Госпожа его сердца Деламир Дженнифер
Лиззи со страхом ждала, что будет дальше. И тут леди Торнборо наконец нарушила молчание:
– Рия, где ты была?
Эти слова, произнесенные пусть резким, но не злым тоном, показались Лиззи сущим ангельским пением. Даже боль, терзавшая ее, на мгновение отступила. Леди Торнборо приняла ее за Рию. Значит, ей можно остаться. Убрав со лба влажную ткань, Лиззи села, и на нее тут же накатил приступ мучительного головокружения. Она собиралась сказать так много, но едва сумела ответить на вопрос леди Торнборо.
– Где я была? В Австралии, конечно… – пробормотала она и умолкла.
– В Австралии? – с ужасом переспросила леди Торнборо и, опустившись на диван, заключила Лиззи в объятия. – О, бедная моя девочка…
Лиззи никак не ожидала такого порыва. Прижимаясь горячей щекой к складкам прохладного темно-зеленого шелка, она испытывала благодарность… и стыд. Прежде чем решиться на обман, ей следовало бы подумать о том, как уберечь от страданий эту немолодую женщину, чьей любовью так дорожила Рия. Однако усталость, боль и лихорадка заглушили угрызения совести. Что сделано, то сделано. В любом случае ей больше некуда податься.
А неподалеку сидел на стуле какой-то мужчина, он с любопытством разглядывал ее, опустив подбородок на золотой набалдашник трости.
– Ты изменилась, Рия, – заметил он. – Раньше я называл твои глаза голубыми, а теперь они, скорее, фиалковые. Ты очень похудела, а загар делает тебя похожей на деревенскую девчонку. Но ты меня помнишь, правда, детка?
Мужчина дружелюбно ей улыбнулся. А «детка» принялась усиленно соображать. Кто же он такой?.. Итак, ему слегка за тридцать. У него вьющиеся каштановые волосы и васильковые глаза. Хорошо сложен и прекрасно одет. На нем золотистый жилет и белоснежная накрахмаленная рубашка. Синий сюртук безупречного покроя выгодно подчеркивает ширину плеч, а шейный платок подобран под цвет жилета и повязан причудливым узлом. Черты красивого лица вполне правильные, хотя их немного портит небольшая горбинка на носу – «напоминание о давнем падении с дерева», как говорила Рия.
Все это, вместе взятое, явно указывало на то, что перед ней – Джеймс Симпсон, любимый кузен Рии. Она называла его «светским денди» и «отчаянным прожигателем жизни», вечно попадавшим в сомнительные истории. Судя по одежде, он оставался франтом, а уж как там с прожиганием жизни – время покажет.
Тщательно взвесив все «за» и «против», Лиззи наконец решилась ответить ему.
– Зато ты совсем не изменился, Джеймс.
– Точно! – Он рассмеялся и хлопнул себя по колену. – Видишь, Джеффри, это действительно Рия.
Последняя фраза предназначалась мужчине, стоявшему у камина. Лиззи не сразу заметила его, потому что между ними был большой круглый стол, а на столе стояла высокая ваза с желтыми розами.
Джеффри?
Рия упоминала только одного Джеффри. Так звали младшего брата ее мужа. Сама Рия с ним никогда не встречалась, но Эдвард говорил, что Джеффри с детства отличался уравновешенностью и вдумчивостью и усердно готовился к церковному служению. Соответственно Лиззи представляла себе этакого книжного червя – подслеповатого, возможно, даже в очках, не слишком опрятного, сутулого и малоприметного.
Однако человеку камина выглядел совсем иначе. Его росту мог бы позавидовать любой мужчина, и он ничуть не сутулился. Густые каштановые волосы выглядели вполне ухоженными и были превосходно подстрижены, а короткие бакенбарды добавляли выразительности и без того интересному лицу. Темные глаза вовсе не скрывались за стеклами очков, а пристально смотрели на Лиззи. Что касается одежды, то его черный сюртук смотрелся куда скромнее лазоревого облачения Джеймса, но явно стоил недешево и отлично на нем сидел.
Нет, он никак не мог быть братом Эдварда. Но ведь Джеймс без церемоний назвал его по имени… Значит, в этом семействе есть еще какой-то Джеффри? Неужели она ошибалась, когда думала, что хорошо подготовлена?
Лиззи попыталась взять себя в руки и не поддаваться панике. В конце концов, таинственный Джеффри мог не состоять в родстве с Торнборо. По словам Рии, у ее кузена был очень широкий круг знакомств. Принимая во внимание непринужденное поведение Джеймса, вполне можно было допустить, что он общался с близкими друзьями в свободной манере. Но тогда все еще хуже. С кем из многочисленных приятелей Джеймса была знакома Рия? Сколько их, тех, кого Лиззи придется «вспоминать»?
Леди Торнборо с ласковой улыбкой убрала прядь волос с ее лица.
– Рия, что же ты со мной делаешь? – вздохнула она. – Все эти переживания определенно сведут меня в могилу лет на десять раньше срока.
– На десять лет раньше? – отозвался Джеймс. – Полно, тетушка. Бьюсь об заклад, что вы доживете до ста.
Леди Торнборо нахмурилась и проворчала:
– Никаких «закладов» в этом доме. Я не потерплю здесь подобных выражений.
Джеймс покорно склонил голову, но как только тетушка отвернулась, широко улыбнулся и подмигнул Джеффри.
Человек у камина не ответил на улыбку Джеймса. Не сводя глаз с Лиззи, он наблюдал за ней с явным любопытством.
Кто же он?
Лиззи чувствовала, как пылает ее лицо, и она уже не знала, что тому виной – лихорадка или пристальное внимание неизвестного мужчины. Его темные глаза, казалось, прожигали ее насквозь. В комнате вдруг стало невыносимо душно.
Тут леди Торнборо осторожно осмотрела рану на виске Лиззи.
– Значит, Джеймс умудрился сбить тебя, как бродячую собаку?
– Я тут ни при чем! – возмутился Джеймс.
Леди Торнборо не удостоила его ответом.
– Почему ты одна, почему шла пешком, как простая служанка? И почему столько лет не давала о себе знать? Неужели ты ни разу не подумала о том, что мы чувствуем?
– Бабушка, я все объясню, – сказала Лиззи.
Слово «бабушка» неожиданно легко слетело с ее губ, и это показалось ей хорошим предзнаменованием. Пожалуй, скоро она освоится со своей ролью, проникнет в тайны семейства Торнборо и раскроет секрет своего происхождения, о котором понятия не имела до тех пор, пока не встретила Рию.
Добрая, милая бедняжка Рия… Порывистая и при этом страшно упрямая. Да, они с Лиззи были похожи во всем – не только внешне, но и по характеру. Там, в Австралии, она легко поддалась на уговоры Рии и только здесь поняла всю сложность стоявшей перед ней задачи. Малейшая оплошность могла привести к провалу всего замысла. Теперь ей надо было следить за каждым своим взглядом, словом, шагом. А у нее смертельно болела голова, и все плыло перед глазами…
Лиззи внезапно покачнулась и упала на подушки дивана.
– Рия! – вскрикнула леди Торнборо.
– Мне очень жаль… Я не хотела появляться вот так… – пробормотала Лиззи.
Ее бил озноб, а к горлу подступала тошнота. Но вскоре тошнота отступила, и Лиззи немного приободрилась. Пока все шло более или менее неплохо. Правда, по дороге она чуть не погибла. А сейчас ее сверлит взглядом загадочный незнакомец у камина.
О нет, он уже не у камина.
Джеффри стремительно приблизился к ней и опустился на колени.
– Простите меня. Я понимаю, что вы нездоровы, но мне надо расспросить вас. Десять лет я не получал никаких известий о брате. Почему вы упомянули Австралию? Где Эдвард?
Лиззи попыталась связать воедино обрывки мыслей.
– Вы брат моего мужа? – спросила она наконец.
Боже, какой он высокий! И какой… необыкновенный. Совсем не такой, как она ожидала. И еще… Как он похож на Эдварда! Та же уверенность в каждом жесте. Та же манера вести разговор, пристально глядя на собеседника. Сейчас ей казалось странным, что она сразу не догадалась, кто он.
– Где Эдвард? – с пугающей настойчивостью повторил Джеффри. – Скажите, что с ним?
– Он… – Лиззи осеклась и отвела взгляд. Теперь, когда его сходство с Эдвардом стало столь очевидным для нее, ей было больно смотреть на этого человека. Слишком много воспоминаний… Она чувствовала, что сознание покидает ее, но из последних сил пробормотала: – Он… он… описывал вас совсем другим.
Перед тем как снова погрузиться во тьму, она успела увидеть в его глазах разочарование и гнев.
Глава 3
Джеффри быстро шагал по улице, радуясь, что никто не мешает ему просто идти и думать. Он жил неподалеку и отправился домой пешком, предоставив свой экипаж в распоряжение доктора Лейтона, который пока еще находился рядом с Рией.
Рия!..
Джеффри ускорил шаг, давая выход накопившемуся раздражению. Он умолял ее ответить, и она, кажется, поняла, о чем ее спрашивают. Но пролепетала что-то невразумительное и потеряла сознание.
Доктор Лейтон нашел рану на виске не слишком тяжелой, но лихорадка вызвала у него серьезные опасения. Настолько серьезные, что леди Торнборо пришла в неописуемое волнение. Обычно рассудительная и невозмутимая, она совершенно потеряла самообладание и развернула бурную деятельность, требуя от прислуги всего сразу и немедленно. За поручениями подготовить комнату, согреть воды, подать еду, принести одно и унести другое тотчас следовала команда не трогаться с места и ждать, не понадобится ли доктору Лейтону какая-нибудь помощь. Бедные горничные сбились с ног, пытаясь исполнить столь противоречивые указания.
Джеффри счел за лучшее хотя бы на несколько часов покинуть этот хаос. Ему надо было оправиться от потрясения и собраться с мыслями.
Прошлым летом, после смерти Уильяма, Джеффри оказался в крайне сложном положении. Обстоятельства потребовали от него оставить скромный церковный приход, принять титул и вступить во владение семейным имуществом. Но в соответствии с законом ему пришлось официально объявить Эдварда умершим. Эта болезненная процедура далась ему очень нелегко. Он чувствовал себя так, словно совершил предательство. Ведь в душе его еще теплилась безумная надежда на то, что Эдвард жив.
Он задержал дыхание и зажмурился. Австралия! Уму непостижимо! Почему Эдвард выбрал такое дикое и опасное место? И где он сейчас?
Джеффри открыл глаза и сделал глубокий вдох. Какая горькая ирония судьбы! Ведь срок установленного траура по обоим братьям минул всего две недели назад… И если сейчас смерть Эдварда подтвердится, то никому и в голову не придет требовать, чтобы Джеффри начал все сызнова. Но именно так и будет – просто потому, что он не сможет иначе.
Ближе к дому Джеффри встретил кое-кого из знакомых, вежливо раскланялся с ними, но не остановился. Потом свернул за угол, быстро взбежал по ступеням своего особняка, открыл дверь и вошел в пустой холл.
Он положил шляпу на столик рядом с серебряным подносом, на котором красовались две внушительные стопки, одна – из визитных карточек, другая – из писем и записок. Джеффри едва сдержал стон. Теперь, когда срок траура истек, светское общество жаждало принять в свои объятия нового лорда Сомервилла.
Джеффри взял верхнюю карточку, чтобы прочитать напечатанное на ней имя, но тут же поморщился и положил карточку обратно. Насыщенный аромат духов недвусмысленно свидетельствовал о том, что на барона объявлена охота. Дамы, прежде не обращавшие на него никакого внимания, теперь совершенно переменились в надежде занять вакантное место баронессы.
Стоит ли искать среди этих изысканно оформленных карточек имя той, которая поймет его устремления и разделит его мечты? Нет, вряд ли. Ведь таковой не нашлось среди немногих претенденток на звание супруги скромного приходского священника. И хотя ряды дам, желавших выйти за барона, были куда более многочисленны, он не питал особых иллюзий на их счет.
Джеффри нахмурился и покачал головой. Нет, он не станет жениться лишь ради продолжения рода. В конце концов, браки совершаются на небесах. Надо надеяться, Всевышний рано или поздно пошлет ему спутницу, с которой он будет жить в любви и согласии, как учит Библия.
Он обернулся на звук шагов. По лестнице спускалась его экономка миссис Кларидж.
– О, ваше преподобие, я не слышала, как вы вернулись. Простите, что не открыла вам дверь.
Миссис Кларидж, женщина добрая и разумная, знала Джеффри с пятилетнего возраста. Сейчас ей следовало бы называть его лордом Сомервиллом, но она предпочитала «ваше преподобие», и ему это нравилось. Он ценил, что экономка обращалась к нему так, как принято обращаться к священнику, – ведь тем самым она как бы напоминала ему о его истинном призвании.
– Ничего страшного, миссис Кларидж. Очевидно, вы думали, что услышите, как подъезжает экипаж. Но я пришел пешком.
Джеффри взглянул на часы. Шесть. Часа два назад Рия – прямо-таки буквально! – перешла ему дорогу и совершенно выбила его из колеи.
Миссис Кларидж всегда безошибочно угадывала его настроение.
– Вы чем-то расстроены, сэр? – спросила она и, заметив пятна крови на его рубашке, воскликнула: – Что случилось?! Вы ранены?!
– Цел и невредим, – заверил он. – Это не моя кровь. Я пытался помочь… раненому человеку.
– Как это похоже на вас, сэр, – с гордостью проговорила экономка и добавила: – Если позволите, я распоряжусь, чтобы подали чай. Мне кажется, вам не помешает немного подкрепиться.
Джеффри не сомневался: новость о возвращении Рии быстро разнесется по всему Лондону, поэтому он хотел, чтобы миссис Кларидж узнала об этом одной из первых. Она больше двадцати лет верой и правдой служила Сомервиллам, и ей можно и нужно было сообщить о таком важном событии.
– Будьте добры, принесите чай через полчаса. Только, пожалуйста, именно вы, а не горничная. Я должен вам кое-что рассказать. Но прежде мне надо побыть одному.
Экономка сочувственно улыбнулась:
– Конечно, сэр. Я прослежу, чтобы вас не беспокоили.
Миссис Кларидж поспешила на кухню, а Джеффри поднялся в кабинет и сел в свое любимое кожаное кресло у камина.
Его мысли тотчас обратились к прошлому; он вспомнил детство, братьев, мальчишеские игры, споры и потасовки. Бывало, двое из них объединялись против одного, но чаще ссорились Эдвард с Уильямом, а он, Джеффри, выступал в роли миротворца.
С годами Уильям отдалился от братьев. Его образ жизни вполне соответствовал образу жизни старшего отпрыска родовитого семейства. Он подолгу беседовал с отцом о делах и ездил с визитами к соседям-землевладельцам, наслаждаясь почестями и привилегиями наследника титула.
Эдвард первым из братьев стал проявлять живой интерес к прекрасному полу. Он научился отменно танцевать, вести себя в обществе, поддерживать светскую беседу – и все для того, чтобы нравиться дамам. И он им действительно нравился. Более того, они находили его неотразимым и щедро одаривали своей благосклонностью.
Джеффри хорошо помнил, как они с Эдвардом перешептывались по ночам. Из этих бесед он почерпнул массу любопытнейших сведений о женщинах. Понятное дело, отец никогда не рассказывал ничего подобного.
На Эдварда с надеждой взирали в высшей степени достойные девицы. Но ему понадобилась невеста Уильяма. Их скороспелый роман и тайное бегство доказывали, что Рия была такой же легкомысленной, своевольной и упрямой, как Эдвард.
Уильям, конечно, пришел в бешенство. Но Джеффри вскоре понял, что гнев старшего брата вызван не утратой любви, а уязвленным самолюбием и заботой о репутации семьи. Всего через несколько месяцев Уильям осчастливил своим вниманием другую молодую особу. Ее семейство занимало высокое положение в свете, и она готова была играть по правилам светского общества. Собственно, ничего другого Уильяму и не требовалось.
Джеффри уселся поудобнее, поставил ногу на кованую каминную решетку и вздохнул. Женщины все еще оставались для него загадкой. Опыт обаятельного, безоглядно влюбчивого Эдварда и холодного, расчетливого Уильяма ничем ему не помог. В сердечных делах каждый идет своим путем, и ему, Джеффри, только предстояло его найти.
Он вновь вспомнил о Рие. Почему она объявилась в таком жалком состоянии? Если Эдвард – не дай Бог – умер, чего она ждет от его семьи? Потребует выделения вдовьей доли? Интересно, на что они с Эдвардом жили все эти годы?
Когда Рия выздоровеет, то, возможно, сможет ответить на все его вопросы. Ему оставалось только ждать – ничего более. Решительно ничего.
Джеффри встал и принялся расхаживать по кабинету. Да, ожидание грозило обернуться подлинным испытанием.
Глава 4
Лиззи отчаянно прорывалась сквозь толщу холодной воды навстречу солнцу, блеснувшему в сумрачных глубинах. Только бы выплыть, только бы глотнуть воздуха…
Она вздрогнула и очнулась. Солнце и впрямь щекотало ей веки. Оно проникало сквозь неплотно задернутые шторы и заливало теплом и светом ее кровать. В комнате царил безмятежный покой.
Жуткие видения постепенно рассеялись, но Лиззи знала, что они вернутся. Кошмары преследовали ее с тех пор, как Том погиб при кораблекрушении. Из ночи в ночь ей снилось, что она тонет, словно какая-то часть ее существа вновь и вновь пыталась вообразить невообразимое и представить, какими были последние минуты жизни брата.
Судно, на котором плыл Том, потерпело бедствие по пути из Сиднея в Мельбурн. После этого Лиззи пришлось собрать все свое мужество, чтобы решиться на многомесячное путешествие в Англию. Ее страхи отчасти подтвердились. Погода была ужасная, океан бурлил, и ей не раз казалось, что ее вот-вот постигнет трагическая участь брата.
Вдобавок ко всему на борту свирепствовала лихорадка, и число пассажиров, которых хоронили по морскому обычаю, множилось день ото дня.
Слава Богу, корабль в конце концов добрался до Англии, и Лиззи благополучно сошла на берег. Но болезнь все-таки настигла ее по дороге из порта. Едва живая от жара и ломоты во всем теле, Лиззи в полуобморочном состоянии брела по улицам Лондона, пока ее не сбил экипаж…
Она поднесла руку к виску и осторожно надавила на повязку. Рана все еще чувствовалась, но уже почти не болела. Лиззи попыталась восстановить в памяти все, что случилось после дорожного происшествия.
Она смутно помнила, как ее подняли чьи-то сильные заботливые руки. Потом до нее донеслись обрывки разговора, и она услышала имя Рии. Затем ее привели в чувство, и она оказалась лицом к лицу с леди Торнборо.
Удивительно, но, несмотря на жар, боль и замешательство, Лиззи сразу узнала ее. Конечно, Рия очень подробно описала внешность бабушки, однако Лиззи скорее не увидела, а почувствовала, кто перед ней. Это походило на озарение, внезапно высветившее человека, всегда незримо присутствовавшего в ее жизни.
Почти то же самое произошло при первом знакомстве с Джеймсом. Он оказался именно таким, каким она его представляла.
Но с Джеффри все вышло совсем иначе. Он не имел решительно ничего общего со скромным, неприметным священником, которого она рисовала в своем воображении.
Лиззи вспоминала выразительные черты его лица, властные манеры, настойчивые вопросы – и вдруг явственно вспомнила нечто такое, отчего у нее замерло сердце.
Кровь на его рубашке!
Ее кровь!
Это он нес ее на руках, и от его рук исходила теплота, которой позже не было у него в глазах.
Что он подумал о ней? Нетрудно догадаться. В его взгляде сквозило откровенное презрение к женщине, которая когда-то сбежала с его братом, а теперь вернулась домой в таком жалком состоянии.
«И все-таки, – напомнила она себе, – главное – не то, как он отнесся ко мне, а то, что он принял меня за Рию». И действительно, несмотря на плохое начало, она уже достигла немалого успеха: все видели в ней Викторию Торнборо. Кажется, ей удалось шагнуть в жизнь, которую Рия оставила позади.
А если нет? Вдруг она чем-нибудь выдала себя, пока лежала тут без сознания? Сейчас она была одна, но стул у кровати явно указывал на то, что за ней присматривали. Для чего? Чтобы позаботиться о больной – или чтобы потребовать объяснений, как только она придет в себя?
Лиззи приподняла голову и в испуге осмотрелась. Полог широкой кровати украшали венки из роз, а просвет между шторами позволял рассмотреть в оконной нише уютный диванчик с темно-красными подушками. У противоположной стены находился туалетный столик, а на нем – разнообразные флаконы с духами и деревянная шкатулка с инкрустацией из слоновой кости.
Именно так Рия описывала свою спальню. Надо полагать, леди Торнборо целых десять лет сохраняла эту комнату не для того, чтобы теперь поместить здесь первую встречную.
Лиззи вновь опустилась на подушки и облегченно вздохнула. Нет, если бы ей не поверили, ее ни за что не принесли бы сюда. Значит, вопреки лихорадке и прочим злоключениям она не совершила никаких ошибок. По крайней мере пока.
Дверь бесшумно открылась, и в комнату вошла невысокая полная женщина. Она была одета как служанка, но тем не менее весьма бесцеремонно уселась на стул рядом с кроватью.
– Ну наконец-то вы очнулись. – Она улыбнулась, обнажив щербинку между передними зубами. – Прямо скажем, заставили вы нас поволноваться…
Лиззи окинула ее быстрым взглядом. Седые волосы, аккуратно заправленные под белоснежный чепец. Пухлые розовые щеки и… маленький шрам под левым глазом – точно такой, какой описывала Рия, когда вспоминала свою няню. Всякий раз, когда Рия выводила Марту из себя – а такое случалось нередко, – давний шрам становился более заметным.
Лиззи охватило волнение, похожее на то, что она испытала перед тем, как рискнула назвать Джеймса по имени. Она словно готовилась шагнуть с обрыва, не видя моста, но зная, что он там окажется. Это было упоительное ощущение.
– Видишь, Марта, твоя Рия вернулась, и тебе снова приходится ее нянчить, – сказала она, подражая звонкому голосу и интонациям Рии. Лиззи с детства умела копировать разнообразные говоры и акценты жителей Лондона. Когда-то они с Томом часами забавлялись подобным образом, а теперь от этого умения зависело ее будущее.
Служанка просияла и стиснула руку Лиззи в своих больших шершавых ладонях.
– Господь услышал наши молитвы! Уж как мы боялись, что вас заберет проклятая лихорадка. – Она смахнула слезу. – Прошу прощения, мисс. Это я от радости. Мы уже не чаяли снова увидеть вас дома.
– Ты правда рада, Марта? А леди Торнборо… бабушка… она тоже довольна?
– Да, она просто счастлива, – без колебаний ответила Марта. – Понятное дело, она очень сердилась, когда вы уехали тайком, не помирившись с ней и не сказав ни слова. Но не зря говорят, что время лечит. Сколько раз я видела, как она сидит в саду, такая одинокая и грустная, и я знала, что она думает о вас.
Значит, леди Торнборо скучала по Рие и желала примирения. А на другом конце света Рия мечтала о том же самом. В последние недели болезни, посвящая Лиззи во все подробности своей жизни, она с тоской говорила о том, что дома, наверное, давно забыли о ней. Как она ошибалась! Оказывается, здесь все – и в первую очередь леди Торнборо – не теряли надежды когда-нибудь снова увидеть ее. Но Рия этого уже не узнает. Никогда. При мысли о такой страшной несправедливости Лиззи чуть не заплакала.
Марта ласково улыбнулась, приложила ладонь к ее лбу и удовлетворенно кивнула.
– Доктор Лейтон вчера сказал нам, что худшее позади и вы скоро поправитесь. Это всего лишь вопрос времени – так он выразился.
– Марта, долго ли я была без сознания?
– Пять дней, мисс.
– Пять дней?! – Лиззи попыталась сесть, но Марта удержала ее.
– Не спешите, мисс, – сказал она. – Вы еще недостаточно окрепли.
Лиззи только сейчас обратила внимание на то, что лежит не в своей сорочке, а в широкой фланелевой ночной рубашке.
– Марта, где моя одежда?
– Не о чем беспокоиться. Ее милость заказала для вас четыре новых платья. Ваши слишком поношенные и не соответствуют последней моде – так она выразилась.
Не о чем беспокоиться? А как же драгоценная семейная реликвия, которую Лиззи обещала беречь как зеницу ока и везла через океан зашитой в корсаж нижней юбки? Если ее вещи уже успели отправить на распродажу для бедных, то можно считать, что браслет с бриллиантами и сапфирами потерян навсегда.
Лиззи в панике схватила Марту за руку.
– Кто раздевал меня?
– Я, мисс. Совсем как в старые добрые времена. – Марта немного помолчала и с улыбкой добавила: – Не тревожьтесь понапрасну. Я нашла браслет.
У Лиззи отлегло от сердца.
– Думаю, ты узнала его?
– Конечно, мисс.
– Я непременно должна была вернуть его бабушке.
Марта похлопала ее по руке.
– Знаю, знаю. Моя Рия – честная девочка и могла взять чужое только по ошибке. Ее милость очень обрадуется, когда вы отдадите ей браслет.
– Разве ты этого еще не сделала?
Марта покачала головой.
– Нет, мисс. – Она понизила голос до заговорщического шепота: – Но я не хотела, чтобы браслет увидели другие слуги, и припрятала его на всякий случай. Он лежит в вашем тайнике.
Лиззи озадаченно заморгала.
Рия рассказывала только об одном тайнике – в Роузвуде, загородном поместье в Кенте. Там якобы хранилась давняя любовная переписка между матерью Лиззи и отцом Рии. И эти письма будто бы прямо указывали на то, что Лиззи – внебрачная дочь сэра Герберта Торнборо. Однако про тайник в лондонском доме Рия ничего не говорила.
Марта нахмурилась.
– Ну же, мисс… Да, конечно, с той поры много воды утекло, но вы должны помнить, где хранили свои секреты.
Неужели старая няня устраивает ей проверку?
Лиззи изобразила сладчайшую улыбку, ту самую, какой пользовалась Рия, когда ей надо было чего-нибудь добиться от Эдварда.
– Марта, ты такая умница… Но у меня нет сил встать с постели, а я хочу поскорее вернуть браслет бабушке. Прошу тебя, пожалуйста, принеси его мне.
Марта не двинулась с места.
– Ее милость была очень подавлена вашим побегом, мисс. Она слишком горда, чтобы признаться в этом, но на самом деле только и ждала, когда ее ненаглядная Рия вернется к ней. – Марта пристально посмотрела в глаза Лиззи и многозначительно добавила: – Надеюсь, вы постараетесь вести себя так, чтобы ей больше не пришлось страдать.
Лиззи в испуге замерла. У нее никогда не было слуг, но она твердо знала, что им не полагалось говорить с хозяевами в подобном тоне. Вдруг Марта обо всем догадалась?
Нет, лучше найти какое-нибудь другое объяснение. Вот хотя бы такое: Марта много лет служит в этом доме, понимает, что ее позиции достаточно крепки, поэтому может позволить себе некоторые вольности. Особенно по отношению к Рие, которую она выпестовала.
– Марта, хватит напоминать мне о моих ошибках. Я намерена их исправить. – Лиззи капризно надула губы. – Не будь такой кошмарной занудой.
Излюбленное выражение Рии, кажется, подействовало. Взгляд Марты заметно потеплел.
– Сейчас я принесу вам браслет, мисс.
Марта направилась в соседнюю комнату. По словам Рии, рядом с ее спальней была расположена бывшая детская. В самом деле, очень подходящее место для тайника. Лиззи вздохнула. Ее не покидало ощущение, что она перебиралась через бурный поток, ступая по скользким камням. Один неверный шаг – и ее смоет течением.
Дверь из коридора распахнулась, и вошла леди Торнборо. Да, она, Лиззи, выбрала очень скользкий путь.
– Ты очнулась. Слава Богу! – Леди Торнборо взглянула на пустой стул. – Где Марта? Я поручила ей ухаживать за тобой.
– Не сердитесь, бабушка. Она на минутку отлучилась по моей просьбе, только и всего.
Марта вернулась из детской.
– Я здесь, миледи.
Няня сделала вид, что поправляет простыни, и незаметно вложила в руку Лиззи белый носовой платок. Судя по весу, в него был завернут браслет.
– Как ты себя чувствуешь?
Ладонь леди Торнборо – сухая и прохладная словно лист пергаментной бумаги – легла на лоб Лиззи. И ей понравилось это прикосновение. Она сделала глубокий вдох и прислушалась к своим легким. Несколько дней назад они взвыли бы от боли, а сейчас только тихонько ахнули.
– Мне кажется, я только что вынырнула.
Пожилая дама с озадаченным видом пробормотала:
– Боюсь, я тебя не поняла.
– Мне снился океан. Я плыла, плыла… и никак не могла вырваться на поверхность.
– Никаких разговоров про океаны! – отрезала леди Торнборо. – Они только и делают, что разделяют людей, которые должны быть вместе.
Резкий тон и суровый облик леди Торнборо – все это, казалось, подтверждало слова Рии о том, что у ее бабушки властный и неуступчивый характер. Однажды Рия восстала и бежала от этого характера за те самые океаны. Но давние страсти отгорели, уступив место раскаянию. Рия сошла в могилу с неосуществленной мечтой о примирении. Если верить Марте, леди Торнборо долгие годы жила той же мечтой. А раз так, то она, Лиззи, надеялась вскоре отыскать чувствительные струны в душе этой женщины. И сыграть на них.
Лиззи едва заметно улыбнулась.
– Попробую сказать по-другому. Я чувствую себя гораздо лучше. И пожалуй, немного проголодалась.
– Марта, передай кухарке, что теперь нам очень пригодится ее знаменитый бульон, – распорядилась леди Торнборо.
– Уже иду, миледи. – Марта торопливо вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Леди Торнборо села на стул рядом с кроватью.
– Мы все с нетерпением ждем, когда ты нам обо всем расскажешь. Лорд Сомервилл каждый день приезжал, чтобы справиться о твоем здоровье.
Лиззи насторожилась. Лорд Сомервилл? Это, конечно, Уильям! Как глава семьи, он должен был интересоваться судьбой Эдварда. Надо полагать, Джеффри уже посвятил старшего брата во все подробности ее бесславного возвращения. Откровенно говоря, Лиззи очень хотелось, чтобы о ее здоровье справлялся именно Джеффри. Она испытывала потребность снова увидеть его – хотя бы для того, чтобы все объяснить и поблагодарить. Ведь он позаботился о ней и перенес в дом… Правда, потом от его доброты не осталось и следа. Что, если он не желает иметь с ней ничего общего? Эта мысль не давала ей покоя.
– Наверное, оба брата моего мужа ждут возможности расспросить меня? – осведомилась Лиззи, пытаясь выведать у леди Торнборо, наведывался ли сюда Джеффри.
– Оба?.. – в растерянности пробормотала леди Торнборо, и на ее лице появилось какое-то странное выражение. – Э-э-э… да, разумеется, – нерешительно кивнула она и в смущении отвела глаза.
Все понятно. Значит, Джеффри не объявлялся. Это грустно, но вполне естественно. В конце концов, у него достаточно оснований не любить Рию. И Лиззи должна с этим смириться. Теперь ей придется отвечать и за себя, и за Рию, и за Эдварда. В жизни каждого из них было много хорошего и много плохого. Выдержит ли она такую ношу?
Лиззи опустила глаза. На ее руке блеснуло кольцо. Кольцо Эдварда. Которое передала ей Рия.
Леди Торнборо осторожно дотронулась до кольца.
– Вы с Эдвардом поженились, правда?
– Да, конечно.
– А Эдвард… он… где?
Лиззи не сразу нашла в себе силы ответить. Перед ее мысленным взором возникли две могильные плиты – одна рядом с другой – в маленькой церкви Батерста.
– Он умер, – наконец вымолвила она и судорожно вздохнула.
Глядя на кольцо, Лиззи думала о людях, которые носили его до нее, и она знала, что никто и никогда не заменит их в ее сердце.
После недолгого молчания леди Торнборо тихо сказала:
– Твое черное платье навело нас на мысли о трауре, и мы очень встревожились. Но я отказывалась верить в худшее. Мне очень жаль, что наши опасения подтвердились. Как бы я раньше ни относилась к Эдварду, поверь, сейчас я глубоко опечалена. Я знаю, как больно потерять мужа.
Ее простые, но искренние слова дорогого стоили. В них заключались прощение и утешение.
– Бабушка… – Лиззи отметила про себя, что это слово с каждым разом нравится ей все больше. – Бабушка, я понимаю, мой побег принес вам много огорчений. Но я поступила так только из любви к Эдварду. Я не хотела скандала.
– Хотела или не хотела, но скандал был, – нахмурилась леди Торнборо. – И с этим уже ничего не поделаешь.
Лиззи осторожно сжала в руке браслет. Она знала, в чем заключалась истинная ценность этого украшения. Леди Торнборо получила его в подарок от мужа в день свадьбы.
– Может быть, я смогу хотя бы отчасти искупить свою вину, возвратив вам это. – Лиззи протянула ей маленький сверток.
Леди Торнборо дрожащими руками развернула платок, и солнечный луч победно отразился в бесчисленных гранях бриллиантов и сапфиров.
– Мой браслет, – пробормотала она, растроганная, и покачала головой. – Не могу поверить. Я не сомневалась, что ты давным-давно продала его.
Лиззи вспомнила, что говорила ей Рия, и просто повторила ее слова:
– Прошу вас, пожалуйста, постарайтесь простить меня. Я взяла браслет, потому что очень боялась бедности. Но Эдвард запретил мне продавать его. Он обещал сделать все для того, чтобы мы не испытывали нужды, и сдержал свое слово.
Лиззи подумала о Томе. О нем можно было сказать то же самое. Он защищал ее и без устали трудился, чтобы обеспечить ей достойную жизнь. И роль безутешной вдовы как нельзя более соответствовала сейчас ее настроению. Она потеряла того, в ком всегда находила поддержку и опору. И если он был ей не мужем, а братом, – разве от этого легче?
Читать бесплатно другие книги:
