Эксклюзивный мачо Полякова Татьяна

– Узнаем, – кивнул Лялин. Я тоже кивнула, ни секунды не сомневаясь в его способностях. Тут выяснилось, что кое-какие справки он уже успел навести.

– На первый взгляд никто из компании не связан друг с другом какими-либо делами.

– А если шантаж? – насупился Артем. – Девица вполне могла…

– Могла, – согласился Лялин, хотя не терпел, когда его перебивали. – Также не исключаю тесных любовных уз, хотя пока вроде ничего подобного. – Он извлек из кармана джинсов мятые листки бумаги с немыслимыми каракулями, понятными одному ему. – Итак. Петр Сафронов. Человек, весьма опасавшийся за свою жизнь, возможно, и не зря опасавшийся в свете последних событий.

– Подожди, – нахмурился Артем. – Чего-то я не пойму…

– Очень возможно, что кто-то действительно желает ему смерти, а девице об этом стало известно, в результате – труп. Я предлагаю еще раз хорошенько вникнуть в его дела. Милиция вряд ли этим всерьез займется, значит, надо нам. Мне это проще всего, я и займусь.

– Может, он дурака валял и все придумал, угрозу своей жизни то есть, чтобы девку прирезать. А что?

– Это тоже будем иметь в виду. – Терпение Лялина вызывало уважение. В другое время Артем давно бы уже схлопотал за свой жаркий энтузиазм. – Далее чета Лапшиных. Он президент коммерческого банка. Богатый человек, отзывы самые положительные. Супруга работает в музыкальной школе, преподает сольфеджио. Я не представляю, что это такое, но деньги платят плевые, значит, за идею работает. Хотя может быть другой вариант: с муженьком не очень ладит и проявляет независимость. – Я с интересом взглянула на Лялина, признаться, мне бы такое в голову не пришло, все-таки забавный он мужик, во всем умудряется найти корысть или подлость. – По общему мнению, живут дружно. Детей нет, хотя в браке уже десять лет.

– А в чем причина? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, хотя, конечно, язвила.

– Извини, не было времени узнать, – как ни в чем не бывало ответил он. – Следующая – Вера Нежданова. Та еще дамочка. Муж погиб несколько лет назад, все его деньги отошли сыну от первого брака, она получает что-то вроде пенсии. Живет на широкую ногу, особо ни в чем себя не стесняя. Пенсиона на такую жизнь не хватит, есть мнение, что ее содержат любовники. Однако Никифоров, который как раз числится в любовниках, особо похвастать хорошими делами не может, они идут ни шатко ни валко после трагической гибели его компаньона.

– Что с ним случилось?

– Угорел в бане. Говорят, выпил лишнего, пил в одиночестве, дело произошло на даче, где он тоже отдыхал один. Делами занимался он, Никифоров был на подхвате, и теперь ему нелегко. До разорения далековато, но содержать любовницу с замашками Веры все-таки не по карману. Не женат, детей нет. С убитой встречался, и, может быть, что-то между ними было, но пока не прослеживается. Райзман, врач, имеет собственную клинику, очень богатый человек, его отец, Краковский Борис Натанович, крупнейший торговец антиквариатом. Магазин на Стрелецкой.

– А-а… – дружно протянули мы с Артемом.

– Вот вам и а-а… Папа умер почти год назад, а Артурчик – единственный наследник. Клиника тоже приносит неплохой доход. По поводу клиники не скажу, а вот антиквариат – это интересно. Обычно эта публика с законами обращается вольно. Покопаться стоит, вдруг у нашего мальчика рыльце в пушку. Далее кандидаты менее перспективные: Лавров Иван Николаевич и Сидоренко Анатолий, состоят в родстве, один другому доводится дядей, хотя по возрасту ровесники. Дружат соответственно с детства, ни в чем предосудительном замечены не были, ни одного привода в милицию, оба закончили пединститут, физвос, разумеется, работают тренерами в спортшколе, подхалтуривают зимой в стриптизе в массовке, летом спасателями на лодочной станции, второй год нанимаются на яхты, есть своя лодка, одна на двоих, на ней выходят редко. Живут скромно, единственное, где стоит поискать: близкое окружение, попросту говоря, приглядеться к бабам, их немерено, парни видные, возможно, любовь у них не совсем бескорыстная, но это только мои личные предположения. И последняя, Латина Тамара Ивановна. Эту можно проверять лишь для очистки совести. Главная героиня – Горина Анна Ивановна, двадцать пять лет, три года назад отчислена из педагогического института за неуспеваемость. С тех пор нигде не работала, жила одна в квартире на улице Сталеваров, дом восемь, родители живут в Брянске. Это все.

– Ну что ж, есть над чем поработать, – оптимистично сказал Артем и улыбнулся мне.

– Надо как можно быстрее найти мальчишек из Черкасова, которые вчера рыбачили на Марьиной Губе, – кивнула я, – а еще отыскать отдыхающих, что стояли там лагерем. Вопрос один: не заметил ли кто незнакомого мужчину?

– Какого мужчину? – не понял Артем.

– К сожалению, как он выглядит, сказать не могу, понятия не имею. Но думаю, что это был мужчина, причем он старался гражданам на глаза не попадаться и, возможно, на остров попал вплавь. До берега там недалеко, для хорошего пловца сущая ерунда. Хотя он мог приехать с кем-то из отдыхающих, но тогда должен был придумать причину, по которой отлучался на длительное время.

– У тебя есть версия? – воспрянул духом Артем, в то время как Лялин сверлил меня взглядом.

– Тут вот какая штука. В восьмой каюте, которая оставалась свободной, явно кто-то был. Прежде всего незадолго до убийства я слышала, как скрипнула дверь и некто прошел по коридору. Но все четверо, находившиеся в тот момент в каютах, утверждают, что не выходили, если не врут, конечно. Когда я заглянула в каюту, она была пуста, но пахло потом, что неудивительно, если человеку пришлось проторчать там несколько часов, каюта за день прогрелась и жара, как в печи, а воспользоваться кондиционером он не мог, перегородки тонкие, кто-то услышит и заинтересуется. Сафронов утверждает, что каюта была заперта, а ключ от нее потерян, но я-то прекрасно знаю, что это не так, то есть у кого-то этот самый ключ был. Когда мы перед приездом милиции туда сходили, дверь каюты уже была заперта и ключ отсутствовал. За несколько минут до того, как обнаружить труп, я слышала всплеск. Очень вероятно, кто-то покинул судно и вплавь отправился к берегу. Сообрази я тогда как следует осмотреть реку… наверняка на яхте есть прожектор или что-то в этом роде…

– То есть ты хочешь сказать, кто-то спрятался в восьмой каюте, дождался, когда Анна останется одна, прирезал ее и смылся вплавь?

– Примерно так.

– Он отправился вместе с вами и целый день просидел в каюте с тонкими перегородками? Откуда он мог знать, что именно эта каюта окажется свободной?

– Он взошел на яхту на острове, потому я и прошу опросить всех, кто вчера отдыхал там. Вдруг что-то заметили?

– Ты ментам о своей версии рассказала? – поинтересовался Лялин.

– Ага, только вряд ли они прониклись. Открытую дверь восьмой каюты видела я одна, всплеск тоже слышала только я, вполне резонно предположить, что я фантазирую, чтобы свалить вину на неведомого дядю. Но я не фантазирую, и надо иметь в виду возможность существования Икса.

– Подожди, – хлопнул рукой по столу Лялин, который во всем любил порядок. – Еще раз: по-твоему, кто-то пробирается на яхту с целью убить Горину? Он должен был знать, что яхта зайдет на Марьину Губу и проведет там весь день. Допустим, свободную каюту он нашел сам, увидев, что вещи отсутствуют, хотя это довольно опасно. Он так же знал, что Горина на палубе останется одна. Все это очень… сомнительно.

– Сомнительно, – не стала я спорить. – Выходит, Икс – на редкость рисковый парень. Играл наудачу. Конечно, он мог убить Горину в ее каюте, но ведь туда надо войти и действовать очень тихо, раз перегородки тонюсенькие. Поэтому палуба предпочтительнее. Он покидает каюту, убедившись, что половина граждан уже спит. Сидоренко заметил мужчину как раз тогда, когда я любовалась рекой. Уверена, это был Икс.

– Но откуда ему было знать, что Горина останется одна?

– А почему, собственно, она одна осталась? – задала я встречный вопрос. – Хотела подышать воздухом? А может, выждать время и с кем-то встретиться?

– Точно, – обрадовался Артем. – Ну, конечно. Он ей встречу и назначил.

– Подождите, – поморщился Лялин. – Вы хотите сказать – девчонка знала, что он на борту? Но это бред. В конце концов она могла явиться с Иксом и тому не пришлось бы прятаться.

– А если у них был какой-то план? Девчонка являлась его сообщницей, – не унимался Артем, – но парень вместо этого решил избавиться от Гориной.

– Очень неплохо для детектива, – кивнула я. – Предположим, убить хотели кого-то другого, но киллер, которого к тому могла принудить шантажом все та же Горина, вместо этого перерезал горло ей и был таков.

– Не морочьте мне голову, – разозлился Лялин. – Что хорошо для сериала, не годится в жизни.

– У Икса точно был помощник, – настаивала я. – Дверь в восьмую каюту была открыта, а через некоторое время оказалась заперта. Если Икс сразу после убийства нырнул за борт, запереть ее он не мог. Да и сам факт, что он спускается вниз, чтоб запереть дверь, вызывает большой риск. Кто-то запер ее уже после его исчезновения.

– А почему бы ему не запереть ее сразу? – хмыкнул Лялин.

– А ты подумай. Парню надо пройти по коридору, где в любой момент может кто-то появиться.

– Да, возиться с ключами в такой ситуации обременительно, а запереть дверь на то время, пока прячешься в каюте, можно изнутри, оставив ключ сообщнику.

– Какому сообщнику, если он ее зарезал? – растерялся Артем.

– А вот это и предстоит выяснить, – усмехнулся Лялин. – Рабочая версия: некто из присутствующих желает избавиться от Гориной, ему помогает Икс. На острове они встречаются, и некто передает Иксу ключ от восьмой каюты и объясняет ее местонахождение. Икс пробирается на борт и спокойно сидит там. Поздно вечером, когда половина гостей уже спит, а вторая сильно навеселе, он поднимается на палубу. Некто его уже предупредил о том, что оба спортсмена в рубке, повариха в кают-компании, а Горина на палубе. Он надеется застать ее одну, потому что некто назначает ей свидание. Ну, как?

– Гениально, – кивнула я.

– Мне тоже понравилось, – согласился Артем.

– Отлично, теперь самое простое: найти этого «некто», а вслед за ним и Икса. – Лялин поднял рюмку и предложил: – За удачу.

Мы выпили, потому что за удачу грех не выпить, посидели еще минут двадцать и разошлись.

Если честно, я почувствовала себя гораздо лучше, точно нащупала почву под ногами. Нет ничего тайного, что при известной настойчивости не сделалось бы явным. Чего-чего, а настойчивости у меня хоть отбавляй.

Лялин прав, если у Икса был сообщник, они должны были встретиться на острове. Все хоть раз да отлучались. Но самыми перспективными в этом отношении были: Лапшины, Никифоров и Вера. Я старалась приглядывать за Петром, а Райзман старался не терять из вида меня. Повариха и мачо, если верить их рассказам, с яхты не сходили, правда, мачо дважды купались, по их собственным словам. Значит, Лапшины, Вера и Никифоров. С них и начнем.

Но к расследованию я приступила лишь на следующий день, а в тот вечер поехала к Ритке, потому что меня замучила совесть: Сашка до сих пор в людях. Стоило ей открыть дверь, как я поняла: уже знает, хотя сегодня воскресенье и предполагается, что у нее выходной. Что ж, новости в нашей богадельне всегда распространялись с космической скоростью.

Ритка страдальчески сморщилась и сказала:

– Заходи.

Сашка выскочил из комнаты, с энтузиазмом виляя хвостом.

– Привет, пес, – сказала я, присев на корточки и гладя его.

– Чаю выпьешь?

– Спасибо. Мы, пожалуй, пойдем.

– Рассказывай, что случилось.

– Так ты уже знаешь, – хмыкнула я.

– Ничего я не знаю… Позвонила подруга, у нее муж в ментовке, и сказала, что ты… что при тебе убили человека. Неужто правда?

– Ага. Я тебе больше скажу, у ментов есть подозрения, что я и убила.

– Они что, спятили?

– Да не похоже.

– А Дед в курсе?

– Уже звонил.

– Надеюсь, у тебя хватило ума не выпендриваться, а поговорить с ним по-человечески и все объяснить.

– Более или менее.

– Что – более или менее? – разозлилась она.

– Знаешь что, мы пойдем. Спасибо тебе за приют.

– Кого убили-то? – хватая меня за руку, спросила она.

– Женщину. Молодую. Наверное, красивую.

– А с чего эти олухи решили, что ты можешь каким-то образом…

– Мы с ней малость поскандалили, – покаялась я.

– Ты с ней поскандалила? – не поверила Ритка. – С какой стати? Только не говори, что выпила лишнего, можешь пудрить мозги кому угодно, но не мне. Лишнего ты не пьешь, да и под этим делом, – тут она выразительно щелкнула по кадыку, – соображаешь лучше, чем большинство на трезвую голову. Так что произошло?

– Сама не знаю. По неведомой причине я ей очень не понравилась, что довольно странно, тем более виделись мы впервые. Она вела себя скверно, а я этого не люблю. В результате легонько задвинула ей локтем. Легонько, – весомо добавила я. – От этого не умирают, но менты решили, раз локтем задвинула я, значит, вполне и горло могла перерезать.

– Ей горло перерезали? – нахмурилась Ритка.

– Ага. Малоприятное зрелище, скажу я тебе.

– Надо думать. А имя у этой девицы есть?

– А как же. Горина Анна Ивановна.

Ритка вдруг поперхнулась и вытаращила глаза, после чего они нервно забегали, а ее руки принялись теребить пояс халата. Я выпрямилась и со вздохом заметила:

– Вижу, это имя тебе известно. Не поделишься соображениями?

– Ух ты, черт, – с душевной мукой пробормотала она. – Говоришь, девице перерезали горло?

– От уха до уха. – Иногда беседовать со мной одно удовольствие.

– Пойдем на кухню, – позвала Ритка, я пошла за ней, Сашка поплелся следом, озабоченно глядя на меня.

Я устроилась за столом, поглядывая на подругу. Она включила чайник, сновала по кухне без особого толка, избегая моего взгляда. Я сидела молча, потом начала что-то мурлыкать себе под нос, терпеливо ожидая, когда она просветит меня.

– Прекрати, – шикнула Ритка, имея в виду мое мурлыканье, которое становилось все громче.

– Слушаю тебя очень внимательно, – кивнула я.

Она плюхнулась на стул, подперла щеку рукой, физиономия у нее была страдальческая.

– Эта Горина… кажется, они знакомы с Дедом. По крайней мере, некая Горина Анна Ивановна несколько раз ему звонила. Неужто та самая?

– Думаю, она, – пожала я плечами, поражаясь тому, как тесен мир. – Давай поподробней. Зачем звонила?

– Просто звонила.

– По личным делам или государственным? – скривилась я. Ритка взглянула так, что впору было провалиться сквозь землю вместе со стулом.

– Откуда мне знать?

– Что, ни разу не подслушала, о чем они говорят? – невинно поинтересовалась я. Ритка хотела разозлиться, но лишь рукой махнула.

– Послал он ее.

– В грубой форме?

– Он в грубой форме не может, когда возлюбленным отставку дает. Очень вежливо послал, но вполне доходчиво.

– А девушка?

– Девушка плакала. Дед сказал: «Аня, ты не ребенок и должна была знать, что наш разрыв – вопрос времени. Вот время и пришло». Козел старый! – свирепо рявкнула Ритка. – Когда он наконец угомонится? Пока жил со своей дурищей, хоть в рамках держался, а сейчас что ни месяц, то новая баба. А теперь еще и убийство. Ведь это скандал, неужто не понимает?

– Девчонка звонила по рабочему телефону вместо того, чтобы позвонить на мобильный?

– Наверняка с отчаяния. Поди, на звонки на мобильный не отвечал, если номер незнакомый или, наоборот, слишком хорошо знаком. Вот и принялась звонить на работу. Короче, он с ней поговорил, она поплакала, потом еще несколько раз звонила, но он с ней говорить не пожелал. Тогда она заявилась, поджидала у входа. Мне Вовка рассказывал (Вовка, кстати, это один из водителей Деда). Дед усадил ее в машину и разговаривал на этот раз очень сурово. Она обозвала его сволочью, а он велел остановить машину и девушку высадил.

– А у нее характер, – заметила я, назвать Деда в глаза сволочью совсем не просто, я вот несколько раз порывалась, но так и не смогла.

– После этого она не звонила и больше не появлялась, в конторе, по крайней мере.

– Чудненько, – прокомментировала я. Теперь ненависть покойной ко мне вполне объяснима, раз долгие годы в народе ходили не лишенные основания слухи, что я любовница Деда. Анна о них наверняка знала. Хотя почему выбрала меня объектом своей ненависти, неведомо, соперниц пруд пруди. Ритка права, у Деда что ни месяц, то новая пассия. На старости лет он пошел вразнос. Впрочем, мог себе позволить, раз много лет вдовец. Конечно, моральный облик народного избранника мог бы быть получше, но, думаю, электорат это переживет.

– Кто-то его подставляет, – изрекла Ритка, уже несколько минут пялясь в стену. Несмотря на здоровую критику, взять, к примеру, выражение «старый козел», под которым я с удовольствием подписываюсь, Ритка была ему абсолютно предана и сейчас, по всей видимости, начисто забыла о том, что у меня неприятности. Теперь душа ее болела лишь о дорогом работодателе. Впрочем, у меня душа тоже болела, но по другой причине.

– Не глупи, – отмахнулась я. – Кому надо его подставлять?

– Да кому угодно. Что у него, врагов мало? Знать бы, что за сволочь… А ты как во все это влезла? – вспомнила она про меня.

– Случайно. Пригласили покататься на яхте… Впрочем, ты знаешь.

– Не верю я в такие случайности, – заметила она, немного покусав губы.

– Очень интересно. Может, пояснишь свою мысль?

– Ясно, что кто-то под него копает, причем с двух сторон: одну любовницу убивают, а вторую подозревают в ее убийстве. Обложили как медведя… суки.

– Не горячись, – посоветовала я. – Если Дед и похож на медведя, то на очень хитрого.

– Только не говори, что он здесь каким-то боком… С какой стати? Зачем ему, сама подумай?

– Вдруг девочка что-нибудь ненароком узнала…

– Ты прекрасно осведомлена, что девок он к своим делам на пушечный выстрел не подпустит.

– Старый стал, теряет осторожность. Или обнаглел, что больше похоже на него.

– Ты меня нарочно дразнишь, – обиделась Ритка.

– Ага. На душе хреново, вот и вредничаю. Ладно. Мы потопали.

– Найди убийцу, – сказала Ритка, провожая меня до двери.

– На это менты есть.

– Что менты. Я ментам не верю, я тебе верю.

– Премного вам благодарны, – поклонилась я, выходя вместе с Сашкой на лестничную клетку.

– Я серьезно.

– Я тоже. Кстати, найти его в моих интересах. Боюсь, посадят.

– Дед им посадит. А ты отыщи эту сволочь, чтоб другим неповадно было.

– Буду стараться, – сделала я ручкой и направилась к машине.

Сашка затих и с печалью поглядывал на меня. Я хлопнула дверью, завела мотор и задумалась. Открывшиеся вдруг перспективы очень мне не понравились, в основном потому, что они совершенно не понравятся Лялину. Уж сколько раз он зарекался не спорить с властью, и нате вам: опять вляпался.

Думы о Лялине не покидали меня весь вечер, утром я тоже размышляла о нем, стоя под душем и пытаясь настроить себя на оптимистическое видение мира. Миру было наплевать на это, оттого я ничуть не удивилась звонку, который имел место где-то около одиннадцати.

– Детка, – бодро приветствовал меня Лялин, – давай-ка кофейку попьем.

– Приезжай, – согласилась я.

– Лучше на нейтральной территории. И мента прихвати.

Я позвонила Вешнякову и назначила встречу в 11.30 в баре «Пирамиды». Когда я появилась там, Лялин уже сидел в глубине зала. Он помахал мне рукой и даже поднялся, что было верхом галантности для такого лодыря. Судя по всему, ничего хорошего меня не ждало.

– Прекрасно выглядишь, – заявил он.

– Ты тоже.

– Я старый человек… – принялся, по обыкновению, канючить он, но тут появился Артем, и он заткнулся.

– Чего у вас? – спросил Вешняков, присаживаясь и отказываясь от кофе. – Только покороче, дел по горло. Блин, у людей отпуск, а у меня как лето, так запарка. – Тут он взглянул на меня и добавил: – Дело буду вести я. Это хорошая новость. – Хорошая новость меня не удивила, раз мы успели побеседовать с Дедом. – А теперь давай свою плохую.

Я выжидающе уставилась на Лялина, а вслед за мной и Артем. Тот крякнул, подергал себя за усы и посмотрел мне в глаза, мудрить не стал и начал с главного.

– Убитая девка – любовница Деда. По крайней мере, была ею некоторое время.

– Черт, – скривился Артем, – только этого не хватало. – В его голосе слышалось едва ли не отчаяние. Небось вспомнил, как нам навешали, когда мы в прошлый раз пробовали бодаться с властью.

Тут оба посмотрели на меня.

– Для тебя это новость? – спросил Лялин.

– Нет. Со вчерашнего дня. – Я коротко поведала о разговоре с Риткой.

– Опять политика, мать ее. Что-нибудь затеяли, а девица в концепцию не укладывалась, – вздохнул Артем. – Кстати, твоя Ритка, может, и права, в самом деле под Деда копают, а уж как начнут копать, им удержу не будет, трупы их, похоже, не особо волнуют.

– Если Дед здесь каким-то образом… я просто высказываю предположение, – нахмурился Лялин, долгие годы в разведке приучили его к осторожности, – тебя не тронут. Прежде всего Дед не позволит, да и умные головы сообразят, что впутывать сюда нашу девушку себе дороже. – Я хотела сказать, что Лялин обо мне чересчур высокого мнения, но лишь махнула рукой. – Могу прозакладывать свою обеспеченную старость: убийство попадет в категорию нераскрытых. Глубоко копать ментам никто не позволит, а без этого никак. Отцы в погонах быстро поймут, чем это может грозить, следствие пойдет ни шатко ни валко, и через пару месяцев об этом убийстве постараются забыть.

– Считаешь, если мы полезем, сделаем только хуже? – с надеждой спросил Артем.

Лялин не ответил, он смотрел на меня. Я их прекрасно понимала: один служивый с двумя детьми, о которых он обязан думать, другой ушел с должности начальника охраны все того же Деда, наплевав на деньги, немалую власть, чтобы жить себе спокойно и не думать о всем том дерьме, которое непременно сопровождает власть и деньги. А я предлагаю им вновь рискнуть собственным спокойствием и, очень возможно, чем-то большим. Они хорошие люди и, если сейчас я скажу, что не отступлю, конечно, мне помогут. Вот только хочу ли я этого?

Я посмотрела на одного, на другого. Можно поставить вопрос иначе: сама-то я хочу еще раз влезть в это дерьмо? Ведь зарекалась. И Лялин прав: Дед не позволит ментам особо меня доставать, ну, потреплют нервы пару недель, а потом все сойдет на нет. Надо просто потерпеть.

– По большому счету, мне по барабану, кто ее убил, – ответила я. – Лишь бы в этом не обвинили меня. Вариант, когда дело окажется в категории нераскрытых, меня вполне устроит.

– Ага, – сказал Артем не очень уверенно, а Лялин вовсе не поверил, нахмурился, сверля меня взглядом. Я взирала на них с легкой придурью: мол, хоть дырку во мне протрите взглядом, ничего другого не услышите. Лялин сунул в рот зубочистку, пожевал ее и заявил:

– Нам следует быть крайне осторожными. Лишних движений не делать, носа не высовывать. Собирать сведения по крупицам, пусть медленно, зато не привлекая к себе внимания. Встречаться тоже ни к чему, без острой на то необходимости. Звонить только на мобильный.

– Мне-то что теперь делать? – взмолился Вешняков.

– То же, что и вчера, только очень осторожно.

– Ага. Ладно.

– И давайте договоримся, – вздохнул Лялин, – если все дело действительно… сразу отбой. Я не трус, – зачем-то сказал он, никому из нас такое и в голову бы не пришло, – просто меня уже тошнит от трупов.

Они опять уставились на меня, а я кивнула:

– Заметано.

Через пять минут мы разъехались. Я вернулась домой, но пробыла там недолго. Решила заглянуть к Деду. Это было вопреки правилам, которые я сама же установила, но на то и правила… Не уверена, что задушевный разговор получится, но попробовать стоит.

– Сиди дома, – направляясь к двери, сказала я Сашке.

Тут взгляд мой упал на зеркало, и я притормозила. На мне были джинсы, а Дед терпеть не мог баб в джинсах. Я всерьез задумалась, стоит переодеться или нет, и поплелась в гардеробную (и такая штука есть в моей огромной квартире), выбрала костюм, повертела и так, и эдак и в конце концов облачилась в короткую юбку и белую блузку. Скромно и со вкусом.

На стоянке найти место оказалось делом не простым, с трудом приткнув машину, я вошла в здание с колоннами и внезапно почувствовала сердцебиение. Сердчишко забилось так, что я о нем вспомнила: мол, да, есть оно, как и положено, неустанно трудится в моей груди.

Милиционер, дежуривший на входе, растерянно улыбнулся, я припустилась к лифту, пока он не опомнился и не спросил пропуск. Впрочем, вряд ли ему это придет в голову, меня здесь слишком хорошо знают.

Я шла по коридору, иногда здоровалась с беззаботной улыбкой на физиономии, запретив себе думать о предстоящей встрече с Дедом. Еще вопрос, захочет ли он меня принять.

Ритка при моем появлении замерла, точно увидела привидение. Обнадеживающее начало, ничего не скажешь.

– Привет, – сказала она, косясь на дядьку, что тосковал в приемной.

– Привет, – ответила я, светясь улыбкой и делая вид, что в моем появлении здесь нет ничего необычного. Я кивнула на дверь в святая святых, а Ритка торопливо сообщила:

– У него совещание. Минут через двадцать должны закончить.

– Тогда подожду в баре, – продолжала я расточать улыбки. – Позвонишь, если он захочет меня принять.

Я направилась в бар, вгоняя в столбняк многочисленных встреченных мною граждан. На их лицах читалось изумление пополам с печалью.

В баре сидели человек пять мужчин, пили кофе, должно быть, тоже чего-то ждали, все дружно повернули головы в мою сторону, затем так же дружно отвели взгляд и далее смотреть на меня опасались. Я тоже заказала чашку кофе и просидела с ней полчаса до звонка Ритки.

Дед таращился в окно, сунув руки в карманы брюк, обычно так он готовился к неприятному разговору. Услышав, как хлопнула дверь, он не обернулся, я молча пристроилась на краешке кресла. Прошло минут пять, мы играли в молчанку, если у Деда есть на это время, я не возражаю, у меня самой его сколько угодно. Сообразив, что я никуда не спешу, он повернулся и смерил меня недовольным взглядом. Я смиренно потупилась.

– С чем пришла? – без намека на любезность спросил он.

«С миром, отец мой, с миром», – дурашливо ответила я, правда, мысленно.

– Кое-что прояснить. Вчера, когда ты вдруг позвонил, я решила, что ты обо мне заботишься. Теперь думаю, может, о себе?

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился он.

– Я имею в виду, что ты хорошо знал убиенную.

Я ожидала, что он, по обыкновению, начнет юлить, но он удивил меня.

– Ну, знал, – сказал он просто.

– Ага, – кивнула я, малость не подготовленная к такому ответу. – Она случайно не могла скончаться по этой причине? – не осталась я в долгу, уж коли мы говорили сегодня начистоту.

Он взглянул на меня так, что захотелось залезть под стол, но я поборола в себе это желание и с придурковатым видом продолжала разглядывать своего друга. Вообще-то я готовилась к тому, что он вышвырнет меня из кабинета, но старый змей спутал все мои карты. Он устроился в кресле напротив, взял меня за руку и задушевно спросил:

– Скажи, почему тебе так хочется вцепиться мне в горло?

Против воли я вдруг почувствовала себя предателем, виноватой-то уж точно, только вот в чем?

– На самом деле нет, – ответила я сдержанно. – Я просто хотела жить себе спокойно, ни во что не вмешиваясь. А сейчас хочу знать: стоит ли искать убийцу?

– А что, менты уже вовсе ни на что не годны?

– Как только всплывет твое имя, они ослепнут и оглохнут. Пока у них единственный подозреваемый – я. Очень похоже, что другого не будет. Один умный человек предлагал мне сидеть тихо, починять примус и уверял, что дело спустят на тормозах.

– Умный человек – это Лялин, что ли? – спросил Дед.

– Ага, – не стала я отпираться.

– Я тоже считаю, что тебе ни к чему вмешиваться в расследование. Пусть менты работают. Но, зная твой характер… ты уже готова всех собак на меня навешать, поэтому я говорю тебе: найди убийцу, Детка. Я распоряжусь, чтобы тебе оказывали помощь. Хотя вряд ли ты в ней нуждаешься. Ну что, снова в бой? – В его голосе послышалась насмешка, что мне, по понятным причинам, не понравилось.

– Ты в самом деле этого хочешь? – усомнилась я.

– Забавно, что ты об этом спрашиваешь, – ухмыльнулся Дед. – Ведь тебе на это наплевать. Разве нет?

– Нет, – начала злиться я, – мне не наплевать. Очень бы не хотелось в очередной раз оказаться пешкой в чужой игре.

Дед поморщился, потом с достоинством ответил:

– Я не имею ни малейшего отношения к этому убийству. Ни малейшего. Более того, не желаю забивать этим голову, и так дел по горло. У тебя неприятностей не будет, даже если ты единственный подозреваемый, тут Лялин прав. Я тебя люблю и не премину воспользоваться своим положением, и меня не интересует, что по этому поводу решат другие.

– Звучит убедительно, – вздохнула я.

– Звучит? – нахмурился Дед. – Найди убийцу, Детка, – сказал он таким тоном, точно дарил шубу с царского плеча.

По идее, надо было бы подняться, послать все к черту, и Деда в первую очередь, уйти отсюда и жить долго и счастливо, но уж очень меня задел его тон, оттого я точно приклеилась к стулу.

– Хорошо, – кивнула я с улыбкой, – но тогда тебе придется ответить на несколько вопросов.

– Пожалуйста, – согласился он, хотя вопросы совсем не жаловал.

– Как долго длился ваш роман?

– Месяца три, три с половиной.

– Как она восприняла свою отставку?

– Как женщины воспринимают отставку? Решила, что я мерзавец. Наверное, так и есть.

– Что-то ты очень критичен к себе сегодня, – насторожилась я.

– Мы виделись от силы раз шесть. Познакомились на приеме, ее кто-то представил, даже не помню кто. Девица оказалась на редкость предприимчивой. В общем, инициатива исходила от нее.