Созданы для любви Маккарти Моника
– А куда потом уехала?
Молодой монах осторожно высвободил руку.
– Не знаю. А кто она вам?
– Я ищу свою сестру и думаю, что это была она. Сестра пропала года три назад.
В глазах монаха появилось любопытство… и еще что-то. «Жалость», – догадалась Мария.
– Очень сожалею, – проговорил монах, – но едва ли она ваша сестра. Должно быть, она итальянка.
– Вы уверены в этом? – спросила Мария, чувствуя, как замирает ее сердце.
Монах кивнул:
– Она не говорила по-английски, а в том, что я услышал, были и отдельные французские слова.
– Говорите, итальянка? – переспросила Мария. Но зачем ее сестре прикидываться итальянкой? К тому же у Джанет всегда было плохо с языками.
Попрощавшись с монахом, Мария поспешно удалилась. В ее мыслях сейчас вертелось лишь одно – скорее в замок.
Уже проходя через ворота замка, Мария поняла, что безнадежно опоздала. А к тому времени, как она переоделась и вошла в большой зал, прошел еще почти час. Она надеялась, что Кеннет дождется ее. Мария хотела поговорить с ним о Дэвиде, а также рассказать о том, что случилось с ней в церкви. Прежде она пошла бы прямо к сэру Адаму, но интуиция подсказала ей: сначала надо найти мужа.
Мария хотела извиниться за то, что случилось сегодня утром. Она вспоминала об этом снова и снова, и румянец заливал ее щеки. Но возможно, на сей раз извиняться не стоило – ведь она доставила своему мужу огромное удовольствие. Однако Мария знала, что дальше так продолжаться не могло.
Большой зал встретил ее морем огней и какофонией звуков. Хмельной пир был уже в разгаре, и Мария, встав на цыпочки, попыталась разглядеть в толпе Кеннета. «Но где же он?» – удивилась она.
Наконец, пробравшись сквозь толпу у дверей, Мария увидела его – и замерла в недоумении. А затем тяжко вздохнула, так как поняла, что умерла последняя ее надежда.
Кеннет сидел в окружении восторженных поклонниц – так изображают обычно греческого бога в храме. А женщины с обеих сторон так низко наклонялись над ним, что их груди прямо-таки вжимались в его плечи. Конечно, Кеннет не делал ничего, чтобы поощрять их, но все же… Марии вдруг подумалось, что так и до измены недалеко, учитывая, что верности он ей так и не обещал. Картина перед Марией открывалась настолько знакомая, что воспоминания нахлынули сами собой, и она мысленно воскликнула: «О Боже! Ведь это не должно было повториться!»
– С вами все хорошо, миледи?
Мария повернулась и увидела сэра Джона.
– Вы очень бледная, – сказал он.
– Я неважно себя чувствую, – ответила Мария. – Наверное, мне лучше возвратиться в комнату.
Фелтон с беспокойством в голосе проговорил:
– Я провожу вас.
Мария молча кивнула, не в силах что-либо возразить.
Глава 20
Не так уж приятно, когда узнаешь, что твоя жена оставила замок без предупреждения, а за помощью обратилась к сэру Адаму, а не к тебе. Правда, Кеннет понимал, что это – всего лишь ревность, но все равно был весьма раздражен. Однако раздражение перешло в гнев, когда он узнал, кто проводил Марию до ее комнаты в замке.
– Фелтон?! Вы уверены?
Леди Элинор пристально посмотрела на Кеннета и ответила:
– Да. Где-то час назад. Я думала, что вы знаете.
А Кеннет-то всего лишь хотел хорошо провести время. Раздраженный поведением своей жены, он хотел забыться в праздничной атмосфере пира. Все это время он ждал Марию, раздражение перерастало в волнение, и наконец он подсел к одной из ее служанок.
– Но я-то не знал… – проговорил Кеннет, уже понимая, что произошло.
– Она стояла тут, – показала Элинор между столов. – Ей повезло, сэр Джон оказался вон там. Она плохо выглядела, и я боялась, что она лишится чувств.
Неужели из-за малыша?!
Словно прочитав его мысли, леди Элинор поспешила добавить:
– Я уверена, что волноваться вам не о чем. Сэр Джон сказал, что это… всего лишь расстройство желудка.
Но Кеннет уже не слушал. Он выбежал из зала, лихорадочно размышляя о том, что же могло произойти с его беременной женой. Черт побери, почему она не сказала ему?! Он ни за что не позволил бы ей ехать в город без него.
К тому моменту, когда Кеннет взбежал по лестнице башни, он был уже вне себя от… Правда, он и сам не мог понять, от чего именно. Паники? Страха?
Сердце его лихорадочно билось, когда он распахнул дверь:
– Мария, ты не…
Кеннет замер при виде открывшейся ему картины. Мария стояла у окна, подсвеченная лучами заходящего солнца. Когда же она обернулась, он увидел на ее лице маску безмятежного самообладания, и его страх мгновенно потерял всякий смысл. Ему стало ясно, что с Марией все в порядке.
– А ты рано вернулся, – заметила она.
Сарказм, прозвучавший в ее голосе, заставил Кеннета поежиться.
– А ты нет, – буркнул он. – И замок ты покинула, не сказав мне ни слова.
– А я думала, что мне не нужно спрашивать у тебя разрешения, – проговорила Мария с удивлением.
Кеннет нахмурился и пробурчал:
– Ты больше не покинешь замок без моего ведома. – Мария молчала, и Кеннет подошел к ней и взял ее за руку. – Ты слышишь меня?! – Он повысил голос, однако Мария не испугалась.
– Я слышу тебя прекрасно, и не надо кричать мне в ухо.
Ее спокойствие привело его в бешенство. Все, что угодно, – только не эта маска холодного спокойствия!
– И не надо встречаться с Фелтоном. Или забыла, что теперь ты – замужняя женщина?
Мария впилась в мужа взглядом.
– А ты забыл, что ты теперь женатый мужчина, – сказала Мария. – Или для тебя это ничего не значит?
– О чем ты говоришь? Я не сделал ничего.
– Я видела тебя на пиру, – перебила Мария. – То общество, кажется, нравилось тебе больше, чем мое.
Кеннет хотел сказать Марии, что очень переживал за нее, но теперь, после этих ее слов, он промолчал, возможно – из гордости. И вообще, его жена слишком много от него хотела! Ну какой мужчина в здравом уме решит связать свою жизнь с одной-единственной женщиной?
Мария же вновь заговорила:
– Так что, игры закончились? Наверное, ты ужасно устал играть роль безумно влюбленного мужа. Или ты думаешь, что я не люблю тебя, потому что не шепчу на ушко разную любовную чушь?
Кеннет снова нахмурился:
– Тебе не угодишь. Хотя я очень стараюсь, уж поверь мне.
– Вот только не надо путать лесть и уважение, – заметила Мария.
«Какого черта?! – мысленно воскликнул Кеннет. – О чем это она?..»
Откашлявшись, он проговорил:
– А мне казалось, что тебя не беспокоит, чем я занимаюсь.
Мария отдернула руку, словно прикосновение мужа жгло ее.
– Действительно, не беспокоит, – ответила она.
– Тогда не надо вести себя так, словно ты хочешь большего.
Мария с усмешкой сказала:
– А я и не знала, что у меня есть выбор.
Кеннет был слишком сердит на жену и не услышал в ее словах вызова. В гневе сжимая кулаки, он проворчал:
– Черт возьми, чего ты хочешь, Мария?
Их взгляды встретились, и Кеннет почти физически ощутил какую-то связь между ними. Наверное, эту связь почувствовала и Мария, поскольку она тут же отвела взгляд.
– Только то, что ты уже обещал, – ответила она. – Хотя сейчас намечается большой перерыв, и ты сможешь отдохнуть от своих обязательств.
– О чем ты говоришь? Как муж, я…
– Должно быть, ты забыл, что завтра День покаяния и начало Великого поста, – перебила Мария. – Так что до Пасхи заниматься любовью – великий грех.
Кеннет покраснел от злости. Неужели запрет на любовь – требование благочестия? Или Мария просто искала повод не делить с ним брачное ложе? Не может быть, чтобы церковь считала грехом даже то, что муж получал удовольствие от близости с женой!
Ситуация очень усложнилась, но Кеннет был слишком зол, чтобы замечать это. Что ж, если она так хочет, тем хуже для нее… и лучше для него. Пусть он не может покорить ее сердце на супружеском ложе, но, возможно, своим отсутствием в жизни Марии он добьется большего.
Однако Кеннет не собирался оставлять позиции без борьбы – даже думать об этом не хотел. Взяв жену за руки, он прижал ее к стене.
– Что ты делаешь?! Ты же обещал… – начала Мария, но Кеннет уже уткнулся лицом в ее волосы; чувства переполняли его.
– До Пасхи еще далеко, – проговорил он.
Заметив огонек гнева в глазах своего вспыльчивого мужа, Мария даже пожалела, что раззадорила его. Но как иначе добиться от него того, чего она хотела? Конечно, она могла вновь взять с него обещание, – но будет ли оно исполнено?
Жар вновь нахлынул на нее, когда муж обнял ее, крепко прижимаясь к ней. Мария и сама к нему прижималась, чувствуя, как ее переполняют эмоции. Она была покорена тем отчаянием, с которым Кеннет отдавался страсти. Обхватив ее груди огромными чашами своих ладоней, он губами ласкал ее плечи и шею. При этом он решительно прижимал Марию к стене, так что ей даже пришлось выставить перед собой ладони.
– Но ты ведь этого хотела? – прохрипел он.
Мария вздрогнула, почувствовав, как возбужден муж. Да и сама она словно в огне горела. Образ, который она когда-то видела в конюшне, возвратился вновь, и Марии вдруг захотелось остановить все, что происходит. Но то ли напор мужа был столь велик, то ли она сама жаждала продолжения, – но остановиться она уже не смогла.
Мария застонала, прижимаясь к мужу бедрами и выгибая спину, чтобы он мог ласкать ее шею и грудь. А Кеннет застонал и принялся стаскивать с себя бриджи. Минуту спустя Мария почувствовала, как холодный воздух опахнул ей ноги, и поняла, что он задрал ее юбки.
Словно во сне Мария услышала вопрос мужа («Ты это хотела, дорогая?»), но ничего не ответила; она была уже на пике готовности и жаждала лишь одного. Мгновение спустя она ощутила, как копье Кеннета коснулось ее естества. А потом вдруг раздался его хриплый голос:
– Хочешь продолжения?
Марии хотелось ответить «нет», но она вдруг подумала, что это было бы неправильно – ведь все зашло уже слишком далеко, слишком сильно Кеннет раздул горнило страсти. Так что если что-нибудь пойдет не так, – пусть это будет его, Кеннета, забота.
Неожиданно Мария почувствовала его внутри себя, и ее тело охватила дрожь желания. Она подалась к нему, встречая его. Но он не спешил давать ей то, чего жаждало ее тело. Пока он лишь дразнил ее.
– Ответь же, – жарко прошептал он ей на ухо.
– Да! – вырвалось у Марии. – О Боже, да!
Бедра Кеннета вновь пришли в движение, отчего Марии пришлось опереться о стену. Почувствовав, что с каждым разом сила толчков возрастает, она застонала. Мария думала, что такой напор раздавит ее, но ничего подобного не происходило – ее желание с каждым новым толчком лишь возрастало.
А потом вдруг все прекратилось, но тело Марии еще долго содрогалось, и еще долго раздавались низкие стоны Кеннета.
Мария чувствовала себя так, словно только что закончился сильнейший шторм, после которого остались сплошные разрушения. В комнате же было непривычно тихо. Кеннет уже вышел из нее, и она чувствовала сквознячок, гулявший по комнате, а также руки мужа, заботливо придерживавшие ее, чтобы она не упала.
Едва придя в себя, Мария одернула юбки, и на нее нахлынуло чувство стыда. Как она позволила такому случиться? И ужаснее всего было то, что ей это понравилось.
Она покачнулась, но муж заботливо придержал ее.
– Осторожнее, Мария.
– Спасибо, – пробормотала она. Ей сейчас хотелось только одного – спрятаться где-нибудь и поплакать.
А затем, минуту спустя, Мария вдруг выпалила:
– Именно этого я и хотела. Как с той женщиной… на конюшне. Ты действительно великолепен, как говорят о тебе.
Марии показалось, что Кеннет вздрогнул и глаза его сверкнули. Или это были просто искорки из камина? Но нет, – она отчетливо чувствовала ненависть, пылавшую во взгляде мужа. Как жаль, что нельзя было забрать свои слова обратно!
Кеннет же резко развернулся и, выскочив из комнаты, захлопнул за собой дверь. И он даже не обернулся. А если бы обернулся, то, наверное, увидел бы в глазах жены ужас и отчаяние. Но едва ли он понял бы, что произошло. Увы, он действительно дал ей то, что она хотела. То, что она хотела лишь в данный момент.
«Что я наделала?»
Кеннет избегал Марии, как мог. Он был первым из тех, кто добровольно вызывался во все поездки – лишь бы подальше от замка. Разведка, сопровождение, а один раз даже помогал восстанавливать стену в соседнем замке, который был атакован гвардейцами Брюса.
Но если можно убежать из замка, то от себя, от своих переживаний, кипевших в душе, убежать не удавалось. Никакая миссия и тяжелая физическая работа не могли заставить его забыть о том, что случилось. Ничто не могло проникнуть сквозь черный гнев, постоянно терзавший его.
Он пытался продемонстрировать свои особые отношения к Марии, но доказал лишь то, что она – одна из многих. Возможно, Маккей был прав, и он, Кеннет, действительно занимался не своим делом. Его затея попасть в гвардию обернулась вовсе не тем, чего он ожидал. Первое же задание было на грани провала. Да, он оказался бок о бок с Перси, но это не дало ему никакой ценной информации. Он даже не знал, какие именно замки будут использовать англичане в своей кампании, не говоря уже о том, что надежда на добровольный переход его жены и ее сына к шотландцам стремительно таяла.
Кеннет решил, что пробудет вдали от замка неделю, но оказалось, что недели явно недостаточно, чтобы забыть все. Едва приехав, он отправился на речку, чтобы смыть пыль и грязь походной жизни. Холодная вода Твида показалась ему приятнее, чем теплая ванна в собственных покоях. А потом во дворе замка он увидел Фелтона, муштровавшего молодое пополнение.
– Еще раз! – кричал тот.
Прославленный рыцарь выбрал Дэвида для демонстрации своего воинского искусства. Когда Кеннет появился на площадке, парень стоял на коленях, очевидно, только что сбитый с ног мощным ударом. Его кольчуга была в грязи, и было ясно, что на земле он оказался далеко не в первый раз.
Конечно, в этом не было ничего плохого – Кеннет во время тренировок и сам не раз оказывался на земле. Однако он видел, что Фелтон намеренно оскорблял парня, и это вызвало у него взрыв негодования.
Дэвид все же смог подняться, но Фелтон вновь начал кричать, что тот должен поднять меч и «защищаться как мужчина». Кеннет знал, что против такого противника не устоит ни один молодой сквайр.
Кровь Кеннета закипела. Он снова и снова сжимал кулаки, возмущенный такими «уроками». Конечно же, Фелтон специально унижал Дэвида перед другими молодыми воинами.
– Ну, сражайся же, – говорил Фелтон, шлепая Дэвида мечом по бокам. – Мы еще не закончили.
Красный туман завесил Кеннету глаза. Сейчас он с удивительной остротой вспомнил свои молодые годы и то, каким гордым он тогда был. Прежде чем разум успел осмыслить происходящее, Кеннет вытащил из ножен меч левой рукой. Правая была уже здорова, однако он все еще делал вид, что она болела.
Решительно шагнув вперед, Кеннет одним ударом выбил меч из руки Фелтона. Громкий лязг металла эхом прокатился по двору, и Кеннет не без удовольствия увидел, как гневом исказилось лицо сэра Джона.
– Черт возьми, что вы делаете?! – заорал он.
– Меч – не игрушка, – с усмешкой ответил шотландец. – Я просто показал, что нельзя держать так оружие. Странно, что вы забыли об этом.
– Как вы смеете вмешиваться?
– Может быть, интереснее будет посмотреть, как вы продемонстрируете свои приемы на более достойном противнике, чем эти юнцы?
Фелтон понял намек, и лицо его зарделось еще больше. Один из сквайров поднял меч и возвратил его сэру Джону.
– А я думал, что ваша рука еще не зажила, – проворчал Фелтон.
– Не зажила, но я буду пользоваться левой.
Кеннет знал, что левой рукой Фелтон владеет хуже, в себе же он не сомневался и хотел десятикратно отплатить этому ублюдку.
– Стойте!
Кеннет повернулся на звук знакомого голоса. К ним через двор бежала Мария. Гордость все еще мучила его, и потому он не показал, насколько был взволнован. Мария была в плотном плаще, но не только по причине прохладной погоды. Кеннет подозревал, что она не хотела показывать свою беременность.
– Наконец-то, – проговорила она. – Я ждала тебя.
Возможно, эти слова произвели бы на Кеннета совсем другое впечатление, если бы он не увидел за ее улыбкой беспокойство. Кеннет подозревал, что Мария давно наблюдала за происходящим, хотя и сделала вид, что только сейчас увидела их. Легкий румянец окрасил ее щеки.
– Наверное, я помешала вам, – проговорила она, как бы извиняясь.
Она все видела и отлично знала, чему помешала.
Кеннет понимал, что она не хотела, чтобы он дрался с Фелтоном. Легенда про раненую руку казалась столь естественной, что Мария боялась за мужа. Внезапно она заметила Дэвида и, переводя пристальный взгляд на Фелтона, проговорила:
– Надеюсь, что вы не возражаете, если я заберу сына. У нас срочные вопросы по делам наследства.
Фелтон отвесил ей галантный поклон:
– Конечно, миледи.
По ядовитому взгляду сэра Джона Кеннет понял, что тот догадался о причинах такой спешки. Должно быть, Фелтону даже польстило, что его считали здесь лучшим рыцарем.
– Мы можем закончить когда угодно, – добавил он.
Кеннету же еще сильнее захотелось проучить этого хвастуна.
– Дорогой, пошли, – сказала Мария, тронув мужа за плечо.
Эта робкая просьба смутила Кеннета, и он, стиснув зубы, подчинился. И действительно, не стоило делать из сэра Джона еще большего врага, хотя, сказать по чести, именно сейчас ему очень не хотелось отступать.
Смерив Фелтона пристальным взглядом – не все, мол, еще закончено, – Кеннет удалился. В молчании они поднялись по лестнице башни в свои покои. Мария бросила плащ в сундук перед кроватью. Руки ее дрожали от возбуждения, и в течение нескольких минут она ходила по комнате, опасаясь встречаться взглядом с Кеннетом. Тот же недвижно, словно изваяние, стоял у двери.
Наполнив вином кубок, Мария поставила его на стол и, пододвигая к мужу, спросила:
– Будешь?
– Нет, – ответил он.
Лишь когда Мария повернулась боком, Кеннет увидел, что округлая выпуклость под складками ее шерстяного платья стала еще больше. А ведь прошла только неделя. Он понимал, что еще немного – и их общий секрет уже не скрыть ни платьями, ни плащом. И тогда ему придется отослать ее…
Откашлявшись, Кеннет проговорил:
– Наш малыш… Хм… у тебя все хорошо?
– Да, хорошо. – Мария удивленно посмотрела на мужа.
В комнате воцарилась тишина, и Кеннет – ему вдруг ужасно захотелось прикоснуться к жене – со вздохом подумал: «Ну зачем она дала мне знать, что все это только ради меня?»
Кеннет понимал, что сейчас ее лучше оставить одну.
– Ты говорила что-то о наследстве, – сказал он.
Мария вспыхнула, закусив губу.
– Не было вопроса наследства, – призналась она. – Просто я шла в зал и увидела тебя с сэром Джоном. Мне очень не понравился его взгляд.
Мария на мгновение замолчала, и было видно, что она мелко дрожит.
– Что бы ни происходило между вами, – тебе лучше держаться от него подальше, – добавила она.
– Но это невозможно. – Кеннет пристально посмотрел на жену.
– Почему же нет? – спросила Мария, в мгновение ока меняясь в лице. – И почему он смотрел на тебя так, словно собирался убить на месте?
– Тебе следует больше верить в мои силы.
Мария невольно вздохнула:
– Я верю, но… твоя рука все еще не зажила.
Кеннет вдруг почувствовал, что дело было не только в его руке. Неужели она знала?!
– Тебе не о чем беспокоиться. Я не имею ни малейшего желания скрестить мечи с Фелтоном.
– Неужели? – насмешливо спросила Мария.
Кеннет улыбнулся, стараясь не представлять, какой глупой, должно быть, получилась его улыбка.
– Я так просто вдовой тебя не оставлю.
– Я не об этом, – нахмурилась Мария.
Кеннет в ответ лишь пожал плечами. Он очень хотел, чтобы Мария верила в него, и был искренне удивлен тем, насколько сильно хотел этого. Прежде с ним такого не случалось, но теперь… А может, он был рожден для того, чтобы прожить жизнь с одной женщиной, и просто не знал об этом?
– Вы ведь спорили о Дэвиде, не так ли? – продолжила Мария. – Я была очень взволнована и хотела поговорить о нем с тобой.
– Оставь в покое мальчика. Он сам должен справиться с этим.
Мария в тревоге посмотрела на мужа.
– С чем именно? – спросила она. – С ним и так происходит что-то непонятное. В последнее время он очень странный. Может быть, это из-за сэра Джона или кого-то из мальчиков? Если ты знаешь что-либо, то должен сказать мне.
Кеннет вдруг подумал, что о нем, своем муже, она не заботится так, как о Дэвиде. Безусловно, она станет хорошей матерью их ребенку, однако материнская забота – это совсем не то, в чем нуждался сейчас Дэвид.
– В таком возрасте с детьми уже не нянчатся.
– Я знаю, – кивнула Мария.
– Ты ему еще понадобишься в свое время, – успокоил ее Кеннет.
Он уже собирался уходить, но Мария остановила его:
– Подожди, ты куда? Снова уезжаешь?
– Хотелось бы, но нет. Перси ждет от меня доклада, – ответил Кеннет, выдерживая пристальный взгляд жены. – Тебе что-нибудь нужно?
– Нет. – Мария отвела взгляд.
– Я могу вернуться поздно, так что не жди меня.
Странное выражение появилось на лице Марии и тут же исчезло. Что это, разочарование? Кеннет не знал. К тому же у него было достаточно собственных переживаний. Чувствуя, что не может находиться с ней в одной комнате, он стремительно вышел из комнаты. Он не знал, как проживет ближайшие четыре дня, не говоря уже о тридцати трех днях, остававшихся до Пасхи.
Глава 21
Мария понимала, какую ошибку совершила. Даже неделю спустя после того тяжелого разговора с мужем приступы раскаяния жестоко мучили ее. Прошло уже почти сорок дней, как она отказала ему в любовном ложе, и с тех пор больше не было ни лент, ни цветов, ни пончиков. Не было и поездок. Да и говорил он с ней мало и безразлично. Теперь она сама устраивала себе ванны, правда, уже могла не отчитываться за отлучки из замка.
Все чаще и чаще она вспоминала, как была замужем за графом Атоллом, и теперь уже находила больше сходств, чем различий. А однажды Кеннет почти приполз домой поздно ночью и мокрый до нитки, словно искупался в реке, и от него разило винным перегаром.
Сердце Марии заныло. Ей вдруг подумалось, что у него хватило благопристойности смыть аромат чужой женщины, прежде чем заявиться домой. Однако сама мысль о том, что он встречается с другой, доставляла ей страдания, которых с прежним мужем она не испытывала.
В своем втором браке Мария не хотела повторения пройденного, но и сейчас ей не повезло. Она опять, как девочка, безнадежно влюбилась в своего мужа, хотя теперь это было не безумное увлечение мечтательной девушки, полюбившей не мужа, а миф о нем, а любовь зрелой женщины, открытыми глазами смотревшей на мир.
Вначале она увидела в Кеннете человека, который всю жизнь боролся, чтобы обрести веру в себя и стать лучшим. Но потом она открыла для себя, что под маской жестокого воина скрывался человек не только благородный, но и на редкость чувствительный. Ей импонировала его страсть, он был прекрасен, даже когда выходил из себя. Мария вспомнила, как ей нравилось спорить с мужем. Эти споры раззадоривали ее и заставляли чувствовать себя более смелой и сильной, чем когда-либо прежде. К тому же Кеннет всегда внимательно слушал ее – слушал даже в тех случаях, когда ему не нравилось то, что она говорила.
Странным было то, что в страхе повторить судьбу своего первого брака она совершила такую очевидную ошибку. А он, судя по всему, не пошел искать другую, когда она отказала ему в близости.
Мария сейчас сожалела о многом. Началось с того, что вначале в отношениях с мужем она увидела лишь страсть. Она вспоминала пустоту в своем сердце, когда он оставил ее той ночью, высказав ей все, что думал. Конечно, ей тогда уже было не все равно, однако гордость и ревность помешали признаться в этом. И еще… Ох, ей не следовало вмешиваться в тот его спор с сэром Джоном. Хотя Дэвид отказывался говорить об этом, Мария подозревала, что Кеннет защищал ее сына.
Муж был прав и в другом – ей и впрямь не следовало столь настойчиво опекать сына. Дэвид вырос без матери, и неудивительно, что в ответ на ее заботу он замыкался в себе. Сейчас Дэвид учился и мечтал стать рыцарем, и ей следовало больше думать о том, каким он станет, а не о маленьком мальчике, узнать которого она уже никогда не сможет.
Но и это еще не все.
«У тебя должно быть больше веры в меня», – совершенно справедливо говорил Кеннет. Мария знала, на что он был бы способен, если бы не ранение. И он, конечно же, имел в виду нечто большее, чем поединок на мечах. Но как она могла верить в него, если он не хотел давать ей никаких обещаний?
Впрочем, она и не пыталась брать с него обещания. Все это время Мария пыталась принять то, что, как она полагала, было ее судьбой. Всю жизнь она пыталась обходиться тем, что скупо давала ей жизнь. Но теперь все изменилось. Теперь Мария хотела большего, на сей раз она хотела завоевать сердце своего мужа. Но было ясно, что для этого ей придется разрушить глухую стену, которая возникла между ними.
Всякий раз, когда Мария спрашивала мужа о том, как прошел день, он в основном отмалчивался. Даже явившись с синяком на лице после ссоры в таверне, он отказался рассказывать о произошедшем. К тому же, возобновив тренировки, он теперь постоянно приходил домой со всевозможными царапинами и ушибами. Но каждый раз, когда она выражала беспокойство, Кеннет ощетинивался – словно она подвергала сомнению его боевое искусство.
Великий пост почти закончился, однако она уже не ждала, что они снова будут делить супружеское ложе. А если муж возвратится к этому, не случится ли такого, как в прошлый раз? Впрочем, он мог и вовсе к ней вернуться.
Наконец, за несколько дней до Пасхи, пришло письмо от брата Томаса – молодого монаха, который смутил ее рассказом об итальянской монахине. Обращаться за помощью к мужу было бессмысленно, а сэр Адам только что отбыл в замок Хантливуд для подготовки своей поездки во Францию. Марии ничего не оставалось, как послать одного из конюхов в эту церковь с большим пожертвованием на Пасху и с записочкой, в которой она просила брата Томаса узнать побольше о даме, похожей на ее сестру.
К удивлению Марии, уже после обеда священник замка разыскал ее и передал сообщение от брата Томаса – оказалось, что та монахиня возвратилась. Мария побежала в большой зал в надежде встретить мужа; она хотела попросить у него помощи в поисках сестры. Мария была уверена, что он не откажется сопроводить ее в монастырь.
От Уилли, его сквайра, она, к своему удивлению, узнала, что Кеннет возвратился в их покои, и поспешила через внутренний двор и вверх по лестнице. Но, едва открыв дверь, Мария замерла, и сердце ее болезненно сжалось. Оказалось, что Кеннет уже снял свой изящный сюрко и надевал вместо него кожаный котун и лосины. Отчаяние пронзило Марию, уже знавшую, что все это означало.
– Ты уезжаешь?
Кеннет нахмурился – словно жена спросила его о чем-то неприятном.
– Да, у меня дела в городе.
– В другой таверне? – В голосе Марии прозвучали обвинительные нотки.
Кеннет же усмехнулся и проговорил:
– Я думал, тебе все равно.
Мария проглотила свою гордость и попыталась сделать первый шаг навстречу.