Падения великих людей Каппи Вилл

Поймали его в Веронезе. Оказавшись снова дома, он прежде всего съел цыпленка и уж затем записал в своем дневнике список блюд, которые прикончил по дороге назад. Если вам удастся заметить в окрестностях дворца какую-то особу, уплетающую жареную курицу в любое время дня или ночи, будьте уверены, что это будет Людовик.

Только не думайте, что в свою тюрьму Темпль Людовик XVI отправился натощак, выхватив у понятого корочку хлеба на пути туда, что он сделал скорее по привычке, нежели из необходимости. Его первый легкий ленч в тюрьме состоял из шести телячьих котлет, яйца в хересе, жареной курицы, джема и вина.

Начиная с этого момента и до самой гильотины, его обеденная трапеза состояла из трех видов супов, двух главных блюд, двух отбивных, четырех дополнительных блюд, нескольких видов компота, фруктов, мальвазии, кларета и шампанского. В ночь перед казнью у него был прекрасный аппетит. Ну что ж, бедняга был голоден.

Не совсем принадлежащий к клану Людовиков, как это иногда случается, Людовик XVIII отличался особой переборчивостью в еде. Он не прикасался к отбивной или котлете до тех пор, пока она не была прожарена между двух других отбивных или котлет для сохранения сока. Его овсянка по тем же самим причинам готовилась внутри начиненной трюфелями куропатки. Если верить свидетельству почитаемого за образованность Элвангера, «он часто колебался в выборе между нежной птицей и ароматными овощами». Казалось, король не ведал, что трюфеля, которыми начинили куропатку, в свою очередь, должны были начинить садовой овсянкой. Такой изысканности в кулинарии удалось добиться лишь много лет спустя.

Наполеон, который в те времена ошивался окрест, не отличался особыми гастрономическими изысками. Все, чего он желал, сводилось к быстроте обслуживания: его фаворитки должны были метать ему куриц, котлеты и кофе в то мгновение, как только он заикался о еде. Как поговаривают, плечо барана с луком, возможно, стоило ему поражения в битве при Лейпциге, поскольку его подали на стол императора сыроватым. А он, как всегда, глотал пищу не пережевывая. Кстати, Ватерлоо тоже не было встречей гурманов. Одержавший тогда победу герцог Веллингтон как-то ответил знаменитому гастроному на вопрос о том, как он относится к пирам Лукулла: «Это было замечательно, но, откровенно говоря, я не очень-то придаю значение тому, что кушаю».

Если бы, благодаря машине времени, сегодняшним хлебосолам угрожал визит Петра Великого, им следовало бы знать, что любимым делом российского самодержца было урвать побольше и убежать подальше. А еще история хранит немало свидетельств того, что царь сотоварищи мог позволить себе выпить несколько баррелей коньяку и поглотить тонны пищи. Следуя своей привычке подавлять все и вся вокруг, Петр заставлял каждого, сидящего за столом, выпивать огромные чаши коньяка до тех пор, пока они в беспамятстве не падали на пол или просто умирали, хотя это не всегда соответствовало некоторым нормам некоторых конституций.

Во время его визита в Англию в 1698 году Петр и его свита из двадцати человек за один ужин уничтожили ребра пяти быков, одну овцу, три четверти барана, восемь зайцев, выпили три дюжины бурдюков вина, дюжину кларета, естественно, потребляя при этом в соответствующей пропорции хлеб и пиво.

На следующее утро они для начала потребовали на завтрак семь дюжин яиц с салатом, а дабы завтрак соответствовал своему названию – надлежащую половину овцы, девятнадцать фунтов баранины, двадцать одну курицу и три кварты коньяка. Не так уже и чрезмерно для двадцать одной персоны. Только не подумайте, что это легенда или историческая байка. Все потребленное тогда тщательно подсчитывалось и выставлялся соответствующий счет.

Петр не мог обходиться без общества. У себя в России, отправляясь куда: нибудь на обед, Петр любил брать с собой сотню или больше друзей. Его аппетит, за исключением пития, не представлял собой ничего особенного. Повествуя о его гастрономических пристрастиях, его биографы упоминают икру, сырую селедку, четыре разновидности капустных супов, борщ, молочного поросенка, фаршированного гречневой кашей, рыбный пирог, соленые огурцы, устриц, шпроты, утиные лапки в сметанном соусе, морковный пирог, вишни и лимбургский сыр – причуда, приобретенная за рубежом. В другом списке его кулинарных предпочтений упоминаются острые соусы и приправы, черный и черствый хлеб, зеленый горошек, нежные апельсины, яблоки, груши и вода из анисового семени (кюммель), а также водка, квас, пиво, множество сортов вина и еще больше марок коньяка. Многие из фантастических зверств совершались им тогда, когда он не был, если говорить мягко, совсем в себе.

Екатерина Великая старалась снижать собственные расходы на столование, однако без колебаний оплачивала невероятные счета своих любовников. Ее любимым блюдом была вареная говядина с солеными огурцами, а напитками – вода с крыжовниковым сиропом и пять ежедневных чашек кофе, сваренных из целого фунта кофейных зерен и настолько крепкого, что никто больше не мог пригубить его. Она употребляла большое количество нюхательного табаку и перед тем, как приступить к трапезе, тщательно подвязывала салфетку под своим подбородком. «Она не могла поступать иначе, – заявляют историки, – поскольку ей не удавалось съесть яйцо без того, чтобы не уронить, как минимум, его половину на свой кружевной воротничок».

Вкусы старшего современника Екатерины, прусского Фридриха Великого, были в чем-то еще более необычными. Он набивал свою утробу пирогами с угрями и другой богатой калориями пищей, обильно приправленной острыми специями, что его врачи приходили в отчаяние, а также прусским горошком, который доктор Циммерманн называл «определенно самым твердым в мире», не говоря уже о том, что он обожал кофе с шампанским и горчицей. А, казалось бы, подобно своему отцу Фридриху-Вильгельму I, он должен бы испытывать привязанность к бекону и овощам.

Пироги с угрями, как это ни странно, ускорили кончину короля Испании и императора Священной Римской империи Чарлза V. Он ушел в мир иной в 1558 году после многих лет наиболее впечатляющего обжорства, которое когда-либо наблюдалось в Европе. Жертва подагры и несварения желудка, он с ранней юности и до последнего дня продолжал обжираться, предпочитая, как и Фридрих Великий, делать то, что в его случае было наихудшим вариантом. И это несмотря на то, что перед этим он давным-давно утратил все вкусовые ощущения. От рыбы он всегда становился больным, но это не останавливало его. Пироги с угрями причиняли ему колики, а он требовал еще и еще. Однажды он съел свой последний пирог с угрями. Если есть желание, то есть и путь к его осуществлению.