Шекспир должен умереть Леман Валерия
— Все очень просто. Дело в том, что мы с подругой как раз накануне приехали в Уорвик, сразу отправились в замок, и первое шоу, которое приятно нас удивило, было ваше Шоу сов. При этом, спешу отметить, обратила на вас внимание моя подруга. Она сказала мне: «Смотри, вон тот парень, что вел Шоу сов».
Ларри даже слегка порозовел от удовольствия. Он кивнул и торопливо, чтобы скрыть неловкость, заговорил, отвечая на вопрос.
— Вернемся к существу заданного вами вопроса… Итак, чтобы объяснить нашу вчерашнюю встречу с доктором Перкинсом в кафе отеля «Корона и Роза», надо сделать небольшое отступление.
Он обвел нас с инспектором взглядом светлых глаз.
— Наверняка вам уже приходилось слышать о вечных спорах моего шефа и доктора Перкинса по поводу личности Шекспира. Но последние два-три года словесных споров они избегали — после того, как один из них завершился дракой. С тех пор они по-своему продолжают дискуссию: встречаются на турнирах и в каждом новом поединке стараются доказать свою правоту, выбив соперника из седла.
Ларри усмехнулся и развел руками.
— На мой взгляд, это просто глупо! Два солидных мужа ведут себя, как мальчишки. Особенно это касается доктора Перкинса. Перкинс вообще очень сложный человек и педагог — из тех, кто не учит, но поучает. Перкинс всегда прав! Это его кредо. Что касается меня, то я полагаю, самое сильное копье — это слово. Именно поэтому я использовал и буду использовать каждый шанс для того, чтобы постараться убедить Перкинса если не признать правоту моего шефа, то по крайней мере уважать его точку зрения, которая, кстати сказать, имеет немало последователей — чтобы убедиться в этом, достаточно попросту открыть любой серьезный литературный альманах или журнал.
Ларри перевел дух.
— Честно сказать, кафе при «Короне и Розе» — мое любимое в городке, как правило, именно там я завтракаю. Вчера по дороге в кафе я случайно наткнулся на Перкинса. Он сказал мне, что у него, судя по всему, упало давление — он чувствовал слабость. Я пригласил его выпить в моей компании кофе. При этом я пошутил — сказал нечто в том роде, что, кроме крепкого кофе, наш традиционный спор про Шекспира непременно доведет его давление до нормы. Он хохотнул и согласился.
Парень нервно усмехнулся, пожав плечами.
— Все было как обычно: я декламировал сонеты Гревилла — в них тот же дух, что и в знаменитых сонетах Шекспира. Перкинс только фыркал, а допив свой кофе, который я ему оплатил, попросту поднялся и направился домой. Я дошел с ним до перекрестка на Плим-роуд, а оттуда направился к себе. Хочу отметить, что Перкинс даже не услышал, как я с ним попрощался, — он только зевал и бросал взгляд на свои часы. Ну, а мне тоже нужно было успеть приготовиться — мое шоу должно было начаться сразу после турнира. Вот и все.
В комнате повисла пауза. Все было достаточно ясно и просто — парень конкретно и четко ответил на вопрос инспектора, ни в чем не войдя в противоречие ни с какими из предыдущих показаний.
— Что ж, благодарю за подробный ответ, — инспектор смотрел на Ларри задумчиво, словно что-то еще не давало ему покоя. — С этим все ясно. А теперь давайте вернемся к вашему вчерашнему визиту… Почему вы ворвались в Зал торжеств в таком ужасном состоянии? Ваши слезы и слова про пророчество сов… Я все понимаю, но, извините меня, никогда не поверю, что профессор Хатвилл настолько дорог для вас, что вы расплакались, услышав о его смерти.
Бедняга Ларри! Надо было видеть парня в тот момент: его бледное анемичное лицо вспыхнуло багровым цветом, а глаза мгновенно наполнились слезами — словно для того, чтобы наглядно опровергнуть только что прозвучавшее сомнение инспектора по поводу его слез из-за смерти профессора.
— «Что нет невзгод, а есть одна беда…» — Он пробормотал эти слова, и тут же, как по команде, из его припухших глаз вновь полились слезы — безостановочные, бесшумные. Он резко провел ладонью по лицу, утирая их — бесполезно!
— Вы не верите в пророчества, вы не верите в то, что я могу разговаривать с моими совами, что я понимаю их язык! — его голос срывался, губы дрожали. — Но, независимо от вашей веры, все это — реальность: я люблю профессора, как учителя и наставника, я плакал о его смерти, потому что понимаю язык сов, а они видят то, что происходит за стенами этого питомника. Люси действительно села мне на руку и одним своим взглядом безмолвно произнесла ужасное слово: «Смерть».
Он шумно сглотнул и продолжил:
— Для меня слово «смерть» наполнено особым смыслом — в пять лет я лишился родителей, они погибли в автокатастрофе. Поэтому каждый раз, услышав или прочитав слово «смерть», я плачу, как ребенок… «Что нет невзгод, а есть одна беда…»
Он расхохотался — и при этом по искаженному гримасой смеха лицу текли слезы.
— Извините… Мне нужно побыть одному.
Любой на нашем месте почувствовал бы неловкость. Мы с инспектором извинились и поспешно вышли, оставив парня одного.
Прежде чем закрыть за собой дверь, я оглянулся: парень уронил лицо в ладони, сотрясаясь плечами в беззвучных рыданиях. Бедняга Ларри!
Глава 14. Визит в клуб рыцарей
— Интересно, а вот что лично вы знаете о рыцарских турнирах? Об экипировке рыцарей, об их оружии и традициях?..
Мы неторопливым прогулочным шагом двигались от птичьего питомника вдоль стены замка по направлению к центральным воротам. Инспектор задал вопрос и остановился, с любопытством уставившись на меня. Что я мог ответить?
— Полагаю, совсем немного. Рыцарь для меня — это всадник в шлеме, с мечом или копьем в руках. Вот, пожалуй, и все. Если вы спросите, как называются те или иные атрибуты его снаряжения, я отвечу — понятия не имею!
Инспектор только кивал, словно соглашаясь с каждым моим словом.
— Увы, я тоже с детства не увлекался игрой в рыцарей, иначе все бы знал назубок. Ведь у нас в Уорвике и в мои школьные годы регулярно проводились подобные турниры, куда нас приводили всем классом, а по окончании боев рыцари-участники демонстрировали нам все свои аксессуары, рассказывая о разновидностях шлемов, мечей и всего прочего. Каюсь: все это я легко пропускал мимо ушей — уже в те годы меня гораздо больше увлекали автомобили, особенно итальянские модели.
Он вздохнул и кивнул в направлении низкого деревянного здания под стенами замка, что находилось неподалеку от питомника.
— Предлагаю вам зайти со мной за компанию в конюшню. Поговорим с конюхом, а потом попытаем счастье в «Уорвике». Во внутреннем дворе, за конюшнями, размещается здание рыцарского клуба «Уорвик», о котором вы уже слышали от Томми Уингза. Клуб объединяет жителей нашего городка — любителей древности, которые увлекаются рыцарством и участвуют во всех турнирах, играя в Средневековье. Вчера я не успел переговорить с участниками турнира на предмет смертельного поединка.
Инспектор прищурился на солнышке.
— Здесь есть еще одна деталь, которую стоит уточнить. Профессор Хатвилл каждый раз облачается в свой наряд рыцаря именно здесь, в раздевалке клуба, и помогает ему в этом его паж — студент университета по имени Джим Патсон, которого в интересующий нас день он отпустил. Об этом я особенно подробно допросил профессора. Когда он договорился с Питером о подмене, то сам исполнил обязанности пажа, помог тому снарядиться. Как клятвенно заверил меня профессор, он заранее позвонил Джимми Патсону, без лишних объяснений сообщив, что на данном турнире услуги пажа ему не потребуются. Мне интересно: парень дисциплинированно все выслушал, нисколько не удивился неожиданному отводу и попросту остался дома, не пришел на турнир чисто из любопытства?.. Ну, что — зайдем?
К этому моменту мы уже подошли к воротам территории конюшни. Я кивнул, и инспектор толкнул створку.
В далеком светлом детстве однажды я посетил подмосковную конюшню, где в конной секции занимался мой приятель-одноклассник. Те впечатления едва не вдохновили меня на сочинение оды лошадям — так я был потрясен их грацией и лоском, удивительными глазами и заплетенными в косички гривами.
Сейчас все чудесно повторилось: если вчера мы с Соней шагнули в Средневековье, то теперь я словно бы окунулся в атмосферу собственного детства.
Как и в подмосковном клубе, нас встретил главный конюх и, не удержавшись, первым делом повел к своим любимцам: мы шли по проходу между стойлами, и Вилли (так звали конюха) представлял нам каждого коня или лошадку по имени, перечисляя все их заслуги и подвиги.
— Молли — моя любимица! — его голос даже слегка дрожал от умиления, когда он рукой гладил вороную лошадку по крупу. — Наша Молли — вороной масти, что достаточно редко встречается среди першеронов. Классический першерон — серой масти. Но главное — Молли у нас умница, все понимает, иногда даже говорить ничего не надо!.. А вот это — Гном, хотя, сами видите, сейчас роста он нормального. А вот когда только родился, первый год рос очень плохо, мы боялись что так и останется недоростком. Но ничего — наверстал!..
— А они у вас крепыши!
Я произнес эту фразу и понял, что сглупил, — и Вилли, и инспектор взглянули на меня с легким недоумением.
— Ну, Ален, даже я знаю, что для рыцарских турниров используют лошадей особой породы, — сказал Бонд, а Вилли тут же продолжил тему:
— Совершенно верно! Вы только представьте, какую ношу лошадь должна нести на своей спине, да еще при этом быстро скакать! Рыцарь в полном обмундировании с тяжеленным копьем может весить больше ста килограммов! В эпоху Средневековья во Франции специально вывели эту породу — першерон. Она уникальна! Сильные, бесстрашные, умницы. Наши рыцари, особенно профессор Перкинс, всегда украшают своих лошадок шлемом с великолепным плюмажем. Кстати сказать, вот лошадка, на которой всегда выступает Перкинс, — Лиззи. Не так давно она принадлежала ему, содержалась в его личной конюшне. Доктор продал Лиззи из-за финансовых трудностей.
Мы стояли перед стойлом, где мирно жевала сено серебристая лошадка с роскошной гривой, аккуратно заплетенной в косички с вплетенными ромашками. Длинная челка кокетливо прикрывала ей левый глаз, а правым — блестящим, огромным — она не без лукавства поглядывала на нас.
— На редкость спокойная труженица! Впрочем, наверняка никакая другая не вынесла бы Перкинса со всеми его причудами — ведь даже, пока он добирается сюда верхом от дома, всю дорогу вслух доказывает свои истины! — Вилли ласково потрепал лошадку.
— Вы не могли бы рассказать подробно, как все проходило вчера: во сколько появился доктор Перкинс, во сколько ускакал на своей Лиззи?
Инспектор еще не успел договорить, как Вилли кивнул, заговорив:
— Понимаю, что вы хотите сказать, и сразу отвечаю: вчера все было в точности как всегда. Доктор Перкинс явился едва ли не вместе с солнцем — ровно в пять сорок пять. Обычно он рано забирает Лиззи, заодно совершая первую конную прогулку, после чего отправляется домой и до выезда на турнир ставит лошадь в свою конюшню. Именно так было и вчера: доктор пришел бодрым шагом, поприветствовал меня, оседлал Лиззи, вывел ее во двор, взлетел в седло и отправился на прогулку в сторону леса.
Инспектор с улыбкой смотрел на лошадку, мирно жевавшую травку.
— А профессор Хатвилл — вы лично видели, как он явился в облачении рыцаря, как садился на свою лошадку?
Вилли вздохнул и покачал головой.
— Увы! Хатвилла я увидел уже в седле — он совершал неторопливую конную прогулку на лужайке у замка. Я еще удивился: обычно профессор появляется гораздо позже, снаряжается в общей раздевалке, а потом вместе со своим пажом Джимми приходит на конюшню. Но вчера я нигде не заметил пажа профессора, а его самого, повторюсь, увидел уже полностью облаченным и в седле…
Пару минут мы молча любовались лошадьми. Инспектор ласково потрепал лошадку Перкинса по холке.
— Значит, вчера Лиззи самостоятельно вернулась сюда? Полагаю, Вилли, вы внимательно ее осмотрели? Не заметили ли вы чего-нибудь необычного — в седле, в гриве лошади?
Вилли пожал плечами.
— Могу только еще раз повторить: все было как обычно. Лично я увидел Лиззи, когда она уже мирно щипала травку у ворот конюшни. Она не была взмылена, совершенно спокойна — стало быть, вернулась легкой трусцой по вполне знакомому ей маршруту — полагаю, от дома профессора, ведь именно там вы обнаружили все его рыцарское снаряжение?
Инспектор кивнул.
— Благодарю вас, Вилли. А теперь вы не могли бы проводить нас в рыцарский клуб? Мы хотели бы задать ребятам несколько вопросов…
Путешествие в прошлое продолжалось. Когда мы вошли в просторную раздевалку рыцарей, при виде фигуры, облаченной в красную накидку и металлический шлем с пышным белоснежным плюмажем, у меня в очередной раз мелькнула мысль, что нынешнее путешествие в Англию стало своего рода экскурсом в Средневековье, так что даже вполне реальное убийство оказалось выдержанным в духе суровых времен рыцарских турниров и прекрасных дам.
— Красный рыцарь — победитель тридцати боев! Прошу любить и жаловать!
Густой бас прозвучал откуда-то из-за металлической маски шлема, и массивная фигура рыцаря склонилась в полупоклоне, тут же разразившись веселым хохотом и что есть сил хлопнув лапой инспектора по плечу:
— Не узнаешь, Тони?
Едва не рухнув от этого жеста, инспектор все же удержался на ногах, с усмешкой погрозив громиле пальцем:
— Узнаю, Тедди! Всегда болею за тебя, если попадаю на турниры!
После этого они крепко обнялись, хлопая друг друга по плечам.
— Разрешите представить, — инспектор положил руку мне на плечо. — Ален, мой добровольный помощник из России, — с легким полупоклоном он развернулся к снявшему шлем рыцарю. — А это мой бывший одноклассник Тедди Грэкхэм, огромный и сильный, но очень добрый. Можете себе представить, Ален, по профессии Тедди — ветеринарный врач. Все окрестные владелицы кошек и собачек обожают доброго доктора Тедди!
Мы приветственно кивнули друг другу, пожали руки, после чего инспектор поднял руку вверх, призывая всех присутствующих проявить внимание.
— Внимание, минутку тишины! Прошу вас выслушать мои вопросы и постараться ответить на них как можно более полно. Скажите, насколько я понял, большинство из вас именно здесь надевает все рыцарское облачение перед турниром, не составляет исключения и профессор Хатвилл. А вот доктор Перкинс каждый раз заранее садится в конюшне на лошадь, отправляется домой, там облачается и возвращается сюда. Все так?
В ответ раздались отдельные смешки и ироничные комментарии наполовину одетой в средневековые костюмы публики.
— Все так и есть, — мрачно кивнул Тедди. — Такое положение дел существует уже не один год, и все это время мы пытаемся убедить Перкинса переодеваться здесь, как все! Это же полная глупость — бесконечные поездки на Лиззи туда-сюда. Кроме того, нарушается церемония: рыцарю полагается надевать свое снаряжение с помощью личного пажа, паж также помогает сесть в седло, проходя таким образом свою школу становления рыцарем. Но наш Перкинс и слушать ничего не желает! Только и повторяет, что он без малейшей проблемы взлетает в седло, будучи в тридцатикилограммовом снаряжении.
— Это причуда доктора, — негромко произнес один из молодых участников в костюме крестоносца. — Все знают: пару лет назад Лиззи была его собственностью, тогда он приезжал на состязания из дома и возвращался туда после окончания поединков. А когда все изменилось и он был вынужден продать Лиззи нашей конюшне, доктор, несмотря на сложности, сохранил свою привычку — каждый раз забирает Лиззи и отправляется домой, откуда и появляется на состязания в своей привычной манере.
Все загудели и закивали, выслушав высказывание. Тедди усмехнулся и укоризненно покачал головой.
— Думаю, все кончится тем, что мы проведем собрание и примем решение: всем членам клуба переодеваться именно здесь — всем без исключения! Не нравится — извольте покинуть наши ряды. Перкинс может запросто вылететь из клуба и больше не принимать участия в турнирах.
В помещении смолкли все реплики и звуки, повисла тишина. Тедди мгновенно побагровел:
— Не понимаю, в чем тут проблема? Если кого-то не устраивает…
Его перебил инспектор, с мягкой улыбкой подняв ладонь:
— Дорогой Тедди, давай вернемся к нашим вопросам. Вопрос на всякий случай — я понимаю, если бы кому-то из вас было что-то известно, вы бы сами обратились в полицию, и все-таки… Никто не видел чего-нибудь, относящегося к убийству, на том самом турнире? Быть может, кто-то из вас если не видел сам, то слышал разговоры в городке по поводу проскакавшего всадника-убийцы или лошади, когда она возвращалась к конюшням, что-то еще, так или иначе относящееся к случившемуся?..
В ответ все только дружно замотали головами — никто ничего не видел, не слышал. Инспектор кивнул.
— Хорошо. Тогда я хотел бы познакомиться с пажом профессора Хатвилла, от услуг которого в интересующий нас день он неожиданно отказался. Он здесь?
Рыцари расступились, и нам навстречу шагнул парень, которого с первого взгляда я назвал про себя бесцветным. Представьте себе доходягу среднего роста, самой что ни на есть средней, серенькой и ничем не примечательной внешности — жидкие волосы светло-каштанового цвета, щелки крошечных карих глаз, бесцветные губы; вся одежда — того же коричневого оттенка. Такого увидишь и тут же забудешь.
— Это я, — произнес он бесцветным голосом. — Меня зовут Джим Патсон, я — студент профессора Хатвилла. Задавайте свои вопросы.
Могу поспорить на что угодно: инспектор Бонд, как и я, с первого взгляда ощутил к парню неприязнь. Серый, неприметный — это еще полбеды! Самое неприятное, что при всем при том на его ничем не примечательном лице то и дело появлялась кривоватая усмешка, он то и дело бросал на собеседника быстрые хитрющие взгляды, тут же «скромно» опуская глазки.
— Давайте выйдем и немного прогуляемся, — предложил инспектор, пытаясь улыбнуться неприятному Джимми максимально доброжелательной улыбкой. — Побеседуем на свежем воздухе.
Глава 15. Беседы на свежем воздухе
Говоря о свежем воздухе, инспектор, возможно, просто использовал устойчивое выражение, но когда пару минут спустя мы брели по круговой дорожке площадки у конюшни, где лошадям устраивают короткие разминки, я вдруг вздохнул полной грудью. Что ни говори, а в раздевалке доблестных рыцарей был далеко не свежий воздух.
— Расскажите подробно, как все было в интересующий нас день, — сразу же задал первый вопрос инспектор. — Во сколько вы должны были прийти тогда, чтобы помочь профессору облачиться в доспехи?
С первого же вопроса Джимми продемонстрировал свой стиль диалога: отвечал не сразу, тщательно обдумывал каждое слово, словно ожидая подвоха, а затем, не менее тщательно поразмышляв, давал предельно краткий ответ, явно не желая сболтнуть ничего лишнего.
— Обычно я прихожу за час до начала турнира, как и все, — наконец-то прозвучал его ответ. — Но вчера профессор заранее позвонил мне и сказал, чтобы я не приходил — он уже сам оделся, чтобы немного покататься на своей лошади Динни.
Инспектор внимательно смотрел на бледное лицо с опущенными глазами.
— Вы не удивились этому звонку?
Джимми вяло пожал плечами, упорно не поднимая глаз.
— Почему я должен удивляться? Накануне я пытался отпроситься у профессора, чтобы съездить по делам в Бирмингем, но тогда он мне отказал.
Повисла пауза — мы молча шли, никто не произносил ни слова.
— И вы отправились в Бирмингем? — наконец не выдержал инспектор.
Джимми бросил на него короткий взгляд, тут же вновь уставившись на свои мерно шагающие ноги.
— Нет. Так как накануне профессор мне отказал, я перестроил свои планы.
Инспектор вздохнул — краткие ответы и продолжительные паузы в речи парня кого угодно могли вывести из себя.
— И чем вы занялись — как конкретно вы перестроили свои планы?
— Это не имеет отношения к вашему следствию.
— Извините, но, имеет или нет, решать не вам. Так чем вы занимались в тот день, получив столь неожиданный отгул?
Парень дернул плечом, бросив косой взгляд на инспектора; короткое молчание, по всей видимости, наполненное размышлениями над тем, как лучше ответить, и, наконец, раздался его тусклый голосок:
— Я отправился на турнир.
— Значит, вы все-таки отправились к замку. Сразу после звонка?
— Я же сказал: я пошел на турнир. Мне ни к чему было отправляться за два часа до его начала.
— Вы пришли к началу турнира?
— Именно.
Очередная пауза.
— И вы видели, как погиб Зеленый рыцарь — то есть ваш профессор?
Джимми вновь вяло пожал плечами.
— Как и все.
К этому моменту даже на редкость терпеливый и миролюбивый инспектор почувствовал раздражение. Он резко остановился на месте, развернувшись к бледному Джимми:
— Сообщите мне ваш адрес.
Джимми мрачно пробубнил название улицы и номер дома и поинтересовался, собирается ли полиция проверять честность его показаний.
— Разумеется, мы опросим всех соседей, чтобы уточнить, где на самом деле вы находились сразу после звонка профессора.
Парень в очередной раз умолк, предавшись размышлениям, после чего неожиданно поднял взгляд на инспектора и сделал заявление, не дожидаясь вопроса:
— Я не все время был дома. Я выходил просто прогуляться по городу. У меня немного болела голова.
Инспектор кивнул, внимательно рассматривая бледное лицо Джимми с невыразительными глазами.
— Хорошо. Значит, вы прогулялись по городку. А во сколько вы были на месте турнира? Постарайтесь ответить как можно более точно.
Парень облизал губы кончиком языка.
— В начале первого. Точнее сказать не могу — я не смотрел на часы.
Инспектор, похлопав Джимми по плечу, продолжил движение.
— Джимми, скажите откровенно: что вы ощутили, когда увидели, что из груди вашего профессора торчит копье?
Пауза.
— Но это же был не профессор.
— Но тогда вы этого не могли знать.
Очередная пауза.
— А что я должен был ощутить?
— Об этом я спрашиваю вас, Джимми.
Парень криво усмехнулся и неопределенно пожал плечами:
— Ничего особенного. Он же мне не родной отец! Я просто пошел домой. Не люблю подобные трагедии — все, что связано с кровью. А труп был весь залит ею, меня сразу замутило.
— А когда вы услышали, что на самом деле убит был другой человек?
— Сегодня, в раздевалке клуба, все только это и обсуждали.
Тут Джимми вновь резко остановился.
— Послушайте, инспектор Бонд, я не могу сообщить вам ничего интересного, потому что в этом деле я ни при чем. Можно я вернусь в раздевалку? Скоро у нас начнется конная прогулка.
— Если вы действительно не скрываете ничего ценного для следствия — идите. — Инспектор заложил руки за спину. — Если вам вдруг станет что-то известно, полагаю, вы сразу сообщите это полиции.
— Разумеется.
Джимми сжал тонкие губы в одну ниточку, кивнул и, развернувшись, едва ли не побежал назад. Мы с инспектором какое-то время наблюдали за этим бегством, в конце концов обменявшись многозначительными улыбками.
— Ну, как вам Джимми? — поинтересовался Бонд.
— Он ответил на все ваши вопросы, но этим только открыл новые темы, — ответил я. — Я не верю, что он действительно пришел к началу турнира, увидел труп, тут же развернулся и ушел. В таком случае, если этот парень столь откровенно врет, какой у него в том интерес? Что он знает?
— Согласен, — кивнул инспектор. — Не волнуйтесь, мы его проверим самым тщательнейшим образом. В первую очередь, думаю, стоит узнать, каковы его реальные отношения с профессором Хатвиллом, а заодно уточнить, не пытался ли погибший Питер его шантажировать. Сами подумайте: гораздо логичнее предположить, что Джимми вовсе не сидел дома, когда профессор столь неожиданно освободил его от обязанностей пажа. Каждый второй парень на его месте отправился бы в конюшню, чтобы посмотреть, что там происходит. А ведь в таком случае он вполне мог увидеть профессора, поспешно удалявшегося в сторону университета, и кого-то неизвестного в снаряжении Зеленого рыцаря, якобы беспечно катающегося на Динни по зеленому полю…
Глава 16. Новые подозреваемые
Мы с инспектором еще не завершили наш диалог, когда зазвенел мой сотовый. Я мог даже не смотреть на экран — звонок Сони я, наверное, чую сердцем.
— Слушаю, моя милая, — проговорил я вместо приветствия, услышав в ответ снисходительное хмыканье.
— Ладно-ладно, согласна: ничья. — Соня словно бы улыбалась мне по телефону. — Давай помиримся и отправимся обедать. Ты ведь тоже проголодался?
Вот так — один раз дал девице отповедь, и она уже выбирает выражения. По крайней мере, если предполагает пообедать за мой счет.
Я усмехнулся с видом бывалого моряка.
— Проголодался ли я? Честно говоря, не задумывался. Мы тут с инспектором Бондом развили бурную деятельность, времени не было думать об обеде. Но вот теперь ты сказала, и я понял, что хочу перекусить.
— Слава богу, — промурлыкала Соня с минимальной ноткой язвительности и тут же попыталась рассмеяться чарующим серебристым смехом. — В таком случае предлагаю отправиться на обед. Но сначала подруливай ко мне — надо отнести в отель весь мой художественный беспорядок.
Да, что ни говори, а мне достаточно редко выпадает такой шанс: капризная и своенравная Соня, по жизни заставляющая меня маяться и страдать, теперь сама просила меня помочь отнести свой скарб и затем покормить ее в системе британского общепита. Грех было этим не воспользоваться.
Я выразительно вздохнул — так вздыхают отчаянные трудоголики, когда их насильно прогоняют с работы домой.
— Послушай, давай встретимся чуть позже — скажем, через полчаса? Мы с инспектором еще не все довели до ума…
— Что конкретно вы с инспектором не довели до ума?
Как резко меняется песня любимой девушки, чуть что-то выходит не так, как она хочет! Мне показалось, пронзительный голосок Сони проткнет насквозь мою ушную перепонку. Но уступать нельзя! Я сурово нахмурил брови.
— Тебя, милая, это не касается. Если так хочешь есть — отправляйся одна в отель, а я подойду чуть позже.
— И отправлюсь! — едва ли не взвизгнула Соня. — Вон ведущий совиного шоу завершил свое шоу и собирается уходить. Попрошу милого человека помочь донести мой этюдник. Надеюсь, уж он-то не откажет!
С этими словами взбешенная Соня дала отбой. Я вздохнул еще раз и довольно натянуто улыбнулся славному инспектору, который с любопытством прислушивался к моему монологу, произносимому на великом и могучем русском языке.
— Все в порядке? — поинтересовался он.
Разумеется, я кивнул.
— Все просто отлично. Кстати, вы не собираетесь пообедать?
Инспектор тут же бросил взгляд на часы на своем запястье.
— Уже второй час! Я совершенно не заметил, как пролетело время. Что ж, я действительно отправляюсь на обед. Вы тоже?
Я с важным видом кивнул.
— Совершенно точно. Приятного аппетита, инспектор! Было интересно наблюдать вашу работу.
Бонд улыбнулся, похлопал меня по плечу, и мы с ним разбежались в разные стороны.
Не знаю, где конкретно собирался обедать инспектор, а я, поглубже натянув на глаза козырек кепки, направился вокруг замка к воротам башни — именно там несколько часов назад я оставил неукротимую Соню. Существовала вероятность, что упрямая дивчина, ни на грамм не желающая подчиниться воле мужчины, все еще малюет там свои шедевры или пытается в гордом одиночестве дотащить скарб до отеля.
Увы, как только я вывернул к воротам, моему взору предстало изумрудное поле, на котором нигде не наблюдалась фигурка Сони в белоснежных шароварах и блузке цвета экрю. Я на мгновенье представил себе, как тщедушный доходяга Ларри галантно тащит Сонину утварь до самого отеля, подбадриваемый ее ослепительными улыбками, но в конце концов решил на время выкинуть все это из головы и попросту пообедать где-нибудь в Уорвике, заодно суммировав все полученные сведения об обстоятельствах убийства неприятного типа по имени Петя. Приняв это мужественное решение, я энергично направился в город.
Сами понимаете: одно дело — блуждать по городку, романтически обняв за талию любимую девушку, не слишком торопясь найти место для чревоугодия, и совсем другое — тащиться по незнакомым улочкам одному. Вот тут в голову и приходят тоскливые мысли насчет того, что «голод — не тетка» и лучше побыстрее устроиться за столиком в первом же попавшемся кафе.
Как назло, первое кафе попалось мне только спустя двадцать пять минут активных поисков по улицам и переулкам небольшого, казалось бы, городка. Когда наконец-то передо мной вдруг, как в сказке, появилось долгожданное заведение под банальнейшим названием «Уорвик», я бухнулся за столик, ощущая едва ли не величайшее счастье. Я не стал изучать меню, выискивая нечто особенное, попросту заказав жареный картофель со стейком средней прожаренности.
В ожидании заказа я потягивал крепкий кофе и вяло размышлял, как быстрее и безболезненнее помириться с Соней.
— Ко всей моей головной боли из-за дел фирмы не хватало только этого! — раздался за моей спиной раздраженный мужской голос. — Но сыночек всю жизнь преподносил нам неприятные сюрпризы, оставшись верным себе и после смерти.
Так как реплика прозвучала на родном русском, я осторожно повернулся и бросил взгляд на земляка. Им оказался солидный дядька в черной рубахе, со слегка помятым, хотя все еще красивым лицом — одного взгляда было достаточно, чтобы понять: передо мною — папик погибшего Питера Санина.
Завершив свою реплику, Санин-старший лихо опрокинул стакан виски. Рядом с ним сидела эффектная блондинка — конечно, что называется, не первой молодости, но далеко не пенсионерка, с эффектным бюстом и великолепной белой гривой роскошных волос, уложенных в недешевой парикмахерской.
— Твой родной сын трагически погиб, а ты говоришь про него гадости, — капризно протянула она. — Сделай паузу хотя бы до похорон. Кстати, где мы его будем хоронить — здесь или повезем в Пензу?
В ответ мужичок злобно хохотнул:
— Только этого мне не хватало! Впрочем, если желаешь — вези его куда угодно, но меня уволь! В ближайшее время я с головой занят работой.
— Одна я не собираюсь никуда его везти, — капризно отозвалась блондинка. — Я просто спрашиваю.
— Похороним его здесь. Только когда нам это разрешат? Тот тип в полиции сказал, что Петьку убили, возможно, из-за того, что он активно занимался шантажом. Вот ведь паршивец! Позорит меня и после смерти.
— Перестань, Миша! Петя был неплохим мальчиком.
— Разумеется, лучше не бывает! Только давай договоримся: когда мы с тобою встретимся с местной полицией, как это положено, ты, моя милая, будешь помалкивать, ок? Если что, говорить буду я, а ты только кивай, как немая. Проглоти язык, короче, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Интересно, чего такого лишнего я могу сболтнуть?
На этом интереснейший диалог неожиданно завершился — парочке принесли заказ, и они тут же, позабыв все свои проблемы, накинулись на еду, словно полгода сидели на кефирной диете.
В это же время официант подрулил к моему столику и принялся с улыбкой расставлять угощение. Еще несколько минут назад я бы с удовольствием принялся за трапезу, смакуя каждое блюдо, но неожиданно подслушанный диалог отвлек меня от чревоугодия.
Итак, чудесным образом я обедал по соседству с предками Питера Санина. Я невольно усмехнулся — такова жизнь! Стоит увлечься каким-либо ребусом, как подсказки-путалки-обманки сами начинают лезть тебе в руки, внося сумбур и проверяя сообразительность. В доброй старой Англии я, блуждая по городку, наугад зашел в первое попавшееся кафе и умудрился устроиться за столиком по соседству с русичами, которым, разумеется, не пришло в голову, что у них за спиной сидит земляк-россиянин, прекрасно понимающий их громкую речь и ко всему прочему вовлеченный в расследование дела об убийстве их сына.
Я еще раз усмехнулся, покачав головой. Да уж, что ни говори, а папик покойного Пети оказался потрясающим типом! Только представьте: его единственный сын трагически погиб во цвете лет, а отец лишь раздраженно отмечает, что он его постоянно достает, даже своей смертью прибавляя проблем. Я невольно посочувствовал Пете, хотя в данный момент парень уже не нуждался ни в чьем сочувствии.
Итак, предки покойного Пети явились из-за смерти сынка, жутко недовольные этой «проблемой». Интересно в таком случае, что конкретно имел в виду глава семейства, предлагая любимой супруге помалкивать? Как это он выразился: «Проглоти язык, короче, чтобы не сболтнуть лишнего». Разумеется, мне, любопытному, жутко интересно: что «лишнее» может сболтнуть мама покойного? Неужели его смерть — никакая не ошибка, неужели неизвестный убийца вовсе не желал угрохать профессора, а метил конкретно в Петю?
Тут, словно отвечая на мои беззвучные вопросы, вновь забубнил Петин папа, одновременно смачно пережевывая пищу и чавкая:
— Ешь как следует, получше живот наполняй. Не нравится мне, как ты схуднула, дорогая моя. Смотри, не ляпни копам, что было время, и ты, старушка, умудрилась влюбиться в моего Петьку, ныне покойного.
— Да ты сам больше всего боишься, что я сообщу копам, как я влюбилась, а ты чуть не прибил родного сынка.
Голосок мамочки прозвучал неожиданно резко, как удар хлыста. Папочка мгновенно грохнул кулаком по столу и зашипел:
— Так я и знал! Молчи, дура, если не хочешь в английскую тюрягу сесть! Я ведь тоже могу сообщить им интересный факт, что ты пыталась заплатить одному негру, чтобы он проучил Петьку…
— Сам молчи!
Голоса зазвучали неожиданно зло и резко, словно до того парочка не беседовала нежно. Пара фраз — и ситуация резко изменилась, в воздухе, казалось, зазвенела сталь.
— Вот я и говорю: молчи!
После этой завершающей фразы папика за моей спиной раздавались только чавканье и звяканье вилок. Я, завершив обед, позволил себе улыбнуться. Неплохо! Во-первых, семья Питера проживает здесь же, в доброй старой Англии. А во-вторых, мамочка ему не родная, судя по всему, она гораздо моложе папика и не так давно пыталась совратить самого Питера, а не встретив взаимности — «проучить» его. Впрочем, вполне возможно, что совратить Питера дамочке удалось, а прибить его она пыталась за то, что он по привычке принялся шантажировать ее. Все это следовало сообщить инспектору Бонду и тщательнейшим образом проверить.
Под чашечку кофе на десерт я получил последнее «угощение»: парочка прошла мимо меня на выход, дав дивную возможность рассмотреть себя в подробностях и, что называется, в полный рост. Папик — погрузневшая копия красавца сынка с легкой сединой на висках, и влюбленная мачеха — немного костлявый вариант Леди Гаги в мини-юбочке и мини-топе.
Проходя мимо моего столика, папик бубнил по мобильному, демонстрируя вполне приличный английский. Дав отбой, он не слишком ласково ухватил подругу за талию, едва не переломив пополам.
— Все поняла, Люська? — гаркнул он на родном русском. — Молчи! Говорить у копов буду я.
Своего рода точкой этой встречи стал стук захлопнувшейся за парочкой двери.
Глава 17. Шоу с трупом № 2
Удивительное дело: как правило, наша жизнь идет, катится день за днем, простая и обыкновенная, даря мимолетные радости и приятные эмоции; но на определенном повороте все может резко измениться в один момент — вдруг начинают происходить неожиданные события, открывая новые, порой шокирующие факты, предлагая ответы на вопросы, давая новое направление размышлениям, превращаясь из банальной рутины в сплошное приключение — своего рода широкоформатный фильм с тобою в главной роли.
Именно так происходило в нашем английском отпуске. Казалось бы, все с самого начала было просто и без затей: двое влюбленных прибыли на британский пленэр — любить друг друга и создавать полотна в свободное от любви время. Но вдруг в самый неожиданный момент у нас под носом произошло убийство, легко и непринужденно подцепив Алена Муар-Петрухина на свой крючок. Мир изменился, наполнившись новым смыслом и новыми загадками, которые следовало разгадать.
Я вышел из кафе, прищурившись от ярких лучей теплого солнца. Как хотите, но я не успокоюсь, пока не найду ответы на свои вопросы, и в первую очередь на банальнейший вопрос любого детектива: «Кто убийца?»
Читать бесплатно другие книги:
