Любовь и голуби (сборник) Гуркин Владимир
В горнице перед иконой на коленях стоит Дарья. Молится. Входит Николай.
Николай. Все молишься? Здоров. Чего-нибудь намолила?
Дарья (вставая с колен). Не гуди. (Кивает на кровать.)
Николай. Чего там?
Дарья. «Чего…» Помрет, поди, моя девка, председатель. (Поправляет одеяло на лежащей в беспамятстве шестилетней девочке.) Ох, помрет. Садись куда-нить.
Николай. Справку тебе сварганил. Так теперь как? Может, не поедешь?
Дарья. Какую справку?
Николай. На паспорт. «Какую?..» Просила – сделал. Покосы отмахаешь да езжай. А то… Девка помрет – чего ехать?
Дарья. Бог даст, не помрет.
Николай. Фельдшер, помрет, говорит.
Дарья. Дак говорит. А все молюсь-молюсь. Не будет Светланки, и мне не жить.
Николай (подавая справку). На.
Дарья. Ага. Бутылку-то я тебе храню. (Прячет справку, достает бутылку водки.) Договорился уж в городе Семен. Надо ехать.
Николай (распечатывая бутылку). Чего делать?
Дарья. Полы мыть буду на шахте. Триста писят оклад, комната в бараке. (Достает из-за пазухи письмо.) Слышь, Николай, че Семен пишет… Вот. (Читает.) «И водокачка прямо у дома, и напор хороший и зимой и летом, и в магазинах всего жопой ешь». (Николаю.) Я б девку-то враз там на ноги поставила. (Подает Николаю кружку, тот наливает водки, пьет.)
В колхозе-то загнемся со Светланкой от разносолов ваших, а там вишь – рай почти что. Закусить, что ли?
Николай. Не надо. Литовка где? Целая? Может, отбить?
Дарья (вздохнув). «Да где бы сил добыть?» Токо бы не померла. (Смотрит на Светланку.)
Николай. Ниче. Ты баба крепкая…
Дарья. Ага. Бабка уж. Крепкая… Писят шесть лет.
Николай. Фу-у. На сеновал затащить, еще и подмахивать начнешь.
Дарья. Тут внучка за отцом с матерью к смертушке в очередь стала, а он про сеновалы. Ты, Колька, как выпьешь, прямо долбоконь становишься, честно слово.
Николай. Еще маленько садану… за павших в бою, за сына твоего, за Гришаню. Не сердись. (Пьет.)
Дарья (крестится). Господи, пригрей душеньку раба Божьего сыночка моего Гришеньки-солдатика… Дышит она там или нет?.. (Подходит к Светланке, наклоняется над ней.)
Николай, закупорив бутылку, прячет ее за пазуху.
(Машет рукой, призывая Николая.) Николай! Слышь? Николай!
Николай (подходит). Все?
Дарья (шепотом). Куда она подевалась?
Николай. Кто?
Дарья. Светланка, говорю, куда-то подевалась.
Николай. А это – Шарик, что ли?
Дарья. Не она. Вот те крест, не она. Нету ее.
Николай. Разуй глаза-то. Лежит же.
Дарья. Не то это, Николай. Ой не то.
Николай. А че?
Дарья. Шкурка какая-то чужая, а Светланки нет. (Подбегает к двери, прислушивается.) Нечисто че-то. (Накидывает на голову платок, быстро одевается.) Подменили девку. Ей-богу, подменили.
Николай. Я пил, а ты дуреешь. Ты че дуреешь, Дарья?
Дарья. С тобой говорю, а в спину как холод дунул, вроде нет никого на кровати… Оно и впрямь. Поди, похитил кто, поди, подменили…
Николай. Умерла, наверно, а ты почуяла.
Дарья. Не она это! Нет ее тут! (Кидается к двери, к окну.) Куда ж теперь? Кому теперь? Внученька моя… Убег Светик мой… (Бежит из горницы.)
Николай (спешит за Дарьей). К фельдшеру давай! За фельдшером надо!
Картина вторая
Вещевой склад в лагерной зоне. В кучу свалены узлы, вещи: пальто, платья, платки и т. д. За столом сидят Иван и Анатолий. Обоим лет по двадцать шесть. На Иване старшинские погоны, Анатолий – рядовой. Иван говорит по телефону.
Иван. Але! Кто это? Склад говорит. Кто? А-а. Здорово. Зварич Николай там не рядом? Он ко мне послал бабу, не знаешь?.. Да со шмутьем тут надо разобраться. Да с этапа со вчерашнего. Ну. Обутки, польта, кофты-шмофты… (Смеется.) Не-е, трусы не снимали, а комбинашки есть. Вместо кальсон? Жене… Так и говори. А я уж подумал, сам хочешь носить. Приходи, дам понюхать. Придешь и выберешь. Сантиметром ее дома измерь – задницу, титьки – тут прикинешь. Договорились. У тебя Зварич-то? Давай. (Анатолию.) Земеля… Вот ключ… Покувыркаетесь… Видишь, печатка? Закроешь склад, опечатай. Понял?
Анатолий. Угу.
Иван. Давно бы сказал. Я их тут столько перетоптал. Не сболтни кому.
Анатолий. Не дурной вроде.
Иван. Сами прут. Знаешь как? (Изображая женщину.) «Давай пайку, делай ляльку». (Поет.) И – «Мы красные кавалеристы, и про нас…». Алеу. Зварич? Ты мне из второго отряда Филиппову даешь или нет? Отправил? А-а. Да на час делов. А ты чего в санчасти? Лечитесь? (Радостно.) Я ж так и понял! Ждите, иду. Земляка оставлю. Надежный. Он с восточного. Японцев пленных пригнали, а скоро на дембель. В зоне оставили до приказа.
Входит Александра.
Александра. Филиппова. Второй отряд.
Иван (в трубку). Пришла. (Александре.) Филиппова?
Александра. Филиппова.
Иван. Выйди пока. Позову.
Александра выходит.
(В трубку.) Чего-чего? (Смеясь.) Счас спрошу. (Анатолию.) Земляк, среди пленных, ну японцев, бабы их были?
Анатолий. Да вроде были.
Иван (в трубку). Были. Счас спрошу. (Анатолию.) А у них, у японок, это дело (показывая ребром ладони) так или так? Вдоль или поперек?
Анатолий. Не знаю. Как у всех, наверное.
Иван (хохочет). Не знает – еще девочка. Иду. (Кладет трубку.) Толя, значит, ухожу. Ключ спрячь, не забудь закрыться. Вот тут распишись. Полчаса хватит?
Анатолий. Неудобно. (Расписывается в журнале.)
Иван (захохотав). Ду-ура! Она тебе нравится?
Анатолий. Ну.
Иван. Ну и трамбуй, не ленись! (Передразнивая.) Неудобно… Толик-комик! Папирос тебе взять?
Анатолий. Возьми.
Иван. И не стесняйся.
Анатолий. Черт… А как?
Иван. Мать твою!.. Японцев валил, а как зэчку завалить, не знаешь… Жратвы ей пообещай. За кусок хлеба танец живота на тебе спляшет, а ты – ка-ак. (Кричит.) Эй! Филиппова! Заходи!
Входит Александра.
Куришь?
Александра. Курю.
Иван (Анатолию). Понял? (Александре.) Так. Филиппова, разберешь эти узлы. Обувь отсортируй: туфли отдельно, боты, сапоги отдельно. Соответственно польта от платьев, нижнее белье: лифчики, комбинации – в шкаф, остальное по полкам. Задача понятна?
Александра кивнула.
Конвойный разрешит, можешь выбрать себе боты. Токо не новые – отберут. (Кивнув на Анатолия.) Он фронтовик, не из наших, но парень резкий. Без глупостей. Что его ноздря прикажет – выполнять. Ясно? (Анатолию.) Разборку закончит, позвонишь в санчасть, доложишь мне.
Анатолий. Есть.
Иван (уходя, поет).
- Мы красные кавалеристы, и про нас
- Былинники речистые ведут рассказ.
Уходит. Пауза. Александра начинает растаскивать узлы.
Анатолий. Отдохни малость.
Александра (удивленно). Надо же. (Села на узел.)
Пауза.
Анатолий. Я это… Звать как?
Александра. Филиппова.
Анатолий. А звать? Имя…
Александра. Зачем?
Анатолий. Интересно. Раньше хотел… Ну как?
Александра усмехнулась.
Давно сидишь?
Александра (не сразу). Четыре. С сорок второго.
Анатолий. Долго еще?
Александра. Знать бы… Два.
Анатолий. А-а. Ясно. Ну как звать-то?
Александра. Помоги мне… В угол.
Анатолий помогает оттащить узел в угол.
Александра Владимировна звать.
Анатолий (поправляя шинель, пилотку). Толя. Анатолий. (Протягивает руку.)
Александра (неуверенно протягивая свою). Светопреставление… Не боишься?
Анатолий. Не видит никто. Демобилизуюсь скоро. Нечаянно сюда попал. Японцев привезли, а начальство туда-сюда… Че-то задержали. Срока мало осталось, демобилизуюсь скоро… Наверное, поэтому. Ага. Домой опять, на шахты опять… Поеду.
Александра. Шахтер?
Анатолий. До войны, ага… Шахтерил. Под Иркутском. (Помолчав.) Александра… Я вообще-то неженатый. А ты?
Александра. Ну и что?
Анатолий. Есть буду тебе… гм-гм… носить, гм-гм. Ты как? Никого нет.
Пауза.
Александра. Не могу, не могу я. Сил нет… Я… Не надо. Что вы?.. Еле держусь… Уйди. (Отталкивает от себя Анатолия, но от слабости сама падает на узлы.)
Анатолий (расстегивая шинель). Я и говорю: подкормишься. Буду носить… Там поглядим. Че ты?.. (Склоняется над Александрой, та слабо сопротивляется.) Я осторожно… Счас до столовки сбегаю… Поешь… потом. До войны ни разу и всю войну. Не кобель, честно слово… Ну че ты?..
Александра. Господи! М-м… Пусти! Господи!.. (Закрывает лицо руками.)
Картина третья
Слабый луч освещал кровать, на которой лежала Светланка. Вдруг луч медленно стал наливаться тугой голубой силой. Одновременно с кровати поднимается красивая девушка и, закрыв глаза, вытянув руки перед собой, движется за лучом. Налившийся до предела силой луч задрожал, на мгновение замер и лопнул, заливая все вокруг пасхальной небесной синью. Издалека слышался праздничный колокольный перезвон, в вышине простреливал пространство свист ласточек. По полю, рассекая уже прибитый книзу солнцем туман, молодо и стремительно к девушке приближался Старец. Голова и борода его словно в просыпи золотых искр на утреннем снеге. Старец остановился перед девушкой.
Пауза.
Старец. Светлана, вернись. Тяжела болезнь, да легка душа. Развеешься, истаешь… Вернись.
Светлана. Почему, дедушка?
Старец. Кого наладила? Во чью печаль вошла?
Светлана. Нет никого у меня. Папу на войне убили, а мама умерла.
Старец. Никто не умирает. До срока ждут, и тебя дождутся.
Светлана. Они там? (Указывает на перезвон.)
Старец (не ответив). А ты в свой черед иным утешение, иным налад. Виноватых встречай, не бросай потерянного.
Светлана. Я детей люблю, дедушка.
Старец. Люди – они и есть дети. Возвращайся.
Светлана. И у меня будет?
Старец (улыбнувшись). Посадишь рассаду, там… внизу. Большая, звонкая капуста уродится. А листья, что крылья у птицы. А с листьев… росинки…
Светлана (улыбаясь). Жучки серебряные…
Старец. Не боишься?
Светлана. Нет, дедушка.
Старец. Поживи пока. Надо пожить.
Светлана. Я с тобой хочу.
Старец. А дитя как твое как же? Кто ему поможет да сюда приведет? Или бросишь?
Светлана. Не брошу, дедушка.
Старец. Хорошо. Встретишь его на поле капустном. Кочанок с ним возьмете, листочки разбросаете, там и найдетесь – через сердцевинку.
Светлана. И он, как я, полетит?
Старец. Полетит, голубушка. Как не полететь?
Светлана. Через леса, через реки?
Старец. Встретим его в городе светлом…
Светлана. С куполами золотыми…
Старец. И к тебе приведем.
Стало темнеть.
Ничего не бойся, никого не стыдись, никому ни в чем не отказывай. (Кладет руку на голову Светланы. Исчезает.)
Светлана возвращается к кровати, забирается под одеяло. Рядом сидит Дарья.
Дарья. Чуть где недоглядишь: чуни набок и пошлепала по земли сырой. А через ножки босые хворь, что хорь в курятник: раз – как там и был. Скоко разов тебе говорила. Не слушала бабушку… (Сквозь слезы.) Господи, и что я такого плохого наделала? Оставил бы деточку мне… (Наклоняется к внучке, гладит ее по голове.) Ой! Светланка! Жива, что ли?
Светка. Баба… пить… хочу…
Дарья. Ягодка ты моя!.. Золотиночка ты моя… Я уж хоронить ее собралась, а она лежит да глазками втихаря посверкивает. Пей, моя дурненькая… (Поит Светку с ложки.) Пей, моя сладенькая. Угнала на столько дней от бабушки – думала, уж не воротишься. А она, смотрите, назад повернула. Далеко гоняло-то, Света? Может, еще исть запросишь?
Светка. Да.
Дарья (смеется сквозь слезы). Есть у меня, есть. На всякий случай держала. (Шепотом.) Коза бегат ко мне. С рожками-то в колечках. Бородавчатая, помнишь? Ох, умная коза. Раз, два сольцей ее прикормила – и бегат, как штык, ко мне. А теперь токо ладошку под мышкой потру, лижет за милу душу. Соли-то на нее не напасешься. Потом стаканчик молока отдою и гоню ее, чтоб кто не увидел, не подумал че. Колхозное молоко-то, еще припекут за вредительство… Пей. Во-от, хорошо. (Плачет в голос.) Фельшер, долбак стебаный… Не выживет, говорил. Вот пойду счас, всю рожу исцарапаю… Будет знать, как раньше времени людей в гроб спихивать. (Смеется.) Не объешься, Светка? Хватит пока, ишо заворот кишок схлопочим. Маленько время пройдет, я тебе хлебушка в молочко надавлю, будет как каша. Кашкой покормимся. (Помолчав.) Ты боле меня не пугай, не умирай. Ладно? А то че получится?.. Сына война прибрала, невеску убило, и внучка бежать собралась. Мне чего одной-то тут делать? Не убежишь больше? Улыбается… (Целует Светку.) Видела там кого, нет?
Светка. Да.
Дарья. Да?! Кого?
Светка. Старца.
Дарья (наклонившись к Светке). Не слышу.
Светка. Старца.
Дарья (отпрянув). Старца? (Опять наклоняется к Светке.)
Светка. Серебряного.
Дарья (всплеснув руками). Серебряного!.. (Перекрестилась.)
Затемнение
Картина четвертая
Небольшая комната. На кровати сидит Анатолий. Курит. Смотрит на часы. Уходит из комнаты. Возвращается с кастрюлей в руках. Снял крышку, подцепил на вилку горячую картофелину. Съел. Вновь садится на кровать, но тут же встает, снимает с гвоздя на стене шинель, завертывает кастрюлю и ставит под стол. Стук в окно. Раздвинув занавески, распахивает створки.
Анатолий. Иван, ты?
Голос Ивана. Держи. Осторожно.
Анатолий бережно берет сверток, отходит от окна.
Лезь. Быстрее, да не шуми.
В окно влезает Александра, за ней Иван.
Иван. Ху. Операция прошла успешно… (Александре.) Вот и сюрприз. Год мужик тебя ждал. Говорю ему: че ты домой не едешь? Нет, говорит, Саню дождусь… Уперся как бык. Вот, дождался. (Анатолию.) Давай пацанку на кровать. (Кладет ребенка на кровать.) А когда… Молодец девка: ни разу ни пискнула. Родила, говорю, когда, он тут вообще чуть с ума не сошел.
Анатолий. Вы чего в окно-то?
Иван. Как партизаны, задворками пробирались. Тебе че, ты гражданский, а я на службе. Вохровец зэчку с ребенком домой к себе тащит… хоть и бывшую. Узнают – каюк мне. Закрываем окно. Светомаскировка… (Задергивает занавески.) Пор-рр-рядок. Встречайтесь, а то как неродные.
Пауза.
(Анатолию.) Капусту не вижу. Не нагреб?
Анатолий. Где?
Иван. В сенях, в кадушке. Я сам. Садись, Шура. Теперь перекур. (Уходит.)
Пауза.
Анатолий. Освободилась? (Вытаскивает из-под кровати чемодан, достает из чемодана юбку, чулки, кофточку.) Тебе.
Александра молчит.
Хошь отвернусь?
Александра не отвечает. Садится на стул.
Я думаю: а че, дембельнулся, думаю, подожду тебя, че там… год всего. Вместе поедем. Работал тут. На пилораме. Ага.
Александра словно окаменела.
(Осторожно кладет одежду на кровать, чуть разворачивает у ребенка одеяльце.)
Спит. Красивая. Прямо ты.
Молчание.
Куда он делся? Гм. Иван, говорю, куда-то… запропастился. Не рада, что ль, Саня?
Александра просунула руку к груди, сморщилась, как от боли.
Сердце? Заболело?
Александра вытащила из-за пазухи бумагу, развернула, посмотрела, положила на стол, отвернулась, прикусив губу.
Че там? (Берет бумагу.) А-а. Видишь, об освобождении. Все путем. А у меня билеты уже на поезд. Утром автобус до Читы, там поезд. Двое суток… неполных. И все. А шахтеры хорошо зарабатывают, проживем. А, Сань? Приедем, зарегистрируемся. (Тихо.) Люблю я тебя, Сань.
Пауза. С большой миской квашеной капусты возвращается Иван.
Иван. О! С ледком капустка! Картошка не остыла?
Анатолий (достает из-под стола кастрюлю, поднимает крышку – из кастрюли повалил пар). Горячая.
Иван. Да капустка с ледком, да бутылочка! Повстречались?
Анатолий. Молчит.
Пауза.
Иван. Шура, ты подумай: дальше Урала тебе пути нет, про Ленинград забудь. Родных нет, пацанка на руках. Толян дембельнулся… Целый год за тебя тут… на пилораме переживал. Я уж че ему помогать стал? У земляка, гляжу, любовь несусветная – надо помочь. Правильно?
Александра молчит.
Толя, подвигайся, выпьем, и тогда у нас полемика наладится. А то… Шура в себя не придет. Тяжело, конечно. Еще отпустили без добавки. Не каждому удается. Тоже хорошо – счастье, можно сказать. (Откупоривает бутылку с водкой.)
Александра (Анатолию). На кой … ты мне нужен, молодой человек?[1]
Короткая пауза.
Иван. Ого.
Александра (Ивану). Дай папиросу. (Закуривает.) Заложить вас, землячков, за сговор с зэчкой?
Иван. Какой сговор?
Александра. Ну… контакт.
Иван. Какой контакт?
Александра. Во-он тот… (показывает на ребенка) контакт. Лежит.
Пауза.
Иван (побледнев, сжав губы). Сама опять сядешь.
Александра. Сяду – не сяду, а вас выпотрошат.
Иван. Не успеют. Раньше дырку схлопочешь.
Александра. От тебя?