Меценаты зла Данилов Павел

– Там нож, пара кружек, аптечка и всякая полезная мелочь, – пояснил водитель.

– Хорошо, – кивнул Кирилл. – Пригодится.

Они вышли на тротуар, и Жак стал всматриваться в неплотный поток машин. Прохожие косились на автомат Кирилла, но особого беспокойства не проявляли.

Первое такси проехало мимо, вторая машина остановилась, почти прижавшись к высокому темно-серому бордюру. Жак залез в заднюю дверь и отодвинулся вглубь салона, освобождая место Громову. Таксист слегка нахмурился, увидев оружие, но что-то говорить побоялся.

Жак назвал адрес, и машина мягко стронулась. Таксист ехал довольно резво, желая поскорее освободиться от странных пассажиров. Вся езда заняла не больше четверти часа.

– С вас один принц, пожалуйста.

Жак отдал серебряную монетку и поблагодарил таксиста.

Кирилл огляделся. Они стояли около двадцатиэтажного старого дома, за которым начинался пустырь.

– И куда дальше? – спросил звездолетчик.

Жак махнул рукой на глиняно-песочную равнину.

– В паре километров слева есть дорога до Ламберта, но на въезде стоит пост, а по самой трассе ездят патрули.

Кирилл страдальчески скривился и поднял глаза к серо-голубому небу.

– За миграцией между городами следят строго, тем более из столицы и в столицу, – продолжал Жак. – А тебя, без гражданства Тайлы, сразу отвезут в штаб спецслужбы.

Кирилл нажал несколько раз на запястье левой руки, и там появился небольшой матовый дисплей. Включив функцию электронного компаса, Громов выбрал Тайлу из дюжины планет и спутников, отобразившихся в списке.

Застыв, он посмотрел на пиксельную стрелку. Она указывала на пустырь, разрезая его пополам.

– Ламберт точно на севере, – заметил Кирилл. – Хочу осмотреться.

Громов направился к дому, Жак зашагал следом. Лицо его было мрачным. Только сейчас, оправившись от шока, он осознал, что привычная жизнь за мгновения рассыпалась в прах. И теперь он, законопослушный гражданин Тайлы, обречен бежать неведомо куда за абсолютно незнакомым человеком.

Они поднялись на пятнадцатый этаж и вышли на общий балкон. Кирилл прищурился, всматриваясь вдаль. Глиняно-песочный пустырь кончался через несколько километров, постепенно покрываясь травой. А через километров десять, по прикидкам Кирилла, начинался лес, казавшийся отсюда густой зеленой кляксой на холсте художника. Над полоской горизонта виднелся серебристо-лиловый Филиус – спутник Тайлы.

Громов глянул по сторонам. Слева была линия серовато-оранжевого асфальта, справа – пустырь с выработанными песочными карьерами.

– Бинокля нет? – кивнув на сумку, с улыбкой спросил Громов.

Жак покачал головой.

– Сколько мы будем идти?

– Один, по знакомой дороге, я дошел бы за два дня, – ответил Кирилл. – А так – не знаю. Пошли проверим.

– А что мы будем есть?

Кирилл нахмурил лоб, расстроенный новой проблемой. Он привык относиться к своему организму, как к совершенной машине. И то, что она тоже нуждается в уходе, совсем вылетело у него из головы.

– Сколько у тебя денег? – спросил звездолетчик. – У меня есть пару платиновых центов со Spes, но, думаю, расплачиваться ими за продукты будет подозрительно.

– Восемь принцев, – пересчитывая серебряные монеты, ответил Жак. – Королей я на работу не беру.

– Зря, – вздохнул Кирилл.

– Все деньги, наверное, уже разошлись по карманам солдат, которых отправили дежурить в мою квартиру. И все из-за тебя.

– Во-первых, ты сам со мной намылился. А во-вторых, не из-за меня. Меня подставили. Кто-то подкинул дезинформацию, что я тайный агент, – сказал Кирилл, заводясь с каждым словом сильнее, – а я такой же, как и ты дальнобойщик. Только межзвездный. Гелий-3, иридий и платину вам привозил.

– У Рекса третьего политика кассетной бомбы. Мол, лес рубят, щепки летят.

– Диктатор, – покачал головой Кирилл, вызывая лифт.

– Я не уверен, что в той большой тюрьме, которую у нас называют правительством, – сказал Жак, – даже один из десяти пленников виновен.

Громов поморщился, всем видом показывая презрение к трусливым политикам Тайлы.

Они вышли из дома и направились к концу квартала, где должен был быть продовольственный магазин.

– Что брать? – спросил Жак.

– Хлеб, консервы, воду, – пожал плечами Кирилл, – только немного, у меня нет ни сумки, ни рюкзака.

Жак вышел из магазина спустя пять минут с пакетом и раздутой сумкой.

– Пойдем скорее, – забирая пакет, сказал Громов, – пока здесь спокойно.

– Я ел последний раз утром! – возмутился Жак. – Давай немного облегчим нашу ношу.

– Я тоже. Но до ночи останавливаться не будем, нужно пройти хотя бы километров десять-пятнадцать.

– Перекусим на ходу, – кивнул Жак.

– В тюрьме такой ужасный чай, – с улыбкой пожаловался Кирилл, – не хочу больше туда.

– А куда хочешь?

– Вообще, я с удовольствием оказался бы сейчас дома, в десяти парсеках от системы Rex. Но для начала хватит и леса.

Под ногами заскрипел крупный, желто-коричневый песок. Часто он сменялся проплешинами красной, твердой как камень глины.

Жак оглядывался каждые несколько минут. С лица не сходило выражение беспокойства.

– Мы здесь как на ладони! – не выдержал он.

– Есть варианты?

Жак покачал головой.

– Может, нас здесь и не подумают искать, – утешил Кирилл.

– Вертолеты, – сказал Жак, словно пророчил конец света, – скоро их поднимут.

– Спрячемся. Знаешь, как страусы делают?

– Кто?

– Птицы такие огромные. У нас на Spes их держат для яиц и мяса. Они когда пугаются, голову в песок прячут.

Жак посмотрел на Кирилла с еще большим беспокойством, словно пытался понять, не сошел ли его спутник с ума. А звездолетчик меж тем вдохновенно продолжал:

– Помню, мать разобьет одно яйцо на сковородку, насыплет специй и жарит минут десять. Запах – по всему дому. Потом поставит сковороду посреди стола и тоже садится. Втроем до отвала лопали, а все равно за один раз съесть не могли.

– Надеюсь, это нам поможет, – скептически заметил Жак. – Против бойцов Рекса.

– Причем здесь они? – с досадой спросил Кирилл. – Если ты не пробовал страусиную яичницу, то, считай, и не жил по-настоящему.

– Теперь у меня появилась цель и смысл жизни.

Они шли, меся песок. Кирилл – мощными ботинками космонавта и начальника безопасности, Жак – легкими кроссовками. Частенько мужчины прикладывались к бутылкам с водой. Несмотря на вечер, Либертас светила довольно жарко.

Сутки на Тайле длились двадцать три часа, зато год – триста восемьдесят один день. Так что период обращения вокруг звезды, и у Земли, и у Тайлы – были равны. По Земному календарю шел две тысячи триста пятидесятый год, но Рекс первый, несмотря на счастливое совпадение, за которое Тайлу называли близняшкой Земли, ввел собственное летоисчисление. Шел девяносто седьмой год от колонизации.

Песок и глина нехотя уступили невысокой мягкой траве. Идти стало легче. Витающая в воздухе пыль сменилась свежим запахом растений. Послышался гул вертолетов, Жак мелко задрожал.

– Ложись! – приказал Кирилл, отбрасывая пакет метров на двадцать в сторону.

Жак послушно распластался на траве. Через мгновенье он удивленно крякнул, когда звездолетчик улегся сверху. Автомат больно давил в спину, но что-то спрашивать водитель побоялся.

Вертолет пролетел в полсотни метров над ними. Кирилл поднял глаза, следя за удаляющимся хвостом летающей машины.

– Будем лежать, пока они не вернуться, – сообщил он.

– Нас высматривают, твари, – прокряхтел Жак. – Завтра от флаеров будем прятаться. Если доживем.

– Ты заканчивай со своими пророчествами, – хмыкнул Громов, – а то уже докаркался до вертолетов.

– Я предупреждаю, – хрипло, словно и правда был вороной, парировал Жак. – Может все-таки слезешь с меня?

– Нет, так мягче лежать.

– Теперь я знаю, за что тебя упекли в тюрьму.

– М-м?

– За наглость и цинизм.

– Если бы за это сажали, на свободе остались бы только святые врачи с планеты Кришна.

– Не знаю таких.

– Я тоже, – легко согласился Кирилл, – но слышал. Кончай болтать, мало ли какие у них датчики. Вроде возвращаются.

Жак замолчал. Он даже не пытался посмотреть в небо. Француз чувствовал, как щека полностью переняла рельеф земли и травы. Руки онемели, спину ломило с каждой секундой сильнее.

Только через пять минут после того, как гул вертолета стих, Кирилл сполз с попутчика. Жак с трудом перевернулся на спину, и взглянул на Громова. Звездолетчик, от подошв ботинок до воротника, был зеленым. Только бледное лицо, кисти и черные волосы портили эту цветовую гармонию.

Кирилл подобрал пакет с едой. Парочка жестяных банок слегка помялись, остальное было в порядке.

– Чего разлегся? – спросил он у спутника. – Пойдем.

Жак потер щеку и нехотя поднялся на ноги. Хмуро оглядевшись, он поплелся вслед за Кириллом. Минут десять спустя Громов перешел на легкий бег. Всего в паре километров слева частенько проплывали точки машин, и они не давали звездолетчику покоя. Любая из них могла оказаться патрульной, в которой сидит любопытный парень с биноклем у глаз.

– А ведь тот вахтер со склада, он сейчас мог быть с нами, – вспомнил Кирилл. – На свободе.

– Теперь он и солдаты с КПП – мертвецы, – вздохнул Жак, переходя на тяжелый бег. – Власти Тайлы ошибок не прощают.

Через несколько минут водитель дышал с громким хрипловатым присвистом, напоминающим завывания ураганного ветра в широкой металлической трубе.

– Тише ты! – возвращаясь к быстрому шагу, сказал Кирилл. – Тебя, наверное, в городе слышно.

– Давно… не бегал… – прерывисто объяснил Жак, – в школе еще.

Громов, который даже не запыхался, не смог сдержать брезгливого взгляда. От Жака это не укрылось.

– Я по космосам не летал, спецподготовок не проходил, – обиженно сказал он. Дальше его понесло: – Если хочешь, беги один. Когда меня сделали поставщиком правительственного склада, я сразу понял, что подобное должно случиться. На Тайле это вопрос времени. Я и так задержался – шесть лет отработал. Хотя при мне успели появиться и исчезнуть еще четыре водителя.

– Пойдем, – мягко сказал Кирилл. – Лес уже близко. Отдохнем, перекусим. – Помолчав, он добавил: – Я всегда знал, что ничего не может быть страшнее, чем варвары с высокими технологиями. Издеваются над целой планетой, и вроде все законно… А Союз трех систем только руками разводит. Не начинать же войну, в самом деле…

– А революции не будет, – кивнул Жак. – Большинство живет хорошо, а пропажа людей подается очень грамотно. Частенько это обставляется так, что само же это большинство и отдает «негодяев» на расправу.

– К черту политику, – поморщился, как от неприятного запаха Кирилл, – давай сделаем последний рывок.

Людей отделяло от леса меньше километра. Жак задал темп, а Кирилл под него подстроился. Автомат ударял по животу, пакет тянул руку, но звездолетчик, чувствуя завершение второго шажка к свободе, не обращал на такие мелочи внимания.

Земля стала мягче, травяной ковер – гуще. Беглецы с облегчением вошли в царство толстых стволов и густой листвы. Под сенью деревьев заканчивающийся день потемнел еще сильнее.

– Пройдем немного и сделаем привал, – сказал Кирилл.

– Не заблудиться бы, – разглядывая десятки неотличимых друг от друга деревьев, заметил Жак.

– По компасу пойдем, – подняв левую руку, успокоил Кирилл.

Сумерки окутывали лес, замолкали птицы, запрыгали с ветки на ветку пушистые грызуны, напоминающие Кириллу смесь обезьяны с белкой.

Путники пролезли между кустов с узкой жесткой листвой, и вышли на поляну с сухой травой.

– Что-то растениям здесь не нравится, – заметил Кирилл. – А вот мы – остановимся.

Жак с облегчением опустился на землю. Отвинтив крышку, он жадно припал к бутылке с водой. Громов несколько раз обошел поляну кругом, справил на дальний куст нужду и вернулся к подкинутому судьбой попутчику.

Кирилл вскрыл банку рыбных консервов и две пластиковые чашки с самоподогревающимся супом. Передав одну Жаку, он в задумчивости осмотрел упаковку. Одноразовой ложки нигде не было.

Француз залез в сумку и достал две алюминиевые ложки. Протерев их пальцами, он протянул одну из них спутнику.

– Зачем тебе две ложки? – с подозрением спросил Кирилл.

– Запасная, – легко ответил Жак. – Да и товарищи-дальнобойщики частенько приборы забывали.

Он с ностальгией вздохнул. Прошлая жизнь, в которой ровная магистраль и попутные закусочные были главным счастьем, отошла на второй план, подернулась туманом новых событий и потрясений.

Мужчины с жадностью выхлебали жидкий, питательный суп. Маслянистую подливку рыбных консервов вычистили хлебом до последней капли.

– Может еще? – блаженно потягиваясь, спросил Жак.

– А потом? Акридами питаться будем?

– До деревни дойдем, там еды купим.

– На Тайле деревни из двадцатого века, что ли? – с кислой улыбкой спросил Кирилл. – Без связи, без жандармов…

Жак резко сел и испуганно посмотрел на звездолетчика.

– Нам нигде не будет покоя, – обреченно сказал он. – Мы вечные беглецы.

– Да не пугайся ты так. Здесь нас точно не обнаружат.

– Если не решат взорвать тут все к чертям.

Кирилл скептически скривился.

– У Рекса и его собачонок лапы длинные, но не бесконечные. Есть места, где мы будем в безопасности.

– И где же они? В этом лесу?

– Солнечная система, Ганга, Mare Argenteus. Во всех трех системах нам с легкостью предоставят убежище. В крайнем случае, можно поменять имя и внешность.

Жак потрогал лицо, словно пытался навсегда запечатлеть в памяти привычные черты. Сделав пару глотков воды, он снова растянулся на земле. Сумка приобрела статус подушки.

– Во сколько у вас светает? – спросил Кирилл.

– Часов в пять.

Кирилл посмотрел на часы – десять вечера. Оглядев уставшего Жака, он произнес:

– Четыре часа на сон тебе, три – мне. Я дежурю первым.

Француз угукнул и, кажется, сразу уснул. Кирилл включил подствольный фонарь на минимальную мощность и еще раз обошел поляну. Он зашел за кусты в поисках какого-нибудь бревна или толстой ветки. Не найдя ничего подходящего, Кирилл вернулся и уселся прямо на землю. Выключив фонарь, он стал вглядываться в темноту под ровное дыхание Жака.

Ночь полностью укрыла окрестности Гротенбурга. Далекие башни-здания, мерцая сотнями огней, устремлялись в темное небо, заслоняя собой свет звезд.

Громов различал тихие шорохи за кустами, пересвист ночных птиц и уханье местных сов. Хотя возможно, что их привезла с собой одна из пяти «волн» колонистов с Земли.

Каждую четверть часа Громов обходил кругом поляну, прогоняя обволакивающую дремоту. Жак во сне свернулся калачиком, и теперь походил на младенца великана.

К середине ночи серебристо-лиловый Филиус начал отливать фиолетовым. Сын Тайлы развлекался на свой манер. Спутник сделал по горизонту четверть оборота и поплыл обратно.

Подал сигнал таймер, возвещая, что четыре часа прошло. Кирилл грубо разбудил Жака и приказал:

– Попей, походи, чтобы проснуться. Будут проблемы – буди.

Жак поднялся и на ватных ногах сделал несколько шагов. Затем уселся на землю, свесил голову на грудь и безвольно задремал. Кирилл этого не видел, он уже спал. Два года жизни в спецшколе на Марсе и постоянные перелеты научили вырубаться мгновенно, если все решения можно было отложить до пробуждения.

Громову показалось, что он спал несколько минут.

– Там звери какие-то, – теребя Кирилла за плечо, громким шепотом сообщил Жак. Глаза у него при этом были распахнуты, как у филина.

– У меня не было никаких зверей, – сонно ответил Громов, хотя руки уже взяли автомат и включили подствольный фонарь.

Из кустов показалось три пары зеленых глаз.

– Рассветные волки! – крикнул Жак, выхватывая из сумки нож.

Кирилл нажал на курок. В тот же миг ближайший волк издал протяжный вой-визг. Запахло паленой шерстью и горелым мясом. Пара веток куста опали горсткой пепла. Волк на нетвердых лапах развернулся и сразу упал, мертвый. Двое собратьев галопом помчались прочь от самого чудовищного зверя – человека. Непредсказуемого зверя, который умеет убивать на расстоянии.

Громов посмотрел на таймер – до сигнала оставалось полчаса. Вздохнув, он уменьшил мощность фонаря до минимума.

– Принеси тушу, – сказал Громов Жаку.

– Я? – удивился француз.

– Не бойся, я тебя прикрою.

Жак, выставив вперед нож, шагнул в кусты. Рассветный волк лежал на боку. Лазерный импульс прошил его наискось. Войдя в лопатку, он вышел недалеко от задней ноги. Зеленые глаза потухли, превратившись в черные угольки.

Жак выволок труп на поляну, и Кирилл направил фонарь на зверя. Волк оправдывал свое название. Он словно был вестником предрассветных сумерек: темная серая шерсть отливала далеким, едва заметным лилово-оранжевым цветом восхода. И охотились такие волки всегда незадолго до рассвета, когда мир находится в самом глубоком сне.

– И что с ним делать? – спросил Жак.

– Нужно его похоронить, – серьезно ответил Кирилл. – И сварганить гранитный памятник.

– Они будут мстить, – пропустив колкость мимо ушей, сообщил Жак. – У них сильная сплоченность и есть зачатки разума.

– Слушай, ворона, – не выдержал Кирилл. – С флаеров нас ищут, лес взрывают, волки нам мстят… как мы вообще еще живы?

Жак обиженно промолчал. Звездолетчик потянулся, крутанулся из стороны в сторону – суставы негромко хрустнули.

– Как не смешно, последний раз я нормально спал в космосе, – пожаловался он. – Пойдем. Нам нужно за день пересечь лес. Потом отдохнем часок-другой, и двинем по полю ночью.

– Ноги бы не переломать по темноте.

– Иди за мной шаг в шаг, – откликнулся Громов, вешая автомат на шею. – Меняемся. Давай сумку мне, а ты бери пакет.

Спутники покинули поляну. Под деревьями темнота стала гуще, ветки норовили выколоть глаза, а трава – скрыть ямы и кочки. Кирилл шагал осторожно, словно пробирался по топкому болоту. Жак топал сзади, до одури всматриваясь в землю. От напряжения и недосыпа болели глаза.

Когда Кирилл сбивался с выбранного направления, компас начинал предупреждающе попискивать. Лес медленно, неохотно светлел. Даже без фонаря Кирилл теперь мог разглядеть деревья в пяти шагах, а не задевать их плечами, как слепой котенок.

Послышалось угрожающее рычание. Перед людьми загорелось не меньше десятка пар зеленых глаз. Жак бросил пакет на землю и прошептал:

– Дай мне хотя бы нож.

Громов, не глядя, протянул сумку назад. Звездолетчик судорожно соображал, стоит ли переключать автомат на объединенный режим, когда сила лазерного импульса подтверждается свинцовой пулей. С одной стороны звуки выстрелов довольно громки, чтобы их услышать даже за несколько километров, с другой – они достаточно глубоко в лесу, где деревья могли бескорыстно послужить многослойным глушителем.

Тройка рассветных волков сделала короткие шажки и припала задом к земле, готовясь к прыжку. Кирилл, не дожидаясь атаки, открыл огонь. Лазер прожаривал зверей насквозь, свинец добивал, звук отпугнул несколько трусливых волков.

Звери окружали, нападали с трех сторон. Жак встретил волка длинным ножом. Животное затрепыхалось, еще сильнее насаживаясь, словно заяц на вертел, на острие. Кириллу все труднее было стрелять прицельно – сказывалось численное превосходство и ловкость хищников. В основном звездолетчик отстреливал зверей, нападающих на него. Несколько раз его кусали за ноги и плечи, но форма выдерживала зубы хищников. Когда ситуация стала критической, Громов вырубил пули и включил лазер на непрерывный режим излучения. Он решил, что сейчас не время экономить заряд аккумулятора. Нужно суметь выжить.

Еще один волк прыгнул на Жака с левого бока. Француз в испуге выставил руку, и зверь ухватился раззявленной пастью за кисть. Жак высвободил залитый по рукоять кровью нож из туши другого волка и, сопровождая все диким криком боли, вонзил его в нового врага. Металл прошил толстую шкуру, задел шейный позвонок и глубоко погрузился в плоть животного. Волк взвизгнул и разжал пасть, оставив на месте мизинца и безымянного пальцев два кровоточащих обрубка.

Кирилл добил последнего волка и обессилено опустился на землю. Увидев рану Жака, он вскочил и подхватил сумку. В ход пошла аптечка.

Жак смотрел на руку стеклянными невидящими глазами. Шок был глубоким и отупляющим. Кирилл продезинфицировал рану, остановил кровь и крепко забинтовал всю кисть. Дважды Громов пытался заговорить с ним, но француз не реагировал, полностью выпав из реальности.

Через несколько минут, видя, что Жак не собирается приходить в себя, Кирилл заорал:

– Жак трехпалый! С пальцами или без, нам нужно идти! Подъем!

Жак встал и посмотрел на спутника, в глазах начал появляться огонек мысли. Кирилл поднял нож и двинулся к парочке еще трепыхающихся волков. Экономя энергию и патроны, звездолетчик добил зверей двумя резкими ударами. Черный от запекшейся крови нож вновь стал красным.

Рассвет начал перерастать в утро, словно умирая вместе со своими детьми. Кирилл выпил почти поллитра воды и протянул бутылку Жаку. Тот поднял левую руку и тут же отдернул ее.

– Да не переживай ты так, – поморщился Кирилл. – В любом медицинском центре тебе поставят такие манипуляторы, что сам захочешь отрубить все остальные пальцы.

Жак едва заметно пожал плечами и осушил бутылку. Кирилл бросил ее в пакет и посмотрел на индикатор автомата. В магазине осталось сорок патронов, в аккумуляторе – чуть больше половины заряда.

Лес посветлел. Закричали, зачирикали, защебетали птицы. Проснулись мелкие и крупные животные. Большинство из них шугалось людей, некоторые – игнорировали.

– Какие хищники тут водятся? – спросил Кирилл, когда заметил мелькнувшую за деревьями тень.

– Из крупных – только рассветные волки, – нехотя ответил Жак. – Здесь они короли.

– Безобидны леса Тайлы, – констатировал Кирилл. – В отличие от городов.

Жак явно был не согласен с Громовым, но говорить ничего не стал.

Дрожали от ветра ветви, покачивалась листва. Звезда Либертас с любопытством разглядывала землю сквозь кроны деревьев. Серебристо-лиловый Филиус таял на глазах, превращаясь в крошечное белое облачко.

Кирилл остановился и присвистнул. Путь преграждал бурелом в два человеческих роста. Казалось, что лес выстроил посреди себя стену. Кирилл посмотрел влево и вправо. Нагромождение веток и стволов тянулось на сколько хватало глаз. Затем оно терялось среди листвы кустов и молодых деревьев. Громов перекрутил ремень так, чтобы автомат оказался сзади, и сделал первый шаг на покрытый густым темно-зеленым мхом ствол.

– Я не полезу, – глухо сказал Жак. – Обойду лучше.

– Ты чего? Я тебе помогу, – опешил Кирилл. – На обход может уйти много времени.

– А куда нам торопиться? – скривился Жак.

– Хочешь снова ночевать в лесу? Я не уверен, что мы перебили всех волков.

Этот довод сработал. Жак вздохнул и закарабкался следом за Кириллом. Громов вбивал ноги в крепких ботинках между сросшихся стволов, впивался пальцами в шершавую ото мха кору. Когда он почти достиг вершины, бурелом угрожающе закачался. Кирилл замер, боясь похоронить под нагромождением веток и стволов француза, едва поднявшегося на полметра. Увечье сильно ему мешало.

Жак втыкал в деревья нож и подтягивался на нем, помогая ногами и раненой рукой. Когда он забрался на метр, Кирилл ухватил его за запястье и втащил на верхушку бурелома. Прогнившая ветвь под Громовым превратилась в труху, и он кувыркнулся назад. Ударившись головой об торчащее поперек бревно, Кирилл застыл. Падение закончилось, едва начавшись. С этой стороны бурелом был ниже и более привычным на вид.

В хаосе изломанного леса прослеживалась какая-то безумная упорядоченность. Словно бы лесные великаны решили здесь сыграть в крестики-нолики. И за неимением бумаги и чернил использовали стволы и ветви.

Жак спрыгнул рядом с попутчиком. Кирилл сел и потер затылок.

– Ненавижу леса, – буркнул он. – Ни на Марсе, ни на Spes в них толком не бывал.

В следующую секунду он встал и поморщился. В том месте, где в него впечатался автомат, спина сильно заныла. Тело сразу вспомнило недавние побои, устроенные Эгоном Шульцем.

– Я теперь тоже их не люблю, – глухим голосом признался француз.

Компас пищал, требуя вернуться на заданное направление. Громов вытер руки об листву и уселся на гладкий, серо-коричневый ствол.

– Завтрак, – объяснил он. – Да и передохнуть не мешало бы.

Жак взял нож тремя пальцами забинтованной руки и протер его широким листом ближайшего куста. Внимательно осмотрев лезвие, он отдал нож Кириллу.

Звездолетчик нарезал хлеб и вспорол две широкие банки с тушеной олениной. Съев пару кусочков, он спросил:

– Откуда на Тайле олени?

– С Земли, – ответил Жак. – Земная флора и фауна хорошо прижились на Тайле. Особенно на фермах и в питомниках.

– Не-е, у нас с Земли только страусы да коровы. Очень мало хорошей почвы, кругом камень. Пастбищ нет, все занято под поля для прокорма людей и этой нехитрой скотины.

– А кислород тогда откуда? – удивился Жак. – Даже я знаю, что на Spes нет океана с его живительным планктоном.

– Искусственные леса. Точнее, посаженные людьми. С одним-единственным видом деревьев. Мултумоксигениумами.

– Мултум… кто? – сморщив лоб, переспросил Жак.

– Мултумоксигениум, – засмеялся Кирилл. – Порода деревьев с мощными стометровыми стволами. Растут на любой почве. Корнями пробивают даже камень. Но главное их достоинство – огромное количество выделяемого кислорода. Эвкалипты и тополи просто младенцы по сравнению с этой живой кислородной фабрикой. – Кирилл проглотил последний кусок оленины и начал вымазывать банку хлебом. – Генетики и селекционеры потрудились на славу, создавая эти деревья.

– Давно дело было? – вяло поинтересовался Жак.

– Лет сто назад. Когда на Spes нашли рудники с платиной, иридием и гелием-3 сразу встала проблема улучшения ее атмосферы. А проводить семидесятилетнюю операцию, как это было с Марсом, никто не хотел. Да и не окупилось бы это никогда.

– Ну да, ну да, – хмыкнул Жак. – Сосед хоть и плохонький, все равно сосед. А тут…