Солярий для Снежной королевы Калинина Дарья

– Вставай, соня, – сказал он Тане. – Как тебе спалось?

– Ты не поверишь, но я прямо провалилась.

– Наверное, сказалось нервное перенапряжение. Вот твой организм и потребовал себе передышку.

Таня приподнялась на локте и, с удивлением оглядев мужа, констатировала:

– А ты, я вижу, уже встал?

– Пора идти за деньгами для похитителя.

Настроение у Андрея было приподнятое, так что Таня даже удивилась.

– Чего это ты такой веселый?

– А что? Пашка будет нам возвращен в самое ближайшее время.

– Сплюнь! Сглазишь!

Но Андрей в ответ на замечание жены неожиданно нахмурился.

– Сплюнь, сглазишь… Ах, Таня, Таня… Это же все суеверия. А я говорю тебе, как будет! Господь не оставит нас.

И все же Таня не могла найти себе места. Она отнюдь не разделяла твердой уверенности мужа в том, что все будет в порядке. Порядок будет, когда Пашка окажется рядом с ней. А пока до порядка еще очень далеко. Едва встав, Таню снова стала бить нервная дрожь. И с каждой минутой ей становилось все хуже и хуже. До банка она едва смогла дойти, а когда они вернулись домой с деньгами, которые решили все же для пущей правдоподобности снять со счета (вдруг похититель набрался наглости и прошел за ними в помещение банка или же наблюдал через окна), Таня почувствовала себя и вовсе скверно.

– Мне нехорошо. Мне страшно, – твердила она. – А что если похитители не вернут нам Пашу?

– Все будет в порядке! Вот увидишь. Верь мне.

Но Таня не могла довериться в этом вопросе мужу. Какой с него спрос? Он ничего не решает, а решает кто-то другой. И пусть муж думает, что решения принимаются высоко наверху, она-то знает, что в данном конкретном случае все решит непосредственно тот, кто ездит на черном «Мерседесе» и у кого в руках находится сейчас ее сын. И как влиять на этого человека, неизвестно.

Не в силах терпеть неизвестность, Таня позвонила Ромашенко.

– Очень хорошо, что вы позвонили. Я и сам собирался с вами связаться. Сейчас к вам под видом почтальона придет человек от меня. Он покажет вам фотографии похитителя. Возможно, вы сумеете его узнать.

Почтальон пожаловал буквально через четверть часа. Это был щеголеватого вида молодой человек с тонкой ниточкой черных усиков над верхней губой и гладкими, зачесанными назад и покрытыми гелем волосами. Менее похожего на почтальона человека подыскать было просто невозможно. Но Таня, которая не выносила таких вот нарядных мальчиков, на сей раз кинулась к нему, как к родному.

– Ну что? Есть новости о моем сыне?

– Кое-что.

– Вы нашли похитителя?

– Мы нашли его машину.

– Правда?

– Откровенно говоря, долго искать не пришлось. Машина, на которой было совершено похищение ребенка, найдена брошенной неподалеку от дома Гуцы Анатолия Сергеевича.

– Так зовут водителя? – догадалась Таня.

– Да, так его зовут.

Голос полицейского был каким-то упадническим. Совсем не так должен звучать голос победителя, который сообщал о важной найденной улике.

Таня пожелала узнать причину и услышала в ответ:

– Хотя машина и найдена, но следов вашего сына или хотя бы его похитителя нам пока что обнаружить не удалось.

Сердце у Тани снова упало.

– Как – не удалось?

– А так, – с раздражением отозвался молодой полицейский. – Машину мы обнаружили аккуратно припаркованной во дворе одного из соседних домов. Вашего сына в ней, ясное дело, не оказалось. И куда подевался Гуца – тоже непонятно.

– Но вы продолжаете его искать?

– Конечно. Наши люди опрашивают жителей квартир, из чьих окон можно было увидеть припарковавшийся «Мерседес». Возможно, похититель просто поменял машину, пересел сам и пересадил похищенного ребенка в другое транспортное средство. Тогда нам необходимо выяснить, в какое именно, ведь сейчас мы этого не знаем. Но есть надежда, что нам удастся найти свидетелей, которые что-то видели и могут прояснить этот момент.

– А сам Гуца? Что вам удалось узнать про него? Он злодей?

– Анатолий Гуца всюду характеризуется с положительной стороны. Ни приводов в полицию, ни каких-либо правонарушений за ним замечено не было.

– И тем не менее, он похитил нашего Пашку, – тихо пробормотала Таня. – Удивительно!

Муж покосился на нее, взглядом попросив помолчать.

А молодой полицейский продолжал рассказывать:

– Сегодня ночью дома Гуца не ночевал. Друзья его не видели. У невесты он не появлялся. Мы везде спрашивали, но все безрезультатно.

– А… а на работе?

– На работе у него сегодня выходной, его там никто и не ждет.

– Как же так? Разве этот Гуца не должен был вернуть служебную машину в гараж посольства?

– Вообще-то должен.

– А почему не вернул?

– А почему он похитил вашего ребенка? – вопросом на вопрос ответил ей полицейский. – Я не знаю! И куда делся – тоже не знаю. И никто не знает. И самое главное, никто не понимает, почему, имея хорошо оплачиваемую работу, полный соцпакет и отличную медицинскую страховку, Гуца польстился на какие-то жалкие сто тысяч рублей. Да он зарабатывал в месяц половину того, что потребовал у вас в качестве выкупа!

И помолчав, добавил уже более спокойным и деловым тоном:

– Кстати, я чуть не забыл, зачем пришел к вам. Вот, взгляните, это фотографии Гуцы. Узнаете вы этого человека?

Таня с Андреем уставились на разложенные перед ними фотографии. Если бы Таня не знала, что Гуца – похититель ее сына, то он бы ей даже понравился. Не как мужчина, а просто как человек. Лицо у него было круглое и добродушное. Глаза хоть и маленькие, но совсем не злые. Складывалось впечатление, что человек он разумный и даже славный.

Но какой разумный и славный человек станет похищать чужого ребенка, да еще на глазах у свидетелей, да еще потом требовать за него несуразно маленький выкуп? Только полный кретин или идиот. Так может, это не он?

Но молодой полицейский, словно предвосхищая вопрос Тани, сказал:

– Мы уже показали эту фотографию мальчикам – свидетелям произошедшего. И все они подтвердили, что это личность похитителя вашего Павла.

Пока Таня раздумывала обо всем об этом, Андрей уже произнес:

– Нет, к сожалению, нам с женой этот человек незнаком.

Таня с удивлением взглянула на мужа. Почему он взялся отвечать за нее? Полицейский тоже удивился и вопросительно взглянул на Таню.

– Нет, – была вынуждена признаться она. – Я этого человека никогда раньше не видела.

– Жаль, – поскучнел полицейский. – У нас была надежда, что вы его припомните. Ну что же, тогда примите и распишитесь.

И он вытащил из-за пазухи небольшой сверток.

– Это деньги?

– Да, деньги, которые вы должны отнести похитителю, когда он вам перезвонит. За вашей машиной будет установлено наблюдение. И я вас очень прошу: выполняйте все требования похитителя беспрекословно.

Несчастные родители пообещали, что они именно так и поступят. И полицейский на прощание постарался ободрить их:

– Ничего, будем ждать вечера, тогда все и прояснится.

Таня с благодарностью кивнула, а Андрей даже пожал руку. Вот только, к сожалению, вместо того, чтобы проясниться, к вечеру дело только еще больше запуталось.

Сначала все шло, как и было запланировано. Похититель позвонил ровно в семь часов вечера. На сей раз трубку взяла Таня. И она могла бы поклясться, что голос похитителя был очень молодым и звучал лишь слегка взволнованно.

– Отнесете деньги на детскую площадку возле дома номер тридцать пять по улице Наставников.

– А ребенок? Как мы сможем забрать ребенка?

– Делайте, что вам сказано, если хотите увидеть его живым!

И похититель сбросил звонок.

– Ну что…? Поехали?

Особого выбора у несчастных родителей не было. Ведь они получили предельно четкие инструкции от полиции: они должны делать все, что потребует от них похититель.

Они даже не подозревали, что выбранное похитителем место для передачи выкупа вызвало бурную волну обсуждений у полиции. В отличие от родителей похищенного ребенка, полицейские знали, что Гуца как раз и проживал на улице Наставников. Правда, его дом находился через дорогу от упомянутой детской площадки, но все равно это было очень близко к его дому.

Ромашенко даже предположил:

– Он что же, никуда не уезжал и все это время нахально ошивался где-то поблизости от своего дома?

– По всей видимости, это так.

– Он совсем дурак? Вы там в его личном деле никаких отметок об идиотизме или кретинизме не встречали?

Но ничего такого не было. И пока что полицейским оставалось лишь предположить, что похититель ведет какую-то непонятную им игру. Они решили следовать по пятам за родителями похищенного ребенка и ждать, когда события позволят им вмешаться и задержать преступника.

Таня и Андрей четко следовали полученным инструкциям. Без десяти восемь они уже были у нужной им детской площадки, а ровно в восемь Андрей спрятал сверток в детском городке. После этого ему оставалось лишь вернуться в машину и отъехать на достаточное расстояние, чтобы похититель счел возможным приблизиться к деньгам.

Теперь в дело вступала полиция. Один из переодетых в штатское оперативников прогулочным шагом направился в сторону детской площадки. На ней почти не было детишек, потому что погода весь день была прохладная, а к вечеру совсем похолодало. Но все-таки несколько деток тут еще играли. Потом двоих из них забрала мамаша, уже давно ежившаяся на ветру в одной лишь тоненькой курточке. Оперативник пристально посмотрел им вслед, но так как ни она сама, ни один из ее отпрысков не приближался к объекту наблюдения, он не стал преследовать их. Вместо этого он сосредоточил все свое внимание на последнем ребенке – мальчике лет десяти-двенадцати.

Тот факт, что ребенок играл на детской площадке в вечернее время совсем один, безо всякого присмотра старших, сам по себе был подозрительным. Однако вскоре оперативник понял, что не столько он ведет наблюдение, сколько за ним самим наблюдают. Мальчишка косился на него все более и более враждебно и подозрительно, не скрывая своего неудовольствия от присутствия на площадке постороннего взрослого.

Поняв, что ему лучше уйти, оперативник докурил сигарету и все так же неторопливо двинулся прочь. Он знал, что наблюдение за площадкой продолжит кто-нибудь из его коллег. Как только мальчишка увидел, что подозрительный чужак наконец-то утопал прочь, он немедленно кинулся к городку, где были спрятаны деньги, схватил пакет с выкупом за Павла и, оглядевшись по сторонам, кинулся прочь.

Теперь надо было поспешить. Шкет чесал с такой скоростью, что преследовать его незаметно было затруднительно. К счастью, мальчишка больше не смотрел по сторонам. Он несся, прижимая к груди драгоценный сверток, так что безо всяких объяснений было ясно: он прекрасно знает, что в этом свертке находится что-то ценное.

– Берем мальчишку?

– Ни в коем случае. Рано! Если взять пацана сейчас, он соврет, что сверток просто нашел. И мы ничего не сумеем ему вменить.

Между тем мальчишка уже скрылся в подъезде дома, в котором проживал Гуца. Это окончательно привело сотрудников полиции в замешательство. Неужели преступник и впрямь настолько обнаглел, что даже не потрудился сбежать, все это время ошиваясь где-то поблизости от своей квартиры или даже находясь в ней? А ведь полицейские установили наблюдение за квартирой подозреваемого, но никто, похожий на Гуцу, туда не входил и оттуда не выходил. Однако факт оставался фактом: мальчишка, держа в руках пакет с выкупом, забежал не просто в подъезд дома, где жил Гуца. Он забежал именно в тот подъезд, в котором находилась квартира похитителя.

Ждать дольше было нельзя. И Ромашенко дал команду к задержанию.

Спустя всего минуту после того, как за мальчишкой захлопнулась дверь подъезда, к ней подбежали оперативники. Они быстро справились с этой преградой и поспешили наверх. На табло лифта горела цифра семь. Это был этаж, где жил Гуца.

– Наверх!

Один оперативник поехал на лифте на восьмой этаж, откуда потом осторожно стал спускаться, а двое побежали наверх по лестнице. Однако они добрались до седьмого этажа, никого по дороге не встретив, и тут услышали откуда-то сверху жалобные мальчишечьи голоса. Поднявшись еще на один пролет, они увидели своего коллегу, державшего за шиворот двух мальчишек. Первый был оперативникам уже знаком. Это именно он отирался на детской площадке, а потом схватил пакет. А вот второго они видели впервые.

Второй парень был постарше, на вид ему было лет тринадцать, а то и все четырнадцать. Но его круглое лицо и короткие светлые волосы показались оперативникам знакомыми.

– Гуца? – спросил один из них.

Он лишь предположил, но толстенький парнишка охотно кивнул головой.

– Анатолий Сергеевич? – с большим сомнением в голосе переспросил полицейский.

Но недоразумение прояснилось, когда парень заговорил:

– Толя – это мой брат. А я Витька! Отпустите, дяденьки! Чего вы? Я не тот, кто вам нужен! Вам старший Гуца нужен, а я младший!

Однако Ромашенко, который к этому времени уже тоже оказался на месте задержания, мальчишке не поверил. Заметив, что левый карман его куртки чем-то набит, он вытащил оттуда знакомый сверток с деньгами для выкупа.

– А это у тебя откуда?

– Это его! – быстро соврал младший Гуца, кивая на приятеля.

Но тот не захотел становиться козлом отпущения и яростно воспротивился:

– И не мое это вовсе! Ты сам велел мне пойти на детскую площадку и принести, что там будет.

– Заткнись!

– Сам заткнись! – ничуть не побоялся шкет. – И свою тысячу можешь оставить себе!

– Сколько он пообещал тебе за услугу? – полюбопытствовал Ромашенко. – Тысячу рублей?

– Да.

– А себе, выходит, ты девяносто девять тысяч решил оставить?

И так как младший Гуца молчал, Ромашенко спросил у него:

– Ну а где вы с братом прячете похищенного ребенка?

– Я ничего не знаю, – угрюмо отозвался Гуца. – Я его даже не видел!

– А как же про выкуп узнал?

Младший Гуца молчал, старательно отводя глаза в сторону и громко сопя при этом носом. Он был явно сильно сконфужен тем, как повернулось дело, но каяться не спешил.

И тут Ромашенко неожиданно осенило.

– Или выкуп – это лично твоя идея? – воскликнул он.

– Моя! – наконец признался малолетний вымогатель и вызывающе шмыгнул носом.

Впрочем, когда его доставили в отделение полиции, воинственности в нем значительно поубавилось. И он очень быстро признался, что идея получить выкуп за похищенного Павла возникла у него после подслушанного разговора брата с каким-то неизвестным типом.

– Этот тип предложил брату украсть пацаненка. Брат сначала отказался, но потом все-таки согласился. Тот тип пообещал ему в награду много денег. А брату деньги всегда были нужны.

– Но речи о выкупе не шло?

– Нет. Просто Толька должен был взять мальчишку и отвезти куда-то.

– Куда отвезти?

– Этого я не знаю.

– Не знаешь или не хочешь говорить?

– Не знаю! Честно – не знаю!

– Ладно, поверим тебе пока. Рассказывай дальше.

– Ну а чего рассказывать-то?.. Толька все сделал, а я подумал: чего бы и мне не воспользоваться ситуацией? Родители-то небось рады будут дать денег, чтобы сын к ним вернулся. Вот я и позвонил им.

– Умный какой! А домашний телефон похищенного ребенка откуда узнал?

– А чего тут узнавать-то? Имя и фамилию пацана я и так знал. Брат, когда записывал, вслух произнес, а я запомнил. Название улицы, где этот парень живет и где его лучше всего забрать, тоже подслушал. Ну а телефон домашний после этого плевое дело узнать. У Сашки дома компьютерная программа стоит, там адреса всех живущих в городе жителей есть. Ну, и телефоны домашние тоже.

– Значит, ты узнал домашний телефон родителей Павла и принялся им звонить. Ничего не скажешь, ловкий ты парень! А как узнал, когда пора звонить?

– Слышал, как брат у того типа уточнял, в какой день лучше будет Павла забрать. Я как из школы пришел, пообедал, телик посмотрел и сразу же стал звонить этим людям.

– И сколько же раз ты им звонил?

– Много.

– Много?

– Да, сначала они трубку не брали, а когда взяли, я спросил, у них ли ребенка похитили. И когда мужик мне сказал, что да, то я ему все про выкуп и сказал.

– А чего сразу в тот же день денег у них не потребовал?

– Так ведь им собрать всю сумму надо было. Я в детективах видел: всегда время на сбор выкупа дается.

– И не побоялся, что мы за это время найдем твоего брата и вернем ребенка родителям?

– Если бы нашли, то мне бы выкуп не заплатили, правильно ведь? Я как рассуждал: если дельце выгорит, то я могу хорошо приподняться. А если нет, то ничего ведь и не потеряю.

И Гуца снова шмыгнул носом. Похоже, у парня были проблемы с носовым дыханием. Нос у него был заложен: то ли насморк, то ли аденоиды, то ли то и другое вместе. Так или иначе, а хорошо соображать этот дефект парню явно мешал. Недостаток кислорода, знаете ли, сказывается на умственных способностях. И план, который он придумал, был очень детским и наивным. Однако он бы обязательно сработал, если бы не оперативная работа правоохранительных органов, которые сумели вывести малолетнего шантажиста на чистую воду.

Впрочем, до чистой воды было еще далеко. Предстояло еще найти старшего Гуцу. И самое главное, надо было найти похищенного им Пашку. Потому что если факт похищения старшим братом ребенка был теперь практически доказан, то куда он увез ребенка, по-прежнему было тайной.

– Я не знаю, где Толя, – упрямо твердил младший брат. – Труба у него вырублена. Я не знаю, куда брат подевался.

– Но куда он намеревался поехать? Раз ты был в курсе планов брата о похищении мальчика, значит, ты должен знать и о том, как он намеревался распорядиться судьбой Паши.

– Вроде бы он должен был Пашку тому типу передать.

– Какому типу?

– Ну, заказчику.

– Ты это точно знаешь?

– Ага. Так я слышал.

– А что еще ты слышал?

– Больше ничего особенного. Брат вслух только адрес и имя с фамилией мальчишки произнес. И еще несколько раз спросил: «А вы уверены, что это будет для меня безопасно?» А насчет остального только «да» и «нет» говорил. Но из этого ведь много не поймешь.

– Однако тебе удалось узнать о самом главном: твой брат замыслил преступление!

– Да не преступление это было вовсе! – вспылил парень. – Толя бы никогда не согласился ни на какое преступление. Ему просто деньги были нужны, а этот тип собирался брату хорошо заплатить.

– И сколько же?

– Не знаю, много.

И сколько ни бились с ним полицейские, парень так и не сказал, где сейчас может быть его брат. То ли и впрямь не знал, то ли был куда хитрее, чем казался на первый взгляд.

– Ладно, побудешь пока у нас, – сказал ему наконец Ромашенко, утомившись от бесплодного допроса.

– Как это – у вас? Мне в школу надо!

– Поздно же ты спохватился! Про школу тебе на какое-то время придется забыть.

– Дяденька, мне и правда в школу надо, – испугался парень. – У нас завтра контрольная по географии. Мне ее кровь из носа написать надо хотя бы на трояк, а то географичка мне пару в году влепит. И в летнюю школу грозилась определить.

Ромашенко посмотрел на парнишку с некоторой долей жалости во взгляде. Витька явно не понимал, как здорово он влип. Ведь его поступки можно трактовать как пособничество в похищении человека. А сроки по таким делам бывают очень солидными. И юный возраст самого преступника его в данном случае от тюрьмы не спасет.

И все-таки Ромашенко не хотелось отправлять юного вымогателя за решетку надолго. Но и оставить его поступок совсем без наказания он тоже не мог.

– Побудешь пока у нас, – повторил он. – В школу ты в этом году больше не пойдешь. И тебе еще придется ответить за то, что ты втянул в преступную аферу младшего товарища.

Услышав это, Гуца совсем скис. Ромашенко мог быть доволен. Он напугал юного правонарушителя, а несколько дней за решеткой окончательно научат парнишку уму-разуму. Парень имеет паспорт, ему уже четырнадцать. А значит, его можно привлечь к ответственности по тяжелым и особо тяжелым статьям. А участие в похищении другого ребенка, да еще с целью выкупа, могло потянуть на приличный срок. Но Ромашенко совсем не собирался всерьез и надолго отправлять младшего Гуцу в колонию, он легко поверил в рассказ паренька, настолько он соответствовал его глуповатому виду. Только такой вот дурачок мог придумать план передачи денег, который было так легко просчитать. Будь Гуца чуть поумнее, он бы смог придумать простенькую схему увода чужих денег через интернет-ресурсы. Ромашенко встречал таких гениев, которые были способны обчистить карман любого среднестатистического гражданина менее чем за пять минут. И при этом самим гениям случалось не иметь даже паспорта!

Да и вообще, требовать такой смехотворно маленький выкуп с учительской четы – это было как-то очень уж глупо и по-детски несерьезно. Так что Ромашенко не собирался предъявлять пареньку обвинение в похищении. Максимум – мелкое хулиганство. Но самому Гуце об этом знать не надо. Пусть паренек думает, что крупно влип.

Ромашенко полагал, что некоторое время, проведенное за решеткой, возможно, даже отправка в специальное учреждение, ожидание суда хотя бы несколько дней в компании других правонарушителей, строгие надзиратели и учреждения для несовершеннолетних должны были произвести на паренька неизгладимое впечатление, отучив раз и навсегда делать что-то такое, что может заставить его туда вернуться. Может, это было и слишком сильное лекарство, но Ромашенко полагал, что иные тут будут уже неэффективными.

Однако долгое пребывание в таком месте могло сломить слабого духом подростка. Поэтому Ромашенко предполагал продержать Гуцу у себя ровно столько, чтобы хватило для его перевоспитания. Но не дольше.

Что касается старшего Гуцы, то тут Ромашенко был непреклонен. Этот тип должен сесть в тюрьму, и надолго! Неважно, что он, похоже, похитил ребенка не ради выкупа, а по заказу какого-то третьего лица. Важно то, что этот поступок Гуца-старший совершил.

Однако разговор с юным вымогателем почти ничего не дал следователю в плане поисков его старшего брата. И хотя мальчишка утверждал, что старший должен был передать похищенного ребенка заказчику, следователь сомневался, чтобы тот знал имя этого человека и прочие подробности похищения. Ромашенко и его помощники так и этак пытались разговорить младшего Гуцу, но уже через час самый упрямый из них сдался и понял: парень не врет. Он и впрямь ничего больше не знает о планах своего брата. Младший Гуца подслушал и узнал о замыслах старшего слишком мало, чтобы быть полезным в этом плане полиции.

Так что Ромашенко пока что мог лишь ждать ответа на ориентировки на старшего Гуцу, разосланные им по всем отделениям города и области, и надеяться, что похититель где-нибудь да объявится.

Конечно, в идеале было бы хорошо устроить засады во всех местах, где Гуца мог рассчитывать на кров, ночлег и еду, но столько свободных сотрудников в распоряжении Ромашенко не имелось. Ведь неизвестно, когда и где Гуца появится в первую очередь. А дежурить у его собственного дома, квартиры невесты и двух самых близких дружков показалось следователю слишком накладным. Разумеется, он лично побеседовал со всеми этими людьми, объяснив тяжесть содеянного и пригрозив, что в случае укрывательства похитителя они и сами пойдут по той же статье как его сообщники.

Справившись с этой задачей, следователь вздохнул. Теперь ему предстояло последнее на сегодня дело, которое он откладывал, сколько мог. Ему надо было сообщить несчастным родителям похищенного ребенка, что Павла он не нашел и где его искать, тоже не знает. Разговор этот был таким трудным, что Ромашенко предпочел бы лучше десять раз провести задержание опасного преступника, чем объяснить родителям, почему он не может вернуть их ребенка. И хуже того, он не может даже дать им каких-либо гарантий, что это вообще произойдет.

Если самого Гуцу они и сумеют рано или поздно схватить, то с будущим маленького Павла все не так оптимистично. Как правило, большинство похищенных детей похитители убивают в первые же сутки. Чем больше проходит времени с момента похищения, тем больше вероятность, что ребенка убьют. Чудесные исключения, конечно же, бывают. Но в подавляющем числе случаев полиции лучше здорово поспешить, если она хочет передать ребенка в руки родителей живым.

А Ромашенко как раз и не мог спешить. Он мог только ждать, сознавая, что промедление в такой ситуации смертельно опасно для Пашки. И Ромашенко, хотя он и был ни в чем не виноват, а все сделал правильно, ежился от одной только мысли, что ему придется взглянуть сейчас в глаза родителей ребенка.