Дикий цветок Френкель Наоми

Только отъехав на достаточное расстояние от дома священника, Сара вздохнула с облегчением. Чем дальше, тем лучше. Незначительные на первый взгляд капризы судьбы могут привести ее дерзкий замысел к краху, а ее саму – к разоблачению. Этот страх, подобно хронической рези в желудке, ни на секунду не оставлял Сару в покое. Если в порту что-нибудь не заладится и негра поймают, то рано или поздно он сломается под ударами кнута и во всем признается. След выведет власти на нее. Сару вышлют обратно на Север, если не хуже. В любом случае она никого не сможет выдать. Девушка не знала имени агента, который под покровом ночи привел беглеца в сарай дома Седжвиков. Она не знала, где он прятался до того и какой дорогой пробирался к ней. Успех Подпольной железной дороги[12] зависел от скрытности и анонимности ее членов. Если Сару поймают, то она просто не сможет сообщить полиции сведений, ставящих под угрозу подпольную сеть тех, кто помогает рабам бежать в свободные штаты или страны, где нет рабства, такие как Канада и Мексика[13]. Если повезет и Господь будет на их стороне, негра, спрятавшегося под сиденьем экипажа, ночью погрузят на судно, отправляющееся в Монреаль.

Если ее арестуют и начнут спрашивать, как так получилось, что она избрала местом своей аболиционистской деятельности именно Виллоу-Гроув, ее ответ будет достаточно прост: Джессика Виндхем, одноклассница ее сестры, упомянула в разговоре об освобождающемся месте учительницы после того, как прежняя выйдет замуж и уедет с мужем в Техас. Виллоу-Гроув располагался в пределах так называемого Нижнего Юга. Разве мог кондуктор Подпольной железной дороги найти себе в Южной Каролине, в самом сердце рабовладельческих штатов, прикрытие лучшее, чем место учительницы в маленьком городке? Она скроет причастность к ее делу Джессики. Никто не узнает, что дочь одного из самых преуспевающих плантаторов не только предложила, но и добилась для нее этого места работы.

Мисс Виндхем знала о том, что вы являетесь кондуктором Подпольной железной дороги?

Конечно нет! Когда я узнала об освободившемся месте, то постаралась снискать ее расположение и упросить, ссылаясь на разбитое сердце, помочь мне получить место учительницы где-нибудь подальше от Массачусетса.

На самом деле Джессика была обо всем прекрасно осведомлена. Узнав о причастности Сары к группе прошедших специальное обучение приверженцев аболиционизма, намеревающихся проникнуть на Юг, Джессика предложила ей помочь добиться места учительницы. Эта работа стала бы идеальным прикрытием для подпольной деятельности Сары.

– Там есть маленький домик, в котором вы сможете жить. Он идеально подойдет для осуществления задуманного, – рассказывала Джессика. – Он принадлежит Первой пресвитерианской церкви и стоит на церковной земле за кладбищем. Только поэтому в нем никто не живет. Вокруг нет больше никакого жилья.

Сначала Сара отнеслась к предложению Джессики настороженно. Школа не скрывала антирабовладельческих взглядов своих учителей, и Сара подозревала Джессику в том, что ее богатый влиятельный отец специально послал свою дочь учиться туда для того, чтобы та собирала сведения о людях, которые помогают рабам бежать с Юга. Вскоре, впрочем, она убедилась, что ее подозрения безосновательны. Родители Джессики понятия не имеют, чему учат их дочь в бостонской школе. В противном случае они бы ни за что на свете не послали ее учиться туда. Что же до Джессики, то молоденькая девушка искренне, всем сердцем питала отвращение к рабству как к жестокому и аморальному социальному институту. Она относилась к своей цветной служанке Типпи как к лучшей подруге. Благодаря посредничеству Джессики Саре удалось добиться того, чтобы место в Виллоу-Гроув досталось именно ей. Однако Джессика с явным сожалением в голосе объяснила, что не сможет непосредственно ей помогать.

– Если папа узнает, что я во всем этом замешана, он пошлет Типпи работать на поля, – сказала она Саре.

Когда новая учительница лично познакомилась с Карсоном Виндхемом и разобралась, что же он за человек, опасения его дочери не показались ей излишними.

– Вы и так много для меня сделали, – заверила Сара. – Берегите Типпи.

Еще в школе-пансионе она объяснила Джессике, что Подпольная железная дорога не имеет никаких рельсов и вообще – не дорога вовсе. Это тайная сеть конспиративных пристанищ и домов, тропинок, по которым уводят с Юга на Север и дальше в Канаду беглых рабов. Другие тропки вели на юг в Мексику. Железнодорожная терминология придумана для того, чтобы обозначить обязанности храбрецов, помогающих беглым рабам. «Агентами» называли людей, просачивающихся на Юг с целью распространения аболиционистской литературы, встреч с местными противниками рабства и организации маршрутов следования, на которых располагались безопасные дома-убежища, находящиеся под присмотром «станционных смотрителей». Помимо «станций» эти дома называли «депо». Здесь беглецов ожидали отдых и еда. «Кондукторы» вели или везли сбежавший «груз» от одной «станции» к другой. Сару обучили роли «кондуктора».

Когда она сообщила о предложении Джессики «машинисту» (главе) их группы, тот полностью поддержал ее план. Он сказал, что в районе Виллоу-Гроув действует постоянный агент аболиционистов. Она не будет знать его имени на случай провала, но он будет знать, кем на самом деле является Сара Конклин, и с помощью паролей и шифров всегда сможет с ней связаться. Сара послала свое резюме совету попечителей школы. В ответ ей прислали письмо, в котором заочно, без собеседования закрепляли за Сарой место и поручали приступить к исполнению обязанностей в середине октября. Вскоре после этого девушка отправилась в путь, желая добраться до места и успеть обустроиться до того, как настанет время приниматься за работу. На пристани Чарльстона ее встретили Летти и преподобный Седжвик.

Седжвики были еще одной причиной, заставляющей Сару вести себя крайне осторожно. Если подозрения падут на нее, то тень неизбежно накроет священника и его дочь. А ведь эти люди не имеют ни малейшего понятия о том, что же она замышляет в уединенном домике позади кладбища. Девушка заранее выучила систему знаков и шифров, посредством которых должна была общаться с агентом. Поздно вечером в ее дверь стучали условленным стуком, а открыв, Сара находила шифрованные записки или странного вида знаки, выведенные на крыльце. Спустя всего несколько дней после того, как учительница вселилась в дом, на пороге появился негр-беглец, который прятался у нее до полуночи. После обмена условными сигналами посредством свечи в окне и масляной лампы в лесу, Сара провела беглеца за реку. Она также оставила на крыльце позади своего дома несколько шифрованных посланий.

Число успешных побегов в округе возросло, но никто, кажется, не связал это с ее приездом. «Грузопоток», впрочем, уменьшился в связи с наступлением зимы, перекрывшей маршруты следования дальше на север. С того времени, как судно, на котором плыла Сара, пришвартовалось в чарльстонском порту, прошло менее двух месяцев, однако они показались девушке целой жизнью.

– Эй, любезный, – едва шевеля губами, с тревогой в голосе произнесла Сара. – Впереди опасность. Набрось на голову платок и лежи тихо.

– Боже милосердный! – простонал «груз».

Стук копыт послышался из зарослей по одну сторону от дороги. С передней луки седла у каждого из появившихся всадников свисал скрученный кнут. Мужчины были при оружии. Один из них поднял руку. Сара тотчас же натянула поводья своего мерина. Дурман остановился. Девушка узнала квадратные плечи наиболее богато одетого из людей. Майкл Виндхем, брат Джессики.

Его арабский жеребец коснулся коленями экипажа Сары. Из-под широкополой плантаторской шляпы на нее уставились глаза, полные удивления, любопытства и восхищения. Сара почувствовала, как у нее по спине пробежали мурашки. Майкл во многом походил на своего отца.

Небрежно коснувшись пальцами полей шляпы, он произнес:

– Доброе утро, мисс Конклин! Что привело вас на эту дорогу в канун Дня благодарения?

– Еду на почту в Чарльстон. А вы?

Майкл рассмеялся и окинул взглядом своих людей.

– А разве не видно? Мы ищем негра, сбежавшего из Виллоушира. Вы, случаем, не заметили чернокожего, бегущего со всех ног по обочине дороги? Его зовут Тимоти.

Едва слышное кряхтенье раздалось из-под сиденья экипажа. Тимоти. Беглец из Виллоушира. Силы небесные! Джессика! Что же ты наделала? Сара затаила дыхание, испугавшись, что Майкл Виндхем мог услышать сдавленный звук, но вниманием молодого человека полностью завладела ее скромная особа.

– К сожалению, не видела, – произнесла девушка легким, слегка пренебрежительным тоном, берясь за поводья и тем самым давая всаднику понять, что он загораживает ей дорогу.

Майкл Виндхем сжал бока своего коня чуть сильнее, и животное подошло еще ближе. Сара знала, что привлекает Виндхема как женщина. Впрочем, в той же мере, в какой мужчину привлекает азарт охоты и убийства. Ее полное безразличие только разжигало в нем страсть. Если бы Сара с ним флиртовала или была застенчивой, молодой человек быстро утратил бы к ней интерес, но она оказалась крепким орешком, и Майкл решил во что бы ни стало добиться успеха. Если бы он только знал, как она ненавидит его и ему подобных!

– Быть может, вы будете столь любезны, что позволите мне проводить вас до Чарльстона, мисс Конклин, – предложил мужчина. – Мои люди позаботятся о моем коне и смогут поймать негра без меня. После того как вы закончите свои дела на почте, мы сможем пообедать вместе в «Термидоре».

Сердце в груди забилось сильнее. Сара соображала, как бы ей поскорее отделаться от этой высокомерной жабы. Пожалуйста, Тимоти, ни звука.

– Я очень ценю вашу доброту, мистер Виндхем, но я уже приняла приглашение отобедать с моим старинным другом, джентльменом, который проездом остановился в Чарльстоне. Утро погожее, и я предпочла бы отправиться в город сама, без сопровождающего.

Вместо того чтобы обидеться, как она рассчитывала, Майкл запрокинул голову и громко расхохотался.

– Вы, мисс Конклин, я вижу, всегда знаете, как поставить меня на место, но я не из тех мужчин, которые легко сдаются.

Молодой человек прикоснулся к полям шляпы. Что ни говори, а он был хорош в своих до блеска начищенных сапогах с голенищами до колен, в пестром шейном платке и присобранном на талии длинном рединготе, скрывавшем излишнюю тучность его тела.

– Желаю счастливо добраться до места и приятно отобедать в обществе вашего друга… джентльмена. А я буду с нетерпением ждать того времени, когда смогу в полной мере рассчитывать на ваше общество.

Молодой человек сделал знак рукой. Всадники разъехались, освобождая экипажу дорогу. Высоко подняв голову и выпрямив спину, Сара направила мерина сквозь строй всадников, даже не кивая в ответ на приветствия. Стук копыт вскоре смолк в противоположной стороне.

Под сиденьем заворочался негр.

– Все чисто, мисс?

Сара прижала руку к груди. Сердце бешено стучало.

– Чисто, Тимоти.

Глава 9

На земли Плантаторской аллеи пришли рождественские праздники. Огромные поля плантаций простирались по обе стороны от дороги, ведущей на рынок. Хлопок собрали. Сахарный тростник срезали. Та пора в календаре, которой больше всего опасалась Юнис Виндхем, закончилась. Женщина радовалась наступлению первых холодов, но впереди маячило время забивать свиней. Рано осенью их пригоняли из лесов и держали в закрытых загонах, щедро откармливая кукурузой и пойлом из отрубей и зерна. Когда свиньи набирали достаточный вес, их резали, а потом разделывали туши. Вскоре Плантаторская аллея превратится в гигантскую бойню, и так будет продолжаться несколько недель. Юнис приказала плотно запереть все окна и двери. Она решила пожертвовать свежим дыханием поздней осени ради того, чтобы звуки и вонь убийства не могли проникнуть в ее дом. Пусть она, Джессика и служанки будут в безопасности, ведь, если ветер подует в их сторону, отчаянный визг умирающих свиней, сильный запах крови, не говоря уже о вони от костров, разведенных в коптильнях, обязательно достигнет Виллоушира.

«Не следует начинать готовиться к Рождеству, пока последний окорок не будет подвешен в коптильне, – писала она сестре в Бостон. – В противном случае невозможно свободно дышать».

Те, кто ради результата готов был терпеть временные неудобства, старались не обращать внимания на неприятные аспекты забоя и разделки свиных туш, так как свиноводство давало в избытке мяса – на стол, в кладовые и коптильни. Мясо попадало не только к плантатору и членам его семьи, но, если хозяин был достаточно щедр, доставалось также рабам. Карсон Виндхем был, пожалуй, самым щедрым среди местных плантаторов.

Большому Дому доставались свиные почки, ценимые за жир, пузыри, которые использовались для приготовления копчений, нижние части свиных ног с копытцами, которые засаливали, и головы для зельца. Остальное мясо, за исключением того, что консервировалось для потребностей хозяев, отводилось рабам. Во время сезона забоя свиней негры Виллоушира лакомились свежими колбасами, лопатками, ребрышками, длинными кусками мяса из поясничной части хребта и ломтями бекона. Помимо этого, им доставались шкварки (куски сала из-под шкуры животного, которые жарили, а потом запекали в кукурузном хлебе с пахтой) и считавшиеся деликатесом свиные рубцы (мелко порезанные и поджаренные кусочки внутренностей).

С окончанием сезона забоя свиней работы становилось меньше. Хозяин и рабы могли немного расслабиться, наслаждаясь плодами своего труда. В Виллоушире дела шли хорошо, и плодов было собрано предостаточно. Доходы, получаемые от нескольких плантаций и других предприятий, позволили Карсону Виндхему выделить по двадцать долларов главе каждой негритянской семьи в качестве рождественского подарка. И это помимо мешочка с конфетами, кукурузных шариков и вырезанных из дерева игрушек для детей. Кладовые и погреба ломились от запасов. Хлопчатобумажные мешки были плотно набиты плодами пекана. Такого обильного урожая с деревьев давно не собирали. Ни в одной семье, будь то хозяйская или негритянская, не испытывали недостатка в тростниковом сахаре, поливая им кукурузный хлеб.

Тем тревожнее оказалась новость о том, что некий злоумышленник проник в хозяйскую коптильню и украл оттуда два окорока. Карсон Виндхем вызвал к себе главного надсмотрщика.

– Я хочу, чтобы ты узнал, чьих это рук дело, – приказал хозяин.

Лицо у Карсона цветом сейчас походило на его же рыжие волосы. Из всех прегрешений, которые хозяин Виллоушира не мог простить, воровство стояло во главе списка.

– Это мог сделать беглый раб или какой-нибудь нищий бродяга, но если вор – один из наших…

– Как мне следует с ним поступить, сэр?

– Ты знаешь, каково наказание за воровство.

Вилли Мей в то время наливала хозяину чай. Ее рука дрогнула, и жидкость пролилась на блюдце. Дверь в надворную пристройку, где хозяин принимал надсмотрщиков за рабами и давал распоряжения, была настежь открыта. Свежий, праздничный запах висящего на ней остролиста сильно ударял в ноздри женщине. Типпи украсила резьбу по кедровому дереву гибкими побегами вистерии, разукрашенными деревянными плодами и большим красным бантом. Входя через эту дверь с чайным подносом, женщина чувствовала, как ее переполняет дух Рождества. Теперь же праздничное настроение улетучилось.

– Что с тобой такое сегодня с утра, Вилли Мей? – спросил Карсон, впрочем, вполне миролюбиво.

Хотя в последнее время хозяин позволял себе излишнюю резкость в общении с негритянкой. И все изза Типпи. Недовольный дочерью, он не мог быть вежлив с матерью, но, забываясь, оттаивал. В прошлом хозяин всегда полагался на здравомыслие и жизненный опыт своей экономки. Негритянка останавливала его супругу от необдуманных поступков и держала домашнюю прислугу в полном повиновении, так что хозяевам не приходилось лишний раз вмешиваться. Другие служанки могли бы приносить ему чай по утрам, но Карсон предпочитал общество экономки, так как она никогда его не раздражала своим присутствием.

– Тебе что, нездоровится?

Вилли Мей вытерла пролитый чай уголком передника.

– Нет, сэр… мистер Карсон. Я просто ударилась локтем.

– Ладно. Ты гляди, не разболейся. Болеть на Рождество, когда все должны быть в хорошем расположении духа, грешно. – Хозяин кивнул надсмотрщику: – Свободен, Вильсон. Ты знаешь, что делать.

Когда надсмотрщик ушел, хозяин повернулся к той, на ком держался весь дом. Краска гнева уже сошла с его лица.

– Вилли Мей, а что ты думаешь по этому поводу? Кто украл окорока?

– Не знаю, сэр. Я не знаю никого, кто на это способен. Я ни о чем таком не слышала.

Она принялась со всей тщательностью намазывать сливочное масло и черную патоку на горячие рогалики так, как любит хозяин, а затем протянула Виндхему салфетку. Тот сунул ее себе под воротничок накрахмаленной хлопчатобумажной рубашки. Он не любил, когда капельки марали ему одежду.

– Скорее всего, это бродяга, – уставившись на какие-то бумаги, лежащие на письменном столе, с отсутствующим видом вслух размышлял Карсон. – Ни у кого из моих людей нет ни малейшего повода воровать у меня.

– Мне тоже так кажется, мистер Карсон.

Вилли Мей просила Всевышнего о снисхождении. Она была преступницей. На прошлой неделе, когда в полночь Вилли Мей ходила проведать свою дочь, она видела беглеца, паренька не старше пятнадцати лет, который крадучись шел к сараю. Типпи жила в комнате рядом со спальней мисс Джессики. Накануне ее дочь кашляла весь день. Вилли Мей приготовила горячий горчичник. Надо было положить его дочери на грудь. Небо было без единого облачка. Ярко светила луна. Вдруг Вилли Мей заметила фигуру, движущуюся от кукурузных полей. Она остановилась, помедлила и зашагала дальше, затем вновь остановилась. В лунном свете женщина различила худого чернокожего парнишку в рваной одежке. Плохонькая одежда не могла согреть его в такую холодную ночь. А затем фигурка растаяла в тени сарая.

Ни одно здание в Виллоушире не запиралось, за исключением отдельно стоящего небольшого домика, в котором хозяин занимался своими делами. В своем высокомерии мистер Карсон не допускал возможности того, что кто-то осмелится у него воровать. Амбары, хлевы, сараи для хранения сельскохозяйственного инвентаря, силосные ямы, подвалы для корнеплодов и овощей, две коптильни – одна для мяса последнего убоя, другая для прошлогодних запасов – все было открыто, но никто не осмеливался ходить туда без хозяйского дозволения. Авторитет мистера Карсона Виндхема в пределах его «феодальных» владений был непреложным.

Одного взгляда хватило, чтобы Вилли Мей определила: этот парень не входит в штат сотни слуг-рабов Виллоушира. Все внутри у нее похолодело. Беглец.

Она поспешила вниз по лестнице, накинула на плечи шаль, висевшую на крюке на кухне, вышла через дверь черного хода и тихо, но быстро пересекла огороженный внутренний двор, направляясь к сараю. Вилли Мей медленно приоткрыла дверь. Та предостерегающе скрипнула, но паренек не успел наклонить голову и устремил на вошедшую ошалевший взгляд. Негритенок лежал на сеновале в охапке сена. Когда он осознал, что попался, то уставился на вошедшую взглядом зайца, попавшего на мушку охотничьего ружья. Женщина сделала успокоительный жест рукой. Парнишка смирился – голова понурена, плечи приподняты. Он уже, видимо, представлял себе, как его будут бить кнутом у позорного столба.

– Не бойся, – произнесла Вилли Мей, дивясь тому, что не испытывает ни капли страха.

Паренек был очень худым. К тому же он явно находился в полном отчаянии. Единственное, чего она боялась, – что кто-нибудь в Большом Доме встанет с постели в неурочный час и их увидят вместе.

– Я не собираюсь тебя обижать. Как тебя зовут?

– Не могу сказать… миссис.

– Догадываюсь почему: ты сбежал.

Парнишка молчал. Вилли Мей вспомнила своего сына, который умер от туберкулеза в пятнадцатилетнем возрасте. Подчиняясь материнскому инстинкту, она обняла паренька. Плечи его оказались костлявыми, острыми. Все мышцы были напряжены. Тело дрожало, либо от страха, либо от того, что парнишка еще не согрелся. Скорее всего и то, и другое было верным. Отстранившись, Вилли Мей взглянула в изможденное, испуганное лицо. Не думая о собственном комфорте, женщина сняла с плеч шаль и закутала в нее паренька.

– Я тебе помогу. Доверься мне.

Можно ли ей доверять? Вилли Мей видела, что парень сомневается. Однако также было видно, что он голоден, а голодные люди способны на большой риск.

– Сейчас я пойду в коптильню. Ты будешь видеть, что я иду не за хозяином. Я принесу тебе поесть. Но лучше возьми еду с собой. Оставаться здесь – слишком опасно. Завтра поздно вечером я оставлю тебе за коптильней еды на дорогу и теплые вещи. Когда все лягут спать, приходи за ними. Я спрячу все под поленьями в поленнице.

Вилли Мей принесла ему окорок. Паренек наблюдал за ней через щель в стене сарая. Шаль она поменяла на лошадиную попону, которую нашла висящей на гвозде. Вилли Мей сказала пареньку, что перед уходом он должен оставить ее там, где она спрячет для него еду. Под конец женщина вспомнила, что следует придумать какой-нибудь условный знак, понятный парню. Слава Богу, сейчас Рождество, и из комода достали праздничные салфетки.

– Если увидишь уголок белой салфетки, выглядывающий из поленницы, это значит, что все спокойно и ты можешь смело идти и брать пищу. Если салфетка будет красной, значит, держись от дома подальше, – сказала ему Вилли Мей. – Цвет салфетки издалека различить будет нетрудно. Если ты увидишь зеленую салфетку, это будет означать, что тебя ищут, и тогда, сынок, лучше пробирайся к беседке. Там ты сможешь спрятаться. Ты знаешь, что такое беседка?

Парень медленно отрицательно покачал головой. Он наморщил лоб, пытаясь понять, чего от него хотят.

– Это белое строение округлой формы сбоку от хозяйского дома. Его видно из леса. Беседка просматривается насквозь, но рядом с ней построен небольшой сарайчик. В нем хранятся запасные стулья. Там довольно места, чтобы спрятаться. Беседкой никто не пользуется. Никому и в голову не придет искать тебя там, настолько близко к дому. Я приду за тобой, как только смогу.

Парень молча ее слушал. Его глаза навыкате светились заинтересованностью. Было видно, что он внимает каждому ее слову. Вилли Мей подумала, жива ли его мать и волнуется ли она сейчас за судьбу своего сына. После заката на следующий день женщина оставила еду и вещи там, где было оговорено. Когда через день она пришла на то же место с новой порцией еды, то обнаружила, что тайник пуст. Спустя два дня после первой встречи Вилли Мей вынуждена была сунуть в щель поленницы красную салфетку. Когда спустилась ночь, парень, скорее всего, и украл второй окорок.

Вестей о беглеце или о том, что кого-то ищут, не поступало. Вилли Мей пришла к выводу, что, сбежав, паренек представления не имел, куда ему идти. Он полагался только на свою силу,храбрость и слепую удачу, которая таки улыбнулась ему где-то в окрестностях Большого Дома Виллоушира. Но теперь надсмотрщики будут его искать, и если парня поймают…

Почему она послала в коптильню Лулу, у которой сердце размером с пенни, а глаз заметит крошечное пятно на подоконнике длиною в десять футов, а не сходила за свертком с подгрудками сама? Вилли Мей была достаточно смышленой, чтобы не красть еду из кладовой на кухне. Если бы кража открылась, миссис Юнис начала бы подозревать домашнюю прислугу, а этого допустить никак нельзя. Но Вилли Мей не думала, что кем-то будет замечена пропажа всего лишь двух – из нескольких дюжин – окороков, оставшихся в коптильне с прошлого года. Экономка не учла остроглазости Лулу и того обстоятельства, что черной душе этой женщины доставит удовольствие рассказать господам о воровстве.

Вилли Мей глядела на голову хозяина, склоненную над бумагами.

– А что будет с вором, если его поймают? – с нерешительностью в голосе осведомилась она.

– Если это бродяга, то мои люди зададут ему хорошую взбучку. Если он голоден, пусть идет к дому с черного хода и просит милостыню, а не ворует еду из коптилен честных людей. Если же это раб, мы возвратим его владельцу, который сам назначит ему наказание. Скорее всего, его выпорют кнутом. То же самое будет и с нашим рабом в случае, если он опустится до воровства.

– А если вор настолько проголодался, что желудок взял у него верх над совестью? – предположила Вилли Мей.

Карсон оторвался от чтения и уставился на экономку, быстро моргая глазами так, словно это могло помочь ему понять смысл вопроса, которого прежде он ни за что бы от нее не услышал.

– Закон есть закон, Вилли Мей. Мне не доставляет удовольствия наказывать голодного, но, если я однажды отступлюсь от правил, люди начнут злоупотреблять моей христианской добротой.

– Да, конечно, – произнесла Вилли Мей, думая о том, что бы сказал хозяин, узнай он правду.

Впрочем, она постарается, чтобы паренек не злоупотреблял «христианской добротой» мистера Карсона. Она знает человека, который сможет выручить паренька прежде, чем его спина почувствует на себе всю мощь плети. Первым делом негритянка пойдет и сунет в щель между дровами зеленую салфетку. А потом она пойдет к мисс Джессике.

Глава 10

Сара ждала в прохладной тени кипариса. Джессика выехала изза леса верхом на своей чалой кобыле по кличке Звоночек. До этого она передала Саре через Летти, что «надо встретиться на их обычном месте».

– Господь всемогущий, – произнесла Летти, немного уязвленная тем, что ей ничего не рассказывают. – Вы похожи на заговорщиц. Что вы задумали?

Сара ехидно закатила глаза.

– А тебе обязательно это знать?

До Летти наконец дошло. Ее щеки порозовели.

– Ничего такого ради меня не предпринимайте! Слышите? С меня и так достаточно ваших подарков и предсвадебных вечеринок в мою честь. Будьте на моей свадьбе. Большего мне не нужно.

– Мы постараемся это запомнить, – с любезной снисходительностью погладив Летти по плечу, заверила ее Сара.

Летти думала, что их «обычным местом» была чайная, расположенная между книжным магазином и кафе-мороженым, где три девушки часто сиживали после того, как в школе заканчивались занятия. Сара не была избалована светскими контактами помимо своей миссии, поэтому получала несказанное удовольствие от этих встреч в чайной. Учительница с нетерпением ожидала того момента, когда после работы вместо холодного ужина и опасных поручений ее встречали беззаботной болтовней, горячим чаем и хрустящими пшеничными лепешками. Тоска по дому гнездилась в темных уголках ее нового угрюмого жилища. Правда, Седжвики предложили ей ужинать по средам у них. Остаток вечера они проводили за карточной игрой. Да и Джессика время от времени предлагала Саре отобедать в Виллоушире. «Я пошлю за вами экипаж». Но молодая учительница всякий раз находила отговорки и не соглашалась. Майкл, без сомнения, захочет сопровождать ее в этой поездке, а выносить близость этого человека в тесноте кареты было бы для нее невыносимо. К Виндхемам Сара ездила только тогда, когда приглашались и Седжвики. В этом случае она могла приехать и уехать вместе с ними.

Именно в чайной, во время одной из первых их встреч втроем, Джессика незаметно сунула ей записочку: «Встретимся завтра после полудня у водяной мельницы на реке Ловсон». Это случилось в октябре, вскоре после того, как Сара обосновалась в Виллоу-Гроув. Место это было уединенным, но располагалось достаточно близко для того, чтобы Сара смогла дойти туда пешком. Во второй половине дня Джессика, совершая свою обычную верховую прогулку по окрестностям, подъехала к мельнице. Когда девушка слезла с лошади, ее лицо расплылось в беззаботной, довольной улыбке. У Сары отлегло от сердца. Значит, ничего страшного не случилось. На смену беспокойству и облегчению пришло раздражение. Если эта девчонка думает, что здесь играют в игры, то она жестоко ошибается. Сара постарается, чтобы эта самодовольная улыбка быстро сошла с ее лица.

– Надеюсь, вы простите мне избыток таинственности моего послания, – первым делом извинилась Джессика, тотчас же угадав причину сумрачного настроения учительницы, – но я подумала, что будет лучше заранее подыскать место для тайных встреч, если таковые вдруг понадобятся. Вижу, вам не составило труда найти мельницу.

В этом был смысл. Уже дважды с того времени они встречались у водяной мельницы на реке Ловсон. Джессика не была членом Подпольной железной дороги. Она утверждала, что не имеет никакого отношения к бегству Тимоти, но при этом служила бесценным кладезем сведений, способных обеспечить относительную безопасность беглым рабам и агентурной сети, связанной непосредственно с Сарой. Карсон Виндхем распорядился, чтобы днем Типпи ткала лошадиные попоны в убогого вида строении во Дворе. «Не хочу, чтобы она дни напролет болтала с моей дочерью». Там негритянка узнавала много интересного, а потом рассказывала все Джессике, которая в свою очередь передавала информацию Саре.

Большая, обшитая деревянными панелями библиотека особняка в Виллоушире служила местом встречи сторонников рабства. Там бывали политики, плантаторы, работорговцы, федеральные приставы, охотники за беглыми рабами и вездесущие ночные всадники, возглавляемые Майклом. Когда они собирались в доме, Джессика старалась подслушать, о чем мужчины говорят. Кто знает, сколько беглецов, избежавших ловушек ночных всадников, обязаны своим спасением ей? Стало известно, что горящие в окнах сельских ферм свечи и масляные фонари означают, что их хозяева дружелюбно настроены по отношению к беглым рабам, идущим от «станции» к «станции», расстояние между которыми равнялось в среднем двадцати милям. Беглецов прятали на чердаках, сеновалах, в сараях или даже подземных туннелях, где они выжидали, когда минует опасность и можно будет следовать дальше. Майкл и его люди договорились с одним фермером устроить в его доме засаду и, подавая световые сигналы, заманивать к себе ничего не подозревающих черномазых. Джессика рассказала обо всем Саре. Учительница поехала на Дурмане к ферме и оставила на ее заборе условные знаки, обозначающие засаду. Фермер так ничего и не понял. Он посчитал знаки детской проказой, не более того. Негры же стали осторожнее и уже не так безоглядно полагались на световые сигналы.

В следующий раз Джессика предупредила Сару о том, что некий кассир в банке собирается вывести на чистую воду служащего того же банка, подозреваемого в тайной активной аболиционистской деятельности.

Члены подполья никогда ничего не записывали. Этого требовали правила конспирации. Между собой они общались, встречаясь или обмениваясь шифровками, условными сигналами и знаками, смысл которых понимали только посвященные. Джессика ничего этого не знала, поэтому Саре приходилось всякий раз встречаться с ней лично.

Сара потерла руки о шерстяную ткань накидки, согревая их. Здесь, недалеко от атлантического побережья, зимы были теплыми. Днем температура редко опускалась ниже шестидесяти градусов по Фаренгейту[14], но накануне первые похолодало по-настоящему. В воздухе запахло зимой. Сара истосковалась по родному дому и с нетерпением ожидала встречи с ним. Школа закрылась на рождественские каникулы. Через три дня приедет в карете Джессика и отвезет ее в Чарльстон. Там она сядет на пароход и поплывет в Кембридж к своей семье, где будет оставаться до начала занятий в январе. Больше всего девушка скучала по семилетнему племяннику Полу, сыну ее старшего брата. Невестка писала в письмах, что Пол то и дело спрашивает: «Когда приедет тетя Сара?»

Летти волновалась, мол, Саре настолько хорошо будет дома, что она может не захотеть вернуться в Виллоу-Гроув.

– Ты обязательно должна к нам вернуться, Сара! Что будет без тебя с учениками? Без тебя я и замуж спокойно выйти не смогу. Не позволь своему племяннику повлиять на твое решение.

Несмотря на всю свою любовь к родне, оставаться в Массачусетсе Сара не собиралась. Иногда, впрочем, ей казалось, что все ее усилия положить конец рабству подобны стараниям человека, вознамерившегося вычерпать чайной ложкой океан. Однако, несмотря на сомнения, Сара продолжала самоотверженно выполнять возложенную на себя миссию. Со временем, полагала она, вера и упорство преодолеют любые трудности, и те, кто придерживается правильных суждений касательно рабства, составят большинство.

Девушка услышала стук копыт по выходящей из леса дороге. Впрочем, на этот раз он не сопровождался мелодичным позвякиванием колокольчиков. Всадница неслась во весь опор. Звоночек галопом выскочила из леса. Грива, в которую были вплетены красно-зеленые ленты, развевалась. Прежде чем кобыла успела остановиться, Джессика на ходу спрыгнула на землю.

К ней подбежала Сара.

– Боже мой! Джессика! Что случилось?

Та в буквальном смысле слова упала в объятия подруги. От быстрой езды и холода ее лицо раскраснелось. Девушка с трудом дышала.

– Ты должна нам помочь, Сара. Вилли Мей обнаружила на территории Виллоушира беглеца.

Оглянувшись, учительница завела девушку за ствол дерева. Здесь их не увидят любопытные глаза тех, кто может находиться сейчас в лесу.

– Тс-сс, – прошептала она. – Разговаривай тише, Джессика. Успокойся. Что случилось?

Глубоко вдохнув холодного воздуха, Джессика начала свой рассказ. Из ее рта шел легкий пар. Дней десять тому назад, в полночь, рассказывала она Саре, их экономка нашла в сарае беглеца, «еще не совсем мужчину», повторила она слова Вилли Мей. Парень не открыл негритянке ни своего имени, ни того места, где он прячется днем. Из коптильни пропали два окорока. Теперь о краже узнал ее отец. Он приказал главному надсмотрщику провести расследование и найти виновного. Никто не верит, что украл кто-нибудь из своих. Все думают, что беглый негр скрывается где-то в лесу или на берегу озера. Джессика была полностью согласна с Вилли Мей в том, что очень скоро парня поймают и…

Джессика зажмурилась и с гримасой боли на лице произнесла:

– Папа пошлет его обратно к хозяину. Вилли Мей говорит, что он еще совсем мальчик и очень худой. Нескольких ударов кнутом хватит, чтобы исполосовать его спину до костей.

– А почему Вилли Мей обратилась за помощью к тебе? – спросила Сара.

Джессика не отвела глаз и не смутилась.

– Она знает, что у меня на сердце, Сара. Я не умею притворяться.

Сара покачала головой.

– Я боюсь за тебя, Джессика. Что я могу для вас сделать?

– Я хочу, чтобы парня забрали от нас как можно скорее. Скутер, наш кузнец, согласен помочь. Он спрячет его в своем фургоне, когда поедет в город за новым колесом. Кузнец высадит парня у церковного кладбища. Негр будет оставаться у тебя до тех пор, пока я не приеду за тобой в карете и не отвезу в Чарльстон на пристань. К тому времени ты все успеешь организовать, договоришься с матросами… Ну, ты сама лучше знаешь.

Джессика смолкла, взглянула на Сару и прижала руки к своему раскрасневшемуся лицу.

– Боже мой! Сара! Я и не подумала… Ты считаешь, Скутер может заподозрить тебя изза того, что высадит негра поблизости от твоего дома? Не заподозрит. Уверяю тебя. Беглые рабы часто прячутся на кладбищах.

– Нет… ничего страшного. Все нормально, – произнесла Сара.

Она прислонилась к стволу дерева. Ее не покидало нехорошее предчувствие, что на этот раз удача будет не на их стороне. Перед внутренним взором девушки предстало лицо ее племянника. Быть может, подавленное состояние духа тому причиной, быть может, она не хочет рисковать накануне поездки домой.

– Хорошо, – наконец промолвила Сара. – Я спрячу парня до отъезда. К счастью для нас, Седжвики несколько дней погостят у Толиверов. Когда мне ожидать «посылку»? Мне нужно время, чтобы сообщить о случившемся связному.

– Сегодня днем. Парень прячется в сарае возле беседки. Нам еще надо убедить его в том, что в фургоне он будет в полной безопасности. У тебя хватит времени, чтобы все устроить?

– Думаю, хватит, – ответила Сара.

Она оставит гореть свет в одном из окон, выходящих на задворки ее домика. Живущий за рекой связной увидит этот свет и поймет, что у нее есть «груз». Связной просигналит в ответ: сообщение принято. Потом посредством шифров и тайных знаков ее известят о том, что в чарльстонском порту все готово и команда одного из пароходов согласна принять на борт беглого. Ждать долго не придется. Инструкции будут проще простого. Ей останется доставить «груз» в назначенное место в порту и отбыть восвояси. В тот день, когда перевозила Тимоти, Сара высадила его в условленном месте. Развернув Дурмана, она оглянулась: негра и след простыл. Единственное, что ее по-настоящему тревожило, так это то обстоятельство, что «человек за рекой», как она про себя называла агента организации, знает ее имя. Учительница могла только надеяться, что этого человека, кем бы он ни был, никогда не поймают. Пусть все будут в полной безопасности для того, чтобы завтра иметь возможность помогать другим.

– Я сделаю все необходимое и буду его ждать, – сказала Сара.

Джессика обняла ее.

– Большое спасибо, Сара. Рождество будет преисполнено для меня в этом году еще бльшим смыслом, ведь мы спасем паренька.

– Пока еще рано загадывать наперед, Джессика. В этом деле всегда есть вероятность, что «поезд» сойдет с рельсов. До тех пор, пока «кондуктор» и «пассажир» не прибудут на место, говорить о чем-либо наверняка не стоит.

Глава 11

В библиотеке хозяйского дома в Квинскрауне Сайлас Толивер бросил карандаш на страницы со списками всего необходимого и колонками цифр, разложенные на столе его покойного отца, ныне принадлежавшем его брату Моррису, и обхватил голову руками. Цифры, в отличие от его внутреннего голоса, не врали. Он сглупил, вложив деньги в конестоги, как безапелляционно заметил Карсон Виндхем, отказывая ему в кредите.

– Извините, Сайлас, но я не привык сорить деньгами. О чем вы думали, прежде чем инвестировать в это? Ваша ошибка состоит в том, что вы поставили успех вашего начинания в зависимость от других людей. Вы понадеялись на то, что они доставят фургоны в Техас в целости и сохранности, свято соблюдая условия заключенного договора. Как вы уже на своем горьком опыте убедились, их слово не крепче ленты, стягивающей волосы на женской голове. Никогда не следует возлагать финансовый успех начинания на плечи других. Вас подведут и разочаруют. Лучше занимайтесь сельским хозяйством. Это у вас хорошо получается, а делать инвестиции предоставьте людям с деловой хваткой, таким, как я.

Сайлас едва не выдрал волосы у себя на голове. И о чем, во имя всего святого, он думал? Никто не обратился к нему с желанием приобрести конестоги, несмотря на множество объявлений, и теперь восемь величественных фургонов ценою в семь сотен долларов стояли, словно нищие в поле, у одного из сараев Квинскрауна, являясь унизительным напоминанием о неудаче, постигшей Сайласа в попытке извлечь выгоду где-нибудь, помимо хлопковых насаждений. Эта армада высоких фургонов, крытых белым, словно паруса, брезентом, мокла под дождем рядом с его собственным конестогой и двумя фургонами, чьи арендаторы не разорвали соглашения. Впрочем, не существовало никакихгарантий, что к первому февраля, к дате поставки, они не передумают.

Сайлас рассчитывал одолжить деньги у Карсона Виндхема. Ему надо было платить чем-то за провизию и прочие припасы, не говоря уже о дополнительных расходах в пути. Он и так уезжал из Южной Каролины по уши в долгах у человека, быть в долгу у которого ой как не просто. Даже в том случае, если бы фургоны удалось продать по той же цене, по которой он их покупал, пять-шесть лет ему, Джошуа и Летти пришлось бы довольствоваться самым скромным существованием до тех пор, пока долг самому богатому человеку Южной Каролины не был бы выплачен. Сайласа воротило от таких перспектив. Пока другие переселенцы, богатые переселенцы, будут выстраивать себе шикарные особняки, увеличивать наделы обрабатываемой земли и прикупать рабов, чтобы дело спорилось быстрее, он будет жить в бревенчатой избе, возделывая те же жалкие несколько акров, что и в первое лето по приезде, с помощью тех нескольких негров, которых привезет с собой. Летти будет вынуждена сама шить себе платья из самого дешевого сукна, в то время как жена Джереми, если он, конечно, когда-нибудь женится, и жены его необремененных долгами соседей будут щеголять в шелковых нарядах от дорогих портних.

Но теперь, без денег, которых так и не дал Карсон, даже такое скромное существование было им не по средствам.

У него не было иного выхода, кроме как обратиться за помощью к Моррису.

В соседней комнате он услышал радостный голосок Джошуа. Тот указывал своим пальчиком на иллюстрации к детской книжке, которую Летти взяла на время из школьной библиотеки. Когда Сайлас выходил из комнаты, сын сидел на коленях у его невесты. Джошуа обожал сидеть на коленях у Летти. Преподобный Седжвик смотрел на них преисполненными любви глазами и курил трубку. Рядом, у камина, вязала Елизавета. Эта полная покоя сцена разительно диссонировала с мрачным настроением Сайласа. Мужчина отстранился от письменного стола, поднял глаза и уставился на писанный маслом портрет Бенджамина Толивера, который тот заказал еще в молодости. Душу Сайласа переполняла горечь. Он вытянул вперед дрожащую руку и ткнул в портрет пальцем.

– Ты мог бы избавить меня от этого, отец. Если бы ты любил меня хотя бы немного, то не забыл бы… Я ведь твой сын…

– Ты порицаешь собственного отца, Сайлас.

Тот резко обернулся: Моррис неслышно вошел в кабинет. Он был грузным мужчиной, движениями своими, да и внешностью похожий на медведя. Изза его неуклюжести хозяйки испытывали неподдельный страх, когда Моррис оказывался неподалеку от их хрупких этажерок, но временами его глаза выражали такую доброту, какой Сайлас ни у кого другого во взгляде не замечал. Вот и сейчас глаза Морриса светились добротой. Сайласу показалось, что он заметил в них блеск слез. Мужчина удержал вертящуюся на языке резкую отповедь и собрал раскиданные по столу бумаги. Моррис глубоко и искренне любил отца и переживал утрату, а Сайлас в очередной раз оскорбил того на глазах у брата. Сайлас не мог утешить Морриса в его горе.

– Я рад, что ты пришел, Моррис. Мне надо кое-что с тобой обсудить.

Сайлас встал, освобождая стул за письменным столом для хозяина кабинета, и сел на другой, но Моррис грузно опустился в кресло напротив.

– Я тоже рад, что вы живете в доме этом, – произнес брат, – и ты, и Джошуа, и Летти.

Моррис ежедневно читал Библию. Он часто выражался языком Библии короля Якова[15]. Его манеру говорить Летти находила очень милой. Иногда реакция девушки на его реплики вызывала в глазах Морриса огоньки удивления, столь редко наблюдаемые Сайласом в глазах брата. Он понимал, что Моррис уже чувствует пустоту в доме. Без Джошуа и Летти Квинскраун превратится в пустошь. Вот только до понимания Сайласа не доходило то обстоятельство, что ради того, чтобы удержать здесь его сына и будущую жену, Моррис откажет ему.

– Нет, брат. Я тебе не помогу, – произнес этот увалень, когда Сайлас изложил ему суть дела. – Твое место – здесь, в Квинскрауне, рядом с матерью и мною. Я согласен дать тебе денег, если ты отправишься в Техас один, но я не согласен платить за то, чтобы ты вез туда Джошуа и Летти.

– Я не оставлю их здесь, Моррис.

– В таком случае ты не получишь от меня ни доллара.

– А ты не считаешь, что наш отец обошелся со мной не по справедливости?

– Скорее я склонен считать, что он не вполне верно понимал, что для тебя будет лучше.

– Если ты так считаешь, то отдай мне половину плантации. Она по праву должна была достаться мне. В этом случае я останусь, хотя мне этого не особо хочется.

– И вновь ты противишься последней воле отца. Ты не веришь в то, что он рассудил правильно. Боюсь, Сайлас, я ничего не могу с этим поделать.

– Ты разговариваешь загадками, Моррис.

– Я говорю вполне понятным языком, это ты, брат мой, слеп и не хочешь видеть очевидного.

Переубедить Морриса не удалось. Сайлас пообещал отдать ему фургоны в счет взятых у него денег. Он сможет продать их федеральной армии и неплохо на этом заработать.

– Почему бы тебе самому не продать их федералам? – предложил Моррис.

Сайлас объяснил, что переговоры с армейскими чиновниками займут несколько месяцев, а этого времени у него просто нет. В Техас он должен отправиться весной, первого марта, а деньги ему нужны прямо сейчас. Надо еще подготовиться к долгому путешествию.

Бесполезно. Моррис остался тверд в своем отказе. Техас нынче представляет собой неподходящее место для женщин и детей. Сайлас должен отложить переезд на год, продать фургоны, подкопить денег, а потом, на следующий год, отправиться весною с другим обозом. Джереми и его люди станут первопроходцами. Мама на некоторое время будет избавлена от страданий, связанных с расставанием с близкими и любимыми ею людьми. Джошуа дольше побудет с обожаемой бабушкой и дядей. Быть может, мальчик их запомнит и однажды решит вернуться в Квинскраун повидаться с родными. Спор окончился тем, что Сайлас выскочил из кабинета, громко хлопнув за собою дверями. Удивленные домочадцы, собравшиеся у камина в своем счастливом неведении, с изумлением уставились на сына, отца, жениха и будущего зятя, бегущего вверх по лестнице в свою комнату. Его красивое лицо искажала ярость.

– Не ходите за ним, Летти, – посоветовал Моррис, стоя в дверях библиотеки. – Он не в себе.

– Что случилось? – спросила девушка, которая едва удерживалась от искушения избавиться от сидящего на ее коленях Джошуа и броситься вслед за Сайласом.

– Его мечта временно разбита вдребезги, – сказал Моррис.

– О чем вы?

– Сайлас не будет петь гимны Господу на чужбине, – произнес тот, подражая словам псалмов из Ветхого Завета. – Другими словами, он не поедет в Техас, по крайней мере весной будущего года. Дело идет к тому, что мы с мамой будем иметь удовольствие жить с вами под одной крышей еще целый год.

Подойдя, Моррис под заливистый смех племянника поднял его в воздух.

– Пойдем смотреть на новые марионетки, мой славный мальчик.

В своей спальне Сайлас стоял, сжимая рукою решетку нетопленого камина, низко повесив голову. Что же делать? У кого попросить денег? Другие заимодавцы могли бы ссудить его нужной суммой, но ведь, узнав о том, что Карсон Виндхем счел его случай слишком рискованным, они тотчас же ему откажут. Переубедить их в обратном будет просто невозможно. Надо будет рассказать Летти о затруднительном положении, в котором они очутились по его вине. Она его поймет, простит и посоветует, как выйти из положения с наименьшими потерями. Для нее следующий год не будет особенно трудным. Летти любит мать своего жениха и Морриса считает «милым человеком». «Сайлас! Если бы ты мог по достоинству оценить эту сторону его натуры». Невесте нравилась плантация Квинскраун, ее сады и акры тучных пастбищ, работающая в доме прислуга, лошади и собаки. Все это разительно отличалось от малюсенького дома священника, в котором протекала ее жизнь до сих пор. Вот только она не поймет и не сможет любить мужчину, который, взяв ее замуж, еще на год останется прозябать в Квинскрауне. Он вряд ли сможет и далее мириться с приказами старшего брата, част-густо идущими плантации во вред. Почему Моррис не поймет, что земля должна несколько посевных периодов оставаться под паром, чтобы вернуть себе плодородие? Он не сможет более получать ничтожную зарплату в то время, как плоды его трудов набивают деньгами сундуки Морриса. Он не сможет довольствоваться ролью чуть лучше роли простого надсмотрщика, в то время как его брат будет разъезжать на черном жеребце и играть роль хозяина дома, в котором они оба родились.

Он должен найти выход. И за ценой не постоит. Он на все согласен… Сайлас готов был продать душу, лишь бы первого марта 1836 года отправиться в обозе, возглавляемом Джереми Уориком, на покорение техасской целины. Надо только найти того, кто пожелает у него эту душу купить.

Глава 12

– Вилли Мей! Надо что-то сделать с беседкой, – сказала негритянке Юнис. – Мне она напоминает ощипанную курицу. Хоть бы какой-нибудь бантик прицепили ради создания атмосферы Рождества. Ладно. Я подберу кое-какую мишуру, а ты поручи это дело прислуге. О Типпи не забудь. Без ее воображения нам не справиться. Мы вместе пойдем к беседке и решим, чем ее украсить.

Вилли Мей могла бы поклясться, что в этот момент стала белее своего передника.

– Сейчас, миссис Юнис?

– А когда еще? Моя сестра приезжает из Бостона послезавтра. Я хочу, чтобы к ее приезду весь наш дом выглядел как можно наряднее. У них в Бостоне пуританские представления о праздновании Рождества. Я хочу, чтобы здесь ее окружали яркие цвета. К тому же моя сестра любит читать, сидя в беседке, – сделав паузу, Юнис продолжила уже в другом тоне: – В чем дело? Ты уставилась на меня как баран на новые ворота.

– Аа-аа… Ничего, миссис Юнис. У меня только что возникло странное ощущение, словно кто-то щекочет мой хребет.

– Это, должно быть, кто-то прошелся по твоей могиле, Вилли Мей. Где твоя дочь?

– Наверху вместе с молодой госпожой. Мисс Джессика вернулась после прогулки верхом, и Типпи помогает ей сменить костюм ко второму завтраку.

– Джессика и сама прекрасно управится. Пожалуйста, передай своей дочери, что я хочу ее видеть.

– Да, миссис Юнис.

В спешке выйдя из комнаты, Вилли Мей поднялась наверх. Святой младенец Иисус! Беглец все еще прятался в беседке. И что, ради всего святого, им сейчас предпринять? Слуги на кухне как раз заняты приготовлением второго завтрака. Вскоре они начнут ходить туда-сюда из домика, где располагалась кухня, в Большой Дом и обратно, сервируя стол. Они будут ходить мимо беседки и сарайчика при ней. Увести паренька в другое укромное место незаметно просто невозможно.

Сердце стучало с такой силой, что, казалось, вот-вот вылетит из груди. Перед дверями комнаты мисс Джессики негритянка остановилась, перевела дух и собралась с мыслями. Ради душевного спокойствия Типпи ни она, ни мисс Джессика ничего не рассказали ей о беглеце и планах касательно его спасения. Вилли Мей ужасала сама мысль о том, что их замысел может провалиться и хозяева узнают о причастности ее дочери к помощи беглому негру. Спасибо небесам, хозяйка предоставила ей повод отослать Типпи из комнаты и поговорить с мисс Джессикой с глазу на глаз.

– День добрый, Вилли Мей, – поприветствовала ее молодая госпожа. – Что привело тебя сюда?

На ней была льняная сорочка длиною до колен. Типпи зашнуровывала корсет, чтобы мисс Джессика могла влезть в конусообразный верх дневного платья, ожидающего своего выхода. Белая кружевная накидка, которую следовало надеть поверх плеч, лежала на кушетке. Кружева были отделаны красными и зелеными лентами. На этом настоял отец. Он хотел, чтобы женщины в его доме одевались в цвета рождественских праздников. Ни один господский дом на Плантаторской аллее не был украшен к Рождеству так пышно, как Виллоушир.

– Ваша мать желают видеть Типпи, – ответила Вилли Мей.

Служанка оторвалась от своих занятий и спросила:

– Мама! Что-то случилось?

– Ничего плохого, девочка моя. Миссис Юнис сама тебе все расскажет.

Выпустив из рук концы шнуровки, девушка подошла к матери.

– Что-то не в порядке? Я это чувствую.

Вилли Мей устремила взгляд на лицо дочери – кожа да кости, как и все ее тело. Типпи казалась ей не сильнее воробушка. Сердце матери сжалось, как мокрая тряпка, из которой отжимают воду. Она мягко взяла дочь за остренький подбородок.

– Ступай, – тихо произнесла она. – Ничего плохого не случилось. Мне просто надо поговорить с мисс Джесси.

Корсет на девушке был зашнурован еще не до конца – тесемки свисали вниз.

Когда горничная ушла, Джессика сказала:

– Типпи права. Что-то все же случилось, Вилли Мей. Что? Рассказывай.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В этой книге соединены фрагменты из каждого чжана «Дао-дэ цзин» Лао-цзы, заново переведенные с древн...
В книге приводятся отчеты китайских ученых об экспериментальных данных, полученных при изучении люде...
Книга, переведенная известным китаистом М.М.Богачихиным, содержит комплекс методов тренировки фундам...
В книге приводятся методы работы над собой, применяемые разными буддийскими и даосскими школами и на...
Конспект лекций соответствует требованиям Государственного образовательного стандарта высшего профес...
«… Не веря глазам, она расшвыряла оставшиеся в шкатулке таблетки, вывалила бинты и пластыри, но конв...