Люди в красном (сборник) Скальци Джон

Этот роман я посвящаю

Уилу Уитону, кого я всем сердцем, наисердечнейше, насколько сердце может, сердечно люблю;

Майкелу Бернсу, моему другу с тех самых дней, что мы просиживали за компьютерами TRS-80 в библиотеке Глендоры;

и Джо Малоцци с Брэдом Райтом, взявшим меня с собой в космос.

Пролог

Сидя на валуне, энсин Том Дэвис смотрел на другую сторону пещеры, где на валуне еще крупнее громоздились капитан Люций Абернати, офицер по науке К’рооль и главный инженер Поль Вест, и думал: «Мать вашу, вляпались!»

– Борговианские земляные черви! – воскликнул капитан и шлепнул ладонью по камню. – Как я раньше не догадался?

«Да уж, мать твою, как же ты не догадался?!» – мысленно воскликнул энсин Дэвис, глядя на обширный земляной пол.

Рыхлая поверхность горбилась слегка там и сям – под нею двигались массивные плотоядные черви.

И ведь говорил Дэвис напарнику Чену, как только обнаружили пещеру, что не стоит лезть туда наобум! А капитан с К’роолем и Вестом взяли и зашли, несмотря на то что за безопасность, формально, отвечали именно Дэвис и Чен.

Чен был новичком, он только фыркнул в ответ:

– Да брось! Это обычная пещера! Чего там бояться?

– Волков, медведей, – предположил Дэвис, – любого крупного хищника. Они, знаешь ли, любят прятаться в пещерах от непогоды. А тебе это невдомек? Ты, может, и в походе никогда не был?

– Нет на этой планете медведей, – ответил Чен, делая вид, что не понял. – К тому же у нас импульсные пушки. Хватит уже, пошли. Эта моя первая разведмиссия. Не хочу, чтобы капитан задумался вдруг, с чего это я отстал.

С тем Чен и побежал следом за офицерами.

Дэвис с высоты валуна посмотрел на темный бугорок внизу – все, что осталось от напарника. Земляных червей привлек звук человеческих шагов. Они подкопались под Чена и утянули вглубь. Только заметалось эхо крика, и все, остался лишь бугорок.

«Ошибся я, есть еще кое-что», – поправил себя Дэвис, вглядевшись в глубину пещеры.

Там лежала рука Чена, еще сжимавшая импульсную пушку, нисколько хозяину не помогшую.

Почва зашевелилась, и рука пропала.

«Ну вот, теперь все», – заключил Дэвис.

– Дэвис! – крикнул капитан Абернати. – Оставайтесь на месте! Любое прикосновение к земле привлечет червей! Вас мгновенно съедят!

«Спасибо за очевидные, а главное, за вчерашние новости, осел!» – подумал Дэвис, но мысль не озвучил, поскольку был энсином, а тот капитаном.

– Так точно! – ответил он.

– Отлично! – похвалил Абернати. – Я не хотел бы, чтобы ты решил попытать счастья и попался червям. Твой отец мне бы этого не простил.

«Что?» – подумал огорошенный Дэвис и вдруг вспомнил: капитан Абернати служил под началом отца на «Бенджамине Франклине».

На несчастном «Бенджамине Франклине». Отец Дэвиса спас Абернати, тогда еще энсина, забросив его, потерявшего сознание, в шлюпку, прежде чем запрыгнуть в нее самому. Корабль же зрелищно взрывался за их спинами. Отец с Абернати дрейфовали три дня. Когда шлюпку подобрали, внутри почти не оставалось пригодного для дыхания воздуха.

Дэвис покачал головой. Как странно, что воспоминание о спасении Абернати всплыло именно сейчас, в таких-то обстоятельствах.

Будто прочитав его мысли, капитан добавил:

– Знаешь, твой отец спас мне жизнь.

– Знаю, – ответил Дэвис – и чуть не свалился с валуна.

Земляные черви бросились на камень, тот пошатнулся.

– Дэвис! – вскрикнул Абернати.

Энсин присел на корточки, прильнул к валуну, чтобы уцепиться крепче и понизить центр тяжести. Глянул на капитана – тот совещался с К’роолем и Полем Вестом. Дэвис не слышал их разговора, но представлял его. Наверняка офицеры вспоминают, что им известно о борговианских земляных червях, и выдумывают план нейтрализации. Нужно как-то пересечь пещеру и пробраться в закоулок, где находится древний центральный компьютер борговиан, хранящий, возможно, ключ к разгадке их тайны.

Отчего же исчезла эта непостижимая мудрая раса?

«Лучше подумал бы о насущном, – посоветовала рациональная часть Дэвисова сознания. – И чем скорее, тем лучше».

С этим было трудно не согласиться – память выбрала не самое лучшее время, чтобы загрузить мозг бесполезной информацией.

Черви снова качнули валун. Дэвис вцепился что есть силы. Дискуссия капитана с офицером по науке и главным инженером оживилась. Троица горячо искала решение.

«Черт возьми, Дэвис, ты же охрана этих троих! У тебя импульсная пушка! Можно просто испарить этих тварей к чертям!»

Энсин хлопнул бы себя по лбу – если б лоб и так не бился о валун, периодически сотрясаемый червями. Конечно! Импульсная пушка! Дэвис потянулся к кобуре. Пока он вытаскивал оружие, некая третья часть разума усомнилась в очевидной простоте решения. Если все так элементарно, почему капитан и прочие еще не приказали стрелять?

«Что-то сегодня у меня в голове сущая разноголосица», – проигнорировал энсин голос разума и прицелился в приближающийся земляной бугор.

– Дэвис, нет!!!

Крик послышался в тот самый момент, когда энсин нажал на спуск, посылая в землю когерентный пучок разрушительных частиц. Раздался пронзительный визг, сменившийся дикими судорогами и зловещим глубинным рокотом. Из-под земли внезапно выпрыгнули десятки червей.

– Импульсная пушка бессильна против борговианских червей! – завопил К’рооль, стараясь перекричать множество корчащихся в судорогах тварей. – Частота заряда приводит их в бешенство и будит лютый голод! Энсин только что приманил к нам всех червей в окрестности!

Дэвису захотелось крикнуть в ответ: «А вы не могли сказать об этом до того, как я решил стрелять? Не могли еще на корабле, на брифинге перед выходом сказать что-нибудь вроде: „Не стреляйте в борговианских червей из импульсной пушки“? Мы же обсуждали высадку на Борговию. Почему никто не упомянул о гребаных червях?»

Не крикнул Дэвис потому, что К’рооль не услышал бы его в чудовищном шуме. Да и поздно – уже ведь выстрелил. Черви в бешенстве. Скоро кто-то умрет. И этот кто-то, скорее всего, энсин Дэвис.

Сквозь облако пыли он посмотрел на капитана. Абернати, нахмурившись, озабоченно глядел на сына своего спасителя. А Дэвис задумался о том, почему капитан почти никогда не заговаривал с ним раньше.

М-да, ведь Абернати с отцом… В общем, они же стали друзьями после гибели «Франклина». Прямо закадычными. Абернати, очень похоже, знал Дэвиса с детства и употребил свое влияние, чтобы выхлопотать сыну друга место на «Интрепиде», флагмане Вселенского союза. Конечно, капитан не мог особо выделять молодого энсина, демонстрировать знакомство – фаворитизм не пристал командиру. Но ведь можно было переброситься парой слов – например, осведомиться об отце, спросить о разведмиссиях.

Непонятная холодность.

Вдруг подземный рокот и тряска стихли. Черви успокоились и спрятались в земле так же быстро, как и выскочили, разъяренные. Улеглась пыль.

– Они ушли! – вырвалось у Дэвиса.

– Нет, – ответил Абернати, – они не так глупы.

– Я успею добежать до выхода! – выкрикнул Дэвис – снова почти бездумно.

– Оставайтесь на месте, энсин! – рявкнул Абернати. – Это приказ!

Но Дэвис уже соскочил с валуна и помчался к выходу из пещеры. Голос разума просто выл, взбешенный иррациональностью действий мозга, но тому было наплевать. Дэвис знал: он должен бежать! Подсознательный, необоримый позыв. Будто кто-то понуждает и выхода нет.

Абернати тягуче, будто в замедленной съемке, открыл рот, выдал пронзительное: «Не-ет!!!» За это время Дэвис покрыл половину расстояния. Затем земля будто взорвалась. Черви выскочили полукругом и бросились к энсину. Он попятился, и, хотя лицо его выражало крайнее удивление, в этот самый момент энсин Дэвис прозрел.

Вот он – важнейший момент его жизни. Смысл его бытия! Все, сделанное им до этого момента, все, чем он был, что когда-либо говорил, чего хотел, вело именно сюда, к трагической финальной сцене. Энсин Дэвис отступает, а черви несутся на него сквозь землю и воздух.

Это судьба. Это предназначение.

В одно мгновение, глядя в острые, как иголки, зубы на весьма с точки зрения эволюции подозрительно вращающейся челюсти червя, энсин Том Дэвис увидел будущее. И оно отнюдь не проясняло таинственного исчезновения борговиан. Да теперь никто уже и не вспомнит про борговиан!

Это было будущее энсина – вернее, его отца, теперь адмирала флота. А если точнее, отношений капитана Абернати и адмирала Дэвиса. Энсин увидел сцену: капитан сообщает адмиралу о смерти сына. Увидел, как ошеломление сменяется гневом, как распадается старая дружба. Военная полиция союза сажает капитана под домашний арест, пока идет расследование по обвинению в преступной халатности, состряпанному разъяренным адмиралом. Энсин увидел трибунал, где выступающий адвокатом офицер К’рооль припер к стенке вызванного в качестве свидетеля адмирала, заставив признать, что причиной обвинения стали горе и отчаяние вследствие смерти сына. Дэвис увидел, как отец с надрывом раскаивается и просит прощения перед ложно обвиненным капитаном. Тот прощает, и старые друзья в трогательном, душераздирающем порыве воссоединяются прямо в зале суда.

Какой сюжет! Какая драма!

И все это благодаря ему, энсину Дэвису. Это его судьба. Решающий момент!

«Да ну вас всех к чертям! – подумал энсин. – Жить хочется!»

Он дернулся, уклоняясь от червей, споткнулся, и червь откусил ему лицо. Дэвис умер.

Сидя рядом с К’роолем и Вестом, Люций Абернати в бессилии наблюдал, как Том Дэвис пал жертвой борговианских червей. Капитан вдруг ощутил прикосновение – на его плечо положил руку главный инженер Поль Вест.

– Люций, мои соболезнования. Я знаю, он был твоим другом.

– Больше чем другом, – с трудом выговорил Абернати. – Он был сыном друга. Поль, я же видел, как он рос! Я пристроил его на «Интрепид». Я обещал его отцу, что присмотрю за сыном. И я присматривал, проверял время от времени, как у него дела. Никакого фаворитизма, конечно. Но я не упускал его из виду…

– Адмирал будет вне себя от горя, – сказал офицер по науке К’рооль. – Энсин Дэвис был единственным ребенком адмирала и его покойной жены.

– Да, – подтвердил Абернати. – Ему будет тяжело.

– Люций, это не твоя вина, – заметил Вест. – Ты же не приказывал ему стрелять из импульсной пушки. Не приказывал бежать.

– Не моя вина, – согласился Абернати, – но моя ответственность.

Он отполз от остальных на самую дальнюю часть валуна, чтобы немного побыть в одиночестве.

Когда капитан оказался вне зоны слышимости, Вест прошептал К’роолю:

– Господи боже, ну что за идиот вздумает стрелять по земле, кишащей плотоядными червями? А уж бежать потом по этой земле… Пусть Дэвис и адмиральский сын, но с головой у него беда.

– Очень неудачно получилось, – согласился К’рооль. – Чем опасны борговианские земляные черви, хорошо известно. Чену и Дэвису следовало бы знать.

– Да, стандарты наши все ниже, – вздохнул Вест.

– Возможно, – допустил К’рооль. – Так или иначе, последние разведмиссии повлекли за собой прискорбные потери. Соответствуют эти миссии нашим стандартам или нет – трудный вопрос. Бесспорно одно: нам необходимо пополнение.

Глава 1

Энсин Эндрю Даль выглянул в иллюминатор «Дока Земли», космической станции Вселенского союза на земной орбите, и увидел рядом звездолет.

«Интрепид».

– Правда, он прекрасен? – послышался рядом голос.

Даль обернулся: девушка в униформе энсина звездного флота тоже глядела на корабль.

– Правда, – согласился Даль.

– Это флагман Вселенского союза «Интрепид». Построен в две тысячи четыреста тридцать пятом году в доках Марса. Флагман Вселенского союза с две тысячи четыреста пятьдесят шестого года. Первый капитан – Женевьева Шэн. С две тысячи четыреста шестьдесят второго года капитан – Люций Абернати.

– Вы – экскурсовод по «Интрепиду»? – улыбнулся Эндрю.

– А вы на экскурсию? – улыбнулась в ответ девушка.

– Нет, – ответил он, протягивая руку. – Эндрю Даль. Меня назначили на «Интрепид». Я жду трехчасовый шаттл.

Девушка пожала его руку:

– Майя Дюваль. Меня тоже назначили на «Интрепид». И я тоже жду трехчасовый шаттл.

– Какое совпадение!

– Если хочешь называть встречу двух офицеров, назначенных на один и тот же корабль ВС, ожидающих на одной и той же станции ВС одного и того же шаттла, совпадением – называй, пожалуйста.

– Если уж ты так ставишь вопрос – какое несовпадение!

– Отчего так рано? Еще только полдень. Я думала, явлюсь первая.

– От нетерпения. Это мое первое назначение.

Дюваль посмотрела на него вопросительно.

– Я поступил в академию на несколько лет позже.

– Это почему?

– Долгая история.

– У нас полно времени. Как насчет пообедать вместе? Там и расскажешь.

– Э-э, я вроде как ожидаю друга… Его тоже назначили на «Интрепид».

– До фуд-корта рукой подать. – Дюваль указала на ряд стоек по другую сторону коридора. – Просто пошли ему либо ей сообщение. Если не заметит, мы твоего друга оттуда увидим и перехватим. Пойдем. Я проставляюсь.

– А-а, вот как! Если я откажусь от дармовой выпивки, меня уж точно вышибут с флота.

– Ты обещал долгую историю, – напомнила Майя, после того как взяли еду и напитки.

– Ничего я не обещал.

– Но обещание подразумевалось! – возмутилась она. – В конце концов, я проставилась, и ты мне должен! Энсин Даль, а ну-ка развлеките меня!

– Ладно, попробую. Я так поздно поступил в академию, потому что три года проучился в семинарии.

– Так, уже интереснее.

– На Форшане, – добавил Даль.

– О-о, это оч-чень интересно. Так, значит, ты священник форшанской религии? Какой секты?

– Левой. К тому же я не священник.

– Целибат не по душе?

– У левых нет целибата. Но я был единственным человеком в семинарии, так что, если можно так выразиться, целибат был вынужденный.

– Некоторых бы это не остановило.

– Ты не видела вблизи форшанского семинариста. Кроме того, я не ксенофил.

– А если ты просто не встретил нужного ксено?

– Предпочитаю людей. Можешь звать меня занудой.

– Зануда, – немедленно подхватила Дюваль.

– Никто еще так быстро не засовывал свой нос в мою личную жизнь, – отозвался Даль. – Если ты настолько прямолинейна с пятиминутным знакомцем, могу только представить, какова же ты со старыми приятелями.

– Я так не со всеми. Но могу сказать сразу: ты мне нравишься. Да и вообще. Ты ж не священник.

– Нет. Официальный статус: «иномирец кающийся». Мне позволили пройти весь курс обучения и исполнить кое-какие ритуалы, но для полного посвящения не хватило физических возможностей.

– Каких же?

– Например, способности к самооплодотворению.

– Небольшая, но весьма существенная деталь.

– А ты беспокоилась о целибате, – заметил Даль, отхлебывая проставленное.

– Если ты священником стать не можешь, зачем было в семинарию лезть?

– Мне показалось, форшанская религия очень умиротворяет. Когда я был моложе, это привлекало меня. Мои родители рано умерли, оставив небольшое состояние. Так что я заплатил учителям за уроки языка, прилетел на Форшан, нашел семинарию, куда меня могли взять, и приготовился остаться на Форшане до конца жизни.

– Но не остался. Это же очевидно.

Даль улыбнулся:

– Форшанская религия умиротворяет. А вот форшанская религиозная война – не очень.

– Понятно. Ну а как форшанский семинарист стал выпускником академии?

– Когда ВС взялся улаживать конфликт на Форшане, выступая третьей стороной, ему понадобился переводчик. Мало кто из людей знает хотя бы один диалект Форшана. Я знаю все четыре основных.

– Впечатляет.

– У меня очень хорошо с языками.

– И кто тут чересчур прямолинеен с пятиминутным знакомцем?

– Миссия ВС провалилась, и всем нефоршанцам рекомендовали покинуть планету, – невозмутимо продолжал Даль. – Глава миссии сказал, что звездному флоту нужны лингвисты и ученые, и рекомендовал меня в академию. К тому времени семинарию сожгли дотла. Мне некуда было деваться – даже если бы у меня остались деньги, чтобы куда-нибудь деться. Академия показалась мне лучшим способом унести ноги. Я четыре года изучал ксенобиологию и лингвистику. И вот я здесь.

– Отличная история! – похвалила Майя, протягивая бутылку к Далю.

Они чокнулись.

– Спасибо! А как насчет твоей истории?

– Она куда скучнее.

– Сомневаюсь.

– Я академию не кончала. Завербовалась в миротворцы ВС. Там тянула лямку пару лет, а три года назад перевелась в звездный флот. До перевода на «Интрепид» служила на «Нанте».

– Продвижение по службе?

– Не совсем. – Майя ухмыльнулась. – Думаю, лучше назвать это «перевод по личным причинам».

Даль хотел уточнить, что за личные причины, но тут зазвонил телефон. Эндрю вынул прибор, прочел сообщение.

– Отлично, – улыбнулся энсин.

– Что такое?

– Подожди-ка секунду, – попросил он, повернулся и помахал юноше, стоящему посреди коридора. – Джимми, мы здесь!

Парень усмехнулся, помахал рукой в ответ и направился к ним.

– Полагаю, это и есть твой долгожданный дружок? – спросила Дюваль.

– Он самый. Джимми Хэнсон.

– Джимми Хэнсон? – удивилась Майя. – Он, случаем, не родня Джеймсу Хэнсону, исполнительному директору и председателю совета директоров «Хэнсон индастриз»?

– Он – Джеймс Альберт Хэнсон Четвертый, сын исполнительного директора.

– Наверное, здорово быть сыном исполнительного директора «Хэнсон индастриз».

– Он мог бы купить эту станцию на свои карманные деньги. Но он не такой.

– В смысле?

– Привет, ребята! – воскликнул подошедший к столу Хэнсон.

Он посмотрел на Дюваль, протянул руку:

– Добрый день, я Джимми!

Майя пожала ему руку.

– А, вы подруга Энди? – спросил Хэнсон.

– Да. Причем давняя. Целых полчаса.

– Чудесно! – откликнулся Хэнсон, улыбаясь. – Ребятки, хотите чего-нибудь выпить? Я угощаю!

– Мне хватит, – сказал Даль.

– А я не против, – улыбнулась Майя, покачивая почти опустевшей бутылкой.

– Того же самого? – уточнил Хэнсон.

– Угу.

– Чудесно! – объявил Хэнсон и хлопнул в ладоши. – Сейчас вернусь! Придержите местечко для меня.

– Само собой! – кивнул Даль, и Хэнсон отошел в поисках выпивки и еды.

– А он ничего, – заметила Дюваль.

– Он такой.

– Не то чтобы харизма из него фонтаном била…

– Он другим берет.

– За выпивку платит.

– М-да, но я не это имел в виду.

– Можно задать личный вопрос?

– Мои сексуальные предпочтения мы уже выяснили, потому – нельзя.

– Ты подружился с Джимми до того, как узнал, что его папаша может прикупить планетку-другую? – все равно спросила Дюваль.

Даль ответил не сразу.

– Знаешь, чем богатые отличаются от нас с тобой?

– Ты имеешь в виду, помимо количества денег?

– Именно.

– Не знаю.

– Отличает их – умных, по крайней мере, – то, что они очень хорошо чувствуют, отчего люди стремятся с ними сблизиться. Различают, хотят ли быть друзьями – а дружба не касается ни денег, ни связей, ни власти – или желают влезть в свиту, присосаться. Понятно почему?

– Разумеется, – поддакнула Дюваль.

– Ну вот. Еще в детстве Джимми понял: его отец – один из богатейших людей в ВС. Потом понял, что и сам станет таким. А после понял, что очень многие захотят этим воспользоваться ради выгоды. В конце концов он нашел способ избегать таких людей.

– Поняла. То есть Джимми различает, улыбаешься ты ему искренне или из-за мошны его папочки.

– Было очень занятно наблюдать за ним в академии, сразу после поступления. Первые несколько недель многие кадеты, да и инструкторы, пытались набиться к нему в приятели. Они очень удивились, когда поняли, насколько быстро парнишка их раскусил. У него большой опыт человековедения. И распознавать людей он умеет отлично. Само собой, иначе никуда.

– И как же ты к нему подобрался? – поинтересовалась Дюваль.

– Да никак. Он сам ко мне подошел и заговорил. Думаю, он понял: мне все равно, кто его отец.

– А-а, ты всеобщий любимчик.

– Ну да. А еще у меня «отлично» по биологии, а у Джимми с этим курсом были проблемы. Хэнсон хоть и придирчив к людям, но хорошо видит свой интерес.

– Кажется, он и со мной вполне по-дружески держался.

– Просто он думает, что мы друзья, и доверяет моему суждению.

– А мы и в самом деле? – спросила Майя. – Я имею в виду – друзья.

– Ты, на мой вкус, чересчур энергичная.

– Ага, а от тебя прям веет умиротворением.

– Как я понимаю, умиротворение – это не по тебе.

– Ну как сказать. Я ж все-таки сплю иногда. Правда, в остальное время не сплю.

– Наверное, мне придется привыкнуть.