100 обещаний моему ребенку. Как стать лучшим в мире родителем Чопра Маллика
Однажды утром, когда Сумант помогал Таре одеваться, она вполне однозначно заявила ему, что не хочет надевать колготки. «Я выгляжу в них толстой», - сказала она. Мы оба на мгновение замерли и посмотрели друг на друга, не веря своим ушам, - Таре только недавно исполнилось два года.
Позже в тот же день я посмотрела по телевизору документальный фильм о том, на что готовы пойти люди, чтобы выглядеть и чувствовать себя моложе; в фильме были приведены интервью пациентов и их врачей о различных видах пластической хирургии и прочих процедурах, от введения ботокса до липосакции.
Оба этих события произвели на меня ошеломляющее впечатление: во-первых, я искренне расстроилась из-за того, что несу полную ответственность за эту «толстую» реплику Тары, - должно быть, я каждый день спрашиваю Суманта, не выгляжу ли я толстой, и моя дочь, очевидно, «подцепила» эту фразу у меня. И, хотя я знала, что Тара всегда слушает то, что мы говорим, ее фраза, к сожалению, была горьким свидетельством того, что она не только слушает, но и обдумывает услышанное, и ее представление о себе формируется на основе того, что она видит и слышит. Осознав это, я незамедлительно пообещала себе, что буду следить за тем, что говорю в присутствии дочери, и за тем, чтобы поддерживать в ней - и в себе тоже - уверенность в собственной красоте.
Кроме того, посмотрев этот фильм, с одной стороны, я поражалась тому, на что готовы люди, только бы выглядеть лучше и моложе, а с другой - вполне понимала, какие комплексы могут иметь люди по поводу своего внешнего вида: мало того, что я казалась себе «толстой», я всегда стеснялась своего крупного носа. С 16 лет я начала разговоры о том, чтобы сделать пластическую операцию на носу, но всегда находила какой-нибудь предлог, чтобы ее отложить. Кроме того, учитывая, что мой отец, брат и муж категорически против пластической хирургии, мне приходилось с боем отстаивать свое мнение на этот счет. Как бы то ни было, содержание того документального фильма, в сочетании с утренним комментарием Тары, заставило меня всерьез задуматься о моем восприятии своей внешности и о том, какое влияние оно может оказать на самооценку моей дочери.
Мы живем в обществе, помешанном на молодости, красоте, где ценятся хорошие физические данные, но при этом огромное количество молодо выглядящих и красивых людей совершенно одиноки и несчастны. Я надеюсь, что мне как-то удастся научить своих детей гордиться тем, кто они есть, и своими достижениями, а не судить о самих себе по внешнему виду; я хочу, чтобы они чувствовали себя здоровыми, полными жизни, энергии и излучали красоту, которая отличает счастливых людей. Я буду поддерживать их, когда их будет разочаровывать их внешность, но что более важно, я постараюсь внушить им, что внутренняя красота всегда освещает внешний мир.
В тот день я поняла, что первый шаг к выполнению моего обещания своим детям - самой почувствовать себя красивой и довольной собой. Одна моя подруга как-то сказала, что я должна ценить свой нос таким, какой он есть, потому что он придает индивидуальность моему облику и тем самым делает мою красоту уникальной.
Пурпурная шляпа
В 3 года: смотрит на себя и видит Королеву.
В 8 лет: смотрит на себя и видит себя Золушкой/Спящей Красавицей.
В 15 лет: смотрит на себя и видит себя толстой/прыщавой/уродиной. (Мам, я не могу пойти в школу в таком виде!)
В 20 лет: смотрит на себя и видит себя «слишком толстой/худой, слишком невысокой/высокой, слишком плоской/фактурной» - но все равно решает выйти.
В 30 лет: смотрит на себя и видит себя «слишком толстой/худой, слишком невысокой/высокой, слишком плоской/фактурной» - но решает, что времени нет, и все равно выходит.
В 40 лет: смотрит на себя и видит себя «слишком толстой/худой, слишком невысокой/высокой, слишком плоской/фактурной» - но говорит: «По крайней мере, я ухоженная», и все равно выходит.
В 50 лет: смотрит на себя и видит: «Это я», и идет, куда захочется.
В 60 лет: смотрит на себя и напоминает себе обо всех тех людях, у которых больше нет даже возможности посмотреться в зеркало; выходит из дома и покоряет мир.
В 70 лет: смотрит на себя и видит мудрость, смех и волю к жизни, выходит из дома и наслаждается жизнью.
В 80 лет: даже не смотрит в зеркало, просто надевает пурпурную шляпу, выходит из дома и отправляется развлекаться.
Может, нам всем стоит надевать эту пурпурную шляпу пораньше?..
Обещаю прислушиваться к твоим чувствам и отзываться на твои призывы о помощи
Когда у одного из друзей Тары, Бена, появилась младшая сестра, для него наступили трудные времена. Бен, которому едва исполнилось полтора года, был первым ребенком в семье, купался во всеобщей любви и наслаждался безраздельным вниманием своих родителей, бабушек и дедушек - всех, кто только был в его маленьком мире. Когда же родилась Руби, младшая сестренка Бена, его мать пробыла в больнице несколько дней - самая длинная разлука с матерью за всю его жизнь, - и вдруг все обратили свои восхищенные взоры на эту драгоценную малышку.
Первое утро, когда Бен увидел, как мать кормит грудью сестренку, было особенно мучительным: он не мог понять, что происходит; мать Бена и его сестренка были дома только один день, а мать уже казалась такой усталой от этой новорожденной, свалившейся как снег на голову. Но, когда она прижимала Руби к груди, она смотрела на малышку с такой нежностью, а отец Бена улыбался, глядя на них обеих. Бен же наблюдал за этим в ужасе, и его лицо мрачнело на глазах; Бен еще не умел полноценно выразить свои чувства словами, поэтому он сделал то, что мог, чтобы показать родителям, как ему больно.
Слезы рекой текли у него по щекам, когда Бен прибежал в спальню родителей и схватил с прикроватной тумбочки фотографию в рамке; вернувшись туда, где сидели родители, он показал им эту фотографию: на ней был изображен Бен с мамой и папой, все они улыбались. Бен ткнул пальцем на себя на снимке и, горько рыдая, произнес: «Малыш! Малыш!»
Его родители прервали разговор и посмотрели на маленького Бена - он был так несчастен, привлекая к себе внимание единственным доступным ему способом. Отец поднял его на руки и вытер ему слезы, заверяя, что он все равно их любимый малыш. Его мать, закончив кормить Руби, положила новорожденную рядом с собой и заключила Бена в нежные объятия, целуя и поглаживая его, отчего ему всегда становилось тепло и уютно. Руби начала ерзать, но мать Бена осталась сидеть с ним, вытирая его слезы, а сестренкой занялся отец.
Когда Бен успокоился, мать сказала ему, что любит его так же сильно, как и всегда, если не больше; она объяснила ему, что все меняется, и теперь он стал старшим братом, и она так гордится им. Она сказала, что ей понадобится его помощь в уходе за сестренкой и что она уверена - он будет рядом, когда нужно, ведь это дело серьезное. Она обещала стараться всегда выслушивать его, говорить с ним, как и раньше, и обнимать его, как обнимала раньше.
Бен совсем угомонился, убаюканный маминым голосом, и чувствовал, что стал немного сильнее - чтобы справиться с грядущими переменами.
Обещаю всегда говорить тебе, как я горжусь тобой
Приучение к туалету стало новой вехой на пути взросления Тары; для меня это был во многих смыслах своего рода эмоциональный кризис - мне пришлось признать, что она действительно растет и готова перейти на новый этап своего развития, а мне терзал сердце любой шаг по направлению к ее независимости, даже если речь шла всего лишь о том, чтобы самой сходить на горшок.
Для Тары это был серьезный поворотный момент: она была в том возрасте, когда дети еще следуют указаниям взрослых, но в то же время это стало заметной переменой в ее привычном образе жизни. Тара понимала, что мы хотим от нее чего-то важного, и, казалось, была готова принять вызов. Мы обсуждали с ней всех ее старших родственников и друзей, маму, папу и всех, кого знали, - кто были НАСТОЛЬКО взрослыми, что сами ходили делать пипи в туалет, и Таре нравилось думать, что она уже большая девочка, как ее старшие родственники.
В первый день Тара воспринимала это как игру: она бегала в туалет и охотно надела трусики вместо подгузника, но к концу дня ей надоело сидеть на горшке, и она недвусмысленно заявила мне, что больше не хочет этого делать. На следующее утро, когда я попыталась надеть на нее трусики, Тара искренне обиделась на меня за то, что я отказываю ей в подгузнике, и плакала до тех пор, пока я не сняла с нее трусики и не одела подгузник. Было крайне трудно найти верный подход к этой ситуации: я хотела, чтобы Тара чувствовала себя уверенно и сама могла принять решение, что готова вступить в эту новую фазу своей жизни. Мы с Манорамой, няней Тары, решили, что позволим ей самой контролировать этот процесс и просто все время хвалить ее каждый раз, когда она воспользуется своим горшком.
На протяжении следующих нескольких дней Тара проходила через разные стадии принятия и отторжения идеи пользования туалетом. Ей нравилось то, что все мы постоянно говорили, что гордимся ею, когда она ходит в туалет, и она хвасталась этим по телефону бабушкам, а также тем, кто заходил в гости. Когда Сумант возвращался домой, она подбегала к нему, обнимала и восклицала: «Папа, ты гордишься мной? Я сделала пипи! Мама ТАК гордится мной». Она воспринимала все это совершенно невинно, понимая лишь, что это делает нас счастливыми.
Однажды днем, дня через три после того, как мы начали ее приучать, Манорама повела Тару в туалет; сняв ей подгузник, она увидела, что Тара уже намочила его. «О, Тара, - ласково сказала Манорама, - ты уже сделала пипи в свой подгузник». Тара лучезарно улыбнулась ей в ответ и с самым невинным видом сказала: «Да, и ты должна ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ гордиться мной - я сделала так много пипи!» Манорама улыбнулась простодушию Тары и обняла ее, заверив, что мы все всегда гордимся ею.
Эта реплика Тары - напоминание всем нам о том, как восприимчивы и простодушны наши маленькие дети, и о том, как все, что мы им говорим, формирует их самосознание.
Обещаю отпускать тебя самостоятельно путешествовать в своем мире
«Я погуляю сегодня с Тарой в парке?»
Этот простой вопрос был для меня как удар молнии, мой пульс участился, ладони тут же вспотели, и я потеряла способность ясно мыслить: вплоть до этого момента Тара всегда была со мной, Сумантом, кем-то из наших родителей или родственников, которым я полностью доверяла.
Несмотря на то, что я вполне доверяла Анджеле, нашей уборщице, которая иногда играла с Тарой, когда мне нужно было поработать дома, я не была полностью уверена, что она будет аккуратно везти Тару в коляске, что она поймет, когда Тара захочет молока, и почувствует, что Таре холодно, и ей нужно надеть теплую кофту, - прогулка по парку включала в себя столько нюансов, которые, как мне казалось, могла уловить только я.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дух, и я кротко ответила: «Да, конечно, - и снова вздохнула. - Сегодня чудесный день, правда? Уверена, ей понравится». Кто бы мог подумать, что эти слова были одними из самых трудных в моей жизни до этого момента? Упаковывая подгузники для Тары, я старалась сосредоточиться на этом процессе и не замечать, как у меня скручивает живот от страха.
Я проводила Тару и Анджелу до двери, и внезапно мне пришла в голову мысль, что я тоже могла бы прогуляться с ними, чтобы проветриться немного, сказав, что могу доделать свою работу позже. Но в глубине души я понимала, что важно отпустить сегодня Тару в парк одну - для меня это был важный поворотный момент.
Моя кузина рассказывала мне, как в первый раз отвезла сына в детский сад: она держалась молодцом, в то время как сын жался к ее коленям, умоляя не оставлять его там. Она заверяла его, что все будет в порядке, что ему понравится в садике и что она скоро приедет его забрать. Наблюдая за ним со стороны, она увидела, что уже через полминуты он отвлекся, копаясь в песке с лопаткой и ведерком. Она вернулась в машину, закрыла дверь и нарыдалась от души.
Помню тот день, когда я уезжала в колледж: родители оставили меня там, а потом, когда через несколько часов я позвонила узнать, хорошо ли они доехали, папа не позвал маму к телефону, сославшись на то, что она занята, - но я знала, что она просто не может справиться с эмоциями. Четыре года спустя, когда в колледж уехал Готам, только через неделю с лишним после его отъезда мама перестала разражаться слезами при упоминании его имени.
Годы спустя я поехала в Индию на свою свадьбу; я уезжала из Соединенных Штатов примерно за месяц до торжества. Мама уже находилась в Индии, а Готам и мой отец должны были отправиться туда через две недели после меня. Я никогда не забуду свой последний день в доме родителей: я была так поглощена сборами и отвлечена прощальными звонками, что только тогда, когда мы с отцом сели в машину, чтобы ехать в аэропорт, я поняла, что он весь день избегал меня. В машине он сидел молча, и внезапно до меня дошло, что я уезжаю. Помню, как, заходя по трапу в самолет, я обернулась, чтобы помахать ему на прощание, - он стоял спиной ко мне, а руками, видимо, вытирал неудержимые потоки слез.
Тара и Анджела вернулись из парка примерно через полтора часа; когда я услышала, как открывается дверь, я ринулась к своему рабочему столу, притворившись, что работала, а не ходила взад-вперед, как безумная. Со спокойным видом я обернулась, когда Анджела вкатила коляску в дом, - Тара спала в ней глубоким сном, идеально упакованная в свою кофточку и с безмятежной улыбкой на лице.
Молчание семечка
Гарри Альфред Виггетт
Я не слышал, как ты выпало
Из стручка прямо в землю-матушку.
Я не слышал, как ты умоляло
Подарить тебе твою скромную жизнь.
Я не слышал, как ты вздыхало,
Пока молча росло.
Я не слышал роптания,
Потому что Бог сотворил тебя тобой.
И все же твое молчание
Говорило о смелости и силе,
И воле к жизни - когда ты прорвалось
Сквозь землю к свету.
Обещаю стремиться к равновесию своей и твоей жизни
Одной из самых главных проблем для меня, как для матери, стала необходимость найти баланс между своими профессиональными амбициями и желанием дать своим детям все, что я хотела бы им дать в плане своего времени, внимания и участия. Я вижу ту же проблему в жизни большинства моих подруг, у которых тоже есть дети, а также в жизни большей части женщин-профессионалов в своей работе, которых я знаю или которыми восхищаюсь. Как мне продвигаться по карьерной лестнице и при этом быть такой матерью, какой мне хочется быть?
Столь многие из моих подруг - обладательницы ученых степеней, специалисты по рекламе, продюсеры и консультанты - годами учились и работали, чтобы добиться успеха в своей профессиональной области, но, став матерями, оставили свою работу, чтобы сидеть дома с детьми. И они не считают это жертвой - это то, что им хочется делать, для них это бесценное время в их жизни, которое больше никогда не повторится. Но многим из них это очень нелегко далось - человеку, фонтанирующему идеями и привыкшему к мелодрамам, интеллектуальным беседам и всему прочему, что связано с рабочей обстановкой, трудно сидеть дома - это серьезная перемена в жизни, которая делает многих людей действительно несчастными.
Я знаю и других женщин, которые заранее знали, что не будут счастливы, сидя дома, или не смогут позволить себе оставить рабочее место, и которые возвращались на работу сразу после декретного отпуска - многих из них мучает чувство вины и сомнения в том, что они поступают правильно.
Имея двоих детей, должна признать, что иногда до сих пор с трудом нахожу баланс между работой и желанием уделить достаточно времени своим детям. Я постоянно подвергаю переоценке то, что делаю, и научилась прощать себя за то, что меньшего достигаю в профессии, стараясь больше времени проводить с детьми; но я также понимаю, что буду им самой лучшей матерью, если буду счастлива, удовлетворена и уверена в себе, и, если честно, такой я могу быть, только совмещая материнство и какую-либо профессиональную деятельность. И самое главное, я поняла, что для меня «качество» матери не измеряется временем, занятиями и целями, которых я достигаю со своими детьми.
Материнство - это не составление списков дел, не осуществление проектов, за это не ставят оценок, не повышают в должности и не присваивают титулов; материнство - это любовь, забота, внимание и поддержка; «задачи» матери - холить и лелеять своих детей, наблюдать за тем, как они расцветают, помогать им и наслаждаться каждым из тех драгоценных моментов, когда дети обнимают вас, смеются вместе с вами и делятся своими открытиями. Быть матерью - значит быть по-настоящему с ними - телом, разумом и духом; это значит быть довольной собой как человеком, чтобы они, дети, тоже могли сиять от гордости и ощущали себя удовлетворенными и уверенными.
Обещаю показать тебе, как мы вместе можем сделать этот мир лучше
11 сентября я была на пятом месяце беременности.
В то утро мы с Сумантом еще спали, когда зазвонил телефон; мой отец что-то истерически кричал в трубку; его самолет только что приземлился в Чикаго, где на огромных мониторах под потолком аэропорта показывали последние новости: за несколько минут до того, как самолет отца сел на землю, в Северную Башню врезался первый самолет. Сначала мы никак не могли понять, о чем это он, но кинулись включить телевизор и только тогда стали осознавать этот кошмар.
Отец продолжал исступленно кричать в трубку: мой брат, Готам, только что сел на борт самолета American Airlines, летящего рейсом Нью-Йорк-Лос-Анджелес. Первые сводки новостей сообщали о том, что самолет, врезавшийся в первую башню, скорее всего, принадлежал American Airlines и вылетел из аэропорта Кеннеди в Лос-Анджелес в 9 утра - это мог быть рейс, которым летел Готам.
Пока мы говорили по телефону с отцом, растерянные тележурналисты собирали новую информацию; я пыталась успокоить отца, пока Сумант следил за развитием событий. По другой линии позвонила моя тетя; услышав те же первые выпуски новостей, она уже разыскала компанию-перевозчика, в машине которой Готам поехал в аэропорт, и выясняла подробности, связанные с его рейсом.
А затем второй самолет врезался в Южную Башню. Мы в ужасе смотрели на это, не в силах постичь происходящее, и в этот момент нас действительно начала охватывать паника - мы до сих пор не нашли Готама; моя мать в это время летела из Лондона в Нью-Йорк; моя кузина, Каника, работала в Нью-Йорке недалеко от места трагедии; мы лихорадочно вспоминали имена друзей и знакомых, которые работали во Всемирном Торговом Центре. Мы были так ошеломлены, что не знали, что нам делать, - и в полном бессилии наблюдали жуткие сводки новостей и кадры, непрестанно мелькавшие перед глазами.
Я смутно помню следующие несколько часов: сначала новости о том, что самолеты летели из Бостона, успокоили нас - значит, Готама не было ни на одном из разбившихся самолетов, но мы смогли связаться с ним только через пять часов. За это время разбились еще два самолета, и никто не знал, что может произойти дальше. Прошло еще девять часов, прежде чем приземлился самолет, на котором летела моя мать: дозвонившись до British Airways, мы узнали, что ее самолет за два часа до посадки в Нью-Йорке развернулся и полетел обратно в Лондон. Позвонила моя тетя и сообщила, что с Каникой все в порядке - она идет пешком домой из центра в Верхний Вестсайд; с ней рядом подруга, муж которой был на 50-м этаже одного из зданий, и они обе молятся, в волнении ожидая вестей от него.
У всех нас есть свои воспоминания и кошмары, связанные с 11 сентября; понадобилось два дня, чтобы перестать паниковать - связаться со всеми друзьями, родственниками и знакомыми, прийти в себя и выключить телевизор.
Через два дня после 11 сентября я потеряла сознание во время прогулки: стресс в сочетании с беременностью дал о себе знать, и следующие два дня я провела в больнице, где избегала смотреть телевизор и снова смогла сосредоточиться на малышке, что росла внутри меня, и подумать о ее будущем и о мире, в котором она должна родиться. Как мне защитить своего не рожденного еще ребенка от насилия и ненависти в этом мире? Куда нам сбежать от ужаса, ненависти, страха и боли, которыми были наполнены последние 48 часов?
И тогда, в апогее личного страха, меня стали одолевать мрачные мысли более глобального свойства: разве можно отрицать, что люди всегда страдали и сейчас страдают, и только теперь, столкнувшись с насилием в своей стране и осознав уязвимость своей семьи, я действительно запаниковала? А как же миллионы невинных людей, детей, зверски убитых годами раньше в Руанде; ежедневные убийства на религиозной почве в Израиле и Палестине; эпидемии болезней, бедность и голод, заполонившие улицы городов в Индии, Африке и даже центры городов в Соединенных Штатах?* Как насчет террористических актов, которые ежедневно совершаются в Индии, Пакистане, Сербии, Колумбии, Афганистане и Восточном Тиморе?
Я начала сомневаться в каждой мысли, в каждом чувстве, в каждой эмоции, которые меня посещали; мир окрашивался в черное и белое, Добро противопоставлялось Злу под пафосным девизом: «Ты с нами или против нас». Я не понимала этой позиции: ведь у террористов тоже были семьи, матери, которые их любили, братья и сестры, мечты, надежды и амбиции - так что заставляло их совершать акты террора? Что порождало в этих людях такую ненависть и убежденность в своей правоте? О чем думали их матери, когда видели своих детей, убивающих себя и других подобным актом насилия? Какова моя роль в этой драме о кровной мести «око за око» и поисках справедливости?
Я до сих пор затрудняюсь дать ответы на эти вопросы и с холодеющим сердцем наблюдаю за тем, как жажда мести и война становятся принципом ведения мировой политики. А ввиду того, что мне предстояло растить ребенка, эти вопросы стали для меня гораздо более актуальными и еще более настойчиво требовали ответа: ведь теперь на мне лежит ответственность, выходящая за рамки моей собственной сферы личных отношений и повседневных занятий.
Мы, родители, приводим в этот мир новое поколение детей, мы формируем их ценности, приоритеты и отношение к миру, и мы ответственны за то, чтобы научить их любви, доброте и состраданию, - именно от нас они узнают о взаимопонимании, терпимости, сопереживании и сочувствии.
Мы приняли на себя одну из самых важных ролей в жизни - воспитать будущих граждан мира; эти граждане будут сталкиваться с тяжелыми испытаниями, насилием и конфликтами, но есть надежда, что они также привнесут в этот мир немного света, надежды и вдохновения для окружающих. Наша роль в созидании мира и достижении справедливости в будущем начинается дома - с того, что мы учим наших детей любви и состраданию к окружающим людям, и это обязательство способно вдохновлять, как никогда в жизни, вселяя чувство надежды и осмысленности своего существования.
Для размышления
Что бы вы хотели, чтобы ваш ребенок узнал о других культурах, религиях, способах мышления? Каким вы хотите показать ему мир?
* Речь идет о трущобах, в которые превращаются старые центральные районы городов. - Примеч. пер.
Традиции. Ритуалы и традиции, с которыми я хотела бы познакомить тебя (и которые хотела бы создать вместе с тобой)
Обещаю отмечать каждое важное событие в твоей жизни
Меня переполняют эмоции, когда я думаю обо всех тех волнующих моментах, которые мы переживем вместе: у меня столько планов на твое будущее, я стольким хочу поделиться и столько пережить вместе с тобой, и меня уже охватывает ностальгия по этому чудесному времени, которое пролетает так быстро.
Я представляю, как мы готовимся к новому школьному году, выбираем, что тебе одеть, разные школьные принадлежности, ранец и коробку для завтраков. Я думаю обо всех твоих будущих достижениях - от детского садика до колледжа - и чувствую, как меня переполняет гордость при виде того, сколь многому ты научилась и сколь многого добилась за эти годы; я ощущаю эти всепоглощающие эмоции год за годом, сознавая, что ты взрослеешь.
Я представляю, как ты участвуешь в танцевальных и музыкальных концертах, как мы отмечаем твои победы на спортивном поприще и как я утешаю тебя после поражений. Мне любопытно, какие особые интересы и таланты у тебя проявятся, и я с нетерпением жду, когда же смогу разделить с тобой твои новые увлечения.
Я представляю, как буду учить тебя водить машину, как это будет волнующе - вручить тебе бразды правления собственной свободой и позволить тебе перемещаться по миру самостоятельно. Я мечтаю отпустить тебя в твою первую поездку одну или с друзьями, желая сделать все, чтобы обеспечить тебе удобство и безопасность, но понимая, что пришла пора позволить тебе познавать мир самостоятельно.
Я представляю, как дрогнет мое сердце, когда ты признаешься мне, что влюбилась. Буду ли я стремиться защитить тебя, не желая, чтобы ты когда-либо испытывала боль? Я думаю о том, как мы расскажем обо всем твоему отцу, понимая, что он тут же захочет оградить тебя от всего этого, и что мне придется сдерживать его порывы - несмотря на то, что мне хотелось бы сделать то же самое.
И я представляю, каково это - наблюдать за тем, как ты взрослеешь, моя драгоценная малышка, становишься независимой и покоряешь этот мир. Я всегда буду видеть в тебе свою малышку, такую нежную и умиротворенную в моих объятиях, изумляясь тому, кем ты стала. Я знаю, что мне придется сдерживать слезы, вспоминая, гордясь и ностальгируя обо всем том, что мы сделали вместе за время нашего чудесного путешествия.
Обещаю дарить тебе подарки, которые будут формировать твой характер, ценности и развивать тебя духовно
Матери всего мира собирают особенные вещи, которые хотят подарить своим дочерям, когда те выйдут замуж, - в Индии новоиспеченная мать зачастую начинает собирать драгоценности и сари для своей дочери еще до ее рождения. По американской традиции матери складывают особенные предметы в сундучки для приданого, которые переходят их дочерям после свадьбы. Такой сундучок становится символом надежды и любви, которые родители испытывают в отношении будущего их дочерей. Как правило, сундук для приданого заполняли бельем, тканями, стегаными одеялами, фарфором - всем тем, что поможет девушке быть хорошей женой.
Наполнение таких сундучков для своих дочерей - одно из самых особенных, значительных и эмоциональных начинаний для меня, как для матери; на протяжении многих лет я буду собирать различные предметы, символизирующие надежды, мечты, любовь и гордость, которые я питаю к ним. Это занятие потребует времени, размышлений и искреннего усердия.
Я хочу наполнить их сундучки оптимизмом, вдохновением, свободой, любопытством, приключениями, умиротворением, одухотворенностью и безграничной энергией. Я хочу подарить им дивные истории, произведения искусства, собранные мною, философию великих мыслителей, поэзию разных эпох, билеты в разные уголки мира, мантры для погружения в глубины своей души, рецепты по уходу за своим телом и семейные реликвии, напоминающие о прошлых и нынешних поколениях. Я хочу записать истории, что они рассказывали в детстве, - о походах в зоопарк и путешествиях в дальние страны; хочу собрать все рисунки, что будут созданы ими за все эти годы, и сделать фотоколлажи о том, как хорошо нам вместе. Я хочу подарить им сокровища, что сделают из них сознательных людей, которые умеют любить и заботятся о Земле и окружающих людях.
Я хочу, чтобы это приданое символизировало нашу любовь друг к другу и узы, нас связывающие; и мне хотелось бы, чтобы в разные периоды своей жизни они заглядывали в эти сундучки и находили там новые сокровища - когда они счастливы или несчастны, уверены в себе или нуждаются в помощи. И еще я хочу, чтобы эти подарки говорили моим дочерям о том, что они - мои самые ценные подарки в этом мире.
Обещаю поддерживать тебя в твоих начинаниях
Одним из самых запоминающихся периодов моей жизни стал месяц после рождения Тары: общаясь с моей малышкой, я как будто наблюдала за чудом, происходящим на моих глазах, - она была самым совершенным, прекрасным и божественным существом из всех, что я когда-либо видела.
Но была у этого времени еще одна особенность, которую я тоже буду вечно хранить в памяти. По традиции, которой следуют многие индусы, после родов новоиспеченная мать с младенцем на 40 дней переезжает в дом своих родителей; эта традиция обусловлена тем, что как мать, так и ее ребенок в первые недели после родов нуждаются в заботе и уходе; окруженная заботой собственной матери, новоиспеченная мать может сосредоточиться на новых впечатлениях, связанных с малышом, и начать совместную жизнь с ним в спокойной обстановке.
Возвращение домой с новорожденной малышкой стало для меня очень эмоционально насыщенным и трогательным переживанием. Несмотря на то, что я регулярно езжу домой к родителям, появление в их доме на этом новом этапе своей жизни, с собственным ребенком на руках, глубоко тронуло меня красотой этого момента. Теперь я была взрослой, я пополняла нашу семью и пробуждала безграничную любовь: я видела эту любовь и гордость за меня и за внучку в глазах своих родителей и понимала, что Тара была Божьим даром не только для меня и Суманта - таким же священным даром она стала и для родителей.
На протяжении следующих нескольких недель мы с мамой сблизились, как никогда в жизни; ее мудрость, ее готовность заботиться обо мне и моем ребенке и то, как она без устали уделяла свое внимание Таре и мне, просто лишали меня дара речи, оставляя в полном восхищении. Посреди ночи, если Тара продолжала беспокойно ерзать после кормления, мама тут же оказывалась рядом, чтобы молча помочь нам обеим; в своей ненавязчивой манере мама освобождала для нас с Сумантом пространство, в котором мы нуждались как новоиспеченные родители, и при этом значительно уменьшала тот всепоглощающий страх, который охватывал нас на этом новом этапе нашей жизни. Нани, моя бабушка, каждый раз ухаживала за своими дочерьми после родов: это был ее материнский долг - позаботиться о своих детях, и теперь моя мать делала то же самое.
С одной моей подругой, которая рожала в то же время, что и я, случилась другая история: она была матерью-одиночкой, и у нее не было близких отношений с матерью. Она рассказывала мне о том, как трудно справляться со всем одной, полагаясь только на друзей и других родственников в эти несколько недель; и все же, когда я рассказала ей о том, как мы по-новому сблизились с моей матерью, она смягчилась, и в ее голосе зазвучала надежда, когда она замечталась о том, как это будет здорово, когда однажды мы сможем позаботиться о своих внуках.
Первые проблески любви к нашим новорожденным детям - это лишь зачатки той любви на всю жизнь, что дает нам возможность становиться все более близкими людьми.
Обещаю помочь тебе найти свое место в современном мире
Одна моя подруга, американка пакистанского происхождения, поехала на родину, в Карачи*, навестить бабушку с дедушкой и остальных родственников. Рожденная в Соединенных Штатах, она выросла в пакистанском сообществе, где выучила урду, питалась традиционной пищей, отмечала все национальные праздники и вообще считала себя пакистанкой, равно как и американкой. И на самом деле, именно воспитание в южно-азиатских и мусульманских традициях сформировало ее самосознание и культурное самоопределение; моя подруга всегда чувствовала, что несколько отличается от других жителей Соединенных Штатов, - когда не находилась среди своих соплеменников, и, сходя по трапу самолета в Карачи, она ожидала ощутить себя как дома, ощутить, что вернулась на родину.
Однако реальность оказалась далеко не такой, как она себе представляла: во многих смыслах моя подруга чувствовала себя не в своей тарелке - в Карачи она выделялась среди других даже сильнее, чем в Соединенных Штатах. Несмотря на свои попытки ассимилироваться, надевая такую же одежду, как ее родственницы, и стараясь на людях поменьше говорить, чтобы акцент не выдал ее, она все равно замечала, что местные за версту узнают в ней иностранку. Возможно, дело было в ее походке, осанке или даже в том, как она дышит; даже родственники вели себя с ней как-то иначе - объясняя что-либо, говорили медленнее; разговаривая с другими, называли ее «американской» родственницей, или полагали, что она не понимает, о чем идет разговор. К сожалению, моей подруге пришлось признать, что в большинстве случаев они были правы - она не «вписывалась» в местную жизнь, и у себя на родине тоже была иностранкой.
Однажды вечером дед спросил ее, не хочет ли она взглянуть на их генеалогическое древо, что передавалось из поколения в поколение. Подруга сидела как на иголках, когда он отодвинул картину на стене, скрывавшую сейф, который он осторожно открыл и вынул оттуда древний кусок пергамента, свернутый в рулон. Дед положил пергамент на стол, надел очки для чтения и начал медленно разворачивать сверток.
«Это, моя дорогая, наше генеалогическое древо. Мой прадед передал этот сверток моему отцу, который передал его мне; я хотел бы показать его тебе».
Когда моя подруга взглянула на этот древний пергамент, у нее дыхание перехватило от восторга: родословная ее семьи насчитывала множество веков. «Да, моя дорогая; наше генеалогическое древо говорит о том, что мы прямые потомки Мухаммеда, и в этом мире мы несем великую и важную миссию». Ее дед нашел свое имя на пергаменте: «Вот я, со своими братьями. А это твой отец, а вот твой брат. А вот мой отец, его отец и целые поколения наших предков».
Моя подруга сидела молча, и слезы медленно подступали к ее глазам, пока дед с гордостью водил пальцем по их родословной. На этом пергаменте не были упомянуты женщины, кроме одной, и подруга была поражена, увидев ее имя - это была Фатима, единственный потомок и дочь Мухаммеда**. Только благодаря ей существовала вся эта родословная, и однако же в ней не было отмечено ни одной женщины.
«Но, дедушка, - вежливо прервала она деда на полуфразе, - а где же я в этой родословной? Где моя мать? Мои тети и бабушки?» В ответ дед только хлопал глазами, и моя подруга как-то сразу поняла, что он даже никогда не думал об этом - и никто не задавал ему таких вопросов.
Он молча жестом попросил ее дать ему ручку и прямо у нее на глазах написал ее имя рядом с братьями, а потом продолжил вписывать имена других женщин из их семьи. Сердце моей подруги колотилось от волнения, когда она смотрела на то, как переписывается история - ее история. Вскоре ее бабушка и несколько сестер уже подглядывали ей через плечо, тоже наблюдая за тем, как дед подправляет их родословную. Комната была пропитана эмоцией, которую невозможно было выразить словами.
Позже моя подруга подслушала, как бабушка сплетничает со своими подругами за игрой в карты: она услышала их ахи и охи и не устояла перед тем, чтобы войти в небольшую гостиную, где играли женщины. Когда она вошла, одна из бабушкиных подруг посмотрела на нее и спросила бабушку на урду: «Эта та самая американская дочь, о которой ты говоришь?» Ее бабушка кивнула, гордо улыбаясь. «Молодец, - женщина кивнула моей подруге, - там, в Америке, вас учат высказывать свое мнение, да? Молодец, дорогая моя, молодец».
Моя подруга улыбнулась ей в ответ и уверенно ответила на урду: «Спасибо».
Для размышления
Начертите для своего ребенка генеалогическое древо вашей семьи; укажите на нем город, штат или страну, в котором родился каждый из членов семьи.
* Город на юге Пакистана. - Примеч. пер.
** У пророка Мухаммеда было шестеро детей - четыре дочери и двое сыновей. Мальчики умерли в раннем детстве. Девочки дожили до начала пророческой миссии Мухаммеда, все приняли ислам, все переселились из Мекки в Медину. Все скончались до смерти Мухаммеда, кроме Фатимы. Она умерла через шесть месяцев после его смерти. - Примеч. ред.
Обещаю познакомить тебя с мифологией и историей нашей культуры
В Индии издается серия комиксов под названием «Амар Читра Ката», иллюстрирующих классические сюжеты индийской мифологии. Эти комиксы замечательны тем, что удачно адаптируют для массового читателя не только запутанные сюжеты, но и мораль, в них заключенную. В детстве мы с моим братом, Готамом, обожали читать эти комиксы, а Готам вообще был на них немного помешан, поэтому родители всегда покупали ему их во время наших частых путешествий в Индию. Благодаря этим комиксам мы с ранних лет познакомились с индийской мифологией.
С тех пор как Таре исполнилось полгода, у них с Сумантом появился свой ритуал общения перед сном; они оба наслаждаются этим временем - болтают, обнимаются, читают книги и вспоминают прошедший день. Я, как правило, не присоединяюсь к этому вечернему ритуалу - пользуясь возможностью потратить немного времени на себя.
Однако однажды вечером я решила пойти спать пораньше и уже отдыхала, когда Тара и Сумант начали свою вечернюю беседу. Таре тогда уже исполнилось два года, и теперь они с Сумантом общались на равных: Тара четко объясняла отцу, чего она хочет и чего не хочет делать (пить воду вместо молока; спать под желтым одеялом, а не под коричневым; обнимать свою большую свинку, а не маленькую). Но в этот вечер я заметила, что вместо того, чтобы читать одну из ее любимых книжек - «Любопытного Джорджа», «Шляпки на продажу» или «Кота в сапогах» - Тара как ни в чем не бывало полезла под кровать, достала оттуда книжку комиксов «Амар Читра Ката», запрыгнула Суманту на колени и начала перелистывать страницы. Сумант показывал на какого-нибудь персонажа, например, индийского бога Кришну, и рассказывал о нем Таре; затем Тара повторяла имя персонажа и спрашивала: «Папа, а что Кришна делает?» И Сумант начинал объяснять ей как можно более простым языком, что Кришна говорит Арджуну в Махабхарате (одном из легендарных индийских эпосов).
Они переворачивали страницу за страницей, и я видела, насколько поглощена Тара сюжетами этой великой мифологии, которые пересказывал ей отец. Она показывала Суманту свои мышцы и говорила: «Папа, посмотри - Тара сильная, как Кришна». Ближе к концу комикса было изображение матери Кришны, совершающей молитву, и мои глаза наполнились слезами, когда Тара начала вслух напевать одну из традиционных молитв, сложив вместе ладошки.
Я улыбалась, наблюдая, как Сумант и Тара поцеловали друг друга на ночь и легли спать, а потом стали желать спокойной ночи всем, кого знала Тара: «Спокойной ночи, мама; спокойной ночи, папа; спокойной ночи, Готам Мамо; спокойной ночи, Канди Мами; спокойной ночи, Клео; спокойной ночи, Дади; спокойной ночи, Дада; спокойной ночи, Нани; спокойной ночи, Нана; спокойной ночи, Чачу; спокойной ночи, Кришна; спокойной ночи, Арджун; спокойной ночи, Бхагванджи (бог)». Тара закрыла глаза и с легкой улыбкой на лице отправилась в мир снов, заполненный ее родными, друзьями, богами и богинями, которые любят ее.
Тара помогла мне увидеть, что мифология, притчи и древние легенды наполнены цветом, страстью, приключениями и глубокими истинами; знакомя своих детей с такими историями, мы даем им возможность увидеть проблеск иного мира - волшебного, одухотворенного мира великих легенд, - что пробуждает и питает их детское воображение.
Обещаю поддерживать традиции, которые будут обогащать твою жизнь
«Бхабхиджи, почему ты всегда оставляешь одну порцию еды за обедом?» Это было ее традицией.
Бхабхиджи, моя прабабушка, застывшим взглядом смотрела куда-то за вентилятор, медленно крутящийся прямо над ней, и сначала ее голос, вызывавший к жизни образы из иного мира, был еле слышен. Хрупкая женщина, утопающая в складках своего ослепительно белого сари, сидела на жесткой лежанке, где ее изможденное тело поддерживали несколько подушек. Тихая комната, стены, покрытые белой штукатуркой, дымок благовония, заволакивающий истрепанный от времени портрет ее мужа, ожерелье рудракша*, обмотанное вокруг пальца. Посылая мимолетные взгляды в нашу сторону - лишь для того, чтобы убедиться, что мы расслышали то, что она считала важным, - Бхабхиджи рассказала нам историю, которая передавалась в нашей семье из поколения в поколение.
Это история об одном маленьком мальчике; в то время ему было 6 или 7 лет. Говорили, что у него самое чистое лицо на свете - открытое и радостное, светящееся той чистотой, которую хорошо помнит мудрец, достигший просветления, - с глубокими черными блестящими глазами, мерцавшими, словно одинокие звезды, освещающие бесконечную вселенную.
Семь поколений назад в северо-восточной Индии шла война - происходили массовые убийства, кровавые пытки, и было много невинных жертв; это было одно из тех смутных и жестоких времен, что не раз наступали на протяжении истории, - когда одна группа людей преследовала другую на религиозной почве. Членам нашей семьи не раз приходилось видеть, как чьих-то близких выволакивают из дома из забивают до смерти - страшные картины, которые трудно даже представить.
Наша семья тоже была в опасности; в попытке спасти детей взрослые решили покинуть свой дом и бежать в глубь Индии, где не было этих преследований. Это было очень рискованное путешествие - если бы их поймали, то непременно убили бы. Они бежали, взяв с собой только семерых сыновей, без денег и имущества, но с твердым желанием выжить.
В ту ночь шел проливной дождь, грохотал гром, завывали ветры и блуждали неприкаянные духи; наша семья ушла из дома пешком, а может, уехали на повозке; так они передвигались на протяжении многих часов. От других беженцев они слышали, что это очень опасная ночь - многих уже выследили и убили за попытку бегства.
В конце концов они подошли к реке, и нужно было как-то через нее перебраться; нашли лодочника - бледного и угрюмого пожилого человека, с пустым и отрешенным взглядом; у него была достаточно большая лодка, чтобы перевезти всю семью на другой берег.
Лодочник пристально разглядывал семью, обратившуюся к нему за спасением; он увидел семью, где было семеро сыновей, - людей, преданных друг другу. Он увидел страх в их глазах, но еще сильнее была любовь, исходящая из их душ. И лодочник позавидовал этой любви, которую они чувствовали друг к другу; когда-то у него была жена и ребенок, но оба они уже умерли; лодочник был совсем один, и это невыносимое одиночество медленно убивало его.
Конечно, наша семья не знала, в каком отчаянии находился лодочник; они умоляли его перевезти их через реку; у них не было денег, и они ничем не могли отплатить ему. Старик снова посмотрел на детей и, в попытке спастись самому, попросил в качестве оплаты одного из сыновей.
Сначала вся семья была в ужасе - отдать одного из сыновей означало потерять часть самих себя; однако война заставляет людей на многое смотреть иначе. Члены семьи видели боль и страдание в глазах старого лодочника, и они боялись за свою собственную жизнь, потому что им было ради чего жить, но гораздо более вероломная и хладнокровная смерть уже наметила себе в жертвы этого человека: ему было не на что надеяться, не для чего жить. В минуту отчаяния, в порыве сострадания и милосердия семья согласилась отдать этому человеку младшего сына, чтобы спасти жизни остальных детей и жизнь самого лодочника.
И вот эту историю рассказывают на протяжении уже семи поколений, и в нашей семье существует традиция, которую Бхабхиджи поддерживала всю свою жизнь: во время каждой трапезы она отставляет одну тарелку с едой - для того маленького мальчика, которого оставили лодочнику, и когда все заканчивают есть, эту тарелку отдают какому-нибудь бедному ребенку, живущему на улице.
Закончив свой рассказ, Бхабхиджи немного помолчала, погруженная в свои мысли, а потом тихо сказала: «Возможно, это просто глупая традиция, которую привыкла соблюдать старая женщина, но такие традиции объединяют нас, так ведь? Они помогают нам помнить и ценить то, что мы имеем».
С этими словами она неспешно наполнила тарелку едой и отставила в сторону, потом закрыла глаза в молитве, и все мы поблагодарили того маленького мальчика, который спас жизнь членам нашей семьи и старому лодочнику.
* Древний ведический амулет. - Примеч. пер.
Обещаю отмечать с тобой праздники, которые будут объединять нас друг с другом и с миром
День благодарения в нашем доме имеет особый пикантный привкус.
Как индийцам-иммигрантам в Соединенные Штаты, вся эта история с индейками, пилигримами, футболом, яблочным пирогом и коренными американцами с перьями в волосах казалась моим родителям совершенно чуждой.
Однако со временем этот день приобрел для них свой смысл и значение, превратившись в день признания за все то, за что они чувствовали благодарность, - здоровье, семья, успех и счастье. Мои родители и многие наши родственники стали приглашать других членов семьи отметить этот праздник здесь, в Бостоне; в этот день организовывали пышную трапезу, на которой можно было отведать индейку под соусом масала, пикантные индийские овощные закуски с традиционным индийским картофелем в качестве гарнира; десерт сочетал в себе яблочные пироги, шоколадные пирожные и традиционные индийские десерты. На заднем плане звучала музыка из болливудских фильмов, а мой брат и другая молодежь подтаскивали старших к телевизору и пытались им объяснить, что за игра такая футбол, - искренне пытаясь понять, в чем суть этой игры, через несколько минут старшие теряли к ней интерес и выходили на улицу, чтобы поиграть в крикет.
Мои воспоминания о Дне благодарения во многом определяют то, как я хотела бы отмечать праздники со своими детьми. Мы живем в поликультурном обществе, где мы выходим замуж/женимся на людях других культур, разного происхождения, с разными идеологическими и религиозными убеждениями. Наши праздники и традиции формируют основу для нашей собственной самоидентификации, а также близких нам людей. В то время как Сумант считает себя индусом, я считаю себя американкой с индийскими корнями, а кем будут считать себя наши дети? И нуждаются ли они в самоидентификации в нашем поликультурном обществе?
Я долго мучилась - покупать или нет рождественскую елку, ведь мы не христиане, так зачем нам отмечать этот праздник? (В детстве мои родители покупали каждому из нас подарок и прятали его в чулок, который вешали над камином. В Рождестве главное - не подарки, но для нас это был день, когда мы учились дарить.) В то же самое время я бы не хотела, чтобы мои маленькие дети чувствовали себя изолированными от доминирующей части общества. Я хочу, чтобы они знали об индийских праздниках, таких как Дивали (праздник огней - празднование Нового года) и Холи (праздник цвета), но я также хочу, чтобы они с пониманием относились к традициям и праздникам, которые отмечают их друзья, - от Рамадана и Ида до Хануки и китайского Праздника Луны.
В мире, где уживаются столько цветов и вкусов, возможно, единственный выход - создать календарь праздников, которые отмечаются каждый год; этот календарь будет пестреть яркими традициями, цветами, легендами и - что самое главное - поможет нам не забывать о своем культурном наследии, о разнообразии мира, о себе, о наших любимых друзьях и семьях.
Для размышления
Подумайте - как бы вам хотелось отмечать праздники со своими детьми. Чему бы вы хотели, чтобы ваши дети научились в эти важные дни?
Обещаю поощрять в тебе стремление изобретать новые способы делать привычные вещи
Мой отец был самым старшим братом в своей семье, и один только этот статус обеспечивал ему уважение всех остальных, младших братьев и сестер. Кроме того, поскольку мой отец был опорой для всей семьи и сообщества в целом, уважение к нему автоматически распространялось на его жену и детей.
По индийской традиции моего отца называли «Дипак Бхайя», «бхайя» - почтительное обращение к старшему брату; ему всегда первому накладывали еду, и он первым выбирал подарки. Но была и еще одна традиция, которая приводила моего отца в смятение. Брат моей бабушки, адмирал индийского флота, твердо верил в иерархию, порядок вещей и традиции; у него было двое сыновей, Амит и Бхарат, с которыми он был очень строг. Оба мальчика были невероятно смышлеными, талантливыми, хорошо воспитанными - любимцами всей семьи. Их отец любил, чтобы они - идеально причесанные и одетые - пели песни для развлечения остальных членов семьи.
Когда Амит и Бхарат были еще маленькими, примерно трех и четырех лет от роду соответственно, они приезжали в Дели, чтобы навестить мою бабушку и ее семью. Их отец наказал им, чтобы, встретившись с моим отцом, их старшим братом, они прикасались к его ступням - прикосновение к ступням другого человека в Индии является символическим выражением почтения и уважения. Мой отец, хоть и был старше мальчиков на 15 лет, смущался этим ритуалом, но он сам был еще очень молод и боялся возражать своему деспотичному дяде, так что неуклюже делал ответный жест, прикасаясь к головам мальчиков в знак признания.
Шли годы, мои родители переехали в Соединенные Штаты, и отец теперь смелее выражал свое мнение. Когда Бхарат приехал в Бостон, чтобы поступить в Гарвардский колледж, прошло уже много лет с тех пор, как мой отец последний раз видел Амита и Бхарата. Как только Бхарат увидел моего отца, он автоматически склонился, чтобы дотронуться до ступней отца. Отцу стало так неловко, что он тут же наклонился в ответ и прикоснулся к ступням Бхарата! Выражение лица Бхарата было неописуемым - как будто мой отец пошатнул основы его мировоззрения, и он не знал, как на это реагировать, поэтому просто снова прикоснулся к ступням отца, а тот в свою очередь снова ответил таким же жестом; в конце концов отец остановил Бхарата радушным объятием.
Недавно я присутствовала на одном семейном собрании, куда в какой-то момент приехали двое маленьких мальчиков, лет примерно 7 и 9, и по традиции они стали обходить комнату, прикасаясь к ступням всех взрослых. Когда они наклонились, чтобы прикоснуться к ступням Бхарата, он тут же остановил их и сделал ответный жест. Все присутствовавшие взрослые удивленно подняли брови, а отец Бхарата был просто шокирован. Мальчики снова склонились, и то же сделал Бхарат, со смехом глядя на то, как они пытаются освоиться с этой новой традицией.
Наблюдая этот эпизод, я не могла не задуматься над тем, как важно чтить древние традиции, но важно и всегда пересматривать и адаптировать их к новым условиям. Мы не можем требовать, чтобы наши дети делали что-либо лишь потому, что так принято, - мы должны вразумительно объяснить им, что к чему, тем самым прививая уважение к старым обычаям, а если наши объяснения уже недостаточно резонны, нам следует просто отказаться от этих традиций.
Для размышления
Письменно пообещайте своему ребенку следовать (или не следовать) какой-либо семейной традиции и объясните, почему это важно для вас.
Обещаю показать тебе силу простых ритуалов
Каждый вечер после ужина мои тетя и дядя, Сародж Бейнджи и дядя Пал, вместе съедают грейпфрут - эту традицию они поддерживают более 40 лет брака. Грязные тарелки и приборы складываются в раковину, а оставшаяся еда ставится на кухонный стол.
Сародж Бейнджи вынимает один спелый грейпфрут из отборного ассортимента неизменной корзины с фруктами - если на ужин приходят гости, то на стол подается соответствующее количество грейпфрутов. Сародж Бейнджи берет свой любимый нож, удобно усаживается в свое кресло и начинает снимать кожуру со спелого фрукта, пока дядя Пал тоже устраивается поудобней.
Пока Сародж Бейнджи очищает грейпфрут, они с мужем обсуждают вечерний разговор с внуками, последние семейные проблемы, требующие решения, трудного или любопытного пациента или происходящее в мире. Бывают дни, когда им особенно не о чем поговорить или они устали, и тогда они сидят в относительной тишине - для совершения этого вечернего ритуала не обязательно требуются слова. Сародж Бейнджи съедает половину фрукта, а дяде Палу достается вторая половина.
День за днем, месяц за месяцем, много лет подряд они таким образом съедают свой вечерний грейпфрут. Это для них самое расслабляющее времяпровождение за весь день, полчаса, которые за столько лет уже превратились в нечто само собой разумеющееся, и все же это один из самых важных моментов в их повседневной жизни - даже в те дни, когда супруги в ссоре, они все равно съедают свой грейпфрут, и часто это помогает им разрушить барьеры своего гнева, которые строятся с такой легкостью.
Для Сародж Бейнджи и дяди Пала этот грейпфрут стал символом того времени на закате каждого дня, когда они могут пообщаться, как близкие люди. Это время, когда они оба могут передох- нуть, обсудить события прошедшего дня и поинтересоваться друг другом - все ли в порядке. Благодаря этому грейпфруту они знают, что жизнь идет своим чередом, что их отношения гармоничны, и когда нужно снова подробнее пообщаться с самими собой или друг другом; это короткое, сознательно выделяемое каждый день время, на протяжении которого они вновь признаются в любви друг к другу и своей потребности общаться, делиться своими переживаниями и быть рядом, чтобы поддержать друг друга.
Такие простые ритуалы создают в нашей жизни подходящую атмосферу для близкого общения; внимание к этим заветным мгновениям, которые мы иногда воспринимаем как должное, позволяет находить волшебные способы поддерживать близость с теми, кого мы любим.
Обещаю вместе с тобой идти по следам твоих предков
По древней индуистской традиции, когда кто-то умирает, его кремируют и прах отвозят к священной реке, Гангу; обычно один из потомков умершего совершает паломничество в Варанаси, священный город, чтобы развеять прах над водами реки.
Когда несколько лет назад умер мой дед, мой отец, мой дядя и его жена, а также братья моей бабушки отправились в Варанаси для совершения прощальных ритуалов. Это было необычайно эмоционально насыщенное время, и каждого на этом пути преследовали свои призраки прошлого, счастливые и печальные воспоминания, надежды и разочарования.
Стоя на ступенях на набережной Ганга в тот вечер, они зажгли ритуальные фонари и произнесли молитву, перед тем как развеять прах деда над водой; они смотрели на то, как лунный свет и мерцающие фонари освещают то, что теперь было лишь пылью, свободно уносившейся по воздуху, навсегда свободной.
Они уже собирались уходить, когда к ним приблизились два святых старца; эти люди были облачены в традиционные одеяния шафранного цвета, они были босы, а их тела были покрыты черным пеплом. Их лбы были отмечены традиционными красными тика, означающими долгие часы, проведенные в медитации и молитве; в руках каждый старец нес кипу истрепанных папок и листов бумаги, исписанных неразборчивым почерком.
Старцы спросили у моего отца имя умершего, его место рождения, дату рождения и имя его отца. Мой отец, заинтригованный, ответил на все вопросы и стал ждать, пока эти двое советовались друг с другом и рылись в своих кипах бумаг. Примерно через 10 минут они сообщили, что нашли нужную запись.
Они показали моим родственникам запись, сделанную моим дедом, Дади, когда он был здесь более 50 лет назад и совершал последние ритуалы с прахом своего отца; он перечислил своих братьев, которые совершили паломничество вместе с ним. А перед записью Дади была запись, сделанная его отцом, он был на этом же месте три раза в своей жизни: первый раз - когда умер его отец, второй раз - сразу после своей женитьбы, и в третий раз - когда его сын, Дади, был еще совсем маленьким, и в этой последней записи он на чистом английском сообщал, как плохо вел себя Дади во время путешествия, но как он восхищается красотой своего сына; он сказал, что Дади похож на великого индийского поэта, Рабиндраната Тагора, в детстве, и поэтому дома его прозвали Того. Мой отец и дядя не могли сдержать слез, потому что теперь они поняли, почему всегда оба любили стихи этого поэта.
Мой отец спросил тогда, насколько давно была сделана самая первая запись; старцы вернулись к своим бумагам и вскоре вынули на свет Божий запись, сделанную прадедом моего отца; на этот раз запись была на урду и снова имела отношение к последним ритуалам с прахом его отца. У этих старцев было еще много страниц записей, связанных с членами нашей семьи, и все они были примерно на одну тему; в некоторых просто перечислялись имена, места и профессии, в других же содержались истории о любви и войне, надеждах и мечтах. Были записи, относившиеся к временам до нашей эры, вплоть до 300 года до Рождества Христова - эпохи Александра Македонского.
Затем святые старцы напомнили своим потрясенным слушателям, что настало время пополнить записи; они достали сломанный карандаш и записали имена моего отца, дяди, тети и братьев бабушки; они также спросили имена их жен и детей и дополнили родословную представителями нынешнего поколения, перечислив имена трех моих кузенов, моего брата, мое имя и имя моего мужа, Суманта. Затем эти люди дали моим родственникам возможность поделиться какими-либо мыслями или чувствами с будущими поколениями, после чего, поклонившись, ушли восвояси.
Когда мой отец вернулся в Дели и позвонил нам в Штаты, чтобы рассказать о своем паломничестве, мы заметили, что это путешествие помогло ему справиться со своим безутешным горем; когда он рассказывал об этих двоих старцах, мы понимали, какое это было для него глубокое осознание естественности цикла жизни и смерти: несмотря на то, что для всех нас это было печальное время, мы также осознавали, что существование Дади, как и всех нас, было частью естественного ритма вселенной, и было приятно знать, что, несмотря на то что наши души приходят и уходят, существует связь между нами и теми, кто жил до нас.
Мой отец чувствовал свою связь с теми, кто проделал тот же путь до него, и с надеждой и волнением рассказывал нам о том, какими секретами он там поделился с Готамом и мной, со своими внуками и с грядущими поколениями. Совершив это путешествие, мой отец обрел некоторое утешение, надежду и счастье благодаря уверенности в том, что, даже когда его не будет на этой земле, останется его запись о том, что он любил в этой жизни и чувствовал свою связь с предшествующими поколениями.
Поколения приходят и уходят, как дуновение ветра, Аромат ваших предков остается здесь.
Слова хранителя наших семейных «архивов» в Варанаси
Выбор. Как строить свою судьбу
Обещаю наполнять твою жизнь любовью и гармонией
Как мать, я всегда задумываюсь об атмосфере, в которой растут мои дети: я думаю о том, как формируется их мировосприятие под влиянием того, что они слышат, видят, обоняют, пробуют на вкус, к чему прикасаются и что переживают. Мне важно, чтобы их самоощущение питалось ощущением любви и гармонии в окружающей жизни. Есть одна широко известная китайская философская притча о матери Менция, одного из самых знаменитых учеников Конфуция, - и о решениях, которые ей приходилось принимать, воспитывая сына.
Когда Менций был еще ребенком, его семья жила рядом с кладбищем. Однажды его мать заметила, что Менций и его маленькие друзья разыгрывают погребальную процессию и совершают прощальные ритуалы друг для друга. Это была не подходящая обстановка для того, чтобы растить сына, и она решила переехать в другое место - а это в 300 году до нашей эры было не так-то просто сделать.
Они переехали в дом рядом с рынком, и вскоре мать Менция заметила, что ее сын играет с друзьями в торговцев и злорадствует, когда ему удается надуть одного из своих товарищей, заключив «удачную» сделку. Мать поняла, что это не те ценности, которые она хотела бы привить своему сыну, поэтому они снова собрали вещи и переехали в маленькую хижину в окрестностях школы - и теперь мать могла видеть, как ее сын с завистью смотрит на других детей, которые читают книжки, рассуждают о науке и философии и вежливы со взрослыми и своими одноклассниками. Менций стал подражать школьникам и в конечном итоге стал одним из величайших мыслителей и философов своего времени.
Обещаю научить тебя находить скрытый смысл событий
Когда мне было 23 года, я поехала в Индию для содействия запуску телеканала MTV Asia. Мне хотелось пожить в Индии - это была возможность пообщаться со своими бабушками и дедушками и получше узнать страну, где я родилась, но где никогда не жила. Мне, конечно, и в голову не приходило, что настоящей целью моего путешествия было встретить своего мужа, спутника жизни и отца моих детей.
В день моего приезда в Нью-Дели одна из моих родственниц пригласила меня к себе домой на вечеринку. Ее дом был знаменит своими вечеринками во всем Дели, и конкретно это мероприятие называлось «вечеринка граффити»: каждый приглашенный должен был прийти в белых одеждах, и ему вручали пачку цветных смываемых маркеров; этими маркерами надо было рисовать картинки или писать забавные фразы, глубокие мысли и кокетливые надписи на одежде других участников вечеринки. Это был беззаботный, веселый и увлекательный вечер. Как недавно прибывшая в город, я была окружена новыми друзьями, и моя белая футболка быстро покрылась мозаикой из цветов, слов и оригинальных картинок.
И был там один человек, который выделялся среди окружающих: это был высокий, стройный, спортивного вида мужчина с прекрасной улыбкой, непринужденной походкой и дружелюбной, располагающей манерой общения. Он подошел ко мне, услышав от друзей, что это новая девушка и у нее классная тату на спине. Мы поговорили всего минуту или две, и к концу вечера я уже не помнила даже его имени, однако я ушла с вечеринки какая-то зачарованная и с ощущением того, что моя жизнь должна как-то измениться из-за короткого разговора с этим незнакомым человеком.
Я вернулась домой, отдала постирать футболку горничной и заснула крепким сном. На следующее утро моя футболка вернулась ко мне после стирки ослепительно белой - с нее отстирались все цвета, рисунки и слова, осталась лишь одна надпись прямо напротив сердца: синим маркером там было написано «Сумант» и номер телефона. Я тут же поняла, что это тот самый мужчина, с которым я познакомилась накануне вечером, и что моя жизнь изменилась навсегда. Я взяла трубку и позвонила Суманту, и после первого ужина с ним поняла, что намерена провести с ним всю оставшуюся жизнь; мы поженились через полтора года.
Позже я узнала, что один из друзей Суманта предложил ему познакомиться со мной, а Сумант ему на это ответил: «Если подойду, я попал на всю жизнь». Он быстро нашел новый маркер - несмываемый, - подошел ко мне, написал на моей футболке имя и телефон и тут же удалился. Моя футболка была единственной, на которой он что-то написал в тот вечер.
На каждом повороте жизненного пути происходят встречи, случаются моменты, возникают отношения и ситуации, имеющие огромное значение для дальнейшей жизни. И есть особое удовольствие в том, чтобы разгадывать эти тайные послания, намеки и пользоваться счастливыми возможностями создать в своей жизни то, что хочется; когда что-либо заставляет вас на мгновение остановиться, обратите на это внимание - возможно, это дверь в совершенно новый волшебный мир, которая только и ждет, когда вы ее откроете.
Для размышления
Вспомните какую-нибудь случайную встречу, которая имела важные последствия для вашей жизни и жизни вашего ребенка.
Обещаю показать тебе, какую свободу дает способность посмеяться над собой
Тара показала мне и Суманту, что невозможно контролировать все, что происходит вокруг, и что некоторые вещи, которые мы считаем такими важными и серьезными, на самом деле таковыми не являются. Она научила нас свободе - свободе от застенчивости, от беспокойства по поводу того, что подумают другие, свободе самозабвенно улыбаться и смеяться над собой.
Помню, как через несколько недель после рождения Тары мы с Сумантом впервые с тех пор собрались поужинать наедине, оставив Тару на попечение моей матери. Я сделала новую стрижку, макияж, надела новую блузку - и наконец почувствовала себя живой и обновленной. Я потянулась, чтобы взять на руки Тару и обнять ее, и, конечно, она срыгнула на меня. Мы уже опаздывали, и мне пришлось признать, что это просто замечательный последний штрих к моему вечернему туалету! Даже теперь, каждый раз, когда я надеваю новую красивую блузку, она неизбежно бывает «украшена» пятнами от соуса для спагетти или раздавленными горошинами - как почетными орденами за материнство.
В другой раз мы с Сумантом ужинали в роскошном ресторане, где отмечали повышение одного из друзей. Тара, естественно, сходила «по большому» в ту же минуту, как мы сели за стол. В туалете не было пеленального столика, зато была длинная очередь из женщин в дорогих нарядах, которые припудривали носики перед единственным зеркалом. Стоя в углу и пытаясь поменять Таре подгузник, я вдруг почувствовала, что мое лицо измазано чем-то подозрительно пахучим, и мне оставалось только рассмеяться, в то время как толпа женщин тут же рассеялась, предоставив раковину в мое распоряжение.
Еще один раз, когда мы зашли в кафе на чашечку кофе, Тара стала во весь голос распевать детские песенки - она ничуть не стеснялась, а, наоборот, наслаждалась звуком своего прекрасного голоса. Когда в кафе вошла женщина в очень откровенном наряде, все искоса поглядывали на нее, а Тара опять звонко воскликнула: «Мама, посмотри на ее живот!»
В дни, когда у меня бывают синяки под глазами, и я замазываю их тональным кремом, Тара всегда это замечает и спрашивает: «Мама, у тебя бо-бо? Можно, я поцелую?» Но куда веселее бывает, когда мы идем куда-нибудь, и она оповещает всех и каждого, что у мамы бо-бо и что они тоже должны его поцеловать. Что мне еще остается, кроме как смеяться и умиляться ее заботе обо мне?
Как-то раз Сумант готовился к важной встрече, к презентации, над которой он работал не одну неделю. Во время перерыва он просматривал свои записи, а его коллеги читали свои телефонные сообщения и проверяли электронную почту, и вдруг он обнаружил, что все поглядывают на него в недоумении - Сумант не замечал, что напевает себе под нос «Резинового утенка», любимую песню Эрни из Улицы Сезам. Он засмеялся, услышав, как кто-то еще из мужчин начал ему подпевать!
Сколько смеха и беззаботности дарят нам наши дети! И тем самым напоминают нам о том, что нет ничего важнее улыбок, любви и наслаждения жизнью в полной мере.
Обещаю объяснить тебе, почему важно уметь прощать
Однажды вечером, когда мои бабушка с дедушкой ужинали, в дом ворвались трое молодых людей; на них были надеты лыжные маски, а в руках были автоматы. Они ударили слугу так, что он потерял сознание, и ввалились в дом, где бабушка с дедушкой наслаждались тихим совместным ужином.
Эти люди приказали Маа и Дади подняться, открыть все сейфы в доме и отдать все драгоценности, деньги и прочие ценные вещи. Бабушка и дедушка, которым обоим было уже за 70, не могли двигаться быстро, но выполняли все указания, понимая, что единственный способ сохранить себе жизнь - это не сопротивляться. В то время в Дели такие налеты случались нередко, и многие из них заканчивались трагедией. Пока же налетчики только грубо разговаривали с хозяевами, но не прикасались к ним и не применяли силу.
Когда бабушка и дедушка опустошили все свои тайники, главарь банды приказал одному из своих людей убить их. Тот колебался, и Дади, сохранявший спокойствие и полное осознание ситуации, заметил, что молодой человек дрожит и, как ему показалось, даже плачет. Молодой человек набрался храбрости и заявил главарю, что не может этого сделать, вместо этого он просто свяжет стариков в ванной; он упирал на то, что они старые и беззащитные, и нет никакого смысла убивать эту пожилую пару. Он высказался, и главарь грубо приказал ему быстро убрать их отсюда, пока остальные члены банды запихивали награбленное в машину.
Читать бесплатно другие книги:
