Бесплодные земли Кинг Стивен

– 23 -

Отыскать след медведя было легко, труднее оказалось по нему идти. Милях в пяти от поляны он завел путников не то чтобы в болото, но в топкую низину, и к тому времени, как земля опять пошла вверх и немного затвердела, вылинявшие джинсы Роланда промокли до колен, а сам он дышал сипло, тяжело, долгими размеренными вдохами. Тем не менее стрелок был в чуть лучшей форме, чем Эдди, обнаруживший, что бороться с креслом Сюзанны в жидкой грязи и стоячей воде крайне неприятно.

– Пора отдохнуть и перекусить, – объявил Роланд.

– Уф-ф, даешь жратву! – пропыхтел Эдди. Он помог Сюзанне выбраться из подвески и усадил ее на поваленный ствол, исполосованный длинными косыми бороздами там, где по нему прошлись когти. Потом наполовину сел, наполовину рухнул рядом с ней.

– Слышь, белый, ты мне все кресло изгваздал, – попрекнула Сюзанна. – И я про все про это доложу.

Эдди вскинул бровь:

– Я лично провезу тебя через первую же автомобильную мойку, какая нам попадется. И даже надраю чертову штуковину до блеска "Черепахой" (сорт мастики). Заметано?

Она улыбнулась.

– Заметано, красавчик.

К поясу Эдди был приторочен один из бурдюков Роланда. Он похлопал по нему:

– Нет возражений?

– Будь по-твоему, – согласился Роланд. – Понемногу, не увлекаясь, – сейчас; еще по малости каждому на дорогу. Тогда ни у кого не схватит живот.

– Роланд, Орел-Разведчик из страны Оз, – сказал Эдди и со смешком отвязал бурдюк.

– Что такое Оз?

– Выдуманная киношниками страна, – пояснила Сюзанна.

– Мало сказать "выдуманная страна". Мой брат Генри изредка читал мне про Оз. Как-нибудь вечерком я расскажу тебе одну из этих историй, Роланд.

– Это было бы прекрасно, – серьезно ответил стрелок. – Я жажду узнать и понять ваш мир.

– Ну, Оз-то тут ни с какого боку. Как сказала Сюзанна, это выдуманное место…

Роланд протянул им по куску мяса, завернутого в какие-то широкие листья.

– Быстрейший способ познать новые края – выяснить, о чем там мечтают. Я непременно хочу услышать про Оз.

– Ладушки, тоже заметано. Сьюзи может рассказать тебе про Дороти, Тото и Железного Дровосека, а я доскажу все остальное. – Эдди запустил зубы в мясо и одобрительно закатил глаза. Мясо, впитавшее аромат листьев, в которые было завернуто, оказалось восхитительным. Эдди жадно проглотил свою порцию; в животе у него все время деловито урчало. Теперь, когда юноша почти отдышался, ему стало хорошо. По правде говоря, он чувствовал себя просто великолепно. Тело Эдди успело нарастить солидный пласт мышц, и сейчас между всеми частями окрепшей телесной оболочки молодого человека царили мир и согласие. "Спокуха, – сказал он себе. – К вечеру снова пойдет драчка. По-моему, этот хмырь собирается переть дальше без остановки, пока я не созрею и не рухну на ходу".

Сюзанна ела более изящно. Каждый второй или третий кусочек она запивала небольшим глотком воды и поворачивала мясо в руках, откусывая от краев и постепенно продвигаясь к середине.

– Закончи то, что начал вчера вечером, – предложила она Роланду. – Ты сказал, что, кажется, понял что-то насчет этих своих противоречивых воспоминаний.

Роланд кивнул.

– Да. Я думаю, истинны оба варианта. В одном правды чуть больше, но это не опровергаетсправедливости другого.

– По-моему, ты городишь ерунду, Роланд, – сказал Эдди. – Либо этот мальчишка, Джейк, был на постоялом дворе, либо его там не было.

– В том-то и парадокс – нечто и существует и не существует одновременно. Пока этот парадокс не разрешен, моя раздвоенность сохранится. Уже достаточно скверно, однако изначальный разрыв расширяется. Растет. Это… нельзя выразить словами.

– В чем, по-твоему, причина? – спросила Сюзанна.

– Я рассказывал вам, что мальчика толкнули под машину. Толкнули.Ну, а какого любителя толкать людей под разные разности мы знаем?

Лицо Сюзанны озарило понимание.

– Джека Морта. Ты хочешь сказать, что это онвытолкнул мальчика на мостовую?

– Да.

– Но ты сказал, что это сделал человек в черном, – возразил Эдди. – Твой дружок Уолтер. Ты сказал, что мальчонка виделего – человека, похожего на священника. Ведь он даже слышал, как тот сказалчто-то вроде "Пропустите меня, я священник", разве не так?

– О, без Уолтера-то, разумеется, не обошлось. Они были там оба,и оба толкнули Джейка.

– Эй, кто-нибудь, торазин и смирительную рубашку! – крикнул Эдди. – Роланд съехал с катушек.

Роланд не обратил на это никакого внимания; с течением времени он мало-помалу понял, что шутки и фиглярство Эдди – это способ справляться с нервным напряжением. Очень похоже на Катберта… да и Сюзанна, в своем роде, изрядно напоминала Аллена.

– Вся эта история досадна тем, – проговорил он, – что мне надлежало понять,где собака зарыта. В конце концов, я был внутриДжека Морта и имел доступ к его мыслям, так же как и к твоим, Эдди, и к твоим, Сюзанна. Находясь внутри Морта, я виделДжейка. Видел глазами Морта; ЗНАЛ, ЧТО МОРТ СОБИРАЕТСЯ ЕГО ТОЛКНУТЬ. Не только знал – воспрепятствовалэтому. Потребовалось лишь войти в тело Морта. Нельзя сказать, что он постиг суть происходящего, ибо так сосредоточился на своем замысле, что посчитал меня мухой, усевшейся ему на шею.

Эдди начинал понимать.

– Раз Джейка не вытолкнули на мостовую, он не умер. А раз он не умер, он не попал в этот мир. А раз он не попал в этот мир, ты не встретился с ним на постоялом дворе. Верно?

– Верно. Однажды у меня даже мелькнула мысль, что, коль скоро Джек Морт намеревался убить мальчика, мне следовало отойти в сторонку и позволить ему сделать это. Дабы избежать возникновения того самого парадокса, из-за которого я теперь рвусь на части. Но я не мог так поступить. Я… я…

– Ты не мог убить пацанчика во второй раз, правда же? – мягко спросил Эдди. – Всякий раз, когда я совсем уж готов записать тебя в машины вроде того медведя, ты удивляешь меня чем-нибудь, что, как ни странно, кажется свойственным человеку. Вот черт возьми!

– Эдди, брось, – предостерегла Сюзанна.

Эдди взглянул в лицо слегка понурившемуся стрелку и состроил рожу:

– Роланд, прости дурака. Мать всегда говорила, что у меня есть дрянная привычка сперва сболтнуть, потом подумать.

– Да ничего. Когда-то у меня был друг, который грешил тем же.

– Катберт?

Роланд кивнул. Несколько долгих томительных секунд он смотрел на свою двупалую правую руку, потом страдальчески сжал ее в кулак и опять поднял глаза на собеседников. Где-то в чаще сладко пел жаворонок.

– Послушайте-ка, что я думаю. Даже если бы я тогда не вошел в сознание Джека Морта, он все равноне толкнул бы Джейка в тот день. В тот день – нет. Почему? Ка-тет.Очень просто. Впервые с тех пор, как погиб последний из друзей, пустившихся со мной в это странствие, я вновь обнаружил себя в центре ка-тета.

– Квартета? – с сомнением переспросил Эдди.

Стрелок помотал головой.

– Ка– слово, толкуемое тобою, Эдди, в значении "судьба", хотя подлинный его смысл куда более сложен и трудно поддается определению, как почти всегда бывает с Высоким Слогом. И тет,что означает круг людей с общими интересами и целями. Например, мы трое – тет. Ка-тет– место, где судьба, фатум, сводит воедино множество жизней.

– Как в "Мосте короля Людовика Святого" (роман Торнтона Уайлдера), – пробормотала Сюзанна.

– Что это? – спросил Роланд.

– Известная у нас история о людях, которые идут по мосту через ущелье и вместе гибнут, когда он рушится.

Роланд понимающе кивнул.

– В нашем случае ка-тетобъединяет Джейка, Уолтера, Джека Морта и меня. Ловушки, которую я заподозрил поначалу, поняв, кого Джек Морт наметил своей следующей жертвой, не было – ведь ка-тетнельзя ни изменить, ни подчинить чьей-либо воле. Но ка-тетможно заметить, распознатьи понять.Уолтер заметил… и понял. – Ударив кулаком по бедру, стрелок с горечью воскликнул: – Какой смех, должно быть, бушевал у него внутри, когда я наконец настиг его!

– Давай вернемся к тому, что случилось бы, если б в тот день, когда Джек Морт шел за Джейком, ты бы не спутал ему карты, – сказал Эдди. – Ты говоришь, что если бы тыне остановил Морта, его остановило бы что-нибудь другое. Или кто-нибудь другой. Правильно?

– Да – ибо Джейку не было предначертано умереть в тотдень. Тот день недалекоотстоял от урочного, однако не былим. Это я тоже чувствовал. Быть может, за секунду до толчка Морт заметил бы, что кто-то наблюдает за ним. Или вмешался бы какой-нибудь совершеннейший незнакомец. Или…

– Или полицейский, – подхватила Сюзанна. – Вдруг Морт увидел бы в неподходящее время и в неподходящем месте полицейского.

– Да. Точная причина – действующая сила ка-тета– неважна. Я по собственному опыту знаю, что Морт был хитер, как старый лис. Стоило ему почуять, что что-то неладно – хоть самую малую малость – он сыграл бы отбой и подождал другого дня. Знаю я и кое-что еще. Морт охотился переодетым. В тот день, когда он сбросил кирпич на голову Одетте Холмс, он был в вязаной шапочке и старом свитере на несколько размеров больше, чем нужно. Он хотел выглядеть забулдыгой – ведь кирпич он столкнул со здания, приютившего под своею кровлей не одного горького пьяницу. Понимаете?

Они кивнули.

– Много лет спустя, толкая тебя под поезд, Сюзанна, Морт был одет рабочим-строителем: большая желтая каска (которую про себя он называл "шлемом") и фальшивые усы. В тот день, когда он впрямь толкнетДжейка под машину и тем самым убьет его, ОН БУДЕТ ПЕРЕОДЕТ СВЯЩЕННИКОМ.

– Боже, – едва слышно вырвалось у Сюзанны. – Человеком, толкнувшим мальчугана в Нью-Йорке, был Джек Морт, а на постоялом дворе Джейк видел того субчика, за которым ты гнался, – Уолтера.

– Да.

– И мальчонка решил, что это один и тот же человек, потому что оба были в одинаковых черных балахонах?

Роланд кивнул.

– Между Джеком Мортом и Уолтером существовало даже телесное сходство. Не хочу сказать, что они походили друг на друга как братья, однако оба были высоки ростом и отличались чрезвычайной бледностью при темных волосах. Принимая же во внимание тот факт, что единственная возможность хорошенько рассмотреть Морта представилась Джейку в смертный час и что единственную возможность хорошенько рассмотреть Уолтера мальчик получил в совершенно незнакомом месте, перепуганный почти до одури, я думаю, его ошибку можно и понять, и простить. Если и есть на этой картине безмозглый болван, он перед вами, ибо истину следовало постичь скорее.

– Неужто Морт не просек бы, что его используют? – спросил Эдди. Он не забыл своих переживаний и диких мыслей, порожденных вторжением Роланда в его сознание, и не понимал, как Морт мог бы оставаться в неведении… но Роланд отрицательно качал головой:

– Уолтер взялся бы за дело в высшей степени тонко. Мне кажется, Морт счел бы, что мысль одеться священником принадлежит ему самому… Он не распознал бы, что где-то в дебрях его рассудка шепчет, подсказывая, как поступить, чужой, сторонний голос – голос Уолтера.

– Джек Морт! – поразился Эдди. – Все время это был Джек Морт.

– Да… а Уолтер помогал. Итак, в конечном счете я все-таки спас Джейку жизнь. Принудив Морта спрыгнуть с платформы подземки под поезд, я все изменил.

Сюзанна спросила:

– Если этот Уолтер мог проникать в наш мир там, где ему заблагорассудится, – возможно, через личную дверь – разве не мог он использовать кого-нибудь другого для того, чтобы толкнуть твоего мальчугана под машину? Раз он сумел внушить Морту мысль вырядиться священником, значит, он мог заставить устроить этот маскарад и кого-нибудь еще… что, Эдди? Что ты трясешь головой?

– А то! По-моему, этоУолтеру на фиг не было нужно. Ему хотелось другого– того, что сейчас происходит…чтоб Роланд потихонечку сходил с ума. Что, не так?

Стрелок кивнул.

– Даже если б Уолтер и хотелобстряпать дельце таким манером, у него ни хрена бы не вышло, – прибавил Эдди. – Он же отбросил коньки задолго до того, как Роланд нашел двери у моря. А уж как Роланд влез через последнюю дверь в башку к Джеку Морту, тут и кончились золотые денечки, когда старина Уолт мог быть в каждой бочке затычкой.

Сюзанна задумалась, потом кивнула.

– Кажется,понимаю… Эти паршивые путешествия во времени здорово сбивают с толку, верно?

Роланд принялся собирать и заново прилаживать на место свое имущество.

– Пора в дорогу.

Эдди поднялся и, помогая себе плечами, надел котомку.

– По крайней мере, можешь утешаться одним, – сказал он Роланду. – Ты – ну, или этот ка-тет– в итоге сумели спасти пацана.

Роланд, завязывавший на груди постромки ременной подвески, вскинул глаза – ясные, сверкающие – и Эдди невольно отпрянул.

– Да? – сурово поинтересовался стрелок. – Ужели? Пытаясь примириться с двумя версиями одной реальности, я по капле теряю рассудок. Поначалу я надеялся, что один из двух порядков событий, хранящихся в моей памяти, начнет блекнуть и постепенно исчезнет совсем – но ничего подобного не происходит! Собственно, происходит нечто прямо противоположное: эти две реальности бранятся у меня в голове, возмущаясь, сетуя и ропща, точно две враждующие клики, которым не миновать скорой войны, и поднятый ими крик звучит все громче! Так ответь же мне, Эдди: каково, по-твоему, Джейку?КАКОВО, ПО-ТВОЕМУ, ЗНАТЬ, ЧТО ТЫ МЕРТВ В ОДНОМ МИРЕ И ЖИВ В ДРУГОМ?

Снова запел жаворонок, но никто этого не заметил. Эдди смотрел прямо в блекло-голубые глаза Роланда, пылавшие на бледном лице, и не мог придумать, что сказать.

– 24 -

Расположившись лагерем примерно в пятнадцати милях к востоку от мертвого медведя, путники погрузились в сон, каким спят лишь полностью обессилевшие (даже Роланд проспал ночь напролет, хотя сны его были каруселью кошмаров), и на следующее утро поднялись с рассветом. Эдди в молчании развел небольшой костер и, когда в лесу неподалеку прогремел выстрел, поглядел на Сюзанну.

– Это завтрак, – сказала она.

Три минуты спустя вернулся Роланд с переброшенной через плечо шкурой. На ней лежала свежевыпотрошенная тушка кролика. Сюзанна поджарила его; они поели и тронулись в путь.

Эдди все старался представить себе, каково было бы помнить о собственной смерти. И всякий раз терпел неудачу.

– 25 -

Вскоре после полудня путники вступили в царство выкорчеванных деревьев и переломанного, вмятого в землю кустарника – казалось, давным-давно исполинский смерч коснулся здесь земли, проторив своей разрушительной силой широкую и удручающе мрачную дорогу.

– Мы близки к искомому месту, – объявил Роланд. – Наш друг медведь все здесь снес, дабы расчистить обзор. Он не хотел сюрпризов. Обходительной сию важную особу не назовешь.

– А намон оставил какие-нибудь сюрпризы? – поинтересовался Эдди.

– Возможно. – Улыбнувшись краешком губ, Роланд тронул Эдди за плечо: – Но вот ведь что – это будут старыесюрпризы.

Продвижение по этой зоне разрушений шло медленно. Хотя поверженные наземь деревья в большинстве своем были очень стары (многие уже почти слились с почвой, откуда когда-то пробились), беспорядочное нагромождение стволов и путаница ветвей создавали внушительную полосу препятствий, преодолеть которую было бы довольно непросто даже в том случае, если бы все путники были физически полноценными. С восседающей в притороченной к спине стрелка подвеске Сюзанной дорога превратилась в тренировку выносливости, стойкости и умения обуздывать раздражение.

Поваленные стволы и колтун подлеска скрывали от глаз след медведя, что тоже не способствовало быстрейшему продвижению. До полудня путники шли по отметинам когтей на деревьях, четким, как зарубки. Однако здесь, близ стартовой точки медвежьей ярости, где она еще не цвела полным цветом, эти удобные вехи, отмечавшие путь зверя, исчезли. Роланд двигался не спеша, выискивая в кустах помет, а на деревьях, через которые перелезал медведь, – клочья шерсти. На то, чтобы одолеть три мили этого истлевшего хаоса, ушла вся вторая половина дня.

Едва Эдди решил, что скоро стемнеет и им придется разбить лагерь в этом страшноватом окружении, они вышли к опушке редкого ольшаника. За деревьями слышался шумный лепет бегущего по камням ручья. Позади закатное солнце в ореоле тонких багровых лучей заливало угрюмым светом разоренный участок, который они только что пересекли, превращая поваленные деревья в черные перекрестья, очертаниями напоминающие китайские иероглифы.

Роланд объявил привал и осторожно опустил Сюзанну на землю. Распрямившись, он уперся руками в бедра и принялся разминать спину, изгибаясь то так, то эдак.

– И ночевать здесь будем? – спросил Эдди.

Роланд покачал головой.

– Сюзанна, дай Эдди револьвер.

Она повиновалась, вопросительно глядя на него.

– Пошли, Эдди. Нужное нам место – за теми деревьями. Взглянем на него. Может, и поработать придется.

– С чего ты взял…

– А ты прислушайся.

Эдди прислушался и понял, что слышит шум работающих механизмов. Потом он сообразил, что слышит его уже некоторое время.

– Я не хочу оставлять Сюзанну.

– Мы не уйдем далеко, а у нее хороший, громкий голос. Кроме того, если здесь и есть опасность, она впереди – мы окажемся между ней и Сюзанной.

Эдди посмотрел вниз, на Сюзанну.

– Идите – только постарайтесь поскорее вернуться. – Она задумчиво оглянулась и посмотрела туда, откуда они пришли. – Не знаю, есть тут привидения или нет, но кажется,что есть.

– Мы вернемся засветло, – пообещал Роланд. Он зашагал к деревьям, и секундой позже Эдди последовал за ним.

– 26 -

Углубившись в ольшаник на пятнадцать ярдов, Эдди вдруг сообразил, что они идут по тропе; по тропе, которую, вероятно, протоптал за долгие годы медведь. Гибкие деревья смыкались над головой сводом туннеля. Непонятный шум здесь был громче, и Эдди принялся раскладывать его на составляющие. Один звук – тихий, басистый гул – слабой вибрацией передавался ступням, словно под землей работал какой-то большой агрегат. Гул отчетливо прорезали нестройные, более близкие и назойливые звуки – взвизги, писк, отрывистое цвирканье и поскрипыванье.

Роланд приблизил губы к уху Эдди и сказал:

– Думаю, если вести себя тихо, опасность невелика.

Они прошли еще пять ярдов, и Роланд опять остановился. Вынув револьвер, он стволом отвел в сторону ветку, тяжелую от подцвеченных закатным солнцем листьев. Заглянув в образовавшийся небольшой просвет, Эдди устремил взгляд на поляну, где так долго жил медведь, – на оперативную базу, откуда зверь множество раз отправлялся чинить насилие и разбой.

Подлеска здесь не было и в помине; землю давным-давно вытоптали налысо. По поляне, схожей очертаниями с наконечником стрелы, бежал ручей, пробивавшийся у подножия почти пятнадцатифутовой каменной стены. Подпертая этой стеной с тыла, по их сторону ручья стояла металлическая будка высотой около девяти футов, с закругленной крышей, напомнившей Эдди вход в метро, раскрашенная спереди косыми желтыми и черными полосами. Земля на поляне была не черной, как верхний слой грунта в лесу, а серой и странно рыхлой. Ее усеивали кости, и в следующий миг Эдди понял: то, что он принял за серую почву, тоже кости – кости такие древние, что рассыпаются в прах.

В земле копошились непонятные создания, издававшие пронзительный скрип и цвирканье. Четыре… нет, пять. Металлические устройства-невелички, самое крупное – со щенка колли. Роботы, сообразил Эдди, или что-то вродероботов. Все они не слишком отличались друг от друга и, несомненно, служили медведю лишь для одной цели – у каждого наверху быстро крутился крошечный радар.

"Опять соображальные шапочки, – подумал Эдди. – Бог ты мой, да что ж это за мир?"

Самое большое из этих устройств внешне отчасти напоминало трактор "Тонка", полученный Эдди в подарок на шести– или семилетие; катя по поляне, оно взбивало гусеницами крохотные серые облачка костяной пыли. Другое походило на крысу из нержавеющей стали. Третьей, кажется, была змея, составленная из соединенных встык стальных сегментов; при движении она корчилась и горбом выгибала спину. Выстроившись цепочкой, эти механизмы безостановочно кружили по неровному кольцу глубокой колеи, пробитой ими на другом берегу ручья. Глядя на них, Эдди невольно вспомнил карикатуры, которые когда-то видел в старых номерах "Сатердей ивнинг пост", – по неведомой причине мать не выбрасывала эти журналы и хранила, складывая стопками в прихожей. На карикатурах дымящие сигаретами встревоженные мужчины, ожидая, пока их жены разрешатся от бремени, мерили шагами ковры, протаптывая на них дорожки.

Глаза Эдди привыкли к нехитрой географии поляны, и он увидел, что уродцев в наборе гораздо больше пяти. На виду была по меньшей мере дюжина других, а еще сколько-то, вероятно, пряталось за остатками давнишней добычи медведя. Отличие состояло в том, что эти другие не двигались. Долгие годы члены механической свиты медведя гибли один за другим, и наконец осталась лишь маленькая группка из пяти нелепых созданий… судя по скрипу, визгу и ржавому лязгу, не слишком-то здоровых. Особенно убогой и увечной казалась змея, круг за кругом преследовавшая крысу. Она то и дело буксовала, и тогда шагавшая за ней конструкция – стальной блок на механических ножках-обрубках – нагоняла ее и награждала тычком, словно веля поторапливаться, к…не матери.

Эдди стало интересно, в чем состояла работа этих уродцев. Наверняка не в защите и не в охране – конструкция медведя предусматривала защиту своими силами, и Эдди полагал, что, набреди старина Шардик на их троицу в пору своего расцвета, он в два счета сожрал бы их и не поморщился. Наверное, маленькие роботы были бригадой техобслуживания, или разведчиками, или посыльными. Они, видимо, могли представлять опасность, но лишь обороняясь… или защищая своего старшего. Воинственными они не казались.

Собственно, в них было что-то жалкое. Большая часть команды вымерла, их старшего не стало, и Эдди не сомневался, что роботы каким-то образом поняли это. От механических уродцев исходила не угроза, а странная, нелюдская печаль. Дряхлые, почти износившиеся, они, не зная покоя, круг за кругом шагали, катили и змеились по прорытой ими на заброшенной поляне колее, верша свой многотрудный путь, и Эдди почудилось, будто он может прочесть смятенное течение их мыслей: "Батюшки-светы, что же теперь? В чем наша цель теперь, когда Его не стало? И кто позаботится о нас теперь, когда Его не стало? Батюшки-светы, батюшки-светы, батюшки-светы…"

Кто-то потянул Эдди сзади за штанину, и молодой человек чуть не вскрикнул от страха и неожиданности. Он резко обернулся, взведя курок Роландова револьвера, и увидел Сюзанну, смотревшую на него снизу вверх большими глазами. Эдди длинно выдохнул и осторожно вернул курок в нерабочее положение. Опустившись на колени, он положил руки Сюзанне на плечи, поцеловал ее в щеку и прошептал на ухо:

– Ей-богу, я чуть было не всадил пулю в твою дурную головушку. Что ты тут делаешь?

– Хотела посмотреть, – нимало не смутясь, прошептала она в ответ и покосилась на Роланда, присевшего на корточки рядом с ними. – А потом, одной там страшновато.

Ползком пробираясь через жесткую густую поросль, Сюзанна оцарапалась, но Роланду пришлось признаться себе, что при желании молодая женщина может двигаться бесшумно, как привидение, – он ровным счетом ничего не услышал. Вынув из заднего кармана тряпицу (последнее, что осталось от его старой рубашки), стрелок отер с рук Сюзанны тонкие струйки крови. Мгновение он изучал плоды своих трудов, потом коротким движением промокнул и ссадину у нее на лбу.

– Раз так, взгляни, – сказал он одними губами. – Пожалуй, ты это заслужила.

Одной рукой отведя в сторону ветки крепкожильника и зеленики, Роланд открыл Сюзанне обзор на уровне ее глаз и стал ждать. Сюзанна меж тем впилась взглядом в поляну. Наконец она отстранилась, и Роланд позволил кустарнику сомкнуться.

– Мне их жалко, – прошептала Сюзанна. – Сумасшествие, верно?

– Вовсе нет, – так же тихо ответил Роланд. – Думаю, на свой диковинный манер это глубоко несчастные создания. Эдди собирается положить конец их страданиям.

Эдди тут же отрицательно затряс головой.

– Нет, собираешься… если только не хочешь ночь напролет просидеть тут, как ты это называешь, "враскорячку". Цель в шапочки. В крутящиеся штуки.

– А если я промажу?– взбешенно прошипел Эдди.

Роланд пожал плечами.

Эдди поднялся и нехотя вновь взвел курок. Он посмотрел сквозь кусты (сервомеханизмы виток за витком сиротливо кружили по своей одинокой, никчемной орбите) и хмуро подумал: "Все равно, что кутят перестрелять". Потом Эдди увидел, как один из роботов – тот, что напоминал шагающий короб, – выпустил из брюха отталкивающего вида клещи и на секунду прихватил ими змею. Удивленно зажужжав, змея прыгнула вперед. Шагающий короб убрал клещи.

"Н-да… может, это и не совсемто же, что перестрелять кутят", – решил Эдди. Он опять посмотрел на Роланда. Роланд, скрестив руки на груди, ответил невыразительным взглядом.

"Ты, приятель, выбираешь чертовски странные моменты, чтоб нас муштровать".

Эдди подумал о Сюзанне – о том, как она сперва всадила пулю медведю в зад, а потом, когда зверь кинулся на них с Роландом, вдребезги разнесла сенсорное устройство чудовища – и слегка устыдился. Более того: какая-то часть его "я" хотела пойти на это, как давно, в "Падающей Башне", что-то в нем хотелопойти против Балазара и его шайки бандюг. Возможно, такое навязчивое, неодолимое влечение было нездоровым, но это не портило главного очарования – "а ну-ка, поглядим, у кого будет грудь в крестах, а у кого – голова в кустах… поглядим, поглядим".

М-да, что нездорово, то нездорово.

"Внуши себе, будто тут тир и ты хочешь выиграть своей лапушке плюшевую собачку, – подумал он. – Или медведя". Он взял на мушку шагающий короб и нетерпеливо оглянулся, когда Роланд тронул его за плечо.

– Скажи свой урок, Эдди. Скажи без ошибки.

Эдди раздраженно шикнул сквозь зубы, злясь, что его отвлекают, но Роланд не отвел взгляда, и потому юноша с глубоким вздохом постарался выбросить из головы все: взвизги и скрипы сработавшегося оборудования; разнообразные прострелы и ломоты во всем теле; сознание того, что Сюзанна здесь, смотрит, опираясь на ладони выпрямленных рук, и последующееозарение: она ближе всех к земле – если он промажет по какой-нибудь из хитрых механических штуковин на поляне и та решит отплатить обидчикам, Сюзанна окажется самой удобной мишенью.

– Не рукой стреляю; тот, кто стреляет рукою, забыл лик своего отца.

Во прикол, подумал молодой человек; встреться Эдди со своим папашей на улице, он бы его не узнал. Но он чувствовал, как слова делают свое дело – проясняют голову и успокаивают нервы. Не ведая, из того ли он теста, что положено стрелку (возможность, казавшаяся юноше сказочно неправдоподобной, пусть даже он понимал, что во время разборки в ночном клубе у Балазара сумел проявить недюжинную стойкость), Эдди, однако, знал– чему-то в его душе пришлась по вкусу бесстрастная холодность, нисходившая на него с чередой старых-престарых вопросов и ответов, которым их выучил стрелок; равнодушная холодность и то, как предметы с присущей им безжизненной четкостью вдруг выделялись из общей картины. Другая частица Эдди понимала, что это еще один страшный наркотик, немногим отличающийся от героина, который свел в могилу Генри и едва не сгубил его самого, но это ничего не меняло: радость мгновений, когда с губ срываются слова старинной формулы, звенела в нем тугой струною, как звенят корабельные снасти на сильном ветру.

– Не рукой целюсь; тот, что целится рукою, забыл лик своего отца.

Оком целюсь.

Не из револьвера убиваю; тот, что убивает из револьвера, забыл лик своего отца.

И, неожиданно для себя выступив из-за деревьев на поляну, Эдди бросил роботам, крутившимся на дальнем ее краю:

– Сердцем убиваю.

Роботы прервали свое бесконечное круженье. Один из них громко зажужжал – это мог быть сигнал тревоги или предупреждение. Радары, каждый не больше половинки шоколадного батончика "Херши", повернулись на звук голоса Эдди.

Эдди открыл огонь.

Сенсоры один за другим разлетелись, как глиняные голубки. Жалость исчезла из сердца Эдди, остались лишь ледяное спокойствие и сознание того, что он не захочет и не сможет остановиться, пока не завершит дела.

Окутанная сумерками поляна наполнилась громом, отразившимся от покрытой многочисленными трещинами и сколами стены камня на ее широком конце. Металлическая змея, дважды перекувырнувшись, простерлась в пыли и лежала, подергиваясь. Самый большой механизм – тот, что напоминал Эдди игрушечный трактор его детства, – попытался сбежать и судорожными рывками кинулся к краю колеи. Эдди к Богу в рай разнес его радар. Механизм зарылся квадратным носом в землю; из стальных глазниц, где примостились стеклянные глаза, брызнули тоненькие язычки голубого пламени.

Эдди промазал только раз, по воспринимающему устройству крысы из нержавеющей стали. Пущенная в радар пуля с тонким комариным пением отскочила от металлической крысиной спины. Крыса как ошпаренная выскочила из колеи. Заложив вираж возле похожей на короб штуковины, которая еще совсем недавно вышагивала по кругу следом за змеей, она с поразительной скоростью бросилась через поляну в атаку, рассерженно чакая. Тут Эдди разглядел пасть, окаймленную длинными острыми штырьками. На зубы они не походили; скорее, они напоминали снующие вверх-вниз иглы швейной машины, превращенные скоростью своего движения в дрожащее полупрозрачное марево. "Нет, – подумал Эдди, – сдается мне, на кутят эти твари все-таки мало похожи".

– Роланд, давай сам!– в отчаянии крикнул он, но когда, улучив момент, поспешно огляделся, то увидел, что Роланд по-прежнему стоит, скрестив руки на груди, с лицом отрешенным и безмятежным. Возможно, стрелок раздумывал над шахматными задачами или размышлял о давнишней любовной переписке.

Радар на спине у крысы вдруг замер. Блюдце едва заметно повернулось и, жужжа, нацелилось на Сюзанну Дийн.

"Осталась одна пуля, – мелькнуло в голове у Эдди. – Если промажу, эта тварь начисто сдерет Сьюзи лицо".

Вместо того, чтобы выстрелить, он сделал шаг вперед и что было силы пнул крысу. Башмаки Эдди сменила пара мягких мокасин из оленьей шкуры, и сотрясение от удара передалось по ноге до самого колена. С прерывистым, каким-то заржавленным визгом крыса перекувырнулась на земле раз, другой, и замерла кверху брюхом. Эдди увидел что-то вроде дюжины коротких, толстых механических ножек, поршнями ходивших вверх-вниз. Каждая ножка оканчивалась острым стальным когтем. Когти вращались вокруг своей оси на шарнирчиках величиной с карандашный ластик.

Из средней части робота выдвинулся стальной стержень; механическую крысу подбросило, перевернуло, и она вновь заняла нормальное положение. Эдди повел револьвер вниз, оставив без внимания мимолетный порыв подстраховаться свободной рукой. Может, в его родном мире легавые и были обучены стрелять таким манером, но тут это делалось иначе. "Когда забудешь, что револьвер здесь, когда покажется, будто стреляешь из пальца", – наставлял Роланд, – "тогда ты будешь близок к цели".

Эдди нажал на спуск. Крошечное блюдечко радара, вновь завертевшееся в попытке отыскать врага, исчезло в синей вспышке. Послышалось сдавленное "клуп!",и крыса упала на бок – мертвая.

Эдди обернулся. Сердце у него стучало, как отбойный молоток. Насколько помнил юноша, в такое бешенство он не приходил с тех пор, как понял, что Роланд намерен держать его в этом мире, пока не завоюет или не потеряет свою окаянную Башню… иными словами, пока все они, вероятно, не пойдут на корм червям.

Он навел разряженный револьвер в сердце Роланду и хрипло, едва узнавая собственный голос, проговорил:

– Если б тут еще оставался патрон, ты, пожалуй, уже сейчас бросил бы убиваться из-за своей занюханной Башни.

– Эдди, перестань! – резко сказала Сюзанна.

Эдди посмотрел на нее.

– Чертова железяка собиралась кинуться на тебя,Сюзанна, и сделать из тебя суслика.

– Но она же до меня не добралась. Это тыее ухлопал, Эдди. Тыпоказал ей,где раки зимуют.

– Егозаслуги в этом нет. – Эдди хотел было убрать револьвер в кобуру, но к своему вящему неудовольствию понял, что убирать его некуда. Кобура была у Сюзанны. – Он со своими уроками – со своими проклятыми уроками– тут ни при чем. – Лицо Роланда, до сих пор выражавшее умеренный интерес, внезапно изменилось. Взгляд переместился в некую точку над левым плечом Эдди.

– ЛОЖИСЬ! – крикнул стрелок.

Эдди не стал задавать вопросов. Его ярость и смятение вмиг как рукой сняло. Он кинулся на землю и, падая, увидел: молниеносным движением, превратившим его левую руку в размазанное пятно, стрелок потянулся к кобуре. "Боже ты мой, – подумал молодой человек, – НЕ МОЖЕТ он быть таким шустрым, таких шустрых в принципе не бывает, у меня получается ничего себе, но рядом с Сюзанной я просто копуша, а Сюзанна по сравнению с ним – черепаха, которая силится взойти на стеклянную кочку…"

Что-то пронеслось у Эдди над самой головой – что-то, что, громко и пронзительно пища в своей механической ярости, выдрало у него клок волос. Стрелок открыл огонь с бедра – три быстрых выстрела прогремели друг другу вдогонку, как три удара грома, – и писк оборвался. На землю между тем местом, где лежал Эдди, и тем, где рядом с Роландом привстала на обрубках ног Сюзанна, с глухим стуком шлепнулось некое создание, показавшееся Эдди похожим на крупную механическую летучую мышь. Суставчатое, крапчатое от ржавчины крыло ударило по земле, словно досадуя, что возможность упущена, и застыло без движения.

Легко ступая в старых, разбитых сапогах, Роланд подошел к Эдди и протянул ему руку. Эдди принял ее и позволил Роланду помочь ему подняться. Он обнаружил, что не может говорить: падение вышибло из него дух. "Может, оно и к лучшему… похоже, всякий раз как я разеваю пасть, будь она неладна, я что-нибудь да ляпну".

– Эдди! Ты в порядке? – К тому месту, где, нагнув голову и уперев руки в ляжки, он пытался отдышаться, ползла Сюзанна.