Как убивают Россию Хинштейн Александр

2. Гюльчатай, открой личико.

Выступая в октябре 2007-го на съезде «Единой России», президент Путин произнес такие слова:

«Мы все с вами помним, что было со страной семь-восемь лет назад. Многие уже сомневались, хватит ли у нас сил, чтобы справиться и с терроризмом, и с сепаратизмом, сможем ли мы вообще сохранить страну».

Кто-то помнит - а кто-то и нет, невзгоды вообще забываются быстро, а к хорошему - наоборот - привыкаешь легко, но ведь еще недавно - именно так все и было.

Конец 1980-х - начало 1990-х годов ознаменовались невиданным разгулом национализма. Едва ли не каждая республика - союзная или автономная - вспомнила вдруг о своих поруганных национальных чувствах и великорусской имперской кабале. Все это проходило на фоне выдвинутого Ельциным знаменитого лозунга: «берите независимости, сколько сможете унести» («проглотить», «переварить» - вариантов было предостаточно, ибо популярный этот тезис Борис Николаевич в разных уголках страны озвучивал регулярно и по-разному).

Один за другим в стране разгорались национальные пожары: на Кавказе, в Средней Азии, в Прибалтике. Уже в полный рост шли погромы и междоусобная резня, а власть - и союзная, и российская - делала вид, будто ничего особого не замечает.

В этой войне каждая из сторон - Горбачев, Ельцин - думала в первую очередь не о будущем державы, а о собственных политических дивидендах. (Ельцин - рассчитывал, что рост национального сознания автономий ослабит союзный центр; Горбачев, в свою очередь, пытался отколоть их от Ельцина.)

Уже к осени 1990 года добрая половина автономных российских республик, округов и областей объявили о своем суверенитете. Одновременно декларации о государственной независимости ринулись принимать и республики союзные: все до единой (последней стала вечно нищая Киргизия).

А уж после августовского опереточного путча 1991 - го этот процесс и вовсе стал неуправляем: ровно за 10 дней окончательный суверенитет обрели Латвия, Молдавия, Украина, Армения, Белоруссия, Азербайджан, Узбекистан, Киргизия. В октябре - последней - откололась бессловесная Туркмения. Литва, Эстония и Грузия объявили о суверенитете еще раньше.

Банально, конечно, но Советский Союз был государством совершенно уникальным. Кто-то называл его «тюрьмой народов», кто-то, напротив «семьей народов», а то и вовсе «империей наций»; однако нельзя не признать, что нигде в мире под одной крышей не уживалось столько народностей и этносов сразу, причем самого разнообразного происхождения.

Российская империя - если угодно, была гигантским гаремом, в котором каждая из наложниц очутилась по разным причинам. Одних - хозяин гарема просто снасильничал (на празднествах в честь 1000-летия Казани особенно занятно смотрелось театрализованное представление - оборона Казанского кремля от иноземных захватчиков; этническая принадлежность захватчиков, по понятным причинам, не расшифровывалась.). Другие - сами пристали к нему, ибо остро нуждались в сильном плече и защите. Третьих - хозяин собственноручно воспитал, взрастив из юных дикарок полноценных, румяных женщин.

До тех пор, пока повелитель гарема по-домостроевски держал всю власть в своих крепких мужских руках, ни о какой самостоятельности его обитательницы и не помышляли. Да и о чем, собственно, было им помышлять, если большинство союзных республик никогда прежде не имели собственной государственности, а вся их доимперская история легко умещалась на четвертушке энциклопедического листа.

Ослабление Москвы - разом привело к брожению умов. Наложницы вдруг опомнились, закричали о своей загубленной молодости и тяжелой женской доле; им казалось, что стоит лишь покинуть гарем, как мгновенно наступит счастье и благоденствие. Тем более рядом находился опытный змей-искуситель, который всячески эти националистические настроения подогревал.

Уильям Кейси, последний директор ЦРУ эпохи «холодной войны», верно подметил однажды: «Опасностью для Советского Союза является этническая напряженность. Это последняя многоэтническая империя, и в конце концов народы бросят свой вызов».

Я уже упоминал о гигантских суммах, которые заграничные цивилизаторы выделили на «демократизацию СССР» - аж 90 миллиардов долларов; о многочисленных законах и доктринах, направленных на «освобождение закабаленных народов». (Один из них - «Закон о помощи порабощенным нациям», принятый сенатом США еще в 1959 году, не отменен до сих пор.)

Существует масса свидетельств и доказательств тому, что Запад активнейшим образом способствовал разжиганию националистических пожаров внутри СССР. Ну, например: едва ли не все национально-освободительные движения действовали по единому сценарию, и даже использовали одни и те же программные документы.

(Вплоть до того, что первоначальные декларации ИКЧН - исполкома чеченского народа, шовинистической организации, созданной Дудаевым и Яндарбиевым в 1990 году, - представляли собой дословные перепечатки аналогичных бумаг прибалтийских народных фронтов вплоть до орфографических ошибок; вайнахские лидеры обленились настолько, что потом даже и перепечатывать их перестали - просто замазывали названия «Эстония» или «Латвия», вбивая взамен «Чеченская республика».)

С каждым из таких движений вплотную работали представители Запада, в основном - США. Активнее всего подобное шефство наблюдалось как раз в Прибалтике; именно в эстонском Тарту, университетском городке, известном своим давним вольнодумством, располагался тогда главный мозговой центр по выработке идеологии сопротивления.

Известен факт, когда аккурат накануне объявления Литвой независимости, делегация «Саюдиса» - главной ударной силы демократического Вильнюса - посетила американского посла Джека Мэтлока, и лишь после его благословения приступила к делу. (Встреча с послом была 7 марта 1990 года, а провозглашение независимости состоялось уже 11-го.)

То же самое происходило и со всеми прочими сепаратистами; поддержка Вашингтона вселяла в них уверенность и силу; не будь ее - не было б и столь молниеносного парада суверенитетов.

Лидеры украинского «Руха», например, тесно взаимодействовали с американскими дипломатами еще с 1988 года; они летали в Штаты, как к себе домой. Не могли пожаловаться на отсутствие должного внимания и грузинские звиадисты. В свою очередь, дудаевские экстремисты работали уже с коллегами из Прибалтики и Грузии, строго по принципу цепной реакции.

Расчет сделан был верно: достаточно было лишь разбросать по углам пару зажженных спичек, чтобы огонь дальше начал распространяться уже сам, без особой даже помощи.

«Из Литвы эмиссары приезжали, мы эти копии документов получали через агентуру: инструкции по тактике действий, - свидетельствовал позднее председатель КГБ Чечено-Ингушетии в 1990-1991 годах генерал Кочубей. - Оружие в основном от Гамсахурдиа шло… Пистолет получил Дудаев, пистолет получил Яндарбиев, кстати, Дудаев потом демонстративно пришел на заседание Верховного Совета с этим пистолетом… В июле месяце [1991 года] мы зафиксировали первую партию оружия. А эмиссары от Ландсбергиса приезжали уже где-то с мая».

Эти умело скоординированные действия быстро начали приносить свои плоды. К началу 1991 года союзная власть уже фактически потеряла контроль над большинством республик; Горбачев все больше становился похож на генерала без армии.

Шла война в Карабахе. Собственная, неподвластная Центру армия, создавалась в Приднестровье. От Москвы отделилась по сути Грузия, чей новый президент Звиад Гамсахурдиа открыто взял курс на сближение с Западом и отчуждением от России, в ознаменование чего ввел даже войска в Южную Осетию, где тоже бушевали межнациональные страсти.

То же самое начинало твориться и в Украине. Когда летом 1991 года президент Буш полетел с официальным визитом в Киев и Горбачев послал с ним Янаева, разочарованию последнего не было предела. По свидетельству американских участников поездки, к вице-президенту СССР принимающая сторона отнеслась как к «председателю всесоюзной ассоциации прокаженных»; достаточно сказать, что за торжественным обедом все разговоры велись лишь на двух языках - английском и украинском.

О Прибалтике - даже говорить не приходится; эти самые западные республики СССР давно уже воспринимали себя осколками свободного мира.

Именно Прибалтика - в первую очередь Литва - сыграла ключевую роль в распаде страны, и тут уж точно без участия Запада дело не обошлось. Впрочем, и сами российские демократы приложили к тому немало усилий.

В то время либеральная часть российского общества искренне считала, что эти три республики следует незамедлительно освобождать; они-де - жертвы сталинской оккупации. Самые многолюдные столичные митинги, собираемые демократами в 1990-1991 годах, были посвящены как раз заботе о стонущих под советским гнетом прибалтах; на одном из них собралось рекордное количество участников - полмиллиона человек.

Вообще, если вдуматься, большего абсурда трудно себе представить. До какой же степени демократической пропаганде удалось запудрить населению мозги, если подавляющее его большинство уверовало в необходимость расчленения собственной страны, ампутации своих же конечностей. О том, что значительная часть живущего там населения - это русскоязычные (в Латвии - их было 34%, в Эстонии - 30%) никто почему-то не задумывался.

Не буду сейчас вдаваться в исторические и геополитические изыскания - кто кого оккупировал; замечу лишь, что с точки зрения международного права вхождение Латвии, Литвы и Эстонии в состав СССР было действием совершенно законным, подтвержденным впоследствии многими международными актами и соглашениями - от Ялтинских и Потсдамских конференций до Хельсинкского заключительного акта СБСЕ (Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе).

Кто не знает, последний документ был принят в 1975 году, и среди его подписантов значились все страны Западной Европы, а также США. Хельсинкский акт устанавливал 10 неотъемлемых принципов коллективной безопасности; в их числе значились нерушимость границ, территориальная целостность каждого государства, суверенное равенство.

Однако не прошло и 15 лет, как подписанты разом вдруг позабыли о своих прежних обязательствах.

В мае 1990-го госсекретарь США Бейкер прямо заявил литовскому премьер-министру Казимире Прунскене, что Америка будет твердо держаться непризнания вхождения Литвы в СССР. То же самое он повторил на встрече с главой советского МИД Шеварднадзе, мы, мол, относимся к прибалтийским республикам как к оккупированным странам. А Шеварднадзе - мало того, что в ответ никак не возмутился, так еще и ринулся американцу поддакивать: «Но жители Кавказа столь же остро чувствуют свое насильственное включение в состав Советского Союза, - изрек Эдуард Амвросиевич, - и многие так же думают и в Центральной Азии».

При такой уступчивости и бесхребетности опасаться американцам было попросту нечего; даже после того как Горбачев, спохватившись, ринулся было демонстрировать прибалтам свою силу, янки мгновенно выдвинули ему встречный ультиматум.

11 марта 1990 года Верховный Совет Литовской ССР единогласно проголосовал за независимость республики. «Мы ни у кого не спрашиваем разрешения на этот шаг», - торжественно объявил Ландсбергис; о том, что четырьмя днями раньше американский посол Мэтлок благословил литовцев, пообещав, что Москва применять против них военную мощь не будет, спикер благополучно умолчал.

Напрасно Горбачев бился в припадке падучей, Запад строго стоял на защите интересов порабощенных наций. На встрече с Михал Сергеичем 26 марта сенатор Эдвард Кеннеди прямо сказал, что «Тяньаньмэнь в Вильнюсе поставит под вопрос американо-советские отношения». А помощник Буша по национальной безопасности генерал Скоукрофт недвусмысленно предупредил советского посла Дубинина, что если против Литвы будет применена военная сила, запланированный на июнь визит Горбачева в США отменится.

В итоге поставленный на место генсек не нашел ничего умнее, как кинуться униженно умолять Ландсбергиса с Прунскене «вступить в диалог», однако те, обнадеженные уже Вашингтоном, любые переговоры отвергали наотрез.

Больше месяца советские лидеры всячески уговаривали недавних братьев сменить гнев на милость, только что на колени перед ними не становились. Но Ландсбергис был непреклонен.

Выхода не оставалось, и 17 апреля Горбачев был вынужден объявить, что, если Вильнюс и дальше будет отказываться от переговоров, Москве придется остановить поставки в республику газа и нефти. Что бы вы думали? В тот же вечер в Белом доме Буш спешно провел совещание (на нем присутствовала вся силовая верхушка: госсекретарь Бейкер, министр обороны Чейни, помощник по нацбезопасности Скоукрофт), которое пришло к очень простому выводу: в случае начала блокады Литвы, США сократит торговые и экономические контакты с СССР. Разумеется, резолюция совещания незамедлительно была доведена до Горбачева с Шеварднадзе.

Бывший помощник президента по нацбезопасности Збигнев Бжезинский впоследствии напишет: «Пропасть между Вашингтоном и Москвой углубилась еще больше из-за нежелания Кремля отказаться от всех завоеванных Сталиным территорий. Западное общественное мнение, особенно в Скандинавских странах, а также и в Соединенных Штатах было особенно встревожено двусмысленным отношением России к Прибалтийским республикам… Обстановка была еще больше омрачена подчеркнутым нежеланием Кремля денонсировать секретное германо-советское соглашение 1939 года, которое проложило дорогу насильственному включению этих республик в состав Советского Союза».

Что это, как не откровенный, ничем не прикрытый шантаж и вмешательство во внутренние дела суверенного государства? Увы, никто из нас об этом тогда почему-то не вспоминал…

И вновь - позволю себе абстрагироваться от эмоций и коснуться стороны сугубо юридической. Формально - вступление Прибалтики в СССР было некогда обусловлено декретами Верховных Советов каждой из республик (а вовсе не поминаемым Бжезинским пактом Молотова-Риббентропа; оригинал этого договора не найден, кстати, до сих пор, а следовательно правовым документом считаться он не может). Теперь же эти самые органы принимают решения прямо обратные - о выходе из Союза.

Подождите. Но если первый шаг был незаконен и Западом не признается, тогда и шаг второй - автоматически не может быть легитимен; орган власти-то, повторяю, один и тот же, даже название и символика остались прежними. Вот если бы Верховные Советы были распущены, прошел референдум, состоялись выборы новые, неподконтрольные центру - тогда да, все понятно. Но от перемены мест слагаемых сумма не может изменяться. Это все равно что разлить коньяк из одной бутылки в разные стаканы; содержание первого, стало быть, сморщившись, выплюнуть, а второй - смакуя, осушить, восторгаясь его букетом и ароматом.

Можно ли было спасти Советский Союз? История, в принципе, не терпит сослагательного наклонения, если бы да кабы…

Но одно я знаю твердо: найдись у тогдашнего советского руководства сила и воля, развитие страны могло бы пойти совершенно другим путем.

Горбачев - так бывает - просто оказался недостоин исторической миссии, выпавшей на его долю. Впрочем, недаром говорится, что каждый народ заслуживает того правителя, которого имеет…

В этом смысле китайцам повезло намного больше. К концу 1980-х китайская социалистическая империя переживала те же процессы, что и СССР. Если бы не Дэн Сяопин, бог его знает, что представляла бы эта страна сегодня, и уж вряд ли явила бы она миру великое экономическое чудо.

Если вы не были в Китае - рекомендую съездить; это, действительно, нечто из области чуда. Страна меняется просто на глазах. Какие-то маленькие провинциальные городки, еще 10 лет назад представлявшие собой сосредоточение нищеты и чисто советского убожества, преобразились вдруг в гигантские мегаполисы - с небоскребами, широкими магистралями и сверкающими проспектами.

Сегодня в Китае такое количество свободных средств, что они не знают просто, во что вкладывать деньги. Ежегодно в Запад инвестируются миллиарды долларов, но все равно меньше от этого их не становится.

Я почти уверен, что лет через 15-20 Китай, как и Юго-Восточная Азия, в целом станет политико-экономическим центром планеты; ведущая роль Запада, в том числе США, отойдет на задний план.

Но всего этого никогда не было бы без твердости Дэн Сяопина. Ради будущего страны он готов был идти на любые жертвы; лучше и мудрее ампутировать нарывающую руку, нежели терпеливо дожидаться, пока гангрена распространится по всему телу.

О трагедии на площади Тяньаньмэнь - вспоминать сейчас как-то не принято. А ведь еще совсем недавно в жестокосердное китайское руководство, приказавшее стрелять по безоружным студентам, не кидал камни только ленивый, и наши прекраснодушные демократы - в первую очередь.

Позволю себе кратко напомнить суть тех событий: весной 1989-го китайские студенты, отличающиеся, как и их сверстники по всему миру, изрядным радикализмом, начали бурно протестовать против коммунистического режима. Они разбили палаточный городок на главной столичной площади Тяньаньмэнь - нечто вроде нашей Красной площади, - причем формальный повод был выбран самый что ни на есть безобидный: смерть низложенного незадолго до того генсека Ху Яобана.

Поначалу горстка собравшихся - примерно тысяча студентов - вели себя довольно мирно, требуя лишь достойно похоронить популярного в народе политика. Но уже очень скоро первоначальные требования напрочь оказались забыты, и в толпе зазвучали антикоммунистические, резко оппозиционные лозунги. Всего за 2 дня - с 18 до 20 апреля - число демонстрантов магическим образом выросло в десятки раз; наблюдатели говорят чуть ли не о 100 тысячах участников. Как в тоталитарном Китае, без посторонней и умелой помощи, удалось сорганизовать такую толпу, по сей день остается загадкой, ответ на которую ведом, наверное, разве что местным резидентурам ЦРУ и тайваньской разведки.

Идти на ответные жесткие меры китайские власти сперва не решались. Видя такой либерализм, митингующие, естественно, распалялись еще сильнее. С каждым днем народу на площади все прибывало; прямо колоннами сюда отправлялись и студенты из других городов. На все уговоры властей разойтись, лидеры собравшихся отвечали словами известной песни Высоцкого: «Ну, и разошелся - то есть расходился». Дошло до того, что несогласные двинулись походным маршем по Пекину с криками и плакатами «Долой диктатуру!»; в этой акции участвовали десятки тысяч человек.

Медлить было нельзя. Страну постепенно охватывала предреволюционная лихорадка. Вспыхнули беспорядки в Тибете; здесь требовали отделения от Китая. Во многих городах появлялись аналогичные пекинскому палаточные лагеря. 15 мая демонстранты провалили визит Горбачева в Пекин, который должен был стать первой советско-китайской встречей на высшем уровне за последние тридцать лет. (Для того чтобы продемонстрировать истинные свои настроения, митингующие даже установили на площади 10-метровую копию статуи Свободы из стеклопластика.)

И тогда Дэн Сяопин принял пусть жестокое, но необходимое решение: в Пекин были стянуты войска, которые беспощадно разогнали демонстрантов. Получив приказ стрелять на поражение, армия не стала церемониться; огонь открывали при первых же признаках сопротивления. По разного рода оценкам, число студентов, погибших в ту июньскую ночь, составило от 400 до 500 человек. Еще 10 тысяч самых рьяных борцов за свободу было арестовано и кинуто в лагеря.

Разумеется, Запад гневно осудил такую бесчеловечность. Обе палаты Конгресса США приняли даже специальную резолюцию, которая требовала от китайского руководства признать свои действия ошибочными, выпустить всех репрессированных и выплатить изрядные компенсации семьям погибшим. Однако китайцы внимания на это не обратили; в отличие от советских коллег, они действовали по принципу: собака лает - караван идет.

И вот с тех событий прошло без малого 20 лет, история расставила все на свои места. И что же?

Конечно, кровь - это всегда плохо, нельзя восторгаться насилием, даже если применяется оно во имя высоких целей. И тем не менее давайте посмотрим на историю с Тяньаньмэнь совсем с другой стороны.

Предположим, войска не стали бы разгонять демонстрантов, и ночь с 3 на 4 июня закончилась бы так же, как и все предыдущие. Но что происходило бы дальше?

Рано или поздно осмелевшие от безнаказанности пикетчики - а их уже набралось под 100 тысяч и число это лишь возрастало - обязательно возжелали бы перейти от слов к делу. Соответственно, власти вновь встали бы перед выбором - применять силу или проявить либерализм. В первом варианте - количество жертв было бы несоизмеримо больше и 4-5 сотнями дело уже не обошлось. Во втором - Китай ждала бы та же участь, что и СССР: распад империи, экономический кризис, попадание в зависимость от Запада, массовое обнищание населения. И никакого экономического чуда сегодня - рупь за сто - не было б здесь и в помине.

Так что, спрашивается, для Китая оказалось лучше? Принесенные в жертву стране пятьсот студентов, или принесенная в жертву студентам вся страна?

Давайте, в конце концов, отучимся от извечной интеллигентской привычки осуждать любую жесткость и по всякому удобному поводу апеллировать к Достоевскому с его набившей уже оскомину слезой ребенка.

Да, расстрелянных студентов, разумеется, жалко. А разве не жалко нам сотен тысяч наших же соотечественников, погибших за последние 15 лет в результате всевозможных локальных войн и межнациональных распрей, бросивших все, что наживалось годами, и бежавших прочь с насиженных мест - лишь бы уцелеть.

(В одной только Чечне за первые годы правления Дудаева было убито около 30 тысяч русскоязычного населения; еще 250 тысяч вынуждены были уехать. Гражданская война в Таджикистане унесла 75 тысяч жизней. 125 тысяч «некоренных» жителей покинуло Литву. Список этот можно продолжать еще долго…)

Возможно, окажись на месте Горбачева Дэн Сяопин - этих страшных последствий развала страны нам удалось бы избежать. А может быть и нет - я не знаю.

Но в одном уверен я абсолютно точно - у каждого государства должны, просто обязаны быть собственные, национальные интересы; и во имя них - любые разумные жертвы являются совершенно оправданными.

Когда на твою страну нападает враг, никто ведь не начинает скулить, что, дескать, не надо нам обороняться, ибо приведет это к человеческим потерям. Здесь все понятно - либо мы, либо нас.

Однако то, что происходило в СССР в конце 1980-х - это тоже была война. Только воевать никто уже не хотел, потому что врага принимали мы за друга, а собственных коллаборационистов называли совестью нации…

У китайских вождей хватило силы переступить через кровь ради будущего страны. У наших - нет.

Все судорожные попытки Москвы навести порядок во взбунтовавшихся провинциях заканчивались - мало сказать позорно; они, наоборот, еще подливали масла в огонь, только распаляя сепаратистов.

Когда в апреле 1989-го войска по приказу Горбачева вошли в Тбилиси, где под лозунгом «Долой Российскую империю!» перед Домом правительства бушевал многотысячный митинг, стоило лишь пролиться крови, как генсек тут же от всего открестился и громогласно поклялся, что никому указаний никаких не давал. Верховное командование без зазрения совести предало свою армию и спецслужбы; крайним решено было сделать тогдашнего командующего Северо-Кавказским военным окрутом Игоря Родионова (будущего российского министра обороны), хотя его вина заключалась лишь в точном исполнении приказов.

Тбилисские события во многом стали причиной скорого прихода к власти националиста Гамсахурдиа; гибель 16 демонстрантов послужила предметом бесчисленных политических спекуляций, на которых сделали себе карьеру не только грузинские, но и многие российские демократы - в первую очередь Анатолий Собчак.

Именно Собчак возглавил специально созданную в Верховном Совете СССР комиссию, которая пришла к выводу, что во всем виновата армия, рубившая-де мирных грузинских старух саперными лопатками; любые попытки доказать ему обратное в расчет не принимались.

Между тем - сегодня это уже известно окончательно - вся история с саперными лопатками была выдумана от начала и до конца; первым запустил ее Эдуард Шеварднадзе. Первый зампред КГБ СССР Филипп Бобков однозначно утверждает:

«От лопаток не погиб ни один человек, и даже раненых лопатками не было. Погибли все от удушья, от давки в толпе. Когда Шеварднадзе выступил с этими лопатками, я ему сказал, что он находится в большом заблуждении. А он: "Как заблуждение? Вот говорят люди". Я ему: "Хорошо, тогда покажем кинофильм, который снят на площади во время этой давки." - "Какой кинофильм? А кто вам дал право снимать?" Я ответил, что это - наша обязанность документировать такого рода события, иначе мне сейчас и разговаривать было бы не о чем… Но тем не менее версию лопаток поддержали, она дошла до Съезда народных депутатов СССР. И остался один генерал Родионов, который смело доказывал, что это не так.

Когда комиссия Собчака закончила свою работу, я позвонил ему и сказал, что хотел бы свидетельствовать комиссии. Собчак ответил: "Нет, мы завершили работу. У нас полная ясность". Ему нужны были лопатки для компрометации армии. И не только ему».

Такая же точно ситуация повторилась и в Риге, и в Вильнюсе, где в январе 1991-го по приказу Горбачева «Альфа» и десантники взяли штурмом ряд жизненно важных объектов: телецентры, дома печати, телеграф. После того как Запад решительно осудил действия Москвы, - обе палаты американского конгресса потребовали, например, от Буша ввести против СССР экономические санкции, да и сам Буш весьма прозрачно намекнул, что «если ситуация не изменится, то наши торговые отношения будут отброшены назад» - Михаил Сергеич по привычке честно захлопал ресницами и быстренько изрек, что знать ничего о случившемся не знает.

С этой минуты судьба страны была предрешена; августовский путч лишь ускорил этот процесс полураспада.

Между прочим, сразу вслед за августовскими страстями многие с удивлением отметили странную схожесть московского путча с недавними прибалтийскими волнениями. Кое-кто и вовсе назвал январский микропутч в Вильнюсе - репетицией августа.

В этих событиях, действительно, было немало странностей, причина которых непонятна и по сей день. Ну, например.

Вопреки устоявшемуся представлению, что начало беспорядкам было положено Горбачевым, пославшим в Литву спецназ и десантуру, обстояло все совсем иначе. В реальности - поводом для волнений стали неподдающиеся объяснению шаги новой литовской власти - конкретно спикера Ландсбергиса, который поднял цены на продукты питания аккурат в день православного Рождества.

Дальше начало твориться что-то совсем удивительное. Кем-то умело организованная толпа ринулась на штурм парламента, причем охраны там почему-то не оказалось: ее сняли именно в этот день. А вместо того чтобы выйти к митингующим и хоть что-то внятно им объяснить, литовские функционеры принялись поливать толпу горячей водой из окон. В ответ в стекла парламента полетели заранее припасенные камни, кем припасенные и для чего - тоже не ясно.

И хотя повышение цен спешно было отменено, беспорядки на том не закончились. Толпа потребовала отставки правительства и введения в Литве прямого правления Москвы. В свою очередь, Ландсбергис призывает своих сторонников встать на защиту демократии, и на смену одной, пророссийски настроенной толпе, к парламенту приходит другая - пролитовская.

«То, что провокация была заранее спланирована, - свидетельствует по этому поводу непосредственный участник и очевидец событий, член бюро ЦК Компартии Литвы Юозас Ермолавичюс, - подтверждают многие факты. Когда обострилась ситуация, вызванная резким повышением цен, в Вильнюс еще за два-три дня до трагического 13 января понаехала масса зарубежных представителей, журналистов. Они заходили даже в здание ЦК. Некоторые в разговорах наивно спрашивали: "Почему не выполняется план?" Видимо, речь шла о плане январских событий, отрежиссированных за рубежом».

Тем временем местные коммунисты и некий Национальный комитет спасения Литвы обращаются к Горбачеву с аналогичным обращением; распустить парламент и ввести свое правление. Горбачев отвечает согласием.

В Вильнюс входят военные и спецназ, которые быстро занимают печатный комбинат, телеграф, телецентр, Дом печати, Департамент охраны края. Им пытается противостоять собранное Ландсбергисом ополчение. В результате 14 человек, в том числе лейтенант «Альфы» Виктор Шатских, погибают.

Дальнейшее уже известно: Горбачев от своих приказов отказывается; войска бесславно покидают Литву; местная компартия с позором распускается. И - наконец - власть окончательно и бесповоротно переходит в руки Ландсбергиса, Прунскене и их бесчисленных американских советников, коих в штате аппарата Верховного Совета числилось тогда уже в избытке.

(Одним из них был, например, некий американец литовского происхождения Андрис Эйве, профессиональный военный разведчик, имевший за плечами опыт инструкторской работы в Афганистане. Именно Эйве принимал участие в организации столкновений боевиков «Саюдиса» с «оккупантами».)

Неправда ли, довольно странная получается картина? Такое чувство, что Москву специально провоцировали на жесткие действия, дабы втянуть в провокацию, а затем вынудить к капитуляции.

А почему бы, собственно, и нет? Все, что произошло зимой 1991-го в Литве, многократно повторится потом - хоть и в других деталях - и в иных недавних союзных республиках.

У тех, кто готовил сценарии отторжения от России ее исконных территорий с воображением и смекалкой все было в порядке…

3. Тупик генерала Дудаева

Отделение Прибалтики - было лишь началом гигантского камнепада. Территория страны съеживалась на глазах, точно кусок шагреневой кожи; и конца края этому не было видно.

Несмотря на итоги мартовского общесоюзного референдума, когда абсолютное большинство высказалось в поддержку единого государства, августовский путч перечеркнул все старые договоренности. Собственно, договариваться стало не с кем и не о чем; каждый из национальных лидеров мнил себя уже политиком планетарного масштаба. Местечковые амбиции напрочь заслоняли здравый смысл, а Запад лишь радостно хлопал в ладоши. («Очень хорошо, что Советский Союз не цепляется за территории, захваченные силой», - восторгалась публично железная Маргарет Тэтчер, та самая, объявившая некогда, что «демократия подкрепляется силой».)

Напрасно Горбачев метался, точно Васисуалий Лоханкин возле горящей Вороньей слободки; все уже было предрешено. Попытки подписать союзный договор и создать новое федеративное государство так и остались навсегда утопией.

На сей раз роль детонатора играла уже не Прибалтика, а братская Украина. 15 октября в одностороннем порядке Киев отказался от всех своих прежних обязательств - в частности, от подписания договора об экономическом союзе. И хотя Горбачев пытался еще хорохориться, утверждая, что «Союз возможен и без Украины», исход ситуации был понятен уже наперед.

Бытует убеждение, что смертный приговор державе был вынесен 7 декабря в Беловежской пуще Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем. Это верно только отчасти.

В действительности славянские лидеры лишь констатировали клиническую смерть; де-факто же - наступила она еще раньше, и вновь не без участия Запада.

Ключевым моментом в судьбе страны стало признание американцами украинской незалежности; что показательно - случилось это еще за несколько дней до проведения в республике соответствующего референдума. Единства в этом вопросе у Белого дома поначалу не наблюдалось; умеренные считали разумным дождаться официальных итогов волеизъявления; ястребы, непризнанным лидером которых считался министр обороны Дик Чейни, требовали, наоборот, ковать железо, пока горячо.

(«Дик хотел развала Советского Союза, - откровенно признается бывший госсекретарь Джеймс Бейкер, - он видел в Украине ключ к этому и полагал, что, если Америка поспешит с признанием, украинское руководство будет более настроено в пользу положительных отношений с нами».)

В итоге - верх взяли ястребы.

Референдум был назначен на 1 декабря. Но уже 27 ноября президент Буш объявил, что США намерены признать независимость Украины и незамедлительно вступить с ней в прямые дипломатические сношения; для Горбачева, все еще продолжавшего умильно взирать на Запад через розовые очки, такое вероломство вновь стало полной и убийственной неожиданностью.

(Впрочем, и руководство российское поначалу тоже не понимало, как реагировать на происходящее. Встретив госсекретаря Бейкера на международной конференции в Будапеште, ельцинский министр Козырев принялся жалобно дергать его за пиджак: «Что же нам делать?» «Я сказал ему, что у России нет выбора, - вспоминает Бейкер в мемуарах. - Если Украина проголосует за независимость, Россия должна это признать или вступить на путь долгой политической борьбы, которую Россия не может выиграть и которая нанесет России огромный ущерб».)

Украина за независимость дружно проголосовала. Через три дня Ельцин, по совету Бейкера, ее признал, тем самым навсегда отказавшись от любых территориальных притязаний, даже на исконно русские Крым и Донбасс. Для США это стало настоящим триумфом. Неприступная крепость окончательно пала к ногам Запада.

Но оттого, что Советский Союз приказал долго жить, угроза распада России совсем не уменьшилась; дурные примеры, известно, заразительны. Лихорадка независимости перекинулась теперь и на внутрироссийские автономии; у каждой ведь имелся собственный национальный лидер, которому тоже очень хотелось обрести самостоятельность со всеми вытекающими отсюда последствиями: охрана, обслуга, бюджет; деньги, в конце концов.

Ничего нового; в отечественной истории подобное бывало уже не раз. Как только центральное княжество, объединявшее славянские земли, ослабевало, моментально начинались братоубийственные войны и парад суверенитетов в лице удельных княжеств.

Огонь сепаратизма начал охватывать и совсем уж мирные регионы; в 1993 году, например, руководство Свердловской области объявило о создании Уральской республики, которая даже приняла конституцию и напечатала собственную валюту - уральские франки. О желании отделиться от России почти в открытую заговорил не только Урал, но и другие территории.

И все же главную головную боль доставлял центру, разумеется, Кавказ. Уже осенью 1991-го от России де-факто отделилась Чечня, в 1992-м заполыхала война между Осетией и Ингушетией, начались волнения в Кабардино-Балкарии.

Собственно, другого ждать не приходилось; если уж меланхоличные чухонцы полезли на баррикады, что говорить про горячих абреков, у которых воинственность впитана с молоком матери, а острый кинжал служит элементом национального костюма.

Это была далеко не первая попытка разыграть кавказскую карту; вековые противоречия мусульман и христиан исстари использовались нашими врагами, свято следующими нехитрому принципу: разделяй и властвуй.

Еще в 1830 году - в самый разгар горских войн - британским лордом Пальмерстоном был разработан проект создания Конфедерации северокавказских народов, само собой - под патронажем Лондона, но никак не Петербурга.

Чуть позже, в 1918 году, эту концепцию едва не воплотят в жизнь - под присмотром лорда Керзона, инициатора знаменитого антироссийского ультиматума; тогда была предпринята попытка учреждения подконтрольной англичанам Горской республики, которая включала бы в себя территорию Абхазии, Дагестана, Чечни, Осетии, Кабарды и Адыгеи.

Нельзя не вспомнить и о том, что при взятии Кавказа немцы тоже делали основную ставку на мусульманское население. Созданное в Чечено-Ингушетии еще до их прихода бандподполье готово было выдвинуть против большевиков 25 тысяч штыков.

Впрочем, подлинный расцвет этой стратегии пришелся на конец 1970-х - начало 1980-х годов, когда американские и английские власти вступили в наиболее активную фазу тайной войны против СССР.

Специалистами Королевского азиатского общества, Оксфордского университета, Института исследований Востока и Азии, а также аналитиками МИ-6 была создана концепция «северокавказской части южной дуги напряженности». Суть ее очень коротко определил британский разведчик Бернард Льюис: дестабилизация обстановки в Советском Союзе путем провоцирования исламского недовольства на Кавказе и в Средней Азии.

И вот теперь концепция эта начала реализовываться на практике…

У чеченской войны было множество причин. Перечислять их можно долго; не последнюю роль сыграла здесь, конечно, и очевидная глупость российского руководства, которое собственными руками выпустило джинна из бутылки, а потом не сумела запихать его обратно.

Все годы, пока дудаевский режим существовал, он умело поддерживался из Москвы - федеральными траншами, нефтедолларами, оружием. Достаточно сказать, что вплоть до ноября 1994-го Чечня совершенно официально получала от российского правительства квоты на прокачку нефти, хотя ни единого рубля в казну потом не возвращалось, а обретенную нефть Дудаев преспокойно продавал за рубеж.

Бред какой-то - по-другому и не скажешь. То есть в Генштабе полным ходом разрабатывался уже план военной операции, российские самолеты бомбили чеченские города и веси. И в то же самое время наше «черное золото» продолжало идти в Чечню, подпитывая не потенциального - какое там - самого что ни на есть прямого врага, против которого завтра выдвигаться в поход.

Созданная еще в 1995 году Комиссия Госдумы по расследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республике (ее возглавлял Станислав Говорухин) долго пыталась найти ответ на эту загадку. И, в общем, нашла.

В облике главного защитника несчастных чеченцев был опознан Егор Гайдар - лидер либералов-реформаторов, вождь Демвыбора России, а затем сопредседатель СПС. Именно к нему, как установила комиссия Говорухина, лично (и небезуспешно) обращался за выделением экспортных квот Дудаев.

Когда Гайдара пригласили на заседание думской комиссии, он без запинки объяснил, что остановить поставки было физически невозможно.

«Грозненский НПЗ - это крупнейшее нефтеперерабатывающее предприятие юга России, - читал Гайдар ликбез депутатам. - В этой связи разом перекрыть нефтяной кран означало, ну скажем, по меньшей мере оставить Краснодарский край и Ставрополье, и Северный Кавказ без топлива к посевной… Поэтому мы постепенно сокращали поставки нефти на Грозненский НПЗ по мере того, как отрабатывались другие схемы снабжения…»

В действительности аргумент этот не выдерживает никакой критики. На фоне всей нефтедобычи страны грозненская нефть занимала очень незначительную часть: примерно десятые доли процента. Если б грозненское производство было остановлено, это практически никак не сказалось бы на общей ситуации, и уж тем более на посевной, о которой столь трогательно заботился пухлощекий Егор Тимурович. Но зато - больно ударило б по карману боевиков, ибо «Чечня получила от продажи нефти и нефтепродуктов за границу в 1992-1993 годах миллиарды долларов США» (цитата из итогового заключения думской комиссии).

Впрочем, не будем отвлекаться, тем более Гайдар был отнюдь не единственным из российских либералов, кто питал странную приязнь к дудаевскому режиму; в числе поклонников неистового Джохара в разное время успели отметиться и Галина Старовойтова, и Сергей Ковалев. А уж про Константина Борового и говорить нечего - Дудаева накрыло ракетой аккурат в тот момент, когда дружески беседовал он с ним по телефону.

Да, все было так - без поддержки Москвы чеченского анклава никогда не появилось бы, он не смог бы окрепнуть, превратиться в гнойник на теле России. Но и закрывать глаза на участие в этом наших внешних врагов тоже совсем не следует.

Чеченскую карту пытались разыгрывать все, кому не лень: и Запад, и Восток. Причем участие и первых и вторых явно не ограничивалось одной только моральной поддержкой; неслучайно сразу после развала СССР правительство США объявило Кавказ зоной своих стратегических интересов.

Уже летом 1992-го в Чечню состоялся визит доверенного лица президента Клинтона Дианы Роузен; годом позже она встретится с Дудаевым еще и в Париже. О чем договаривались высокие стороны, доподлинно неизвестно, однако весной 1995-го тогдашний командующий объединенной группировкой федеральных войск Анатолий Куликов объявил, что среди трофейных документов, найденных в архиве Дудаева, есть бумаги, подтверждающие официальное согласие США предоставить Чечне займ на 10 миллионов долларов.

Чуть позже, в апреле 1997-го, в Вашингтоне была зарегистрирована международная торгово-промышленная палата «США-Кавказ», во главе которой встал полевой командир Хож-Ахмед Нухаев, ранее судимый за вымогательство и бежавший из России в Чечню накануне очередного ареста. Вместо тюремной камеры Нухаев обрел на родине кресло первого вице-премьера правительства Ичкерии.

Что характерно - в одной команде с бывшим уголовником засветились люди весьма уважаемые: пост вице-президента ТПП занял близкий к экс-президенту Бушу Фредерик М. Буш, а группу экспертов возглавил бывший директор Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) Жак Аттали.

Такая же удивительная смычка чеченских боевиков с западным истеблишментом наблюдалась и в Великобритании. Осенью 1997-го там тоже была создана похожая структура - Кавказский инвестиционный фонд. Среди его учредителей, помимо вышеупомянутого Нухаева, значились близкий друг Маргарет Тэтчер лорд Алистер Макальпайн и глава компании «Перегрин Инвестментс Холдингс» Фрэнсис Пайк. В честь учреждения этой компании, которая планировала заняться масштабными инвестициями в экономику Чечни, в Лондоне был дан даже торжественный обед; устраивала его семья покойного лидера консервативной партии сэра Голдсмита, а главным гостем стал бандит Нухаев.

Во многих европейских столицах представители самопровозглашенного правительства Ичкерии принимались властями по самому высшему разряду; достаточно вспомнить аудиенции, оказываемые до сих небезызвестному Ахмеду Закаеву. Осенью 1999 года, сразу после начала второй чеченской кампании, глава французского МИД Юбер Ведрин провел официальные переговоры с неким Ильясом Ахмадовым, называющим себя министром иностранных дел ЧРИ. Их рандеву прошло ни много ни мало - в зале Национального собрания Франции, после чего прямо в том же зале Ахмадов дал помпезную пресс-конференцию. Аналогичных почестей удостоился и масхадовский эмиссар Майрбек Вачигаев, которого, в свою очередь, принимали британские власти.

Хотел бы я посмотреть, как отреагировал тот же Лондон, пригласи Грызлов в Госдуму кого-то из лидеров Ирландской республиканской армии. Или если б выяснилось вдруг, что российские спецслужбы ведут теснейшее сотрудничество с боевиками ИРА, красными бригадами или испанскими басками.

А ведь примеров противоположных имелось в избытке. Скажем, в 2000 году в контрразведку пришел с повинной прапорщик Василий Калинкин, который признался, что был завербован в 1993-м американской разведкой; причем к сотрудничеству его привлекли прямо в тренировочном лагере для боевиков, где американцы чувствовали себя, как дома.

Впоследствии этот самый Калинкин - дезертир, бежавший к чеченцам еще в 1991-м - был внедрен в разведотдел 20-й мотострелковой дивизии, откуда пачками таскал американцам секретные документы.

А громкий скандал вокруг английской «благотворительной некоммерческой организации» Hello Trast? Под видом «благотворительности» волонтеры Hello Trast ездили в Чечню якобы для помощи в разминировании, но на деле занимались прямо обратным: подготовкой подрывников. По данным ФСБ, выпускники спецшколы Hello Trast были причастны к организации взрывов жилых домов в Москве, Волгодонске и Буйнакске.

Вообще, добрая часть всех этих бесчисленных благотворителей и миротворцев, которые десятками мотались тогда в Чечню, при ближайшем рассмотрении оказывались самыми натуральными бандпособниками.

Взять хотя бы знаменитую международную контору «Врачи без границ». Бывший министр внутренних дел Анатолий Куликов свидетельствует, что «помощь, которую оказывала чеченским боевикам эта организация, носила несколько специфический характер и не всегда ограничивалась собственно медицинской помощью». В качестве иллюстрации генерал приводит конкретный случай, когда под видом гуманитарного груза «врачи» пытались доставить чеченцам радиостанции, их-то уж точно - с пилюлями и микстурами не спутаешь.

Не менее враждебно вели себя и миротворцы из ОБСЕ, активность которых всякий раз возрастала прямо пропорционально успехам российских войск. Формально группа содействия ОБСЕ, возглавляемая Тимом Гульдиманном, должна была способствовать мирному решению кризиса и помогать чеченцам в развитии демократических институтов. Фактически же - она неприкрыто отстаивала интересы боевиков.

Процитирую - для наглядности - официальное письмо полпреда российского правительства в Чечне Николая Федосова, отправленное в начале 1996 года тогдашнему министру иностранных дел Примакову:

«Полагаем, что координирующая роль Группы содействия ОБСЕ идет не на пользу эффективному взаимодействию органов федеральной власти и правительства ЧР с международными организациями…

Приоритеты и частота их встреч отдает явным предпочтением дудаевской стороне, а в контактах с представителями федеральных властей и ЧР они предпочитают придерживаться чисто потребительских принципов, которые зачастую идут вразрез с поставленными перед ними задачами…

Все это позволяет сделать вывод, что вместо проведения миротворческой миссии нынешний состав Группы содействия ОБСЕ осуществляет политическую деятельность продудаевской направленности. Это в свою очередь дает ей возможность оказывать давление на российскую сторону с использованием международных организаций, средств массовой информации и иметь легальный канал проникновения в ЧР информации и различных пропагандистских материалов».

Сегодня уже документально известно, что за спиной Москвы руководители ОБСЕ вели сепаратные переговоры с лидерами боевиков. Председатель ОБСЕ норвежец Кнут Воллебэк и другие официальные лица неоднократно встречались с Масхадовым, Махашевым, Ахмадовым, поддерживали с ними переписку. Российские власти в известность об этом, ясное дело, не ставились.

Публичная позиция Запада заключалась в том, что Чечня - это не внутреннее дело России, а усмирение террористического анклава - есть не что иное, как война с мирным населением. (Посему кроме, как «повстанцами» дудаевско-масхадовских боевиков на Западе не называли; так и в газетах писали, и в официальных докладах именовали.)

Почему нам отказывалось в праве наводить порядок в своем собственном доме - так вопрос даже не стоял. Да и кто, собственно, мог его поставить, если у власти находились тогда сплошь сторонники либеральных ценностей вроде лучшего друга американцев министра Козырева. Любая попытка России заявить о своем суверенитете разом наталкивалась на поток неприкрытых угроз: ах вы так! значит, не пустим в Евросоюз, в Большую Семерку, НАТО; остановим кредиты и транши.

Во многих странах совершенно легально, не таясь, действовали общественные организации, ставящие своей задачей помощь свободолюбивому народу Ичкерии. В польском Кракове, например, все годы войны ударно работал Чеченский информационный центр, где готовились различные пропагандистские акции, верстались радиопередачи и фильмы, шел сбор благотворительных средств, отправляемых затем на Кавказ. (Странно, что не в самой Варшаве; еще в 1994-м году, на почве совместной нелюбви к России, польская столица официально стала побратимом Грозного.)

При активнейшей поддержке официальных властей в Турции функционировали Комитет солидарности с Чечней, Комитет солидарности с народами Кавказа и даже правительство Чечни в изгнании, которые - цитирую заключение думской комиссии Говорухина - «являлись центрами по финансированию дудаевского режима и поставкам вооружений в Чечню».

И далее: «По имеющимся данным, с января по апрель 1995 года по линии этих комитетов с помощью спецслужб Турции было передано около 700 тысяч долларов США».

Коли уж речь зашла о Турции, сказать о ней следует отдельно. Стараниями туристических агентств, эта страна воспринимается сегодня как оазис гостеприимства и Мекка для отпускников. Ежегодно около миллиона россиян выезжает на турецкие курорты. Между тем все последнее десятилетие прошло под знаком необъявленной войны Турции против России.

Десятки засланных к нам шпионов и агентов. Тренировочные базы боевиков. Чеченские бандиты и исламские экстремисты под «крышей» турецкой разведки. Организация терактов. Захваты воздушных и морских судов. Похищения людей. Вербовки российских граждан с применением психотропных средств. Все это - новое лицо пантюркизма, опаснейшего явления, о котором знают у нас, к сожалению, единицы.

«Пантюркизм, - читаем мы в Большой Советской Энциклопедии, - национал-шовинистическая буржуазная идеология, согласно которой все народы, говорящие на тюркских языках и прежде всего турки-мусульмане, являются якобы одной нацией и должны объединиться под главенством Турции в единое государство».

«Народы, говорящие на тюркских языках», - это в первую очередь народы России; на территории бывшего СССР проживало 25 тюрко-язычных национальностей общей численностью 50 (!) миллионов; то есть без малого каждый шестой.

Тюрки - это вся Средняя Азия, больше половины Кавказа, Татарстан, Башкирия, Чувашия, Тува, Алтай, Хакасия и даже… Якутия.

Возможно ли объединить их «под главенством Турции», не затрагивая самих территорий? Вопрос явно риторический. Турция задыхается сегодня от нехватки жизненного пространства - ежегодно население страны прирастает на 10 миллионов. У нее нет ни полезных ископаемых, ни энергоресурсов; а у российских земель, где живут тюркские народы, их как раз с избытком; это тот редкий случай, когда идеология неразрывно сплетается с прагматичной геополитикой.

С начала 1990 годов идеи пантюркизма обрели второе рождение. На полном серьезе в Турции стали рассуждать о создании нового тюркского государства, разумеется, с включением в ее состав российских земель. И ладно бы это все ограничивалось лишь пустыми разговорами, нет же.

Такой активности, которую стали проявлять в России турецкие спецслужбы, в нашей истории просто не было; столь массовой заброски агентуры не происходило со времен Великой Отечественной.

Вся территория Турции оказалась покрыта сетью разведывательных и диверсионных школ, где курсантов обучали минно-взрывному делу, стрельбе из всех видов оружия, умению собирать информацию и соблюдать конспирацию.

В свое время я подробно занимался этой тематикой; мне даже посчастливилось общаться с выпускниками подобных заведений. Они прямо рассказывали, что на занятиях основная часть времени отводилась изучению России.

«В лагере нам постоянно вдалбливали, - свидетельствовал один из них, - что Россия вечный враг Турции, а российский Юг, в особенности Северный Кавказ, - это исконная турецкая земля. Что в прямом столкновении победить ее невозможно, поэтому подрывать надо изнутри…»

Ежегодно российские спецслужбы разоблачают засланных на нашу территорию агентов турецкой национальной разведслужбы МИТ (Milit Istihbarat Teskilati). Пик противостояния пришелся на 2000 год, когда было арестовано шесть шпионов сразу. Все они имели самые разные задания. Один - некто Хусейн Оджал - должен был организовать масштабную акцию по дискредитации России на мировом рынке вооружений. Другая - Несрин Услу - пыталась завербовать сотрудника ФСБ. Третий - Ильхан Думан - сам пытался внедриться в агентурный аппарат контрразведки.

Крайне показательна история отставного сотрудника турецкой военной разведки Талата Генча и гражданского агента МИТ Махмуда Я. (его фамилию спецслужбы не разглашают, поскольку шпион пошел на сотрудничество). После ареста они признались, что по заданию МИТ должны были создавать на Кубани тюркоязычные и мусульманские объединения: из месхетинцев, курдов, черкесов. В дальнейшем, по замыслу разведки, через эти объединения следовало провоцировать межнациональные распри, дестабилизировать обстановку, из особо доверенных людей формировать боевые группы. В час «X» - если в крае вспыхнули бы волнения - они должны были вступить в бой.

(Цитата из показаний Махмуда Я. на допросе в ФСБ: «- Пришли два человека. Один - Али, другой - Мохамед. Они представились сотрудниками МИТ. Сказали: "Ты можешь организовать общины турок-месхетинцев? Мы тебе дадим товары, экономическую поддержку организуем. Возьми работу, создавай себе группировку. Можешь это делать".

- Что значит группировку? Для чего?

- Создавать общины и мощность сил. То есть когда нужно создавать хаос или что-то».)

При этом и Махмуд Я., и большинство других арестованных агентов прямо свидетельствовали о теснейшей связи турецкой разведки с пантюркистскими, полуфашистскими организациями - такими, например, как «Серые волки». Она была создана в 1948 году бывшим агентом нацистской разведки А. Тюркешом и получила широкую известность после организации серии терактов против левых политиков и лидеров курского движения.

Не менее питательной средой для турецких спецслужб стали и многочисленные комитеты солидарности с Чечней и Кавказом; собственно, они и действовали-то всегда под крышей разведки.

Едва ли не с самого момента зарождения чеченского анклава, генерал Дудаев не переставал чувствовать на себе заботливую длань Анкары. Первая партия оружия была доставлена из Турции в Чечню еще в ноябре 1991 года, под видом гуманитарной помощи. Впоследствии - эта гуманитарка станет поступать сюда регулярно. Кроме оружия турки помогали чеченцам экипировкой (значительная часть боевиков носила камуфляж турецкого спецназа), радиостанциями, телевизионным и радиолокационным оборудованием. С началом первой войны в Турции будут проходить лечение раненые боевики, а здоровые - боевую подготовку в специальных лагерях.