неужели нужно ждать так долго?

– Такие дела не любят спешки. За пятьдесят тысяч долларов можно и потерпеть.

Поколебавшись, она кивнула.

– Да, конечно. – Сделав паузу, она продолжала: – Так способа ты еще не придумал?

– Ну зачем тебе это знать? – раздраженно сказал Энсон. – Ведь я же сумел застраховать его на пятьдесят тысяч долларов, хотя ты все время твердила, что мне это не удастся.

– Да… здесь ты проявил себя. – Мэг поднялась и взяла пальто. – Мне пора.

– Ты хочешь уйти? – Лицо Энсона одеревенело. – Какого черта! Ведь ты уже здесь… а твоего мужа не будет дома всю ночь, не так ли? Нет, ты должна остаться или…

– А вот этого я сделать не могу. – Застегнув пальто, она начала обматывать голову платком. – Я пообещала сегодня вечером присутствовать на лекции Фила. Вот почему я приехала. Фил привез меня сюда утром, и я весь день пыталась разыскать тебя.

Он попытался обнять ее, но безуспешно.

– Извини, Джон, но я должна идти.

– Когда же мы сможем побыть вместе хотя бы полчаса? – резко спросил он. – Ты же здесь, Мэг… Я хочу тебя и…

– Нет! Мне нужно уходить. Мне вообще не следовало приходить. Извини.

Холодность ее взгляда убедила Энсона, что настаивать бесполезно.

– Могла хотя бы поцеловать меня, – тоном обиженного ребенка сказал он.

Она позволила поцеловать себя, но, когда Энсон попытался обнять ее, грубо его оттолкнула:

– Я же сказала – нет!

Лицо Энсона побагровело от злости. Подойдя к двери, он открыл ее и выглянул в пустой коридор.

– Я позвоню тебе, – сказал он негромко, когда она проходила мимо него.

Он слышал, как ее каблучки простучали по лестнице, а затем по улице.

Запыленный «Бьюик» 1958 года выпуска был припаркован в конце улицы, на которой стоял многоквартирный дом, в котором жил Энсон.

Моряк Хоган сидел за рулем с сигаретой в зубах. Его настороженный взгляд то и дело перемещался с грязного лобового стекла к зеркальцу заднего вида. Таким образом он просматривал улицу в оба конца.

Заметив, что Мэг вышла из подъезда, он завел двигатель и, когда та поравнялась с машиной, распахнул дверцу. Мэг скользнула в салон, и машина тут же сорвалась с места.

– Ну? Что он сказал? – требовательно спросил Хоган.

– Как минимум четыре или пять месяцев, – ответила Мэг, дрожа в ожидании приступа ярости со стороны Хогана. И она не ошиблась.

– Месяцев? – взревел тот. – Да у тебя крыша поехала! Ты хотела сказать – недель?

– Нет. Он сказал: месяцев. Если сделать это раньше, возникнут серьезные подозрения.

– Да плевал я с высокой башни на подозрения! – Раздражение Хогана нарастало. – Он сделает это раньше! Я не могу ждать так долго. Деньги нужны мне к концу месяца!

– Если ты полагаешь, что у тебя это получится лучше, чем у меня, то… иди и поговори с ним сам, – угрюмо сказала Мэг.

Он скользнул по ней равнодушным взглядом.

– Ладно, детка, я позабочусь об этом.

Он с силой надавил на педаль газа, и машина рванулась вперед.

До самого дома Барлоу они не обменялись и парой фраз.

Все так же молча Мэг вышла из машины и открыла двойные ворота. Хоган завел машину в гараж. Он присоединился к Мэг, когда та открывала дверь дома. Пройдя темный холл, они вошли в гостиную.

Опустив шторы, Мэг зажгла свет.

Молча Хоган стоял у камина, сунув руки в карманы, и наблюдал за тем, как Мэг берет из бара бутылку виски и бокалы.

Хоган был мужчиной среднего роста с широкими плечами боксера. Волнистые черные волосы были коротко подстрижены. Еще во время выступлений на профессиональном ринге ему расплющили нос. Его брови были испещрены многочисленными шрамами, но это лишь подчеркивало его звериную привлекательность.

– Слушай, кукла, – сказал он, беря бокал с виски. – Будь понастойчивее. Мне нужны эти деньги к концу месяца. Ты должна убедить этого идиота сделать свое дело как можно раньше, иначе между нами все кончено.

Побледнев, Мэг присела на диван.

– Но, Джерри, не все так просто. Я знаю его лучше, чем ты. Временами он меня пугает. – Она задрожала. – Я уже жалею, что послушалась тебя и ввязалась в это дело. Я думаю…

– Заткнись! – перебил ее Хоган. – Если тебе не удастся заставить его поторопиться, тебе же будет хуже!

Мэг испуганно смотрела на него.

– Ты не все знаешь. Тот коп, которого застрелили на бензоколонке «Калтекс»… Это дело рук Энсона.

Хоган вздрогнул.

– Энсон? Ты врешь, маленькая шлюха!

– Это правда! – Мэг вскочила и бросилась прочь от Хогана, так как тот пошел на нее, сжав кулаки. – Он убил его из револьвера Фила!

– Так вот откуда у него деньги! – Хоган стукнул себя кулаком по лбу. – А мы с Джо гадали, где эта сволочь смогла раздобыть нужную сумму! Да-а, кто бы мог подумать! Убить копа!

– И он совершенно не переживает по этому поводу. Вот что страшно, – сказала Мэг. – Он опасен, как зверь, загнанный в угол. Поверь мне. А его глаза… Жаль, что твой выбор пал именно на него.

– Я выбрал того, кого надо. – Хоган допил виски и поставил бокал на столик. – Это ведь у тебя появилась идея застраховать Барлоу, не так ли? А как это можно было сделать, не поймав на крючок какого-нибудь простофилю, работающего в страховой компании? Энсон сумел убедить Барлоу застраховаться. Да и что ему оставалось? Стоило мне напомнить ему о долге Сэму Бернштейну, как из него можно было веревки вить. – Хоган присел на диван и криво улыбнулся. – Налей мне еще виски… Но я не ожидал от него такой прыти. Убить копа! – Когда Мэг подала ему полбокала неразбавленного виски, он спросил: – Револьвер Фила все еще у него?

– Нет. Он привез его на следующий же день. Я несколько дней пыталась дозвониться до тебя, но безуспешно.

Хоган недовольно поморщился.

– Если бы я знал, что он такой твердый орешек, то был бы с ним поаккуратней… Убить копа – это не шутка! – Он сделал несколько глотков виски и фыркнул. – И что же делать? Эти деньги в любом случае должны быть у меня к концу месяца. Такое выгодное дельце подворачивается лишь раз в жизни. Джо прямо сказал мне утром, что ждать не будет. У него уже есть парень на примете, который хоть завтра внесет нужную сумму, но Джо сказал, что хотел бы иметь партнером меня. Для этого мне нужно всего лишь двадцать пять грандов… А уж где я смог раздобыть их, Джо спрашивать не станет.

– Ничего не получится, Джерри. Придется ждать.

Хоган задумчиво уставился на огонь в камине, Мэг с тревогой следила за ним.

– А что мешает мне отправить Фила на тот свет? – вдруг спросил он. – Он уже застрахован. Самое сложное позади. Я мог бы пришить его, чтобы получить наличные и не дожидаться, пока этот пройдоха Энсон решится сделать то же самое.

– Ни в коем случае! – взвизгнула Мэг. – Я не позволю тебе это! Не нужно влезать в это дело, Джерри! У тебя должно быть непробиваемое алиби, как и у меня. Мы оба должны быть чисты. Ведь если что-нибудь пойдет не так, вся ответственность должна лечь на Энсона!

– Но не могу же я сидеть и ждать! – раздраженно рявкнул Хоган. – Напряги свои куриные мозги! Я не могу ждать столько времени.

– Я что-нибудь придумаю, – безнадежным тоном сказала Мэг.

Хоган поднялся.

– Да уж, придумай, или я найду деньги в другом месте. – Он схватил ее за плечи и потряс. – Мне это уже надоело! Не забывай, это твоя идея! Вот и действуй. Заставь его ускорить дело, или нам с тобой придется расстаться. У тебя нет ничего такого, чего мне не смогла бы дать другая женщина. Заруби это себе на носу! А уж если мы расстанемся снова… больше ты меня не увидишь!

– Я придумаю что-нибудь, – в отчаянии сказала Мэг. – Верь мне, Джерри!

– Да уж придумай. – Хоган подошел к двери, затем оглянулся: – И побыстрее!

– Неужели ты уедешь, Джерри? – умоляюще спросила Мэг. – Мы так давно не были вместе. Ведь Фила сегодня не будет…

На разбитом лице Хогана появилась презрительная усмешка.

– Ты воображаешь, что меня могут соблазнить твои прелести? Ха! У меня есть дела поважнее. Лучше займись Энсоном.

Протянув руки, она попыталась его обнять, но он грубо оттолкнул ее:

– Отстань! Пошевели лучше своими куриными мозгами, а не задом! Деньги нужны мне к концу месяца, не забывай!

Он вышел из дома, хлопнув дверью.

Лишь когда шум двигателя затих вдали, Мэг подошла к дивану и рухнула на него. Рыдания сотрясали ее тело. Но она быстро овладела собой. Взяв бутылку виски, она налила половину бокала и, даже не добавив содовой, залпом выпила. Однажды она уже потеряла Хогана, как ей казалось, навсегда, но он вернулся. И сейчас ей грозит опасность потерять его снова, если только она что-нибудь не придумает. При мысли о том, что Джерри бросит ее, Мэг замутило. Она налила себе еще порцию виски, выпила и бросила бокал в огонь.

Когда виски начало оказывать свое благотворное воздействие, Мэг несколько расслабилась. Она вспомнила, как впервые увидела Джерри Хогана. Ей казалось, что это было вечность назад, а ведь прошло всего лишь три года… но сколько же ей пришлось пережить с тех пор! В то время она работала в небольшом ресторанчике в Голливуде. Хоган вошел туда в компании толстого пожилого коротышки по имени Бенни Хирш, который, как она вскоре узнала, был его менеджером.

Хоган как раз потерял титул чемпиона Калифорнии по боксу в полутяжелом весе, оказавшись в нокауте уже на второй минуте первого раунда. И сделал это какой-то новичок, обманув его прямолинейным финтом. Кроме распухшей скулы, на Хогане больше не было отметин. Мэг понятия не имела, кто он такой. Она подошла к их столу с блокнотом в руках и безразлично посмотрела на двух клиентов.

Настроение у Хогана было хуже некуда. Он понимал, что его карьера профессионального боксера, и так висящая на волоске из-за злоупотреблений спиртным и сексом, закончилась в одночасье. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – Хирш поставил на нем крест. Ведь у него в резерве было сколько угодно молодых, подающих надежды новичков, которые могли реально принести ему деньги, так что переживать из-за какого-то неудачника, выпивохи и бабника вроде Хогана он не будет. Это не было тайной для Хогана.

– Кофе, – коротко сказал Хирш, даже не взглянув на него.

Хоган удивленно уставился на него.

– Кофе? Мой бог! Разве мы не голодны? Я бы не отказался от хорошего куска прожаренного мяса!

Хирш устроился поудобнее и окинул его презрительным взглядом.

– Вот как? Мне кажется, это тебя недавно превратили в кусок никому не нужного мяса, – с горечью сказал он. – Мне не нужен даже кофе. От вида твоей разбитой рожи меня тошнит. Кусок мяса! Ты не заслуживаешь даже сосиски с кетчупом! Боксер! Если драться в постели с женщиной, да еще имея в руках бутылку виски вместо перчаток, тогда да! Здесь ты орел! – Хирш поднялся. – Даже не понимаю, чего ради я пришел сюда с тобой. Твоя карьера закончена. Извини, Хоган, ты мне больше не нужен.

Мэг молча наблюдала, как Хирш вышел из ресторана. Затем она перевела взгляд на Хогана, который пребывал в прострации. На лбу его выступили крупные капли пота, но он даже не делал попытки промокнуть их носовым платком. И именно в этот момент ее угораздило влюбиться в этого человека, только что потерпевшего поражение. Когда ресторан закрылся, Хоган пошел с ней в ее крошечную квартирку над химчисткой. Его любовь, дикая, животная, эгоистичная, была открытием для Мэг, и это приковало ее к нему. После этого она безропотно выдерживала его вспышки беспричинной ярости, его ложь и пьянство.

Рано утром Хоган проснулся и посмотрел на спящую рядом с ним Мэг. Вот она, удача, подумал он. Вот кто будет его кормить. С боксом не вышло, а ведь жить как-то надо. Этой куколке вполне по силам не только обеспечить ему спиртное и еду, но еще и покупать сигареты.

Ему понадобилось несколько дней, чтобы убедить Мэг в том, что, если она хочет удержать его возле себя, ей придется отказаться от работы в ресторане и заняться более прибыльной профессией проститутки. Хоган обеспечивал ей крышу. Он переговорил с двумя-тремя сутенерами, контролировавшими весьма престижный район, и заявил им, что на промысел выходит его девушка. Те внимательно выслушали его и, вспомнив, кто перед ними, решили не обострять ситуацию.

Весь следующий год Мэг в поте лица работала на улицах, предлагая свое тело, и с радостью отдавала все заработанные деньги Хогану, который тут же спускал их на тотализаторе или за игрой в покер со своими друзьями-сутенерами. Но вскоре Мэг поняла, что покер не более чем отговорка. Пока она зарабатывала деньги, Хоган волочился за каждой юбкой, а те деньги, которые она приносила, уходили на таких же продажных женщин, как она сама.

Но она уже стала рабой Хогана, и, когда однажды ночью он появился в стельку пьяный в рубашке, перепачканной губной помадой, и заявил ей, что между ними все кончено, Мэг была в ужасе. Она слушала его пьяные речи, и сердце ее обливалось кровью. Жизнь без Хогана, как бы грубо он ни вел себя с ней, не имела для нее смысла.

– Ты никто, – издевался он. – Мне ничего не стоит подыскать себе шлюху, которая будет зарабатывать больше денег, можешь не сомневаться в этом. Я ухожу!

Во второй половине следующего дня Мэг зашла в дамский туалет шикарного отеля. Ей нужно было привести себя в порядок, а потом подняться в номер на четвертом этаже, где ее с нетерпением поджидал бизнесмен средних лет. Возле соседнего умывальника она заметила дамскую сумочку из змеиной кожи. Некоторое время она с колебанием смотрела на нее, но потом решилась и открыла ее. Сумочка была набита пятидесятидолларовыми банкнотами. Мэг смотрела на них и, думая лишь о том, что эти деньги помогут ей удержать Хогана, быстро переложила их в свою сумочку.

Это было фатальной ошибкой. Едва лишь она подошла к двери, как та открылась, а за дверью, загораживая выход, стояла женщина-детектив.

Хоган не явился на судебное разбирательство. Мэг отделалась тремя месяцами тюремного заключения, а когда оказалась на свободе, Хогана и след простыл. У нее не было ни денег, ни протекции, а на пятки ей постоянно наступали копы.

Выхода не было. Она была вынуждена оставить Лос-Анджелес и направилась в Сан-Франциско. Даже здесь ей не повезло. Деньги кончились, когда она добралась лишь до Прютауна. С большим трудом ей удалось снять клетушку на верхнем этаже здания, где располагались небольшие конторы. В городе стояли трескучие морозы, которых не видывали в этих краях уже пятьдесят лет. Сутенера, который бы обеспечивал ей защиту, у нее не было, как и своего участка работы. Вскоре Мэг простудилась и слегла в постель. И когда она уже совсем было решила распрощаться с опостылевшей жизнью и на последние доллары купила бутылку дешевого виски, чтобы достойно отметить уход в мир иной, она встретила Фила Барлоу.

Мэг навсегда запомнила то мгновение, когда он, словно чертик из коробочки, возник из темноты. Она стояла под уличным фонарем, ноги у нее совершенно окоченели, а лицо превратилось в белую маску.

Барлоу в черной широкополой шляпе с опущенными полями и темном пальто остановился рядом с ней, и они посмотрели друг на друга.

– Ищешь капризную девочку? – Губы Мэг настолько окоченели, что она могла разговаривать только шепотом.

– Насколько капризную?

Его светло-карие глаза напугали ее. Глядя на его изможденное лицо с запавшими щеками, она подумала, что этот человек вполне может оказаться сексуальным маньяком, но ей было уже на все наплевать, так как без денег у нее все равно не было ни единого шанса остаться в живых. Она решила рискнуть.

Вместе они зашли в ее комнатку. Барлоу уселся на один из ветхих стульев, даже не сделав попытки снять пальто. Мэг, стуча зубами от холода, опустилась на краешек кровати.

– Ну что, дорогой, – нетерпеливо сказала она. – Зачем терять время? Иди ко мне!

– Я хочу только поговорить с тобой, – вполголоса произнес Барлоу. – Мне просто не с кем разговаривать.

Она до того привыкла иметь дело со всякими чудаками и извращенцами, что даже не удивилась.

– Нет проблем, дорогой, – сказала она. – Но деньги все равно на бочку. Какой же подарочек ты мне преподнесешь? – Странный клиент сунул руку в карман, вытащил бумажник и дал ей три десятидолларовые купюры. Мэг, которая работала едва ли не за доллар, не поверила своим глазам.

Комнатка отапливалась маленькой газовой плитой, но ее тепла хватало лишь на то, чтобы не замерзала вода в чайнике. Дрожа от озноба и чувствуя, как горит ее тело от повышенной температуры, Мэг, не раздеваясь, легла на койку и натянула на себя одеяло.

Она с трудом соображала, о чем говорит ей Барлоу. Она смогла понять только, что недавно у него умерла мать и он остался совершенно один. Он говорил не умолкая. Уже в бреду до нее дошло, что у него много денег, прекрасный коттедж и чудесный сад, а еще престижная работа в большом универмаге. Немного согревшись, она впала в забытье, перешедшее в сон.

Проснувшись на следующее утро, она обнаружила, что оконное стекло заиндевело, а голова гудит, как колокол. Барлоу в квартире не было. В панике усевшись на постели, она открыла сумочку и с облегчением вздохнула – тридцать долларов оказались на месте.

Уже к вечеру, когда в комнате потемнело от начавших сгущаться сумерек и холод пробирал до костей, она услышала осторожный стук в дверь.

К этому времени она уже не могла даже поднять голову, но дверь оказалась не заперта. Как сквозь туман она видела склоненное над ней озабоченное лицо Барлоу. Она пыталась что-то сказать, но язык не повиновался ей, и она, слабо улыбнувшись, вновь впала в забытье.

Через некоторое время она смутно осознала, что ее несут вниз по лестнице, завернутую в одеяло… лестница была до того узкая и крутая, что, казалось, она обязательно выпадет из насилок. Через некоторое время она оказалась в госпитале и пролежала в палате десять дней. И в каждый из этих дней к ней приходил Барлоу, сидел около ее постели и не произносил ни слова. Она была настолько слаба, что приняла его… душевнобольного… и была благодарна за то, что он вытащил ее из могилы. Но все эти долгие дни она думала о Джерри Хогане: где он, как живет, с кем спит и не нуждается ли в деньгах.

Однажды утром она проснулась и почувствовала, что совершенно здорова. Лишь одна мысль не давала ей покоя: как можно скорее покинуть госпиталь. Но стоило ей представить свою жалкую промерзшую квартиру, где в оконные и дверные щели задувает ветер, как ей становилось плохо.

Как и во все предыдущие дни, вечером в ее палате появился Барлоу. На сей раз они поговорили.

– Я была ужасно больна, – сказала она. – Я ничего о вас не знаю… и все же, почему вы так добры ко мне?

– Дело не в доброте, – тихо, но проникновенно сказал он и так взглянул на Мэг, что та испуганно съежилась под одеялом. – Мы люди одного сорта и оба одиноки. У меня есть дом, сад и престижная работа. Недавно я лишился матери. Я хочу жениться на вас. Как вы смотрите на мое предложение?

И она сказала то, о чем впоследствии жалела не раз. Но в тот момент, подумав о будущем, которое ее ждет, если она так и останется одна, Мэг не колебалась ни мгновения. К тому же она рассматривала брак как одно из средств достижения благополучия. Ну а если не сладится… что ж, женщина всегда имеет право развестись. И она сказала «да».

Они поженились по специальной лицензии через неделю после того, как Мэг выписалась из госпиталя. Отдельно стоящий коттедж и сад, подобного которому она не видела в жизни, вызвали у нее неподдельный интерес, и она надеялась, что сможет быть здесь счастлива, но вскоре горько разочаровалась.

Все время она с содроганием вспоминала ту первую и единственную брачную ночь, которую они провели вместе. Кончилось все тем, что ей удалось запереться в свободной спальне, а Барлоу, стоя на коленях в коридоре, скребся в дверь. Она с горечью поняла, что имела несчастье выйти замуж за психически ненормального человека. Таких ей уже приходилось встречать, когда она работала на улицах Голливуда.

Она знала, что достаточно сурова и безжалостна, чтобы всегда одерживать верх над этим тщедушным и больным человечком. Они начали жить каждый своей жизнью. А потом, несколько месяцев спустя, случайно оказавшись в Бренте, она столкнулась с Моряком Хоганом.

При виде его знакомого до мельчайшей черты лица сердце остановилось у нее в груди. Не прошло и получаса, как они лежали в постели в маленькой двухкомнатной квартирке, которую снимал Хоган. Там же она рассказала ему о Барлоу.

Они начали регулярно встречаться и постепенно, день ото дня – после того как Хоган удовлетворял свою животную страсть, – они все чаще и чаще задумывались о том, что именно Барлоу сможет принести деньги, которые так им были нужны.

Хоган был знаком с одним страховым агентом, а Мэг пришла в голову идея застраховать жизнь мужа. Уже потом, сообща, они разработали план убийства.

И вот сейчас, находясь под действием выпитого виски, сидя на диване и глядя на языки пламени, танцующие в камине, Мэг поняла, что, если она не придумает что-нибудь, она снова потеряет Хогана. Она так и сидела, зажав кулачки между колен, и думала, думала, думала… Сердце то замирало, то вновь принималось стучать с удвоенной силой. Одна мысль о том, что ей снова придется жить без своего грубого, жестокого сутенера, казалась ей невыносимой.