Осколок Тунгусского метеорита Александрова Наталья

© Александрова Н.Н., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

– Вот такие вот дела… – Маша невидящими глазами смотрела прямо перед собой, – Что делать? Хоть вешайся. Только он этого от меня и ждет.

– Да уж, влипла ты, Русакова, по самые уши! – ответила Танька и помахала рукой официантке, чтобы принесла еще пирожных.

Кафешка была так себе, но поскольку находилась рядом с офисом агентства недвижимости, где трудилась Танька, то ее тут все знали. Да и ее коллег тоже. Потому что офис представлял собой две крошечные душные комнатенки, заваленные бумагами, поэтому многие дела решались здесь же, в кафе. Агентство было так себе, не из лучших, дела у него шли ни шатко ни валко, однако Таньке, по ее собственным словам, хватало на хлеб и масло. И на пирожные.

Официантка принесла фруктовую корзиночку и чизкейк, фамильярно похлопала Таньку по мощному плечу – кушай, мол, к Рождеству зарежем – и удалилась.

Танька на прозрачный намек не обратила внимания, она всегда была толстой. И ни капельки по этому поводу не переживала, и ничуть не расстраивалась. Фамилия ее была Тусова, и за свои габариты получила она в школе кличку Танька Ту-сто-четыре.

Они дружили с пятого класса. Как открылась у них во дворе новая школа и две девочки сели вместе на третью парту в среднем ряду, так и просидели до окончания школы вместе. У Таньки характер легкий и бесшабашный, она на все неприятности только рукой махала, и они сами улетучивались.

И уж если сейчас вместо обычного своего «не парься, Русачок, все образуется» она говорит, что Маша влипла, то, значит, так оно и есть. Да она и сама понимает, что жизнь ее ужасна и беспросветна. Давно, несколько месяцев. А на самом деле полтора года. Весь этот кошмар начался полтора года назад. Только она тогда думала, что нашла наконец свое женское счастье.

Господи, что с ней стало, тут же опомнилась Маша, она даже думает теперь, как героини женских романов! Вот уж чего раньше никогда не было…

– Ты окончательно решилась? – спросила Танька невнятно, оттого что жевала корзиночку. – Не будет так, что ты позвонишь мне и скажешь, что все в порядке, что вы выяснили отношения и ты решила дать ему еще один шанс?

– Да ты о чем? – Маша отодвинула пустую чашку.

– Я о чем? – возмутилась в ответ Танька. – А что – не было этого? Я, как полная дура, уж документы подготовила, к начальству вышла, а ты мне звонишь – полный отбой! Дескать, это было ошибкой, ты погорячилась, он, Рустамчик твой, осознал свою вину, надо, дескать, подходить к нему с другой меркой, вы с ним, дескать, воспитаны на разных сказках, поэтому не можете понять друг друга…

– Я это говорила? – изумилась Маша.

– И еще много такой же чуши, – угрюмо подтвердила Танька.

Маша поникла головой и тяжко вздохнула.

– Теперь точно не передумаю, – сказала она после долго молчания, – теперь уже полный край. Домой боюсь идти, бить он меня начал.

– Бить? – Таньку наконец проняло.

– Да тише ты, – прошипела Маша, – вон, люди оглядываются.

– Да какие тут люди, все свои! – отмахнулась Танька. – Кому какое дело? То-то я гляжу, морда у тебя какая-то не такая…

– Это зажило уже, – Маша совсем пала духом, – в первый раз ударил, когда пришла поздно после презентации. Ну, довез меня начальник на машине, а что такого? Выпили там, он и взял такси, нам по дороге было… А Рустам меня встречает – весь в поту, глаза горят, как у дикого кота, обозвал по-всякому да по щекам отхлестал. Я, конечно, возмутилась – что ты себе позволяешь, как смеешь? А он тогда схватил меня за шею – думала, задушит. Ну, опомнился потом, прощения просил, на коленях стоял, на руках носил…

– Секс, конечно, у вас был обалденный… – прищурилась Танька.

– Ну да… – Маша подняла на нее глаза, – это всегда пожалуйста, с этим никаких проблем.

– Этим он тебя и взял! – безжалостно добавила Танька. – Поплыла ты, Русакова, как мороженое на асфальте!

– Только наутро, как глянула я на себя в зеркало, так и обомлела. Все лицо в синяках, фиолетовое просто.

– Круто! Как же ты на работу-то в таком виде? – полюбопытствовала Танька.

– Выходной был, а потом я сказала, что после косметической процедуры, нити вставляла.

– Что еще за нити?

– Ой, да не бери в голову, не об этом речь!

При Танькиной комплекции она могла не бояться морщин до восьмидесяти лет.

– Так и ходила неделю, потом зажило.

– Простила его? – В Танькином голосе прозвучало нескрываемое презрение. – Вот я тебе скажу, если бы меня Вовка хоть пальцем тронул, он бы летел у меня с двенадцатого этажа без парашюта!

Как ни была Маша расстроена, она не могла не улыбнуться, представив себе низкорослого щуплого Танькиного мужа, который поднимается на цыпочки, зажмуривает глаза и хлопает ее по щекам. Да уж, вряд ли у него получится, скорей Танька его отлупит.

Впрочем, они никогда не ссорятся, у Таньки характер легкий, и Вова мужчина тихий, все больше с дочкой возится, пока Танька на работе. А вообще-то она понятия не имеет, как они живут, потому что виделись они с Танькой в последнее время редко. Да и раньше часто расходились надолго. Но если что случится серьезное, то сразу к Таньке нужно бежать, уж она точно никогда не навредит. Не выдаст, не позлорадствует, не растреплет по всему городу про Машины неприятности. А в данном случае еще и помочь может.

– Ну, потом что было? – спросила Танька, покончив с пирожными. – Не раскисай, Русакова, у меня времени мало, говори толком!

– Толком я уже давно ничего не делаю… – Маша снова вздохнула, – того гляди с работы уволят, с соседями проблемы, матери боюсь на глаза показаться, квартира…

– Квартиру ты решила продавать! – припечатала Танька. – Чтобы с этим паразитом разъехаться! А что там с соседями?

– Да понимаешь… тогда недели две он продержался, а потом пошло-поехало. Вроде бы старалась я повода ему не давать, да как назло все время на работе задерживалась. Ну, приехал он как-то за мной, наорал при всех. Начальник мне утром замечание – у нас, мол, приличная фирма, чтобы я такого больше не видел, в следующий раз охрану вызову. А если, говорит, вас, Мария Сергеевна, такое положение вещей не устраивает, то милости прошу по собственному желанию, вы, конечно, сотрудник ценный, но незаменимых, как раньше говорили, у нас нет.

Я, конечно, дома Рустаму все высказала – ты понимаешь, кричу, что я из-за тебя работу потеряю? И такой не найду больше, чтобы так хорошо платили. Он – в крик, что я его унижаю как мужчину. Ну, я и ляпнула, что на мои деньги живем.

– Что, правда? – вскинулась Танька. – Ты эту дрянь еще и содержишь?

– Было одно время… – вздохнула Маша, – когда он денег не приносил совсем.

– Ну, Русакова! – начала было Танька, но взглянула в Машины несчастные глаза и осеклась.

– В общем, я же еще и прощения просила, на коленях стояла… А лето, окна открыты, в общем, встречаю я на неделе соседку в лифте, она так смотрит и говорит, что у нас, мол, дом новый, хороший, люди все живут приличные… И намекает мне насчет того, что закон есть по поводу шума и можно полицию вызывать…

– А ты что?

– А я сорвалась, нахамила, некоторым, говорю, много дела до чужих отношений!

– Это ты зря…

– Сама знаю, что зря, эта ведьма в ТСЖ нажаловалась и растрепала по всему дому, на меня и другие соседи коситься начали. Знаешь ведь, как у нас относятся к людям кавказской национальности.

– А не орали бы при раскрытых окнах… – протянула Танька. – Ладно, что еще случилось?

– Я Рустаму сказала про соседей да про полицию, а он в лицо мне рассмеялся. Дескать, пускай старая ведьма жалуется, с ней там и разговаривать не станут, у него в нашем отделении все схвачено.

– Что, правда?

– Ну да, кто-то у него там знакомый, его и прописали ко мне поэтому легко. Один раз прихожу я домой, а Рустам с ним на кухне сидит. Мужик так поглядел на меня нагло – я, говорит, из нашего отделения, вот, Рустама давно знаю, а с вами решил познакомиться… Я говорю, простите, вас не вызывали, с чего вы пришли? Это говорит, хорошо, что у вас тишь да гладь, так и продолжайте жить… И ушел, а Рустам мне и говорит: если ты попробуешь меня выписать, то ничего у тебя не получится!

– Во как! – вставила Танька. – Знакомое дело, квартира, конечно, твоя, но ты, дура, его прописала в свое время, хоть говорила я тебе этого не делать. И теперь фиг его выпишешь, если ему некуда!

– Потом он совсем распоясался. Я уж стараюсь ему угождать как могу, да все не так. Соус ткемали не так приготовила – по морде, рубашку его сожгла – в глаз. На работе чего только не врала – и что имплантат у меня плохо приживается и что гель не тот вкачали, оттого и синяки. Чувствую – не верят мне уже, переглядываются за спиной.

– Да кто в такое поверит? Ох, Русакова, ну как же тебя угораздило? Да ладно, не реви, – добавила Танька, заметив, что в подругину чашку из-под кофе капают слезы.

– Ты меня знаешь не первый год, – Маша высморкалась в салфетку, – я не рохля и не мямля. Но тут как околдовал он меня.

– Сексом взял… – на этот раз в голосе Таньки звучало несомненное ехидство.

– Ну да, мне казалось, что такого мужика я всю жизнь ждала. И дождалась. Лет-то нам сколько…

– А сколько? Тридцать пять всего, какие наши годы?

Маша подумала, что Танька, толстая обжора Танька по кличке Ту-сто-четыре, как-то все умудрилась успеть. И муж у нее есть какой-никакой, и дочка в первый класс пойдет осенью. И работа опять-таки не бог весть что, но, может, это и не главное? А у нее, Маши, которая всегда была и красивее, и умнее, как-то ничего не сложилось. Теперь она одна как перст, нет ни мужа, ни детей, о любимом мужчине не может думать без содрогания, с работой ничего не ясно, и квартиру, в которую вложила столько денег и сил, придется продать. Да и машину, наверно, тоже.

– В общем, ударил он меня как-то по привычке на кухне, а у меня нож в руке. Я – на него, да куда там! Вырвал он нож, к лицу поднес – счас, говорит, всю морду перережу, кому ты такая будешь нужна? А мне ничего не будет, а если и будет, то тебе-то с этого не легче…

– Логично… – протянула Танька.

– Гляжу, а глаза у него прямо белые от бешенства. Руки дрожат, сам весь потный, слюной брызжет и шипит… Веришь – сознание потеряла от страха. Очнулась – в кровати, опять он меня по щекам лупит, чтобы в себя привести. Отвела его руку, села, да и говорю – чего, мол, хочешь, чтобы убраться из моей жизни навсегда? Знаю, что просто так из квартиры не выпишешься, так сколько тебе нужно? И не трать, говорю, время на слезы да на извинения, кончилось это все уже, больше не пройдет, не сработает.

Он, конечно, начал распинаться, как мы счастливо жить будем с ним да ребенка заведем и так далее.

Ну, говорю, это все уже в прошлом, давай по существу. Он и заявляет: раз ты так, то я, конечно, выпишусь и уйду. Но куда? Нужна мне своя площадь. Да не просто комнатенка в коммуналке, а отдельная квартира.

Ого, говорю, от жадности не умрешь? Ну, он понял, что притворяться больше не надо, наслушалась я. Угрожал, что убьет и закопает в овраге, никто не найдет. Ну и так далее. А только на меня все это уже не подействовало, я ему и говорю, что если умру, то ему квартиры все равно не видать, она матери моей достанется как ближайшей родственнице, а у мамы новый муж – адвокат крупный.

– Что, правда? – удивилась Танька.

– Нет, конечно, понятия не имею, кто он такой, но Рустам поверил. Но стоит на своем – квартиру ему, однокомнатную, хоть в хрущобе, но не первый этаж и не последний.

– Губа не дура у него…

– Таких денег у меня нету, так что придется квартиру продавать, я же тоже в коммуналку не поеду…

– Ну, про это ты по телефону говорила, – Танька поерзала на стуле, – в общем, так, Русакова, про твою квартиру я все знаю, она быстро уйдет, если цену не завысить. Ему однушку тоже подберу, это не проблема. А вот с тобой…

– Я уже на все согласна, только чтобы одной остаться! – вскинулась Маша. – Веришь ли – домой боюсь возвращаться, все перед глазами его рожа стоит перекошенная, во сне вижу, как он на меня с ножом бросается. В общем, полный край наступил, на тебя вся надежда.

– Есть кое-что на примете… – Танька изучающе смотрела на подругу. – В общем, ты сейчас куда?

– На работу, у меня уж перерыв давно кончился! – спохватилась Маша, – Ох, уволит меня начальник!

– Езжай, я с владельцем квартиры свяжусь и тебе звякну!

Танька позвонила к концу рабочего дня, сказала, что есть для Маши кое-что подходящее – квартира в центре, на улице Средней Подьяческой. Райончик так себе, недалеко от Сенной площади, но дом хоть и старый, но не развалюха. Квартира двухкомнатная, площадь, конечно, маловата, но выбирать не приходится.

– Там старушка умерла, а по документам квартира ее племяннику принадлежит, бабка ему в свое время дарственную сделала. А он куда-то уезжает, квартиру эту срочно продает! Цену еще снизит, если поторговаться! – орала Танька в трубку. – И самое главное – он сказал, что если аванс заплатим, то в этой квартире можно сразу жить! А то тебя твой урод и вправду убьет или до смерти запугает!

– Я согласна, – дрогнувшим голосом сказала Маша.

Условились, что Танька заберет ее из дома, где Маша соберет документы и кое-какие вещи на первое время. Маша почувствовала, что тугой комок из колючей проволоки, который с некоторого времени появился у нее внутри, потихоньку разматывается. И проволока уже не такая колючая, не так больно ранит… Все же какое счастье, что у нее есть Танька Ту-сто-четыре!

У Таньки в машине сидел самый настоящий шкаф. Он аккуратно занимал все заднее сиденье. Одет шкаф был в клетчатую теплую рубаху, на небольшой незаметной голове плотно сидела кепка-бейсболка с названием американского клуба.

– Это Юраша, – сказала Танька, – он нам пригодится.

Из машины Юраша вылезал очень медленно, как будто боялся что-то расплескать, и ходил тоже не спеша, аккуратно переставляя ноги, ему некуда было торопиться.

Рустам оказался дома, и Маша поймала себя на мысли, что впервые за долгий срок ее сердце не провалилось вниз от страха – какой он сегодня? За что наорет или вообще изобьет ее на этот раз?

Он вышел в прихожую и увидел Таньку.

– Это еще что за баба? – неприятно удивился он. – Зачем ты притащила в дом этот кусок сала?

Танька и бровью не повела, хотя теперь Маша не назвала бы ее Танькой. Сейчас Танька не болтала с подружкой, а работала.

Татьяна посторонилась, и в дверь заглянул Юраша. Прихожая у Маши была просторная, но тут в ней стало тесно. Было даже забавно наблюдать, как из обычно яростного и надменного лицо Рустама становится растерянным, а потом просто трусливым.

– В чем дело? – даже голос у него дрогнул, вместо бархатного баритона получился жиденький тенорок.

– Ты помолчи пока, – подруга сжала Машин локоть, – мы тут сами разберемся.

Маша кивнула и ушла в спальню собирать вещи.

– Значит, так, – сказала Татьяна спокойно, – эту квартиру она продает. Я – агент по недвижимости, со мной будешь дело иметь. Тебе – однокомнатную в Купчине, этаж третий, окна не на помойку выходят, подъезд закрывается. Прямо сейчас поедешь смотреть вот с Юрашей. Там и договор подпишешь.

– А если я не согласен? – взбрыкнулся Рустам. – Может, я выбирать хочу?

– Моя бы воля – ты бы выбирал между местом у параши и больничной койкой, – сказала Татьяна ровным голосом, – но раз она хочет, чтобы все было по-человечески, хотя ты, шелупонь рыночная, этого и не заслуживаешь, то вот тебе квартира, и подавись ею. И чтобы завтра же выписался отсюда, Юраша проверит. А сейчас он сфотографирует тут все, и смотри – если хоть одна лампочка пропадет или краны ты снимешь и налево пустишь, или со злости мебель переломаешь – мало тебе не покажется, обещаю. С полицией найду.

– Ты мне полицией угрожаешь? – Рустам нагло рассмеялся. – Да ты знаешь, что капитан Семушкин из нашего отделения – мой самый лучший друг?

– Это хорошо, что ты фамилию назвал, – опять-таки спокойно заметила Татьяна, – потому что у меня тоже есть хороший друг, в отделе по борьбе с коррупцией. Полковник Коноплянко, не слыхал про такого? Ему как раз кстати – сразу нужное имя получил. Как думаешь, если у капитана Семушкина неприятности начнутся и он узнает, кто его сдал – как он к этому отнесется?

Маша, приникшая к двери спальни, услышала сдавленное ругательство, потом возню и приглушенный крик, как видно, Рустам случайно ударился об Юрашу. После чего громко хлопнула дверь, и в спальню заглянула Татьяна.

– Ну, ты готова? Белье постельное возьми, еды на первое время… Ну, и ценные вещи…

– Кольцо бриллиантовое не найду никак… – пробормотала Маша.

– Упер уже, значит… – произнесла Танька равнодушно, – можешь с ним проститься.

Маша только кивнула.

– Машина у тебя где? – спросила Татьяна, выходя.

– В ремонте. Хотела ее менять, да куда уж теперь, – вздохнула Маша, – может, и эту продать придется…

– Возможно, – сухо заметила подруга.

Татьяна остановила автомобиль возле железных ворот, выкатилась из него колобком, набрала код на замке, открыла калитку и оглянулась на подругу:

– Ну, пошли, что ты зеваешь?

Маша неуверенно вошла вслед за ней во двор, разочарованно протянула:

– Еще и вход со двора…

– А ты чего хотела? – фыркнула Таня. – Думала, тебе хоромы в «золотом треугольнике» приготовлены? Извини, подруга, но чудес не бывает! Хоть твоя двушка и очень хорошая, но получить за нее две приличные квартиры нереально! Тем более, что ты сама хотела как можно скорее!

– Извини. – Маша смутилась: и правда, подруга сделала для нее все, что могла…

Двор оказался на удивление приличный – чистенький, в середине скверик с двумя скамейками, сбоку – аккуратный двухэтажный флигель с вывеской какой-то компании.

– Здесь офис небольшой фирмы, – стрекотала Татьяна бодрым голосом, как будто Маша была обычной клиенткой, которой нужно впарить квартирку. – То ли интернет, то ли страхование, но они за двором ухаживают, так что здесь и чисто, и безопасно! И машину ставить можно на ночь, на их стоянку.

Маша только вздохнула – какая машина… Ее же нужно будет продать, чтобы разобраться с долгами…

Они прошли в угол двора, к подъезду. Татьяна открыла дверь электронным ключом.

Подъезд тоже был вполне приличный, недавно отремонтированный, чему Маша приятно удивилась.

– Ну, видишь, как здесь хорошо! – не унималась Таня. – Все квартиры давно раскуплены и отремонтированы, одна твоя осталась.

– А почему ее никто раньше не купил?

– Планировка очень сложная! – Танька покосилась на подругу. – Ну, да ты сама сейчас все увидишь. Но для тебя ведь планировка не самое главное?

Да уж, подумала Маша, планировка для нее не самое главное. Самое главное для нее – оказаться одной, в собственном жилище, закрыть дверь и забыть кошмар последних месяцев.

Она поднималась вслед за подругой по крутой лестнице. Лифта здесь, конечно, не было, ну да бог с ним. В старых домах лифт – это вообще редкость, а здесь всего пять этажей, не страшно…

– Зато на фитнес ходить не надо, – пыхтела Танька, – деньги сэкономишь…

Двери квартир были новые, красивые. На площадках между этажами стояли кадки с комнатными цветами – красота, сразу видно, что живут приличные люди, которым хочется, чтобы вокруг было красиво. Вот только лестница уж больно крута…

Наконец они поднялись на пятый этаж.

Здесь имелась только одна дверь – и совсем не такая, как у других квартир: старая, обитая потертым и выцветшим дерматином, из-под которого тут и там торчали клочья серой ваты.

– Ну, дверь ты сразу поменяешь… – пробормотала Танька, перебирая ключи на связке, – сама понимаешь, бабулька была старенькая, племянник этот, которому дарственную она написала, вообще из другого города, приезжал редко, но квартира все же совсем не развалина…

– Поменяю дверь… – повторила за ней Маша, тоскливо думая, как много у нее первоочередных расходов и как мало останется денег.

Танька наконец нашла нужный ключ, повернула его в замке, распахнула дверь и отступила в сторону:

– Ну, заходи, подруга, вот ты и дома!

Маша вошла неуверенно, робко, остановилась на пороге, не решаясь идти дальше.

Что-то ее здесь ждет? За последние месяцы она привыкла уже, что не ждет ее впереди ничего хорошего.

В квартире пахло пылью, затхлостью, прежней жизнью. Пахло едой и лекарствами, пахло старостью и еще чем-то трудноуловимым, но неприятным. Маша вспомнила свою квартиру – и сердце невольно защемило. Как там было светло, красиво, уютно! Как хорошо она все продумала, когда делала ремонт! Две большие светлые комнаты – спальня и гостиная, просторная кухня, буквально напичканная всевозможными приборами.

Маша не то чтобы любила готовить, но ей хотелось обустроить уютное гнездышко. Она верила, что обживает квартиру не для себя одной. Как она была счастлива, когда закончилось это мучение с ремонтом и привезли всю мебель. Когда она поставила последнюю стеклянную фигурку на специальную полочку в кухне, когда обновила супермодную кофеварку, она поверила, что в этой квартире ждет ее счастье.

Да, неплохо после этого вспомнить, чем все закончилось, чтобы сердце перестало тоскливо замирать. С квартирой все кончено, и о стеклянных фигурках она станет сожалеть в последнюю очередь, Рустам выломал полку и растоптал их ногами в первом же припадке ярости. Тогда еще на нее он руку не поднимал.

И Маша уверенно шагнула вперед. Здесь, в этом захламленном душном помещении, по крайней мере, она будет одна, здесь никто не посмеет унизить ее, никто ее пальцем не тронет!

В прихожей было темно. Вдруг впереди, выше ее головы, мелькнули два зеленых огонька. Мелькнули – и тут же погасли.

Маша моргнула, снова уставилась в темноту – нет, там ничего не было, должно быть, эти зеленые огоньки ей померещились. Она пошарила рукой по стене и почти сразу нашла выключатель.

Загорелся свет – тусклая лампочка под пыльным зеленым абажуром. Все же теперь можно было оглядеться.

Стены прихожей были оклеены ужасными обоями в блекло-зеленых узорах, по которым были разбросаны мелкие розовые цветочки. Понизу эти обои были ободраны. Напротив двери стоял громоздкий допотопный шкаф, по обе его стороны от прихожей отделялись два темных рукава коридора.

В одну из створок шкафа вставлено тусклое зеркало с поцарапанной амальгамой. В этом зеркале Маша увидела свое мутное отражение – и невольно содрогнулась: как же плохо она выглядит!

– Ну, как тебе? – жизнерадостно проговорила Танька, вслед за ней протискиваясь в прихожую. – Ну, тут, конечно, придется поработать, обои переклеить и так далее…

Маша стояла в растерянности, а Танька уже устремилась в правый рукав коридора, оттуда доносился ее оживленный голос:

– Иди сюда, посмотри, какая хорошая ванна!

Маша неуверенно последовала за подругой.

В коридоре было темно, и вдруг из этой темноты под ноги Маше метнулось что-то еще более темное. Маша испуганно вскрикнула, шарахнулась назад, при этом зацепила что-то плечом, с жутким грохотом на пол обрушилось оцинкованное корыто…

Маша задом выскочила в прихожую, отступила к двери и стояла там, трясясь от ужаса.

В проеме коридора возникла Танька, на ее лице было удивление.

– Русакова, ты что? – проговорила она растерянно. – Что случилось? На тебе лица нет!

– Там… там что-то есть… – пролепетала Маша непослушными губами. – Что-то или кто-то… оно мне под ноги кинулось…

– Оно? – Танька расхохоталась, шагнула назад и тут же снова появилась с огромным котом на руках. – Это кот, я тебя забыла предупредить, он от прежней хозяйки остался!

– Кот?! – Маша попыталась взять себя в руки, но сердце все еще колотилось. – О господи, а я так испугалась…

Кот был очень большой, черный, как ночь, и удивительно пушистый. Как ни странно, он спокойно сидел на руках у Татьяны и даже не пытался выдираться, только смотрел куда-то вдаль чуть раскосыми зелеными глазами. Морда его была неподвижна и загадочна, как маска восточного шамана.

– Ты смотри, какой ласковый, – удивленно проговорила Татьяна. – Ну, ты хоть не одна будешь! Все же живая душа!

Маша не стала говорить подруге, что главная ее мечта в последнее время – как раз побыть одной. Она спросила о другом:

– А чем же он здесь питался все это время?

– Не знаю, – Татьяна пожала плечами. – Наверное, мышей ловил…

– Так здесь, значит, еще и мыши есть?!

– Ну, не знаю, это ты у него спроси, насчет мышей он лучше знает… – Татьяна почесала кота за ухом, и тот в ответ громко и благодарно замурлыкал.

– Да, нервы у тебя стали ни к черту! – констатировала Татьяна и осторожно спустила кота на пол. – Ну, пойдем, я тебе ванну хотела показать – ты такого никогда не видела!

Она решительно развернулась, прошла по темному коридору. Маше ничего не оставалось, как последовать за ней.

«До чего же я дошла, – думала она, догоняя подругу. – Кота испугалась! Нервы стали никуда совсем…»

И не только нервы. Болел желудок, как будто грыз его кто-то и царапал. Ныли ребра, в недавнюю их стычку Рустам пнул ее ногой. Вроде бы не сломал ничего. Маша похудела и побледнела, вчера заметила, что юбка буквально висит на ней. В последнее время она почти не спала, так что в ушах стоял звон и перед глазами было все серо. Нет, так она долго не выдержит…

Кот шел следом за ними, с интересом принюхивался, заглядывал в глаза – видно, соскучился по живым людям.

– Вот, погляди! – Татьяна с гордостью открыла дверь ванной комнаты, зажгла свет.

Помещение было очень просторным, наверху имелось немаленькое окно, через которое Маша увидела крышу соседнего дома.

– Всю жизнь мечтала о ванной с окном! – не уставала восхищаться Татьяна.

Увидев сомнение на лице подруги, она тут же сдала назад:

– Если тебе не нравится, можешь его потом заделать. Или хотя бы повесить жалюзи. А ты вот на это лучше посмотри!

Маша проследила за ее взглядом и увидела ванну – огромную, на изогнутых львиных лапах. В такой ванне запросто могли бы поместиться два, а то и три человека. Что удивительно – ванна была чистой, без ржавых разводов, без сколов на эмали.

– Ну вот, тут тебе совсем немного придется вложить, – деловито говорила Татьяна. – Ну, плитку поменять, краны…

Заметив выражение Машиного лица, она осеклась.

– Ну, конечно, это когда ты придешь в себя… – пробормотала она неуверенно.

После ванной Танька притихла и показала ей две жилые комнаты. Одна – узкая и длинная, как пенал, казавшаяся еще уже из-за непривычно высокого потолка, другая – побольше, но вовсе странной формы – с одной стороны у нее был большой треугольный выступ, так что в комнате было не четыре стены, а пять, и соответственно пять углов, как у известной площади.

В узкой комнате стоял старый диван, обитый выгоревшей и растрескавшейся кожей, и Маша подумала, что устроит здесь спальню. По крайней мере, на первое время. Рядом с диваном располагалась небольшая тумбочка, возле окна – этажерка, на которой лежала стопка старых выцветших журналов. Впрочем, окном то, что было в этой комнате, можно было назвать только с натяжкой: крошечное оконце под самым потолком едва пропускало солнечный свет.

«Вот странно, – подумала Маша. – В ванной – довольно большое окно, а в жилой комнате – крошечное оконце, как в тюремной камере прямо…»

Во второй, пятиугольной комнате мебели вовсе не имелось, зато имелась красивая печка, облицованная бело-голубыми изразцами в мельницах и парусниках. Кажется, такие печи называли голландскими.

Еще в квартире была кухня – не то чтобы маленькая, но тоже неудобная, узкая. Здесь от старых хозяев остался стол и пара неожиданно красивых и крепких стульев.

– А еще здесь есть холодильник! – с гордостью сообщила Татьяна, которая никак не могла отделаться от риелторской привычки расхваливать жилье.

– Где? – заинтересованно спросила Маша, не увидев на кухне никакого холодильника.

– А вот! – подруга подошла к стене возле окна, открыла неприметную дверцу. За этой дверцей оказался глубокий встроенный шкаф с застеленными бумагой полками.

– Это большая редкость, – сообщила Таня. – Естественный холодильник в стене. Здесь так хитро устроена вентиляция, что в этом шкафу всегда холодно, и можно хранить продукты. До революции во многих домах были такие холодильные шкафы. А ты как думала – где наши прабабки хранили продукты?

Честно говоря, Маша об этом никогда не задумывалась, но наличие в квартире холодильника, пусть и такого странного, ее порадовало – все же будет куда сейчас положить еду. Неизвестно, когда она сможет купить себе настоящий холодильник. Потому что в ее квартире вся кухонная мебель встроенная, просто так ничего не вытащишь.

– А еще тут есть второй вход, – продолжила Танька вываливать сюрпризы старой квартиры.

Она отдернула пеструю занавеску в углу кухни. За ней оказалась дверь, выкрашенная тускло-зеленой масляной краской и запертая на массивную железную щеколду.

– Кажется, эта дверь не открывается, – добавила Танька. – Но со временем, если захочешь…

Она не договорила, и Маша пожала плечами – она не знала, зачем ей может понадобиться второй вход в квартиру.

Вообще, она устала, устала от всего – даже от Таньки с ее безграничным энтузиазмом.

Подруга почувствовала ее настроение и заторопилась:

– Русачок, мне вообще-то пора… слушай, ты точно хочешь здесь остаться? Как-то тут все же неуютно… может, поедешь ко мне, переночуешь? У меня, правда, Вера Ивановна из деревни приехала, Вовкина мамаша, но как-нибудь ты с ней в одной комнате устроишься… она не такая уже вредная, только храпит здорово…

Маша представила, что ей придется ночевать в одной комнате с Таниной свекровью, суровой деревенской теткой, к тому же еще оглушительно храпящей, – и поспешно отказалась, заверила подругу, что хочет побыть одна, в тишине и покое.

Интересно, что Танька со свекровью жила дружно, то есть отправляла к ней дочку на лето со спокойной душой, бабка держала внучку в строгости и приучала к домашнему хозяйству. Девочка, кстати, удалась характером в Таньку – то есть все неприятности воспринимала легко. Приезжая в гости, свекровь начинала мыть и скоблить Танькину квартиру, а если и ворчала, то подруга не обращала на нее внимания.

– Ну, смотри… – Танька с сомнением покачала головой. – Если что – звони…

Маша закрыла за подругой дверь.

На нее обрушилась тишина.

В первый момент она почувствовала удивительную радость: она одна, у нее есть свое собственное, личное пространство, где никто ее не тронет, куда никто не войдет без ее разрешения.

Но уже через несколько минут гулкая тишина пустой квартиры начала давить на нее, как тяжелая каменная плита.

Она разобрала сумку, порадовалась, что сообразила взять сахар и заварку. Посуды на кухне почти не было, кастрюль тоже, видно, счастливый наследник прежней хозяйки выбросил все старое барахло. Зато в углу стоял новенький электрический чайник – небось подарили старушке на Новый год или День Победы. Маша вскипятила чаю, сделала бутерброд. Тут же рядом с ней возник кот, который до этого прятался где-то в темных закоулках квартиры.

Маша дала ему кусок сыра, он его аккуратно и вежливо съел.

– Как же тебя зовут?

Кот посмотрел на нее так выразительно, что Маша ничуть не удивилась бы, если бы он ответил человеческим голосом. Но кот только благодарно мурлыкнул.

Маша достала из сумки простыни и постелила их на старом диване. Хотела положить кое-какие мелочи в прикроватную тумбочку, но ящик тумбочки никак не выдвигался, видно, его заклинило, так что она оставила эти попытки.

Диван был жутко неудобный, из него в самых неожиданных местах вылезали пружины, впиваясь Маше то в бок, то в спину, кроме того, при каждом движении он безбожно скрипел. В дополнение ко всем этим радостям, ближе к полуночи на диван забрался кот. Он устроился у Маши в ногах, свернулся калачиком и заснул.