Дневники Пирамиды Ришелье Ник
Камешек вовсе не был холодным, как я ожидал, напротив, он словно источал какое-то едва уловимое тепло. Я сжал его в кулаке, подержал с минуту, словно приручая, и затем опустил в кармашек на груди. А Юрий Данилович тем временем сворачивал и убирал таинственные свёртки с артефактами. Первыми исчезли в бумажном пакете магические папирусы, за ними последовала статуэтка божественной Нефертити.
– Кстати, – вдруг спросил он, – не заметил ли ты что-либо необычное, когда поднимался сюда по лестнице?
Я, признаться, уже и забыл о тех страхах, что одолевали меня по дороге в дом Виктории Альбертовны, но вопрос археолога снова вызвал неприятный холодок в позвоночнике. Я пожал плечами, стараясь скрыть свой испуг, и ответил:
– Да так, ничего особенного.
– А всё-таки? – уточнила директриса.
– Ну, – я помялся, краснея, затем выпалил на одном дыхании, – мне показалось, что в подъезде кто-то был, и я даже поднялся этажом выше, чтобы проверить, но никого не обнаружил.
– По-нят-но, – тихо проговорил Юрий Данилович по слогам и многозначительно переглянулся со своей ученицей.
– Ладно, – произнёс он уже громко, вставая с дивана, – ты, Вань, не переживай, это всё погода. Плохая нынче погода. Бури магнитные, дожди химические.
Он потрепал меня по голове, и мне вдруг захотелось ему поверить. И впрямь, погода не сахар, вот и мерещится всякая чушь! Я просиял улыбкой и посмотрел на Викторию Альбертовну. Она сидела у столика и задумчиво допивала чай. Потом взглянула на меня и в ответ улыбнулась.
– Ваня, – сказала она, – заходи в среду во второй кабинет после уроков. Там будет первое занятие школы Пирамиды.
– А я там один буду? – задал я напрашивающийся вопрос.
– Нет, что ты! Мы целую группу соберём, человек двадцать учеников.
– А из нашего класса ещё кто-нибудь будет?
– Нет, даже из школы никого, кроме тебя. От нашей школы ты будешь один. Поэтому я на тебя рассчитываю. Понимаешь?
Я кивнул и вздохнул.
– Понимаю.
Мне жутко понравилось, что со мной разговаривали почти как со взрослым, тем более такие люди, как директор школы и учёный-археолог. И это окончательно привело меня в хорошее расположение духа.
Юрий Данилович посмотрел на часы и доверительно показал их мне. Большой круглый циферблат чёрного цвета с золотыми циферками, непонятной надписью латинскими буквами и золотыми же стрелками показывал ровно два часа пополудни. Я понял: пора идти.
– Успеваешь? – спросил он.
– Да, – сказал я, – как раз пора собираться.
– Что ж, Иван, – голос его звучал почти торжественно, – я был очень рад с тобой познакомиться, и, надеюсь, мы ещё свидимся.
А уж как я надеялся – слов не было. Наверняка у него таких интересных штук ещё много, вон какой пакетище! Эх, повезло Сеньке, подумал я. А вслух сказал:
– Я тоже надеюсь, Юрий Данилович. Спасибо Вам за… крестик.
Мы уже были в прихожей, и я натягивал ботинки.
– А разве египтяне были христианами? – не удержался я от вопроса.
Казалось, я немного смутил археолога. Он призадумался на секунду, потом изрёк с видом мудреца из старой сказки:
– Нет, не были. Христос жил позже, а тот каменный крестик, который я тебе дал, вовсе не христианский. Это одно из тех уникальных совпадений, которые случаются в мире не так уж редко, как нам кажется. Старушка Вселенная любит повторяться.
Он усмехнулся и протянул мне руку. Я, счастливый, пожал сухую ладонь и скупо попрощался.
– До встречи, – ответили мне в один голос Юрий Данилович и Виктория Альбертовна. Кажется, они были мною довольны, и мне это нравилось.
Когда дверь за мной закрылась, я остановился на лестничной клетке, соображая, как мне дальше жить и ещё раз внимательно изучая мраморный подарок. В этот момент мне показалось, что я услышал вопросительный голос директрисы, произнёсший «мы нашли его?», и в ответ еле слышное, а может, и почудившееся «да» Юрия Даниловича.
Об этой замечательной встрече я вспоминал потом чуть не каждый день, сжимая в ладони египетский крестик. Но никому – ни родителям, ни друзьям, ни даже Арсению, – я никаких таинственных подробностей так и не раскрыл. А жить между тем становилось всё интереснее.
Глава 3. Основы
Занятия в школе Пирамиды казались мне странными с самого начала. Во-первых, они не походили на школьные нудные уроки, где нужно мучительно вгрызаться в строгий текст учебников, постигая новые темы по литературе и истории, разучивая слова на «английском» и бесконечные правила с исключениями на «русском». Лишь математика с физикой меня, пожалуй, радовали, хотя порой и пугали разнообразными контрольными. Не люблю я контроль любого рода, даже из благих побуждений. А занятия, как мы говорили тогда, «по Пирамиде» были построены иначе. Если быть совсем уж точным, они вовсе не были построены. Каждый раз тема для обсуждения выбиралась произвольно, учитель нам что-то рассказывал, а мы ему задавали любые вопросы и получали ответы. И никаких тебе домашних заданий, контрольных или экзаменов. Нас даже не заставляли вспоминать то, что ранее пройдено.
Во-вторых, содержание самих занятий казалось мне тогда весьма странным, да что там скрывать, я и сейчас не вполне осознаю, каким таким загадочным способом эти занятия сделали из меня то, что я есть сейчас. Но то, что они существенно повлияли на мою жизнь, это факт.
А проходили занятия примерно так. Детишки из разных школ раз в месяц собирались в назначенный час в определённом месте и беседовали с одним из Посвящённых. О чём хотели и сколько хотели. Правда, учитель всякий раз выводил на свою, заранее заготовленную тему, но делал это столь искусно, что нам казалось, будто мы сами задаём ход беседы. Начнём, к примеру, расспрашивать его об ЭВМ, о которых тогда почти никто ничего не знал, а он выдаст нам пару предложений о том, что такое микросхема, и тут же, хитро подмигнув, спросит: а вы знаете, как умели считать древние Майя? И тут уже каждый тянет руку и хочет похвастаться перед всеми той крупицей информации о древних Майя, которую где-то случайно подобрал. Учитель внимательно слушал, кивал, давал слово каждому, а потом, словно подводя печальный итог нашему невежеству, вдруг всё разом опровергал, вытаскивая из какого-то таинственного свёртка маленькие точёные фигурки животных, найденные близ пирамид Латинской Америки, а также странные изделия, напоминающие детали некоего механизма. Причём точность и техническая красота изделий способны были поразить даже инженеров двадцатого столетия. Какие уж тут индейцы с копьём да в лохмотьях!
А бывало и по-другому. Спросит кто-нибудь: почему это у нас Вавилон, а по-английски Бабилон? И тут уж нам не избежать лекции о языках, их общем древнем начале и кратком экскурсе в древний русский язык, санскрит и латынь. И к нашему общему удивлению обнаружится вдруг, что языки эти очень похожи, и что народы мира, на первый взгляд такие разные и непохожие друг на друга, вдруг предстают нам потомками одной некогда великой расы ариев, населявших в допотопные времена, когда климат был более тёплый, наш Урал и даже Таймыр. И вдруг учитель покажет нам старинную карту Руси, где Волга названа Ра, что на древнем языке означает Солнце, и что Урал значит «стоящий у Солнца». И окажется, что многие слова в иностранных языках Европы можно объяснить по-русски, чуть-чуть меняя гласные и пользуясь переходящими друг в друга согласными, как, например, wall=стена, вал; берлога=логово bear'а, lentus=медленный, лентяй.
Однако же, надо отдать должное учителям Пирамиды, они всегда нас предупреждали о том, что афишировать подобными знаниями на школьных уроках не стоит. Мягко говоря, не все учителя любят, чтобы ученики знали больше положенного. А особенно близко к сердцу это принимают историки. Только тут я понял, как легко отделался от Зои Фёдоровны со своим опрометчивым выступлением на уроке истории, о котором рассказывал выше.
В общем, что тут говорить: занятия наши были неординарные, часто непонятные, но интересные. Потому и ходили мы на них, не пропуская. Хотели даже предложить учителям встречаться почаще, но нам объяснили, что количество в данном случае не важно, а важно качество. И оно было! Ибо каждая встреча заставляла потом наши девственные извилины долго шевелиться в непривычном направлении, оценивать вещи иначе, чем всё вокруг. И это было… увлекательно.
Занятия проходили в разных школах, иногда в ВУЗе. Должно быть, их география зависела от места работы наших учителей. Порой мы задерживались допоздна, поскольку никакого лимита времени у нас не было: мы занимались до тех пор, пока кто-нибудь из нас не уставал. Но в конце 80-х в дряхлеющей советской державе ещё можно было безбоязненно гулять вечерами по улице. Звериный лик капитализма по Чубайсу тогда можно было обнаружить разве что в «Хищных вещах века» братьев Стругацких. И мы упивались знаниями так, как сейчас нефтегазовая элита упивается деньгами – даром и с наслаждением.
О том, что конкретно нам давали эти непринуждённые занятия, многие из учеников Пирамиды не знают до сих пор. Более того, сами учителя, принадлежащие обычно к ступени репиторов, далеко не всегда знали, что они на самом деле дают ученикам. И всё же некое творческое начало, по-видимому, незаметно прививалось в наших детских, не огрубевших ещё, не испорченных действительностью умах.
Например, как-то само собой вдруг случилось, что я начал писать стихи. Сидя в своей комнатке у откинутой крышки секретера и глядя из окна первого этажа унылой брежневской пятиэтажки на мокрую зелёную листву деревьев на улице, проседающую под напором капель дождя, я вдруг подумал: почему другие могут сочинять, а я – нет? И написал несколько четверостиший ямбом о том, как прекрасна первая весенняя гроза. Стишок был детский и банальный, и впоследствии он куда-то подевался. Сейчас мне уже не восстановить ни в памяти моей собственной, ни на винчестере компьютера, ни уж тем более в бумагах, эти первые потуги на поэтической ниве. Помню только, что псевдоним себе придумал «Неизвестный» (про соответствующего Эрнста я тогда не знал, впрочем, в Союзе он в то время был не слишком-то популярен), и псевдоним этот красовался на обложке зелёной двухкопеечной тетрадки в клетку. Тетрадку я рискнул дать почитать отцу, и он, в общем-то не кривя душой, скупо похвалил моё творение, чем, слава богу, не отбил у меня охоту сочинять и далее.
В роду у нас никто сочинительством не занимался, поэтому некоторые могут отнести прорезавшееся во мне стремление к литературному творчеству на счёт школы Пирамиды. Возможно, так оно и есть на самом деле, но я всё-таки склонен считать, что Пирамида тут ни при чём, ибо она не поскупилась бы на выдачу таланта, поскольку проценты с такого кредита она получает, как правило, немалые. Не деньгами, конечно. Деньги, золото, сверкающие камешки, столь почитаемые простыми людьми, или, иначе говоря, примитами, посвящённые не любят.
А что же они любят, спросите Вы. Во-первых, они любят знания. Как давно позабытые древние премудрости ариев, вавилонян, египтян, майя, так и вполне современные познания в области, скажем, нанотехнологий или финслеровой геометрии. Но знания сами по себе, без приложения к чему-либо прямо или опосредованно, бесполезны и потому неинтересны посвящённым. Поэтому, во-вторых, они любят развитие. Прогресс в любой форме. Сам процесс понимания любого развития во Вселенной увлекает их так, как Елена Прекрасная увлекла некогда юного Париса.
Итак, главное достояние Пирамиды – люди, способные видеть и оценивать развитие, понимать чужие знания и создавать свои, управлять процессами и управлять материей. И если школа сумела прорастить в нас зерно великих знаний, доступных лишь посвящённым, пусть даже одарив нас для этого некими талантами, значит, мы станем неотъемлемой и полезной частью великой человеческой иерархии под названием Пирамида. Мы – ученики школы Пирамиды – и есть те неоценимые проценты, которые получает она, вкладывая в нас некоторые, скажем так, не совсем обычные свойства, значение которых порой можно оценить, лишь пройдя длинный и тернистый жизненный путь.
Глава 4. Две чаровницы
«И кто сказал, что все красивые бабы – непременно дуры? Ерунда! Это придумали некрасивые. Просто чтобы отомстить. За ушедших мужей, за недостаток внимания, за упущенные должности, за отсутствие любовников долгими зимними вечерами. Да мало ли за что ещё… Было бы на кого свалить, а уж что – всегда найдётся! Правда, у красавиц к умным редко бывает счёт на предъявление. Разве что ближе к старости, когда от былой красоты ничего не остаётся. Но зачем же так плоско рассуждать: либо красивая дура, либо умная уродина. А характер? Разве это не важно? О, ещё как важно! Спросите-ка у тех мужиков, которых угораздило жениться на молоденьких красотках, превратившихся к тридцати годам в стервозных баб, как им живётся? Тут ни ум ни красота не спасают, скорее наоборот – если умная и красивая, тут уж держись, бедный наш муж, достанется тебе на орехи. А если, спросите Вы, умная и характер покладистый? Тогда что же – страшнее смерти? Или есть ещё какой-то скрытый четвёртый параметр? Кроме ума, красоты и характера.
Есть! И это Дар. Тот особый Дар природы, который выделяет очень немногих женщин среди трехпараметрической основной массы. Про обладательниц Дара говорят «колдунья» или «ведьма», в зависимости от того, красивая она, или, мягко говоря, не очень. Дар этот – умение очаровать любого человека, и прежде всего мужчину, словами, жестами или одним лишь вздохом. Очаровать так, что он, бедный, будет считать её одновременно и красивой, и умной, и доброй. До тех пор, пока его не очарует другая «ведьма». Таких женщин в старину называли Дарами, от слова «Дар», которое, в свою очередь, означает «данное Ра», то есть «данное богом».
Конечно, встретить Дару нелегко, ведь они, как правило, умные. Поэтому для большинства представительниц прекрасного пола действует основной закон: красота плюс ум плюс характер равно константа. Если характер максимально хороший, добрый, покладистый, то на ум и красоту почти ничего не остаётся, увы. Если же ум зашкаливает, то красота и характер – где-то возле нуля, т. е. и телом не вышла, и характер прескверный. Ну а ежели перед вами красавица неземная, пером неописуемая, терпите её строптивый характер, щедро украшенный глупостями.
И только у Дар уравнение это имеет более сложный вид: красота плюс ум плюс характер равно константа плюс Дар. Константа – одна на всех общая, на то она и константа, то есть постоянная. Но если у женщины есть великий Дар, тут уж держитесь. У неё и ум выше среднего, и красоты вполне хватает, и характер может быть какой угодно! Одно слово – колдунья, чаровница».
Преподавательница – стройная черноволосая женщина с тёмно-синими умными глазами – стояла с мелом в руке перед группой школы Пирамиды, целиком состоявшей из девушек переходного возраста.
– Надеюсь, вы это запомните, – сказала она приятным грудным голосом, и лёгкая улыбка озарила её лицо, сделав его ещё прекраснее. Сидевшие перед нею девушки невольно залюбовались своей наставницей.
В тот момент Рита поняла, что перед ними – Дара. Все предыдущие учителя, и особенно учительницы, не вызывали у неё такого трепета и белой зависти, как сегодняшняя чаровница. Рита прямо-таки чувствовала мощное чарующее излучение прекрасной наставницы и только удивлялась, как её подружки, сидящие позади, продолжают перешёптываться, обсуждая стройные загорелые ноги Дары, цвет её лака для ногтей и пёструю блузку с глубоким вырезом. В те времена такой раскованный наряд встретить было практически невозможно.
Но при чём тут наряд и при чём тут её тело, когда сама она изнутри словно наполнена солнцем? И Рита была способна это чувствовать. Впрочем, сама Рита тоже отличалась от остальных девушек. В 89-м она училась на первом курсе педагогического института, была очаровательной и скромной, мечтала стать учительницей, как её мама, любила точные науки и сторонилась юношей, которые, чувствуя её неприступность, быстро остывали к ней, хотя поначалу слетались, как пчёлы на цветок.
Наверное, поэтому она порой чувствовала себя в компании подруг белой вороной. И даже здесь, в школе Пирамиды, она отличалась от остальных девушек, несмотря на то, что все они обладали весьма тщательно сбалансированным набором трёх главных параметров – ум, характер, красота.
– Дарья, а у парней тоже такое уравнение есть? – спросила веснушчатая Оксана, улыбаясь.
Наставница с первых же минут представилась им Дарьей и просила называть только по имени. Теперь, после лекции, Рита поняла, что Дарья – это и есть Дара.
– Нет, – ответила наставница, – у них всё устроено несколько иначе, но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз.
Девушки заулыбались, а у Оксаны на щеках проступил лёгкий румянец.
– Дара, простите за такой вопрос, но… Вы замужем? – спросила Рита, глядя наставнице прямо в глаза.
Немногие юные ученицы Школы Пирамиды осмеливались смотреть в глаза даже простым школьным учителям. Что уж говорить о Даре! А Рита могла, и ей нравилось ловить в тёмных умных глазах непонятную энергию удивительной силы и чистоты, которая, возможно, и была Даром.
– Нет, – легко ответила наставница. – У посвящённых, особенно у высших, жизнь так многообразна и стремительна, что задерживаться вместе годами им не удаётся.
– А Вы – высшая? – снова спросила Рита.
– Нет, – ответила Дарья. – Хотя… всё относительно, – она улыбнулась. – Для вас я высшая. Но те, кто учил меня в своё время, были и остаются намного выше меня в Пирамиде. Некоторые из вас, я думаю, с ними встретятся.
Дара обвела всех взглядом и добавила:
– Что ж, девочки, время позднее. Если у вас нет ко мне вопросов, предлагаю закончить на сегодня.
– Есть! – хором сказали девушки, и Оксана тут же продолжила. – Расскажите нам о высших, кто они? Маги?
– Расскажите, расскажите, – подхватили остальные, а кто-то даже спросил: они из ЦК партии?
И всем стало весело. Молчала одна Рита, с любопытством наблюдая за наставницей.
Дара прошлась перед ученицами, демонстрируя ещё раз свою великолепную фигуру, и остановилась у окна. Глядя в сумеречную даль серых кварталов, она тихо и медленно, взвешивая каждое слово, произнесла:
– Давным-давно, много тысяч лет назад, до Великого столкновения наша планета выглядела совсем иначе. Европу покрывал толстый многовековой ледник, северный полюс был где-то в районе Гренландии, а на Урале и в Сибири был тёплый и влажный климат. В долинах, между покатистыми холмами бродили мамонты, в реках и озёрах нынешнего Пермского Края водилось много вкусной рыбы. Гигантские деревья на склонах гор скрывали обилие ягод и грибов. И в этот райский уголок однажды пришли с востока люди. Они называли себя ариями и поклонялись могущественному источнику всей жизни на Земле – Солнцу, которое называли Ра. Впрочем, это сейчас у нас при упоминании имени Ра возникает стойкая ассоциация со словом «солнце». На самом деле Ра – слово многосмысловое, как и все слова древнего единого языка, и означает оно Свет, Огонь, Время, то есть движущую силу Вселенной. И те, кто пришёл на нашу землю в столь далёкие времена, отлично понимали смысл этого многослойного образа…
Глава 5. У истока
Пурва был из рода Вестников. Он пришёл на просторы древней русской равнины первым, и потому носил это имя – Пурва. Что означает «первый». Длительный бросок через бесплодные пустыни мироздания оставил грубые шрамы на лице Пурвы. Он испытал любовь, потери, горечь и лишения, но вышел к новой земле победителем, и был за это вознаграждён по достоинству. Богатая плодородная предгорная равнина лежала перед ним, когда он смотрел с высоты уральских гор на землю обетованную. И он решил: вот он, мой новый дом. Дом, где всего будет в достатке и все люди, идущие за ним, будут жить в мире и любви. Останутся позади мучительные испытания и скорбь по друзьям, павшим на долгом пути. Останется позади ненависть к врагам и жажда отмщения.
Он посмотрел в небо. Ночь спускалась над Уралом, и в чистом высокогорном воздухе уже были видны некоторые звёзды и планеты. Пурва пристально вглядывался в глубокую черноту космоса, словно что-то искал в бездонной глубине. Его взгляд остановился на маленькой красной точке, зависшей над горизонтом. Минут пять он смотрел на красную планету, глубоко задумавшись. Едва уловимая тень пробежала по его лицу, словно отпечаток каких-то давних событий.
Но он быстро взял себя в руки и обратился к стоящим у подножия холма людям.
– Братья мои! Бесстрашные воины Великого Ра! Много раз обернулась Земля вокруг Солнца, пока мы терпели тяготы скитаний по её бескрайним просторам. Мы многое пережили и много потеряли. Мы пролили кровь во враждебных нам землях, но мы выстояли! Нет меры тому расстоянию, что отделяет нас от прежнего Дома, разрушенного великими, но не нами выпущенными на свободу силами. Нет числа всем жертвам того безумного разрушения. И нет другой такой в мире скорби, какая наполняет наши сердца!
Наши кровные братья из рода Хранителей в своё время позаботились о том, чтобы воспоминания о нашем прежнем Доме были тщательно сохранены в каменных хранилищах, созданных на трёх континентах этой планеты. Ценой своей жизни они выполнили долг перед нашей общей Родиной и обеспечили нам светлое будущее на многие поколения вперёд. Даже Другим, тем, кто пришёл на эту планету до нас, и кто был здесь всегда, ни за что не добраться до сокровенных тайн нашей расы.
Хранителей больше нет… И нет никакой связи между нами и Пирамидами. Но у нас есть то единственное сокровище, которое не под силу было укрыть даже Хранителям. Это – наша жизнь.
Я – Пурва из рода Вестников – привёл всех нас на новую землю и теперь вижу, что не ошибся. Земля эта плодородна, населена животными, и не пострадала ещё от рук наших воинственных братьев по разуму. И нам теперь надлежит осваивать эту райскую землю всем вместе, соблюдая мир и порядок, заведённые здесь природою с давних пор.
Мы выстояли в жестоких сражениях! И наш долг – не повторить весь тот ужас, через который прошли оставшиеся в живых. Наш долг – жить в мире и согласии на новой земле, надёжно защищённой вот этими горами, беловодным океаном и непроходимыми гущами лесов. Мы построим здесь города из камня. Наши женщины воспитают нам новое поколение, которое не будет помнить человеческой жестокости и неумолимой разрушительной мощи Вселенной.
Мы построим здесь новый мир, бросив зёрна нашего знания и милосердия в плодородную почву, и на многие поколения забудем о войнах и катастрофах. Но мы сохраним нашу культуру, язык, традиции и наши знания в полном объёме, чтобы в тот час, когда потомки наши будут нуждаться в помощи, они не остались один на один с бедой.
Во имя Великого Ра!
Последние слова его грянули громом над покатистыми холмами уральских гор и разнеслись далеко над лесами Северных Увалов. Так было положено начало истории народов Евразии, которые тысячами лет жили в гармонии с природой, ни с кем не воевали и ни у кого не отбирали землю. Потому что им хватало своей земли, расположенной между Уралом и Волгой от Печоры и Камы до Белого моря. И никакие другие народы, населявшие в то время северную Африку, Ближний Восток и некоторые области американских континентов, не знали о Пурве и его сородичах. Они всего лишь были свидетелями странных построек в Египте и Америке и некоторое время тесно общались с Хранителями. Но потом Хранители ушли навсегда в свои Пирамиды, оставив аборигенам легенды, знания и надежду встретиться вновь, в далёком будущем.
Лишь многие тысячелетия спустя, когда климат на Земле изменится в результате падения метеорита в Тихом океане, северный полюс примет современное положение, а ледник пройдётся по северной части Евразии, некоторые потомки ариев двинутся на юг и поселятся на территории Ирана (что, кстати, означает «страна ариев») и Индии (т. е. в «далёкой стране»), другие же двинутся к Средиземному морю, а третьи придут в Скандинавию.
Где бы они ни появлялись, они рассказывали о далёком сказочном крае, в котором люди живут в мире, сытости, любви и справедливости, и оттого по свету пошли легенды о великой стране Гиперборее (у Геродота), горах Меру (в индийской Махабхарате) и Хара (в иранской Авесте), находящихся далеко на севере, в Арктике, на родине ариев.
– Но среди прочих легенд, – продолжала Дара свой рассказ, – есть совсем забытые легенды о великих мудрецах Ришах. Риши – это семь мудрецов, покровительствовавших ариям. В древней Аюрведе потомки тех ариев, которых привёл Пурва на Землю, отождествляли Ришей с семью звёздами Большой Медведицы. Риши были кем-то вроде римских богов Олимпа. Они умели летать, владели огнём и обладали многими знаниями о природе вещей, так что легко управлялись с любой проблемой. Их, безусловно, можно назвать великими магами, высшими носителями знаний далёкой и навсегда исчезнувшей цивилизации. Наверное, Пурва из рода Вестников был не только первым арием на русской земле, он был последним из Ришей или их прямым учеником.
Я говорю «наверное», потому что теперь уже никто не знает точно, как всё было. Мы лишь способны предполагать, что арии были потомками последних, но не единственных пришельцев на Земле. Некоторые старинные тексты, списки с которых дошли до нас в очень скудном виде, указывают на то, что всего на планете Земля встретилось пять различных рас: Чёрная – с Алголя, Жёлтая – с Ригеля, Красная – с Мицара, Белая – с Сириуса, и раса с голубой кожей – коренные земляне, называемые также Атлантами.
Все расы жили в разных уголках Земли и довольно долго не мешали друг другу. У них были свои великие предки и свои легенды. Но время шло, население множилось, вспыхивали войны, возникали и рушились царства, люди искали новые ресурсы, путешествовали и постепенно открывали соседей по планете. Вместе с тем уходила в пучину времён легендарная эпоха великих Атлантов и строителей пирамид Египта и Теотиуакана. Легенды же других рас, более древних, и вовсе не оставили следов в нашей истории.
Последними великими были представители белой расы, пришедшие со звезды Сириус. Именно они основали нашу Пирамиду, как систему знаний, и научили первых высших своей мудрости. Высшие, ученики Пурвы из рода Вестников, долго жили среди людей, помогали мудрым словом, растили новые поколения Высших, отстраивали и лелеяли Пирамиду. И вот теперь передо мною вы, на кого я тоже, как когда-то великие Риши и как наш духовный отец Пурва из рода Вестников, возлагаю свои надежды…
Дарья закончила рассказ, когда город полностью погрузился во тьму, зажглись редкие фонари на улицах. Редкие – потому что не все работали, как положено. Окна домов напротив высвечивали движущиеся силуэты мирных жителей 20-го века, заключённых в тесные каморки хрущёвских и брежневских шедевров панельного домостроения.
Комментарий В. Лаврова: Рассказ Дарьи очень интересен и вместе с тем неоднозначен. Несколько путаные сведения, якобы из древних текстов, поданы совершенно неожиданным образом. Гиперборея, Атлантида, Меру – всё собрано воедино, хотя источники, в которых они упоминаются, относятся историками к различным временам и народам. Что уж говорить о мексиканских пирамидах Теотиуакана! Вместе с тем, гипотеза нашего происхождения от пришельцев была весьма популярна в 20-м веке, и теперь, в свете новых открытий на Марсе, может обрести твёрдую почву для дальнейшего развития.
Глава 6. Она
Шло время. Ученики взрослели, умнели, удивлялись, разочаровывались. И снова бросались в бой. Достойно ли терпеть безропотно позор судьбы, иль нужно оказать сопротивленье? Вот в чём был вопрос жизни в начале лихих девяностых годов в России. И оказывали, и выживали. И малиновые пиджаки в золотых цепях не заполонили землю Святой Руси. И растление нас затронуло не сильно. Многое потеряли и многому научились. Такова уж наша природа русская, сохранившаяся с тех давних пор, когда великие предки пришли и навечно остались на этой земле.
Впервые самостоятельно, а вернее сказать, без сопровождения родственников, я оказался в Москве в 94-м году. К тому времени уже отгремели гусеницы путчистских танков 91-го и высохла кровь защитников Белого дома, пролитая в 93-м. Да и сами идеалы демократии постепенно стали блекнуть, оставив лишь вкусную пенку для интеллигенции в виде партии Яблоко и иже с нею, а также народившийся год назад телеканал НТВ. Только Кавказ всё больше погружался в пучину войн. Войн за ресурсы между Западом и Русью.
Впрочем, все мы хороши задним умом. А я тогда с удовольствием катался в метро вместе с группой ребят, приехавших вместе со мной на Всероссийскую олимпиаду по математике. Заходил с преподавателем в супермаркет на Щёлковской, который мне казался огромным, и жил в запущенном тогда городишке Долгопрудный, откуда вышла известная всем группа Дюна. Эпоха великих реформ ещё только догрызала мясо с тушки советского наследия, и Москва, как во все времена, бурлила потоками людей, идей и этакой столичной самобытностью, сложенной из миллионов российских судеб. Мне это жутко нравилось, и мне очень хотелось жить в этом древнем и современном огромном городе.
Но несколько лет школы Пирамиды не прошли даром, и я видел чуть больше, чем мои сотоварищи по олимпийской команде. И не только видел, но ещё и не боялся задавать вопросы. И вот в один из московских олимпийских дней вся группа отправилась на большую обзорную экскурсию по Москве. Не на такую экскурсию, на которую можно попасть у трёх вокзалов и за пару часов прокатиться по пробкам мимо двух-трёх знаменитых мест, а на длинную полудневную экскурсию, с посещением храмов, архитектурных ансамблей и военных экспонатов на Поклонке.
Автобус остановился возле одного из храмов златоглавой Москвы, и экскурсовод начала рассказ. Старинный храм, благополучно переживший романовскую династию и советские времена, поначалу не интересовал меня. Я сидел у окошка в автобусе и разглядывал пригревшуюся на тёплом залитом солнцем асфальте чёрно-белую кошку. Кошка намывала мордочку, жмурилась, и, судя по всему, была вполне довольна жизнью.
Я перевёл взгляд на Москва-реку, спокойное течение которой наводило умиротворение и заставляло забыть о позорном, доставшемся мне по глупости, 17-м месте на олимпиаде… Затем я поднял взгляд выше и обратил внимание на золотые купола храма, увенчанные восьмиконечными православными крестами. На крестах красовался полумесяц, напоминающий чашу.
«Странно, подумал я, мусульманский полумесяц на православном храме!» Я огляделся вокруг: кого бы спросить. Передо мной в кресле, тоже у окна, сидела наша учительница, сопровождавшая нас во время поездки в Москву. Молодая, красивая, рыжеволосая, в аккуратных очках, она внимательно слушала экскурсовода.
Я тронул её за рукав лёгкой цветастой блузки.
– Да, Ваня? – спросила она, оборачиваясь и улыбаясь мне.
И тут я впервые ощутил, что думаю о ней не как об учительнице, а как о женщине. От волнения я даже забыл её имя.
– Я… это… спросить хотел…
– Что? – весело подмигнула она, и я понял, что начинаю таять под её лучистым взглядом.
Я показал ей крест сомнительного содержания, но она вовсе не удивилась, как я ожидал. Напротив, пожала плечами и сказала:
– Мы можем спросить у экскурсовода, но вряд ли она даст ответ, который тебя устроит.
Так ответила она. И я сразу ей поверил.
– Кто же даст правильный ответ? – спросил я, и робко еле слышно прошептал, – Пирамида?
И вот тут меня изумила перемена, произошедшая в ней. Она заинтересованно стала рассматривать меня, словно изучая. Я даже покраснел, но взгляд выдержал. Целую минуту мы смотрели друг другу глаза в глаза. Потом она, сняв свои аккуратные тонкие очки, коротко ответила «да» и вновь повернулась к экскурсоводу.
Так я понял, что не один в этом мире. Пять лет я посещал занятия школы Пирамиды, более 50 занятий за это время, которые не прошли даром и на которых мне внушили, может быть, одну, но главную мысль: будь свободным в познании! Умей выходить за грани принятых норм мышления, подвергай сомнению то, что кажется недостаточно обоснованным или не до конца изученным. Но при этом уважай тех многих умниц, на плечах которых ты стоишь и видишь столь далеко. Познание, как говорил нам один из репиторов, – это процесс. Но процесс вовсе не вертикальный, как многие привыкли думать, это процесс разнонаправленный. И новые, совершенно неожиданные и притом полезные знания возникают там, где ты их меньше всего ждёшь. Поэтому – будь свободным!
Учительницу… нет, девушку, звали Рита. И она, конечно, тоже училась в школе Пирамиды, и превосходила меня в уровне подготовки. И мне о многом её хотелось спросить. Но вот беда, всякий раз, когда мы оказывались вдвоём хоть на пять минут, я забывал свои нехитрые вопросы и только слушал её голос и смотрел в её глаза.
Однажды, набравшись храбрости, я всё-таки спросил её, так сказать, по теме:
– Маргарита, а что такое уровни Пирамиды? Столько раз слышал о них, а вот чёткого представления у меня так и не сложилось.
Это был последний наш день в столице. Мы сидели в столовой общежития, нашего временного пристанища для участников школьной олимпиады, и пили чай из гранёных стаканов.
– Ваня, я же просила тебя говорить мне «ты», забыл?
Её большие красивые глаза лукаво прожгли меня озорным огоньком. Я слегка покраснел.
– Извини…, Рита, – спотыкаясь, пробормотал я, – забыл.
– Ничего страшного, – ответила она, легонько накрыв мою руку своей, показав два красивых золотых колечка на среднем и безымянном пальцах.
– Так вот слушай, – продолжила она. – Если коротко, то в Пирамиде есть некая нечёткая иерархия, принятая сотни лет назад и до сих пор не подвергавшаяся изменениям. Считается, что всех людей можно разделить по уровню их интеллектуальных способностей или степеням свободы мышления. Чем выше уровень, тем сильнее интеллект, и, главное, шире его кругозор, то есть больше степеней свободы. Считается, что всего ступеней иерархии семь. Самый нижний уровень, к которому относится большая часть людей – примиты. Как правило, они в своих помыслах не заходят дальше бытового уровня – еды, одежды, жилья, денег. От животных их отличает способность любить и ненавидеть. Ну, и ещё, наверное, жадность. Я не говорю, что все они поголовно жадные, нет. Просто нас, людей, всех отличает от животных стремление заполучить побольше того, что мы считаем ценным и той ценой, которая для нас приемлема. Воров, убийц и политиков отличает уже не ступень Пирамиды, а внутренняя моральная система ценностей…
Она задумалась, а я, увлёкшись внеочередной лекцией, напомнил:
– Рита, а кроме примитов? Остальные шесть уровней?
– Да, прости, – сказала она, мельком провожая взглядом какого-то молодого парня, вышедшего из столовой. По сравнению с ним я был ребёнком, а он, наверное, мог бы дать пару очков вперёд Аполлону. И в этот миг я, наверное, впервые испытал ревность в отношении женщины.
А она, убирая очки в футлярчик, продолжила, как ни в чём не бывало:
– Следующая ступень – репиторы… Впрочем, ты ведь, наверное, знаешь, кто такие примиты и репиторы? Ты сколько лет учишься?
– Пять, – ответил я и добавил, – да, знаю, но так подробно, как ты, нам никто не рассказывал. Учителя, то есть репиторы, всё больше об отвлечённых вещах рассказывают…
– Погоди-ка, Ваня, ты считаешь, что репиторы – это учителя? Что-то вроде репетиторов?
Я кивнул. Она улыбнулась.
– Тебе было бы полезно знать латынь и другие языки, особенно древние.
Я опять кивнул, отметив про себя необходимость познакомиться с латынью.
– Впрочем, их учат все посвящённые. Так что… если станешь им, никуда не денешься.
Она весело мне подмигнула, поднимаясь из-за стола.
– Рита, – протянул я с мольбой в голосе, – а дальше?
– Давай-ка я возьму тебя под руку, – ответила она мягко, – и мы прогуляемся немножко…
Она посмотрела на свои миниатюрные часики:
– У нас ещё куча времени до отправления поезда. Успеем.
Наверное, тот день был одним из лучших в моей жизни. Мы уляли по аллее под клёнами. Пели птицы, я слушал её и любовался ею. Мне было хорошо. Да и ей, наверное, тоже. Ведь не пошла же она за тем подозрительным парнем-аполлоном. Я радовался этому, ибо был ещё совсем мальчишкой. Лишь несколько лет спустя я узнал, что это был её муж. Бывший муж. Что он делал в Москве в тот момент – я никогда и не узнал.
– Как ты теперь понимаешь, – продолжала она говорить, – примиты занимают седьмой уровень Пирамиды, а репиторы – шестой. Так вот, название «репитор» тоже происходит от слова «повторение», но означает оно лишь то, что репитор способен повторить некое высшее знание, пересказать его своими словами и передать другим. Именно поэтому учителя – в основном репиторы. Хотя бывают и учителя более высоких ступеней. Например, меня одно время учила Дара, она из высших.
– А высшие – это какой уровень? Первый? – поинтересовался я.
– Нет… точно не знаю, но обычно имеется в виду третий и выше.
Я почувствовал, что у меня захватывает дух…
– Кто же они, эти высшие? – спросил я.
– Со временем ты всё узнаешь, Ваня. Я сама ведь тоже только пять лет учусь и знаю ненамного больше твоего, да и то в основном по женской линии.
Она усмехнулась.
– Знаю, что пятый уровень называется апликаторы, а четвёртый – когитанты. Учителя не любят на эту тему распространяться, но нетрудно догадаться, что апликаторы – это те, кто не только умеет повторять знания Пирамиды и передавать их другим, но и применять их на практике. Я никогда не видела апликаторов, но слышала, что они обычно заняты практической работой. Поэтому и в школе их встретить нереально. Хотя… возможно, моя Дара как раз принадлежит к пятой ступени… Не знаю… А вот когитанты – мыслители. От латинского cogito – мыслю. По-видимому, это и есть те, кто получает новые знания.
Я кивнул.
– А кто же такие посвящённые?
– Посвящённые, Ваня, это те, кто сами себя таковыми осознаёт, – она улыбнулась, – посвящённым трудно жить среди примитов, они чувствуют себя неотъемлемой частью Пирамиды, понимаешь?
Читать бесплатно другие книги:
