Ловушка для опера Сухаренко Алексей
– А, что хорошее русское имя – вставила Зоя Николаевна – буду звать внучка Аполончиком.
– Больше подходит Поллитровчиком – хихикнул негодяй Замутилов, но помня руку бодряковской матери, на всякий случай втянул голову в плечи.
– Ты согласен? – с любовью обратилась Татьяна к Бодрякову, который, как только услышал про имя, набил полный рот винегрета, и теперь промычал что-то не членораздельное.
«Ну уж нет. Я не допущу, что бы моего сына затравили в школе» – почти не сомневаясь думал Сергей Иванович.
«Ешь не торопись мой хороший. Прожуешь, тогда и ответишь» – мысленно стояла на своем его невеста.
– И так за Аполлинария Сергеевича! – провозгласил новый тост Замутилов, который был уже «хорош», и мог бы с таким же успехом выпить и за прыщ на носу.
– Ой, кажется хлеб закончился – захлопотала Зоя Николаевна, видя, что гости крутят головой в его поисках.
– Я сейчас – выскочил из-за стола Егор, и пробежав в другую комнату, схватил лыжную палку для сбора мусора и ведро.
Пройдя мимо не понимающей родни, он засмеялся, и отложив дворницкие причиндалы в сторону, вернулся в кладовую. Взглянув наверх, он встал на табуретку и полез сквозь дырку в потолке на второй этаж к соседу.
Поющий Семен приготовился есть. У него на столе стояла непочатая бутылка коньяка, банка с черной икрой, батон копченной колбасы, шпроты, лимон и буханка только что купленного черного хлеба. Он только собрался начать нарезать и открывать все эти вкусности, как в проеме пола показалась голова Егора.
– Сосед, мой друг не веки лучший,
Подкинь мне черную горбушку – пропел, опостылевший, Семену, и принесший ему много неприятностей городской юродивый.
Возмущенный такой бестактностью, и бесцеремонным вторжением в его частную жизнь, Семен схватил первое попавшее на столе и швырнул в ненавистную улыбающуюся личность. Егор чудом увернулся от банки с черной икрой, которая следом за ним упала в его квартиру.
– Мне бы хлебушка – высунувшись заново, перешел на прозу нижний сосед, и поспешил увернуться от брошенного лимона.
Он повторил просьбу, потом еще и еще, пока в очередной раз в него не зафиндилили буханкой черного хлеба. Егор вернулся к столу, нагруженный продуктовым набором, времен спецраспределений, и вся компания отдала должное щедрости и не злопамятству соседа с верху.
На столе у Семена осталась только бутылка армянского коньяка. Он подошел к отверстию в полу, надеясь, что от туда что-нибудь вернется, но с низу доносилось лишь дружное пение. А петь Семен любил, и поэтому, прихватив бутылку коньяка, стал спускаться в это засасывающее весельем и вкусными запахами отверстие.
Конец.