Дворцовые страсти Остен Эмилия
– Что же, вы честны перед собою?
– Всегда. – Не задумываясь и не медля, ответил он.
Девушка вздохнула.
– Хотелось бы мне иметь такую же ясную душу, как у вас, виконт. А мне временами кажется, что я запуталась. И распутаться очень непросто… – Она сразу погрустнела, вспомнив все, что поведал ей дед.
– Веревки можно перерубить одним ударом, мадемуазель, – проникновенно, но жестко проговорил виконт.
– Вы рассуждаете, как воин. – Лоретта скрестила руки на груди.
– А вы – как птица, пойманная в силки. – Дориан смотрел куда-то поверх ее головы, но при слове «птица» взглянул на Лоретту в упор.
Она наконец встретилась с ним глазами.
– Да, меня поймали. Но я вырвусь, я найду лазейку! – пылко заверила она.
– Не боитесь осуждения охотников, мадам?
– Что птице до осуждения? Впрочем, вы правы: я привыкла слыть женщиной с безупречной репутацией. Таковой и постараюсь остаться, – она усмехнулась. – Мы чисты перед светом, пока свет ничего не знает о нас.
– Если вы пожелаете, и не узнает. – Шевалье протянул руку, словно желая коснуться ее щеки, но внезапно остановился.
Лоретта хотела что-то ответить, однако прикусила губу. Дориан молча ждал, что победит: желание продолжить восхитительную беседу на грани полного доверия или же осторожность. Лоретта очень рисковала, говоря с ним о таких вещах. Она вообще рисковала, согласившись принять его предложение встретиться. А он, вместо того чтобы целовать ей руки, подговаривает ее к бунту. Вполне осознанно.
– Что свету до моих желаний! – наконец сказала девушка. – Даже моему брату до них дела нет, хотя мы очень близки. Он… Иногда мне кажется, что и он использует меня в своих целях, и мне это совсем не нравится. Я не хочу об этом думать. Но я точно знаю, что могу ответить. – Она решительно прищурилась и сжала кулачки. – Да, могу. Вы говорите, что я умная женщина, виконт, так вот: я не позволю более собою манипулировать. Я повинуюсь деду в некоторых вопросах, но он не должен мне указывать, как дышать. В конце концов, я тоже могу научиться отвечать… интригой на интригу.
– Бог мой, мадемуазель, вы не должны играть в подобные игры! – Вот чему Дориан не хотел ее учить, так это умению быть такой, как ее дед и отчасти брат.
– Но почему? – внезапно с вызовом спросила Лоретта. – Мне так надоело оставаться в стороне, и… я чувствую себя ужасно: вокруг происходит нечто, о чем я не имею понятия.
– Но это не ваша вина, – попытался воззвать к ее благоразумию Дориан.
– Нет, виконт, целиком и полностью моя! Я не хочу оставаться в стороне и не буду. – Она даже ножкой топнула.
– И закончите свои дни на Гревской площади, – тихо сказал де Бланко. – Или в мирном темном пруду, куда вас с камнем на шее отправит ваш дед, чтобы избежать бесчестья.
Лоретта вскинула голову:
– Вовсе нет! Я буду осторожна. К тому же я никогда не опущусь до откровенно преступных вещей. Мне хочется наконец начать жить настоящей жизнью.
– Интриги – это не только настоящая жизнь, сударыня, но и вполне реальная смерть. Вспомните беднягу Шале, например. Или Элеонору Галигаи, пострадавшую в основном из-за мужа. Или хотя бы беднягу Фуке. Не говорю уж об отравителях… Вам хочется быть сожженной на костре? – Дориан вспомнил излишне подробный рассказ Николя и содрогнулся. – Вы не святая и не сумасшедшая, вы не Жанна д’Арк.
– Я и не пойду войной на англичан. Господь Всемогущий, как вы все драматизируете, виконт! Я стою довольно высоко. Мало кто осмелится предъявлять мне претензии. Дед этого не допустит, я же хочу отвоевать хоть толику свободы у него, а не у других. – Лоретта не могла и не хотела поверить, что со стороны деда ей грозит самая большая опасность.
– Я всего лишь пытаюсь напомнить вам, что с высоты чрезвычайно больно падать. – Это было дерзко, но Лоретта смолчала. Дориан продолжил: – Ваша душа всегда будет чиста, и я не думаю, что вы когда-нибудь прибегнете к грязным методам, но не все люди таковы. Настоящая жизнь – это не только и не столько интриги, мадемуазель.
– А что же это такое? – прищурилась Лоретта.
– Это… просто радость от каждого дня, умение стойко встречать испытания, быть правдивым.
Лоретта покачала головой и помолчала.
– Вы говорите, играть опасно, – сказала она наконец. – Но ведь некоторые выигрывают. И остаются невинны. Перед светом и… перед совестью. Неужели вы находите меня неспособной сберечь чистоту души?
– Посчитать так, мадемуазель, – это словно облить грязью алтарь, – серьезно заявил Дориан. – Я боюсь лишь, не все видят вас так хорошо, как я. Сплетников хватает, и из любой искорки скандала они немедленно раздуют костер.
– Но ведь у меня есть вы, – очень тихо заметила Лоретта. – Вы будете мне помогать, виконт?
– Если вы того пожелаете. – Сердце, казалось, перестало биться.
– Я желаю, – еле слышно произнесла девушка.
– Тогда буду. – Как же легко на это согласиться! И как неразумно. Но разум сейчас молчал.
– С вами так просто! – улыбнулась Лоретта.
– И во что вы хотите сыграть для начала, сударыня? – осторожно осведомился Дориан.
– Пока… ни во что, – призналась Лоретта. – Но я подумаю над этим. Сперва… мне нужно придать жизни смысл – в вашем понимании.
– Я могу чем-нибудь помочь, мадемуазель де Мелиньи? – поинтересовался Дориан подчеркнуто нейтрально. «Если она сейчас скажет, что нет, я… я не знаю, что я с ней сделаю».
Это был самый откровенный разговор, которым удостоила его мадемуазель де Мелиньи за время их недолгого знакомства. «Если ты не в силах полюбить меня, хотя бы… доверься мне». Но он не мог более сдерживаться. С трудом, словно проталкиваясь сквозь окаменевший воздух, Дориан шагнул вперед. Теперь между ним и Лореттой оставался лишь шаг.
– Мадемуазель, – негромко произнес виконт, – неужели вы ничего не поняли?
Глава 18
Теперь, когда он стоял так близко, Лоретта чувствовала, что вот-вот упадет, если не обопрется на что-нибудь. Однако Дориан сделал еще шаг, его руки поддержали ее, и она ощутила его губы возле своего виска. В этом прикосновении было столько нежности, что Лоретта задохнулась, сердце на мгновение перестало биться, а потом застучало в удвоенном темпе, девушка подняла голову, чтобы заглянуть Дориану в лицо, – и тут он поцеловал ее, уже в губы.
Лоретта закрыла глаза – она не желала видеть окружающий мир, ей было важно лишь происходящее. Прочувствовать его каждой частичкой тела, всей душой… Прежде она силилась представить, каким окажется ее первый поцелуй, кто ее поцелует, где и как. Мечталось, что на это решится пригожий молодой человек, предназначенный ей в мужья, одобренный дедушкой и братом, беззаветно в нее влюбленный… Но Лоретта даже подумать не могла, какую бурю эмоций вызовет в ней поцелуй Дориана, с которым ей даже разговаривать запретили.
Когда виконт оторвался от ее губ, она едва держалась на ногах и была не в состоянии говорить.
– Мадемуазель де Мелиньи… Лоретта… – Виконту слова тоже давались с трудом. – Если я вдруг обидел вас…
– Да как вы можете! Как вы можете такое произносить! – от возмущения к ней вернулся дар речи. – Вы… повторите немедленно!
Дориан негромко засмеялся и снова припал к ее губам. Он все понял правильно…
Неизвестно, сколько продолжался этот поцелуй, однако и он закончился. Дориан чуть отступил назад, хотя и не убрал рук с талии Лоретты, не выпустил ее из объятий.
– Мадемуазель, вам стоит вернуться. Бланш не сможет долго отвлекать всех, ваше отсутствие обнаружат. Мы с вами еще увидимся. – Но его тон явно говорил об обратном – он не хотел разлучаться с ней.
– Разве я не должна быть с вами холодна? – промолвила Лоретта.
– Должны. А я буду холоден с вами. Но если бы вы подарили мне надежду… радость еще одной встречи… – Дориан удручающе вздохнул. – Тогда я смог бы изображать ледяную неприступность.
– О! Боюсь, за мною станут следить. – Лоретта лихорадочно размышляла. – Я что-нибудь придумаю и передам вам записку через Бланш. Вы…
– Не раздумывайте о неприятностях, – попросил виконт. – О них буду думать я. А теперь идите. Идите же.
– Ну так выпустите меня, – засмеялась Лоретта.
– Ах да. – Он отнял руки, продолжая глядеть на нее так, будто сейчас поцелует снова. Лоретта подозревала, что это может случиться, и совершенно не возражала, однако голос разума пробивался в сознание. Уйти сейчас, чтобы встретиться потом. Да…
Она развернулась и пошла прочь. Но не удержалась и оглянулась пару раз. Дориан стоял неподвижно, положив руку на эфес шпаги, и казался призраком в этом царстве цветов и зелени.
Лоретта присоединилась к обществу как раз вовремя: беззаботно щебечущая стайка фрейлин окружила королеву. Мария-Терезия улыбалась: оказывается, всю компанию развлекал Седрик де Кератри. Удобно устроившись на приземистой скамеечке у ног ее величества, Седрик истязал лютню и рассказывал забавные и весьма двусмысленные истории. Фрейлины покатывались со смеху. Лоретта слилась с их пестрой компанией и сделала вид, что была здесь все время, ни на секунду не отлучалась. Бланш незаметно подмигнула ей.
– Довольно фривольностей. Спойте нам что-нибудь, шевалье, – любезно предложила Мария-Терезия. – Это обрадует и меня, и моих дам.
– С удовольствием! – Седрик уселся поудобнее; чуткие пальцы пробежались по струнам, вплетая музыку в июльский день. – Что желаете, ваше величество? Милые дамы?
– Что-нибудь повеселее! – воскликнула Бланш. – Разбавить постное настроение.
– Сестричка, для тебя – все что угодно! – усмехнулся Седрик. – Есть одна песенка… Хотя вы, ваше величество, ее слышали. Я однажды исполнял ее при вас. Про монаха Иоанна, помните?
– Как же! – королева кивнула. – Вы пели ее в тот вечер, когда мы позвали вас к ужину… Пойте, шевалье, пойте! Премилая песенка.
Дамы затаили дыхание. Седрик нарочито кокетливо поправил волосы, подражая придворным поэтам, взял первые аккорды и запел. Голос у него был очень хороший, и Лоретта заслушалась, благо, песенка действительно оказалась презабавная.
- – Спешу поведать вам сейчас
- Мной в детстве слышанный рассказ.
- Но, чтоб он был усвоен вами,
- Перескажу его стихами.
- Жил коротышка Иоанн.
- Монашеский он принял сан,
- И по пустыне, бодрым маршем,
- Шагал он вместе с братом старшим.
- «Ах, мой любезный старший брат!
- Мирская жизнь – сплошной разврат!
- Мне не нужна еда и платье,
- Поддержка мне – одно распятье!»
Седрик закатил глаза, изображая не в меру благочестивого Иоанна; королева рассмеялась, фрейлины последовали ее примеру. Кератри, удовлетворенный произведенным эффектом, продолжил:
- – Резонно старший возразил:
- «Кем ты себя вообразил?
- Неужто истина, дружище,
- В отказе от питья и пищи?»
- «Нет, – отвечает Иоанн, —
- Твои слова – самообман.
- Постом изматывая тело,
- Мы совершаем божье дело!»
- Дав сей торжественный обет,
- В сутану ветхую одет,
- Он с братом старшим распростился
- И дальше в странствие пустился…
В глазах Седрика плясали чертики. Лоретта зажимала рот ладошкой, Мария-Терезия улыбалась.
- – Подставив солнышку главу,
- Он ел коренья и траву,
- Стремясь достичь высокой цели…
- Так длилось более недели.
- На день десятый наш монах
- Совсем от голода зачах
- И поспешил назад, к деревне,
- Где брат его гулял в харчевне.
- Глухой полночною порой
- Он стукнул в ставенку: «Открой!
- Твой брат несчастный – на пороге,
- И он вот-вот протянет ноги!
- Изнемогаю без жратвы!»
- Но старший брат сказал: «Увы!
- Для тех, кто ангелоподобны,
- Мирские блюда несъедобны!»
- Монах скулит: «Хоть хлебца дай!»
- Хохочет брат: «Поголодай!
- В питье и пище – проку мало,
- А здесь у нас – вино да сало!»
– Боже, какая жестокость, – скептически посочувствовала Бланш несчастному Иоанну. Седрик расхохотался, вырвал из лютни новую бурю звуков и продолжил:
- – Взмолился бедный Иоанн:
- «На что мне мой поповский сан!
- Пусть голодают херувимы,
- А людям есть необходимо!»
- Ну, тут его впустили в дом…
- Сказать, что сделалось потом?
- Монах объелся и упился
- И, захмелев, под стол свалился.
- А утром молвил Иоанн:
- «Нам хлеб насущный Богом дан!
- Ах, из-за пагубной гордыни
- Я брел голодным по пустыне!
- Попутал бес меня, видать!
- В еде – Господня благодать!
- Видать, Господь и в самом деле
- Велит, чтоб пили мы и ели!»
Песенка закончилась, дамы зааплодировали. Королева милостиво кивнула, выказывая, что ей понравилось, и Седрик, вскочив со скамеечки, глубоко поклонился ее величеству.
– Одно удовольствие – слышать такое из уст слывущего набожным королевского гвардейца, – произнесла Мария-Терезия.
– Ваше величество, неужели вы меня осуждаете? – удивился Седрик и молитвенно сложил руки. – Прошу, простите меня!
– Нет, песенка хороша… – успокоила королева.
Лоретта ощутила, что Бланш дергает ее за рукав, стремясь привлечь внимание. Обернувшись, девушка увидела Арсена, направлявшегося к ней. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
После ухода Лоретты Дориан некоторое время постоял недвижно, потом подошел к беседке и подумал, не войти ли и не присесть ли на скамью, но не решился. Прося Седрика и Бланш помочь ему устроить встречу с мадемуазель де Мелиньи, он не предполагал, чем все это закончится. То есть поцеловать Лоретту он хотел давно, однако не думал, что сделает это сейчас.
Он запутался и впервые в жизни не знал, что предпринимать.
Хотя на первый взгляд все выглядело понятным: следует добиваться Лоретты, несмотря на грядущие неприятности. А они неминуемы: если дядя проведает, с надеждами на наследство можно расстаться навсегда… На одной чаше весов – любовь прекрасной девушки, на другой – родовое поместье. Куда как ясно.
Задумавшись, Дориан не сразу заметил, что уже не один. А когда понял это и обернулся, избегать встречи было поздно – на дорожке стояли Арсен де Мелиньи и Гаспар д’Оллери.
Некоторое время мужчины молча созерцали друг друга. Затем Арсен сухо обронил:
– Виконт де Бланко, кажется, вы не должны были подходить к моей сестре?
Дориан считал Арсена такой же жертвой старого графа де Мелиньи, какой была Лоретта. Однако сейчас в младшем де Мелиньи он не узнавал того гостеприимного и бесстрашного молодого человека, который помог ему в парижском переулке. Лицо этого нового Арсена было бездушным и застывшим.
Раздражение, охватившее Дориана при виде барона д’Оллери, углубилось, когда Гаспар заговорил:
– И, кажется, вы не сочли нужным прислушаться к этому предостережению.
– Это решать только мне и ей, – спокойно, несмотря на кипевший в нем гнев, ответил Дориан.
– Отнюдь. Судьбу моей сестры решаем дед и я. – Арсен старался выглядеть невозмутимым, но виконт де Бланко видел, что молодой де Мелиньи взбешен. – Вы не вняли словам графа де Мелиньи. И, надеюсь, осознаете, что выход из данной ситуации может быть только один?
– Разумеется, – ответил Дориан. Он и так знал, что дуэли не избежать. – С кем из вас мне предстоит драться? Или с вами обоими?
– Я полагаю, что буду первым, – издевательски протянул Гаспар. – Какая ирония, не правда ли, виконт? Не получится избежать возмездия.
– Возмездия? – удивился Дориан. – Скорее я назвал бы это счастливым стечением обстоятельств.
– Называйте как хотите, сути это не меняет, – парировал д’Оллери.
– Конечно же, – усмехнулся Дориан. – Ну, а вы, де Мелиньи? Если удача окажется на моей стороне, вы закончите начатое бароном?
Виконту не хотелось верить в то, что брат Лоретты – негодяй.
– Я видел, как вы деретесь. – Гаспар взглянул на Арсена несколько удивленно, однако от комментариев воздержался. – Но ваше мастерское владение шпагой не поможет вам избежать заслуженной кары.
– Кары, вот как! Вы полагаете себя рукой божией? – Дориан почувствовал, что его накрывает волна отчаянного веселья, как всегда перед дракой. Захотелось по-мальчишески поддеть противников, вывести их из себя.
– Ну что вы. – У Арсена дернулся уголок рта. – Я не намерен вас убивать. Мы деремся до тех пор, пока один из противников не упадет, получив тяжелую рану, и не сможет встать, чтобы продолжить бой. Я не намерен из-за вас сидеть на гауптвахте, виконт, а барону тюрьма вообще не ко времени, у него скоро свадьба.
– Спасибо за обещание хороших новостей! – Гаспар поклонился Арсену. – Мы, разумеется, обсудим это позже…
– Господа, господа, – послышался ленивый язвительный голос, – вы слишком самоуверенны, чтобы предположить, будто виконт станет сражаться один.
Дориан обернулся – у беседки, привалившись плечом к мраморной колонне, стоял Николя. Судя по всему, он слушал разговор уже достаточно длительное время и сейчас счел нужным вмешаться.
– Ба! Кого я вижу. – Гаспар в приступе деланой сердечности развел руками. – Да это же отважный шевалье де Навиль! – В голосе барона забряцала сталь: – Не советую вмешиваться, сударь. Это дело между нами и виконтом де Бланко.
– Вот как? – изумился Николя. – А я, виноват, вообразил, что это семейное дело. Знаете ли, у меня мало родственников, и я ими очень дорожу. Если их всех перебьют на дуэлях, мне не с кем будет кутить по кабакам. Впрочем, полученное наследство сможет меня утешить, но для этого вам стоит попробовать убить не виконта, а маркиза де Франсиллона.
– Николя, зачем вам? Не вмешивайтесь, – вполголоса произнес Дориан. Он готов был отвечать за свои поступки, но брат тут совершенно ни при чем.
– Идите, де Навиль, идите, – посоветовал Арсен. – С вами, если вы захотите, мы разберемся позже.
– Да, это методы, достойные людей из окружения принца Филиппа, – покивал Николя. Он и не собирался уходить и обратился к Дориану: – Видите ли, дражайший братец, у меня с этими господами тоже немало счетов. Особенно с будущим графом де Мелиньи, который неоднократно вел себя гордо и заносчиво. А я человек обидчивый, но справедливый. Потому я копил обиду, чтобы при случае рассчитаться за все разом. Мне кажется, этот светлый момент настал. – Он стянул с руки изящную, обшитую кружевом перчатку, подошел к Арсену и бросил ему в лицо. Де Мелиньи отшатнулся, лицо его исказилось бешенством и отвращением. – Теперь-то вы не будете праздновать труса, сударь, и ответите на мой вызов? – жестко закончил Николя.
– Послезавтра, на рассвете, в лесу около Со, – срывающимся голосом отвечал Арсен. – По секунданту с каждой стороны. Шпаги. Деремся до первой тяжелой раны.
– Какое восхитительное будет утро! – протянул Николя.
– Вы правы, дорогой брат, – оскалился Дориан.
– Не рассчитывайте на это, господа. – Гаспар предпочел оставить последнее слово за собой. Они с Арсеном развернулись и зашагали прочь.
– Зря вы в это ввязались, – сказал Дориан, когда противники скрылись из виду.
– Я же объяснил вам, что дерусь за себя. – Николя поправил шляпу с франтовскими зелеными перьями, заколотыми тяжелой алмазной брошью. – Господин де Мелиньи за всю историю нашего знакомства наговорил мне много гадостей. Я давно ждал подходящего момента, а тут такой случай. – И, видя, что Дориан все еще недоволен, прибавил со смехом: – Не вините себя, брат. Вы-то деретесь из-за хорошенькой женщины. Если победите, она, возможно, будет вашей. Хотя, – тут он снова стал серьезным, – я не рекомендовал бы с этим затягивать. Кто знает, что может произойти. Тяжелые раны, полученные поутру, частенько приводят к смертельному исходу ближе к вечеру… У вас есть секундант?
– Да, есть, – рассеянно отозвался Дориан, думая вовсе не о дуэли.
Глава 19
Все благородные девушки, если им нечем заняться вечером, вышивают, читают книги или музицируют. Лоретта не вышивала и не читала, к музыке ее тоже не тянуло. Вечер, проведенный в компании брата и барона д’Оллери за карточным столом, поставленным в покоях де Мелиньи, почудился девушке бесконечно длинным и удивительно безвкусным. Потому она пожаловалась на головную боль и ушла к себе – ей ничего больше и не оставалось, так как Арсен решительно воспротивился ее присутствию на балу. Мадемуазель де Мелиньи было о чем подумать. Точнее, о ком. Утреннее происшествие бесповоротно вывело ее из равновесия. Да, она всего лишь поцеловалась с виконтом. Всего лишь… Но ее губы горели до сих пор, и она с абсолютной точностью могла бы показать, куда именно легли ладони Дориана, когда он обнимал ее у беседки. Удивительное чувство охватившее ее в его объятиях, было чарующим и устрашающим разом. Лоретта впервые жаждала, чтобы мужчина целовал ее и касался руками ее тела. Желание оказалось столь острым и бесстыдно греховным, что девушка полночи провела в молитве и легла в постель, лишь услышав, как возвратился с бала дед.
Наутро она встала невыспавшаяся и бледная, и Арсен, поглядев на нее, решил сообщить королеве, что Лоретта захворала.
– Не выходи из своих комнат, – наказывал брат, – и никому не показывайся на глаза. Тебе лучше побыть в постели.
– Но я хорошо себя чувствую, – слабо запротестовала Лоретта.
– И все равно не выходи, – настоял на своем Арсен.
Проще говоря, ее посадили под домашний арест. Правда, арест этот был не строг, так как после ухода Арсена, который сегодня нес службу в королевских покоях, она могла бы выйти. Однако Лоретта не стремилась к этому. Маркиз де Франсиллон не имел комнат в Версале, поэтому девушка сомневалась, что встретит Дориана. Зато приходу Бланш де Лавуйе Лоретта от души порадовалась и вышла к ней в гостиную.
– Я всего на минутку. – Бланш запыхалась, на ней был дорожный плащ. – Я уезжаю в Жируар на несколько дней… По дороге меня перехватили и попросили отдать тебе вот это. – Мадам де Лавуйе протянула Лоретте запечатанный конверт. – Что бы там ни было, не наделай глупостей, ладно? Седрик вчера выражался очень расплывчато. Я не поняла всего, но, похоже, у автора этого письма крупные неприятности. И я думаю, он не писал бы тебе, дорогая, если бы не рассчитывал на какой-то отклик. Седрик зайдет сюда через час, а я поспешу.
Бланш расцеловала Лоретту и удалилась.
Мадемуазель де Мелиньи попробовала развернуть записку. Руки у нее тряслись от волнения, восковая печать не желала срываться. Логичней было бы дойти до своей комнаты и прочесть послание виконта де Бланко там. Но сил и терпения на это не хватало – оттягивать чтение еще на минуту Лоретта не могла.
Минута! Целая вечность, когда речь идет о первой весточке от любимого человека!
В том, что она полюбила Дориана, Лоретта перестала сомневаться. Вчерашняя сцена у беседки показала ей, насколько далеко может завести ее это нежданно обрушившееся чувство.
Она поспешно распечатала послание, развернула сложенный вчетверо лист. Увидела быстрый, но четкий почерк. Его почерк!
Буквы плыли перед глазами. Лоретта сбивалась и начинала читать сначала.
«Я пишу Вам, почти стыдясь того, что делаю. Мне не стоит этого говорить, это явное оскорбление для Вашей чести, прекрасная мадемуазель де Мелиньи. Но у меня есть причина для откровенности. Мое пребывание в Версале оказалось делом несколько более опасным, чем я предполагал, направляясь сюда. Завтра, если мне поможет господь, я смогу посмеяться над своими опасениями, однако сейчас, как человек правдивый и перед собою, и перед Вами, я не могу не написать Вам. Если я более никогда не увижу Вас и не услышу Вашего голоса, знайте: я люблю Вас, потому что Вас нельзя не полюбить. Представ перед престолом господним, я буду молить нашего Отца лишь о том, чтобы Он в Своей великой милости подарил Вам утешение в Ваших горестях, сделал Вас счастливой и любимой. Больше мне ничего не нужно. Я нескончаемо благословляю тот день, когда встретил Вас и смог быть Вам хоть немного полезным. Целую Ваши прекрасные глаза…»
Оскорбление для чести… Как он смеет такое писать, понимая, что любовь не может быть оскорблением! Что с ним произошло, почему он в опасности? Почему она ничего об этом не знает? О чем таком умалчивает Седрик де Кератри, что даже родная сестра не сумела выпытать? Боже, ну зачем Бланш уехала так не вовремя?
Мадам де Лавуйе была единственной старшей по возрасту женщиной, с которой Лоретта могла побеседовать без опаски… Даже, например, о том, отчего в ее мыслях о виконте де Бланко в последнее время так много плотского. И почему эти мысли не кажутся ей святотатственными, а наоборот… До встречи с желтоглазым виконтом Лоретта считала себя ледышкой. А сейчас… То необычное чувство, которое нынче изводило ее, было совершенно внезапным, страшащим и желанным одновременно. При воспоминании о Дориане и восхитительном поцелуе кровь бросалась Лоретте в лицо. И не только в лицо. Странное ощущение. Волнующее, сладкое…
Но что же с виконтом? Может быть, он нездоров? Лоретта замерла, парализованная страхом, – рана Дориана открылась, она оказалась серьезнее, чем он ей сказал! Эти мужчины вечно скрывают неприятности такого рода. И сейчас он так плох, что… Стоп, но ведь он написал ей. А если это не его почерк, может, он продиктовал кому-то письмо?
«А если он умрет? Завтра? Вдруг Дориан умрет, и я никогда его больше не увижу?! – Девушка в изнеможении прислонилась горящим лбом к зеркалу. – Бланш сказала, что у виконта неприятности. А еще велела написать ответ. Что же делать? Господи, что же делать?!»
Выход нашелся сам собой. Лоретта даже засмеялась от радости. Ведь это так легко и понятно! Нужно поехать к нему или попросить, чтобы он пришел к ней. Дориан не сможет смолчать, он непременно расскажет ей обо всем. И они вместе поймут, как поступить.
Когда час спустя на пороге появился Седрик де Кератри, письмо было готово. Времени оставалось мало, и Лоретта решилась: если шевалье передает чужие записочки, значит, ему о многом известно. А раз так, пусть поможет. В конце концов, она никогда ни о чем его не просила.
– Седрик, – произнесла девушка как можно более прочувствованно, – вы не знаете, как бы мне увидеться с виконтом де Бланко? Я написала ему об этом в письме, однако времени мало, и я желаю обратиться за помощью к вам.
– Я ждал подобного вопроса. – Седрик, для разнообразия угрюмый, ничуть не удивился. – В трех лье отсюда есть небольшой охотничий домик. Я полагаю, он подойдет для того, чтобы вы с виконтом смогли встретиться и побеседовать. Делать это в Версале не стоит, тут повсюду глаза и уши.
– О! Но я под домашним арестом. Вернее, – поправила сама себя Лоретта, – я не заперта, однако, если выйду или ко мне кто-то придет, Арсену и дедушке станет об этом известно.
– Действительно, ваши слуги ненадежны. Где ваши брат и дед?
– Дедушка уехал в Париж до завтрашнего дня, а Арсен допоздна на дежурстве. Я могу закрыться у себя и приказать меня не тревожить, однако…
– Я понял, – улыбнулся Седрик. – Мы справимся с этой проблемой. У вас есть мужское платье, мадемуазель де Мелиньи?
Дверь скрипнула. Дориан поднял голову: последний час он провел, прислушиваясь к каждому шороху, однако Седрика и Лоретты все еще не было. Он услышал бы их издалека.
Вчера, услыхав про дуэль, Седрик едва не убил его, однако позже, поостыв, согласился быть секундантом. И настрого велел ничего не сообщать женщинам, как бы они ни настаивали. Дориан сказал другу, что хотел бы повидаться с Лореттой перед дуэлью – неведомо, чем она завершится, и ему необходимо поговорить с мадемуазель де Мелиньи, может быть, в последний раз… Дориан не сомневался, что Гаспар попытается его убить. Барону д’Оллери сильно мешал потенциальный противник, к тому же смерть виконта станет наилучшей рекомендацией для жениха в глазах семьи, когда Гаспар отправится сватать Лоретту.
Седрик побурчал что-то по поводу безнравственности и влияния Версаля, но пошел на поводу у Дориана – а что ему оставалось? План встречи был составлен буквально за час. И сейчас виконт сидел и ждал, прислушиваясь к лесным шорохам…
Нет, ну надо же… Влюбиться по уши – и не заметить этого! Просто не распознать любовь, потому что до сих пор никогда ее не испытывал…
Наконец-то! Стук копыт. Дориан встал и вышел во двор. Всадники приближались и в конце концов выехали к домику: впереди Седрик, за ним – укутанная в плащ Лоретта. Дориан быстро подошел и помог девушке спешиться. Она была в мужском платье, глаза ее озорно блестели. Ей, очевидно, нравилось это приключение.
– Я вернусь через два часа, – сообщил Седрик, не слезая с седла, – и сопровожу мадемуазель де Мелиньи обратно в Версаль. Надеюсь, вам хватит этого времени, чтобы наговориться. – Ухмыльнувшись, шевалье де Кератри повернул коня и скрылся в лесу.
Дориан привязал лошадку Лоретты к коновязи рядом со своим конем и, взяв девушку за руку, повел ее в дом. Ни слова пока не было произнесено, однако Дориан испытывал волнение, будто перед первым свиданием.
В охотничьем домике горел огонь в камине, на столе были выставлены нехитрые угощения – холодное мясо, фрукты, вино. Дориан отпустил руку Лоретты и шагнул к столу.
– Вы хотите есть, мадемуазель де Мелиньи?
– Нет, – тихо ответила девушка, и виконт повернулся к ней. Лоретта уже успела развязать тесемки плаща и бросила его на стул.
Проклятый мужской костюм. Зрелище стройных женских ног, обтянутых длинными чулками, ввело Дориана в ступор. Камзол оказался коротким, всего до пояса, да еще и расстегнутым на груди так, что прекрасно видно было и тонкую батистовую рубашку, и все, что под ней. Без корсета это «все» смотрелось поистине роскошно.
«Эта женщина настолько еще неискушенна, что сама не понимает, какое впечатление производит на мужчин. Но мне от этого не легче».
– Виконт, я подумала, что вам плохо, и приехала… Понимаете, я… – Дориан молчал. – Я получила записку, прочитала…
– И что, мадемуазель? – Виконт оперся рукой о спинку кресла.
– Я…
Теперь замолчала и она. Говорить о главном Лоретта не могла, не смела.
В молчании прошла минута, другая.
А потом они взглянули друг другу в глаза. И в следующий миг руки девушки уже лежали на плечах Дориана, виконт сжимал ладонями ее голову, и они упоенно, не страшась никого и ничего, целовались.
– Ох, Дориан… – прошептала Лоретта, позволяя рукам любимого обвиться вокруг ее талии и впервые называя его по имени. – Боюсь, что я доставлю вам мало радости. Я, наверное, не та женщина, которая может дать вам счастье. Я… вы ведь понимаете…
Уголки красивых губ Дориана чуть дрогнули.
– Тот, кто вбил вам в голову такую ерунду, болван! – слегка охрипшим голосом сказал он, вновь склоняясь к губам девушки. – А если это были вы сами, прекратите так думать немедля!
– Нет, я и вправду… – Лоретта все пробовала что-то объяснить, хотя сама уже забыла – что. Она ведь приехала поговорить, только поговорить… Однако в глубине души она с самого начала знала, к чему стремится. И эта кровать, стоящая в углу и накрытая шерстяным покрывалом, – она здесь тоже не случайно…
– Значит, я сделаю все для того, чтобы убедить вас в обратном! – Дориан пресек все ее старания возразить старым, как мир, способом. Голова Лоретты откинулась назад, затылок опустился на ладонь виконта. Алмазная шпилька, поддерживавшая волосы, не выдержала, со звоном упала на пол. Каштановые пряди водопадом хлынули на плечи, на спину…
Седрик помогал юной искательнице приключений облачаться: эта процедура вымотала ему немало нервов и довела почти до белого каления. Дориану досталась гораздо более приятная и быстрая миссия. Девушка, захваченная поцелуями, ничего не замечала. Когда легкий сквознячок коснулся ее кожи, заставив вздрогнуть, крючки были расстегнуты, а ворот рубашки распахнут так вольно, что уже почти ничего не скрывал.
Щеки Лоретты залил густой румянец, она бессознательно попыталась прикрыть наготу рукой. Но ее ладонь замерла, наткнувшись на пальцы Дориана.
– Что-то не так? – еле слышно спросила девушка, испугавшись и опуская ресницы.
– Я любуюсь… – ответил виконт, бережно отводя узенькую ладошку в сторону. В янтарных глазах сияли неприкрытый восторг и нежность. Впрочем, там было что-то еще. Влекущее. Лишающее рассудка. Безымянное – и оттого еще более притягательное. Оно с невероятной силой всколыхнуло сладостную, томящую волну, преследовавшую Лоретту несколько суток кряду. Противиться искушению оказалось немыслимо, и девушка уступила без боя.
Через четверть часа в окно охотничьего домика заглянуло любопытное послеобеденное солнце. Оно следило за ходом вечного сюжета: он и она, поглощенные любовной игрой. В его лучах каштановые волосы Лоретты пылали огнем, блики играли в распахнутых карих глазах, «зайчики» пробегали по изящной шее, по тонкой руке, откинутой в сторону…
Лоретта трепетала, с каждой секундой наслаждаясь все больше и больше. Ее подхватило и понесло куда-то, она уже совсем не владела собой. Всякое благоразумие исчезло, и с губ сами собой начали срываться стоны. Каждая жилка в теле требовала ласки – и получала ее.
Девушка не заметила, как ласка обратилась в нежную настойчивость, а настойчивость – в сдержанную страстность. Руки и губы Дориана превращали ее тело в раскаленный поток, сводили с ума. «Ах, как жарко…»
Янтарные глаза виконта де Бланко были темны от желания. И прядь, прилипшая ко лбу, давно развилась.
Господи, что он делает?!
– Дориан, я с ума сойду! Прекратите!
– Но мне казалось, что именно этого вы и хотели…
– Я… Нет!!!
– Нет – в смысле прекратить?
– Нет, продолжайте!!!
«Янтарные… глаза… как жарко… жарко как…»
Ее пальцы заблудились в волосах Дориана, а его губы то исступленно целовали ложбинку между ее грудей, то срывали очередной полувздох-полустон с ее губ, то касались мочки уха, шеи, опять груди, родинки на талии…
У Дориана были чуткие руки – руки отменного фехтовальщика. Руки музыканта, который, садясь за клавесин, становится чародеем.
Сейчас инструмент – это она сама. Лоретта.
…И пришла не боль, а безумная, перехлестывающая через край радость от сознания того, что теперь она целиком, без остатка принадлежит любимому человеку. Она женщина, счастливая и желанная. Теперь Лоретта поверила, что все будет хорошо.
– Можно я скажу все, что думаю о тебе? – прошептал он ей на ушко, когда оба в утомлении откинулись на подушки.
– Все? – Лоретта улыбнулась. – Давай я угадаю. Ты хочешь сказать: хорошо, что я приехала, верно? – она приподнялась на локте, и лицо ее стало серьезным. – А я хочу сказать, что теперь даже благодарна брату и деду, которые восстанавливали меня против тебя. За то, что могу быть с тобой и ничего не опасаться. И еще я хочу поблагодарить бога. Его воля позволила мне сберечь то, что обычно стараются отдать любимому.
Дориан крепко обнял ее и прижал к себе.
– Любимому? – переспросил он, точно дразня девушку.
– Глупый! – кулачки Лоретты уперлись в грудь Дориана. – Конечно, да!
Они повторяли друг другу все те клятвы, которые обычно говорят влюбленные, до тех пор, пока Лоретта не задремала, положив голову на его плечо.
Виконт смотрел на девушку и ощущал, как к горлу волной подступает нежность. «Как ты прекрасна, возлюбленная моя…»
Будить ее не хотелось. Пусть поспит хотя бы час, прежде чем он вынужден будет посадить ее на лошадь. Он не сможет даже проводить ее…
Глава 20
Утро оказалось восхитительным. Когда Дориан, Седрик, Николя и его секундант, меланхоличный человек, представившийся как шевалье де Левинез, въезжали в лесок, где должна была состояться дуэль, птицы только начали просыпаться. Небо приобрело жемчужный оттенок, облака пылали рассветным багрянцем.
Седрик отчаянно зевал, а вот у Дориана сна не было ни в одном глазу. Еще никогда он не чувствовал себя таким свежим. Расставаясь с Лореттой, виконт осыпал ее лицо поцелуями – и был уверен, что увидит ее вечером. Дуэль теперь выглядела всего лишь досадной помехой. Проводив девушку, он спокойно проспал до утра.
Их ждали: на лесной дороге стояла черная карета без гербов, запряженная четверкой белых лошадей, а на поляне прохаживались Арсен де Мелиньи и Гаспар д’Оллери с секундантами. У дверцы кареты стоял лекарь – все верно, без него никак нельзя. Дориан спешился, слуга в ливрее цветов де Мелиньи принял поводья. Да, Арсен относится к предстоящей дуэли серьезно… Дориана взяла досада: ну что им всем делить? Если вздорные старики никак не могут простить друг другу давно поросших быльем грешков, при чем здесь молодежь? Однако отыгрывать назад было поздно, да и с Гаспаром у него действительно есть предмет для спора.
– Доброе утро, господа! – Барон д’Оллери пребывал в ироническом настроении. – А мы уж думали, что не дождемся вас!
– Давайте без лишних слов, – сумрачно откликнулся явно не выспавшийся Николя. – Приступим.
– Приступим так приступим, – пожал плечами Гаспар. Арсен не проронил ни слова.
Седрик, шевалье де Левинез и секунданты противников отошли в сторону, чтобы обговорить детали. Дориан сбросил камзол и размял пальцы, словно предполагал сыграть этюд на клавесине, а не сражаться на дуэли. Впрочем, шпага в умелых руках подобна музыкальному инструменту: так же требует ловкости, скорости и гибкости. Николя же лишь расстегнул пару верхних крючков мрачного черного камзола да подоткнул манжеты – будто собирался не драться, а пройтись на природе. С реки наползал невесомый туман, рассветное солнце блестело на яркой зелени деревьев, тишина, нарушаемая лишь щебетом ранних птах, казалась слегка нереальной. Переговоры секундантов подошли к концу.
– Займите позиции, – провозгласил Седрик де Кератри.
Дориан обнажил шпагу и встал ан-гард напротив Гаспара. Барон д’Оллери мерзко улыбнулся и зеркально отразил позу виконта. Черт подери! Дориан успел позабыть за прошедшие годы, что Гаспар – левша. Впрочем, без разницы. Если необходимо, де Бланко мог сражаться любой рукой, не теряя ни темпа, ни силы удара. Но это стоит придержать в секрете до поры. Дориан медлил, вынуждая соперника напасть первым, открыться. Гаспар ринулся в атаку.
Виконт легко ускользнул от удара и начал плести узоры кончиком шпаги. Многочисленные наскоки противника пропадали зря, словно тот сражался с водой, пробуя клинком разрубить водопад. Шпага Дориана легко отводила в сторону сильные удары, парировала уколы и периодически сама стремилась поразить Гаспара. Д’Оллери явно жаждал покончить с делом поскорее. С прошлой встречи в Булонском лесу он помнил, что мастерство Дориана превзойти трудно, если не невозможно. Оставалось надеяться на случайный промах и собственный напор. Но долго поддерживать такой темп атаки было немыслимо. Вскоре Гаспар вынужден был перейти от нападения к защите. Лицо его утратило самоуверенное выражение, став сосредоточенным. Теперь барону приходилось обдумывать каждое действие. Шпага Дориана была повсюду, грозя в любой момент нанести роковой удар.
Гаспар отступил на шаг.
Дориан хищно улыбнулся. Еще вчера, в постели с Лореттой, он почувствовал, что обязательно победит, что противник будет повержен. Безжалостная мысль стучала в висках, откуда-то из самых глубин существа поднялась тусклая и кисло пахнущая железом жажда крови. Гаспар стал не просто противником и соперником, а самым настоящим врагом. Смертельным врагом. Виконт убыстрил темп, заставляя д’Оллери выбиваться из сил. Сам он мог двигаться и еще стремительнее, но не спешил обнаруживать все свои возможности – резерв всегда сгодится. Гаспар хмурился. Поединок грозил затянуться. Нужно было схитрить, и барон шагнул вправо, двигаясь по широкой дуге. Утреннее солнце висело еще совсем низко над горизонтом, грешно этим не воспользоваться.
Дориан легко понял уловку противника, но виду не подал. Пусть думает, что провел его, пусть только немного откроется… Сообразив, что легкой победы маневр не принесет, Гаспар стал защищаться тщательнее. Дориан никак не мог изловчиться и нанести удар так, чтобы не открыться самому. Рисковать он не собирался – это же не война, тут важен холодный расчет. Как холодный расчет уживался в нем с жаждой крови, Дориан не задумывался. Он просто позволял противнику обольщаться насчет того, кто и кого обманывает. Чтобы солнце не ослепило его, виконт смотрел на ноги Гаспара. Не было никакой нужды приглядывать за оружием барона, навыки фехтования, давно вошедшие в плоть и кровь Дориана, позволяли парировать удары почти интуитивно. Когда же тень д’Оллери легла к ногам виконта, он просто перебросил шпагу в левую руку и принял на основание клинка тот мощный удар сверху вниз, который должен был обрушиться ему на голову. Не ожидавший этого Гаспар выпустил свою шпагу, и оружие покатилось по примятой траве к Седрику.
На одно бесконечное мгновение все перестали дышать. Дориан перехватил руку Гаспара и дернул его на себя. Барон потерял равновесие, развернулся и очутился на коленях, спиной к противнику. Де Бланко хладнокровно сделал шаг вперед и приставил шпагу к его горлу, заставляя вытягивать шею и задирать голову вверх до предела. Несколько капелек крови стекли по кадыку Гаспара и замарали кипенно-белый воротник его сорочки.
Стоит лишь немного сильней прижать лезвие… Дориан боролся с искушением именно так и поступить. Гаспар не шевелился.
– Сдавайтесь! – вмешался Седрик.
– Лучше позвольте мне вас прикончить, – хищно предложил Дориан.
Читать бесплатно другие книги:
