Семилетка поиска Арбатова Мария

Белокурая. Чем занимаешься?

Айсберг. Сижу на работе и играю в тетрис. За ту зарплату, которую мне платят, я больше ничего не обязан для них делать.

Белокурая. А что у тебя за работа?

Айсберг. Научный сотрудник. А у тебя?

Белокурая. А я – работаю в рекламном отделе газеты, – зачем-то соврала Елена.

Айсберг. А что за газета?

Белокурая. Так. Политическая…

Айсберг. Ненавижу политиков. Не вижу помощи ни от правых, ни от левых.

Белокурая. А чего тебе помогать? Ты разве ребенок, старик или инвалид?

Айсберг. Их помощь должна выражаться в том, чтобы отдать под суд тех, кто… Великую Державу.

«Уф, – расстроилась Елена. – Неудачник, маргинал… Впрочем, кто еще может быть в сайте знакомств?»

Белокурая. А чем она была великой? Наличием астрономических долгов? Прогнившей системой или отсутствием золотого запаса?

Айсберг. Моя профессия – ракетное топливо, которое нужно стране!

Белокурая. А страна – это кто?

Айсберг. Ты, я, остальные…

Белокурая. Мне оно не нужно. С голой жопой ракеты не запускают. А сколько ты готов заплатить самому себе за это топливо?

Айсберг. А при чем тут я?

Белокурая. Ты говоришь, оно нужно стране. Но если она тебе не платит, почему ты считаешь, что ей нужно?

Айсберг. Ладно, проехали… Ты замужем?

Белокурая. Уже несколько дней, как нет.

Айсберг. А я женат. У меня двое детей. И собака. Правда, она не породистая. И еще попугаи.

Белокурая. А чего ты на сайт знакомств выставился при живой-то жене?

Айсберг. Ну и что? Может, мне чего-то не хватает?

Белокурая. А чего тебе не хватает, кроме денег?

Айсберг. Ну скажем… эротики.

Белокурая. А жене хватает?

Айсберг. Да она у меня не по этой части.

Белокурая. Может, это она с тобой не по этой части…

Айсберг. Нет. Ей совсем другое в жизни важно.

Белокурая. А зачем тебе знакомиться через Интернет? Тебе надо снять проститутку.

Айсберг. Плохо ты обо мне думаешь. Думаешь, я урод какой-нибудь, чтоб проститутку снимать. Я же не сказал, что мне бабы не хватает. Я сказал: эротики… Почувствуй разницу.

Белокурая. И как ты себе представляешь эротику?

Айсберг. Очень просто. Я заезжаю за тобой, мы едем в лес, я включаю блюз, открываю шампанское, и прямо в лесу, в машине, начинаю тебя раздевать и ласкать…

Белокурая. Стоп, парень! Ты же меня еще не видел. Или у вас в Интернете так принято?

Айсберг. Я тебя чувствую… Хочешь, я сейчас за тобой заеду?

Белокурая. Нет. Я на работе.

Айсберг. А ты плюнь на нее. Я же плюю.

Белокурая. А кто тебя кормит, если ты плюешь?

Айсберг. Во-первых, жена. Во-вторых, я на машине халтурю.

Белокурая. Вот поэтому жене эротики и не хочется, что она тебя кормит… Как я ее понимаю…

Айсберг. Как ты можешь ее понимать? Ты меня еще в натуре не видела. Фотография там висит неважная. У меня рост 190, косая сажень в плечах и член 18 сантиметров.

Белокурая. А кто мерил?

Айсберг. Сам мерил. Все мужики себе меряют.

Белокурая. Дурак ты, что ли? Я вот с третьим мужем разошлась. Никто из них не мерил. А тебе уже по возрасту пора о душе, а не о сантиметрах думать! Или о том, как денег заработать.

Айсберг. А я думаю. Я все время подвожу на машине тех, кто ворует. Потому что в наше время честный человек заработать не может.

Белокурая. Особенно если не хочет…

Айсберг. Я не готов идти в торгаши.

Белокурая. Только того, кто готов, надо считать не вором, а ответственным человеком.

Айсберг. На то, чтобы меня обучить, миллионы ухлопаны.

Белокурая. Тобой, что ли?

Айсберг. Государством.

Белокурая. Тем государством. Вот с коммунистов и спроси.

Айсберг. Знаешь, что самое обидное? Наши профессора не голодают. Они получают от сдачи в аренду площадей, но не думают уже о науке.

Белокурая. Завидуешь?

Айсберг. Нет.

Белокурая. Они воруют из бюджета точно так же, как и ты. Ты в тетрис на работе играешь, они площади сдают. И после этого я вам должна за ракетное топливо?

Айсберг. А кто будет готовить молодых специалистов?

Белокурая. Это не твой вопрос. Когда страна заставит всех платить налоги, она найдет деньги на науку, пригласит талантливых китайцев, которые сейчас на «отлично» учатся в Америке, и они сделают ракетное топливо. А ты все равно уже ничего не помнишь за 10 лет игры в тетрис…

Тут Елену вызвали к главному, а когда вернулась, Айсберга уже не было в онлайне.

«Смешно! – подумала она. – Хоть в Интернете, хоть так, одни и те же разговоры про вписавшихся и невписавшихся. Неужели теперь и флирт будет состоять только из этого?»

Выключила компьютер и отправилась на презентацию, чтобы прийти домой попозже и поменьше видеть Караванова. На презентации было дымно, шумно, ярко. Множество мужчин. Но даже делать глазки не хотелось, как не хочется смотреть на еду после пищевого отравления.

Вернулась в час ночи. Лида была у нового бойфренда. Караванов сладко храпел. Надо было принять душ и улечься рядом, но так не хотелось… Елена включила компьютер, вышла в Интернет. И тут же пришло сообщение от Айсберга: «Не спишь?»

Она ответила: «Не сплю».

Айсберг. Пришли фотку. Ты ведь мою на сайте видела. Правда, я по жизни лучше.

Белокурая. Лови.

Айсберг. Ты красивая женщина. Ты мне нравишься…

Белокурая. И что?

Айсберг. Хочешь, я сейчас за тобой приеду. Покатаемся… Поболтаем.

Белокурая. Так ты вроде женат.

Айсберг. Нет проблем. Я ночью часто халтурить езжу. Ты где живешь?

Белокурая. Ой, я как-то так с бухты-барахты не могу. Понимаю, что глупо, но…

Айсберг. Да ты не бойся. Я тоже первый раз знакомлюсь. Мне обычно девчонки пишут молодые, мол, сколько зарабатываешь и т. д. Или бабы иногородние. А такую умную первый раз встречаю.

Белокурая. Я-то вообще, можно сказать, с тобой невинность потеряла. Раньше по «аське» только по работе и с мужем разговаривала.

Айсберг. Ну вот. Начинай новую жизнь. Пиши, где живешь.

Белокурая. А вдруг ты маньяк?

Айсберг. Так это только драйва добавит встрече. Знаешь, кому суждено быть повешенным, тот не утонет…

Елена подумала: «Бред какой-то! Взрослая баба! Можно сказать, при желании могла бы уже не раз быть бабушкой… не знамо с кем прется в ночь…» Она оглянулась на Караванова и сразу же поняла, что поедет. И вспомнила одного крупного политика, повесившего в кабинете огромный портрет жены с комментарием: «Как гляну на нее, такой адреналин в организм врывается, что со страной управиться – раз плюнуть!»

К тому же она не была самой собой и не сделала бы журналистской карьеры, если бы вот так быстро не принимала решений.

Айсберг написал: «Как говорил Нильс Бор: достаточно ли невероятна эта идея, чтобы быть правильной?»

Елена ответила: «Убедил. Была не была! Через час будь по адресу…»

Придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Надо надеть кофточку построже и не краситься, а то мало ли… Может, газовый баллончик взять, который для Лиды купила? А как им в машине пользоваться? Сама же и наглотаешься! Так, номер машины. Отлично. Можно на столе оставить записку: я уехала на машине под номером… И пусть Караванов разыскивает…»

Фото Айсберга на сайте знакомств было довольно мелкое. Угадывалась хорошая фигура, благородная седина и вполне правильные черты лица. Костюмчик был, мягко говоря… застойного покроя, но уж ладно… Надо прикинуть, куда поехать, чтоб в ночном общепите не налететь на знакомых. Что-нибудь такое в центре, круглосуточное, простенькое, типа «Якитории». Чтобы не выставлять мужика на бабки…

Елена стояла у подъезда в дорогом светлом пальто, сбрызнутая духами, когда красная «Нива» затормозила возле нее. Вышедший человек настолько не походил на нарисовавшийся образ, что она отшатнулась. Он был как добротный сталинский дом, когда-то построенный по щедрому проекту, но долгие годы не ремонтированный, не крашенный, не ухоженный. И великолепие архитектурного плана только подчеркивало его заброшенность и запущенность.

– Я – Айсберг! – сказал он и испуганно протянул руку.

– Привет! – улыбнулась Елена; что-что, а держать лицо она умела.

– Поехали? – помявшись, спросил Айсберг.

– Готов маршрут? – поинтересовалась она.

– Нет, – развел он руками.

Собственно, все по отдельности соответствовало обещанному: рост, лицо, марка машины, образование… Но, как из одних и тех же деталей детского конструктора можно было собрать или дракона, или луноход, так и из этих вполне пригодных деталей было собрано что-то совершенно непотребное. И данное непотребство состояло в штампе непроходимого неудачника. И потому: машина была грязна до бровей, куртка была вариантом дачной одежды для огорода, ногти были черны и нестриженны, кроссовки – изношены до ручки, а глаза – испуганны… И по этим глазам было понятно, что он не специально так вырядился. Просто для него это естественное состояние, и, увидев такую роскошную даму, он понял, что не соответствует. Хотя и не понял, чем именно…

«Придется опять немножко „потерезить“! – подумала она; „потерезить“ был ее любимый термин в разговорах с подружками, он происходил от „матери Терезы“. – Нельзя же ему сказать: „Мужик, ты чё, охренел, себя на сайте знакомств вешать?“»

Она осторожно села в машину и ослепительно улыбнулась.

– Как вас зовут? – спросил он, все поняв сквозь ее улыбку.

– А зачем нам имена? Так романтичнее. Меня зовут Белокурая.

– Ну как хотите… – насупился он. – Куда едем?

– Да у меня очень мало времени… завтра рано на работу… и вообще это все так странно… давайте по ночной Москве покатаемся, – промурлыкала Елена, думая: «Куда я с таким чучелом попрусь? Он и заплатить-то не сможет…»

– Все ясно, – сказал Айсберг упавшим голосом.

«Этот козел еще и дуется! Будто это я пришла на свиданку, вылезя из помойки!» – удивилась Елена.

– По Садовому кольцу вас устроит? – спросил он.

– Вполне, – кивнула она.

– Вижу, что я вам не понравился… – обреченно сказал Айсберг.

– Ну как это можно по первой встрече делать выводы? – врущим голосом спросила Елена.

– Так ведь второй не будет… Я ж не слепой… А вы мне… глянулись…

– Откуда я знаю, что в моей жизни будет, а чего не будет…

– А почему не будет? Объясните! – потребовал он.

– Хотите правду? – жестко глянула на него Елена.

– Хочу, – набычился он.

– Мы с вами как попутчики в поезде, и потому можем быть откровенны. Да? Я думаю, что вам надо многое в себе поменять.

– Что, например? Машину? – иронически прищурился он.

– Машину достаточно помыть… Готова принять мытье машины на отметку. Как говорил классик, человек – это стиль!

– Ладно, помою… – буркнул он, как школьник.

– Так ее надо не один раз помыть. Ее надо всегда держать мытой!

– Понял. Еще претензии есть? – Он начал говорить немного смелее.

– У меня не претензии, у меня педагогический азарт… – пояснила Елена.

– А вы любите попугаев? – вдруг спросил он.

– Как-то об этом не думала… – пожала плечами Елена.

– А у меня шесть попугаев. Два умеют говорить… Я учу их петь под фортепиано… – Лицо его осветилось счастливой улыбкой.

– Как я вам завидую! – улыбнулась Елена, съехидничав про себя: «Маньяк, но, к сожалению, не сексуальный. Очень не сексуальный…»

– А из-за чего вы развелись? – успокоенно спросил Айсберг после того, как почувствовал одобрение страсти к попугаям.

– Кризис брака. Муж считает, что я его прессую. И, наверное, прав. А я поняла, что меня прессует жизнь с ним. И тоже права.

– А вы его не прессуйте, и он будет добрее…

– Легко сказать, когда по темпераменту я могу армией командовать. А вы почему здесь оказались? – спросила Елена.

– Да просто понял, что жизнь проходит… сколько ее осталось. Мне женщины снятся, а романов почти не было. У меня все хорошо с женой. Но только это семья, а эротика – это совсем с другими женщинами. – У него было совершенно беззащитное лицо.

– С развратными? – хихикнула Елена.

– Не то слово… неправильно формулируете. С красивыми, свободными… чтоб сексом заниматься, это дело надо любить… а жену я уже другой не сделаю, – грустно признался он.

– Так раньше надо было начинать ее другой делать, – напомнила Елена.

– Ну тогда кто об этом думал? Тогда выживать надо было, детей поднимать. А теперь все…

– Что все?

– Теперь язык про это утерян. И вся эта нежность, все это во мне пропадает…

– Понимаю, – кивнула Елена, она и сама ощущала последний период жизни с Каравановым как что-то эмоционально недоделанное.

– Вы считаете, что мной нельзя увлечься? – в упор посмотрел он.

– Можно… почему же нельзя? – поежилась Елена.

– А вот вы, например, могли бы мной увлечься?

«Придурок! – подумала она. – На дорогу смотри, врежемся!»

– Я? Ну в другой период, наверное… я сейчас сильно разводом пристукнута…

– Обманываете… Просто вам всем нужны деньги, прибамбасы… а душа вас ни капельки не волнует… – Он уставился на дорогу потерянным взглядом.

– Послушайте, Айсберг. Вон идет по тротуару молодая бомжиха, бутылки собирает. И душа у нее чище, чем у меня, но вы ведь ее в машину не посадили. Вам ее душа нужна как коту пижама…

– Хорошо вы меня сравнили. Спасибо, хоть сразу честно. Без всяких церемоний, – скривил он губы.

– Поймите, в любом слое общества есть своя система договоренностей. Вы мне по «аське» предлагали в машине любовью заниматься? Да?

– Да! – с вызовом ответил он. – И могу повторить это предложение.

– Вы хотите поговорить про вашу невостребованную душу? Извольте! Мое пальто стоит тысячу долларов. – Елена почти сказала правду, именно столько оно стоило до пятидесятипроцентной скидки. – И в этом пальто вы предлагали мне заняться любовью в машине, которую вы и внутри в последний раз мыли в прошлом веке? Да у меня его потом ни одна химчистка не возьмет!

– Я готов помыть машину и внутри, – легко согласился он.

– Вот одолжение! – захохотала Елена, и вдруг увидела в нем черты мягкого и покорного – до поры до времени – Караванова. – Это как эротическое образование жены, раньше начинать было надо! Вот вы, мужики под полтинник, живете кое-как, за базар не отвечаете, карьеру не делаете, десять лет вздыхаете над поруганными перестройкой ценностями, организм запускаете, лицо кремом намазать ленитесь… а как вам всем по этому списку отказывают, так вы сразу начинаете орать про душу!

Повисла тяжелая пауза…

– Лицо кремом? Ну это, извините, я не пидарас, чтобы лицо кремом мазать… – шумно выдохнул он.

– Очень жаль, что вы не пидарас! – ответила Елена. – Пидарас о своем партнере думает! А вы собирались вот этими руками с вот этими когтями, которыми полчаса тому назад в моторе копались, до меня дотрагиваться! Очень понимаю вашу жену, что ей не до эротики…

– Забавно. – Он растопырил пальцы и посмотрел на свою руку. – Я как-то об этом не думал…

– А зачем вообще о чем-то думать, если можно весь рабочий день в тетрис играть, – напомнила Елена; она понимала, что перегибает палку, но накатило.

– Я вам благодарен, – вдруг сказал Айсберг. – Давно не смотрел на себя, что называется, сбоку.

– И я вам благодарна. Я в вас как в увеличительном стекле увидела мужа, с которым расхожусь. Он, правда, ухаживает за собой как садовник за розой. – Елена с отвращением вспомнила все эти гели, шампуни и кремы для рук, громоздящиеся в ванной, чуть не превосходя ее косметику. – Но в основном вы одинаковые дети. Вот вас обидело время… вы не достигли желаемого и теперь готовы объявить виноватым в этом любого, кроме себя…

– А в чем я виноват? В том, что ваши демократы разворовали страну?

– Так они ее одинаково и у вас, и у вашей жены разворовали. Только вы в тетрис десять лет играете и эротику в Интернете ищете. А она по сусекам скребет, и не до эротики ей…

Катались около двух часов, и Елена выливала и выливала на него предназначенное Караванову. А он и не сопротивлялся. И, когда в целости и сохранности доставил ее к подъезду, у Елены было чувство, что она таскала камни. И что, чур-чур ее, еще когда-нибудь знакомиться по Интернету.

…Пораньше прибежала на работу, чтобы поделиться с Катей:

– Слышь, ночью ходила на интернетную свиданку – полный отстой!

– Ты, коханая моя, совсем на голову слабенькая? Вон у моей дочки пошла знакомая девка на свиданку по Интернету в кабак при гостинице. Мужик ей понравился, такой наш закрутевший браток из Польши, – назидательно ответила Катя. – Туда-сюда, предложил в номер подняться, мол, сувениры ей привез. Она уже закосела маленько, и он вроде ничего, поднялись в номер, а там еще четыре. Пустили девчонку по кругу. До сих пор по психологам мается…

– Нет. Это, как в анекдоте, «не с нашим счастьем». Мой кадр вытянутого пальца боится. Бывший интеллигентный человек. У него вид такой, как будто война идет на его улице. И много лет…

– Ты там смотри! Будь осторожна. Конечно, чтобы развод остался незамеченным, тебе сейчас надо любви: много и громко. Но не таким же клиническим способом!

– Bay! Вчерашний кадр в «аське» появился.

Елена собралась было писать материал, как в «аське» запрыгало сообщение от Айсберга.

Айсберг. Здравствуй, Белокурая! Всю ночь думал о тебе…

Елена ответила:

– И что думал?

Айсберг. Я постараюсь измениться. Для тебя…

Белокурая. Для себя. Надеюсь, машина помыта?

«Вот только тебя мне и не хватало для полного комплекта уродов!» – вздохнула она.

Айсберг. Еще не удосужился.

Белокурая. Значит, мои воспитательные акции ни во что не вылились.

Айсберг. Выливаются…

Белокурая. Во что? Ну-ка, порадуй меня.

Айсберг. Я морально готовлюсь мыть машину!

Белокурая. И сколько дней в среднем уходит на подготовку?

Айсберг. Откуда я знаю?

Белокурая. А говорил, что вы с машиной родные. Хорошо же ты относишься к родственникам.

Айсберг. Я исправлюсь. А что ты делаешь после работы?

Белокурая. Приехал из Парижа барон Камю, и вечером будет презентация его коньяков в ресторане «Гранд Опера».

Айсберг. Ты меня приглашаешь с собой?

Елена аж прыснула: «Ну дает! Святая простота! Если его привести, народу уже будет не до барона Камю!»

Белокурая. Там вход только по аккредитации.

Айсберг. Ну и ладно. Я, честно говоря, коньяк не люблю. По мне, водка вкуснее. Когда увидимся?

Белокурая. На этой неделе вряд ли. У нас запарка в редакции.

Айсберг. Понял… А писать-то тебе хоть можно?

Белокурая. Пиши, конечно…

Айсберг. Тут цитату про тебя прочитал. Смешную: «Страстные женщины хороши до безобразия! А также во время безобразия и после безобразия…»

Белокурая. Извини, мне надо к главному редактору.

Ее аж передернуло от цитаты при мысли о «безобразии» с этим персонажем…

– Кать, что там в мире яркого? – лениво спросила она.

– В среду в деле по обвинению группы египтян в гомосексуализме 23 мужчины были приговорены к срокам тюремного заключения от года до пяти лет. Известно также, что еще 29 человек, проходящих по этому делу, были оправданы, – с готовностью откликнулась Катя. – Гомосексуализм не преследуется по закону в Египте, именно поэтому представших перед судом мужчин формально обвиняли в хулиганстве и издевательстве над религиозными нормами.

– Дикари! – вздохнула Елена.

– Будто наши далеко от этого ушли. А вот, кстати, кубинец Грегорио Фуэнтес, ставший прототипом героя повести Хемингуэя «Старик и море», в четверг отметил свой 104-й день рождения…

…Писать материал не хотелось, думать о Караванове было противно, подбираться к разговору с Лидочкой казалось преждевременным. По логике вещей, стоило пойти в магазин и купить для поднятия тонуса не нужную, но приятную шмотку, но было жалко денег. Впрочем, как всегда, на себя… Чтобы протянуть день до вечерней презентации, начала искать в «аське» новое приключение.

Остановилась на герое по кличке Француз. У него в информационной справке хотя бы было написано про интерес к литературе и искусству, ведь мужик Елениной возрастной категории обычно тупо сообщал о себе: фитнес, машины, собаки, женщины. Рабочий день, предназначенный в офисах для кадрежа по «аське», был еще в разгаре, и Елена написала ему.

Белокурая. Привет.

Француз. Привет. Ты кто?

Белокурая. Я незнакомка, раненная печалью, ищущая утешенья на твоем сильном плече…

Француз. Мощно излагаешь.

Белокурая. Пытаюсь понравиться…

Француз. Уже понравилась. Чем занимаешься?

Белокурая. Пишу статьи, помогая движению широких масс к демократии. А ты?

Француз. Я? Не состоял, не участвовал, не привлекался… По прошлой профессии дипломат. Сейчас бизнесом рулю. Ты на кого работаешь?

Белокурая. На гармонизацию человечества…